Текст книги "Между Светом и Тьмой. Том 2"

– Заблагорассудилось, – сообщил он, чуть прищурившись.

Веката удивлённо моргнула, а после губы её дрогнули в робкой улыбке.

– Я не против, – произнесла она, кладя ладони ему на плечи.

С этого дня в Хайрэсе поселилось необыкновенное ощущение внутренней свободы. Словно в одночасье рухнули стены и барьеры, которыми он непроизвольно отгораживался от Векаты и в которых, по сути, не было никакой надобности, ведь он давно уже не боялся, что она предаст его или захочет использовать то, что он ей поведал. Никогда и ни с кем он не давал себе расслабиться до такой степени – всегда старался сохранять над собой контроль и помнить о том, что всякое слово или поступок способны обернуться против него. Хотя тех чувств, что нынче бурлили в нём, в его практике не было и в помине, а потому какой-либо потребности выражать их не наблюдалось. Однако теперь они стали частью его жизни, и долго и упорно требовали, чтобы их выплеснули наружу. И вот наследник Тьмы внезапно обнаружил, что может без проблем демонстрировать эмоции, возникающие при встрече с ангелом. Что может сколько угодно улыбаться, отвечать невпопад, брать ладони Векаты в свои, прижимать её к себе, перебирать длинные белые локоны, скользить пальцами по перьям на её крыльях и очерчивать ногтями кольцо золотистого нимба, который, как выяснилось, совсем не обжигает, а греет подобно лучу солнечного света, пробившемуся сквозь сень густой листвы.

Сперва делать это казалось наследнику Тьмы чем-то ужасно неудобным и непривычным – доселе физическое взаимодействие ассоциировалось у него в основном с драками, страданиями и лишениями, вероломными захватами и болезненными ударами, коварными приёмами и кровоточащими ранами. С Векатой же всё складывалось иначе. Здесь не было места насилию, хитрости или принуждению, и, несмотря на периодически вспыхивавшую в нём острую жажду, выливавшуюся в резкие, а то и грубые порывы, многие его жесты не имели ничего общего со свойственными его натуре жёсткостью и безразличием. Векате Хайрэс не хотел навредить ни в коем случае, и его движения, поначалу угловатые и несколько неуклюжие, выравнивались и становились мягкими и почти нежными. Дискомфортные оттенки отступали на второй план, съёживались и рассеивались в безмятежной гармонии мира, где обоим хорошо и уютно.

Вопреки тому, что именно от неё исходила инициатива в более откровенном проявлении чувств, Веката первое время не столько показывала их, сколько принимала то, что давал ей Хайрэс. И не переставала поражаться, какое количество переживаний таилось за извечной высокомерной ухмылкой наследника Тьмы. Виденные прежде проблески истинных эмоций выглядели на их фоне бледной тенью, крохотным осколком, мелкой волной, эхом докатившейся до берега от бушующего в океане шторма. Она никогда бы не подумала, что горделивый демон, заносчивый лжец и чёрствый эгоист способен на такое яркое выражение чувств, да и вообще на сами чувства подобного рода. Наверное, ни разу в жизни ни одно существо не демонстрировало ей привязанности столь страстно и прямолинейно, как этот неправильный приверженец Тьмы, растерявший где-то невозмутимую холодность, с коей когда-то взирал на неё сверху вниз. Сейчас в его глазах пылал неукротимый огонь, а в руках, аккуратно, но твёрдо держащих её в объятиях, ощущалась непреклонная сила, которая не допускала и мысли о том, что она может отказать ему.

Нет, Веката догадывалась, что если она возразит и очертит твёрдые границы дозволенности, Хайрэс не будет на неё давить – что-то в их отношениях уже перешло на тот уровень, где вопросы разрешаются не упрямым напором, а хрупким балансом доверия и попытками понять друг друга. Но в том-то и дело, что такой вариант развития событий в её планы абсолютно не вписывался и даже не залетал туда. Ей не хотелось отстраняться от Хайрэса, не хотелось останавливать или ещё каким-либо образом ограничивать его. Напротив, хотелось уступить его горячему натиску, окунуться в происходящее с головой и смириться с тем, что отныне наследник Тьмы не собирается с ней расставаться. И что самое парадоксальное, её, вспыльчивого и непокорного бойца Света, почему-то совершенно не пугала эта сомнительная перспектива. То ли потенциальные протесты устраняла добровольность её выбора, то ли где-то на подсознательном уровне Веката ощущала, как важна для загнанного в рамки фальши демона свобода в общении с ней, но она не видела никаких препятствий для того, чтобы он продолжал вести себя так, как того требует его заплутавшее во мраке и впервые пробившееся к чему-то светлому сердце.

К тому же то, что она наблюдала, чрезвычайно захватывало её саму. Пламя, горящее в Хайрэсе, передавалось ей, и она с изумлением чувствовала, как разрастается и набирает мощь то, что она считала элементарной привязанностью и приятным увлечением. Костёр, ласково согревающий её изнутри, вспыхивал до гигантского пожара, увеличивался в размерах и занимал всё новые территории запутавшейся души, сжигая в пепел чувства, разум и само её существо. Разве способна заурядная симпатия к демону настолько вскружить голову?.. Как Хайрэс, не прибегая ни к каким манипуляциям и не обременяя её договором, заполучил над ней власть? Почему заполнил собой все её мысли и ощущения? Чем приковал её к себе, что держало лучше самых прочных кандалов и самых хитрых узлов?..

Странные настроения накатывали на неё непреодолимыми порывами, и, поддаваясь им, Веката тянулась к Хайрэсу с тем же желанием, с каким он стремился к ней. И точно это всякий раз подтверждало возникший между ними контакт, она крепко обнимала наследника Тьмы, осторожно поглаживала тёмные рога, заботливо убирала с его лба непослушную прядь небрежно лежащих волос, сжимала в ладонях пальцы демона с длинными острыми ногтями, касалась хвоста с зазубриной, будто бы невзначай обвившегося вокруг её талии, и всматривалась в его глаза, неотрывно следившие за каждым её движением. Когда она впервые провела рукой по его волосам, во взоре Хайрэса мелькнуло напряжённое недоумение, словно он не ожидал от неё подобного проявления теплоты, однако вскоре оно бесследно растаяло, и после возникало всё реже и реже – видимо, он привыкал к её рукам так же, как к собственной непосредственной искренности. В те мгновения, что их лица находились совсем рядом, Веката зачарованно вглядывалась в оранжевые глаза демона, которые уже не пугали, а манили её, и с лёгким удивлением замечала, сколько в них намешано разных оттенков – от обжигающе-огненного до медно-коричневого, почти карего цвета. Любопытно, раньше она не различала таких тонкостей… Должно быть, оттого, что у неё не было возможности или хотя бы охоты столь близко рассматривать когда-то до жути невыносимого наследника Тьмы. Теперь же ей чудилось, что она может смотреть на него бесконечно…

11

«Всё хорошо» – примерно так Хайрэс мог бы охарактеризовать последние события, относящиеся к Векате. Больше ничего характеризовать ему не хотелось – прочие фрагменты его повседневности представлялись слишком серыми и ничтожными, чтобы уделять им внимание. А с Векатой было здорово. И что самое необычное, его ощущения жили не только сами по себе, но и отталкивались от эмоций ангела. Ему нравилось видеть её радостной и довольной – тогда впечатления от встречи с ней казались ещё ярче и насыщеннее, как если бы своим счастьем она заражала его, и их чувства переплетались, перетекая одно в другое, становясь сразу и причиной, и следствием друг друга. Ничего диковиннее наследник Тьмы никогда не испытывал – посторонние переживания всегда оставались для него чужими и далёкими и ровным счётом ничего не значили. Он не понимал эмпатии и сочувствия, но открывавшиеся ему ощущения ясно свидетельствовали, что эти вещи не выдумка светлых и не заблуждение смертных. Это реальность. В этой реальности радость Векаты вызывала у него улыбку, а грусть просто не имела права на существование, чтобы не омрачать её жизнь и не мешать ему наслаждаться светлой беззаботностью ангела. И если для этого понадобилось бы хорошенько потрудиться, он наверняка не пожалел бы для этого ни времени, ни энергии.

Судя по всему, именно это осознание подтолкнуло Хайрэса к идее сделать для неё что-то приятное. Единственная загвоздка – что конкретно?.. Он имел опыт исключительно с противоположными вещами и не представлял, с какого бока подступиться к небывалой для демона задумке. Его текущая деятельность Векату более чем устраивала (ещё бы, при ней он вёл себя, как сама невинность, а без неё максимум его похождений составляли не очень добросовестные визиты к людям, при коих он не столько склонял последних к Тьме, сколько создавал формальную активность для предстоящих отчётов), но в ней не было ничего особенного, запоминающегося, эффектного, в конце концов. А ему хотелось чего-то этакого, что поразит, воодушевит и покорит Векату, что выделит один день из череды калейдоскопа событий, чего она от него ещё не видела и в принципе не ожидала… Чего-то красочного, искромётного, блестящего, как праздничный фейерверк, распускающийся в бархатистой ночной темени сияющими пышными цветами. Как фейерверк… Который, кстати, не так уж сложно сотворить при помощи его огненного дара. Интересно, любит ли Веката фейерверки?.. Ему и в голову бы не пришло спрашивать её о подобной ерунде. Впрочем, зачем? По тому, с какой настойчивостью эта мысль засела у него в мозгу, наследник Тьмы уже понимал, что вскоре узнает ответ и без глупых вопросов.

Перед тем, как попытаться впечатлить ангела, Хайрэс несколько суток потратил на тренировки в разных уголках Земли – всё-таки ему никогда не приходилось применять магию в таком эксцентричном русле. Для него, любителя азарта и победоносных поединков, назначение врождённого дара сводились к весьма ограниченному кругу функций – качественная защита, быстрое нападение, мощный урон, высокая манёвренность и обширная вариативность применения. Возможности его пламени, бесполезные в бою и непригодные для устрашения или демонстрации силы, наследником Тьмы изначально не рассматривались и автоматически отбрасывались, как ненужные. Красота, эстетика, искусство и прочие материи прекрасного, гипотетически способные отразиться в магическом огне, казались ему чем-то совершенно ненужным, что не заслуживает его драгоценного внимания. Это пусть светлые занимаются бессмысленной чепухой – всё равно, небось, со скуки помирают в своём Раю. А ему некогда размениваться на всякую чушь, он – будущий правитель, который должен уметь сражаться и убивать. Ни один демон не склонится перед ним, если он покажет ему нелепый фокус – это ничего не стоит здесь, в преисподней. А вот если он заживо испепелит десяток-другой непокорных, остальные тысячу раз подумают, прежде чем перечить ему. Да, это – его великолепное будущее и истинная судьба, всё прочее – шелуха, о которой можно без сожалений забыть.

Словом, старый подход абсолютно не годился для свершений, к которым двигался Хайрэс, и потому без предварительной подготовки было не обойтись. Но смена курса никак не затрагивала его главных качеств – неискоренимого упрямства и несгибаемой целеустремлённости, которыми он компенсировал отсутствие опыта и провальность первых попыток. Выяснилось, что управлять взрывами, чтобы они не сметали всё, до чего дотянутся, а рассыпались более или менее безобидными искрами, не так уж и просто. Привычка и жажда разрушать до того плотно сидели в нём, что перенастроиться на нейтральный лад казалось чуть ли не проблематичнее, чем подчинить себе неведомые аспекты дара. Однако наследник Тьмы не был бы собой, если бы бросил эту авантюру, наткнувшись на какие-то препятствия. И он продолжал. Уставал, раздражался, злился, сжигал подвернувшийся под руку сор, пару раз даже пропалил собственный плащ, но пробовал опять и опять, пока не увидел, как над его руками хлопают и разлетаются послушные стайки огоньков, гаснущие ещё до того, как упасть в траву и заставить её загореться. Ещё несколько отработок, и Хайрэс решил, что пора поделиться с Векатой результатами недавних стараний.

Он от души надеялся, что в тот миг, когда он активирует её именную руну, ангел окажется в мире смертных – всё же в их способе назначения свиданий были довольно неудобные недостатки. Компенсировались они лишь тем обстоятельством, что и Хайрэс, и Веката большую часть времени проводили на Земле, отчасти потому, что ожидали вестей друг от друга, отчасти потому, что здесь простиралось поле их деятельности (для Векаты – по её же желанию, для Хайрэса – по его запросу в Управление, дабы не пришлось отправляться в рейды и провоцировать лишние столкновения со светлыми). В тот вечер удача сопутствовала наследнику Тьмы, и ангел появилась на пустыре всего через полчаса после того, как он позвал её. Её золотистый нимб сиял в сгущающемся полумраке, разгоняя темень, однако демон и без того отлично различал каждую чёрточку её лица и каждый локон, что трепал слабый, но по-ночному свежий ветерок. Он встретил её уже ставшими традиционными объятиями и, крепко прижав Векату к себе, в который раз удивился, что побуждение обнять её возникает в нём снова и снова, сколько бы он ни утолял его. Странная тенденция… Не энергию же она ему в амулет прибавляет, чтобы нельзя было прервать этот поток.

– Я как раз о тебе вспоминала, – сказала Веката, когда Хайрэс её отпустил.

– Что, уже успела соскучиться? – с чуть заметной усмешкой уточнил демон.

– Успела, – невозмутимо кивнула она.

Хайрэс хмыкнул.

– Не поверишь, но я тоже. Однако это не единственная причина нашего нынешнего рандеву.

– А какая же ещё?

– Хочу тебе кое-что показать. Садись.

Заинтригованная Веката послушно опустилась на траву. Она не боялась, что Хайрэс устроит что-то опасно-неприемлемое – чересчур остро ощущала его симпатию к себе и понимала, что он не захочет расшатывать их отношения безнравственными выходками, которые обязательно испортят её расположение к забывшемуся наследнику Тьмы. Она была бы рада видеть его и безо всякого повода, но поскольку Хайрэс его нашёл, ей не терпелось узнать, что именно он задумал. Демон между тем материализовал крылья, с силой взмахнул ими, обдав Векату потоком ветра, и полетел прочь. Куда это он? И что, по его мнению, она должна увидеть в темноте, да ещё и находясь от него на таком расстоянии?..

– Ты куда? – окликнула она его.

– Оставайся на месте! – донёсся из ночи его голос.

«Вот же любитель нагнать таинственности!..»

Она слепо смотрела прямо перед собой и ждала невесть чего, когда во мраке что-то сверкнуло и взметнулось вверх, как маленькая комета. Затем послышался негромкий хлопок, и в небе над Векатой расцвёл переливающимися искрами огненный фейерверк. Ангел изумлённо застыла, не сводя с него глаз, и тут в воздух взвилось ещё два всполоха, взорвавшихся в вышине тысячью маленьких сияющих звёзд. Но не успели они погаснуть, как по обеим сторонам от них распустились огромные сотканные из жара цветы, чьи мерцающие лепестки золотым водопадом окропили землю. Веката заворожённо глядела, как всё новые вспышки освещают небосвод, сплетая из языков пламени немыслимые фигуры, танцуя в беспорядочном хороводе и рассыпаясь вокруг искрящимся дождём. Под твёрдым натиском полыхающего великолепия темнота съёживалась и отступала, оставляя ночь на двоих: на восхищённого ангела и сумасшедшего демона, чей непрестанно движущийся силуэт вычерчивали пляшущими бликами его же творения.

И чем дольше Веката наблюдала за разворачивающимся зрелищем, за тем, как волшебное зарево расцвечивает невзрачный холст пространства яркими мазками красок, за тем, как из распростёртых рук Хайрэса вырываются оранжево-алые струи, чтобы влиться в череду поразительных образов, тем острее ощущала, как растёт в ней горячая волна, сжимающая внутренности и перекрывающая дыхание. Хайрэс делает всё это только для того, чтобы доставить ей удовольствие, чтобы порадовать её!.. Он, демон, делает это для неё. Для неё одной!.. Неважно, видела ли она нечто подобное в Раю или ещё где – он единым махом затмил все её воспоминания. Потому что прекраснее того, что он устроил для неё сейчас, не было ничего в мире. Счастье, неверие и внезапный восторг вспыхнули в Векате, подобно одному из фейерверков наследника Тьмы, и слились в сердце с тянущим, почти болезненным томлением, и сладкой горечью осознания, насколько же он ей дорог. Нет, дорог – это слишком мало… Её чувство намного больше. Больше, чем тёплая привязанность, растроганная сентиментальность, глубокая признательность или упоительное ликование. Больше, чем всё, что она испытывала раньше, больше чем то, что она могла бы описать словами или выразить ещё каким-либо из существующих способов. Это чувство больше её самой, оно разрывает на части и стискивает чарующе-мучительными путами, побуждает рассмеяться и разрыдаться одновременно, оно невообразимо!.. Это чувство… любовь?..

Невозможно, решительно невозможно! Ангел, привязавшийся к демону – ладно, ещё куда ни шло, но ангел, полюбивший демона?.. Противоестественно, неправильно, неосуществимо! Всего-навсего бред, переизбыток эмоций… Действительно ли?.. Почему всё, что происходило до сих пор, она могла оправдать, а теперь ищет отговорки?.. Почему допускает реальность всех предыдущих ступеней лестницы, но отказывается принять её закономерную вершину?.. Исключительно потому, что имеет дело с демоном? А будь на его месте ангел или хотя бы человек, открещивалась бы она от пришедшей мысли столь же рьяно? Но она сама говорила Хайрэсу, что суть его природы не отменяет потенциальной способности испытывать противоположные ей чувства. Тогда почему в её представлении он менее чем кто-то другой достоин любви? Особенно после всех не вписывающихся в рамки адских канонов свершений?.. Так может, пора отбросить омрачающий ясность рассудка зашоренный стереотип и встретить правду лицом к лицу?

Если подумать, любовь к наследнику Тьмы поселилась в её душе достаточно давно, и то, что она не отдавала себе в ней отчёта, отнюдь не меняет этого факта. Она двигалась к ней днями, неделями и месяцами, но не понимала, куда идёт. Их с Хайрэсом беседы и споры, откровенность и сближение, отыскание точек соприкосновения и взаимопомощь, тоска одиночества и нежелание расставаться, улыбки и прикосновения, объятия и причудливые эксперименты, весь длинный путь, что они прошли навстречу друг к другу, неожиданно обрёл в её глазах совершенно иной смысл. Она думала, что они с наследником Тьмы беспорядочно блуждают в неизвестных ощущениях, однако то, что они не замечали дороги, по которой шагали, вовсе не означает, что этой дороги не существовало. И вот она увидела её. В голове как будто зажёгся свет, превративший тупиковые вопросы в ясные ответы, а неуёмные метания в чёткое знание. Конечно, можно продолжать изворачиваться и обманывать себя, но зачем?.. Её сердце, всегда служившее силе Света, уже чувствовало, что не ошиблось, обнаружив в себе самую пронзительную искру, что он мог подарить. Всё предельно просто. Она любит Хайрэса. По-настоящему любит. Демона. Наследника Тьмы. Вопреки всем законам, всем его отвратительным поступкам и тому, что сам он, скорее всего, никогда её не полюбит. Неважно. Пусть. Главное, что она любит его.

Огни, что мерцали над пустырём, уже начинали гаснуть и тускнеть, а внутри у Векаты пламя только распалялось жарче. Наконец Хайрэс выпустил в небо последнюю сверкающую комету, взлетел вслед за ней и, зависнув в воздухе как раз напротив вспыхнувшей зарницы, торжественно раскинул руки, словно объявляя финал представления и требуя благодарных оваций. И Веката с готовностью поаплодировала бы ему, выражая восхищение и до красноты отбивая ладони, если бы сумела совладать со ставшим вдруг чужим и непослушным телом. Вскоре золотисто-алые звёздочки бывшего фейерверка растворилась в сгустившейся темноте летней ночи, и неподалёку послышалось хлопанье кожистых крыльев. «Он сейчас будет здесь!» – мелькнула в голове наполовину восторженная, наполовину паническая мысль. И впрямь, всего секунда-другая, и сияние её нимба выхватило из мрака фигуру Хайрэса. И без того сбитый с толку разум заметался, как пойманная в клетку птица, а сердце застучало так быстро и громко, что, казалось, приблизься демон ещё на шаг, и он тоже сумеет различить его безумный ритм.

– Ну и что молчим? – осведомился наследник Тьмы настолько беспечным тоном, что лишь глухой обманулся бы его беззаботностью. – Не впечатлило?

Чуть покачнувшись, Веката встала. Навалившееся чувство пьянило и будоражило её – ноги плохо слушались, руки онемели, в голове было пусто и гулко, как если бы всё её содержимое кто-то выбросил за тридевять земель. Вопрос Хайрэса донёсся до неё из какой-то параллельной вселенной, где обитают логика и здравый смысл, где нужно что-то говорить, а молчания слишком мало, чтобы объяснить то, что не облечь ни в какие слова… Как же сложно пересечься с этой вселенной, когда мозг отказывается соображать, передавая эстафету руководства абсолютно не предназначенным для этого центрам!..