Текст книги "Пустые Холмы"

Василиса остолбенела. Сердце в груди замерло. Она уставилась на Марьяну, не в силах вымолвить ни слова.

– Анисья предупреждала, что Ася много болтает, но зачем ей понадобилось врать про тебя – ума не приложу.

– Хм…

– Но ты ведь общалась с ним? – Марьяна вдруг подалась вперед и заговорщически заглянула Василисе в глаза.

– Да… Митя мне друг. Наверное… По крайней мере, он брат Анисьи, а она – моя близкая подруга.

– Это прекрасно, – довольно заключила Марьяна. – Друзья моего будущего мужа – мои друзья. И кстати. Этот мальчик, что постоянно ходит с тобой на Боевую магию… Рома. Я его знаю. Его отец сделал очень красивый сад вокруг нашего летнего домика. Чудесный и талантливый человек. Уверена, что его сын такой же.

Она подмигнула Василисе и упорхнула так быстро, что та не успела опомниться.

* * *

На берегу отчетливо выделялся силуэт колдуньи, полы ее накидки плыли по воздуху, словно тучи, гонимые ветром.

– Бабушка ждет, – заметила Лиса, подхватив из лодки ботинки и выскочив на колючий песок.

Сева и Митя последовали за ней. Пожилая колдунья распахнула объятия, ее лицо не изменило ироничного выражения, которое Сева так хорошо помнил.

– Анна Андреевна, добрый день. – Дарья Сергеевна улыбнулась. – Время над вами не властно.

– Зато вы, голубушка, выглядите не очень. Бледновата! Вас бы сюда, на юг. На все лето.

Сева поймал смеющийся взгляд наставницы и, как бы извиняясь, пожал плечами.

– А, Севастьян, дьяволенок! Да куда ты все растешь? – Анна Андреевна потрепала его по плечу так буднично, будто видела не реже раза в неделю. – Так случилось и с Даней: вот еще был нежным мальчиком, а потом глядишь – какой-то высоченный детина с бородой.

Пока бабушка обменивалась любезностями с Муромцем, Сева зацепился взглядом за ее накидку: складчатую, шелковую и уже знакомую настолько, что без нее бабушку было сложно и представить. В ней она приехала на свадьбу Рублевых год назад, в ней же Сева видел ее и в предыдущие годы. От этой мысли что-то сжалось в груди. Эта немолодая, прямая и острая на словцо женщина умела превосходно производить впечатление богатой и ни в чем не нуждающейся. И он велся на это, как и все остальные. Но как на самом деле жила его бабушка в Небыли? Почему ее одиночество всегда казалось ему естественным, но теперь вдруг стало вызывать сочувствие?

– А вы разве не с нами, милочка?

– Нет, – ответила Лиса, – мне нужно кое-кого навестить. Ребят оставляю под вашим присмотром.

– Ну, до хорошего моя компания еще никого не доводила.

Дарья Сергеевна снова рассмеялась, помахала подопечным и пошла вдоль пляжа.

Все трое посмотрели ей вслед, и Анна Андреевна указала на каменную лестницу. Судя по тому, что ступеньки упирались прямо в облако тронутых охрой крон, наверху ждал парк.

– Ну что, ба, покажешь нам Небыль, или мы пойдем к тебе на чай?

– Сидеть в моем захолустье? Ну уж нет! – Она проворно взбежала по ступенькам, но на парковой дорожке снова вернулась в почтенный возраст и оперлась на Митину руку. – Пройдем через город к одному местечку. Как раз успеем до дождя.

Огромные платаны начали редеть, их голубоватые с сиреневыми подтеками стволы расступались, ветви образовывали арки, а за ними начинались ряды стройных кипарисов. Аромат юга тянулся от моря через весь город, окутывал дома и улицы.

Миновав парк, они вышли к большой площади, на которой выделялось одно здание: среди кипарисовых группок, фигурно обрезанных кустов и клумб, буйно цветших розами всех сортов, в зарослях посеревших колючек возвышалась избушка на курьих ножках. Над ней будто зависли вечные сумерки.

– Так мы идем сюда?

Сева сбавил шаг и удивленно дернул бровями, но бабушка, не останавливаясь, держала курс на избушку посреди площади. Темно-серая от времени, она обросла десятком пристроек и покачивалась на слишком длинных и слишком тонких ногах. Не верилось, что они могут выдержать такую махину. Сухие доски стен, словно наспех приколоченные друг к другу, частично скрывались под пышным кружевом наличников. Окна казались чуть косоватыми, но зато тянулись едва ли не до самой крыши.

Митя и Сева поспешили вслед за старушкой и оказались у крылечка. Им под ноги скатилась скрипучая лесенка с расписными ступеньками. Сева на всякий случай схватился за столбик, подпиравший крышу, и только тогда заметил, что все – и перила, и столбы, и лестница – покрыто искусной тонкой резьбой, что выбоинки в ноздреватых досках подкрашены и кое-где даже проглядывают самоцветные россыпи. Он поднял голову и увидел вывеску над дверью: «Коза да Ворона».

– Коза да Ворона! – воскликнул Муромец и рассмеялся. – Да неужели?

– Так вы знаете про это место? – Бабушка с секунду подождала, пока Митя откроет перед ней дверь.

– В Дивноморье мы чего только не слышали про него, но нам сказали, что сами мы его не найдем.

– Любит молодежь болтать всякую чепуху.

– Я думал, это магазин, – отозвался Митя.

– Так и есть.

Анна Андреевна замерла, Митя и Сева встали у нее за спиной и огляделись. Крыша дома терялась где-то в вышине, вверх бежали бесконечные книжные полки, арки шкафов и витрин образовывали галерею, которую пронизывали солнечный свет и мельтешащие в нем золотые пылинки.

– Но это только на первый взгляд, – наконец добавила она и сдвинулась с места. – На самом деле здесь можно найти все что угодно. И уж тем более выпить лучших напитков в городе.

Она свернула туда, где за очередным шкафом пряталась дверь. Сева невольно улыбнулся. Что-то здесь неотвратимо возвращало его в детство. Не то запах старых книг и трав, не то колдовское кружение пылинок, лампочки, льющие тусклый свет в самых далеких от окон углах, и трепетное ощущение тайны… Бабушка тем временем решительно толкнула дверцу, и вихрь свежего воздуха вырвался им навстречу.

– Предпочитаю террасу! – пояснила она.

Перед ними и впрямь открылась большая терраса, зависшая высоко над землей, но спрятанная от глаз пышной кроной дерева. Круглые столики, рассыпанные по ней, были разрисованы цветами, словно крышки шкатулок, толстоногие табуреты и пуфы обрамляли их, как лепестки. Анна Андреевна указала на один из таких столов, и ребята расселись.

– Почему это место зовется «Коза да Ворона»? – спросил Митя.

– Поговаривают, в честь владелиц, – пожала плечами Анна Андреевна, подцепив ногтями листочек меню. – Милочка, будьте добры!

Она помахала кому-то, и возле стола выросла невысокая девчушка, чье лицо пряталось за жуткой рогатой маской.

– Мне как обычно, горячего шоколада с миндальным молоком и тем пряным ликером, который я беру всегда.

Сева наугад ткнул в название чая, которое ему ни о чем не говорило, козочка понимающе кивнула и исчезла за дверью. Через несколько минут появился паренек в маске птицы и внес большой поднос с чайничками, кружками и тарелкой пончиков.

– О, какая прелесть, я действительно не против перекусить, – сказала Анна Андреевна, всплеснув руками над угощением.

– Так значит, владелицы этого места – перевертыши? – уточнил Митя, разливая по чашкам чай.

– Скорее всего. Вряд ли кто-то вспомнит.

– Почему же?

– Никто их никогда не видел. В мою юность, когда я тоже помогала в «Козе да Вороне», я мечтала докопаться до правды, но так ничего и не узнала.

– Ты работала здесь? – удивился Сева.

– Да, когда была прелестной юной крошкой, как невеста Муромца. Носила маску вороны и подавала лучший чай в Тридевятом государстве. Видите ли, Коза и Ворона нанимают только знатных девиц, а парней, наоборот, из самых простых семей. Я тоже была одной из «козлят и воронят».

– И ты не видела владелиц?

– Нет.

– Кто же тебя нанимал?

– Мне пришло приглашение. А дальше… в магазине все происходит само. Появляются записки, подсказки, а еще книги, посуда, потерянные сокровища, старинные платья, колдовские вещицы и все, что можно продавать или рассматривать часами. О, это было прекрасное время! Ощущение настоящего волшебства, словно, открывая утром дверь в магазин, я открывала дверь в совершенно новый мир. Каждый день тут все иначе! Но время это закончилось с моей свадьбой. И знаете что? Во время церемонии в последнем ряду гостей я видела две фигуры, закутанные в плащи, но рога одной из них не мог скрыть даже капюшон куколи. Незнакомки показались мне очень печальными, словно пришли попрощаться со мной навсегда. С тех пор я могу заходить в «Козу да Ворону» только как гостья.

– Свадьба… – пробормотал Сева, и вдруг что-то из прошлого, давно минувшего, превратившегося в семейное предание, царапнуло нутро и едва не прорвалось наружу сквозь время. – Ба, а ты выходила замуж по любви?

Муромец бросил на него удивленный взгляд и слишком громко отхлебнул чай. Анна Андреевна притихла. Несколько долгих секунд она не шевелилась, только ложечка билась о стенки чашечки без посторонней помощи. Девчушка в маске козы успела принести еще три пиалы с мороженым и исчезнуть.

– По любви, – наконец ответила Анна Андреевна, и жизнь снова будто вернулась в ее тонкое, прямое тело. – По влюбленности так точно.

– Почему же ты уехала от деда? Сбежала сюда одна? – Подготовленный заранее вопрос сорвался сразу же за ее признанием.

– Иногда любовь проходит. Да, мои соколики, так случается. Это чувство легко разрушить. Спугнуть. А вернуть почти никому не удается.

– Ты сбежала, когда папа женился на моей матери, – уточнил Сева. – Но я знаю, что она тебе нравилась.

– Конечно, нравилась! Мне не нравилось, какой шум из-за этого подняли в обществе. И как повел себя твой дед. Все-таки это был его сын. И желать для сына счастливого брака, хорошей дружной семьи мне казалось правильным. Даниил был обручен с девицей Брюсов, но влюбился в другую. И, между прочим, не побоялся в этом признаться и даже привести ее домой.

Ножка под Митиным стулом предательски скрипнула.

– Неприятная ситуация, я согласна, но не настолько, чтобы превращаться в последнего идиота и грозить родному сыну лишением дома, наследства и родительской поддержки. Даня был ослеплен любовью. Она помогла бы ему справиться со всеми неурядицами: разобраться с Брюсами, наладить отношения с переполошившимся обществом. Его избранницей оказалась иностранка не из бог весть какого рода.

– Но дело не в роде… – Сева совершенно не планировал произносить этого вслух, но не сдержался.

– В черной крови – так они это называли. Но ведь и это могло помочь обрести в обществе нужные связи. По твоей матери мужчины сходили с ума. Они даже взгляда от нее не могли оторвать. Стоило привести ее в какой-нибудь влиятельный дом, как его владелец уже был готов исполнять все ее прихоти…

– Хорошо, но… – Сева ощутил, что разговор ведет к отношениям его родителей, и попытался быстро сменить тему. Тем более в истории оставалась гораздо более любопытная часть. – С какой стати дед так хотел брака с Брюсами?

– В первую очередь потому что Брюсы богаты. Они были гораздо богаче нас. А ты знаешь, что уже несколько поколений Заиграй-Овражкиных не знали достатка. Те, кому переходил очень сильный целительский дар – как твоему отцу, – могли жить неплохо, но те, кто не оказывался таким уж талантливым целителем, вынуждены были довольствоваться любой работой и могли рассчитывать на связи разве что с такими же обедневшими родами вроде моего или совсем незнатными семьями. Брюсы в ту пору подыскивали, в какую древнюю и уважаемую семью пристроить свою не слишком удачливую старшую дочь, и вот подвернулся случай.

– Когда-то наш род был богатым… Ты знаешь, почему мы обеднели?

– Это связывают с одной историей. Естественно, нам уже не проверить, так ли все было на самом деле. Но…

– Расскажешь?

– И что это ты так заинтересовался родословной? – Бабушка ехидно дернула бровью. – Неужто выбрал невесту и хочешь выставить нас в свете получше?

Сева только тряхнул головой, зато Муромец усмехнулся.

– Это коснулось Заиграй-Овражкиных, Велес и Муромцев, так что, Дмитрий, рано веселишься, – фыркнула Анна Андреевна, и заинтригованный Митя откинулся на спинку стула. – И всех тот случай показывает не с лучших сторон.

– Так что это было?

– О, это был единственный, как говорят, раз в истории, когда Муромцы и Велес оказались связаны не просто членством в совете старейшин, но еще и брачным договором. Юная, скромная наследница Муромцев была обручена со старшим сыном рода Велес. Она была покладиста, талантлива и очаровательна, а он надменен, холоден и своенравен. И прямо к гадалке не ходи: слишком заметно, что Муромцы повлияли на то, в каком виде эта история дошла до наших дней. – Бабушка ехидно прищурила глаза и улыбнулась Мите. – Конечно же, она его не любила. А любила юного целителя Заиграй-Овражкина, чей отец был верным хранителем ее отца. Они часто встречались на приемах, воспылали друг к другу чувствами и не знали, как же сделать так, чтобы расторгнуть ее помолвку с другим родом.

– Вот это поворот. – Сева весь подобрался и подвинулся ближе к столу, даже не заметив, что козочка принесла новый чайник с чаем.

– Эта история должна была вылиться в скандал. Но не в такой уж и сильный. В то время Заиграй-Овражкины мало уступали в положении Муромцам и Велес. Так что за руку девицы соперничали, по сути, два богатых наследника. Один был из чуть менее влиятельной семьи, но зато имел неоспоримый талант. Молодые влюбленные клялись друг другу в любви и строили планы, и я уверена, высший свет смирился бы с их прихотью, если бы… если бы в один прекрасный день девица не сбежала в самый разгар праздника в Белой усадьбе и не была найдена посреди леса мертвой.

– Что? – воскликнул Сева.

– Подождите-ка… – протянул изумленный Митя.

– Да, тело девочки покрывали страшные ожоги, а вся поляна вокруг нее сгорела. Она была Земляной колдуньей. Не Огненной. Наследник Велес, ее жених, был последним, кто с ней разговаривал. Он поведал, что невеста прибежала к нему в слезах и призналась в связи с целителем. Оказалось, они были уже слишком близки. Ближе, чем было в то время положено столь юным колдунам. И в самый последний миг Заиграй-Овражкин отказался от нее. Бросил. Оставил одну. Тогда-то она и прибежала к Велесу. Он подробно рассказывал, как успокаивал ее, как был готов все ей простить, но она была сама не своя. Она выбежала от него точно в такой же истерике. Он надеялся встретить ее вновь утром и поговорить спокойно, но ночью… случилась трагедия.

– О боги! – Митя растерянно почесал голову.

– И вот он – скандал. Случился. Как того и боялись влюбленные. Кто оказался виноват в гибели девочки? Ах, конечно, вовсе не тот, кто убил ее на самом деле. Старейшины словно и не стали этим заниматься. Виноват тот, кто подтолкнул ее на эту поляну. Она хотела умереть, это было написано в записке. Так кто виновен? Тот, кто поклялся в вечной любви и бросил? Потому что обманывал ее? Потому что в последний миг струсил? Неважно. Старейшина-судья – из рода Велес, конечно – спросила, правда ли юный Заиграй-Овражкин недавно отрекся от девушки, которой обещал свою любовь. И тот сказал: «Правда». В остальном не разбирались. Или же детали просто не дошли до наших дней. Юноша не был убийцей, но оказался виновным. И Муромцы забрали у его рода все, что могли. Сокровища, древние реликвии и репутацию. Оставили только дом и жизнь несчастному глупцу. Хотя нужна ли ему была эта жизнь?

Она замолчала и уставилась на молодых людей, замерших перед ней с трагичными лицами.

– Что? – спросила Анна Андреевна.

– Это ведь не конец истории?

– А ты прозорливый, маленький мерек! Конечно, не конец. Перед смертью тот наследник семейства Велес во всем признался. Рассказал, как все было на самом деле. Заиграй-Овражкин вызвал его на разговор. Убеждал разорвать помолвку, говорил о любви к девице Муромец. Это разозлило Велеса. Он действительно умел убеждать, запугивать и влиять на людей. Что уж он говорил целителю, теперь помнят только боги да стены. Но после этого разговора юная девушка услышала от своего возлюбленного самые страшные для нее слова. Он от нее отказался. Действительно отказался. Пожелал ей счастья с другим и затаился, не выходя на связь. Наверное, она догадалась, что на его решение повлиял ее жених. Иначе зачем отправилась в мужское крыло, разыскала комнату Велеса, вошла туда, не спросив разрешения, и принялась выливать на него все, что больше не могла сдержать? Боюсь представить ее слова. Как она могла называть его? Того, кто разрушил ее счастье… Наверное, она знала, что уже ничего не вернуть. Чувствовала. Ведь тот, кто обещал любить и оберегать ее, трусливо сбежал, когда соперник оказался таким сильным. Она твердила – по словам Велеса, – что лишилась девственности в объятиях юного целителя и что Велес не имеет права разрушать их настоящей связи. Блефовала. Потому что, уязвленный ее неверностью, разгневанный и взбешенный, он завладел ею силой. И она оказалась испуганным, совершенно невинным существом. Целитель не дотрагивался до нее. Поняв это, сбитый с толку, оскорбленный жених ослабил хватку, и девица вырвалась. Подхватила туфли и кинулась прочь из комнаты. Белая усадьба гуляла, отмечала солнцестояние, и никто не заметил, как несчастная колдунья выскользнула за двери. Утром кто-то обнаружил ее отсутствие. А вскоре ее нашли на той самой выжженной поляне. С тех пор Велесы и Муромцы больше никогда не связывают семьи узами браков. Велесы держатся холодно с родом Заиграй-Овражкиных. Заиграй-Овражкины до наших дней несут груз ответственности за трусливого сородича, бросившего в беде любимую, а Муромцы больше не рожают таких утонченных принцесс, которые лишают себя жизни из-за любви. Правда, Митя? – Внезапно она подняла на Муромца хитрый взгляд. – Ваша сестрица ведь никому бы не позволила завладеть ее сердцем?

Вместо ответа Митя перевел взгляд на Севу. Голова гудела от тех же вопросов, что мысленно повторял и его друг.

– О боги, да что у вас такие кислые физиономии! – воскликнула Анна Андреевна, хрипло рассмеявшись. – Какие чувствительные нынче мужчины, вы только поглядите. Это было давно, голубчики. Запомните. Не повторяйте ошибок этих глупцов, и все наладится. Вот ты, Севастьян. Да, твой отец, конечно, свел твою мать в могилу…

На этих словах еле слышный стон вырвался из горла Муромца. Ему явно неловко было слушать об этом, но он не знал, как сбежать.

– Зато с Юлей у них все неплохо. Ты знаешь, сколько бы род Заиграй-Овражкиных не пытался восстановиться, всегда что-то идет не по плану. Талантливые и перспективные сыновья в последний миг разрывают союзы с богатыми девушками. Так случилось и с Даниилом. Правда, Ирвинг вдруг воспылал к нему сочувствием и вытащил из полнейшей дыры. Я надеюсь, на этом наша черная полоса закончилась. Твой отец хорошо зарабатывает и счастлив в браке. Бери с него пример.

– Да, ба… Постараюсь.

– Да не хандри! Кровь твоей матери удачно разбавила этот род талантливых трусов, поверь мне. Ты выбери невесту сердцем. Охмури ее своими чарами, ты же умеешь. – Она перешла на шепот. – Тебе придется, мы оба это знаем. Старинные роды обязаны продолжаться, так устроен этот мир. Ну, неужели ты не нравишься ни одной богатой красавице?

– Моей сестре.

Это прозвучало громко, даже зловеще.

– Моя сестра влюблена в Заиграй-Овражкина уже несколько лет.

Острый взгляд старой колдуньи встретился с холодным взглядом Муромца. Она промолчала, но продолжила пристально на него смотреть.

– А внук Велес с детства влюблен в мою сестру и пару раз предлагал ей руку и сердце.

– Интересно…

– Интересно? Если честно, не похоже на простое совпадение.

– О, история возвращается и идет по кругу, давая семьям возможность отработать урок. Что ж… Ну а ты, Сева? – Бабушка дотронулась до его руки. – Любишь Анисью Муромец?

Сева покачал головой.

– И не думаю, что она влюблена. Скорее, на нее действует моя магия.

– А кому тогда отдано твое сердце?

Перед глазами всплыло лицо. Бледное. Знакомые девушки шептались, что не очень красивое. Но, как ни старался, он не мог разглядеть ни одного изъяна. И оставалось только удивляться, как природа умудрилась сложить вместе и эту кожу цвета полной луны, и эти ледяные глаза-озера, и румянец, похожий на морозные ожоги, и губы – чуть пухловатые, но так часто сжатые в одну тонкую полосочку. Я не признаюсь, Полина. Даже не надейся. Отдам тебе сердце втихаря, раз просто так оно тебе не нужно.

– Никому, – твердо сказал Сева.

Анна Андреевна разочарованно фыркнула.

Глава седьмая
Осеннее равноденствие

В дождь особняк Муромцев становился совсем другим. Анисья гуляла по саду и смотрела, как капли срывают с ветвей пожелтевшую листву, как неистово бьют по стенам дома, делая их темнее и на время смывая яркие краски орнаментов. Она слушала печальный перестук по стеклам веранды, плач бегущих по трубам струек и совсем не замечала, что сама уже вымокла до нитки. Коса ее отяжелела, полы плаща обвивались вокруг ног. Сам дом помрачнел. Из веселого многоглавого терема с россыпью башенок он превратился в древний заброшенный замок. В окнах было темно, на клумбах у крыльца облетели розы, рдяные листья дикого винограда, похожие на огоньки, сорвались и унеслись в небеса вместе с резким порывом ветра.

Анисья свернула на тропинку, спрятанную от дождя густым переплетением ветвей. Она знала здесь все дороги, каждый закуток и каждое дерево. Сад с детства был «ее» местом. Она гуляла меж цветов и воображала себя правительницей прекрасного города. Или спасительницей волшебного народца – тогда ее тайное укрытие находилось именно здесь, под сенью густых крон. Ей нравилось носить нарядные платья, ходить с прямой спиной и поднятым подбородком. Никто ее этому не учил. Няня всегда пыталась уговорить их с Митей играть вместе, но Митя мало интересовался играми, где в конце его ждали слава и поклонение спасенных существ. Ее брату больше нравилось разыгрывать битвы между Светлыми, Темными и странниками, и главным всегда оставалась разработка хитроумного плана с лазаньем по деревьям, строительством и разрушением крепости, подсовыванием загадочных записок гостям и слугам. Еще Мите было все равно, за чью сторону играть. Он легко заманивал в игру девчонок, приехавших на праздник, раздавал им роли боевых колдуний, Темных провидцев и хитрых странниц, и Анисья часто злилась на него, оставаясь без свидетельниц своего придуманного величия. Зато Леша Рублев почти всегда играл с ней. А теперь был счастливо женат на Жене Годуновой. Анисья усмехнулась. Оставался еще Дима Велес. Да, Дима тенью появлялся в ее детских играх. Он казался слишком взрослым, чтобы заинтересоваться таким, – хотя ведь был всего на год старше ее брата, – поэтому она никогда не звала его присоединиться, но с удовольствием отмечала его молчаливое присутствие.

Сейчас Митя был далеко, зато на последней встрече по Боевой магии Анисья словно превратилась в героиню его детской игры. На ней было не прекрасное платье, а грязный и вымокший от пота темный костюм, лицо оказалось перепачкано, волосы убраны в тугой хвост, как у мальчишки. И она в одиночку отбила больше двадцати чужих атак. Она дралась сама за себя, но понимала, что себя-то ей как раз и не победить. Ей хотелось научиться плести колдовство с магами других стихий, но вокруг словно выстроилась каменная стена. И эта стена сделала ее неуязвимой. Анисья подскакивала, вскидывала руки, уворачивалась от огненных шаров, незаметно чертила в воздухе знаки, и послушные ей камни летели во все стороны. Она могла биться одна против нескольких посвященных. Но была не в состоянии присоединиться к общему колдовству. Она часто вспоминала Полину. С той ведь происходило то же самое, с одной лишь разницей, что Маргарита каким-то образом нашла подход к Водяной магии, дав возможность некоторым Огненным колдовать с Полиной вместе. И это значило, что у Полины были шансы попасть в Союз Стихий. А у Анисьи – нет.

Анисья сама не заметила, как обошла дом вокруг. В ботинках уже хлюпала вода. Она поднялась по ступенькам и толкнула дверь. Впервые за долгое время она остро и будто по-новому услышала запах родного дома. Он возвращал в детство, словно волшебный временной портал, заполнял нутро густым теплом, которое ловко затекало во все раны и выбоинки, оставленные временем в юной душе. С кухни тянуло чем-то теплым, духмяным, стены же отдавали пронизывающей сыростью и камнем. Сюда примешивались запах деревянной лестницы, аромат книг, что хранились в библиотеке, дух холодного подземелья и прогретой солнцем мансарды.

Анисья ступила на лестницу. Перед глазами промелькнули десятки видений: как она, маленькая, устало и сонно поднималась по этим ступенькам в спальню, как она, чуть подросшая, сбегала вниз встречать гостей, как носилась туда-сюда, помогая готовить дом к очередному празднику, как улепетывала от брата, задумавшего играть с ней в догонялки. Она будто родилась с уверенностью, что все будет хорошо. Что на Коляду она будет получать самые желанные подарки, что в Заречье все будут ее любить, что с Посвящением она справится без труда и что тот, в кого она влюбится, будет без ума от нее и поэтому вопрос замужества никогда не будет стоять так остро и не окажется таким болезненным, как у брата.

Так что же пошло не так? В Заречье ее действительно любили. Но почему-то теперь это не казалось таким уж значимым… Неужели вся эта суета с возможным Союзом Стихий так повлияла на нее? Почему и Митю, и Севу отправили на тренировки в Небыль? А Маргариту с Полиной – в Зорник? А ее оставили здесь? Ведь она должна была стать частью Союза, должна была! Разве нет? Или это лишь ее глупая детская уверенность? Анисья зажмурилась, и по щекам потекли слезы. Она не справилась с коммуникативной магией! Как же так? Что стало с хваленой силой Муромцев?

И почему тот, кто был мил ее сердцу, и тот, кто был влюблен в нее, не являлись одним и тем же человеком? За те несколько лет, что Анисья ждала знаков внимания от Заиграй-Овражкина, она и сама не раз усомнилась в своих чувствах. А что, если это и правда лишь его чары так на нее действуют? Что, если это никакая не любовь? И что надо сделать, чтобы он наконец обратил на нее внимание, чтобы начал общаться с ней не просто как с подругой?!

Окончательно все испортил Дима Велес. Он же был влюблен в нее, но вдруг охладел! В один миг променял свой интерес к ней на Темную магию, совершил предательство, покинул Светлое сообщество!

Жизнь будто повернулась к ней спиной, все светлые ее полосы были растрачены за детство и первые годы жизни в Заречье. Все вдруг стало зыбким и призрачным, былые надежды рассеивались, как туман. И в душе Анисья не смогла найти больше ни одной мечты.

Опустошенная и печальная, она остановилась перед дверью бабушкиной комнаты. Без настроения надавила на ручку и вошла.

Бабушка сидела у окна, перебирая струны арфы. Ее пальцы еще оставались проворными и ловкими и легко порхали, колдуя ноту за нотой. Точеный профиль с изящным носом и длинными бесцветными ресницами ясно вырисовывался на фоне сизого неба.

Анисья тихонько прикрыла дверь и прокралась к креслу. На столике под рукой нашлись и чайничек с ароматной мятой, и чашка. Арфа пела, шум дождя оттенял мелодию, но Анисья не могла этим наслаждаться – по щекам потекли слезы.

– Моя крошка! – Мелодия оборвалась, и бабушкин встревоженный голос раздался прямо у Анисьи над ухом. Комната наполнилась стуком капель по оконным стеклам. – Что с тобой? Кто тебя обидел?

– Никто. – Анисья быстро вытерла слезы рукавом и откинулась на спинку кресла. – Но мне так грустно…

Бабушка придвинула к столику тонконогий табурет и уселась напротив, не сводя с внучки глаз. Ее не до конца поседевшие волосы продолжали виться тугими локонами. Дома, когда не ожидалось гостей и торжеств, она не закалывала их, а носила распущенными, похожая на увядающую нимфу. Вот и сейчас бабушка взмахнула кружевным рукавом накидки и потянулась к старинной сахарнице с почерневшим от времени узором, всем видом напоминая сказочное существо из диковинного леса. В ее спальне можно было найти вазы, возраст которых исчислялся столетиями, и украшения настолько древние, что по сравнению с современными они смотрелись просто и грубо. Она любила неграненые кристаллы и белый металл, мебель с резьбой и живописные миниатюры.

– Почему тебе грустно, моя красавица?

– Из-за… – прошептала Анисья, но не закончила, подбирая слова. Все они прозвучали бы глупо. Казалось, если произнести их вслух, то никто не поймет. – Из-за Боевой магии… Понимаешь… Боевую магию ввели везде. Для того чтобы собрать Союз Стихий.

– Очень необычное решение, – кивнула бабушка. – Еще ни разу Светлые не собирали Союз специально.

– Да, но… я думала…

– Ты думала, что войдешь в него? – догадалась Марья Васильевна, заметив Анисьин дрожащий подбородок и хрусталики слезинок, скопившиеся под ресницами. – Ну и нет в этом ничего такого, моя детка. Ты же Муромец. Конечно, ты ожидаешь, что попадешь в этот проклятый Союз. И не надо стыдиться!

Анисья подняла на нее заплаканные глаза.

– Нися, не строй из себя кроткую овечку. Ты никогда ею не будешь. Муромцы не жмутся у стенки, стесняясь издать звук, они берут то, что им нужно, и на их плечах, заметь, держится все сообщество. А ну-ка рассказывай, что случилось.

– Выяснилось, что я неспособна к коммуникативному колдовству. То, что я могу сделать одна, совершенно не выходит с магами других стихий. И поэтому… в общем, меня не взяли в Зорник, куда поехали Полина с Маргаритой. Они здорово колдуют вместе, хотя Водяная тоже почти не способна к коммуникативной магии. И ладно бы только они… Так еще и Звездинка! Ее тоже отправили в Зорник. А Митя с Севой уехали в Небыль, но это ты знаешь…

– Разве это что-то значит?

– Говорят, в Китеже есть небольшой Союз из трех стихий. Что, если Полине удастся наладить связь с ними?

– И что? Ты хочешь входить в Союз Стихий? – не сдавалась бабушка. Она наклонилась ближе и пыталась поймать Анисьин взгляд.

– Наверное… я точно не знаю. Конечно, мне бы хотелось…

– Так вот, Анисья! Если тебе чего-то хочется, говори прямо. Не надо мямлить. Не старайся выглядеть скромной и непритязательной, не пытайся угодить всем. Если ты хочешь попасть в Союз Стихий, так скажи об этом. Скажи прямо! Только так мир услышит твой голос, понимаешь?

– Я хочу быть в Союзе Стихий, – срывающимся шепотом произнесла Анисья.

– Громче и не так робко, детка. Повторяю, нет ничего стыдного в том, чтобы родиться в семействе Муромцев и хотеть войти в Союз.

– Я хочу быть в Союзе Стихий. И мне очень обидно, что меня не отправили в Зорник или с братом в Небыль.

– Ты считаешь, тебя недооценили?

– Они могли бы дать мне еще шанс! Мне нужно больше тренироваться.

– Вот и прекрасно. – Марья Васильевна довольно разжала ее ладонь. – Злись, моя красавица. Злись и гневайся, если тебя не оценили и обидели. Не впадай в уныние. Добивайся своего. Бери то, что тебе нужно. И не теряй благородства. Поняла?