Текст книги "Свадебная вендетта"

– Запер дверь?

– Запер.

– Ничего подозрительного не заметил?

– Нет, – ответил Гарик, – ты лучше у меня такие вещи не спрашивай. Я же не знаю, какие детали надо замечать. Для меня все не странно.

– Интересное замечание для журналиста, – не удержалась я.

– Отстань, – буркнул Гарик. – Куда мы идем?

– Идем опросить персонал. Но кое-что уже вырисовывается, – ответила я, на ходу цепляя со стойки ресепшена еще одну бутылочку с водой.

Гарик последовал моему примеру. Мы вышли на улицу и направились к двери банкетного зала. Солнце обожгло жаром. Мой друг рывком снял с себя влажную от пота футболку.

– А ты? – спросил он, насмешливо прищурившись.

– Болван! Нашел время и место для шуток, – возмутилась я.

– Погоди. – Он придержал меня у двери. За тюлевой занавеской были видны силуэты сотрудников гостевого дома, которые в отсутствие руководства расселись на гостевых местах. – Что вырисовывается?

– Через пятнадцать – двадцать минут после убийства Вики мимо окна администратора кто-то прошел. Она точно слышала шорох, а потом птица взлетела из кустов. Я тоже этот момент вспомнила. Мы с тобой как раз у тела находились.

– То есть, когда мы нашли Вику, убийца сидел рядышком в кустах? – Гарик побледнел.

– Это логично. Убийство произошло за несколько минут перед нашим приходом. Тот, кто совершил преступление, выжидал и осматривался, пытаясь убедиться, что его никто не видел. Потом выбрал удачный момент, чтобы уйти незамеченным. Но у нас есть примерный временной промежуток. Надо только установить, кто где находился в течение двадцати минут после того, как мы встретили официантку с цветочной композицией. Помнишь?

– Помню. Мы вышли из дома примерно в час пятнадцать. Над стойкой ресепшена часы висели, я взглядом скользнул.

– Отлично. Берем это время как точку отсчета.

– Получится примерно.

– У нас все с тобой будет «примерно». Но это лучше, чем то, что достается большинству сотрудников полиции, когда они приезжают на место преступления. Нам, можно сказать, повезло, что мы оказались в гуще событий.

Гарик горько усмехнулся:

– Ну да. Везуха невероятная…

Я ободряюще хлопнула его плечу:

– Потом, Гарик. Вся грусть и скорбь потом. Я не циничная, но сейчас эмоции мешают работать. Давай найдем этого упыря.

– Давай, – согласился он.

Я толкнула дверь, пропустила друга вперед и вошла следом.

В банкетном зале собралось четырнадцать человек. Две официантки – молодые девушки, парень-официант, два повара, две горничные, фотограф с оператором, испуганная женщина в костюме – она должна была вести свадебную церемонию, музыканты и тамада – грузный мужчина лет шестидесяти. Мужчина теребил галстук и явно страдал в своем блестящем пиджаке, в котором должен был развлекать гостей на вечере. Очевидно, он считал, что показаться на публике в футболке до начала торжества – неприемлемо. Перед тамадой стоял большой стакан чая, наполовину полный заварки, и пирожок на тарелочке. Парень-официант, не стесняясь, хрумкал виноград из фруктовой вазы на столе. Одна из девушек сделала ему замечание, на что он ответил хамоватым неприятным тоном:

– А че? Понятно уже, что мероприятие не состоится. Финита ля комедия!

Я подошла к собравшимся и присела за стол с женщиной из ЗАГСа. Она торопливо подвинула к себе красивую белую папочку, в которой, как я догадалась, хранился текст церемонии.

Гарик устроился за соседним столиком и тоже подцепил веточку винограда из вазы. На возмущенный взгляд официантки он ответил:

– Мне можно. Я вообще-то гость!

– Господа, не будем терять время, – предложила я. – Уверена, вы все не имеете отношения к случившемуся, поэтому наша беседа – это, скорее, формальность. Сейчас каждый по очереди расскажет мне, где он находился последние два часа, и назовет людей, которые могут это подтвердить.

– А что случилось-то? – робко подала голос одна из официанток. Она была маленькая и тоненькая, как ребенок. Глядя на нее, я невольно задалась вопросом, как эта птичка носит поднос с блюдами. Со стороны казалось – все, что тяжелее чайной ложечки, для нее неподъемный груз. – Мы имеем право знать? Может, нам грозит опасность? – Девушка огляделась, ожидая, что ее поддержат остальные, но вопрос утонул в тишине. Все смотрели на меня, ожидая, что я разъясню ситуацию.

– На территории вашего гостевого дома произошло убийство.

Люди заволновались и начали украдкой переглядываться. Многие инстинктивно отодвинулись от коллег, словно опасаясь, что нападение совершил кто-то из них.

– В смысле убийство?

– Убийство???

– Господи!

– Кого убили-то?

– Так, все, надо быстро валить отсюда. На такое дерьмо я не подписывался…

– Тихо! – Я хлопнула ладонью по скатерти, чтобы прервать поток изумленных восклицаний. – Ситуация экстраординарная, но паника все усугубит. «Свалить» отсюда, сами понимаете, не получится. До приезда полиции единственное, что вы можете сделать – это обеспечить свою безопасность. Так что, поступим следующим образом – после опроса вы все разойдетесь по своим комнатам и запретесь.

– У нас только одна общая комната, – сказала одна из официанток. – В ней тесно всем будет.

– Но гостевой дом не заполнен на сто процентов, – заметила я. – Займете оставшиеся номера, и каждый напишет мне на бумажке, куда заселился. Заходите в номер, закрываетесь и ждете. Полиция через пару часов будет здесь, так что долго взаперти сидеть не придется. Всем все понятно?

– А по нескольку человек можно в номер? Страшно ведь по одиночке, – спросила маленькая официантка и опять робко огляделась.

– Можно, но не больше трех человек в номер. Итак, мы сядем там. – Я указала на дальний, ненакрытый стол, стоящий в самом углу у небольшой сцены. На столике была парадная скатерть, но приборов на нем не наблюдалось – очевидно, он предназначался для реквизита тамады или отдыха уставшим музыкантам, – подходите по одному. Побеседуем, и вы свободны.

Местопребывание обслуживающего персонала во время убийства Вики Сениной и Виктора Демидова мы с Гариком установили достаточно быстро. Все находились здесь, в банкетном зале. Официантки сервировали стол. Повара трудились на кухне, запекая горячее. Музыканты настраивали инструменты. Одна из официанток – та самая, маленькая – один раз выходила в туалет, но он находился внутри здания, и к нему из банкетного зала вел отдельный вход. У фотографа и видеооператора я попросила предоставить отснятые материалы. Оба согласились с неохотой, но я объяснила, что заказчики вряд ли воспользуются их услугами, и пообещала, что только отсмотрю кадры и ничего копировать не буду.

– Все равно полиция заберет эти материалы, – тихонько пробормотал Гарик, когда парни отошли от нашего столика.

– Обязательно, – подтвердила я, – но не будем волновать творческих людей раньше времени.

Мужчина-тамада показался мне смутно знакомым. Пока он неторопливо шел к нашему столу, заложив одну руку в карман брюк, Гарик шепнул, что это знаменитый Леша Архангельский – банкетный ведущий, который специализировался на свадьбах высокопоставленных чиновников и других тарасовских богатеев. Пригласить Архангельского на праздник считалось не просто хорошим тоном, а вопросом репутации.

– Половина свадебного бюджета ушла у Витьки на этого ведущего, – сказал Гарик, – но он обязательно хотел, чтобы «все было по высшему разряду».

– Вроде ты говорил, что Витька хотел сэкономить, – возразила я, вспоминая наш с другом разговор на теплоходе.

– Ну, по мнению Витьки, на таких вещах не экономят. Количество ртов на банкете – это одно. А возможность обронить в разговоре, что свадьбу вел Архангельский – это совсем другое. Архангельский – это бренд. Знаешь, у кого он еще вел свадьбу? – Гарик наклонился ко мне и на ухо прошептал имя известной на всю страну певицы и влиятельного политика.

Я тихонько присвистнула.

– Вот так-то! Сама понимаешь, Витька бы убился, но приволок сюда Лешу.

– Алексей, – начала я, когда ведущий уселся за стол напротив меня, – расскажите мне о своих передвижениях до этого момента.

– Ну, во-первых, начнем с того, что я не Алексей, – заявил мужчина неприязненным тоном, и я сразу поняла, что с этим персонажем будут проблемы. Гарик, до этого расслабленно расплывшийся на стуле, подобрался и сел поровнее. – Леша Архангельский – это псевдоним. Меня Михаилом зовут.

– Михаил…

– Во-вторых, – мужчина вскинул загорелую крупную ладонь и повысил голос, – кто вы вообще, мать вашу, такая, что я вам должен давать отчет?

– Я действую с разрешения полиции, – спокойно ответила я.

– Об этом я знаю только с ваших слов, – парировал Архангельский, – это раз. Второе – даже если бы тут была сама полиция, я все равно не стал бы ни с кем разговаривать. Расклад такой. Я уже связался с адвокатом, – ведущий помахал перед моим носом смартфоном, – который посоветовал мне рта не раскрывать. Говорить я буду только в присутствии адвоката и только с ментами. Тебе все понятно, девочка?

– Оп-па, на ты перешли, – сладко улыбнулась я, – значит, все серьезно.

Леша-Михаил сверкнул на меня недобрым взглядом.

– Серьезней некуда. Развели цирк. – Он встал, собираясь уйти.

Я вздохнула и треснула его под столом по ноге. Гарик удивленно на меня покосился и даже вытаращил глаза.

Архангельский охнул и упал обратно на стул. На нас обернулись все присутствующие в зале.

– Ты…

– А ну, заткнись! – велела я, включая совершенно другой, менее любезный тон. – Свои полномочия я могу подтвердить. Можешь позвонить своему адвокату и узнать, знакомо ли ему имя Владимира Сергеевича Кирьянова, подполковника полиции. А потом я вас с ним и сама познакомлю – позвоню по телефону. Устраивает такой расклад? Это – раз, как ты говоришь. Второе – я не веду допрос под запись. Мы просто разговариваем. Или тебе есть, что скрывать?

– Да пошла ты, – сказал Архангельский, но уже не так уверенно, как минуту назад.

– Повежливей. Ноги не железные, – ответила я и, помедлив секунду, коварно предложила: – А хочешь, я тебе расскажу, чего ты так дергаешься?

– Если намекаешь, что я кого-то убил, то засунь себе это предположение в…

– Не стоит заканчивать. Я обидчивая, могу и ногу сломать. На костылях банкеты трудно вести.

Архангельский посмотрел на меня с яростью. Он сжал свой волосатый кулак, очевидно, чтобы сдержаться и не врезать мне. И останавливало его не то, что я женщина, а то, что свидетелей в банкетном зале было достаточно, а я была все-таки непонятным и, вероятно, опасным оппонентом.

Гарик попытался вмешаться, но я успокоила его:

– Не волнуйся, господин Архангельский мне ничего не сделает.

– Здесь, на острове, возможно, и не убивали, – обратилась я к ведущему. – Но криминальное прошлое за тобой висит таким плотным облаком, что его практически можно пощупать.

– Че-е-его? – Ведущий нервно и неискренне рассмеялся. – Что за бред?

– Вот, что я вижу, Леша Архангельский. На дворе больше тридцати градусов тепла, все раздеты чуть ли не до трусов, а ты при полном параде. Костюм, галстук, манжеты застегнуты. Сидишь, по́том на салфетки капаешь.

– Ну и что?

– А то, что любой нормальный человек в такой ситуации забыл бы о приличиях и оделся легче. Футболка там, шорты, брюки летние.

– Вы, мать вашу, что – полиция моды?

– Не перебивай. Вывод напрашивается такой – человеку по какой-то причине не хочется показывать открытые участки своего тела. Такое бывает, если там у него, к примеру, тюремные татуировки. Можно, конечно, предположить, что у человека какое-то уродство или болезнь. Можно. Но есть и другие настораживающие факторы. Дело в том, что отсидевшему человеку сложно скрыть этот факт. Обывателей он может обвести вокруг пальца, но профессионалы – полицейские, следователи, «вертухаи» и те, кто часто по долгу службы общается с заключенными, – сразу распознают «сидельца». К таковым, увы, отношусь и я. Тебя выдают привычки – в жаркий день ты пьешь чай с огромным количеством заварки. Не чефир, конечно, но очень похоже. Когда мы вошли, ты машинально перевернул телефон экраном вниз, а потом и вовсе спрятал его в карман пиджака. Сидишь за столом так, чтобы контролировать вход: спиной к стене, лицом к двери. А на теплоходе я видела, как ты курил в кулачок – так, как курят только сидевшие. Да и твой псевдоним – Леша Архангельский. От него тюремным блатняком за версту несет. А главное, даже не разобравшись, что стряслось на острове, ты в панике звонишь адвокату и отказываешься отвечать на вопросы, хотя я почти уверена, не имеешь к происшествию отношения. Это все косвенные улики, но мне почему-то кажется, что тебе этого хватит. Ты боишься. Боишься, что о твоем сроке узнают, что это как-то всплывет в разговоре или случайное слово, не проконтролированное адвокатом, тебя погубит.

Я вытянула ноги и устроилась на жестком стуле поудобнее, стараясь не замечать изумленного взгляда Гарика. Он косился на меня со стороны, и я почти готова была пнуть его под столом за демонстративно приоткрытый рот. Останавливало меня только то, что, возможно, он действительно приоткрыл его от удивления. Гарик никогда не видел меня за работой.

– Думаю, ты по какой-то причине стыдишься своего темного прошлого. Давай вместе поразмышляем почему. Да, тюремный опыт – это неприятно, но не смертельно. Куча знаменитостей имеет срок. Кто-то даже считает это крутым. Но ты не хочешь, чтобы кто-то знал. Значит, это опасно. Может быть, для твоей репутации. А может, ты замешан в чем-то серьезном, и это что-то не ограничилось отбыванием срока. Может, ты скрываешься от правосудия, а, Леша?

Ведущий презрительно фыркнул, но промолчал, ожидая, что я продолжу. Задорный образ поплыл. Его насупленные брови говорили о том, что он на пределе своего терпения. А подрагивающие кончики пальцев – о том, что он боится.

– Итак. Я не собираюсь задавать вопросы о тебе и твоем героическом прошлом. Но если ты не станешь вежливым и не ответишь на пару моих невинных вопросов, я скажу полицейским, которые прибудут сюда, чтобы в первую очередь обратили внимание на твою скромную персону. А вот этот дружочек, – я указала на Гарика, – журналист и редактор крупного новостного издания. Сказать, сколько минут ему потребуется, чтобы разнести по всей стране новость об известном свадебном ведущем, замешанном в деле об убийстве? Разумеется, под твоим настоящим именем, Миша. Ну как тебе расклад?

Архангельский пожевал толстыми губами. Потом опять хмуро взглянул на меня исподлобья.

– Ладно. Что вы хотите знать?

– Я уже сказала – хочу знать о твоих передвижениях и о том, что ты видел последние два часа.

– Я поднялся в номер, переоделся и спустился сюда, в банкетный зал. И больше отсюда не выходил. Официанты могут подтвердить. И еще администратор – она приносила мне обед.

– Обед?

– Я не ем во время работы. Предпочитаю подкрепиться до торжества. Восполнить запасы энергии, так сказать.

Я не смогла сдержать смешок:

– Как же ты боишься своего прошлого, если не смог даже такую невинную информацию выдать, не позвонив адвокату. Серьезно, что ты такого сделал?

– Ничего, – буркнул Архангельский и горько посмеялся: – Вот влип! Не хотел же ехать – как знал!

– А почему не хотели?

– Да разве ж это свадьба? – Он обвел глазами зал. – Обычная провинциальная дыра. Людей почти нет. Место убогое, заказчики убогие, гости убогие. Как я должен вести этот выездной пикник? В Москве я вел праздники на две тысячи человек. Люди арендовали целые поселки. Звезд из-за границы выписывали. Платья невестам «дольче-габаны» и «луи-вьютоны» своими руками шили. А тут – три балалаечника и фотограф с подержанным «Кэноном»? Вы думаете, я не вижу, что жених все деньги в мое присутствие вложил? Это же идиотизм. Нищеброды тарасовские…

– Зачем согласился?

– Мне сказали, солидный человек женится. Это потом я понял, что он солидный по тарасовским меркам. Выкатил ему обычный ценник – думал, не согласится. А этот болван согласился. Вы только подумайте – Архангельский ведет свадьбу пиарщика и учительницы! Не дай бог в столице узнают.

– Ну и отказался бы под благовидным предлогом – заболел, уехал, планы появились.

Архангельский нахмурился:

– Мне бабки нужны были быстро, вот и пришлось поехать. Да и не показываюсь я пока в столице. Здесь живу, пока… ну, в общем… пока есть необходимость… – Он гаденько усмехнулся. – Я понимал, что тут масштаб другой и аппетиты надо поумерить. Но не ожидал, что опущусь до уровня сельских случек.

– Ясно. – Мне стало невыносимо присутствие этого напыщенного урода, и я уже хотела отослать его ко всем чертям, но тут, спохватившись, Архангельский сказал:

– Если вам интересно, было кое-что, на что я обратил внимание на теплоходе, пока мы сюда плыли.

– Слушаю внимательно, – сказала я.

Гарик тоже придвинулся ближе к столу, чтобы не пропустить ни слова.

– Не знаю, важно это или нет, но жених с невестой ссорились на «Москве». Я спускался с палубы внутрь, в салон, и увидел их у лестницы. У меня туфли на мягкой подошве – хожу практически бесшумно. Они и не заметили, как я подошел, пока мимо них не протиснулся.

– И что ты слышал?

– Немного. Но он совершенно точно назвал ее сукой и сказал, что ей – цитирую – «теперь всю жизнь придется терпеть, потому что он ее хозяин».

– Она что-то ответила?

– Не успела. Оба увидели меня и замолчали. Я сделал вид, что ничего не слышал. Вот и все. Могу я рассчитывать, что вы не скажете полиции ни слова обо мне?

Я нахмурилась. Давать такие обещания не стоило. Ни к чему хорошему они обычно не приводят.

– Давай так, Леша. Если выяснится, что ты не имеешь к преступлению никакого отношения, можешь рассчитывать, что я не выдам твой маленький секрет. Но если это ты их замочил – извини.

– Их? Кого – их? Это что получается – жениха с невестой замочили? – удивился Леша Архангельский, и я внутренне выругалась. Стоит следить за языком. – Как бы то ни было, это не я, – спокойно заявил ведущий и поднялся с места, – но в своем номере я буду один. Никого с собой не возьму. И предупреждаю, – он повернулся к Гарику и едко прищурился, – если обо мне хоть слово будет в прессе…

– Спасибо за информацию, – прервала его я, – ты свободен. Пока что.

Архангельский что-то злобно пробурчал сквозь зубы, не глядя мне в глаза, и отошел.

– Охренеть! – восхищенно произнес Гарик, когда толстяк вернулся за свой столик к недопитому стакану коричневой бурды. – Разложила его по частям! Я в восхищении, подруга. Никогда не видел, как ты работаешь, и, должен сказать, это здорово заводит. А ты и меня так можешь проанализировать?

– Могу, – со вздохом ответила я, – когда-нибудь, дружочек, я поведаю тебе обо всем, что вижу. Но тебе это вряд ли понравится.

– Не стоит, – Гарик коротко и тихонько засмеялся, – не хочу смотреть в уродливое зеркало. Ты считаешь, Архангельский ни при чем?

Я задумчиво подняла бровь:

– Ничто на его участие не указывает. Вроде, алиби имеется – он никуда не отлучался. Удивился довольно искренне, когда я проболталась, что жертв двое. Да и мотив у него какой?

– На первый взгляд никакого. Но, может, мы просто его не знаем? Может, этот Архангельский – псих? Сама видела, как он оскорбился, что его пригласили вести обычную тарасовскую свадьбу. Решил поставить сельских дурачков на место и прикончил обоих. А в рот Витьке затолкал свой гонорар. Как тебе идея?

– Судя по пафосу этого звездного ведущего, гонорар бы не влез. И вообще – давай не будем забегать вперед.

Гарик устало потянулся.

– И что мы будем делать теперь?

– Теперь я позвоню Кирьянову и расскажу, что число жертв увеличилось. А ты найди мне ручку и бумагу. Подведем промежуточные итоги.

* * *

– Ты издеваешься! – простонал в трубку Владимир Сергеевич, когда у него иссякли матерные эпитеты. – Как это – жениха тоже убили? Иванова, если я все бросил и мчусь к тебе с парнями ради какого-то идиотского розыгрыша, пеняй на себя. Я тебя арестую. В данный момент это похоже на чертов розыгрыш.

– Кирьянов, – возмутилась я, – ты считаешь, мне до такой степени нечего делать? Я пока еще в своем уме и такими вещами, как смерть человека, никогда не шучу.

– Может, у тебя давно клиентов не было, и адреналина не хватает.

– Иди к черту. Я тебе сейчас снимки вышлю. Увидишь, как я тут развлекаюсь.

– Ладно, ладно, прости. Высылай, кстати, снимки. В прошлый раз забыл попросить. Ты пойми – я просто за тебя волнуюсь. Там есть охрана?

– Охраны нет, Володь. Всех гостей и персонал я заперла в номерах. Опрашиваю.

– Соображения есть?

– Пока никаких. Но информации мало – позже буду знать больше. На данный момент один из свидетелей показал, что на теплоходе по дороге сюда жених и невеста ссорились.

– Так может, Ромео и Джульетта сами друг друга поубивали?

– Исключено. Обнаружены в разных местах.

– Черт. Что у вас там творится? Я настаиваю, чтобы ты тоже заперлась в своем номере и никуда не выходила до нашего приезда.

Я промолчала.

– Ты слышишь меня?

– Слышу.

– И не послушаешь?

– Не послушаю, конечно. Ты же меня знаешь.

Кирьянов где-то далеко-далеко от меня устало вздохнул.

– У тебя хотя бы пушка с собой?

– Нет. Кто берет оружие на свадьбу?

– Я думал, ты берешь.

Кирьянов что-то сказал сотрудникам, отвернувшись от динамика. Мне показалось, я услышала на фоне звон трамвая на перекрестке. Похоже, плохо дело.

– Вы выехали? Пожалуйста, скажи, что уже выехали.

– Едем в порт, Тань. Но у меня плохие новости. Свободного транспорта нет. А ваш теплоход еще не вернулся обратно. Так что мы выдвинемся в «Рай» не сразу.

Я возмутилась:

– Здесь жуткие вещи творятся, а полиция даже не может на место преступления приехать? Может, использовать вертолет?

Кирьянов искренне расхохотался.

– Какой вертолет, Иванова? Из фильма «Миссия невыполнима»?

– Хотя бы из «Бриллиантовой руки».

– Жди нас. И будь очень осторожна.

– Хорошо, – ответила я.

Разговор с Кирьяновым меня не успокоил, скорее, наоборот, заставил разволноваться. Перспектива застрять на крохотном острове с убийцей не радовала. Без полиции. Без охраны. Без пистолета. Успокаивало одно – преступник вряд ли вооружен огнестрельным оружием. В обоих случаях способ умерщвления разный, но, так или иначе, это не ствол. Хотя, от ножа тоже нелегко уворачиваться. Как ни крути, мы влипли.

– Что сказал твой Кирьянов? – спросил Гарик, когда я вернулась.

К этому моменту банкетный зал уже опустел. Обслуживающий персонал разошелся по свободным номерам.

– Ничего утешительного. Полицейские еще не отплыли. Говорят – нет свободного транспорта. Ждите и не умирайте, пожалуйста.

– Обалдеть! Нас тут сейчас на ремни порежут, а они даже не в пути. Напомни мне никогда не ездить по красивым островам. У меня теперь фобия на всю оставшуюся жизнь.

– В следующий раз, когда тебя потянет на Сейшелы, я тебе напомню! – сказала я, усаживаясь на тонконогий барный стул у стойки.

Гарик положил передо мной ручку и лист бумаги, которые раздобыл у администратора, и я начала заполнять его пометками, стараясь ничего не забыть. Правда, забыть что-то было сложно – деталей, которые могли бы привести к поимке убийцы, почти не было.

Гарик зашел в бар и начал перебирать бутылки.

– Принцесса, вам налить?

– С ума сошел? Поставь на место, – велела я, – это воровство или мародерство.

– У меня полное право расслабиться, – заявил мой друг и плеснул себе что-то в большой высокий стакан, – я потом еще владельцу иск предъявлю за отсутствие охраны и причиненный моральный ущерб.

– Расслабишься и потеряешь бдительность. Тут-то тебя и прирежут, – пообещала я и вернулась к своим записям: – Итак. У нас два убийства, совершенные, очевидно, с минимальной разницей во времени. Убийца задушил невесту и зарезал жениха. Пока могу утверждать, что никто этих убийств не видел. Свидетелей не было.

– Почему ты так решила? – поинтересовался Гарик. Он сел на соседний барный стул и заглянул в мой лист.

– Элементарно, умник. Если бы кто-то увидел, то поднял бы крик. Совершенно очевидно, что гости не видели убийств.

– Может, видели, но боятся сказать?

– Тогда это соучастники. Подумай сам. Ты видишь убийство, которое происходит на острове, расположенном в двух часах прямого хода от цивилизации. Какое твое первое желание? Естественно, убраться подальше. Поэтому ты, скорее всего, захочешь вызвать полицию и запереться в своем номере. Но, как мы знаем, полицию, кроме нас, никто не вызывал, и люди друг от друга не шарахаются. Вывод – они ничего не видели, а, если и видели, то покрывают убийцу и сами являются соучастником преступления. Элементарно, как я уже сказала.

– Кстати, ты знаешь, что Шерлок Холмс в книге ни разу не сказал Ватсону: «Элементарно»? Это придумали наши, когда снимали фильм с Ливановым.

– Это все знают. Не отвлекай. Меня что-то смущает в этой истории.

Я быстро набросала на листке карту той части острова, где произошли убийства.

– У него должны быть железные яйца, – заметил Гарик.

Я вопросительно на него посмотрела.

– Ты только представь – задушить одну жертву, спрятаться в кустах, потом пойти и убить жениха. А после спокойно вернуться обратно, к остальным. И ничем себя не выдать при этом!

– Да, ты прав. Тут такая выдержка нужна, что я бы сказала, работает профессиональный киллер. Не нравится мне все это. Преступление слишком драматичное, словно в книжке описано. Чересчур избыточное, что ли.

– И как искать убийцу? – спросил Гарик. – Он же не укажет на себя пальцем.

– Не укажет, – согласилась я. – Придется искать мотив. Если мы поймем, зачем убили Вику и Виктора, поймем и кто.

Меня охватило тревожное чувство, которое за годы работы я научилась распознавать и толковать. Оно появлялось всякий раз, когда мозг цеплял какую-то важную деталь, но не успевал ее расшифровать и зафиксировать. В последние минуты я услышала что-то важное, и теперь мне нужно было понять что.

Тем временем Гарик, воспользовавшись тем, что я погрузилась в мыслительный процесс, сходил на кухню и принес оттуда блюдо мини-пирожков, которые предназначались для фуршета. Я неодобрительно зыркнула на него, но пирожок все же взяла. Последний раз ела я еще дома, в Тарасове. Тут же вспомнился вкусный завтрак и чашка умопомрачительно ароматного кофе, который мне подарил один из клиентов. Какое хорошее было начало дня!

Надкусив пирожок, я разочарованно поморщилась:

– Черт, с рисом и яйцом. Не очень люблю эту начинку.

Гарик, активно двигая челюстями, уселся напротив, на место бармена:

– А у меня со шпинатом и сыром. Наверное, они разные.

Вот оно!

– Разные… Гарик, ты гений. Как я раньше не поняла!

– Подожди, – не понял мой друг, – ты поняла, кто убийца, потому что… пирожки разные?

– Нет. Все еще хуже. Убийц двое, Гарик.

На лице несчастного редактора отразилась большая гамма чувств – от удивления до испуга.

– Как это двое?

– А вот так. Убийцы разные. Не понимаю, почему я только сейчас увидела такую очевидную вещь? Вот, что значит – приехала отдыхать, а не работать. Никак голову на правильный лад не настрою.

– Да объясни ты толком. С чего ты взяла, что их двое?

– Все просто. Способ убийства и его характер разные. Убийца крайне редко убивает двумя разными способами. Обычно, предпочитает то, что удобней конкретно ему. А мы имеем с одной стороны удушение, а с другой – удар ножом.

– Ну и что? – не успокаивался Гарик. – Может, это особенный убийца, который теорию криминалистики не читает и не в курсе, что убивать двумя разными способами не комильфо.

– Нет, дружочек. Это статистика, а ей сарказмом рот не закроешь. Кроме того, этому аргументу в спину дышит другой.

– Какой?

– Первое убийство было спонтанным, второе – спланированным. Вику задушили в нескольких метрах от нас. Считаные минуты прошли с того момента, как мы с ней разговаривали, и до того как нашли ее тело под мостиком. Такое рассчитать невозможно. Убийца поддался какому-то импульсу. И ему колоссально повезло, что никто не проходил мимо них по дорожке.

Гарик опустил голову:

– Это могли быть мы с тобой, если бы не вернулись в дом, чтобы взять воды. Мы могли бы ее спасти.

– Да, – я накрыла рукой его смуглую ладонь и легонько сжала, – но случилось по-другому. Мы не виноваты. Пожалуйста, даже не думай об этом.

– Невозможно не думать.

– Гарик, мы договаривались – рефлексировать и посыпать голову пеплом будем потом.

– Хорошо. Давай про убийство Витьки.

Тень, которая омрачила лицо моего давнего друга, невольно заставила меня говорить чуть тише – каждое слово тлеющей искрой падало на открытую рану.

– С Виктором все иначе. Сухие розовые лепестки, которые ему вложили в руки, и комок купюр в горле говорят о том, что убийца все спланировал. Он взял с собой реквизит, продумал все до деталей, и здесь, на острове, ему оставалось только улучить время и найти место.

– С этими цветами чушь какая-то…

– Нет, не чушь. Это, друг мой, подсказка. Цветы и деньги что-то символизируют, и мы должны попытаться понять, что именно.

– Может, Витька денег задолжал? – задумчиво произнес Гарик, – он был тот еще транжира. Покупал дорогое бухло и шмотки. Любил пофорсить кошельком.

– Может, и так. Но вариантов много. Цветы тоже что-то значат, поэтому надо рассматривать эти символы в совокупности. На самом деле, обставив убийство с такой тщательностью, преступник совершил ошибку. Всегда легче найти человека, когда его выдает очевидный личный мотив. И есть еще одна важная деталь.

– Какая?

– Это даже не деталь, а вопрос. Почему преступление совершено именно здесь? Убийство Вики почти на сто процентов было спонтанным. Но смерть Виктора явно спланирована. Так почему надо было осуществлять задуманное здесь – на острове, где очень тяжело обставить все незаметно. Где могут быть свидетели, а сам убийца по приезде полиции попадет под подозрение, потому что под подозрение неизбежно попадут все, кто был на острове? Почему не убить Виктора в Тарасове – выждать удобный момент, просчитать пути отхода, позаботиться о том, чтобы не было свидетелей, и обеспечить себе алиби.

– Ну так и почему?

– Не знаю. Кто-то хотел убить его именно здесь. И в этих символах, оставленных на месте преступления, есть определенный смысл, который мы обязаны разгадать. Но пока это больше всего похоже на месть.

– Мне не по себе от мысли, что с нами в доме заперты два убийцы, – проворчал Гарик, – не то, чтобы я боялся, просто…

– Просто это очень некомфортная мысль. Я понимаю. Пойдем.

– Куда теперь?

– Теперь надо рассказать все родителям. Ужасная миссия, но она, увы, лежит на наших плечах. А потом займемся самым главным.

– Чем?

– У нас три этажа потенциальных преступников. Надо с ними поговорить по душам.