Текст книги "Пустое воскресенье. Иронический детектив"

Карл Шварц старательно раскладывал булочки на застекленный прилавок, ему очень нравилось это занятие, он любовался каждой булочкой, как произведением искусства. Да они и были произведением кулинарного искусства, сдобные, румяные, пахнущие корицей и ванилью. Было время небольшой передышки, перед тем как люди пойдут с работы и каждый второй будет заходить к нему за выпечкой к вечернему чаю. У него было много клиентов именно потому, что к своему делу он относился с великой любовью, его кондитерская была делом всей его жизни, да собственно и всей его жизнью, поскольку семьи у него не получилось, по причинам о которых он не любил вспоминать, то всю свою душу он вкладывал в булочки и пирожные. Звякнул колокольчик на входной двери, Карл поднял голову, в дверях стояла странная троица. Совсем молоденькая, донельзя уставшая девушка и два мальчика, один лет двенадцати, другой лет пяти. Они стояли у входа и удивленно оглядывались, вдыхая вкусный, густо замешенный на специях воздух. Карл видел их впервые, они не были в числе его покупателей. Вы что то хотели, спросил он по немецки. Девушка в ответ улыбнулась, но было ясно видно, что она не поняла ни единого слова, она просто подошла к прилавку и протянула к нему ладонь, на которой лежал парчовый вышитый кисет. Его кисет! Он осторожно взял его в руки, потрогал, погладил и приложил к щеке. Он пах её духами, Карл понимал, что этого не может быть, что прошло двадцать пять лет и все запахи давно уже истаяли, но все равно кисет пах духами его Машеньки, его жены, пусть и не венчанной, но одной единственной на всю его жизнь. Карл стоял закрыв глаза и перед ним мелькали призраки прошлого: старый город с белыми храмами, глядящими в синюю гладь реки, большой и красивый губернаторский дом с резными колоннами, в который он попал совершенно случайно, губернатор был в столице на приеме у своего старинного приятеля и отведав там замечательных расстегаев с зайчатиной, попросил у хозяина разрешения взглянуть на повара, этим поваром, а вернее кондитером и был Карл, которому было всего то двадцать пять лет, но имел он огромный кулинарный талант, унаследованный им от отца и деда, из под его рук выходили такие творения, что не грех и царю подавать. Губернатор долго уговаривал его переехать в губернский город и работать у него, сулил ему блага разные и уговорил таки на свою голову. Была у губернатора единственная семнадцатилетняя дочь Маша, и очень ей понравились пирожные Карла, а потом как то совсем незаметно понравился и сам Карл. Молодые люди стали близки, встречались они украдкой, отлично понимая, что будущего у них нет. Может бы и сошла потихоньку эта любовь на нет, образумилась бы Маша, вышла бы замуж и жила бы, пусть без любви, но благополучно! Только судьба распорядилась по другому, Маша забеременела, когда положение скрывать стало не возможно, они бросились её отцу в ноги, только не простил их губернатор, не смог стерпеть такой позор. Машу отправил в деревню, а Карла посадил в острог на хлеб и воду. Через месяц Маша и их сын умерли в родах, которые начались на три месяца раньше срока. Губернатор приказал Карла расстрелять, без суда и следствия. В день перед казнью острог с ежегодным визитом навестил предводитель уездного дворянства, почетный судья Владимир Алексеевич, он был последней надеждой Карла и когда вошел в их камеру, Карл бросился ему в ноги с просьбой выслушать. Владимир Алексеевич поморщился, но горький рассказ заключенного выслушал. То ли своя боль, его любимая тоже умерла к тому времени, то ли просто человеческое сочувствие сыграло роль, но поздно вечером Владимир Алексеевич вывел Карла из острога, дал денег и своего кучера, чтобы тот смог уехать подальше, при прощание Карл отдал Владимиру Алексеевичу кисет, вышитый для него Машей, единственную вещь, которая осталось у него от любимой и поклялся, что сделает все для того, кто принесет ему этот кисет. Карл уехал в Германию, открыл там небольшую кондитерскую и стал жить дальше, он долго зализывал свои душевные раны, время притупило боль, но не стерло горьких воспоминаний и тоски по потере любимой и сына. И вот сейчас он держал в руках тот кисет.

Тропинка вывела меня за кладбище к кустам, дальше начинался лес, луна ушла за тучу, было темно, холодно и не уютно. Я достала фонарик, потрясла им несколько раз, свет был тусклый, но был и это радовало. Я осветило близлежащее пространство и чтобы вы думали! Я трясусь от страха на кладбище, разбиваю коленки, ищу в темноте на ощупь какие то непонятные свертки, а в это время друзья мои любезные благополучно целуются под кустом! Даже если бы меня сперли, они бы не увидели и не услышали! Зина и Питер были настолько заняты процессом, что даже не видели света моего фонарика. Нет, это вообще то полное безобразие, я постояла несколько минут, а потом гаркнула: Совесть есть? Они отпрянули друг от друга, Зинка глядя на меня моргала, словно выплывала из глубокого сна или возвращалась из далекой сказочной страны. А, Ниночка, воскликнул Питер и они оба глупо заулыбались. Да, конечно Ниночка, это Ниночка валяется в двух шагах от каких то бандюков, Ниночка ищет вам странные свертки, Ниночка шляется по кладбищу одна, а вы тут в любовь играете, разлеглись как на берегу моря! Крутой отель нашли, да? С криком из меня выходил страх, я даже чувствовала как он потихоньку вытекает из меня, как струйка дыма вытекает из трубки с табаком.

Откуда у вас кисет? Кто вам его дал? Этот кисет мне дал муж, а ему его отец Владимир Алексеевич дал и приказал найти вас, это Андрюшка, внук Владимира Алексеевича. А тебя как зовут? Варя, а это Юра, он помог найти вас, мы не знаем города и не понимаем по немецки, я обещала его за это накормить. Накормить? Господи, да вы голодные! Вот я старый дурак! Стою тут, разговоры разговариваю, давайте быстренько мойте вот там руки, указал он на маленькую уборную, а я пока накрою на стол. Уговаривать ни кого не пришлось, уже через пять минут все сидели за столом и уминали вкуснейшие булочки, запивая их крепким сладким чаем. У мальчишек даже лица раскраснелись от усердия с которым они уминали эту вкуснятину, Карл сидел рядом за столиком и смотрел на свалившуюся на его голову компанию, когда все наконец то насытились, Карл отправил Андрюшу и Юрку мыться и спать. Юрка посопротивлялся для порядку, объясняя что он просто проводил их, они обещали накормить и накормили, но Карл цыкнул на него и тот отправился вместе с Андрюшкой на второй этаж, где над кондитерской была квартира Карла. Когда взрослые остались одни, Варя рассказала Карлу о всех своих злоключениях, о том что в браке была всего четыре дня, что Андрюшка сын ее мужа, но любит она его как родного, что вся их надежда только на Карла и если он им не поможет они просто пропадут в этой чужой стране. Карл слушал ее рассказ в глубокой задумчивости, соображая что можно сделать в этой ситуации, потом забрал у Вари все имеющиеся документы, отправил Варю мыться и спать, а сам закрыл кондитерскую и пошел в мэрию где работал его старый приятель, пошел за советом. Он не знал каким образом сможет помочь этой русской девушке и внуку своего спасителя, но знал точно что сделает все возможное, потому что если бы не Владимир Алексеевич его уже давно не было бы в живых и не было бы ни какой кондитерской, ни каких булочек, тихих вечеров, запаха сдобы, не было бы воспоминаний о любви, не было бы ничего!

Накричавшись я успокоилась, Зина и Питер уже давно поднялись с земли и переминались рядом, как два нашкодивших школьника, ждали пока я выпущу пар. Ладно, Ромео и Джульетта, пошли к машине, хватит уже на сегодня пугать покойников, они и так от нас сегодня натерпелись от души, шляемся тут, орем, ищем что то, даже на кладбище покоя не даем. Мы обогнули кладбище и двинулись через деревню к машине, идти назад было куда приятнее, к тому же наш путь освещала луна, причем она не казалась мне больше страшной, луна как луна, абсолютно обычная, даже мертвенная белизна исчезла с лица нашего ночного светила, наоборот ее наблюдающее за нами глаза казалось одобрительно подмигивали. Из подворотни выкатился уже знакомый нам песик, потерся о ноги Питера и пошел нас провожать, причем опять совершенно беззвучно. Странный, скажу я вам, пес, таких вроде как и не бывает, ну да ладно, бежит и бежит, нам не мешает. Мы благополучно добрались до машины и прямо на капоте разложили нашу находку, Питер светил на сверток фонариком, который в мужских руках перестал капризничать, а я осторожно распутывала бечевку, развернула материал, внутри оказалась железная коробочка с нарисованными на крышке слонами, я открыла крышку и перевернула коробочку. На капот стареньких жигулей выпала коробочка поменьше и небольшая книжица, тоненько звякнув о металл, сбоку упал крестик на цепочке, поверх всего упал сложенный вчетверо листок серой бумаги. Мы стояли и смотрели на эту небольшую кучку вещей из за которых нам столько пришлось натерпеться, потом Питер протянул руку и взял письмо, я забрала у него фонарик и направила на распахнутый листок бумаги: « Андрюша, сынок! Не забудь, ты Единов! Ты дворянской крови, твой дед Владимир Алексеевич был предводителем уездного дворянства, твоя мама Аннушка умерла рожая тебя. Не забудь как мы шли от холма «Отторженец» с красивой красной церковью, ушли от неё налево и через два дня пришли в «Пустое Воскресенье», все что есть у нас ценного я спрятал в церкви, в третьей нише от дверей, отверстие в стене, за иконой Николая Чудотворца. Это орден твоего прадеда, крестик твоей бабушки и молитвенник твоей мамы. Прости, сынок что оставляю тебя одного. Твой отец, Владимир Единов», читал вслух Питер. Руки его дрожали, сзади подошла Зина и обняла Питера за плечи, я открыла маленькую коробочку внутри нее лежал орден, я вытащила его и стала разглядывать, на моей ладони лежал небольшой крест покрытый красной финифтью, по краям крест соединялся золотыми вставками, в середине на на белом поле, обведенном красной каймой было изображение женщины. Когда то давно я немного интересовалась старинными орденами, просто так из любознательности и сейчас мне это очень пригодилось, на моей ладошке лежал орден святой Анны или Анна на шее, так его называли потому что орден носился на шее на широкой ленте, насколько я помню его вручали за выдающиеся военные заслуги.

Карл вернулся домой поздно вечером, все что посоветовал ему приятель могло очень сильно не понравиться Варе, да и ему самому тоже не нравилось, но другого выхода просто не было. После разговора он зашел в бар на соседней улице и пропустил пару рюмочек шнапса, подготавливая самого себя к предстоящему разговору. Варя и мальчики уже проснулись и ждали его прихода, Юру Варя пока тоже не отпустила, отлично понимая, что идти ему по большому счету некуда, что в свои двенадцать лет он живет случайными заработками и ночует где придется, Варя надеялась, что Карл придумает что нибудь и для Юры. Карл пришел усталый и печальный, сел в любимое кресло

у окна и попросил Варю присесть рядом. Видишь ли, Варенька, я был в мэрии, поговорил со своим приятелем, он говорит, что единственная существующая возможность легализовать тебя и Андрея в Гамбурге, это подача завтра заявления о том, что ты приехала сюда с целью выйти за меня замуж. Замуж? Но я не хочу выходить за Вас замуж! Тогда ничего не возможно будет сделать, вас вышлют из страны или вы будете как Юра скитаться здесь без документов. А если Вы просто возьмете меня на работу. Не возьму, я не смогу этого сделать без документов. Я могу подумать? До утра, утром я должен буду в любом случае сообщить о пребывании вас в моем доме. Хорошо, я подумаю, можно Юра останется сегодня переночевать? Карл повернулся к мальчишкам, сидящим на диване и пытающимся быть ниже травы и тише воды. Так, а здесь у меня другой разговор, какие сынок у тебя есть документы? Вид на жительство, мама успела выправить, а потом заболела и умерла, мальчишка уже хлюпал носом, ему так не хотелось уходить из этого дома в ночь, уходить от этих людей, которые после смерти матери, первые позаботились о нем, первые его накормили просто так. Ведь он был просто маленьким и одиноким мальчишкой, который ни кому не был нужен в этом большом и жестоком мире. Покажи ка документы. Юрка расстегнул булавку, на которую был застёгнут внутренний карман его видавшей виды курточки и подал Карлу документ. Тот пробежал глазами по бумаге и перекрестился: Слава Богу, хоть тут все в порядке! Работать ко мне пойдешь? Только учти вставать надо рано, работа тяжелая, но жить будешь здесь, в маленькой комнатке на первом этаже, кушать будешь с общего стола и денег сколько нибудь буду тебе платить, но много не обещаю, с этими словами Карл протянул Юрке бумагу обратно. Да я, дядя Карл, что хотите буду для вас делать, все что скажите, хоть полы мыть, хоть печку топить, хоть мешки таскать, все что скажите! Ну вот и хорошо, этот вопрос мы решили, я уже давно подумывал о том, чтобы взять себе помощника, а то тяжеловато одному становится. А теперь давайте поужинаем, да будем отдыхать, а то нам с Юрой вставать в три часа, завтра у него первый рабочий день. Пока Карл и Варя накрывали на стол, мальчишки скатились по лестнице вниз, пошли смотреть комнату где будет жить Юра. Явились они оттуда в полном восторге, хотя комнатка была совсем маленькая и восторгаться особо было нечем, но это теперь была Юрина комната, с Юриной кроватью, с не большим шкафом и столом, с домотканым половичком на полу и пестрыми занавесками на окне. Это была комната в которой будет его дом, у него всегда будет кусок хлеба, а работы он не боится. Мальчишки быстро поужинали и выпросив разрешения ночевать вместе, убежали вниз. Варя убрала со стола и ушла в приготовленную ей Карлом комнату.

Вот тебе и клад, тяжело вздохнула Зина за спиной Питера. Тот резко повернулся к ней: клад Зиночка! Еще какой клад! Я так вам с Ниной благодарен, я теперь знаю, кто я, откуда, знаю, что хотел сказать мой прадед моему деду в своем письме, знаю где мои корни. Это дороже денег, дороже золота! Ну скажем золото тоже ни кому не помешало бы, тихонько вякнула Зинка, ага и саквояж с долларами, улыбнулась я. Мы стояли в тишине ночи на окраине сонной деревни и улыбались. Питер взял у меня орден, положил его в маленькую коробочку, погладил рукой молитвенник и сложил все это вместе с письмом в коробку из под чая и только крестик поцеловав, повесил себе на шею. Мы уселись в машину и поехали домой, почти всю дорогу все молчали, загнав машину в соседский гараж, мы так же молча, не сговариваясь, пошли к Зине. И я чинно протопала мимо собственного дома, даже не подумав заглянуть как там мой котяра, уж очень хотелось расставить все точки над и. Дома у Зинки наверное уже по сотому кругу пел Трофим, на постели свернувшись клубочком, спал Митька. Зина выключила музыку, укрыла сына одеялом и выключила свет. Мы вымыли руки и уселись на кухне за столом. Может по рюмочке, Зинка вытащила из холодильника запотевшую бутылку водки. В пять часов утра, удивился Питер? Нам положены боевые сто грамм, подвела итог я. Мы быстренько сообразили закуску, Питер разлил холодную водку по рюмкам, мы чокнулись и молча выпили. Водка горячим комком докатилась до желудка и улеглась там, пробуя наши организмы на ощупь, мы закусили, дружно хрупая маринованными огурчиками. Так между первой и второй перерывчик не большой, скомандовала Зинка. Питер налил еще по одной. После второй рюмки все дружно загомонили, мы перебивали друг друг, говорили одновременно, при этом отлично понимая друг друга, смеялись и радовались как дети, что все окончилось благополучно, что мы наконец то сидим на кухне за накрытым столом, улыбаемся друг другу, что за стенкой спит живой и здоровый Митька, а деревенское кладбище и старинная церковь с её тайнами и секретами остались позади.

Ночь тянулась бесконечно, они не спали, их разделяла стенка спален и тяжелые думы. Карл ворочался на постели и все представлял себе как он будет жить дальше после Вариного решения. Если она не согласиться, он никогда не простит себе, что не смог сдержать данного Владимиру Алексеевичу слова помочь любому, кто принесет кисет и значит, будет искать какое то криминальное решение этого вопроса, а этого ему очень не хотелось бы, он так привык к своей спокойной размеренной жизни. А если согласиться, как он будет жить дальше, было еще не понятнее. Варя красивая девушка, но такая молодая! И он совсем не знает ее! Даже если это будет фиктивный брак, жить им придется под одной крышей всю жизнь. Он столько лет прожил один и впускать в свою жизнь кого то еще было очень тяжело, причем впускать так стремительно, не по любви, не по великому желанию, что то изменить в своей жизни, а потому что так сложились обстоятельства, потому что за все в этой жизни надо платить, даже за то что у тебя есть возможность просто жить.

Варя вообще не ложилась, она так и просидела на стуле всю ночь, она даже не думала о том как сложиться ее судьба. Она просто вела долгий мысленный диалог с Владимиром, просила её простить и помочь им с Андрюшкой выжить в этом мире. Она слышала как поднялся Карл и ушел вниз, в кондитерскую, через какое то время она тоже поднялась со стула, вышла в маленькую кухоньку и стала готовить не мудреный завтрак, сварила какао, сделала бутерброды, поставила все на поднос и пошла вниз. Внизу кипела работа, первые румяные булочки уже были выложены на стол и прикрыты белыми холщовыми полотенцами, Карл раскатывал тесто, Юра следил за печью и даже маленький Андрей, с перепачканной мукой моськой, старательно лепил из теста маленькую булочку. Это картина поставила точку в Вариных размышлениях, она налила всем какао и дала по бутерброду. Мальчишки весело улыбались ей, а Карл смотрел настороженно и в его взгляде был вопрос. Я выйду за Вас замуж, я не могу обещать Вас любить, но я обещаю Вас уважать и заботится о Вас, если все будет вот так как сейчас. В тот же день Карл и Варя подали заявление, через месяц они расписались в мэрии, на венчание Варя не согласилась, да Карл особо и не настаивал. Андрея Карл усыновил, но оставил ему часть его фамилии, чтобы осталась хоть какая то память о его спасители Владимире Алексеевиче, так Андрюша Единов стал носить имя Андрэ Дин. Карл и Варя прожили долгую счастливую жизнь, через несколько лет совместной жизни и общей заботы о мальчишках их брак из фиктивного превратился в самый настоящий, Варя смогла полюбить этого заботливого и доброго молчуна, а Карл любил ее всем своим истосковавшимся по теплу и ласке, сердцем. Их кондитерскую не затронул даже экономический кризис 1930 года, работая не покладая рук, они умудрились не заметить происходящий в стране общей депрессии, и только когда в январе 1933 года к власти в Германии пришел Гитлер, который был провозглашен спасителем нации, Карл понял, что надо готовится к войне и начал подготовку своими способами, все через того же приятеля в мэрии, он достал освобождения от армии для двадцати двухлетнего Андрея, отдав за него оставшиеся у Вари пять царских золотых червонца. Юра к тому времени уже жил отдельно от них, он женился на дочери пекаря и помогал свёкру в пекарне, через несколько лет он погиб на восточном фронте, сгинул где то в Ржевских болотах. А дедовские золотые спасли Андрею жизнь, его так и не забрали в армию, а в ночь на свое двадцатипятилетие Андрюша увидел во сне пирожное напоминающее старинный белый замок или храм, приснилось ему и название « Воскресенье». Из каких глубин его детской памяти всплыло это чудное видение, сказать трудно. Но пирожное стало их маркой, фирменным знаком кондитерской « РозМари».

Домой я шла уже на рассвете, как будто возвращалась со свидания, жаль что за позднее, вернее раннее возвращение меня в моем доме ругать не кому, кот к сожалению разговаривать не умеет, да он бедняга так по мне соскучился, что даже не стал предъявлять ко мне ни каких претензий, главное что хозяйка наконец то пришла домой, даст поесть, попить, погладит и положит под бочок спать. Спать! Вот это было самое главное слово в настоящий момент! И где же та глупая бессонница? Моя голова только успела упасть на подушку, как сон накрыл меня своим покрывалом. Проснулась я в полдень от звонка в дверь, кот лежал рядом и не давал мне встать, в его взгляде явственно читалось: Лежать, куда опять? Мы не слышим ни кого звонка, у нас отпуск, нас нет дома! Не обращая внимания на молчаливые призывы, я кое как сползла с кровати и пошла к дверям. На крылечке стояли Зина, Питер и Митька. Я пришел попрощаться сказал Питер, Зина нашла машину, мы сейчас доедем до « Пустого Воскресенья», я попробую найти могилу прадеда, ведь его похоронили где то там, а потом мы доедем до границы и я поеду домой. Так, стоять, ждать меня я сейчас оденусь и поеду с вами. Я же тебе говорила, заулыбалась Зинка, а ты не верил. Через десять минут я была готова, мы упаковались в выпрошенную Зиной на работе «Волгу», через час мы приехали в « Пустое Воскресенье». При свете дня деревня была совсем другой, на огородах копошились люди, убирая урожай. На улице нас встретил знакомый песик, он весело и беззвучно нарезал вокруг нас круги. А почему он не лает? Спросила я сидящего на лавочке деда. А такой доча уродился, мы уж его и ветеринару показывали, говорит какой то у него дехфект в нутрях, не будет он лаять, а песик славный, внуки его любят, вот и оставили, пущай живет. Хороший пес, Питер нагнулся и погладил нашего ночного дружка. Кладбище при свете дня было совсем иным и не внушало ни каких страхов, мы походили вокруг церкви и не далеко от входа нашли старую могилу с каменным крестом, время съело выбитую на нем надпись, остались только первые буквы имени Вл.. и год смерти 1917. Питер погладил рукой крест и положил на могилу четыре красных розы: Ну здравствуй прадед! Мы молча постояли, а потом не сговариваясь все дружно поклонились могиле и пошли к выходу. Через несколько часов мы распрощались с Питером перед пограничным шлагбаумом, он благодарил нас и обещал писать, Зинка только тяжело вздыхала. Мы расцеловались и еще долго смотрели в след уходящему от нас Питеру. В машине Зина попыталась всплакнуть, но как то быстро успокоилась и уснула положив голову на плечо сына.