Электронная библиотека » Марина Суржевская » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Тропами вереска"


  • Текст добавлен: 13 июня 2017, 00:27


Автор книги: Марина Суржевская


Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Кобылу под навесом у поленницы устроил, мешки в лачугу затащил и разбирать начал. А сам хмурится, словно думу тяжелую думает. Даже от Теньки отмахнулся, как от кошки домашней, так что хлесса в угол села и оттуда лишь смотрела недоуменно да головой качала. Саяна по притолоке взад-вперед носилась, поглядывала желтым глазом, пытаясь покупки рассмотреть. Даже дух лесной в окошко заглянул, так я ему кулак показала. Но то понятно: редко в чаще обновки человеческие. Я у стены стояла, смотрела равнодушно. А служитель все сложил на лавку, муку в закуток отволок и, ни слова не говоря, за порог ушел.

Я ткань тронула, пальцами по лентам пробежала. Темное все, как и просила, коричневое и болотно-зеленое, ни одного светлого пятнышка. По лесу в белом платье ходить – зверье веселить. А так добротно и пачкается меньше. Но и темное полотно – красивое. Грубое, а мягкое – знать, Аришка ткала, есть в деревне мастерица. Я за ней наблюдаю порой: хорошая девка, с косой до пояса, веселая. Песни поет так, что пичуги замолкают, слушают. И ткань у нее добрая выходит, душевная, не колет нигде, а любая обновка ладно сидит и долго носится. Хороший выбор служитель сделал и здесь почуял, значит…

К тканям лент принес, нитки всякие. Одна катушка особенно ценная – тонкая, ниточек мало совсем, потому как красные они, словно кровь. Такими духов хорошо привязывать или смерть заговаривать. Но не о том сейчас.

Я прислушалась: Ильмир на пороге сидел и клинок свой снова начищал. Есть не попросил – похоже, служителя в деревне накормили. Видать, совсем тошно ему на ведьму смотреть… Да и к лучшему: отвлекать меньше будет да любопытничать.

Вытащила я ткани полотно, расстелила на досках, так чтобы луч месяца попадал, светом напитывал. Луна была молодая, только в рост вошедшая – самое время, чтобы обнову шить. Так что я Саяну любопытную прогнала, свечу зажгла зеленую, с соком древесным, да бурую – с силой земли. Разрезала ткань и сшивать начала. Что ни стежок, то узелок-науз, что ни слово, то оберег ведьминский. Мне в этом платье долго ходить, землю мести, так пусть бережет пуще брони, за коряги не цепляется, от людей скрывает, в холода греет. Сшивала крепко, без всякой искусности, о красоте не задумывалась. Только по вороту красной нитью узор пустила, силой и кровью скрепила заговор, чтобы уж наверняка, и узлами завязала.

Ильмир не появлялся, хотя слышала – не спит, бродит вокруг сторожки, вздыхает. Я же все прибрала, лоскутки и ниточки собрала и в сундук заперла. Когда закончила, Тенька спала уже под лавкой, да и Саяна задремала. Обнову я расправила и за дверь вынесла, чтобы ночной прохладой закалилась и зарей согрелась, вот тогда и надевать можно будет.

Служитель за спиной остановился.

– Скажи, ведьма, – сквозь зубы от того, что с вопросом ко мне обратился, выдавил он. – Не знаешь, где в этих краях девушка живет… С волосами, словно шкурка красной лисицы, и глазами голубыми…

Я помолчала, радуясь, что против света лунного стою и не видно, как опешила. Ильмир нахмурился снова, глазами даже во тьме сверкнул.

– Не деревенская она. Может, за лесом живет? В Пустошах? Или в замке есть такая? Вдруг в лес заходила и ты видела?

– Зачем она тебе? – прокаркала я.

Служитель вздрогнул, шагнул ближе, в лицо мое всматриваясь. И с такой надеждой, что даже я попятилась.

– Нужна. Нужна, ведьма! Видел я ее…

– Видел? Почудилось, может? На солнышке перегрелся? – усмехнулась я.

– Видел! – твердо сказал он и добавил еле слышно: – Во сне… Но только сон непростой был, я знаю. А сегодня в деревне мальчишка о ней рассказывал, говорит, из леса его вывела эта девушка… А дядьки его где-то в чаще затерялись… Так ты знаешь, кто она?

Он шагнул еще ближе, голову склонил, смотрит. Я губами пошамкала, носом дернула и оскалилась. Так служитель сразу отшатнулся. Вот так-то лучше будет.

– Может, и видела, может, и нет, – протянула я.

– Скажи! – Он снова дернулся ко мне, кулаки сжал. В глазах пламя полыхает, и сила вокруг вихрем вертится. Я посмотрела задумчиво, силушку погладила, словно злющего пса, чтобы не ярилась, оттолкнула.

– Много хочешь, служитель, – прокаркала я. – Ты уж определись: то ли Омут тебе нужен, то ли девушка. Или ты из тех, кто все и сразу гребет, ничего отдавать не желая? Не бывает так.

Я расхохоталась и к порогу пошла. А служитель разъярился, схватил меня за плечи, развернул, наклонился так, что чуть не носом уткнулся.

– Скажи, кто она! – рычит зверем. – Скажи, ведьма! Что хочешь за ответ, отродье? Назначай плату! Мне уже все равно…

И плечи мне сжимает так, что чуть кости не трещат, больно. И не побоялся к ведьме прикоснуться, ручки запачкать…

– Ничего я тебе не скажу, прихвостень, – оскалилась я. – Соврала. И мальчишка тот соврал. Не знаю ничего о девушке, никогда в моих лесах такой близко не было. А может, и на всей земле!

Ильмир еще постоял, в лицо мне заглядывая, а потом скривился и отпустил.

– Она есть. И я ее найду, – сказал тихо и пошел в дом.

А я у коряги встала, закинула голову к небу. Дурак служитель. Ту девушку искать – что лунный свет ловить. Рядом, а никогда не поймаешь…

* * *

Кроме того, что я указала, Ильмир еще и для себя кое-что прикупил. Два одеяла, тюфяк, сеном набитый. И устроился в углу почти по-человечески, так что я от досады зубами скрипнула.

– И откуда у служителя Светлого Атиса столько наглости? – поинтересовалась я, глядя, как он лавку в сторону отодвигает, чтобы ногами не упираться.

– С ведьмой жить – по-ведьмински выть, – буркнул он. Я понаблюдала, как он одеяло расправил, сапоги снял, рядышком поставил. Сутану свою на лавку сложил и устроился на тюфяке, вытянулся, вздохнул устало. Оно и понятно: целый день на ногах, да еще после горячки ночной, до сих пор в красных пятнах весь.

– Ну, раз по-ведьмински, – хмыкнула я, – так вставай, служка, хватит разлеживаться, бока мять. Обман-трава одну ночь цветет, успеть надо. А то без нее мне несподручно людей в овраги заманивать и в болотах топить.

Он зыркнул злобно, зубы сжал, видимо, чтобы не сказать все, что думает. Я даже ближе подошла, чтобы ничего не упустить. Но нет, сдержался.

– Догонишь, – бросила я, прихватила клюку и вышла.

Ночь хорошая выдалась, ласковая. Месяц мне дорожку устелил, узор выткал столь искусный, какой ни одна мастерица не сможет. Я по узору тому как по ковру шла, улыбалась. Люблю такие осенние ночи: и не холодно еще, и кожух греет, и тихо так. Лес спокойный нашептывал что-то, но я не прислушивалась, о своем думала.

Ильмир меня догнал, пошел молча рядом. Пару раз ветви его хлестануть пытались – все же не привык лес, чтобы со спутником я шла. Передо мной раздвигались, а вот служителя не жалели. Правда, уворачивался, паршивец. Так до озера и дошли.

Я постояла, водяниц приветствуя, духов озерных. Да и просто полюбовалась. Вода гладкая, словно зеркало, в ней второй месяц дрожит. Настоящий и отраженный, близнецы-братья, вечно друг с другом в красоте соревнуются. На небе звезды хоровод водят, в воде – рыбешки золотые блестят. Сверху месяц тонкий еще, а братец его уже налился – торопливый он, вечно хочет вперед небесного успеть.

Насмотревшись, я на колени встала, подол подоткнула за пояс, чтобы не мешал. Обман-травка мелкая, устилает бережок белыми звездочками, с полмизинца всего. А корешок глубоко, на пару локтей в земле, да тонкий, хрупкий. А один надрез сделаешь – силу потеряет. Вот и приходится тянуть его ручками, да еще упрашивая и уговаривая, задабривая словом, убаюкивая песней. Мужским рукам я такую работу не доверю, конечно, но вот грубую колючку нарвать – с удовольствием. Я кивнула служителю на заросли.

– Собирай, чего уставился? И не вздумай клинок свой достать, служка! Травы сталь не любят…

И отвернулась, склонилась к земле, разрывая первую ямку. Земля стылая, но еще морозцем не схвачена, хотя пальцы вмиг скрючило от холода. Благо у меня не ногти, а почти когти звериные – твердые и острые. Потому что завтра белые звездочки закроются. И хорошо, что Северко прогнала, а то, помню, собирала как-то обман-травку под снегом, на ощупь, ногтями замерзшую землю колупала. Но и без травки этой никуда. Та же Аришка-мастерица уже в сырой земле лежала бы, если бы не настойка из корешков. Потому как белые звездочки саму Смертушку обмануть могут, отвести в сторону… Потому и обман.

Служитель за спиной шипел сквозь зубы, ругался, глупый. Не знает, что к живому надо с добрым словом идти, тогда и колючки не жалят. А так лишь шипы острее становятся, с каждым словом злым еще одна вырастает. Но просвещать его я не стала. Задумалась, песенку под нос свой длинный напевая. И вдруг закрылась звездочка, до корня которой я почти добралась. Я вскочила, глаза прищурила, думала, загрызу дурака.

– Сказала же, сталь убери! – рявкнула я. Вскинула свою клюку кривую, и клинок вылетел из рук Ильмира, звякнул в кустах. – Убери в ножны, недоумок! Кровь убитых на ней и души неушедшие! – ярилась я.

Служитель метнулся, клинок подобрал, спрятал. Зато кулаки сжал.

– Нежить… Изыди, нечисть… – и молитву забормотал, голову дурную солнцем осеняя.

Я-то думала, что это он обо мне снова, так нет. Привлеченные голосом мужским водяницы на камушки выползли. Волосы-тину по спинам распустили, глазами бездонными смотрят, улыбаются, поганки. А что, красивые они, хвосты рыбьи с сиянием месяца спорят.

– К нам иди, к нам, – шепчут служителю и руки белые тонкие тянут, – приголубим… обласкаем…

Ильмир, зачарованный, к озеру шагнул, а я вздохнула. Одна морока мне с этим служкой! А впрочем… Затянут водяницы его в озеро, да и нет проблемы. Сам виноват, нечего было к ведьме приходить. Не сдюжил – не моя печаль. Присела на землю, рассматривая напряженную мужскую спину. Хорошо так шел по берегу, уверенно, спокойно. А водяницы уже соловьями разливались, от хвостов рябь по воде кругами, волосы плещутся. Ильмир сапогами в озеро ступил и как хлопнет ладонью по воде! Плашмя, хлестко, еще и слово отводящее крикнул. И снова сила темная вокруг него взвилась освобожденная, злая. Служитель следом молитвы зашептал, да слова Светлого Атиса – ничто против тьмы Шайтаса. А она уже рядом, скалится, зубами щелкает, темным зверем преисподней подползает.

Водяницы заверещали, в воду попрыгали, красоту свою растеряв. И звездочки белые одна за другой закрылись – силу тьмы травки поболее стали не любят. Я за голову схватилась, ругая себя на чем свет стоит! И к воде ринулась. Уколола палец о шип, кинула капли крови темной силе на откуп, лучом лунным завязала. Самого служку по голове клюкой огрела и в озеро скинула, чтобы остыл и по глупости не будил то, чего не ведает.

– Забирайте! – крикнула водяницам. – Не душите только, живым вернете через час.

Нежить его за руки-ноги схватила и в глубину поволокла, смеясь. Хоть и смотрели водяницы на берег испуганно, но видели, что тьма свернулась, уползла, кровью ведьминской насытившись. Значит, минула беда. А я на землю упала, лбом уткнулась, полежала, в себя приходя. Но разлеживаться некогда, хоть и силы словно в песок потекли за темнотой следом. Вскочила, завертелась вокруг себя, закричала. Нож выхватила из-за пояса свой, лесу привычный. И давай нити невидимые рубить, что меня к тьме тянули, одну за одной, снова и снова. Опять упала – хорошо, что водяница хвостом по воде ударила, меня окатила, так я в себя пришла.

Осмотрела берег с тоской: ни одной звездочки белой. Встала на колени, ладонями в землю уперлась и запела. О том, как хорошо под лунным светом, как чист воздух и мягка земля. Что скоро зима снежком бережок укроет, да белее снега звездочки обман-травы…

Первая приоткрылась робко, блеснула светлой точкой. А за ней вторая. И развернулись снова белой скатертью по всему берегу, до самой кромки воды. Я дух перевела и за работу принялась. Все же время к заре идет и ждать не любит.

Не заметила, когда Ильмир из озера вернулся, – повернулась как-то, а он сидит у воды, мокрый весь. И на меня смотрит. Даже молитвы свои не бормочет, видать, отшибло после общения с водяницами. Я плюнула сквозь зубы и снова к корешкам вернулась. И так из-за дурака время потеряла и силу. Хотя сама виновата…

Закончив, с колен поднялась, шатаясь, побрела по тропке, бережно платок с корешками придерживая. На служителя больше не оглядывалась, чтобы не плеваться. Хотя слышала, что следом идет. В лачуге своей травку от света зари спрятала, разложила в темном углу и спать легла. Пара часов еще до рассвета, так что отдохнуть успею.

* * *

Проснулась и поморщилась. Даже не оборачиваясь, почуяла взгляд, сверлящий спину. Потянулась, села на лежанке. Так и есть: сидит служитель в своем углу, клинок на коленях держит и смотрит, не отрываясь. Веки после бессонной ночи красные, воспаленные, в синеве глаз что-то странное мелькает. Видать, сильно его водяницы впечатлили, что до сих пор отойти не может.

– Что это было? – сипло, простуженно спросил, понаблюдав, как я потягиваюсь.

– Испугался, служитель? – усмехнулась я. – Не такой уж ты и смелый, как я погляжу, раз от дев озерных всю ночь трясешься. Ничего они тебе не сделали, так, пошалили чуток…

– Что это было? – оборвал он меня, словно и не слышал. – Когда я по озеру рукой ударил… Темнота такая поднялась, душу свела, потянула… Живая она была… Страшная.

Я помолчала. Вот, значит, как. Не водяницы служителя поразили – тьму увидал. Мало кто ее видит, значит, не ошиблась я насчет силы служителя.

– Это ты, ведьма, тварь из мрака вызвала? – чуть слышно проговорил Ильмир, а сам смотрит исподлобья.

– Что же ты, служка Светлого бога, лукавишь? – оскалилась я. – Сам знаешь, кто тварь из мрака позвал. В душу свою загляни, там и ответ будет. Или и здесь ведьма виновата?

И усмехнулась, глядя, как он за голову схватился.

– Молитвы свои пошепчи, может, полегчает, – грубо бросила я и поднялась. – Некогда мне с тобой болтать, дел невпроворот.

– Подожди! – Он на ноги вскочил, и сразу тесно в домике стало. – Подожди. Как… как я это… позвал? И как ты прогнала? Я видел… понял…

Он запнулся, замялся, стиснул зубы так, что скулы побелели.

– Объясни… Прошу.

– Просишь, значит, – задумчиво протянула я. – Часто ты просить ведьму стал, служитель. Но только зря. Не поймешь ты ничего, служитель бога Атиса. Слишком много внутри тебя глупостей. Вот когда своей головой начнешь думать, да не то, что тебе велели, а сам, тогда и спрашивай. Может, и отвечу, – и добавила ехидно: – Только я до того светлого мига, наверное, не доживу. Триста веков пройдет, а все одно тебе не хватит, чтобы от дури избавиться!

И пошла в закуток, завтракать. Паршивец за мной увязался, встал, к стене плечом привалился и смотрит. Я хлеба достала, кашу, с вечера запаренную, из очага вытащила, на тарелку себе положила. Ильмиру предлагать не стала, захочет – сам возьмет, тут подавальщиц нет. И села на лавку, ложкой застучала. Служитель тоже сел, по привычке – напротив меня.

– Будешь пялиться – глаза выколю, – говорю ему.

Он усмехнулся, потер подбородок, щетиной уже заросший. Она у него чуть темнее волос была, не белесая, а с золотом. Себе тоже каши положил, и я фыркнула.

– Откуда ведьма грамоту знает? – неожиданно спросил служитель так, что я чуть не подавилась.

– Шайтас обучил. А то как же нам колдовские книги читать и ворожбу темную делать, а, служка? – хмыкнула я.

Он головой покачал, хлеба кусочек в рот отправил, жует и на меня смотрит. И спокойно так, в синих глазах даже отвращения почти нет. А вот любопытства – полно. Учу-учу, все не впрок наука.

– Давно ты здесь живешь?

– Давно тебе язык во рту лишним стал? Могу и вырвать, – отвечаю ему. Тенька рыкнула из-под лавки, так служитель даже не обернулся.

– А лет тебе сколько?

– Триста в обед исполнилось.

Он снова головой качнул и усмехается, словно я что-то смешное сказала.

– Лачуге этой лет тридцать. Дерево старое, подгнившее, хоть и было когда-то смолой обработано. Так лесники делают. И подполы такие – ледянки, чтобы тушки зверей хранить. Так что, сдается мне, домик твой, ведьма, лесничий какой-то строил. Правда, уже давно здесь ничего не подправлялось толком, того и гляди крыша на голову рухнет. – Ильмир говорил неторопливо, а я есть перестала, только ковырялась ложкой, вид делала. – Вот я и думаю: раз ты сильная такая и могущественная, почему здесь живешь?

– Нравится! – оборвала я. Надо же, приметливый какой оказался.

– А может, и не можешь ты ничего, а, ведьма? – продолжил. – Может, и нет силы…

Я ладонью по столу хлопнула, за нить невидимую дернула и оборвала голос служителя, вокруг руки обернула. Долго не удержу, конечно, но вопросы в другой раз поостережется задавать. Можно и навсегда оборвать, но ни к чему силу тратить по пустякам, накажу только. Служитель рот открывал, да ни звука оттуда не вылетало. За горло схватился, синие глаза потемнели так, что ночь – светлее. А потом рот закрыл, зубы сжал, сидит, смотрит гневно. А я рассмеялась.

– Что, доболтался, служка? Как я живу – не твое дело, понял? А теперь иди, навес делай. Потом за крышу примешься, раз уж она тебе не нравится. Все, пошел вон, а то и глаза выколю да съем! И так не знаю, как сдерживаюсь!

Ильмир ушел, а я хлессу накормила кашей и тоже за порог пошла. И тут плач услышала. Далеко, у опушки самой, девичий. Так уж девица стенала, убивалась, так уж слезы лила, что я испугалась – пошла как есть, даже шаль не прихватила. Обернулась через плечо: служитель за мной бежит. Зашипела, конечно, но разворачивать не стала: вдруг беда? Так уж девица голосила!

Только когда пришли, занавесила Ильмира тенью лесной, чтобы девушку не пугать. Правда, быстро поняла, что гостья не из пугливых, раз уж саму ведьму искать пошла, не побоялась. Стояла она на тропке, зареванная, коса темная до пояса. И сама пригожая: брови черные, глаза, как омуты. Я нахмурилась, всмотрелась внимательнее и вышла из тени, показалась. Девушка как меня увидела, на колени упала, солнцем голову осеняет, а потом опомнилась, встала, шатаясь, шагнула ближе. И корзину мне протягивает. Я носом повела: яйца, маслица кусок, творог утренний, хлеба буханка да шмат сала. А еще капуста квашеная, огурчики. Неплохие дары, только я даже не придвинулась. Так и стояла, смотрела да хмурилась.

– Зачем ведьму ищешь, на весь лес голосишь? – прокаркала я. Саяна прилетела, на голову мне уселась, на корзинку поглядывая. Девица побелела, но шагнула ближе, голову вздернула.

– Просить хочу! – хрипло от слез сказала она. – Об услуге… знаю, ты можешь! – Она помялась, но я молчала, так что девица, повздыхав и сочувствия от меня не дождавшись, продолжила: – Парня я одного полюбила… сильно. Так люблю, что сил моих нет! Только… Только он и не смотрит на меня. А все на Аришку заглядывается, поговаривают, жениться хочет… А я… Нет мне без него жизни! Вот, возьми мои подарки, ведьма, и привяжи ко мне любимого так, чтобы лишь на меня смотрел! Никого больше не видел!

– Любишь, говоришь, – усмехнулась я.

– Больше жизни! – горячечно выкрикнула девчонка. Я посмотрела на Ильмира. За тенью, что я на него набросила, служителя было не видно, а голос его – у меня. Так что стоял он тихо, только хмурился.

– Так любишь, что воли лишить хочешь, – протянула я, дергая носом. – К себе, немилой, ведьминым узлом привязать. Так?

– Ему со мной хорошо будет! – убежденно сказала девушка. – Я его любить буду! А батька за меня столько приданого даст, что любой счастлив будет! Да и сама я красавица, не знаю, что Грыня в этой Аришке нашел! Вот, дары мои возьми и сделай, как я прошу!

Я обошла девицу кругом, рассматривая. Да уж, красавица, тут не поспоришь. И платье на ней богатое, все в вышивке, сапожки из тонкой кожи, с каблучками.

– И правда, хороша, – усмехнулась я. – Чем не невеста? Только дары это не твои. – Девица глаза округлила, смотрит недоуменно, а я пальцем кривым в корзинку ткнула: – Маслице с молоком от коровки, хлеб от земли… Руки твои нежные в поле не работали. Что ты сама отдать можешь? Насколько сильно Грыню своего любишь?

– Больше жизни! – снова выкрикнула она. Я поморщилась досадливо. Кидаются словами от глупости, а Шайтас-то рядом и все слышит…

– Ну, раз так, пусть по-твоему будет, – оскалилась я, не обращая внимания на гневные взгляды служителя. – Сделаю, как ты просишь. – Девица вспыхнула радостно, а я продолжила: – Придет к тебе твой Грыня, воды попить попросит… Напоишь, и твоим он станет. Полюбит пуще всех на земле. Свадебку сыграете, жить счастливо будете… – Красавица ногами перебрала, словно сбежать торопилась к милому с водицей, но я еще не закончила. – Хорошо жить будете. Целый год. А потом… Пожар случится. И ты супружника своего из дома вытолкнешь, а сама не успеешь. Вот и получится, что жизнь за него отдашь, как и хотела. Устраивает тебя такой расклад, красавица?

И расхохоталась, глядя на ее перепуганное, побелевшее лицо. Саяна закаркала, присоединяясь к моему смеху, так что и не понять, где я каркаю, а где ворона.

– Так что, красавица, давай ладонь, скрепим договор кровью, и беги к своему Грыне! – шагнула я к ней. А она от меня, да так шарахнулась, что чуть в жухлую траву не повалилась. Трясется, губы посинели. И как кинется прочь.

– Нет, я передумала, – завопила на весь лес, – не хочу!!!

Я еще похохотала ей вслед, а потом присела, отвела осеннюю листву, освобождая след, оставшийся от изящных девичьих сапожек. Примерилась, да и плюнула на него. И заговор нашептала. Завтра же красавица сыпью покроется, волосы полезут, и изо рта смрад пойдет. Чтобы мысли глупые больше в голову дурную не лезли. Через месяц пройдет все, но до того момента пусть сидит у батьки под боком, трясется за красоту свою да боится людям показаться. Авось поумнеет.

Саяна снова хохотать начала, да и я усмехнулась. Корзинку подхватила, Ильмиру всучила. Зачем добру пропадать? А сама развернулась и пошла в лес, делами своими заниматься. Служитель снова за мной увязался, да я тенью прикрылась, невидимой стала. Надоел, в спину таращится, пусть лучше крышу латает, а то не сегодня завтра сбежит, а мне зимой опять мерзнуть…

* * *

У березы моей еще одна веточка сухая появилась. Я ее в ладонях подержала, надеясь оживить, но не смогла. С другими деревьями такое получалось, а вот с этим – нет. И знаю ведь, а все равно каждый раз стараюсь, на чудо надеюсь. Глупая я.

– Как ты тут, милая? – спросила любовно. Березонька ветви склонила, золотыми листочками по лицу моему мазнула, погладила. Я улыбнулась ласково, присела возле ствола, прижалась щекой. Саяна рядом бродила, червяков в земле искала, на паука в веточках косилась. Я посидела так, попрощалась и в чащу пошла, проверить свои ловушки лесные.

Охотники совсем плохо выглядели. Ягод несъедобных наелись, коры древесной, болотную воду пить пытались. Лица исцарапанные, измученные, глаза красные у всех. Я потихоньку ленту с пояса сняла, размотала так, чтобы они дорогу до родника нашли. Там и грибы есть, немного, но на день хватит. Уморить их голодом и жаждой я не хотела, наказать только. А уж научит это чему-то людей или нет, то не мне решать.

День прошел в обычных заботах: корешки собрала, зверье рассудила, молодое деревце поправила. До самых скал дошла – не хотела в лачугу свою возвращаться. А поняв это, скривилась. Из-за незваного гостя уже в собственный дом не хочу идти… Хотя, какой это дом, нора звериная.

Я взобралась на утес, отсюда весь лес как на ладони лежал. Села, прислонилась к скале. Духи горные выползли ужами и ящерицами, но я их прогнала, лень было с ними говорить. Сверху скала, как крыша нависала, спрятав меня от мелкого дождика, что заладил сверху. Саяна улетела-уковыляла: она горы не любит, да и дождь тоже. Предпочитает в тепле сидеть, вот в лачугу и убралась. А я глаза закрыла и сама не заметила, как задремала.


Проснулась оттого, что тряс меня за плечо кто-то. Глаза распахнула, дико озираясь, и служитель отпрыгнул, чуть с утеса не свалился.

– Чего приперся? – рявкнула я.

Он рот открыл, закрыл и на горло показал. Я его голос с руки стряхнула, словно липкую паутину.

– Ворона твоя прилетела, а тебя нет, ведьма, – пояснил он.

– Ну и что? Нет меня, тебе-то какая печаль?

– В Омут проводишь, никакой печали не будет, – хмуро отозвался он. – А пока я за тобой присмотрю, чтобы сбежать не надумала!

Я поднялась с кряхтением. Тело от долгого сидения на камне затекло, заныло.

– Как ты меня нашел? – запоздало удивилась я.

Служитель плечами пожал.

– Просто думал о тебе, ведьма, и ноги сами принесли, – хмыкнул он, а я рыкнула по-звериному.

– И часто ты так дорогу находишь, а, служка? Сколько ведьм ты так находил?

– Сколько надо! – грубо оборвал он. Значит, немало… А все потому, что умеет тропки вести туда, куда захочет.

Черная тень снова мелькнула за спиной Ильмира, словно крылья вороньи. И опять я рыкнула, прогнала ее, а сама задумалась, стоит ли говорить служке про тень Шайтаса за его плечами? Если бы служитель обычным был, это известие его в ближайшую обитель загнало бы, чтобы сидеть там и Светлому богу молиться до старости. Но этот Омут ищет, а значит, весть может его и обрадовать… С каждым разом его сила увеличивается, чем дольше он рядом с ведьмой, тем злее и темнее становится, света почти не осталось. И что мне с этим делать, я не знала.

– Со мной все в порядке, – грубо сказала я. – Иди спать, и не надо за мной ходить, служитель.

Он постоял, расставив ноги, словно перед ударом. А потом головой покачал.

– Со мной пойдешь, ведьма. К ночи похолодает, даже я это вижу. Закат горит… Тут на скалах совсем зябко станет. Ты мне еще живой и здоровой нужна, пока в Омут…

– А после Омута можно и на костер? – ехидно оборвала я. – И не пойду я никуда. Не хочу. Пошел вон, служка!

Я снова уселась под навес, не собираясь двигаться с места. И охнула, потому что этот паршивец подхватил меня и через плечо перекинул. И пошел себе вниз по тропинке, вдоль цветущего вереска, не обращая внимания на мой вопль. Я от подобной наглости даже растерялась. Чтобы меня, ведьму, взять и вот так через плечо?! Словно мешок! Нет, меня дух лесной, конечно, по-всякому таскал, но чтобы человек?

– Не дергайся, а то уроню. Случайно, – хмыкнув, сказал Ильмир.

Тень черная следом тащилась, смотрела глазами красными. Я вырываться и пинаться перестала, тем более что без толку. Нес он меня легко, словно и не весила я ничего, даже дыхание ни на миг не сбилось. Только думал о чем-то злом, потому что тварь мрака тьмой наливалась. Я ей в глаза посмотрела, руки протянула и зашептала, заговаривая, от следов мужских отбивая, разрывая нити связывающие. Болтаясь вниз головой, это все трудно сделать, но я старалась. Даже служитель забеспокоился.

– Ты что там ворожишь, ведьма?

– Хвост тебе поросячий хочу наколдовать, – огрызнулась я. – Чтобы люди смотрели и сразу видели, кто перед ними! Не отвлекай!

Служитель хмыкнул и что-то злобное сквозь зубы выдавил. Но отвлекаться я не стала. На откуп вытащила из косицы своей ленточку. Простую, когда-то белую, но от времени – потемневшую и истончившуюся. Повертела в руках, вздохнула. Дорога она мне была, словно веревочка, с прошлым связывающая. Но отбить служителя глупого от тварей мрака важнее показалось. Все же горит в нем еще свет, может, и не совсем потерян Ильмир…

Кинула ленточку, посмотрела, как полетела она белой бабочкой в пасть злобной твари. И исчезла. Но и тьма отстала, даже светлее в ночном лесу стало. Звезды засияли ярче. И служитель вздохнул с облегчением.

– Ну что, ведьма, готов хвост? А то говори, переверну тебя, чтобы и пятачок мне прилепила!

Я снова опешила. Это он что, пошутил? Кто ж с ведьмой шутки шутит? Шутник… Потянулась, сорвала с дерева веточку и за шиворот ему, изогнувшись, опустила. Ветка скользнула, как живая, по коже, до самого копчика, а там приросла, зашевелилась. Я захохотала, а Ильмир, почувствовав на теле что-то инородное, на прелую листву меня уронил и завертелся по кругу, как пес блохастый за хвостом, пытаясь рассмотреть, что у него сзади.

– Вот ведьма поганая! – заорал он. – Ты что творишь? Сколько ты еще издеваться надо мной будешь, гадюка?

– Повернись, служка, свиное рыло приделаю! – крикнула я. Он взвыл и пошел по тропе, не оглядываясь.

– Ты куда? – с насмешкой крикнула я. – А до порога донести? Как невесту ненаглядную? А на постель уложить, поцелуем приласкать? Куда же ты, Ильмир, убегаешь? Может, я плату решила стребовать? Тела твоего возжелала?

Служитель посмотрел через плечо, хмыкнул уже без злобы.

– Да что-то ты не слишком тела жаждешь, ведьма! – ухмыльнулся он. – Сдается мне, пугаешь только!

– А ты расстроился, что ли? – ответила я и макушку поскребла, озадачившись.

Так, переругиваясь, мы до лачуги и дошли. Ильмир встал у порога, обернулся, хотел сказать что-то, а потом хвост его зашевелился, служитель скривился и в лачугу ушел. Я постояла, нахмурившись, и следом шагнула. Все-таки мой это дом…

* * *

Ночью, правда, похолодало. Пусть и прогнала я Северко, но Зимушку не остановить. Утром она прошлась по лесу тихо, на мягких лапах снежного барса, посмотрела мне в окно глазами-звездами. Я ей поклон земной отвесила, почтение выказала, постояла она и ушла, обещав скоро вернуться. От лап барса остались на траве следы инея, сковалась опавшая листва первым ледком. Ильмир на то, как я поклоны бью, смотрел хмуро, но ничего не спрашивал. Подошел к окну, куда еще миг назад Зимушка смотрела, и замер, еще сильнее задумавшись.

Завтракала я вкусно – пригодились дары глупой девицы. Ела творог рассыпной, молочком запивая и хлебушком прикусывая, и даже жмурилась от удовольствия. Тенька, как собака, рядом сидела, лапами перебирала и чуть ли не поскуливала. Хлесса у меня за молоко готова душу продать.

Служитель от окна оторвался, пришел в закуток. Посмотрел и взял кувшин, налил Теньке молока в тарелку, поставил в углу. И эта предательница чуть ли не облизывать его бросилась! Я обиделась, отвернулась.

– Хвост отвалился, – усмехнулся Ильмир и веточку сухую на стол положил.

– Обратно приделать? – огрызнулась я.

– Это уж сама решай, ведьма. Я ведь у тебя в услужении.

– Так тебя не держит никто. Сам служить ведьме захотел.

Он себе тоже молока налил, присел на лавку. Клинок звякнул тихо. Я кивнула на ножны.

– Откуда он у тебя?

– От одного человека… Подарок. – Он любовно пробежал пальцами по рукоятке. Я покачала головой. Клинок его знающий человек делал. Ведающий. Сталь в заговорах и оберегах, рукоять – вишня и самшит, внутри солнечный янтарь силу копит. Такое оружие всегда цель поражает, врагов чует, об опасности предупреждает.

– Твой клинок ведьмак делал, – оскалившись, бросила я. – Или ведьма. Чтобы против тварей мрака бороться. А ты сталь кровью ведьминской напоил… От этого сила его меняется… Темнеет.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 4.4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации