Электронная библиотека » Марина Крамер » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Закон ее прошлого"


  • Текст добавлен: 15 ноября 2017, 11:20


Автор книги: Марина Крамер


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 2. Париж

Иногда мы очень страдаем, но проходит время, и прошлое со всеми его страданиями становится нам дорого.

Ясунари Кавабата

Я не впервые оказалась в Париже, но чувствовала себя так, словно этот город мне совершенно незнаком. Даже не знаю, в чем было дело – в настроении, в самочувствии или в ожидании предстоящего концерта и бывшего мужа за дирижерским пультом. Я приехала рано утром, оставила в отеле небольшой чемодан с платьем и туфлями и пошла бродить по городу.

В прежние мои визиты Париж казался почти родным, я довольно хорошо знала его и даже любила, но сегодня на меня навалилось какое-то неприятное чувство отчуждения. Раздражало все – уличные музыканты, шумные стайки молодежи, звуки трамвая и запах из подземки. Я не могла понять, что со мной. А больше всего взбесила афиша, с которой на меня смотрел Светик в черном фраке и белой манишке. Фотография была свежая, Светик выглядел отлично, только волосы совсем поседели. Но что-то появилось во взгляде… какое-то острое одиночество, которое невозможно спрятать от камеры. Даже не знаю, почему я вдруг так разозлилась. Ведь Светик был несчастлив со мной – так почему теперь, когда меня нет в его жизни, зато есть сын, он выглядит таким одиноким и брошенным? Должен бы лучиться счастьем.

– Мадам, вы позволите? – раздалось за спиной, и я от неожиданности выругалась по-русски. – Простите, я испугал вас?

Сзади стоял средних лет мужчина в широком свитере крупной вязки и свободных коричневых брюках. На плече его висел этюдник.

– Я не хотел пугать вас, видимо, вы задумались, потому мой голос прозвучал так неожиданно.

– Я не люблю, когда ко мне подкрадываются со спины, – уже взяв себя в руки и испытывая некоторое смущение за мат и несдержанность, пробормотала я.

– Да, я как-то не подумал. Но у вас такой профиль, что я не смог удержаться. Если бы вы уделили мне немного времени…

– Вы хотите написать мой портрет?

– О, как вы удивительно правильно сказали! Написать! Именно – написать, да!

У него был приятный низкий голос, обволакивающий, как кокон, и яркие синие глаза. Не знаю, почему, но я прониклась к нему доверием, чего обычно к незнакомцам не испытывала.

– Если вы уложитесь в полтора часа и не заставите меня идти в помещение, я готова.

– Какое помещение, как вы могли подумать! – прижав к груди руки, воскликнул художник. – Мы выберем чудесную скамью где-нибудь на бульваре, вы удобно сядете, а я устроюсь напротив и в отведенное время напишу ваш портрет. Кстати, я забыл представиться. Меня зовут Луи. Луи Беррагон.

– Варвара. Можете звать меня Барбарой, если так легче. – Этим именем звали меня все соседи.

– Прекрасно. «Барбара, Барбара, Барбара», – пропел он. – Слышали такую песню?

– Нет.

– Это не страшно. Так идемте же, Барбара, искать скамью.

Он как-то аккуратно взял меня за запястье и увлек за собой. Не знаю, почему, но я послушно пошла следом, даже не думая о том, что совершенно незнакомый человек может оказаться вовсе не художником.

Но Луи – к сожалению или к счастью, уж не знаю – действительно оказался художником, к тому же хорошим, насколько мне позволяло судить об этом образование и детские годы, проведенные в походах в Третьяковку, Эрмитаж и прочие доступные музеи двух столиц. Усадив меня на ярко освещенную весенним солнцем скамью возле небольших постриженных кустов, он разложил этюдник и принялся смешивать на палитре краски из тюбиков. Я с интересом наблюдала за его уверенными движениями, в которых чувствовалась и любовь к тому, чем он занимается.

– Барбара, вы живете в Париже? Не возражаете, если мы немного поговорим? Так легче работать.

– Не возражаю. Нет, я живу не в Париже, и даже не в пригороде.

– Что же привело вас сегодня сюда?

– Концерт в зале Плейель.

– О, вы любите классическую музыку?

«Нет, я когда-то любила дирижера», – едва не ляпнула я, но вовремя сдержалась.

– Да. Иногда очень хочется окунуться во что-то вечное.

– Интересное мнение. Нет, не опускайте подбородок, теряется угол.

Я приняла прежнее положение. Мне не было видно то, что появляется на листе, но по выражению лица Луи и его движениям я понимала, что он своей работой вполне удовлетворен. Он наносил мазки, отходил чуть в сторону и, прищурив правый глаз, критически смотрел на этюдник, возвращался и вносил какие-то правки.

– Не волнуйтесь, Барбара, с вами удивительно легко работать, мы уложимся в отведенные вами полтора часа, – сказал он, заметив, как я бросаю взгляд на наручные часы.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Да? Обычно принято считать, что художники не в ладах со временем, не замечают его быстрого течения.

– Я не склонна мыслить стереотипами.

– Я почему-то так и подумал. Вы не производите впечатление женщины, склонной к банальностям. Мне кажется, вы должны увлекаться чем-то нетривиальным. И работать тоже должны в какой-то неожиданной сфере. Я прав? – Он на секунду высунулся из-за этюдника, ожидая ответа.

Я пожала плечами:

– По поводу увлечений мне даже как-то неудобно… ничем особым я не увлекаюсь, разве что люблю читать. Работы у меня в данный момент нет, я в продолжительном отпуске, если можно это так назвать.

– А когда отпуск закончится, кем вы продолжите работать?

– Я адвокат.

– Неожиданно, – Луи снова вынырнул из-за этюдника и, прищурив глаз, окинул меня внимательным взглядом. – Я склонялся к чему-то более воздушному. Мне показалось, вы должны работать где-то в сфере искусства.

– Адвокатура тоже своего рода искусство, – улыбнулась я. – Ораторское. Согласитесь, умение убедить судью в том, что виновный вовсе невиновен, вполне достойно называться искусством.

Луи рассмеялся:

– Я согласен. Но все равно как-то неожиданно. И много дел вы выиграли в своей практике?

– Мне легче сказать, сколько я проиграла.

– Даже так?

– Именно так.

Луи покачал головой, одобрительно прицокнул языком и снова погрузился в работу.

– Я рассказала вам о себе довольно много. Жду от вас такой же откровенности, – произнесла я, потому что молчать показалось странным.

– О, я… я художник.

– Я заметила. И где же вы учились?

– Немного поучился в Гранд-Шомьер, но почувствовал, что мне там чего-то недостаточно. Затем – Высшая школа изобразительных искусств. Много ездил, много смотрел, изучал что-то самостоятельно. Для художника очень важно научиться подмечать нюансы, видеть мелочи, то, что скрыто от взгляда обычного человека. И этому, конечно, не научат даже в лучшем учебном заведении.

Говоря это, Луи продолжал энергично работать кистью, нанося мазок за мазком. Мне нравилось наблюдать за ним, он вообще произвел какое-то позитивное впечатление, и от общения с ним у меня возникло чувство спокойствия и увлеченности. Мне на самом деле стало интересно посмотреть, как же видит меня посторонний человек, встреченный на улице случайно.

– Не волнуйтесь, Барбара, я уже заканчиваю.

– Я не волнуюсь. Вы ведь обещали уложиться в отведенное время, у меня нет причин сомневаться.

Луи отложил кисть за пять минут до обозначенного мной срока, еще раз осмотрел работу и удовлетворенно улыбнулся:

– Буду рад услышать ваше мнение.

Я поднялась со скамьи, чуть потянулась, чтобы размять затекшую от неподвижного сидения спину, и подошла к этюднику. С укрепленного на нем листа смотрела… я. Немного чужая, строгая и отстраненная, но все-таки я, Варвара Жигульская. Луи удалось уловить то внутреннее состояние, что сопровождало меня все время, которое я живу во Франции, – одиночество и отчужденность. Как ни странно, оно удивительно гармонировало с моим лицом.

– Что скажете, Барбара? – склонив голову на правое плечо, поинтересовался Луи, внимательно наблюдавший за тем, как я рассматриваю портрет.

– По-моему, вышло похоже.

– Я старался. Жаль будет расставаться с портретом, – сказал он, снимая лист с этюдника.

– А вы оставьте его себе, – предложила я, понимая, что подобного ответа он и ждет.

– О… вы очень великодушны, Барбара. Но мне неудобно – я отнял у вас время и ничего не дал взамен.

– Если вам так уж хочется расплатиться со мной за это, можете написать еще один портрет, – расщедрилась я, и Луи радостно ухватился за мое предложение:

– Я буду только рад. Когда же мы увидимся?

– Я пробуду в Париже до завтрашнего вечера, можем встретиться в обед, если вас это устроит.

– Устроит, если вы позволите до этого пригласить вас на чашку кофе.

– Хорошо. Тогда увидимся здесь в час. А теперь мне пора. Спасибо за интересную беседу, Луи.

– До завтра, Барбара. Буду ждать с нетерпением.

Луи шутливо раскланялся, и я, не став ждать, пока он соберет этюдник и краски, направилась в сторону отеля. Нужно было немного отдохнуть и привести себя в порядок перед концертом. Да и пообедать тоже бы не мешало.


К вечеру я вдруг почувствовала какую-то усталость. Не хотелось вставать с кровати в уютном номере, не хотелось переодеваться из пижамы в вечернее платье и туфли на шпильке, не хотелось никакой музыки. Но я решила, что раз уж приехала, то должна выполнить намеченное. В конце концов, провести в концертном зале два с половиной часа – не такое уж тяжелое занятие.

Оказывается, за прошедшее с момента гибели Руслана время я ни разу не надевала вечернего платья и не делала прически, успела даже забыть, как выгляжу в таком наряде. Не скрою, собственное отражение в зеркале мне нравилось, я поворачивалась так и эдак, выгибая спину и разглядывая себя со всех сторон. Да, я еще ничего… вполне хорошо выгляжу для своих-то лет. Разве что глаза… вот они как раз и выдают все – и возраст, и опыт, и все то дерьмо, что пришлось пережить. Но если приложить немного усилий и постараться чуть смягчить взгляд, будет вполне терпимо.

Фойе концертного зала было заполнено любителями и знатоками симфонической музыки. Слышалась разная речь – и французская, и английская, и я даже краем уха уловила родные русские слова и фамилию бывшего мужа. У Светика было довольно много поклонников, и наверняка даже из консульства кто-то пришел.

Я заняла свое место, только теперь осознав, что оказалась прямо перед дирижерским пультом, в третьем ряду, и, если Светик бросит в зал хоть один внимательный взгляд, не заметить меня не сможет. Я на это как-то не рассчитывала, но изменить уже ничего было невозможно. Светик появился практически сразу после третьего звонка, когда свет в зале чуть приглушили. Зал зааплодировал, Лемешинский сдержанно поклонился и направился к пульту. Я склонила голову так, чтобы лица не было видно. Сейчас он займет свое место, окажется спиной ко мне, и все, можно будет расслабиться.

Все первое отделение оркестр исполнял классику, я узнавала многие произведения, так как слышала их не раз. Публика принимала прекрасно, аплодисменты не смолкали, музыканты выглядели довольными, а я всякий раз, когда Светик поворачивался в зал, то наклонялась вниз, то отворачивалась – словом, делала все, чтобы не оказаться с ним лицом к лицу. В антракте я позволила себе слегка расслабиться и выпить шампанского. В голове немного зашумело – оказывается, я и этого давно не делала, не пила спиртного. Похоже, что я отлично вошла в роль вдовы…

Во втором отделении оркестр исполнял что-то современное, довольно резко отличавшееся от классики. Среди произведений я вдруг отчетливо услышала и Светика – например, вот эту мелодию он писал еще в то время, когда мы жили вместе, а следующую – как раз в период нашего разрыва. Я даже вспомнила мизансцену – я, как всегда при размолвках, спала в кабинете, а Светик всю ночь провел за роялем в гостиной, и звуки музыки преследовали меня потом дня два. Правда, в оркестровой обработке музыка звучала куда лучше – или просто прошло время, и я перестала чувствовать себя униженной. Хотя…

Я и во время развода не чувствовала какого-то уж особенно угнетенного состояния. Единственное, может быть, чувство, преследовавшее меня в ту пору, была злость на себя. Да, именно на себя. Как я, такая цепкая в делах, внимательная и дотошная, проморгала момент, когда мой слабохарактерный и насмерть влюбленный Светик начал жить двойной жизнью? Ведь почти девять лет он обманывал меня, ухитряясь так обставить свои дела, что и подозрения не возникло. Может, все дело было в том, что я сама не была Светику верной женой и то и дело заводила легкие интрижки за его спиной? Наверное, в нашем разводе доля моей вины была куда больше Светиковой. Я вышла за него замуж без любви, скорее – из чувства благодарности. Кроме того, Светик был предан мне, как собака, не замечал ничего вокруг, исполнял все мои желания, старался сделать нашу совместную жизнь максимально комфортной, и первые годы мы действительно были счастливы. Он все знал обо мне. Но в какой-то момент не смог справиться с желанием иметь ребенка, которого я не могла ему родить. И именно это оскорбило меня – то, что человек много лет прикидывался, скрывал свои истинные желания. И я никогда не думала о том, что Светик много лет приносил себя в жертву моему воинствующему «чайлдфри». Признаться честно – отсутствие возможности иметь ребенка не расстраивало меня, я никогда не рассматривала всерьез ни усыновление, ни суррогатное материнство, которое мы вполне могли себе позволить. Я не хотела детей, а Светик поддакивал, скрывая свое несогласие. Как ни смешно, но именно это добило меня. И – бабушка, выбравшая между мной и чужим мальчиком не меня.

Пока я предавалась воспоминаниям, концерт плавно подошел к концу, и вот уже финальные овации, и раскланивающийся дирижер, и я, встав вместе со всем залом, аплодирую бывшему мужу. И в этот момент Светик меня увидел. Я поняла это по его изменившемуся лицу – оно стало растерянным и виноватым, руки дрогнули, и часть букетов, преподнесенных ему благодарными слушателями, упала на сцену.

«Только не это», – подумала я про себя, прикидывая, как бы скорее убраться отсюда и не вступать ни в какие беседы с маэстро Лемешинским. Однако Светик оказался проворнее меня и, когда публика начала покидать зал, догнал меня и взял за локоть:

– Варя?

Пришлось остановиться.

– Ты откуда здесь, Варенька? – перехватив мои руки и сжав их, спросил Светик, заглядывая мне в лицо.

– Я здесь живу.

– Я слышал, что ты уехала, но не знал, куда именно. В Париже?

– Нет. В Париж я приехала специально, чтобы попасть на твой концерт, – зачем-то призналась я, хотя ничего предосудительного в моем поведении не было.

Светик же обрадовался так, словно получил самый дорогой подарок в мире:

– Я очень рад! Ты даже не представляешь, как я рад, Варенька! Мы сможем поужинать вместе? Ты не торопишься?

Торопиться мне было некуда, но и ужинать в его компании тоже не особенно хотелось, однако Светик настойчиво повторил:

– Конечно, мы поужинаем, я только переоденусь, не идти же в ресторан во фраке. Ты подождешь меня в фойе? Или лучше пойдем в гримерку?

– Не забывайся, Лемешинский, я не твоя поклонница, чтобы пробираться в твою гримерку. Подожду в фойе.

Светик слегка смутился, но спорить не стал:

– Да, хорошо, как скажешь. Я быстро.

Он повернулся и довольно резво побежал в кулисы. Я же пошла к выходу из зала, сопровождаемая любопытными взглядами еще не успевших покинуть помещение меломанов.

Согласившись поужинать со Светиком, я обеспечила себе несколько часов неторопливой беседы ни о чем и не с самым приятным человеком, но зато по-русски. Хотя насчет не самого приятного человека я, признаться, слукавила. Светик никогда не вызывал у меня отрицательных эмоций в плане общения. Он был умен, начитан, неплохо разбирался в людях и, помимо музыки, мог говорить практически на любую тему. Кроме того, мы довольно долго жили вместе, нас многое связывало, и пусть мы уже в разводе, но общее прошлое просто так не выбросишь.

Я вышла на крыльцо и начала рыться в клатче в поисках сигарет. Нащупав пачку, закурила, с наслаждением выпустив облачко дыма. Вечер оказался прохладным, хорошо, что я прихватила длинную шаль, которая легко трансформировалась в некое подобие кардигана – все-таки с вечерним платьем пальто смотрелось бы не очень. Светик появился спустя десять минут, в песочном джемпере и серых брюках, в руках у него был какой-то сверток, на поверку оказавшийся его светлым плащом.

– Подумал, что тебе будет холодно, – галантно накидывая его мне на плечи, сказал Светик.

Я с благодарностью посмотрела на него:

– Мне приятна твоя забота. Куда пойдем?

– Думаю, что далеко идти нет смысла, можно найти достойное место и здесь. Я неплохо знаю этот район.

– Тогда веди, – беря его под руку, согласилась я.

– Собственно, даже идти не придется, только обойдем здание. Здесь на третьем этаже прекрасное кафе, каждый сезон – новый повар, так что меню будет сюрпризом. Я узнал, сейчас у них работает один из лучших шеф-поваров Испании. Как ты на это смотришь?

– Нормально смотрю. Испанская кухня вполне подойдет.

Мы обогнули здание, поднялись на третий этаж и оказались в просторном, но уютном помещении, оформленном в бело-черно-красных тонах. Мэтр провел нас к столику под большим черно-белым панно, зажег свечу и положил тяжелые кожаные папки с меню.

– Закажи сам, – не открывая свою, попросила я. – Если, конечно, еще помнишь, что я поела бы.

– Ты могла бы обойтись и без колкостей, Варенька. Разумеется, я помню, – покладисто сказал Светик.

Пока он делал заказ, я разглядывала его, не стесняясь. За то время, что мы не виделись, Светик немного постарел и чуть обрюзг, но это не портило общей картины. Он все еще неплохо выглядел, если бы не та самая тоска в глазах, которую я увидела даже на афише.

– Как твоя молодая пассия? – поинтересовалась я, вспомнив, как однажды встретила его в компании довольно странной девицы, маниакально снимавшей каждый их шаг на видео, чтобы потом выложить в Интернет.

Светик нахмурился, как будто что-то вспоминал, а потом рассмеялся:

– Господи, о чем ты? Неужели до сих пор помнишь?

– Ту свекольную шевелюру я еще с месяц во сне видела. И лексикон… – Я закатила глаза. – Удивляюсь тебе, Светик. На что повелся-то? На молодость, длинные ноги и большую грудь?

– Не такая уж она была большая, – хмыкнул Светик. – И хватит. Расскажи лучше, как ты оказалась во Франции, почему?

Я закурила. Рассказывать длинную историю моего переезда во Францию не очень хотелось, да и ни к чему Светику знать подробности.

– Москва надоела, – небрежно сообщила я.

– Веский повод, – кивнул Светик, тоже вынимая из кармана брюк пачку сигарет. – И что здесь? Нашла частную практику?

– Ты ведь знаешь, что мой французский не настолько прекрасен, чтобы получить разрешение на практику. Именно поэтому я предаюсь блаженному безделью.

– Похоже, тебя это не очень беспокоит.

– Удивишься – я не устаю радоваться, – с сарказмом отозвалась я, отпивая из бокала белое вино, которое только что налил официант. – Оказывается, безделье – это все, о чем я так давно мечтала.

– Только вот не выглядишь ты счастливой, когда говоришь об этом, – тут же уличил Светик, и я вздохнула:

– Ты прав. Я не умею быть ничем не занятой, это, пожалуй, единственное, что мне недоступно. Зато нашлось время прочитать все, что давно хотела.

Мы умолкли. Светик докурил сигарету, тоже сделал глоток вина.

– Не спросишь про Тамару Борисовну?

– Нет. Но подозреваю, что ты и без вопроса мне сейчас о ней расскажешь.

– Нельзя так, Варя. Она не враг тебе. В сущности, у вас никого нет, кроме друг друга. Она уже немолода и не особенно здорова. Ты понимаешь, о чем я? Ведь потом будешь себя казнить, а уже ничего не исправишь.

Я внимательно посмотрела ему в глаза:

– Это ты о чем? У бабушки что-то не в порядке со здоровьем?

– Варя, ей почти девяносто. Не думаешь же ты, что она совершает утренние пробежки, правда? У нее проблемы с сердцем, она не признается, но я-то вижу. Ей стало трудно долго сидеть за роялем, я настоял на том, чтобы она сократила количество уроков у Макара. Но ты ведь ее знаешь. Через два месяца конкурс в Ницце, Тамара Борисовна настаивает, чтобы я вез Макара туда, и мне никак не удается убедить ее в том, что и без ее участия Макар будет подготовлен должным образом. Но поскольку она его первый педагог…

Я пожала плечами:

– Светик, ты ведь тоже ее знаешь. Спорить бесполезно. Может быть, ей так легче, она чувствует свою нужность, и это не дает ей слечь в постель. Ты не упорствуй.

– Да я особенно и не упорствую. Она бывает в консерватории всего два дня в неделю, остальное время проводит дома, ей, разумеется, тоскливо, а Макар все-таки вносит в ее жизнь оживление. Ничего, что я о нем говорю? – вдруг спохватился Светик, и я махнула рукой.

– Перестань. Я нормально отношусь к существованию Макара в твоей жизни, привыкла уже.

– Но все равно не можешь удержаться от колкости, да? – чуть грустно улыбнулся он.

– Светик, не начинай. Мы встретились спустя столько времени не для того, чтобы ворошить прошлое и вспоминать, кто кому какие гадости сделал.

– Ну что ты… конечно, мы не будем говорить об этом. Просто я подумал, что зря упомянул о Макаре.

– Он твой сын – о чем и о ком тебе еще говорить? Нормально.

Официант принес закуски, снова наполнил наши бокалы. Светик поднял свой и чуть коснулся им края моего бокала.

– Давай выпьем за встречу, Варенька. Честное слово, я очень обрадовался, когда увидел тебя в зале. Это было так неожиданно, но так приятно. Спасибо тебе за то, что пришла.

– И отдельное спасибо за то, что после ужина уйду, правда? – неловко пошутила я, отпивая вино.

– Грубовато, Варя.

– Да, извини, действительно неудачная шутка.

– Ты очень изменилась, Варя. Я понимаю, у тебя тяжелый период в жизни, но ведь это не означает, что нужно обороняться от всех. Я тебе не враг, – негромко сказал Светик, дотягиваясь до моей руки, лежавшей на столе. – Даже развод не заставил меня относиться к тебе иначе, чем прежде, ведь, в конце концов, основная вина лежит на мне…

Я убрала руку:

– Не надо этого, Светик. Прекрати этот сеанс прекраснодушия и покаянно склоненной головы, выглядит смешно и глупо. Ты ведь не считаешь себя виновным – да и нет виновных в том, что мы перестали совпадать во взглядах. Мы разошлись мирно – и хватит. Сегодня вот встретились, вина попили – и разойдемся опять на неизвестный срок. Всех все устраивает, ведь так?

Он со вздохом кивнул головой:

– Наверное, ты права. Видимо, это Париж на меня так действует – романтика, вечер, вино. Ты ведь знаешь, что я всегда чувствую атмосферу вокруг и она определяет мое поведение и эмоции.

Я сдержанно хмыкнула. Светик вообще довольно чувствителен во всем, что касается тонких материй, я совершенно другая, и даже странно, что мы прожили вместе столько лет. Наш развод был неизбежен, что уж скрывать.

– Ты не хочешь пройтись немного? – предложил он. – Я бы потом проводил тебя.

– Можно и пройтись, почему нет. Погода вроде позволяет.

Светик оплатил счет, снова накинул мне на плечи плащ, и мы вышли на улицу.

Каждый город имеет свой запах – во всяком случае, у меня это именно так. Прага пахнет горячими трдельниками и пивом, Москва – душным металлическим воздухом из метро, Санкт-Петербург – Невой и ветром, Барселона – раскаленным песком и рыбой. Париж пах фиалками, хотя сейчас их еще и в помине не было. Я, казалось, кожей ощущала этот аромат, и он успокаивал и расслаблял меня. Мы медленно брели по Елисейских Полям и молчали. Бывают моменты, когда ни о чем не хочется говорить, да и не нужно – хорошо просто идти рядом, не произнося ни слова. Все-таки внутри мы остались родными людьми, даже после всего, что между нами произошло, и я подумала, что это очень важно – иметь родного человека, которому можно ничего не объяснять.

– Знаешь, а ведь я решила вернуться, – вдруг сказала я, не понимая даже, зачем говорю это.

– В Москву? – казалось, не удивился Светик. – Я думаю, что это правильно.

– Почему?

– Потому что ты не можешь жить где-то еще. Москва – это тот город, который полностью соответствует тебе. Ты такая же амбициозная и вечно спешащая куда-то, это твой ритм жизни, твой стиль, твой воздух. Я очень удивился, узнав, что ты вдруг решила ее оставить.

– Наверное, ты прав. За это время я тоже пришла к подобной мысли. Дело даже не в языке, а в том, что во Франции я никто. Просто женщина, живущая каждый день, как предыдущий и как следующий. А я, как выяснилось, для этого не создана. Мне скучно, я не знаю, чем занять себя. Сколько книг можно прочесть, сколько фильмов посмотреть, сколько выставок посетить? Все имеет свой предел. И мой настал.

– Тогда возвращайся, в чем дело? Не думаю, что в деньгах.

– Не в них, это ты точно подметил. Но никакие деньги не в состоянии стереть память. Но парадокс в том, что я и здесь ни на секунду не забыла того, что со мной случилось. Так какая разница – где? В Москве я хотя бы смогу работать.

Светик легко приобнял меня за плечи:

– Так возвращайся. Можешь рассчитывать на мою помощь.

– Ты всегда был чертовски любезен, Светик.

– Вот уж не думал, что ты это замечаешь.

Я остановилась и посмотрела Светику в глаза:

– Ты это серьезно? Ты действительно думал, что я всегда зациклена только на себе?

– Варя, какая теперь-то разница, о чем я думал тогда? – уклонился он. – Мы больше не вместе – разве это не ответ на все вопросы? Я стал тебе не нужен, и ты пошла дальше, оставив меня в прошлом. Я это принял.

– А вот не передергивайте, Святослав Георгиевич. Мы развелись вовсе не поэтому, правда? Напомнить? Или все-таки прекратим портить отличный вечер разборками из прошлого? – прищурившись, спросила я.

Светик пожал плечами:

– Как-то все время сворачиваем к этой теме. Наверное, не договорили тогда, а теперь пытаемся это исправить.

Это заявление бывшего мужа меня одновременно рассмешило и огорчило. Всегда неприятно осознавать, что человек, проживший с тобой много лет, так ничего в тебе толком и не понял.

– Не договорили? Я-то думала, что ты меня лучше знаешь.

Я не люблю расставаться без объяснений. Почему-то это напоминает мне следы бурно проведенной ночи, медленно застывающие на простынях. Вроде как была ты – и все, нет тебя, только пятно осталось. Высказав же все, я обретаю словно бы какое-то бессмертие, которое невозможно вывести при стирке, как то самое пятно. Не знаю, почему с годами мне стало важно это – запомниться, остаться, врезаться в память. И уж в памяти Светика я должна бы сохраниться так четко, как цветная татуировка. Странно, что это оказалось не так.

– Наверное, я что-то упустил, – уклонился от дальнейших разбирательств Светик. – Ты не замерзла?

– Если ты устал, можем расходиться.

– Я не об этом. Стало прохладно, может, ты хочешь зайти к себе и переодеться? И мы могли бы гулять хоть всю ночь.

Предложение оказалось слишком заманчивым, чтобы от него отказываться. Все-таки хорошо, что мы со Светиком оказались довольно цивилизованными, чтобы разойтись без особых скандалов, что позволило нам остаться друзьями и вот так гулять теперь по ночному Парижу.

– Думаю, ты прав. Мы практически у моего отеля, давай зайдем.

Светик отказался подняться в номер, уселся в лобби с чашкой чая, а я отправилась переодеваться. Выбор был невелик – я же не собиралась разгуливать здесь, потому, кроме джинсов, в которых приехала, надеть было нечего. Но Светику всегда было безразлично, в чем я хожу, он доверял мне и моему вкусу и не был зациклен на каких-то презренных шмотках. У меня же всегда было иначе. Иногда вещи говорят о людях куда больше, чем могла бы сказать, например, двухчасовая исповедь. Мы – то, что носим, то, чем пользуемся, на какой машине ездим, какую косметику выбираем. Поколение понтов. Рабы брендов, заложники торговых марок. И я – не исключение. Я вращалась в тех кругах, где твои наручные часы скажут о тебе больше, чем резюме, а марка портфеля, в котором лежат бумаги по процессу, выдаст твое истинное лицо. Внешний вид – наше все…

Когда я появилась в лобби, Светик внимательно изучал французскую газету.

– Для рецензий на твой концерт еще рановато, – заметила я, и он, аккуратно свернув газету, улыбнулся:

– Я не читаю рецензий на свои концерты.

– Странно. Раньше читал.

– Все меняется, Варенька.

Мы вышли на улицу, попав в довольно прохладную парижскую ночь. Запах фиалок преследовал меня, как навязчивая идея, и я сказала об этом Светику. Тот удивился:

– Не сезон еще.

– Вот и мне странно. Но ничего не могу поделать.

И тогда Светик затянул меня в ближайший открытый цветочный магазин, оказавшийся маленькой оранжереей, и купил там букет фиалок.

– Замкнем цепь, – улыбнулся он, протягивая мне цветы.

Мы гуляли до самого утра, и, вернувшись в отель, я решила не ложиться спать, дотерпеть до поезда и подремать уже под стук колес. О назначенной встрече с художником Луи я, разумеется, забыла.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации