Текст книги "Твоя невеста – смерть"

– И не смейте со мной так обращаться, – голос Виолетты, догнавшей своего супруга, показался Сретенскому очень занудным. – А Маргариту я все равно не люблю. И не уважаю. Потому что она дура…

– Мне понятно, почему ты так ее ненавидишь, – горько усмехнулся Сретенский.

– Зато я не понимаю, почему ты ее так любишь, – театрально вздыхая, произнесла Виолетта и вдруг бросилась к проезжей части. – Такси! Такси! – звонко воскликнула она, и на ее голос тут же с удовольствием откликнулись двое водителей, стоявших около своих машин.

Они выступили вперед, как два рыцаря, готовые умереть ради прекрасной дамы. Вернее, из-за одной-двух сотен, которые эта дама достанет в качестве оплаты их услуг.

Сретенский зло наблюдал за тем, как Виолетта села в машину. Это означало, что она поехала к своей подруге, одинокой даме за тридцать, Светлане Платоновой. Они вдвоем очень любили выпить и посудачить. А может быть, и не только… Виктору это уже, в принципе, было не столь интересно знать. Он лишь с грустью мог констатировать, что его брак, некогда заключенный на основе крепкой любви, на глазах разваливался. И смерть Валерия Курилова отнюдь не укрепила его, а скорее наоборот…

Сретенский знал, что Виолетта придет домой. Вряд ли она останется у Светланы ночевать. Ей, скорее всего, захочется на сон грядущий поскандалить с мужем. Он посмотрел на часы – через полчаса начиналась трансляция хоккейного матча.

Местный «Метеор» встречался в чемпионате страны с московским «Торпедо». Что ж, за неимением лучшего и этот вид досуга сегодня для него подойдет. По крайней мере, он сможет отвлечься от невеселых дум, которые сами собой приходят, если придавать слишком большое значение жизненным неприятностям.

Спустя час Сретенский сидел перед телевизором и смаковал легкое пиво. В отличие от своей выпивохи-супруги он, можно сказать, был трезвенником. В голове кружил легкий хмель. Мыслей практически не было. Да и в смысл слов комментатора местного телевидения Виктор Валентинович особо не вслушивался.

– Тарасовский «Метеор» сегодня играет без финского легионера Анте Туоралайнена. Как вы уже, дорогие друзья, должно быть, знаете, Туоралайнен самовольно покинул клуб, и дальнейшую его судьбу будет решать совет клуба, – вещали динамики телевизора. – Импульсивный поступок финского нападающего, скорее всего, вызван конфликтом с главным тренером нашей команды. Но в «Метеоре» воздерживаются от комментариев для прессы. В любом случае, без Туоралайнена сегодня нашим будет очень непросто взломать оборону москвичей… Ай-яй-яй! Вот это удар! Что ж, один – ноль в пользу «Торпедо» уже на десятой минуте матча!

– Черт! – выругался Сретенский, который настраивался все-таки на положительные эмоции от просмотра хоккея. – Только один нормальный игрок появился и тут же исчез!

Игра тем временем продолжалась, и Сретенский уже допил свое пиво, как в дверь позвонили.

«У нее же есть ключ, – подумал он про Виолетту, поднимаясь с кресла и проходя к двери. – Вот сумасшедшая баба!»

Он открыл дверь и застыл на месте. На пороге стояла та самая женщина-блондинка, которую он мельком успел рассмотреть на сегодняшних поминках.

– Здравствуйте, мне ваш адрес дала Маргарита. Меня зовут Татьяна Иванова, я по делу Валерия Курилова.

Сретенский был удивлен, однако официальный тон посетительницы заставил его изобразить вежливый полупоклон и сделать приглашающий жест.

* * *

Я не преминула воспользоваться приглашением Виктора Валентиновича и прошла внутрь. Я осмотрела походя обстановку в квартире Сретенских – все было довольно дорогое, что указывало на состоятельность семьи, но мебель была подобрана без особого вкуса. В углах я заметила паутину, пол тоже не отличался чистотой. Через открытую дверь в соседней комнате была видна одежда, которая в беспорядке валялась на кровати.

«В общем, бардачок некий наблюдается», – сделала вывод я, приближаясь к креслу, в котором Виктор Валентинович совсем недавно смотрел хоккейный матч.

– Как играют? – спросила я, чтобы как-то начать разговор, поскольку совсем не интересовалась хоккеем.

– Проигрывают, – помрачнел Сретенский. – Ну их к черту, все равно опять в первую лигу вылетят в этом году!.. Так… Чем, собственно, могу служить?

– Дело в том, что я частный детектив, – сказала я. – Маргарита Серебрякова попросила меня заняться делом, не особо рассчитывая на успех финской полиции. Учитывая, что вы были другом Валерия, естественно, что я пришла к вам.

– Да-да, да-да, – суетливо проговорил Сретенский, мелко кивая головой. – Давайте я кофе сварю…

– Что ж, не откажусь, – согласилась я, чувствуя легкую расслабленность после поминок.

Сретенский тут же вскочил и быстро проследовал на кухню, где вскоре загремел посудой. Я осталась одна. На экране телевизора продолжался хоккейный матч, на книжной полке в ряд выстроились классики отечественной бульварной литературы – Дашкова, Шилова, Алешина. «Неужели это Сретенский читает? – невольно подумалось мне. – Наверное, все же его супруга».

В этот момент из прихожей что-то заскрежетало. Было такое впечатление, что какая-то кошка снаружи тихо скребется в дверь, желая войти внутрь, но не может.

Скрежет повторился, с уже большей громкостью.

– Все эти ваши замки, Виктор Валентинович! – вскричали из-за двери. – Руки сломаешь!

Наконец на шум вышел из кухни Сретенский. Он был нахмурен и несколько встревожен. Я спокойно наблюдала.

Дверь через некоторое время все-таки открылась, и в квартиру нетвердой походкой зашла Виолетта. Она повела взглядом сначала в сторону Сретенского, потом в мою и сделала крайне удивленное лицо.

– Здравствуйте, – почти по слогам выговорила она. – Вы специально отправили меня из дома, чтобы провести деловую встречу?

– Чтобы посмотреть хоккей, – спокойно возразил Виктор Валентинович.

– Ну и смотрите, – с притворной ласковостью произнесла Виолетта. – А я пойду принимать ванну.

И она небрежно скинула туфли, разбросав их по углам. Сретенский порывисто кинулся в прихожую, прикрыв дверь. Я не могла разобрать, о чем именно он говорил жене, но догадывалась, что, скорее всего, он просит ее не устраивать никаких сцен в присутствии посторонних. Я от скуки устремила свой взгляд на экран телевизора. А там как раз забили очередной гол в ворота тарасовского «Метеора», и голос комментатора стал совсем траурным.

Наконец из ванной послышался шум воды. Сретенский вернулся ко мне и сел в соседнее кресло. Потом, спохватившись, бросился на кухню. Вернулся он оттуда совершенно обескураженным.

– Вот ведь незадача… Кофе убежал.

– Ничего страшного, – поспешила его успокоить я.

– Я вам сейчас сделаю растворимый, чтобы было быстрее. Вы ведь занятой человек, а я отнимаю у вас время…

И, не желая слушать возражений, снова исчез в кухне. Из ванной тем временем донеслись звуки песни. Я волей-неволей прислушалась и поняла, что это распевает Виолетта. Песня исполнялась надрывным голосом, и, что удивило меня больше всего, голос этот был неплохим, а мелодия не перевиралась. «Зачем-заче-эм ты па-встре-чал-ся-а! Зачем нару-у-шил мой па-кой?» Мелодия вдруг резко оборвалась, и Виолетта начала что-то ворчливо бубнить то ли насчет мочалки, то ли насчет мыла. Сретенский в это время суетливо копошился на кухне.

«Ну и семейка, – выдохнула я. – Невольно подумаешь, насколько моя одинокая жизнь выгодно отличается от всего этого!»

Сретенский тем временем вернулся в комнату, держа в руках поднос, на котором стояли две чашки с кофе.

– Вот, пожалуйста, растворимый… Не бог весть что, но для деловой встречи сойдет, – улыбнулся Виктор Валентинович.

– А что, ваша жена вас ревнует? – тут же спросила я, беря чашку в руку.

– Н-нет, – не совсем уверенно ответил Сретенский. – У нее… некоторые проблемы… в общем, она не в форме.

Было видно, что ему не очень хочется продолжать развивать эту тему. Поэтому он поспешил перейти к делу.

– Так о чем вы хотели спросить? – вопрос хозяина квартиры прозвучал, как показалось мне, даже слегка угодливо.

– Я не буду оригинальна. Хочу услышать вашу версию случившегося. На поминках, как вы понимаете, было не очень удобно этим интересоваться…

– Да… – помедлив и усмехнувшись, ответил Виктор Валентинович. – Особенно в присутствии этого… дяди Коли. Вот ведь неугомонный старикан! Ну да ладно, это не имеет отношения к делу. А версия?.. Да нет никаких версий! Просто не представляю себе, кто это мог сделать. Может быть, случайность?

Сретенский заглянул мне в глаза с таким выражением, словно это он у меня ищет подтверждения своей, мягко скажем, неоригинальной догадке.

– Ведь в Финляндии тоже иногда встречаются бандиты и прочие нехорошие люди, – продолжал развивать тему Сретенский.

– Скажите, вы давно знали Курилова? – перебила я.

– Нельзя сказать, чтобы очень. Три года. Но за это время мы, как это ни странно, сдружились.

– Почему же странно?

– У Валерия было мало друзей. Он был не очень общительным, даже скрытным человеком.

– Чем же вы ему приглянулись?

– Скорее, это он мне… как вы выразились, приглянулся. Валерий был решителен, положителен, уверен. Этих качеств, может быть, не хватает мне, – Сретенский с сожалением развел руками.

– То есть вы не положительный? – усмехнулась я.

Сретенский улыбнулся широко, во весь простор своего прокуренного рта, наглядно демонстрируя пословицу «сапожник без сапог». А потом вдруг напустил на себя серьезность и даже нахмурился.

– Отрицательным себя не назову, но и похвастаться особо нечем. Впрочем, к чему это все? Вы хотели услышать версию, я ответил… – Он начал слегка раздражаться.

– Хорошо, допустим, что версий у вас нет. А вот что вы можете сказать про друга Курилова…

– Некоего Бориса? – Виктор Валентинович опередил меня, сам произнеся имя Барсукова. – Он человек такого же склада, как и Валерий, – скрытный и более нелюдимый, чем сам Курилов. Но… гораздо менее интересный.

– Курилов был интереснее?

– Безусловно. С ним можно было поговорить практически на любую тему. Несмотря на стереотип о том, что спортсмены – люди ограниченные, про Валерия так не скажешь. Во многих странах бывал, довольно много знал и умел. А Борис – только машину починить да мускулами поиграть, и все.

– А за что он сидел? – прямо спросила я.

– Насколько я знаю, за рэкет. Он занялся этим в то время, когда все нормальные люди уже переключились на более цивилизованный бизнес. По моим сведениям, он тогда подбивал и Валерия, но тот не захотел связываться. И вот результат – Барсуков сел в тюрьму, а Курилов стал членом тарасовского спортивного комитета.

– А когда Борис вышел из тюрьмы, как складывались между ним и Куриловым отношения?

– Вы считаете, что он мог быть причастен? – как-то снисходительно усмехнулся Сретенский. – Зря… Борис – парень хороший, хоть и дуб.

– И все же?

– Да все нормально было между ними. Борис просто ходил в спортзал подкачаться, ну так, по старой дружбе. Никаких дел у них с Валерием не было. Так что с чего ему вдруг на него зло таить? Да к тому же не забывайте, что все случилось за тысячу километров отсюда…

– Практически за две тысячи, – поправила я. – Только в наше время расстояние не помеха.

Сретенский ничего не ответил, лишь неопределенно пожал плечами.

«Ой, цветет кали-на в по-ле у ручь-я. Ох! Парня ма-ла-дова па-любила я!»

Концерт в ванной продолжался, и я невольно устремила взгляд туда, откуда доносились звуки. Виктор Валентинович покраснел и снова поспешил отвлечь меня:

– Давайте я вам все-таки сварю кофе. У меня есть оригинальный рецепт.

– Нет, не надо, – тут же остановила его я. – Мне пора. Но не могу не задать вам один формальный вопрос.

– Что ж, давайте, – бодро ответил Сретенский, стараясь по мере сил заглушить доносившееся из ванной пение жены.

– Где вы сами были в то время, когда убили вашего друга?

– Как где? Дома, конечно… На работе. Я работаю в стоматологической клинике «Дента-плюс». Так что если нужно что-нибудь по нашему профилю, милости прошу. Могу даже дать визитку.

– Давайте.

Сретенский полез в ящик стола и вытащил оттуда визитку. «Виктор Валентинович Сретенский, стоматолог-терапевт, клиника „Дента-плюс“.

– Спасибо, – поблагодарила я и прошла в прихожую.

Пение из ванной продолжалось, и я не могла на него не отреагировать.

– А что, ваша жена – певица? – спросила я.

– Нет, но она в свое время окончила музыкальное училище, – ответил Виктор Валентинович.

– Где же она работает?

– Сейчас нигде. А вообще-то специализировалась на сочинении песен… Правда, теперь очень сложно пробиться, – вздохнул Сретенский и отвел глаза.

Я кивнула в знак того, что поняла. Говорить о чем-либо еще, по моему мнению, было излишне. Конечно, можно было бы побеседовать и с Виолеттой, но вряд ли в таком состоянии беседа пройдет конструктивно. Вообще я чувствовала, что мне еще придется встретиться с Виктором и Виолеттой во время своего расследования. Но это произойдет позже. Сейчас же у меня была главная задача – посетить место происшествия и выяснить обстоятельства трагедии.

Я попрощалась со Сретенским и поехала на вокзал, в железнодорожные кассы, где взяла билет на поезд до Москвы, затем отправилась домой. Уже оттуда я заказала по телефону билет в Финляндию.

* * *

На следующий день, непосредственно перед отъездом в столицу, я решила наведаться к своему старому другу, подполковнику милиции Мельникову.

Андрей с утра находился в своем кабинете, среди каких-то бумаг на его столе я заметила газету «Спорт-экспресс». Именно в нее и был устремлен взгляд подполковника, из чего я сделала вывод, что особой работой он сейчас не обременен.

– Привет, – улыбнулась я ему с порога. – Болеем за наших спортсменов?

– Да чего за них болеть, – со вздохом махнул рукой Мельников, откладывая газету в сторону и приглашая меня сесть. – Ни черта не могут, ни черта! Вот, за границей игроков покупать начали, только и надеешься, что, может, дело пойдет. А наши как были никудышными, так и остались.

– А я всегда считала, что Россия в хоккее о-го-го!

– Так это столичные игроки, Таня, столичные! – снисходительно пояснил мне Мельников. – Те и за сборную играют, и в НХЛ… А наши местные, тарасовские, это… Тьфу, говорить даже не хочу! – в сердцах произнес Андрей.

– А я вот в Финляндию собралась, – весело объявила я.

– Везет, – с завистью прокомментировал подполковник. – Решила наконец отдохнуть?

– Не угадал, – покачала я лукаво головой. – Убийство там. Нашего гражданина.

– Ты теперь собралась по всему свету убийства раскрывать? Что, Интерпол не справляется? – хмыкнул Мельников и снисходительно посмотрел на меня. – Кого убили-то?

– Я же говорю, нашего гражданина, тренера. Из Тарасова, между прочим.

– Вот как? А я уж испугался, что финского хоккеиста, играющего в нашем «Метеоре». Вон пишут, что исчез куда-то парень перед ответственным матчем. Да, только-только один игрок приличный у нас появился, и тот сбежал. Видно, совсем ему у нас не понравилось. М-да…

Мельникова явно больше интересовали дела тарасовского «Метеора», чем убийство какого-то тренера, совершенное за пределами его района.

– Так вот, Андрей, – переключила я его внимание, – я пришла к тебе узнать, не можешь ли ты чем-нибудь помочь в связи с моей поездкой?

– Нет, – тут же спокойно отозвался Мельников. – Абсолютно ничем. Никаких связей с финской полицией у меня нет. Сразу скажу – никаких материалов оттуда не пришлют, и звонить бесполезно. И даже не могу тебе посоветовать, к кому там обратиться. Извини, тебе придется все самой расхлебывать.

– Послушай, а этим делом будет до конца заниматься финская полиция? Не могут на вас перекинуть? Все-таки человек из Тарасова…

– Что ты, что ты! – замахал руками Мельников. – Нет-нет, это их дело – у них же его убили! Не хватало нам еще этого висяка! Нет, финны будут раскрывать. Так что езжай, Таня. Езжай.

– Поехать-то я поеду, – задумчиво сказала я. – Только вот еще что. Здесь остается один человек, некий Борис Барсуков, приятель покойного.

– Ну и что?

– Дело в том, что он отсидел срок в тюрьме. И мне бы хотелось знать, за что. И вообще, подробности того дела.

– Ну что ж, – почесал за ухом Мельников, – это можно. К твоему приезду все будет готово. Ты сама-то на сколько?

– Не знаю, – призналась я. – Как получится, но думаю, что дня на два-три, не больше.

Я еще немного поболтала со словоохотливым в этот день подполковником и ушла. Впереди была дорога.

Глава 3

В аэропорту Хельсинки меня уже встречали. Невысокого роста бородач с открытым лицом по-молодецки подскочил ко мне и деловито предложил, протягивая руки к дорожной сумке:

– Давайте я вам помогу. Не пугайтесь, меня зовут Кирилл, я – брат Валерия.

– Ах, вы так неожиданно появились! – только и оставалось улыбнуться мне.

– Здравствуйте, – с акцентом произнесла улыбавшаяся позади Кирилла миловидная женщина. – Туве. Так мое имя.

– Это моя жена. Она, к сожалению, не очень хорошо говорит по-русски, но я думаю, это не помешает вам подружиться, – доброжелательно продолжил Кирилл.

Я отметила, что Кирилл и сам-то по-русски говорил с едва заметным, но все же акцентом. А по первому впечатлению это был открытый, добродушный человек, наверняка очень общительный и даже балагуристый. По крайней мере, это можно было предположить.

Интуиция меня не подвела. По дороге в Тампере, в своей машине, Кирилл почти безостановочно говорил. Видимо, это было свойство его натуры, а уж никак не влияние среды, в которой жил этот человек. Или же это обратное какое-то влияние, ведь разговорчивость и оживленность явно не являются национальными отличительными чертами финнов, впрочем, как и всех скандинавов. И, судя по рассказам очевидцев, его брат Валерий был совсем другим, скрытным и не очень расположенным к общению.

– Ну, это вы, наверное, знаете, что такое, – махнув в сторону рукой, вещал Кирилл, когда мы проезжали мимо какого-то старинного здания. – Вы же говорите, что не первый раз здесь.

Я, честно признаться, не знала, что это за дом, но скромно промолчала.

– Хельсинки, конечно, большой город, интересный, – продолжал тем временем Кирилл. – Но и Тампере очень хорош. У нас, например, есть знаете что? – с загадочным видом обратился он ко мне.

– Что? – спросила я.

– Музей Ленина! – Кирилл поднял вверх указательный палец. – Как вам такое, а?

– Забавно, – улыбнулась я. – И что, он функционирует?

– О, еще как! – закивал тот. – Мы с вами можем его посетить.

– Нет уж, спасибо, – вежливо отказалась я.

– А еще у нас в Тампере есть хоккейный клуб, один из лучших в стране, – с гордостью поведал Кирилл. – Несколько раз становился чемпионом Финляндии, между прочим. Вы хоккеем не увлекаетесь?

– Нет, – пожала плечами я.

– А еще рядом с нами пригород Нокиа. Там производят мобильные телефоны, наверняка они вам известны, – не переставая улыбаться, сообщил Курилов-младший. – Очень надежная марка, очень! У вас самой часом не «Нокиа»?

– Кирилл, – с укором в голосе напомнила Туве.

– Ах да, – тут же нахмурился ее супруг, видимо, вспомнив, что Нокиа – это и есть злополучное место, в котором был найден труп его брата.

– А вы сами давно здесь живете? – спросила я балагура-экскурсовода, переводя разговор на другую тему.

– Я живу тут с тринадцати лет. Значит, уже двадцать будет. И девять лет из них я живу вместе с Туве, – Кирилл приобнял сидевшую рядом жену. – Знаете, здесь не принято рано жениться или выходить замуж, но я преодолел сопротивление и заставил ее это сделать.

– Он был очень… как это? Настырный, – прокомментировала супруга. – У них это в семье. Я знала его маму, та была тоже очень упрямая.

– Настолько упрямая, что, как только подвернулся подходящий случай, сбежала из Советского Союза. Вместе с дядей Тедью, которому вскружила голову. А ей ведь было к тому времени уже под пятьдесят, – поддержал тему Кирилл.

– Расскажите поподробнее, – попросила я. – Как ваша мать оказалась здесь и почему вместе с вами не переехали остальные братья?

– Я у мамы был любимчиком, – без ложной скромности ответил Кирилл. – К тому же я был самым маленьким. Толя уже работать начал, а Валерий в это время в армии был. Отец у нас умер за три года до всей этой истории… Мама взяла меня с собой, потому что, как я уже сказал, я был самым маленьким и не мог жить самостоятельно, а… – Кирилл чуть перевел дух, – а если бы поехали все, это было бы просто хамством по отношению к дяде Тедью. Он же все-таки не миллионер. А потом…

Кирилл тяжело вздохнул, уже не замечая, что мы проезжали мимо каких-то старинных красивых зданий, о которых он, безусловно, рассказал бы в другой ситуации.

– Потом дядя Тедью умер, а затем и мама. У дяди Тедью не было прямых наследников, поэтому в его квартире сейчас живем мы с Туве и детьми.

– По России не скучаете?

– Почти совсем нет, – серьезно ответил Кирилл. – Я же приехал сюда мальчишкой, быстро выучил язык, подружился с финскими ребятами. Потом поступил в институт, стал работать. У нас тут многое не так, как у вас… Простите, я постоянно сбиваюсь, говорю, «у вас». Но я русский только по паспорту.

Туве улыбнулась.

– К русским, кстати, здесь вполне нормально относятся. Но есть и те, кто считает, что Россия – отсталая страна, и стремятся жить, как везде в Европе. Очень уважают шведов.

– Да, тут до Швеции рукой подать, – согласился Кирилл. – Там еще лучше, чем здесь… Но, кажется, мы снова отвлеклись. Итак, что вас еще интересует? Я так понимаю, что вы неспроста задаете все эти вопросы.

– Конечно. Расскажите про вашего старшего брата.

– Сейчас, – кивнул Кирилл. – Хотя рассказывать особенно нечего. Я жил тут, они приезжали всегда поодиночке… Чаще, правда, Валерий. Но это и понятно – у Анатолия семья была, а потом он остался с дочкой. Правда, он как-то приезжал и с Ларисой, она еще маленькая была. А теперь выросла, у нее свои дела, свои заботы, друзья…

– Приглашаем их в гости, всегда приглашаем, – закивала Туве.

– А о самом Анатолии что вы можете сказать? Что он за человек?

Кирилл вдруг осекся и изумленно посмотрел на меня:

– Вы, может быть, Анатолия подозреваете в убийстве?! Так я вам сразу скажу – это е-рун-да! Этого не может быть! Я вам даже не стану доказывать, что он прекрасный человек, просто скажу, что это вы зря!.. Когда Валерия убили, он в России был. Я ему звонил рано утром, как только нашли труп. Он еще заспанный был… Так что сами понимаете. И вообще, убить родного брата – для такого нужны очень серьезные основания. Очень. А у Анатолия их не было и быть не могло.

– Ну хорошо, а у вас есть какие-нибудь версии? – вздохнула я.

– Как ни странно, нет. Все это настолько неожиданно. У нас в Финляндии вообще это редкость. Это в России…

Кирилл хотел было дальше развить тему об оголтелой русской преступности, но, поймав укоризненный взгляд жены, осекся и пробормотал:

– Извините!

И уже бодрым, приподнятым голосом воскликнул:

– Смотрите, мы уже въезжаем в Тампере!

Я посмотрела в окошко. Город как город, пока что он не произвел на меня особого впечатления. К тому же было холодно, и Кирилл, заметив, как я поежилась, прикрыл свое окошко.

– Давайте теперь внимательно восстановим всю хронологию событий того дня, когда Валерий ушел от вас и поехал в Нокиа, – сказала я.

– Хорошо, я постараюсь. Случилось это днем, где-то около двух. Позвонил какой-то русский, я это сразу отметил, потому что сам снял трубку и услышал его голос и русскую речь. Я не особо удивился, потому что знал – Валерию должен был звонить его друг, Виктор.

– Виктор? Сретенский? – неподдельно удивилась я.

– Да, кажется, так его фамилия, – подтвердил Кирилл. – Но это был не Виктор. Тот звонил накануне и сообщил что-то Валерию.

– А что именно, вы не знаете?

– Нет, в отличие от меня Валерий не такой человек, чтобы рассказывать много о себе, – пожал плечами его младший брат. – Но тогда, днем, звонил не Виктор. Это был не его голос. Звонивший попросил к телефону Валерия, я подозвал, они поговорили… Я вышел из комнаты, поэтому разговора не слышал. А разговаривал он довольно долго. После же Валерий отозвал меня в сторонку и попросил занять в этот день Маргариту. У него, мол, какие-то дела, и ему нужно отлучиться. Я, конечно, удивился – какие у него могут быть дела здесь? Но если бы даже я спросил, то Валерий вряд ли бы ответил – такой уж он был человек. Поэтому я сказал – ладно, все сделаю. Только я отметил, что брат сильно взволнован, а это на него не было похоже. Я не стал задавать лишних вопросов. Может быть, зря… Одним словом, Маргарите мы сказали, что Валерий хочет сходить поиграть, если удастся, в хоккей, – тут у нас в городе, помимо профессионального, есть несколько любительских хоккейных клубов для ветеранов. Ну, в общем, как могли успокоили ее. А вечером… Он не пришел ни в восемь, ни в девять. И вот ночью звонок по телефону из полиции. Сказали, чтобы мы приезжали на опознание. В записной книжке, видимо, нашли у него наш адрес. Вот, собственно, и все, что я могу сказать по существу дела.

– А что за дела были у брата со Сретенским, вы, конечно, тоже не знаете?

– Нет, – мрачно отозвался Кирилл.

– А какие дела у него могли быть в Нокиа?

– Не знаю, – еще мрачнее ответил Кирилл. – Хотя, может быть… Да нет…

– Что? – тут же заинтересовалась я.

Кирилл посмотрел на Туве, она непонимающе пожала плечами.

– Какая-то история у Валерия здесь была, вроде бы с какой-то женщиной. Еще давно, когда мы только сюда переехали. Я мальчишкой был, мне было неинтересно, я и не влезал в подробности. Мать тоже не рассказывала про это.

– С женщиной – это имеется в виду роман?

– Ну, естественно, дело молодое, – усмехнулся Кирилл. – Но по этому поводу вам лучше поговорить или с Анатолием, или, на худой конец, с Борисом…

– С Барсуковым? Вы его знаете?

– Валерий как-то приезжал вместе с ним по делам, это еще в девяностые годы было. Я знаю, что они тогда с ним машины из Германии гоняли.

– Вот как? Очень интересно…

– Очень интересно это все закончилось, – грустно заметила Туве, печально кивая головой.

Я почувствовала, что во мне просыпается азарт. Поначалу эта история казалась каким-то темным лесом, поскольку произошло все далеко от Тарасова, а сейчас, когда вскрывались новые интересные факты, картина стала меняться. Разгадка стоила того, чтобы вникать в события глубже и стараться разобраться в их хитросплетении.

– По-моему, однако, та женщина жила совсем не в Нокиа, – задумчиво произнес Кирилл.

– Она могла переехать, – возразила ему жена. – Сколько времени прошло. Но ты что, действительно об этом ничего не знаешь?

– В том смысле, чтобы помочь Татьяне, нет, – угрюмо покачал головой Кирилл.

– А чем закончилась история с машинами? – спросила я. – Кажется, именно ее имела в виду Туве, когда говорила, что закончилось все очень интересно.

– Это мягко сказано, – вдруг резко повысил голос Кирилл. – История была очень неприятная.

* * *

Валерий Курилов вместе с Борисом Барсуковым начали ездить за машинами в Германию в начале девяностых. В Финляндии, у брата Курилова, у них был перевалочный пункт. Пару раз операции по доставке подержанных иномарок в Россию прошли успешно, но компаньонов постепенно перестали устраивать условия транзита через Финляндию. Это было неудобно. Мало кто в то время использовал такой маршрут. Валерий поступал так в первую очередь из-за того, что в Финляндии жили его близкие родственники. И вообще, Финляндия законопослушная страна, там можно было ничего не опасаться. Иначе Валерий и не стал бы с ней заморачиваться. Ведь приходилось использовать морской путь… И вообще, все было сложно. А гонять машину через Польшу, как и поступало большинство россиян, было гораздо дешевле. И удобнее. И вот бизнесмены решили пойти по этому пути, однако не учли одного обстоятельства…

За Франкфуртом цивилизация кончалась. Наступал мафиозный беспредел. В районе Познани их машины – желтый «Опель» и красная «Вольво» – шустро обогнала белая «Мазда», а потом, подрезав, притормозила у обочины. Вышедшие из нее крепкие парни по-хозяйски попытались остановить их поднятием руки. Курилов и Барсуков проигнорировали этот жест и поехали дальше. На ближайшей автозаправке к ним подошли уже другие люди и на чистом русском языке произнесли:

– Вы что, делиться надо!

Обращаться в полицию было бесполезно. Об этом Курилов с Барсуковым слышали от других автодилеров. Поляки предпочитают не вмешиваться в разборки между русской мафией и челноками, а стричь с этого купоны. То есть брать дань с мафии, которая в свою очередь обирает челноков.

Делиться явно не хотелось. Ради чего тогда была забыта вполне благопристойная Финляндия, где все всегда проходило так гладко? Курилов нахмурился, обдумывая, как лучше себя повести, чтобы сберечь и машины, и деньги, и самих себя. Он все-таки был почти уверен, что вопрос можно утрясти. Но тут вмешался Барсуков. Борис всегда был человеком гордым, к тому же воспитывался он на рабочей окраине Тарасова, где были «свои пацаны», а все остальные – «чужие пацаны». И уступать «чужим пацанам» нельзя. «Чужих» нужно просто с презрением отшивать. Проще говоря, бить. Только так и никак иначе.

Вот и сейчас вид этих бандитов вызвал у Барсукова ненависть и желание переломать им челюсти. Понять чувства Бориса было, конечно, можно – такая наглая, откровенная, совершенно необоснованная обираловка никому не могла бы понравиться. Но Борис не учел того, что «чужих» было много, а они с Валерием – вдвоем. Чувство гордости заставило Бориса грубо толкнуть одного из парней, самого нахального, и произнести:

– Ну, ты, полегче здесь! И лапы свои убери!

– Че-го? – изумленно протянул тот и даже присвистнул.

Он обернулся к своим приятелям, и Валерий увидел, как лица тех темнеют. Взглянув на них, а потом и на Бориса, Валерий понял, что без разборок на кулачном уровне им не удастся продолжить свой путь. Но кулаки – это у них с Борисом, да еще газовый баллончик в кармане рубашки, а у этих ребят наверняка имеется что-нибудь посерьезнее…

А Бориса уже ничто не могло остановить. Он резко вышел из машины и четко произнес в лицо одного из парней:

– А то, что делиться с тобой никто не собирается, ясно? Не заслужили еще…

Барсуков держался уверенно, и Валерий понял, что тот рассчитывает на отличную физическую форму их обоих и многолетние занятия спортом. Но сам Курилов не был настроен столь оптимистично. Бывают ситуации, когда и спортивная подготовка оказывается бесполезной, и здесь, похоже, наличествовал именно такой случай.

Так и получилось. Когда обалдевший от слов Барсукова парень уже занес руку, Борис резко перехватил ее и легко перебросил парня через бедро, одновременно сбивая локтем бросившегося на подмогу еще одного бандита. Курилов выскочил из машины и начал отражать удары спешивших на помощь подручных бандитов. Поначалу преимущество было на стороне автодилеров, но продолжалось это очень короткое время – вокруг них набралось слишком много людей, и двоим с ними было просто не справиться. К тому же в ход пошли дубинки и кастеты, а следом Курилов увидел появившийся в руке одного из бандитов пистолет.