Текст книги "Калинка-малинка для Кощея"

Глава 4. Ворожка

– Конечно! – не смутилась я, хоть сама знатно струхнула.

Правда, задуматься об этом так и не удалось, потому что со двора вдруг донесся женский вскрик. Не успели мы с Дивиславом и переглянуться, как в светелку вбежала пожилая светловолосая женщина в льняном платье с ухватом наперевес.

Хотела было кинуться на нас, но, увидев меня, замерла у входа.

– Калина… как же? Что тут происходит?

Матушка Ельки, Алексина Волелюбовна, в отличие от дочки, женщина рассудительная и неглупая, но… немного порывистая. Это ж надо было за ухват сразу взяться. Впрочем, если она воров тут ожидала увидеть, то вполне логично, что собиралась устроить им страшное.

– Где Елька?

Алексина Волелюбовна уже начала было сердиться. Все же женщина, больше живущая сердцем, а не разумом, когда дело касается дочери… и хозяйства. Кстати, надо бы выведать, где она была, когда Елька рыдала у меня под дверью.

– Это мне хочется спросить, где вы ходите! – холодно сказала я, заставляя ее опешить. – Хорошо, что я с товарищем шла мимо, заметили, что у вас дверь распахнута. А Ельки и близко нет! Зовем – никак не дозовемся!

Дивислав кивнул с самым серьезным видом. Молодец, поддерживает мое представление. Главное, чтобы Алексина Волелюбовна не заинтересовалась, что это у меня за товарищ такой. А то не меньше Ельки поговорить любит. А я тут одна-одинешенька, многим жития это спокойного не дает. Все замуж пытаются пристроить. И как ни поясняешь, что спешка тут ни к чему, от судьбы все равно не уйду, – до дуба-дерева просто. Поэтому поздно сообразила, что сказала лишнего.

Впрочем, слава богам, Алексина Волелюбовна думала о дочери:

– Как нет? – искренне изумилась она. – Дома же оставалась. Я нарочно наказала ей нас с отцом дождаться. В лавке помощь нужна, новый товар понавезли. Вдвоем не управимся.

Я несколько секунд поколебалась, говорить ли правду. По идее, надо бы. Да только ведь потом не успокоятся. Народ переполошится, паниковать вздумает. А не сказать, так все равно плохо будет.

– Я шел немного впереди, – неожиданно подал голос Дивислав. – И видел, как из вашего дома вылетело нечто странное, похоже на густой черный дым. Калина подоспела попозже.

И тоном-то каким сказал! Аж нехорошо сделалось. Судя по всему, у Алексины Волелюбовны реакция была аналогичная, потому что она только охнула, а в глазах промелькнул страх.

Дальнейший разговор много времени не занял. По сути, наказав ей выпить успокаивающего отвара и наложив заклятие спокойствия, я сообщила, что поеду в город, искать ворожку, к которой намедни ходила Елька. Дивислав попытался было аккуратно выведать, не известно ли Волелюбовне еще что-то о дочкиных походах, но та лишь покачала головой. Ай да Елька! Значит, проворачивала все действо тайно от матушки! Точно дуреха.

Под конец беседы Дивислав осторожно взял меня под локоток и вывел из дому. Задумавшись, я даже не сразу сообразила, что мы идем практически под руку. Но когда попыталась высвободиться, то ничего не получилось – держал он на удивление крепко.

– Не сейчас, Калинушка, – прошептал, считай, одними губами. – Люди смотрят.

Допустим, про «люди» – это он, конечно, хватил, но вот Алексина Волелюбовна и впрямь смотрела нам вслед. И по-доброму или не очень, сказать я не могла.

– Улыбайся, – шепнул он. – Сделай хотя бы вид, что говоришь со мной о чем-то приятном.

– А не много ли ты себе позволяешь? – стараясь сохранять дружелюбие, прошипела я.

– Хотелось бы больше, – признался Дивислав.

При этом в интонации не было ни ожидаемой насмешки, ни ехидства. Он был искренен. И что самое интересное, даже немного смутился. Не то чтобы там покраснел или опустил взгляд, но посмотрел с таким непроницаемым лицом, что и впрямь стало ясно – ему немного не по себе.

Хм, вот уж чудно так чудно.

– И куда же мы идем? – спросила я, когда мы свернули с главной дорожки.

– Домой, – усмехнулся он. И, увидев мое немое возмущение, добавил: – К тебе.

– А я тебя разве приглашала? – почти ласково уточнила, невольно отметив, что путь он знает прекрасно.

Дивислав только притворно вздохнул:

– Нет, конечно. Все самому приходится. Не напросишься – не погостишь. Но вот поговорить о наших делах и впрямь стоит без лишних ушей.

Про уши он все-таки загнул. Тишка, Мишка, Васенька… Народу полный дом. Правда, при надобности могут прикинуться ветошью и по возможности не издавать лишних звуков.

– О наших – это о каких? – тут же поинтересовалась я.

Ибо колкости колкостями, а забывать о работе не стоит. Главное, чтобы опять не начал сказки рассказывать, про замужество и прочую чушь.

– О Горыныче, – внезапно спокойно сказал Дивислав, и я позабыла как дышать.

Ничего себе… Неужто его появление тут как-то связано с похищением Леля? Боги, если и впрямь поможет, то… Что? А, ладно, потом разберусь.

– А Горыныч что? – невинно уточнила я.

Дивислав только загадочно посмотрел на меня. И дальнейший путь до дома прошел в молчании, как я ни пыталась его разговорить. Только возле калитки он вдруг остановился, шумно выдохнул и сказал:

– Не мог он этого сделать. Не крал он твоего друга.

Я аж остановилась и недоуменно посмотрела на Дивислава. Правду говорит али шутить изволит? Хм, вроде бы и впрямь серьезен. Странно, очень странно. Змей Горыныч – вполне себе родственник Змеиного царя. Не то чтобы враг полозовчанам, да только в друзьях особо никогда не был. Возможно, Елька и вовсе неправду сказала? Не было никакого змея?

От таких мыслей и вовсе стало не по себе. Что ж это за такая жизнь пошла, что каждое слово под сомнение надо ставить?

– Откуда знаешь? – строго спросила я Дивислава.

Тот же задумчиво смотрел на крышу моего дома, чуть прищурившись, будто пытался оглядеть защитный контур. Неужто видит? Вряд ли, его моя матушка творила, а она была чудесницей далеко не из последних. Правда, Дивислав полон тайн и загадок. Может, умеет что такое, о чем и я не подозреваю.

– В доме расскажу, – спокойно повторил он. – Не стоит чужим слышать то, что для их ушей не предназначено.

Интересно, зачем ему так необходимо попасть в мое жилище? Ладно, пусть будет по-твоему, месяц ясный. Посмотрим, чего удумал.

– Идем тогда, – улыбнулась я и поманила за собой.

Дверь передо мной распахнулась сама. Юркнуть внутрь – дело секунды. Дивислав, кажется, что-то хотел сказать, но тут же раздался его удивленный возглас. Но я не обернулась, только прищурилась, глядя на нахально рассевшегося на любимой дорожечке Ваську. Васька лопал ложкой мед прямо из горшка и вид имел неприлично счастливый. Кто не ест мед? Филин не ест мед? Ха! Это если нормальный филин! А если хранитель, которого в птичьем теле сотворили, то он может все съесть! Вас в том числе. Правда, потом сильно раскается. Но не факт, что вам станет легче.

Заметив меня, Василий спешно спрятал горшок за спину и попытался принять вид как можно более невинный. Дважды моргнул желтыми глазищами и щелкнул клювом.

– Что, Калинушка, пришла уже? – разве что соловьиной трелью не запел, хотя трель вышла так себе. – А я вот решил подождать тебя тут. Сама понимаешь, дождик вот-вот закапает, так я лучше тут. А то потом залечу мокрый, следов наделаю.

– Ты их и так уже наделал, – проворчала я.

– Хозяюшка, что с этим-то? – подал голос Тишка.

Я повернулась и хмыкнула. Двое дюжих молодцев преградили дорогу Дивиславу. Он только вопросительно приподнял бровь и посмотрел на меня. При этом по выражению лица было понятно, что оценил такую встречу. Ну так… что ж ты думал, голубь сизый, незнакомого мужчину и так просто одинокая дева домой поведет?

Мишка посмотрел на меня, сдул непокорный каштановый локон, серые глаза озорно блеснули.

– Так чего велишь, Калинушка?

– Не нравится он мне, – категорично заявил его близнец Тишка. – Я бы не пущал. Тьмой и холодом от него веет, а еще сыростью земли, будто провел там не один год. Хозяюшка, ты где такого отыскала?

Я сложила руки на груди, неотрывно глядя прямо в глаза Дивислава.

– Ну, отвечай, гость дорогой, – произнесла ровно и спокойно. – Рассказывай, с какими намерениями в дом к девице-чудеснице одинокой пожаловал, добрыми али злыми? Или, может, затеял чего, раз мои домовые тебя на пороге прямо остановили?

Дивислав осмотрел обоих молодцев, плечистых и ладных, на лицо приятных, с улыбками, как у самого Богатыря-Солнца. Вздумай Тишка с Мишкой по улице в человеческом обличье разгуливать, так все полозовчанки были бы их.

Поэтому Кощеев сын присвистнул и тихо спросил:

– Одинокой? С такими-то домовыми?

Васька за моей спиной издал непередаваемый звук, однако я тут же завела за спину одну руку и погрозила нахалу кулаком. Мало того что продукт переводит, так еще и хихикает. Мужская солидарность у него, понимаешь, проснулась. Ничего-ничего, так же быстро и уснет, когда без ужина останется.

– Язык у тебя ядовитый, наверное, от ума невеликого, – заметил Мишка. – Калинушка, можно его стукнуть?

– И мне? – тут же оживился Тишка.

Дивислав откровенно забавлялся, но соревноваться в острословии с близнецами не спешил. Только смотрел на меня с чуточку кривой улыбкой. Мол, а ты, душа-красавица, чего хочешь? Выпроводишь или выслушаешь?

– Клятву дай, что не причинишь мне вреда, Дивислав, – сказала я, не замечая его улыбки (а хороша, ох, как хороша ж!). – И всем, кто здесь живет, тоже.

– Вот это я одобряю, – важно сообщил за спиной Василий, подозрительно чем-то чавкая. – Вот очень пра… пра… ням-ням-ням… о чем это я?

«Убью», – решила я.

Дивислав только грациозно пожал плечами. Мол, ты бы еще сплясать танец заставила.

– Хорошо, как хочешь, Калина-чудесница. Клянусь добрым намерением своим, что ни в мыслях, ни в делах не причиню зла ни тебе, ни домочадцам твоим.

– Родом клянись, – строго вдруг сказал Вася.

И ни намека на былую шутливость и несерьезность в его тоне не было. Только приказ, которого никто не может ослушаться.

Тишка и Мишка кивнули.

– Родом, – сказал один.

– Да, родом, – подтвердил второй.

В глазах Дивислава словно сверкнула молния, в хате вдруг стало невероятно холодно. Я поняла, что не могу отвести взор, а сердце пропустило удар.

– Клянусь, – хрипло сказал он, – родом своим Ко…

На улице грянул гром, последнее слово утонуло в грохоте. За окном хлынул страшный ливень, а в распахнутое окно ворвался леденящий ветер.

* * *

Дождь зарядил неслабый. Словно небо рыдало от горькой обиды. Гром грохотал вовсю, а ослепительные молнии сверкали так, что недолго и ослепнуть. Васька настороженно сидел у окна и поглядывал на расположившегося напротив меня гостя.

Клятву Дивислава домовые приняли, да и Васька подвоха не учуял. Поэтому я, положившись на своих домочадцев, не стала больше чинить преград и пустила гостя со спокойной душой.

Впрочем, моя сила тоже молчала – не чуяла от Дивислава ничего дурного. Поэтому решила, что хоть и не буду забывать про осторожность, но гостя уж привечу как полагается. Чаем ароматным с травами целебными и лепешками с домашним сыром. Конечно, молодцу оно надо чего и попитательнее, да только Тишка с Мишкой выметают все в доме на такой скорости, что ни на кого больше не остается. Вот и верь потом в то, что домовые есть создания бестелесные и до материального им никакой охоты нет! Да, конечно! Верьте им больше! Останетесь тогда вообще без запасов продовольственных!

Дивислав сжимал в руках пиалу и щурил глаза словно довольный кот. В домашней обстановке он выглядел так же странно и чуждо, как и вчера ночью, играя на костяной дудочке. Не человек ни разу. Кажется, даже физически это почувствовать можно. И вроде бы страшно должно быть, а как-то наоборот… Интерес вызывает просто жгучий. А еще… вот сидишь так рядом – смотреть приятно. Хоть и не красавец писаный, но и далеко не урод же. Притягателен, очень.

– Змея я давно знаю, – тем временем говорил Дивислав. – Живет возле… родного мне города. И как у вас, в Полозовичах, память о змеином народе сохранилась, так и у нас предки с ними тоже дружили.

Я подперла щеку кулаком и посмотрела на Дивислава. Он только улыбнулся уголками губ.

– Что, Калинушка, нравится меня разглядывать?

Нравится-то оно нравится. Только вот толку особого мне с этого нет. И речи, молодец, ведешь странные. Ни о каком другом городе, дружном со змеями, я слыхом не слыхивала. Но в то же время чувствую – не врет.

– А что это за город такой? – спросила, сделав вид, что не слышала последнего вопроса.

– Межанск, – и глазом не моргнув, сказал он. – Слышала о таком?

– Нет, – честно призналась я.

Название вроде бы не заморское. Надо же.

Дивислав поставил плошку на стол. В светло-серых глазах промелькнула искра недоверия. Я только развела руками. Ну, что есть, то есть.

– В общем, об этом потом, – вздохнув, продолжил он. – Так вот, с Горынычем общаться приходилось. Люди ему неинтересны. Сказки все это, что змей может человека съесть. Может, и есть где такие, только не этот.

– Не любит мяса? – хмыкнула я.

– Не любит проблем, – мрачно ответил Дивислав. – Да и сама понимаешь, повар из него неважный. А с человечиной столько забот и хлопот – умаяться же можно!

Шутка, конечно, сомнительная. Запомню, что чувство юмора у него есть, но немного не в ту сторону может свернуть. Ишь какой, смотрит на меня, ждет реакции. Фигушки, не дождешься. И не такое слышали.

– Ну-ну, а дальше? – подтолкнула я Дивислава к рассказу. – Коль змей твой не всеяден, то зачем людей крадет?

– Змей – мой друг, – ровно сказал он, и в хате вновь похолодало. Так, что я невольно потянулась за платком наплечным узорчатым, купленным на къевской ярмарке. – Говорю же, – продолжил Дивислав, – его змеиный облик не для устрашения людей предназначен. И вообще, Горыныч сейчас звездные карты составляет, не до людей ему.

Услышанное заставило позабыть о платке и во все глаза уставиться на собеседника. Дивислав только улыбнулся:

– А что ты думала, змеи – совсем варварский народ? А про мудрость их слышала когда-нибудь?

– Ну, ты это… не груби-то, – буркнула я, – говори дальше.

– А я и говорю, – ни капли не смутился Дивислав, – оклеветали его. Неправду сказала ваша Елька. Но так как мы у нее уже ничего не выведаем, пойдем по другому пути.

Другой путь, он, конечно же, есть. Только вот не так прост он. Хорошо бы поговорить с ворожкой, к которой Елька бегала. Однако чтобы отыскать барышню, давшую Ельке приворотный порошок, нужно время.

– По какому же?

Васька тем временем взмахнул крыльями, сделал круг над нашими головами и нахально уселся мне на плечо. Я чуть покачнулась и недовольно глянула на хранителя. Что-то совсем обнаглел. Или решил так потренировать хозяйку? Так вроде не жалуюсь. Однако Василий даже не соизволил посмотреть в мою сторону. Взор желтых глазищ был направлен исключительно на Дивислава.

Тот тоже некоторое время смотрел на Ваську с откровенным любопытством. Но потом довольно вытянулся на стуле и сложил руки на груди.

– Доставай свое блюдечко, чудесница. С яблочком молодильным. Знаю я, как вызвать ворожку. Уж пока стоял возле дома Ельки, учуял кое-что.

Знает про мой чудесницкий инвентарь, что ж. Это не очень хорошо, но в то же время не секрет уж точно. Хотя я бы предпочла, чтоб знало об этом поменьше чужих.

– А что, сможешь отсюда до незнакомки дотянуться? – уточнила я.

Дивислав кивнул. И настолько серьезным было выражение его лица, что я поверила – дотянется. Выхода нет, надо идти за блюдечком.

Гость тем временем ни капли не изменился в лице, словно и знал, что перечить не стану. Интересно, откуда он такой умный взялся? Знает обо мне куда больше, чем полозовчане. Разберемся с ворожкой – и не выпущу, пока не расскажет все. Иметь за спиной такого… может, не врага, но и неясно, друга ли, я бы поостереглась.

Блюдце досталось мне от матери. А ей – от ее матери. И так передавалось по женской линии. Оно у нас, правда, размеров немалых, двумя ладонями не обхватишь – целое блюдо. Белое-белое, течение времени ему нипочем, выглядит как новое. Каемочка синяя с голубым, неведомо кто ее наносил, да только матушка рассказывала, что знатный чудесник был, многое умел. И нашей пра-пра-пра… в общем, не важно уже, но сделал он ей подарок от всего сердца, вот и по сей день он служит нам.

Я поставила блюдце перед Дивиславом. И пусть внешне он остался невозмутимым, от меня не ускользнуло, что в светло-серых глазах мелькнуло уважение напополам с удивлением. Так-то, знай наших.

– Яблоко давать? – спросила, но в то же время чувствовала, что это уже лишнее.

Он улыбнулся только уголком губ и покачал головой. Потом достал свою костяную дудочку, задумчиво огладил ее длинными пальцами. Хм, можно сказать, даже красивыми, если б не были чересчур худыми. Вот уж и впрямь – одни кости.

– Сядь, Калина, – тихо сказал он, не глядя на меня.

Ишь, как его блюдце заинтересовало. Ну ладно, посмотрим, что будет.

Я присела рядом так, чтобы было видно, что отразится в пространстве, окруженном сине-голубой каемочкой.

Дивислав поднес дудочку к губам. Полилась мелодия, тихая и спокойная. Показалось, что потянуло холодком, а воздух пропитался свежестью, которая бывает только после дождя.

Васька разве что в струнку не вытянулся. Нахал, хоть бы слетел с плеча, а то так все отдавит! Но хранитель явно считал, что никуда ему лететь не стоит, потому что и здесь хорошо. А как известно, от добра добра не ищут.

Мелодия становилась громче, в голову будто закрался туман. Звуки пробивались сквозь него с огромной неохотой. Голова пошла кругом.

Но тут по блюдцу пошла серебристая рябь.

«Чудно как, – подумала я, – звуком рисует настоящее. Ай, молодец. Такого я еще не видела».

Рябь исчезла, уступая место кромешной тьме. А потом и та медленно рассеялась, показывая аккуратную комнатку. Стол, стулья, лавка, очаг. Кругом травы. Разные, знакомые и неведомые. Кажется, даже ноздри защекотало от резкого растительного запаха.

Возле стола – темный силуэт. Хотя видно, что из окна идет дневной свет, силуэт словно из тьмы вылит от и до. И такой… явно женский. Только вот чарами какими-то опутан-закрыт, что не рассмотришь ничего.

– Ну-ну, – донесся вдруг низкий женский голос, – быстро ты. Хотя я даже заскучать успела.

Музыка прервалась.

Дивислав криво улыбнулся, будучи явно не в восторге от увиденного.

– Ну, ничего, уж как есть. Скажи-ка, милая, твоих ли рук дело – приворотный порошок?

Она рассмеялась, сухо так и неприятно. И в то же время горько. Васька впился мне когтями в плечо, весь туман мигом вылетел из головы. Я благодарно посмотрела на хранителя. Тот только моргнул, мол, всегда пожалуйста, обращайся, если что.

Дивислав в нашу сторону не смотрел. Все его внимание было направлено на скрытую тьмой женщину.

– Так я тебе и скажу, Кощеевич, – жестко ответила она. – У самого голова на плечах, вот и думай. А друг твой и вовсе позабыл про род свой честной и правила, так что поделом ему.

Кощеевич? Мы с Васькой переглянулись, я еле сдержала ухмылку. За спиной раздался двойной вздох – Тишка и Мишка тоже вовсю слушали наш разговор. Это как же? Кого в дом пустили и не увидели истинной сути? Ай-ай-ай.

Дивислав бросил на нас только мимолетный взгляд. Кажется, он был далеко не рад, что его так назвали, но только чуть поднял руку, давая мне понять, что объяснит все потом.

– А что эта девка глупая на пути попалась, так сама виновата. Наука ей будет за эгоизм и жадность. Все, не трожь меня больше! Увижу на своей земле – не пожалею!

Блюдце вдруг вспыхнуло ярким огнем. Я невольно вскрикнула и шарахнулась назад. Дивислав только мрачно посмотрел на горевшее пламя.

– Значит, вот как… – сказал он, словно сам себе.

Я было кинулась к чудесницкой вещице, чтобы загасить пламя, но Дивислав перехватил мою руку.

– Стой. Сейчас лучше не трогать, оно проклято.

Внутри поднялось возмущение.

– Как это проклято? Да это же… Это…

Не успела я договорить, как увидела, что огонь погас и вместо блюдца осталась кучка пепла.

– Нет, это вообще никуда не годится… – начала было я.

Дивислав только хмыкнул:

– Пришел в гости к девице и вещь хорошую попортил?

Не то чтобы он раскаивался, но явно не собирался шутить и язвить, мол, подумаешь – ценность. Я глубоко вдохнула воздух, чувствуя, как почти ушла вся свежесть, зато появилась гарь. Да уж, теперь будем проветривать.

– Я, конечно, подозревал, что все плохо, – глухо произнес Дивислав, в задумчивости глядя на свою дудочку. – Но что настолько…

– Умеешь утешить, ничего не скажешь, – буркнула я.

– А что дальше-то будете делать? – подал голос Васька.

Дивислав только пожал плечами:

– А что тут делать? Тут путь один теперь – наведаться в Удавгород.