Текст книги "Пряничные сказки. Истории про кукол и людей"

Пряничные сказки
Истории про кукол и людей
Марина Комендант

© Марина Комендант, 2017

ISBN 978-5-4485-4731-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Берегиня

В самом окраинном домике в селе Прянички в нынешнюю морозную ночь дым из трубы не поднимался, как в других избах. В окнах горела одинокая свеча. Мерцающий свет лился на сугробы, наползающие на маленький дом, как могучие белые волны, сверкающие под холодными серебряными звездами. На эту живописную картину любовалась маленькая девочка, одна не спавшая в домишке. Ее дед с бабушкой сопели и охали во сне, дрожали от промозглого воздуха в нетопленой горнице. Печка грустила по яркому и жаркому огню. Наконец, и девочка почувствовала такой холод, что ее перестала увлекать сказочная красота за окном.

– Бабусь, а Бабусь! Растопи Печку мне холодно!

Бабушка ответила быстро, видно не спала.

– Да, зачем же среди ночи, милая?

Но, разохавшись, старушка все-таки потихонечку стала подниматься.

– Лизонька, что же ты не спишь, ласточка? Спала бы,

не заметила, как утро придет.

– Так как же спать, когда такая красота на улице?

– Этой красоты еще налюбуешься. Почитай полгода впереди до Весны. Полезай-ка на Печку, а я тебе такую грелочку дам, какую ты еще не видывала.

Лиза быстренько вскарабкалась на полати, накинула на себя дедушкин армяк и стала наблюдать за бабушкой. А та быстро подошла к огромному темному от времени сундуку, открыла его и, порывшись недолго, достала большой шерстяной платок весь в розах и птицах. От одного его райского вида в избенке стало и светлее и теплее. Старушка присела на лавку и стала платок сворачивать. Что-то где-то связала, перевернула, Лиза не успевала за ней глазами водить. Глядь, а у бабушки в руках появилась большая, тряпичная расписная кукла. На личике аккурат роза оказалась.

– Бабуся, откуда такая красавица? Как ты ее сделала? Как же мне ее звать-то?

– Назови, деточка, ее Берегиня. Давно-давно мне тоже Бабушка такую показывала и учила как делать. Люди в своем доме держали таких кукол. Делали их из любых тканей, но старались, чтоб покрасившее и подобротней. Держали круглый год, чтобы никакие напасти на семью не сыпались. Возьми ее покрепче, она тебя согреет и от злых духов обережет.

Лизонька засмеялась довольная. Прижала Куклу к себе, счастливо-счастливо улыбнулась и уснула крепко-крепко. А Бабушка затопила печку, присела подле нее и долго старину вспоминала.

Бирюльки

На веселую, работящую деревеньку Прянички упали сперва легкие тонко узорные снежинки, потом снег падал и падал всю ночь на Покров – вот и получился целый снежный городок.

Особенно красив он по вечерам. Домики укутаны в белые одежды. Среди черноты улиц сверкают, как звездочки светящиеся оконца. К верху столбом дымки из труб поднимаются. Иногда месяц морщится, когда прямо на него дым с искрами летит – это уж кто-то печь раздухарил.

В первом слева по улице доме горел в оконцах свет. Легкий Мороз заглянул сначала на огород, весь в сугробах, а затем потихоньку подкрался к домику и стал заглядывать в окна. А чтоб его не видно было, стекла узором ледяным прикрыл. В избенке было тепло и уютно. На лавке у печи рядком сидели бабушка и внучек. Поленья в печке трещали, и мальчик следил за плясками веселого огня, а бабушка на длинных деревянных спицах вязала ему носочки.

– Бабунь, из чего ты носочки вяжешь? – Соскучившись мальчик теребил старушку.

– Да это, Степа, шерстка нашего козлика. Отец твой ее состриг с него, а я из шерсти ниточки сплела.

– А он не замерзнет без шерстки?

– Нет, что ты. У козлика давно новая шерсть выросла, еще теплее прежней. А ты знаешь, что он у нас не простой?

– А как это?

– Давно, давно, только люди лесных козликов стали подле себя держать и кормить. Те, в благодарность, всякую нечистую силу отгонять начали.

– И наш отгоняет?

– Конечно, деточка.

– Ой, какой он хороший!

Бабушка, видя, что глазки у Степы загорелись, встала и подошла к большому сундуку, достала коробку. И Степа тут как тут подбежал. Они уселись на сундук также рядком и Бабушка начала свой рассказ.

– Смотри-ка внучек чего в коробке-то у меня.

А в ней оказались выточенные из дерева фигурки животных и птиц. Кого там только не было!

– Вот, Степка, Коровушка. Она у нас очень важная. Ее почитали как кормилицу, Невестою звали. Родители нам рассказывали, что коли плывут по небу облака, так это Коровушки небесные.

– А вот видишь? Какой крепкий Конь! Он пахарь, через него люди землю любят.

– Бабунь, а это Медведь что-ли?

– Да, детинка, это Медведь. Кому душу широкую, об людях заботиться, или какое другое богатство – это все Мишка определяет. Вот, смотри Петушок! Знаешь, мне еще моя бабушка рассказывала. Как услышишь утром первую его песенку, так надобно креститься и говорить: «Слава Богу! Свят дух на земле, а дьявол сквозь землю».

– А откуда все эти штучки у тебя, Бабунь?

– Это мне все моя бабушка подарила, а ей отец из деревяшек вырезал. Вот я тебе подарю, пришла пора.

– И эту Курочку тоже?

– Да, родной мой. Курочка означает, что детишек в семье много будет. А рядом с ней подружка ее Уточка. Она за чистотой следит. Уточка же по озерку плавает. А где вода – там и чистота. Ты слыхал ли, как отец маму Голубкой зовет?

– Слыхал.

– Так смотри. Вот Голубка. Это самая священная птичка. В нее сам Святой Дух воплотился. Она у нас всегда означала доброту и красоту. Но, правда, коли живая голубка в дом влетит – быть беде!

– Как это?

– Да сама не знаю, но сказывали.

Бабушка и ребенок замолчали. Мороз так заслушался их, что не заметил, как все оконце узором затянул, и не стало видно ни старушки, ни мальчика.

Гусячий университет

Давненько мы с вами не были в деревне Прянички. Кто тут малышком бегал – в школу важно выхаживает. А кого уж и не встретим – пришла пора. Только по улицам пройтись, вроде все как прежде. Воробьи то с гомоном носятся, то в пыли купаются. Жарко. Гуси в пруду плещутся, да гусеняток выхаживают. А за ними с завалинки Толик с Макаркой наблюдают. Делать-то нечего – каникулы! Вот Толик и говорит Макарке: Давай в гусей плевать! Кто больше наплюет, тому все бабушкины шанежки причитаются. Бабушка-то в доме стряпней занялась.

Макарке такое предложение сильно понравилось. Он ведь по плевкам, почитай, первый на их улице. Ну и давай плеваться!

Вроде бы все хорошо, только гуси что-то стали нервничать да на Толика с Макаркой неодобрительно посматривать. Макарка тоже нервничает. Видать Толик без него где-то плевательское обучение прошел. Уж столько он гусей заплевал, Макарке не угнаться. А Толик знай наяривает.

Вот тут они и пропустили момент, когда тятька гусячий крылья расправил да и попер на плевателей! А бегает-то быстрее Толика, не говоря уж о Макарке. Крик поднялся. Попы у обоих нащипаны гусем, в дом бегут, одни пятки видно. Так и дома не лучше. Бабушка с мокрой тряпкой встречает, да уму – разуму учит. Долго им потом бедным пришлось на печи лежать – сидеть-то нельзя. Больно!

Ну и плеваться перестали. Чего-то не хочется.

Свадебный переполох

Как у всех сказочных жителей, у пряничков и пряничниц разные замечательные истории заканчивались свадьбами. Особенно они любили праздновать свадьбы в феврале. Дел в Деревне в этовремя немного, да и между Постами большой перерыв.

В Посты люди живут скромно, дела только хорошие делают, едят все постное, щи да кашу. А когда нет Поста можно разговляться, веселиться, свадьбы праздновать.

Вот пришла пора Маруси из зелененького домика, что у пруда, невеститься. Зашли к ней соседки, умудренные девицы, да позвали с собой на танцы. А танцульки эти у бабки Клавы в избе собиралися.

Пришли туда, а народищу набилось человек пятьдесят. Все на Марусю и вылупились, раз впервой появилася.

Маруся-то по невестиным меркам совсем никудышная. У невесты же что главнее, чтобы она толстая была, коса до пояса, щеки-то чтоб красные, брови-до ушей нарисованы, а уж одеж-то, чтоб штук сто надевано: кофта на кофту, сарафан на сарафан.

А Маруся-то наша, пигалица из пигалиц, коса, правда толстая, толще Маруси, а наряд простой, всего-то штук пять сарафанов. Вобщем, не показалась Маруся, а девицы умудренные: не расстраивайся! Говорят, завтра исправишься.

Назавтра пошли все на речку. А там уже другие девушки на льду стоят, а мимо парни с мамками прогуливаются, да над девушками подшучивают.

Така, мол, рассяка, а ты стой, терпи! Которая все с улыбкой вытерпит, та уж самая пресамая Невеста!

Ну тут Маруся не стала церемониться и девицам-то умудренным, говорит: не хочу я такой свадьбы, буду лучше век одна жить, чем такие муки терпеть. Да и пошла домой. А там дед с бабкой расстроились, уж сильно им Марусиного счастья хотелось. Ну, вообщем, погоревали маленько, да и потихонечку жизнь дальше пошла.

Маруся же работящая, да славная, добрая, не уж то ей бог не даст своей благости. И прошло так годка три, не оставил бог Марусю без своей милости. Послал ей женишка Ваню. Но чудо-то в том, что жених на Марусиной улице все это время жил. А встретились как-то у колодца, и глаз не могли отвести дружка от дружки. И в первый же февраль свадьбу сыграли. На этой свадьбе умудренные девицы одни только не радовались.

Пугало

Вот когда солнце стало пригревать, а снежные волны растеклись ручьями, птицы давай весело распевать: Приходи, Масленица! Приходи, светлая! И в домишках повеселей будет. Занавески бабы веселые на оконца развесили, в цветочек синенький, да красненький. Утром легше вставать стало, солнце-то яркое, щедрое.

У Глаши дома бабка давно встала. Глаша-та совсем махонькая, всего пять годочков ей, но смышленая. К ней соседская Нюра не только играть приходила, но или если спросить что: про Петуха или почему дым к верху? А ведь ей-то все шесть. Вот-так-то! Ну, вообщем, Бабушка непросто сама по себе рано встала, а уж напекла Деду с Глашей оладьев на масле. Вот они едят их, теплым молоком от коровы Зорьки припивают. Глаша и куклу свою не забывает потчевать. Ну, Бабушка и говорит:

– А, что дед сегодня Масленицу надо делать?

Глаша жевать перестала, ответ ждет.

– Дак, как скажешь, Донюшка, – промычал Дед набитым ртом.

Что за Масленица такая?

После завтрака Дед позвал Глашу с собой. Пошли они в овин – там Зорькина еда всю зиму хранилася. Много-много сена желтого. Дед повыбирал самого крепкого, да лучшего, потом в садики они еще и веток насрезали от яблоньки и рябинки, от рябинки прямо с ягодками, что птички не успели склевать. Глаша с Дедом на столе свое добро разложили – вот и получили сразу! Стол-то бабка отскребла набело, а они что? Насилу успокоили! А уж ей-то и самой стыдно, чего накричала-то? Вот и надавала им таких лоскутов цветных, что любо-дорого!

Как возились они весь день-деньской! То так скрутят соломку, то эдак. Там веточку продернут, там ягодки прикрепят. Такое чудо вышло, что как дня-то следущего дождаться, когда все свои Масленицы на улицу вынесут? День-то все-таки наступил, Воскресный. Бабушка Глаше и говорит:

– Сегодня с Зимой попрощаемся, милая. Идем-ка на Улицу.

Пошли. А там и ребятки, и взрослые из домов высыпали, и у каждой семьи такие Масленицы, а одна самая большая Масленица, больше даже Деда Глашиного, это уж общая, для всех!

Веселья было! Кто блины с чаем ест, кто с горки катается, кто на кулаках дерется, а кто хороводы водит. Так и шел день пестро и весело, гармошки играют, песни льются. Только, вскоре стала Глаша примечать, что, что-то затевается.

– Деда, а что сейчас будет?

– Так сжигать будем Масленицы. Они собой жертвуют, чтоб к нам счастье пришло, злых духов отгоняют.

А Глашина-то Масленица самая-самая! Дед назвал ее Козой, у нее рожки получились, да и банты ее цветные, а бусы из рябининых ягод.

Глаша дернула Деда за рукав

– Нет, Дедонька, я не дам свою Козу. Пусть она с нами живет.

– Э, нельзя так, милая. Если она у нас в доме жить будет, сколько к нам злющих духов пожалует.

Глаша так горько расплакалась, что Дедушка взял ее за руку и тихонько отвел домой, вместе с Козой.

– Да, ладно, Донюшка, только, чур, пусть в огороде живет.

Вот и воткнули в самом дальнем углу, неприметном палку и привязали Козу к ней.

– Тута пусть пока поживет, а ты уж ее не забывай, чтоб не скучала. И Дед пошел в Избу.

Ну, радости-то было! С того дня Глаша все времяк ней захаживала. Видит – мерзнет Коза, такпринесла ей Дедов старый тулуп, да шапку. Но ведь Коза-то помалкивает, ни гу-гу! А Нюра соседская прям не остановишь, все бы ей выспрашивать, вот и пришлось Глаше с Нюрой играться.

Коза под дождем мокла, мокла, птицы тулуп дедов расклевали так, что шерстяные клока по огороду в ветер носились, шляпа на солнце весеннем выгорела, прям, цвета не узнать. Выглянула как-то бабка в огород, да всплеснула руками.

– Пугало, как есть Пугало!

Так и оставили в огороде птиц пугать!

Тошка с милкой

Жила Деревенька потихоньку да радостно. Зимой на Рождество елки наряжали, на Святки колядовали, ранней весной с уходом Зимушки Масленицу сжигали да блины ели. Летом Ивана Купала праздновали, костры жгли и венки плели. Как праздник какой, на торговой площади Ярмарку устраивали. Всяк умелец своими поделками хвалился. На Ярмарке все добрые!

Нарядные покупатели вдоль торговых рядов разгуливают, к товару прицениваются и себе что понравиться прикупают. А на углу рядов торговых огромный Самовар пыхтит, пых-пых.

Баба толстая и румяная от жара всем калачи и баранки предлагает. Да вприкуску у нее вареньице, брусничное и клюквенное. Люди охотно калачи с чаем разбирают, друг дружку лакомят. И Степашка, сын Кузнеца тут, с родителями. Только приметил он две фигурки у Калашного ряда на бугорке сидят, жалобно в лица вглядывают.

– Мам, Мам, гляди! Тошка с Милкой тоже на Ярмарку пришли.

– Это что ж за гости такие!? – Удивилась Мать.

– Так наши же Прянишные Собака, да Кошка.

– А, улишные!

– Как так улишные, Мам?

– Да так, что весь свой век по улицам да сараям лазят, нет угла никакого, и никто не приберет. Бросят кусок и делов-то.

Степашка так расстроился за своих знакомцев Тошку и Милку, что перестал вокруг все чудеса видеть.

А тут как раз Птицелов пришел. Его все ребята ждали. Так у него много всяких птичек в клетках ивовых сидят! Ребята заранее денюшку у родителей клянчат, чтобы птичку купить. Потом все вместе в лесу отпускают их в небо.

Пока Степка думал про Тошку с Милкой, всех птичек у Птицелова разобрали

– Сынок, ты что ж всех птичек проворонил, – удивился Отец Степашки.

– Не хочу, не надо мне! Лучше сделай мне Папаня домик из досочек!

– Что за домик, милый? —еще раз удивился Отец.

– Да чтоб Тошка с Милкой жили там.

– Сынок, разве Кошка с Собакой будут вместе жить?

– Папаня, они все время вместе по деревне бегают, а как спать захотят Тошка сворачивается калачиком, а Милка к нему под защиту забирается. Только я не думал, что у них нет своего домика.

– Если Мать разрешит, сделаю тебе такой домик, и поставим его у завалинки нашей – пусть живут!

И с тех пор поселились Тошка с Милкой в новом Доме у Степкиной завалинки. Все деревенские знали куда им угощеньеце нести. Вот так-то. А уж Тошка с Милкой какие важные да круглые стали!

Яблочный спас

Случилось это прямо на Яблочный Спас. Коли кто еще не слыхивал про такое, так это радостный день урожая. Его в деревеньке отмечали весело. У всех домов столы выставляли, а на столах кучу яблок высыпали, да плюшек со сметанкой. И уж обязательно Самоварище, чтоб с чайком да медком отпраздновать. Яблоки и красные, и зеленые и желтые, даже пеструшные есть. Такая красота! Вот и привадился от стола к столу Тишка-торопыга ходить, в суконный мешок яблоки да плюшки складывать. А Тишка-торопыга слыл на деревеньки дурачком. Ну, вот просто совсем ничегошеньки не думал головой, без дела целыми днями болтался, а прозвище свое получил, потому как быстро так говорил, что и понять-то его нельзя было.

Ну вот собирает он себе вкусности и никто его не останавливает, жалеют бедолагу. Подошел он к крайнему по улице домику и давай что-то быстро говорить, руками размахивать, пальцем на стол показывать. Дети бегом к нему глянуть-то надо, что за происшествие? Подбежали, которые побыстрей, прям у стола оказались, а те что не так быстро бегают за ними пристроились. Но пока понять ничего не могут.

Подошла из дома баба Маруся, давай Тишку-торопыгу успокаивать, по плечу гладить. А как разобрались-то! Пришел дед Семен, на стол глянул, а там яблоко одно необычное лежит, на него-то и внимание обращают, а яблоко серое и дышит. Что за чудо-юдо? Дед Семен решился взять непонятное яблоко, да не тут-то было! Оно как расфырчится, как распыхтится, и иголками все покроется! Ну, вот тут-то смеху было! Это ж ежик подкрался к нашим яблочкам! А больше всех Тишка-торопыга смеялся, успокоила его баба Маруся.

Отсмеявшись, надумали в лес ежика тащить, домой. Дед Семен уловчился, да и завернул его в тряпицу, вот гурьбой и побежали ребятки относить ежа.

Ну, проходит день, потом другой, и стали примечать, что Тишка-торопыга в лес бегает. Сперва, выпросит молока, шанежку и прямиком к хвойнику. Детишки решили выведать, куда это он ходит.

Как-то раз тихонечко за ним последовали. Вот видят, пришел Тишка-торопыга на полянку достал молочка и ждет кого-то. Листва тут зашуршала и смотрят детки «яблочко» их колючее молочком лакомится, а Тишка на него любуется, да тихонько что-то приговаривает. Так и появился у Тишки-торопыги дружок, аж до самой зимы дружили.

Потом ежик зимовать ушел, а Тишка стал весны ждать, когда дружок его проснется.

Смотрины

Был в Пряничках такой дом что из соседних деревень на него глядеть приходили. Сам синий, ставни белые, а крыша – красная! Но не из-за яркости он был знаменит. На самой крыше на длинном шесте точь в точь такой же домик сделан. Но малюсенький. А дверь в нем большая, открытая. И Весной в тот домик птички селятся. Каждый год с Юга прилетают. Вот уж чириканья на всю улицу слышно. Как Солнцу вставать, так и началось

– Чирк, чирк, чьвик!

Особенно как придут взрослые ли, детишки, ли глядеть на домик, так птички волноваться начинают. Папа-птичка и Мама-птичка тут же из жилища своего вылетают и мечутся то вверх, то вниз. И такой писк стоит, видно детишкам-птичкам сильно боязно!

В самом Большом Доме жили Петр да Дарья. Молодые еще. Только-только свадьбу на Красную Горку сыграли. Вот и с радости за свое счастье так весело свой дом разукрасили, да птичек приветили. Ребятишки со всей деревеньки любили к ним в гости ходить. Так у них все в доме празднично и нарядно разукрашено, как в Церкви. Дарья обязательно угостит булками только напечеными. И кота Пузю можно гладить сколько хочешь. А звали так кота видно за отъетость его. Ох, и хитрющая животина была. Вроде спит, муркает, но глазами шныряет по всем углам, все примечает. Дарья над ним смеялась всегда, а если набедокурит, так легонько тряпкой по жирнющим бокам, но так только – для порядка.

Вот и сегодня в воскресный день ребятки снова к Дарье в гости пришли. На запахи вкусные потянулись. Как положено у хозяев тут же по шанежке получили, за столом расселись – чая ждут. А пока ждали, Дарья им диковинную Куклу показывать стала. Сама-то маленькая, ножки маленькие. На них лапотки совсем крошечные, а коса, коса – ниже пояса, да платье такое невиданное, все красное, кружева нежные и бусы яркие. У девчонок прям дух захватило. Даже Пузя насторожился —чует чудеса какие-то! А мальчишки как-то скучать стали. Чаю не дождались – на улицу высыпали.

Дарья посадила Куклу на кувшин с яблоневым цветом. Вроде она в саду каком сидит, цветочки нюхает.

– Даш, расскажи что за чудеса такие? – Девчонки даже шанежки жевать перестали.

– Это особенная Куколка, моя любимица. Она нас с Петром познакомила. Хотите расскажу?

– Очень, Даша, прям, очень!

Даже малюсенькая Танюшка стала просить:

– Осень, осень, Даса!

– Ну, так слушайте! Жила я в соседней деревне, за речкой, с маменькой и папенькой. Им со мной некогда было играть, да и игрушек у нас, детей, ни у кого не было. Так, я сама себе кукол делала, то из тряпки старой, то из полешка. А как подрастать стала, соседка, баба Уля, меня в гости позвала, прихожу – а там уж все мои подружки.

Даша говорила, да на девчонок ласково поглядывала. Всем интересно. Никто и не заметил, что Пузя потихоньку к сеням направился, глянул косо на ребятишек и исчез в проеме.

А Даша продолжала:

– Смотрю я на своих подружек, а они не попросту сидят, а мастерят что-то. Баба Уля меня тоже за стол сажает, разноцветных тряпочек дает, учит кукол мастерить. С тех пор мы с подружками частенько к ней захаживали. А пришла пора, она и говорит: « Теперь взрослую Куклу делать

будем. Какую сделаете – так по ней о вас и судить люди будут. Хорошо ли шьете, аккуратны ли, какой норов у вас.»

– Ох, и страшно было такую куколку мастерить, но ничего, все справились. Потом на гулянья этих Кукол с собой брали. Я с ней как первый-то раз вышла, ее Петр и заприметил. Подошел, сперва ей ручку пожал, представился, а уж потом на меня глядеть стал. Так мы ее и считаем нашей свахой.

– Даша, как зовут-то ее?

– Мы с Петей называем ее Даша-маленькая. А кукол таких называют люди «на Выхвалку». Ну, значит, хвалятся ими девушки. Вот подрастете, я тоже вас научу таких делать.

В это время во дворе шум какой-то поднялся. Детишки кричат, птички расшумелись. Девчонки с Дашей мигом из Дома высыпали. Видят дети кружком стоят, со страхом на что-то в середке поглядывают. А поверху птички мечутся, Папа-птичка и Мама-птичка. Глянула Даша, да и обомлела. В центре круга Пузя сидит, а в лапах птенчика держит. И такой птенчик малюсенький, да жалкенький. Шейка длинненькая, глазки от страха выпученные. Даша не растерялась, глянула на Пузю грозно-прегрозно, цыкнула, подошла и вытащила птенчика из жестоких лап!

Ох и радости было! Но с тех пор Пузю дети не гладили по шерстке. Неделю.