Текст книги "Два евро на сдачу"

Все не так, как кажется

Из динамика донесся бодрый голос консьержа:

– Добрый день! Месье Люмо вас ожидает?

Кларисса победно посмотрела на Даниэля и бодро ответила:

– Да, месье.

– Пожалуйста, подождите секундочку, мадам.

– Черт. – Кларисса всплеснула руками.

Через несколько мгновений консьерж вновь вышел на связь.

– Прошу прощения, но месье Люмо сегодня не ожидает гостей. Хорошего вам дня!

Кларисса только успела открыть рот, как он уже отключился.

– Вот нахал этот консьерж!

– Ему платят за то, чтобы он не пускал к жильцам тех, кто собирается обрушить на их головы необоснованные претензии многолетней давности.

– Это мы еще посмотрим, – шепотом процедила Кларисса.

Она сбежала вниз по лестнице, выскочила прямо на проезжую часть и, глядя на окна верхних этажей здания, истошно завопила:

– Патрик Люмо! Выходи, негодяй, пообщайся со своей дочерью, которую ты бросил! Патри-и-ик! Безответственный подлец!

Даниэль оглядывался по сторонам, округлив глаза, будто ждал, что настоящая Кларисса сейчас вынырнет из-за угла и успокоит эту сумасшедшую. Кларисса с криками прыгала по улице, блокировав все движение. Машины сигналили, водители высовывались и безуспешно пытались перекричать Клариссу. Кто-то из прохожих шарахался, пытаясь как можно скорее обойти обезумевшую девушку. Другие останавливались и глазели, пара человек навели на Клариссу камеры своих смартфонов.

– Негодяй! Трус! Мерзавец! – продолжала гнуть свою линию Кларисса. Ее волосы растрепались, шарф из последних сил держался, зацепившись за расстегнутую молнию куртки. Даниэль вжался в перила, прикрыл лицо рукой и судорожно искал что-то в телефоне. Из окон стали высовываться люди.

– Ну все! Прекращай спектакль! – прогремел низкий голос откуда-то сверху. Патрик Люмо, высунувшийся из окна на четвертом этаже, жестом дал понять, что можно подняться к нему, и тут же захлопнул окно.

Кларисса гордо откинула волосы назад, поправила шарф как ни в чем не бывало и победоносно направилась к входной двери мимо Даниэля, который все еще пытался сделать вид, что не знает эту ненормальную. Но, когда дверь стала медленно закрываться, он все же подскочил и нырнул в здание вслед за Клариссой.

– Это правда? – Взгляд Даниэля блуждал по свежевыкрашенным стенам подъезда, пока они поднимались по лестнице на четвертый этаж.

– Чистая! – отчеканила Кларисса.

– Ты внебрачная дочь Патрика Люмо? – Голос Даниэля сорвался на фальцет.

– Что? – Кларисса смерила его взглядом. – Нет, правда, что он негодяй. А это я выдумала, чтобы вынудить его впустить меня. Как я и предполагала, он не любит скандалов.

– Какая ты проницательная! К твоему сведению, скандалов никто не любит. И я тоже.

– Ну прости! Что-то я не услышала от тебя никаких идей, пришлось действовать, как умею. Какие все вокруг чувствительные!

Дверь в квартиру Патрика Люмо оказалась уже открытой.

– Ты уверена, что можно? – тихо спросил Даниэль, но Кларисса твердым шагом уже входила в прихожую.

Внутри на стенах и на потолке было невероятное количество позолоты, лепнины и огромных картин, вероятно, известных художников, и Клариссе показалось, что она попала в музей. Через пару секунд в прихожей появился человек, который, казалось, был прифотошоплен к окружающей обстановке, иначе он в этих декорациях никак не мог бы очутиться. Он был одет в помятый халат, расходившийся на огромном животе, который, будто сбежавшее тесто, нависал над застиранными шортами. В дополнение к этому и так врезающемуся в память образу на ногах у него были тапочки с заячьими ушами.

– Здравствуйте. – Даниэль стал неловко переминаться с ноги на ногу.

Патрик Люмо молча стоял, засунув руки в карманы халата. Кларисса прочистила горло, вдохнула поглубже и вдруг, показалось, утратила всякую решительность.

– Что вам нужно? – строго спросил месье Люмо.

Кларисса посмотрела на Даниэля в поисках поддержки, но тот так же вопросительно уставился на нее. Она шумно выдохнула.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказала она как можно тверже и вздернула подбородок.

Патрик секунду поколебался, но все же повернулся и жестом пригласил их следовать за собой. Из прихожей они попали в огромный зал с окнами во всю стену и потолком высотой в два этажа, на котором висела невероятных размеров хрустальная люстра, как в каком-нибудь оперном театре. В зале помимо позолоты и картин были еще и скульптуры, а ковер и вся мебель ослепляли своей белизной. Патрик молча указал на диван, а сам сел в кресло напротив. Кларисса с Даниэлем замешкались, глядя на свои ботинки, покрытые слоем дорожной пыли.

– Вы ждете, что я вам предложу напитки? – усмехнулся Патрик.

Кларисса и Даниэль прошли по ковру и сели на диван, скрипнув его кожаной обивкой. Патрик выжидающе смотрел на Клариссу.

– Знаете, – начала она, прочистив горло, – в детстве я очень любила все ваши мюзиклы и не пропускала ни одного, если их показывали по телевизору. Я многие ваши песни оттуда знала наизусть и представляла, как сама стою с вами на одной сцене и пою. Я беззвучно открывала рот, как будто пою под фонограмму, повторяла танцевальные движения, как могла… – Кларисса замолчала, опустив глаза на сумочку у себя на коленях и теребя ее ручку.

– И? – Патрик вольготно развалился в кресле, разложив руки на подлокотниках. – Вы пришли признаться мне в любви и взять автограф? Очередная сумасшедшая фанатка?

Кларисса посмотрела на его обрюзгшее тело и вдруг поняла, что так сильно выбило ее из колеи, как только она зашла в квартиру.

Мама закрылась у себя в комнате. Они опять ругались с папой. Их ссора застала меня в ванной. Я закрылась изнутри и села на пол, прислонившись спиной к двери. От этих криков я чувствовала себя парализованной. Невозможно было двигаться и даже думать. Живот скрутило в узел. Тело напрягалось так, что иногда ноги начинало сводить судорогами. И всегда подташнивало. Я видела, что в минуты отчаяния в фильмах люди начинают молиться. В нашем доме никто никогда не молился, но я закрывала глаза и пыталась отправить посыл какому-нибудь могущественному существу, которое намного сильнее меня и может вдруг прийти на помощь. Вязкие мысли в голове не хотели двигаться, поэтому весь мой посыл состоял из одного слова: «Пожалуйста…» Страшно было подумать, что кому-то из родителей понадобится в ванную, и тогда мне придется выйти, и все те сгустки ненависти, от которых меня отделяла тонкая деревянная дверь, понесутся в меня. И я не выдержу. Но никто не захотел зайти в ванную. В конце концов дверь маминой спальни хлопнула так, что я почувствовала вибрацию по полу и услышала треск, с которым в коридоре где-то от стены отошли обои. Казалось, что до этого момента я и не дышала. Я просидела так, наверное, еще несколько часов, пока меня не отпустило настолько, чтобы я могла встать. Тело стало ватным и не хотело двигаться, как будто я не сидела, а таскала кирпичи. Я прильнула ухом к закрытой двери – на всякий случай. Тишина. Я потихоньку вышла из ванной. Свет в квартире везде был выключен. Темнота меня не пугала. В темноте со мной никогда не происходило ничего страшного. Она заботливо окружила меня со всех сторон, и я на ощупь добралась до зала, откуда доносился храп отца. Он спал в углу комнаты на матрасе, положенном на пол. Когда мама окончательно выгнала отца из спальни, он пару ночей пытался, скрючившись, спать на маленьком диванчике в зале, который даже не разбирался. Но потом все же купил себе матрас. Посреди зала стоял телевизор, отвернутый экраном от матраса. На тумбочке возле него электронные часы показывали полночь. Возле часов я нашла пульт от телевизора и нажала на большую красную кнопку. В следующую секунду, пока еще изображение на экране даже не появилось, я выключила звук, который на малюсенькую долю секунды успел прорваться в темноту зала. Отец перестал храпеть, я замерла и перестала дышать, повернув голову в его сторону. Но через пару мгновений он резко и шумно вдохнул и опять захрапел. Я стала перебирать каналы один за другим, пока не наткнулась на людей в золотистых мантиях на сцене. Они явно о чем-то пели, на их лицах эмоции сменялись одна за другой, при этом они умудрялись танцевать. Не просто танцевать, а исполнять целые акробатические номера. Уже потом я стала смотреть мюзиклы со звуком и окончательно влюбилась. А пока я сидела перед молчаливым изображением и пыталась прочитать по губам, о чем поют эти люди. Мне нужно было чем-то занять свою голову. И я сидела, забравшись с ногами на диван и уперев глаза в мигающую картинку, пока не заснула. И я знала, что отец не проснется в скором времени, потому что в комнате висел запах перегара…

От Патрика несло перегаром. Она настолько привыкла в детстве к этому запаху, что даже сейчас не сразу заметила его, хотя ее тело захотело скукожиться еще в прихожей. Кларисса почувствовала, как у нее все сжалось в груди от злости и отвращения. Пауза затянулась. Казалось, что время и вообще вся реальность вокруг превратились в болото. Язык не хотел шевелиться. Кларисса молча встала и пошла к выходу, не посмотрев на Патрика.

– Кларисса! – Даниэль развел руками, переводя взгляд с ее удаляющейся спины на Патрика, который привстал и вытянул шею, чтобы лучше видеть, куда Кларисса направляется.

В прихожей она прибавила шаг и, выскочив за дверь, побежала по ступенькам вниз.

– Что случилось? – спросил Даниэль, догнав Клариссу на крыльце дома. Кларисса скрестила руки на груди, уткнулась взглядом в ступеньки и заелозила ботинком по каменному полу.

– Кларисса, мы потратили столько времени, чтобы ты поговорила с ним, а ты просто встала и ушла. А это был единственный шанс, между прочим, я думаю, он теперь нас близко не подпустит, еще и судебный запрет какой-нибудь запросит. Ничего не хочешь объяснить?

Кларисса усмехнулась и посмотрела Даниэлю прямо в глаза:

– Сколько времени ты потратил? Два дня?

– Согласен, не так много, но ты учти, что мне-то это вообще не нужно было, поэтому для меня это довольно много времени, чтобы тратить его на чужие проблемы, – сказал Даниэль и, помолчав секунду, подчеркнул: – Которые меня вообще не касаются.

Кларисса кивнула, вздохнув.

– Можешь рассказать хотя бы, в чем дело?

– Я потратила на него много лет. А он оказался алкоголиком со звездной болезнью. Я сидела там, а в голове проносились вопросы… Что я здесь делаю? О чем я вообще думала? Разве мог этот человек, развалившийся в кресле, определить мою судьбу на долгие годы? Я поняла всю бессмысленность моей затеи. Какие бы ответы я ни искала, они явно находятся не здесь. Что изменится, если даже этот спившийся неудачник, бывший когда-то всемирно известной звездой, почувствует себя виноватым и возьмет обратно свою фразу, брошенную мне дежурно, точно так же, как и тысячам других фанаток?

– Так а что случилось-то?

Кларисса поморщилась и нехотя стала рассказывать:

– Мы с бабулей однажды попали к нему на концерт. Мне было лет семь. Я к тому моменту знала наизусть все песни мюзиклов, в которых он играл. А после концерта можно было взять автограф у нескольких артистов, в том числе и у него. Там выстроилась огромная очередь, я была невысокая и худенькая, поэтому протиснулась вперед. Он подписал мне плакат из журнала, который я взяла с собой. А пока ставил автограф, спросил, кем я хочу быть, когда вырасту. Я сказала: «Я хочу петь в мюзиклах, как вы!»

Кларисса замолчала.

– И что он сказал тебе?

– Что у меня все получится, и что все будет хорошо.

Даниэль все так же смотрел на Клариссу, ожидая продолжения. Она развела руками.

– И что? – попытался он докопаться до истины.

– Ничего не получилось и не стало хорошо! – воскликнула Кларисса, округлив глаза, как будто для Даниэля это должно быть очевидно.

Он закрыл лицо руками и тихонько застонал.

– А теперь, сидя там, я просто поняла, что даже если я и скажу ему все, что собиралась, прямо в его опухшее лицо, у меня внутри ничего не изменится. Ни-че-го. И навалилась какая-то апатия. Что теперь делать? Что делать, если цель последних твоих нескольких лет не оправдала себя?

– Поставить новую? Адекватную? – вкрадчиво предложил Даниэль, отнимая руки от лица. – Я сразу понял, что не в Патрике дело. Надо было прямо там, в машине около кафе в Лилле, провести тебе сессию, честное слово…

– Ну, ты не психолог, поэтому вряд ли я бы тебе стала доверять, – всплеснула руками Кларисса.

– Только поэтому, да. Сомневаюсь, что и психологу ты бы стала доверять. Ты же понимаешь, что твои проблемы связаны с совсем другими людьми?

Они немного помолчали, и Даниэль продолжил:

– Ты разве не догадываешься, с кем тебе на самом деле нужно было поговорить?

Кларисса холодно посмотрела на него и поправила ремешок сумки у себя на плече.

– Понятия не имею. – Она зашагала вниз по ступенькам.

Даниэль шумно выдохнул.

– Мы едем обратно?

– Да, только заедем к бабуле, хорошо? Ты обещал!

– Да-да, – нетерпеливо ответил Даниэль. – Но мы сегодня вернемся?

Кларисса пожала плечами.

– Эй, – возмутился Даниэль.

– Да шучу я, поедем сегодня, да. Должны успеть вернуться еще до темноты.

В машине Кларисса стала шумно рыться на заднем сиденье, втиснувшись между передними.

– Знаешь, что я все-таки не взяла?

– Зубную щетку? – скривился Даниэль.

– Ха-ха, зубная щетка у меня всегда с собой. Лет с двенадцати.

– Ты полжизни таскаешь всюду свою зубную щетку?

– Не совсем. Я пользуюсь дома одной, а с собой ношу новую, в упаковке. Так гигиеничнее.

– Зачем вообще в двенадцать лет носить с собой щетку? Ты часто оставалась ночевать у парней, признавайся?

Кларисса скривилась и вернулась на свое сиденье.

– Я с самого детства планировала бежать из дома. Это был мой минимальный набор нужных вещей. Мыло и воду можно найти в туалете на любом вокзале, а вот щетку пришлось бы покупать. Но вдруг я убегу из дома без денег? Что теперь, зубы не чистить? Ненавижу, когда пахнет изо рта.

– А я смотрю, ты все продумала тогда.

– Насколько могла в том возрасте. А вообще, я в детстве думала, что меня удочерили, поэтому была уверена, что никто меня искать не будет.

– Почему это?

– А ты разве нет? Я думала, все дети в определенный момент начинают считать, что они приемные.

Даниэль медленно покачал головой.

– Неужели ты считал, что нужен своим родителям?

– Это уже другой вопрос. Чтобы усыновить кого-то, нужно пройти примерно сотню кругов ада. А потом этого приемыша надо еще воспитывать. Ты вообще представляешь, что значит иметь ребенка?

– Как будто ты сам представляешь! – фыркнула Кларисса и тут же округлила глаза: – Стой, у тебя что, есть ребенок?

Даниэль сдержанно посмеялся.

– Несколько детей? – Кларисса продолжала округлять глаза. – Только не говори мне, что ты их всех бросил!

– Да нет же, спокойно! – Даниэль поднял руки в знак своей невиновности. – Просто мне кажется диким, что кто-то может добровольно подписаться на это все только ради того, чтобы содержать дома ненужного ребенка.

– Ну-у-у… – задумчиво протянула Кларисса, – детей можно использовать в качестве бесплатной рабочей силы. Я вот и в магазин ходила, и посуду мыла, и в доме прибиралась.

– Знаешь, проще нанять помощницу по дому. Тебя вот и кормить, и одевать надо было, наверное. Это гораздо дороже выходит.

– Зато на помощницу не выплеснешь злость на весь мир за свою неудавшуюся жизнь. Она ж уволится. Еще и в суд подаст. И выиграет его обязательно. А ребенок куда денется? – Кларисса уставилась невидящим взглядом за окно. – Вот я и хотела сбежать из дома.

– И куда бы ты пошла?

– На вокзал. – Кларисса пожала плечами. – Я думала заскочить в какой-нибудь поезд и уехать в неизвестном направлении.

– Тебя бы поймали.

– Да контроллеры не всегда даже успевают проверить билеты, пока едешь. Я бы пряталась в туалетах и меняла поезда.

– Романтика сплошная, конечно, – ухмыльнулся Даниэль и добавил: – Но ты не сбежала, так ведь?

Кларисса нервно отвернулась.

– Ну нет. Но могла бы.

– Конечно! – с энтузиазмом сказал Даниэль, еле сдерживая улыбку.

Кларисса измерила его взглядом.

– Я увидела бомжа, понятно тебе? Я вдруг осознала, что мне нужен план, чтобы не закончить как он. А еще я осознала, что мне надо будет где-то спать и что-то есть. Да и вообще, бомжи ведь совсем не моются! – Клариссу передернуло, она скривилась.

– Да-а-а, – протянул Даниэль, улыбаясь. – На улице ты бы не выжила.

– Можно подумать, ты бы выжил. – Кларисса слегка ударила его по руке. – Ты же из этих, богатеньких.

Даниэль на пару секунд перестал улыбаться, но потом как ни в чем не бывало продолжил:

– Ну куда уж мне! Я таких осознаний от бомжей не получал.

– «Когда ученик готов, появляется учитель». Так кто-то сказал. И да, учитель может по-разному выглядеть. Главное – что ты сам почувствуешь и осознаешь.

– Ну да, ну да, – с сомнением протянул Даниэль. – Так и что же ты забыла взять с собой?

– Книжку. Вернее, одна-то у меня есть. Вот, про книжный магазинчик. – Кларисса достала с заднего сиденья книжку карманного формата в мягкой обложке и помахала ей перед носом Даниэля. – Но я ее дочитала прям в обеденный перерыв перед побегом с работы.

– Какие у тебя непритязательные вкусы.

– Знаешь что? – Кларисса резко ударила его книжкой по плечу. – Во-первых, книгу эту ты не читал. Если ты судишь по названию, то ты еще хуже, чем я думала. – Она строго посмотрела на Даниэля. – А во-вторых, не бывает плохих книг.

– Бывают.

– Нет. Есть лишь книги, которые попались не в то время, не в том месте и не тому человеку.

– В любом случае за такими книгами не обязательно ехать в книжный магазин, любой супермаркет подойдет.

– Э, нет! – Кларисса замотала головой. – Исключено. Я могу выбирать книги только в книжном. Найдем какой-нибудь поблизости. – Кларисса открыла карту в телефоне.

– То есть туалетную воду для меня мы покупаем среди подгузников и собачьих консервов, а за книгами тебе мы идем в книжный?

– Ты замечал, что у тебя скрытая агрессия к детям и животным?

– Да что ты! Я и забыл, что ты у нас гуру психоанализа.

Кларисса нахмурилась:

– Мне кажется, это не по Фрейду.

Даниэль поднял руки, сдаваясь:

– Тебе виднее, конечно.

Они добрались до небольшого книжного, в котором, несмотря на его скромные размеры, уместился даже детский уголок с игрушками и креслами-мешками, сидя в которых можно было почитать прямо там.

Кларисса бродила между полок и время от времени доставала то одну книгу, то другую, читала все тексты на обложках, открывала в начале, а потом в середине и задумчиво ставила обратно на полку. Даниэль обреченно плелся за ней, не издавая ни звука, будто бы полагал, что если он не станет отвлекать ее, то процесс пойдет быстрее. Один из проходов со стеллажами упирался в полки с канцелярскими товарами.

– Никогда не любила школу. – Кларисса задумчиво водила рукой по стопкам разноцветных тетрадей.

– Потому что тебя доставали хулиганы?

– Никто меня не доставал. – Кларисса поджала губы.

– Ну да, с тобой никто не общался, потому что они слишком уважали тебя. Считали себя недостойными твоей дружбы.

Кларисса молчала и с отрешенным видом перекладывала тетради из одной стопки в другую.

– Да ладно. – Даниэль нервно почесал за ухом. – Такое случается сплошь и рядом. Даже с лучшими из нас.

– С тобой тоже такое было? – Кларисса оторвала взгляд от тетрадей и внимательно посмотрела Даниэлю в глаза.

– Нет. – Даниэль виновато опустил взгляд.

Кларисса шумно выдохнула и вдруг улыбнулась:

– В детстве я обожала покупать тетради и ручки. Перед началом учебного года я могла часами торчать в канцелярских отделах. Родителям, конечно, было скучно ходить со мной, поэтому они просто давали мне деньги. Потом, конечно, требовали чек и сдачу. – Кларисса усмехнулась и покачала головой. – Помню, однажды я купила красивые ручки с блестками, блокноты, тетрадки, цветные карандаши, в общем, потратила все. На кассе даже пришлось отложить точилку для карандашей. Она была забавная, в виде бобра. Я решила, что куплю дешевую в супермаркете у дома, как раз хватило бы той мелочи, которую мне дали на сдачу. В супермаркет я зашла со всеми купленными вещами и нашла самую дешевую точилку, на которую хватало денег. На кассе ко мне подошел охранник и попросил показать, что в пакете. Я до сих пор сомневаюсь, что он имел право требовать это, но в восемь лет тебе кажется, что взрослые вообще имеют право на все. Просто потому что они взрослые.

– Так, я сразу уточню, – перебил ее Даниэль. – Мы и к охраннику этому поедем?

– Если бы я знала, где его искать, я бы его уже давно нашла! – В глазах Клариссы промелькнула ненависть. – Он назвал меня воровкой просто потому, что у них в магазине тоже продавались тетради и ручки. Но ведь самые простые, а не такие красивые, как у меня! Я не понимала, неужели он этого не видит? Охранник угрожал вызвать полицию. И тут женщина, которая стояла за другой кассой, сказала, что знает мою маму и позвонит ей. И ушла куда-то. К тому моменту вокруг меня и охранника собралась целая толпа. Все с интересом глазели на «воровку». А я стояла и ревела от бессилия.

– У тебя же был чек!

– Я и попросила его посмотреть на чек, а он сказал, что делать ему нечего и по чеку все равно не понятно, какие тетради я купила, а какие украла. Ну, то есть у него в голове вообще не было варианта, что я ни в чем не виновата. А через пять минут прибежала моя запыхавшаяся мама, и я обрадовалась, что публичное линчевание закончится наконец. И только тогда кому-то из продавцов пришло в голову попробовать пробить мои вещи на их кассе. Естественно, ничего не вышло, ведь это были товары из другого магазина. Мама все это время стояла, то краснея, то бледнея, и почему-то извинялась за меня перед всеми. Когда нас наконец отпустили и мы вышли на улицу, она отвесила мне смачный подзатыльник и накричала. Она злилась на меня, а не на них, представляешь?

– Я думаю, ей было очень стыдно, а потом этот стыд перешел в злость. Такая защитная реакция. Людям больше нравится испытывать гнев, а не стыд.

– А потом она меня вообще наказала! Весь сентябрь мне нельзя было задерживаться после школы. И никаких мультиков. После этого года я еще пару лет писала только синими ручками в обычных желтых или зеленых тетрадях, которые мама сама покупала перед новым учебным годом.

Кларисса замолчала. Даниэль прочистил горло и, казалось, стал чувствовать себя неловко в этой повисшей тишине.

– Хочешь, купим тебе тетради и ручки? – наконец предложил он. – И даже бобра поищем!

– Что? – засмеялась Кларисса. – Что я в них теперь буду писать?

Даниэль пожал плечами. Они перешли от полок с канцелярией в следующий проход и оказались в отделе с детской литературой.

– А ты в детстве любил читать?

– Не особо. Только если совсем маленьким. Я приобщился к литературе уже в старших классах. У нас был гениальный учитель, я уверен, что это все из-за него.

– Да, – задумчиво сказала Кларисса. – Представляешь, какой властью обладают учителя? Могут привить любовь или ненависть к своему предмету на всю жизнь.

Она прошла еще немного вдоль полок, рассматривая корешки книг.

– О, это же моя самая любимая! – Глаза Клариссы загорелись, когда она взяла в руки увесистую детскую книжку.

– Гюстав Сенье, «Зайчик по имени Луи», – прочитал на обложке Даниэль.

– Ты никогда не читал? – удивилась Кларисса.

Даниэль покачал головой.

– О-о, ты многое потерял, скажу я тебе. Я помню, как приходила в книжный магазин, потому что в библиотеке ее не было, брала эту книжку и садилась куда-нибудь в угол. Я читала снова и снова, а иногда просто рассматривала картинки. Наверное, я к тому возрасту уже даже выросла из нее.

– Почему ты не попросила купить ее, если тебе так она нравилась?

– Деньгами в нашей семье распоряжался отец, а он не понимал таких трат на книги.

– Ну так ты же можешь купить ее сейчас? Теперь-то ты распоряжаешься деньгами.

– Ага, взятыми в кредит. – Кларисса посмотрела на цену и добавила: – Отца, конечно, можно было понять. Но книжка чудесная.

– О чем она?

– Она о зайчике Луи, который родился с короткими ушками. Все другие зайцы считали его уродцем. И он сам себя таким считал… – Кларисса задумалась.

– И все? Довольно депрессивная история для детей, – усмехнулся Даниэль. Кларисса легонько толкнула его.

– Нет. Потом выяснилось, что у него просто уши по-другому устроены, и он может слышать даже то, что другие не могут. Так он спас новорожденных зайчат от совы, нашел ручей одним засушливым летом… много всего хорошего сделал. И когда он понял, что никакой он не урод, а, считай, супергерой, другие тоже увидели это в нем.

– Звучит неплохо. И иллюстрации качественные.

– Да уж. – Кларисса еще раз посмотрела на цену, поглаживая корешок книги, и поставила ее обратно на полку. – Знаешь, я, пожалуй, ничего брать не буду. В конце концов, зачем мне новая книжка? Давай поищем букинистов?

– Конечно, дорогая, мы же в отпуске, почему бы нам не походить по магазинам, – с сарказмом ответил Даниэль. – Давай просто поедем уже. Уверен, у тебя дома найдутся книги. Ты все равно за рулем, когда тебе читать?

Кларисса состроила гримасу, передразнивая Даниэля.

– Очень по-взрослому, – улыбнулся он.

– Сарказм твой тоже очень по-взрослому звучит. Я думала, что ты мне почитаешь, пока я за рулем.

– А знаешь! – с наигранным воодушевлением воскликнул Даниэль. – Есть специальные люди, которые читают водителям за рулем. Они озвучивают книги, а ты потом слушаешь их по подписке.

– Да что ты говоришь… Пошли уже. Ты просто не умеешь читать, я так и знала.

Они вышли на улицу, и Даниэль спохватился, что оставил перчатки в магазине. Он пошел обратно, пока Кларисса искала в интернете ближайших букинистов. Когда минут через десять Даниэль вернулся, победно потрясывая перчатками, они наконец направились к единственной в этом квартале букинистической лавке. Но она оказалась закрытой, и, судя по объявлению на двери, до конца праздников. Кларисса повозмущалась насчет того, что ни один серьезный предприниматель не станет закрываться накануне Рождества. Даниэль выступил против поисков другого букиниста, а когда Кларисса стала настаивать, позвал ее пообедать за его счет, и она сочла это выгодным предложением. Посидев еще пару часов в кафе, потому что Даниэль не захотел есть на ходу, они наконец поехали к бабушке Клариссы.