Текст книги "Принцесса огорошена"

ФОТОГРАФИЯ С ОДНОЙ НЕИЗВЕСТНОЙ

Примерно в двенадцать часов к нам в агентство приехал Ефрем. Выглядел он очень плохо. Как человек, нещадно глушивший горе крепкими спиртными напитками. Протараторив протокольные приветствия и соболезнования, мы перешли к делу.

– Решили, когда выезжаем? – спросил он, жадно глотая предложенную воду. – Можно до Йошкар-Олы самолетом и там сесть на поезд в Чебоксары. Кокшайская как раз посередине.

– С вами поедет только Николай Иванович, – сообщила я.

Жемчужный удивленно приподнял брови.

– А вы?

– У меня, к сожалению, неотложные дела, – ответила я. – К тому же ваше дело ведет младший детектив Яретенко. Думаю; он справится с заданием один.

– Воля ваша, – безразлично бросил Ефрем, складывая руки на груди.

– Ничего себе! – возмутился Николай Иванович. – Отправляешь меня одного по морозу шляться?!

– Коля, – я в упор уставилась на своего помощника, – вот видишь, какой ты эгоист! Раз тебе предстоит померзнуть, значит, и я тоже должна? Позвони в аэропорт, узнай, когда ближайший рейс до Йошкар-Олы. И побыстрее!

– Я ей в отцы гожусь, а она меня использует как мальчика на побегушках! – трагическим тоном проворчал Николай Иванович и направился к себе в кабинет звонить.

– Так, – я уперла руки в бока и притворно-строго крикнула ему вслед. – Мальчик! Нога в руки и в Йошкар-Олу шагом марш!

– Зачем так орать? – сунулся в дверь Николай Иванович с трубкой в руках. – Я, между прочим, не глухой!

– Глухих в частные детективы не берут, – проворчала я, вспомнив, как проходила медкомиссию.

Есть в ее составе такой забавный врач, называется лор. Он говорит всякие слова и цифры в сторону, через собственное плечо. Предполагается, что, если у человека со слухом все нормально, человек эти слова и цифры услышит. Когда я заглянула в кабинет к этому врачу, он с порога громогласно скомандовал:

– Проходите! Садитесь!

Я потерла тогда рукой звенящее ухо и мягко попросила:

– Потише говорить нельзя?

– Извините! Привычка! – последовал ответ. – Попробовали! Бы! Сами! С глухими! Работать!

– Не после вашего ли приема они оглохли? – проворчала я себе под нос.

Лор, слава богу, ничего не услышал.

– Слышите хорошо?! – заорал он мне в самое ухо.

– Раньше было хорошо, – я закрылась ладонью, чтобы барабанные перепонки не лопнули.

– А сейчас?! – еще громче проорал врач.

– Сейчас слишком хорошо! – рявкнула я в ответ.

– Слишком хорошо слышит летучая мышь! – доверительно прокричал мне в лицо лор и поставил печать на справку.

Интересно, Николай Иванович у этого же лора комиссию проходил? Вроде нам с помощником в одну и ту же медсанчасть направления выдали…

– Но вы ведь не оставите Розочку наедине с этими людьми? – с тревогой в голосе спросил Ефрем.

– Не волнуйтесь, я останусь в доме Корсаковых столько, сколько потребуется, – заверила я его.

– Для чего потребуется? – Ефрем уставился на меня мутным немигающим взглядом.

– Для обеспечения ее безопасности, естественно, – отрубила я. – Меня нанимали именно для этого.

– Хорошо, я вам крайне благодарен! – Жемчужный прижал руку к сердцу. – Я хотел сразу ее забрать к себе, но она боится. Понимаете, если вдруг что… Она спрячется там, подождет какое-то время.

– "Вдруг что" – это вы о чем? – спросила я, не глядя На цыгана, делая вид, что сосредоточенно заполняю планнинг.

– Ну мало ли…

"Вот и поговорили", – подумала я.

Когда все организационные вопросы были решены, Жемчужный откланялся и удалился. На следующий день ему предстояло лететь с младшим детективом Яретенко в Йошкар-Олу.

– Сашка, это что за фортель? – спросил помощник, возвращаясь в мой кабинет.

– В смысле? – не поняла я.

– Ты чего вдруг отказалась ехать? Я при нем не стал уточнять, чтобы он не подумал, будто ты меня в известность о своих планах не ставишь, но вообще-то…

– Коля, – я вытащила из сумки свою тетрадку с записями, – тебе не кажется, что в этом деле чересчур много странного?

– Например?

Николай Иванович насупился, вооружился автомобильным каталогом, устроился в кресле и приготовился отрицать все, что бы я ни сказала.

– Например, как все это началось. Пришла девушка, представилась Ольгой Корсаковой, попросила помочь ей со свекровью. Следом за ней пришел цыган и принес ее фотографию. Оказалось, что эта самая Ольга и есть его дочь Роза Жемчужная. Тебе это не кажется необычным?

– Кажется, – кивнул Николай Иванович. – Но должно же было мне хоть когда-нибудь повезти!

– А вся эта история с наследством? – не унималась я.

– Ой, кто бы говорил! Уж кто-кто, а ты-то знаешь, как в этой жизни случаются истории с наследством! Маршал Ворошилов некогда влюбился в княгиню, сделал ее своей любовницей, привез в Москву, потом умер, оставив без покровительства, внучка этой княгини ни о чем не подозревала. И вдруг эстонцы, насмотревшись на нашу "прихватизацию", быстренько приняли у себя закон о реституции. Вот тебе генезис чуда в жизни отдельно взятого врача-реаниматолога!

– Коля, но после того, как я получила наследство, никто не умер! А тут – две родные сестры и еще одна неизвестная девушка по имени Ольга Колесникова, за которую Роза Жемчужная себя с переменным успехом выдает!

– У тебя и сестер-то не было, – резонно возразил Николай Иванович.

– А Колесникова? Почему-то у меня сложилось устойчивое впечатление, что нас поджидает еще один покойник в кустах!

– Сан Саныч, замовкны, – младший детектив Яретенко рассердился и, как это обычно случается в подобные моменты, вспомнил "украшьску мову". – Ось колы тоби за пошуки цього покийныка заплатить п'ядэсят тысяч, тоди и почнэшь його шукати! Доси ж нэ звернувся нихто? Так?

– Почитай вот это! И прослушай радиоспектакль!

Я сунула помощнику под нос свою тетрадку и щелкнула диктофоном. Николай Иванович внимательно выслушал разговор Владилены и Регины Васильевны, прочитал мои выводы и тяжело вздохнул.

– И после этого тебе еще что-то непонятно?! Ну, не повезло девчонке! Ты помоги человеку, дай свободно вздохнуть! Она тебе потом всю жизнь будет благодарна!

– Я хочу кое-что проверить…

– Ну что ты еще хочешь проверить?! – младший детектив Яретенко стукнул себя по лбу автокаталогом.

– Ты поедешь с Ефремом в Йошкар-Олу разыскивать тело, а я съезжу в тюрьму, откуда сбежала дочь Ефрема Жанна.

– Зачем? – вытаращился младший детектив Яретенко.

– Зачем, зачем… – обозлилась я. Никакого веского довода, кроме жгучей внутренней потребности разобраться в этом деле, у меня не было. – Потому что надо!

Николай Иванович был сильно недоволен.

– У богатых свои причуды… Тебе надо было не детективное агентство, а благотворительный фонд открывать! Я надеюсь, ты Жемчужным про свои изыскания ничего не собираешься сообщать?

– Нет, – успокоила его я. – Розе скажу, что собралась на курорт с любовником. Она меня за полную дуру держит, так что должна поверить.

– С любовником? – подозрительно покосился на меня Николай Иванович. – Когда это у тебя успел появиться любовник?

– Коля! – разозлилась я. – Никакого любовника у меня нет! Откуда ему взяться?! Я уже старая и никому не нужна!

– Это ты, Сашка, зря, – крякнул Николай Иванович. – По-моему, так…

– Коля! – пришлось рявкнуть. – Не спорь!

– Ладно, – примирительно закивал помощник, – ты старая и никому не нужна.

– Ну спасибо, – кивнула я.

– А что? Ты же сама велела не спорить, – издевательски пожал плечами младший детектив.

Я вздохнула и вернулась к главной теме.

– Вот только как мне проникнуть в тюрьму? Да еще заставить ее начальника поведать всю правду о Жанне Агалаевой?

Николай Иванович наморщил лоб и предложил:

– А давай тебя посадим!

Я помолчала, потом каменным голосом спросила:

– Другие предложения есть? Следующие полчаса мы обзванивали знакомых с одним и тем же вопросом: кто имеет право беспрепятственного прохода в тюрьму, да еще и с возможностью расспрашивать ее начальство?

Мне было предложено притвориться: журналисткой, инспектором СЭС, пожарным инспектором, ревизором главного управления исполнения наказаний, вдовой известного бандита и даже бывшей любовницей начальника, которую он давно забыл. Еще через час мы впали в уныние. Николай Иванович вытащил из-под пятой точки пульт и машинально им щелкнул. На экране появилась репортерша программы местных новостей.

– Всем известно, что депутат Макаров неоднократно поднимал в Законодательном собрании вопрос о соблюдении прав человека в российских тюрьмах. Ряд его заявлений носит откровенно популистский характер. В России, где в местах лишения свободы отбывают наказание около трех миллионов человек, тюремная тема вполне способна принести дополнительные очки в предвыборной гонке…

– Коля, – пробормотала я, не отрывая глаз от экрана. – Кажется, у меня есть план. Дай-ка мне записную книжку. Та-а-ак, Соколов…

Вадим Соколов, мой прежний гражданский супруг, ныне трудится на Исаакиевской площади, в одном из самых фешенебельных офисов "Астории". Действительно, где же еще сидеть политтехнологу, как не рядом с Законодательным собранием? Впрочем, уровень местных выборов Вадим миновал давно. Соколов, психиатр по образованию, после окончания Военно-медицинской академии попал в "почтовый ящик" и был направлен для получения второго высшего образования на… филологический факультет. Вадим изучал связь между человеческой психикой и речью. Особенно в части воздействия речи на эту самую психику. Я прожила с Вадимом два года, а потом он ушел, выдав самое оригинальное объяснение, какое мне только приходилось слышать: "Сашка, я тебя так сильно люблю, что, боюсь, еще чуть-чуть, и у меня сформируется привычка тебя так сильно любить. А знаешь, что это означает? Это означает, что уйти я уже никогда не смогу, стану твоим рабом и ты перестанешь меня уважать".

Перестройка, принесшая нескончаемую череду референдумов и выборов, превратила знания Соколова в золото. В смысле – неиссякаемый источник доходов. Теперь он активно востребованный политтехнолог.

Прорваться к нему в кабинет – проблема из проблем. К счастью, Вадим питает ко мне самые светлые чувства и оставил номер конфиденциального мобильника. Я набрала его с замирающим сердцем. Только бы Соколов оказался в России! Современный уровень связи оставляет место для облома, вроде: "Извини, сегодня встретиться не смогу. Я в Новой Зеландии".

– Алло? – ответил знакомый бархатный голос с едва различимыми "рычащими" интонациями.

Такой тембр Соколов вырабатывал в течение нескольких лет. Якобы подобная частота повышает убедительность речи.

– Вадим? – обрадовалась я. – А это Саша! Вот, решила позвонить…

– Ворошилова, – оборвал меня бывший гражданский муж, – говори быстро, что тебе надо?

Я слегка опешила. Воспользовавшись паузой, Соколов высказал все, что думает по поводу моего прошлого звонка. Мол, использовала его и бросила. Ни встречи, ни звонка.

– Ну, не злись, пожалуйста, – я перешла на приторно-сладкий тон голливудских капризниц. Когда в кино какая-нибудь дама желает задобрить главного героя, она всегда говорит таким голосом. – Я тебе звонила, честное слово, но меня не соединяли!

Трубка же не отвечала. Вот я и подумала, что ты уехал куда-то…

Наврав с три короба, я уповала на то, что Вадим будет "сам обманываться рад".

– Ладно, – смягчился Соколов. – Положим, я тебе поверил. Теперь ты скажешь, какова цель звонка?

– Может быть, встретимся, поговорим…

– Отлично, в семь у меня дома, – тут же последовало предложение.

Я замялась. Возвращать интим в отношения с бросившим меня мужчиной не хотелось.

– А нельзя ли сначала поужинать? – спросила я.

– Хорошо, – согласился Вадим, – сначала поужинаем. У меня дома есть плита, стол, тарелки и даже фужеры.

– Ты надо мной издеваешься?! – не выдержала я.

– Это ты надо мной издеваешься, – последовал огорченный вздох. – Говори, что надо, или я отключаюсь. Твои медвежьи попытки меня корыстно соблазнить, чтобы потом продинамить, никуда не годятся!

Пришлось признаться, но без страховки я все же не решилась.

– Тогда обещай, что поможешь. Позарез надо! Речь идет о жизни человека!

– Кого убить? – саркастически поинтересовался Соколов.

– Никого не надо, – я насупилась. – Ты депутата Макарова знаешь?

– Гораздо ближе, чем хотел бы, а что?

– Мне надо стать его помощницей, – раскололась я.

– Что?! Этого… – последовал непарламентский возглас Вадима.

– Вадим, сам Макаров может вообще об этом не знать!

– Сашка, или ты рассказываешь, во что вляпалась, или я тебе помогать не буду. Это последнее слово, – пригрозил Соколов.

– Хорошо…

И я постаралась максимально сжато изложить обстоятельства своей нынешней жизни. Рассказала про агентство "Око Гименея", про свою детективную "карьеру", про Розу Жемчужную и ее сестру Жанну Агалаеву. Вадим, кажется, настолько офигел, что не вставил ни единого язвительного замечания.

– Во-о-т, – протянула я, завершая свой рассказ, – и теперь мне нужно проникнуть в эту самую злосчастную тюрьму, чтобы выяснить, как все происходило.

– И ты подумала, что, вооружившись коркой помощницы этого идиота, борца за депутатское кресло, сможешь заставить начальника тюрьмы выложить правду? – еле выговорил Соколов.

– Ну, в общем, да, – призналась я, чувствуя, как краснеют мои щеки.

– Ну ты, Сашка, даешь! – расхохотался Вадим. – Ты где такое вычитала? В иронических детективах? Да тебя на порог не пустят, не то что к начальнику!

– Как же мне быть? – растерялась я.

– Позвони через час моему секретарю, я дам распоряжение, чтобы она все хорошенько разузнала. Ну, там, сколько, кому…

А-а… – разочаровалась я. – Взятку и так можно дать.

– Ох, Сашка, – вздохнул Соколов. – Ну, кто ж сейчас у кого попало взятки-то берет? Темный ты человек, ни фига не знаешь об укреплении вертикали власти. Я завтра прилечу и все. Не волнуйся.

– Ага, – я притворно рассердилась, – а кто-то тут настаивал на встрече у него дома…

– Ради такого случая сел бы в ближайший самолет и прилетел, – серьезно ответил Вадим.

Я была тронута и потеплевшим голосом спросила:

– Откуда?

– Из Нью-Йорка, – последовал ответ.

– Ой! – во мне проснулся инстинкт бюджетника. – А я все болтаю и болтаю! Предупредил бы хоть!

– Сашка, не тараторь! Через час звони секретарю, а завтра увидимся. Все, пока.

Соколов отсоединился.

– Ну что? – Николай Иванович во время моего разговора так изъерзался, что аж вспотел.

– Порядок, – кивнула я. – Он нам устроит тюрьму!

– Кто это "он"? – Николай Иванович сузил свои круглые глазки.

– Мой бывший муж, – вздохнула я и, вскочив со стула. – Очень хороший человек.

– Понятно, – кивнул младший детектив.

– Кофе будешь? – я не поняла причины расстройства Николая Ивановича.

– Буду, – сердито проворчал он, – только с ликером…

Секретарь Вадима Соколова перезвонила мне на трубку сама и радостным голосом сообщила, что их величество ожидает меня завтра, около четырех.

Ура! Сегодняшний вечер и завтрашнее утро можно отдыхать. Все равно ничего не узнаем. Такое положение вещей меня порадовало несказанно. Можно провести спокойный вечерок – и у Корсаковых поскучать перёд телевизором. Мне, после двадцати лет работы на "скорой", где каждый день как на войне, скука представляется неизъяснимым блаженством. Это же фантастика, когда тебе скучно и нечего делать!.. А какая может быть скука, когда вечерами еле-еле доползаешь до кровати? Или работа дает такой адреналин, что любые экстремальные виды спорта отдыхают? Или мера ответственности такова, что по тяжести сравнима лишь с высшей мерой наказания? Господа, цените скучную жизнь! Скука есть отсутствие стрессов, которые, как известно, сокращают продолжительность жизни, способствуют развитию хронических заболеваний и плохо влияют на потенцию.

Подъезжая к дому Корсаковых, я еще у ворот заметила, что внутри как-то чересчур оживленно. Во всех окнах горел свет, по первому этажу перемещались ожесточенно жестикулирующие силуэты.

Только я закрыла машину, как дверь дома с грохотом распахнулась и на улицу вылетела гора вещей.

– Убирайся отсюда! – не своим голосом вопила Регина Васильевна на сестру.

– Совсем сдурела?! – Владилена бросилась собирать свои тряпки.

– Чтобы ноги твоей больше здесь не было!

В окне второго этажа я заметила Розу, она давилась от смеха, наблюдая эту сцену.

Заметив меня, Владилена внезапно окрысилась и, показав пальцем, заорала:

– Ты бы вот с этой б… лучше разобралась! Только приперлась – и уже к твоему Никите лыжи навострила! Весь поселок видел, как твой бывший е… в бане с ней мылся!

– Совсем сдурела?! – вторила я Регине Васильевне.

– Сами вы сдурели!

Владилена приблизилась, и я мгновенно уловила крепкий запах алкоголя.

– Шли бы вы спать, Владилена Васильевна…

– Сама ты иди знаешь куда?!

И Владилена красноречиво объяснила направление.

– Нет, я ее сейчас убью! – раздался вдруг визг Регины Васильевны. Сбежав с крыльца, она схватила сестру за шкирку и энергично встряхнула. – Еще раз увижу, что ты, пьянь, крутишься вокруг Анатолия Борисовича…

– Да сгинь ты, сука!

Сообразив, что сестры поцапались из-за какого-то мужчины, я успокоилась и двинулась было к дому, но обернулась и увидела, что тетки с воплями покатились по земле, вырывая друг другу волосы и царапая физиономии.

Эх, знал бы неизвестный мне Анатолий Борисович, каким успехом пользуется!

– Ох, надоели, дуры чертовы! – проворчала вполголоса Алена, появившись на крыльце с ведром воды, и привычным, чувствуется, отработанным жестом окатила разъяренных хозяек.

– Моя блузка! – Владилена разом прекратила военные действия. – Ты, дура кухонная! Это же "Версаче"!

Холодный душ ее не только успокоил, но и протрезвил.

– Ладно, идем в дом, а то замерзнешь, – проявила заботу Регина Васильевна.

Сестры, обнявшись, направились наверх. Регина Васильевна настаивала, чтобы Владилена обязательно приняла ванну с горчицей, иначе "можно схлопотать воспаление".

– И часто они так? – спросила я у Алены, глядя, как парочка взбирается по лестнице: всхлипывающая Владилена и суетящаяся вокруг нее Регина Васильевна.

– От мужиков зависит, – вздохнула кухарка. – Когда есть какой-нибудь на примете, так почти каждый день, а когда нет никого, так и не дерутся почти.

– А сейчас, стал о быть, есть? – внесла я логическое умозаключение.

– Угу, – кивнула Алена, – участковый вчера наведался, Анатолий Борисович. Вот они и поцапались.

– К кому? – не поняла я.

– Да просто так зашел! – Алена расхохоталась. – Регина Васильевна сегодня утром с чего-то сказала, мол, Анатолий Борисович еще очень ничего, а Владилена побежала днем к нему в отделение, и давай там перед ним задом вертеть да глазки строить. Вернулась и расхвасталась. Ее послушать, так Анатолий Борисович ее прямо в загс пригласил. Вот они и подрались.

– Понятно.

Размышляя, зачем к Корсаковым мог явиться участковый, я поднялась наверх.

Только собралась закрыть дверь, как за спиной послышалось кряхтение и легкий стук, словно кто-то волоком тащил по лестнице мешок с черепицей.

– Блин, у всех работа как работа, а я вечно грузчик при этом пьяном козле! Нанимался водителем, а работаю грузчиком!

На площадку второго этажа высокий, коротко стриженный блондин, глядя на меня и как бы жалуясь, тянул бесчувственное тело.

– Добрый вечер, – громко поздоровалась я.

– Привет, – сердито ответил молодой человек, – вы и есть Ольги Анатольевны тетка?

– Да, – кивнула я. – Александра Александровна.

– Ну и нашла же ваша племянница себе муженька! – вздохнул водитель. – Целыми днями водку жрет, да по… Ладно, забирайте огрызка своего. Все, я увольняюсь! Лучше получать на двести долларов меньше, но работать у нормальных людей! Кстати, слышали, какой Владилена скандал учудила?

– Даже видела, – вздохнула я. – Алена их с сестрой водой разливала!

– Не этот, из-за статейки Владилены… Про фигуристку Ведерникову. Я бы на месте тренера этой Ведерниковой Владу бы зубами загрыз!

– Какой статейки? – спросила я, пропустив мимо ушей последнюю реплику.

– Вы что, совсем телевизор не смотрите? – удивился водитель и тут же застрекотал:

– Уже вторую неделю мусолят! Ведерникову, олимпийскую чемпионку, заподозрили в применении допинга. Возраст у нее как-никак предельный, двадцать восемь, что ли… Тетка себе пенсию зарабатывает. Там десять тысяч призового фонда, там пятнадцать… А тут перед самым чемпионатом Европы появляется в прессе статья: у Ведерниковой есть двойник! Представляешь?! И действительно, у нее есть сестра, тренер по фигурному катанию, и у сестры – дочка, на Ведерникову похожая, как две капли воды! Что тут понеслось! Полный мрак! Думали, Ведерникова на чемпионат Европы не поедет. Но тетка оказалась упертая. Поехала. И даже в десятку не попала! Представляешь? Лечится теперь в какой-то закрытой клинике. И все из-за поганой статейки!

– Я и не знала, что Владилена Васильевна подобными вещами занимается, – искренне поразилась я.

– Ладно, нет у меня времени болтать, – подвел итог беседы водитель. – Адье! Ключи я внизу на столик положу, как обычно.

Молодой человек, засунув руки в карманы спортивной ветровки, спустился вниз.

Олег Корсаков что-то беспокойно бормотал, лежа у двери супружеской спальни. Что-то про форточку. Действительно, по полу тянул сквозняк. Во мне шевельнулось человеческое сочувствие. Нельзя его все-таки оставить мерзнуть на полу.

– Ольга!

Я постучала в дверь спальни. Неожиданно дверь с тихим скрипом приоткрылась. Внутри было темно.

Странно, куда могла деться Роза? Я открыла дверь и, собравшись с силами, поволокла мертвецки пьяного представителя сильного пола к постели.

– Отстань! – взревел Олег, когда я, вспотев от натуги, пыталась взвалить его тушу на кровать.

От испуга я его уронила, и от удара об пол Олег немного пришел в себя. Он сел, помотал из стороны в сторону головой. Огляделся. Затем уставился на меня. Долго смотрел, а потом с непередаваемой тоской произнес:

– Знаешь, стерва, а ты ведь мне всю жизнь испортила! – и снова отрубился. – Так-так… – пробормотала я.

Мертвецки пьяный Олег принял меня за Розу Жемчужную. И судя по его реплике – терпеть Розу не может. Хотелось бы знать – почему.

Я нерешительно огляделась. Интересно, оправдывает ли занятие частным сыском незаконный обыск? Заперла дверь на случай, если Роза неожиданно вернется, и решительно выдвинула верхний ящик комода.

Внутри лежало белье. Сваленные в кучу мужские носки и трусы. Это, скорее всего, ящик Олега. Брезгливо поморщившись, я пошарила руками по оргалитовому дну. Честно говоря, необходимость постоянно соприкасаться с такими интимными предметами мужского гардероба, как трусы и носки, всегда отвращала меня от семейной жизни. Какая-то в этом виделась несправедливость. Ну почему я должна ему стирать?

Следующий ящик был набит глаженым постельным бельем. Тщательно проверив все слои, я наткнулась на фотографию. Снимок запечатлел невысокую симпатичную девушку в белом платье в обтяжку, обнимающую за талию Розу, а напротив них стоял Хосе Равель! На Жемчужной обтягивающее красное платье на тонких бретелях и бриллиантовое колье на шее. Взгляд же ее наполнен завистью и яростью. В руках у всех троих фужеры. Неизвестная девушка и Хосе смеются, а Роза ревниво улыбается. На заднем плане непроглядная темнота, рядом пустой столик. Похоже на летнее кафе, одеты все легко, но по-вечернему. На Хосе Равеле черная расстегнутая рубашка. Судя по выражениям лиц, у смеющейся девушки и Хосе полное взаимопонимание… Интересно, кто это?

"Успокойся, – сказала я сама себе. – Вспомни китайскую поговорку: если проблему можно решить, то не стоит о ней тревожиться; если проблему решить нельзя, то тревожиться бессмысленно". Да уж! Хорошо рассуждать этим китайцам! А если неизвестно, можно решить проблему или нельзя? И какую проблему я, собственно, собираюсь решать?

Я сунула фотографию обратно и тщательно пригладила белье. Не дай бог, Роза заметит излишнее любопытство с моей стороны. Но… Подумав еще секунду, я, на свой страх и риск, вытащила снимок и сунула себе в карман.

Отказавшись от ужина и предусмотрительно закрывшись, я растянулась на кровати. Снимок все не шел у меня из головы. Роза говорила, что ездила к Хосе Равелю в Испанию с сестрой Зарой. Вполне логично предположить, что девушка в белом платье, которая на фотографии смеется, нежно глядя на Равеля, и есть та самая Зара. "И что из этого следует? – спросила я себя и сама же ответила: – Ничего".

Вытащив свою тетрадку, записала: "Наблюдение. Нашла в бельевом шкафу Розы Жемчужной фотографию. На ней запечатлены Хосе Равель, Роза и неизвестная девушка (возможно, Зара?). Утром Ефрем Жемчужный сообщил, что Зара покончила с собой из-за несчастной любви. Нужно под каким-либо предлогом убедить Розу или Ефрема показать фотографию младшей Жемчужной".

Так и не дождавшись Розы, я задремала.

На следующий день рано утром позвонил Николай Иванович и хмуро сообщил, что улетает в Йошкар-Олу завтра.

– Почему-то в эту Тмутаракань самолеты летают ни свет, ни заря. Хотя у нас с ними разница в час!

Я сонно пожелала Николаю Ивановичу мягкой посадки. Часы показывали без пятнадцати шесть.

Примерно в девять позвонил Вадим Соколов с радостным утренним вопросом:

– Дрыхнешь? Сколько можно! Поднимайся, я сделал, что ты просила!

– Уже еду, – пробормотала я, опуская ноги на холодный пол.

Соколов сдержал обещание. Когда мы встретились у него в офисе, у меня в глазах зарябило от обилия бумажек, которые он мне совал. Больше всего поразило синенькое удостоверение с надписью "Комиссия по правам человека". Из быстрого убедительного монолога бывшего мужа стало ясно: мне предстоит роль инспектора этой комиссии.

– Ты, кажется, – буркнул Соколов, – в помощницы чокнутого депутата набивалась, а я тебя проверяющим лицом президента назначил!

– И что, начальник тюрьмы как только увидит меня, тут же захочет мне помощь оказать? – недоверчиво протянула я.

– Смотря насколько испугается, – признался Соколов, – твоих документов достаточно, чтобы беспрепятственно попасть внутрь. Дальше все зависит от твоей настырности.

– Вадим, – я изобразила милейшую улыбку и выставила вперед свою тощую коленку, – а ты не мог бы дать совет, как его убедить?

Коленка подействовала. Соколов приподнял брови вверх.

– Во-первых, сколько раз тебе говорить, что нельзя начинать просьбу со слов "а не могли бы вы?". В самом вопросе заключена возможность отказа. Во-вторых, если ты имеешь одинаковый социальный статус с собеседником, убеждать его ни в чем не нужно. Делаешь так: одеваешься в красное, волосы убираешь назад, на нос нацепляешь очки и смотришь поверх них. Говори громко, четко и настойчиво… Накануне порепетируй. Главное – не давай никому опомниться. Не проси, а требуй. Говори короткими приказными фразами: "сделайте", "предоставьте", "объясните"…

– Угу, и меня пошлют куда подальше, – скрестив руки на груди, усомнилась я.

Никто тебя не пошлет. Наоборот, согнут спины и побегут рысью. Сашка, люди хуже баранов. Бараны без вожака в депрессию не впадают, люди же, если ими никто не управляет и не вносит в их существование порядок, – деградируют, грызутся и в конечном счете истребляют друг друга. Ты когда-нибудь видела, чтобы бараны истребляли друг друга стенка на стенку?

– Ни за что не проголосую за кандидата, которого ты продвигаешь, – мне почему-то стало обидно, причем глобально, так сказать, за все человечество.

– Вот видишь, Сашенька, – вздохнул Соколов, – прав был Уинстон Черчилль, говоря, что пятиминутная беседа со средним избирателем – лучший аргумент против демократического строя.

Невнятно бормоча благодарности и обещания непременно позвонить на будущей неделе, я выбралась из кабинета.

– Ф-у-у-х! – вырвался у меня вздох облегчения.

Соколов умеет быть неотразимо убедительным. Если ему понравилась какая-нибудь женщина, можно спорить, что через несколько дней она будет готова идти за Вадимом на край света. Слава богу, что у меня выработался стойкий иммунитет к его липким сетям. Как только чувствую, что снова привязываюсь, – моментально спасаюсь бегством.

Заехав ненадолго домой, я была встречена недовольным Себастьяном и едва не сбита с ног Бронсом, которого Николай Иванович оставил у меня, на радость горничной Елене. Кот вышел мне навстречу, ожесточенно дергая хвостом. Весь его вид выражал одно: "Ты где шлялась?!" А Броне прыгал на месте, как сумасшедший, пытаясь облизать меня с головы до ног. Для тех, кто встретится с ним впервые, поясню: Бронсик – это боксер. Пронзительно рыжий, с белой полосой на лбу, ослепительно белой грудью и такими же лапами. В трехмесячном возрасте он ухитрялся срывать шторы вместе с карнизом и сдирать обивку с мягкой мебели "чулком". Единственный его друг среди котов – мой Себастьян. Некогда Николай Иванович примирил их, окатив ледяным душем. С тех пор они друг в друге души не чают. Быстренько задобрив кота баночкой красной икры с кусочками сливочного масла, а Бронса утихомирив целой миской корма "Роял Канин", я включила свой ноутбук. Надо было найти тюрьму, откуда сбежала Жанна Агалаева. От Розы и Ефрема было известно, что это самая крупная женская тюрьма в Марий Эл, или "колония", как правильно называют подобные учреждения. Выяснила я все через Интернет. Месяца два назад от нечего делать я освоила это техногенное пространство. Очень полезная, кстати, вещь.

По введенным словам запроса выпало больше сотни ссылок на "Талаллиховку". Учреждение "широко известное в определенных кругах". В Талаллиховку с конца девятнадцатого века начали ссылать пламенных революционерок. В тридцатые годы многие из них вернулись туда по второму разу, из-за Сталина. Официальный сайт Талаллиховки завели люди с юмором. Начинался он словами: "Дорогой гость, не знаем, что привело тебя к нам и стоит ли этой причине радоваться…"

Толково разработанный рубрикатор состоял, вероятно, из самых важных тем: "свидания", "правила", "передачи" и т. д. Меня же больше всего интересовала ссылка "как добраться". Оказалось, что надо дуть в Чебоксары, а там либо договариваться с таксистом, либо ждать специальный рейсовый автобус, он ходит раз в неделю, по четвергам, в пятнадцать ноль-ноль. Разработчики сайта заботливо снабдили раздел картой и фотографией остановки, откуда нужный автобусик отправляется. На фотографии среди ехавших с передачами или на свидания не было ни одного мужика…

Ради интереса я прочитала разделы "наша история", "бытовые условия" и "коммерческие услуги". Талаллиховка, выражаясь современным языком, тюрьма продвинутая. Основной контингент сидит за экономические преступления, мошенничество, контрабанду, кражи, "формирование преступных сообществ" и содержание притонов. Видимо, в эту колонию общего режима угодит Раиса, если государство когда-нибудь решится прикрыть ее баню. Особенно меня поразил перечень коммерческих услуг, оказываемых "бытовым комбинатом". Среди традиционных сельскохозяйственных работ и пошивочных значились "разработка компьютерных сайтов и систем защиты", "постановка и ведение бухгалтерского учета", "оптимизация налоговых схем" и, что особенно меня умилило, "юридическая консультация".