Текст книги "Рунные витражи"

Главное знать, как позвать их по имени, и иметь плату. Они придут. Не ко всем, но придут.

Я не заметил момента его появления. Моргнул, и вот уже он сидит на стуле с противоположного конца стола.

– Звал, Матеуш? – забарабанил гоблин по столу тонкими пальцами с когтями.

Усмешка у него противная, с левой стороны на всю половину широкой чешуйчатой щеки. Глаза желтые, большие. Зеленая кожа на лысой башке сморщилась складками-волнами между двух маленьких рожек.

– Звал, Рогатый, – сказал я.

Гоблин скривился.

– Сколько раз тебе говорили, что к вашей варварской мифологии мы не имеем никакого отношения. Или тебе просто нравится нас доставать? – гоблин подергал длинным носом и подслеповато прищурил глаза. – Плата?

– Да, плата, плата. Но сначала вопрос.

– Один! Но не про то, как мы проникаем сквозь защитное поле.

– Знаю. На тот ты не ответишь. Другой вопрос. Что это? – показал я на куб.

– Взрывное устройство, класса «Мега два». На таймере выставляется время до детонации. Жмешь кнопку активации, вводишь код. И всё – считай, что уже на ваших варварских небесах.

– Настолько мощное? – удивился я.

– Как тебе сказать. При планетарных военных действиях классом выше является только взрывчатка «Мега один». А она способна уничтожить целый континент.

Я недоверчиво посмотрел на куб.

– А эта?

– На месте твоего замка останется глубокая воронка с оплавленными краями. Но силовое поле снаружи не пробьет. Можно получить плату?

Я кивнул. Гоблин схватил блюдце и слизал кровь раздвоенным языком.

Они – гости извне, те, кто остался после того, как ушли Пришельцы. Но это не Враги, о которых нам прожужжали уши. Враги воевали, сжигая космические станции и корабли. А эти зеленые твари ничего не делают сами. Они исподтишка играют с нашими жизнями и судьбами, используя свои подлые методы.

Гоблин с недовольной миной на лице поставил блюдце и с надеждой посмотрел на пятна крови на полу.

– Нет, – сказал я. – Только если ответишь еще на один вопрос.

– Нет полноценной платы – нет ответа, – ухмыльнулся гоблин. – Но для второго вопроса подряд нужна большая плата.

– Душу я тебе не отдам.

– Опять ваши дикие понятия! На кой мне твоя воображаемая душа, которая у вас будто бы есть?!

Гоблин обнаружил на указательном пальце красное пятнышко и с наслаждением засунул палец в рот.

– Нам нуфна вафа энефгия жифни.

– Жизни?

Гоблин вынул палец и рассмотрел со всех сторон прищуренными глазами.

– Да, энергия жизни, которая выделяется во время насильственной смерти. Ну, я пошел. Кстати, если ты хотел спросить, как взрывчатка попадала под силовые поля, то отвечу – с рабами-смертниками. Такими же тупыми и ни на что не пригодными, как ты.

Миг – и гоблина нет. И серой не воняет.

– Хрен собачий ты от меня получишь, а не душу, – пробормотал я и захлопнул куб класса «Мегадва».

Замок графа Либирского, как и мой, окружает силовое поле. Граф тоже пытается угнаться за временем.

– Нэн! – позвал я в ящичек, который назывался «переговорным устройством». – Иди сюда! С инструментами!

Нэн появилась бесшумно, словно призрак, вывалила на стол груду приспособлений и вопросительно посмотрела на меня.

– Кх-х-ха?

– Да, разбирай! Стой! Осторожнее – это взрывчатка! Мы не будем сегодня разрушать мой замок. Я хочу, чтобы ты кое-что сделала.

Спрашивать у Нэн что-либо было бесполезно, а вот любую работу с устройствами Пришельцев она выполняла с той же легкостью, с какой Корн рубил головы врагам. Нэн невозмутимо покрутила куб в руках, а затем достала инструмент, который имел смешное название «пассатижи»…

Ушла она лишь под утро.

– Что это? – спросила заглянувшая в зал Кралина. – Это то, что ты нашел на станции? Ты всю ночь здесь просидел?

На Кралине была надета лишь моя рубашка.

– Да. Не беспокойся – это всего лишь взрывчатка класса «Мега два», способная испепелить нас вместе с замком, – я спрятал куб в сейф. – И вообще: я вспомнил, что ночью забыл кое-что сделать.

– Знаю, поцеловать меня, – серьезно ответила Дикая Кошка.

Что я и поспешил выполнить.

* * *

Мы вместе подстригали розы. Мы кормили мясом болотника, живущего во рву с зеленой водой, закрывая уши, чтобы не слышать его криков тонким звуком.

– Зачем ты держишь эту животину? – спрашивала она.

– Он такая же часть этого замка. Дайпожрать жил здесь всегда. Убери его – и замок лишится части своей истории.

Я не хотел задумываться, кого из своих врагов скармливал болотнику покойный Торвин Кштальский.

Кралина ловила моих летучих мышей, и они, испуганно пища, носились по всему замку, теряя записки с секретными посланиями.

Кралина училась стряпать вместе со Старухой Нэн, и я даже один раз, заставив себя улыбнуться, проглотил пережаренную яичницу, которую Дикая Кошка упорно именовала омлетом по-аггдарски.

Иногда мы фехтовали. Кралина держала рапиру наигранно неправильно и пыталась отражать выпады, демонстрируя превосходство аггдарской техники фехтования. Иногда у нее это получалось. Тогда она переходила в нападение и чаще всего оказывалась в моих объятиях.

По вечерам я принуждал себя работать. Я составлял графики товарооборота в соседних странах и придумывал новые планы купеческих перевозок. Я следил за передвижением войск. Я узнал, что вдова трактирщика родила двойню, и послал ей денежную помощь. До меня дошли вести, что граф Либерский в ярости обвиняет меня в похищении его гостьи и требует у короля вооруженного вмешательства. На что Первый среди Равных ответил отказом, аргументируя, что не собирается вмешиваться в кровную вражду.

– Оказывается, я тебя украл, – сообщил я тогда вечером Дикой Кошке.

– Конечно, – подтвердила она. – А ты что думал, ваша милость? Самым наглым образом украл – и всё с рук сойдет? Ай, что ты делаешь?! Отпусти сейчас же!

Я был счастлив.

Да, Рогатый меня забери, я был счастлив, вопреки всем глупым пророчествам, предсказаниям и прочей ерунде.

* * *

Как давно это было.

Вновь и вновь я видел врага, бьющегося о силовое поле.

– Пропусти! Хр-р-р. Открой, безродный ублюдок, и я тебе покажу, что такое рыцарская честь!

Барон Торвин Кштальский, вернее, бывший барон, стоял перед замком с той стороны силового поля. Барон был пьян. На его подбородке торчала щетина. Некогда белая рубашка сейчас выпачкана винными пятнами, на правом боку прилипли сосновые иголки. Торвин размахивал фамильным клинком – той единственной собственностью, что у него осталась.

– Все… Хр-р-р. Весь мой род жил здесь! Десять поколений! Сволочь! Мерзавец! Ты всё у меня украл! Если у тебя есть остатки чести – дерись! Хр-р-р. Хотя ты же безродная мразь.

– Уходите, – сказал я. – Вы пьяны.

– Да, я пьян! Хр-р-р, – вновь хрюкнул он. – Вы всё у меня отобрали – титул, замок, жизнь! Ты и этот ублюдочный король, продающий титулы.

– Вы сами виноваты. Вы не дали тысячу мечников по зову Первого, когда у него потребовали войско Пришельцы. Вы теперь вне закона. Вы сами себя прокляли.

– Хр-р-р! Я не мог дать, ты же знаешь! Я тогда дрался с проклятым Войцем! Я почти победил! Я остановил «Железный кулак». Ты мне сам продал информацию, как воспользоваться огнеметами Пришельцев.

– Когда зовет король – кровная вражда прекращается. Таков закон.

– Закон. Хр-р-р, – Торвин воткнул клинок в землю. – Я не хотел той войны. Рогатый бы побрал этого Войца, нашедшего карту пятивековой давности, указывающей, что маленький вонючий хутор Кронцы с его угольной шахтой должен принадлежать Либерцам. Я не мог отступить, понимаешь? Хр-р-р. Меня перестали бы уважать, – по щеке бывшего барона пробежала пьяная слеза.

– Войны начинаются и из-за меньшего повода. Например, из-за избитого простолюдина, из-за его сломанной руки и перебитой переносицы, – я прикоснулся к горбинке на носу.

Торвин, казалось, вмиг протрезвел.

– Так это ты?! Ты подбросил карту Войцу?!

– А ты не интересовался, какими путями у графа появился боевой лазер?

– Безродный ублюдок!

– Ты забыл добавить «сын шлюхи», – я медленно вынул из ножен Рубаку.

– Сын последней продажной шлюхи, – процедил бывший барон.

– Мне это уже не раз сообщали. Боров, крикни Нэн, пускай откроет проход в силовом поле, – спокойно сказал я.

– Но, ваша милость, Торвин отличный фехтовальщик. Был отличным фехтовальщиком.

– Разве к тем, кто владеет мечом, применимо слово «был»? Открывай!!!

В силовом поле образовался проход, Торвин бросился в бой, сжимая меч обеими руками.

– Никому не мешать!

Бывший барон рухнул на землю от первого же моего выпада – Рубака проткнул его толстую шею. Кровь залила рубаху темными пятнами, словно одборгское шестьсот второго года. Торвин забился в агонии. Из страшной раны на шее толчками выплескивалась кровь, и лопались пузыри.

Я подобрал его фамильный меч и сломал о колено. Затем обернулся к своим притихшим людям.

– Похороните барона в фамильном склепе. Пусть последний из рода настоящих Кштальских покоится вместе с предками.

Я вытер Рубаку о заляпанную грязью траву и, не оглядываясь, вернулся в замок.

* * *

Опять этот сон. Сколько раз я еще буду убивать своего врага?

Сердце колотилось, не давая уснуть. Луны за окном выстроились в парад и светили одним большим ярким диском. Кровать рядом со мной была пуста. Я выглянул в окно. На залитом холодным светом дворе Старуха Нэн ворчливо молилась своим богам, подняв все четыре руки к небесам.

Вновь я проснулся поздним утром.

– Корни, – позвал я, выходя в главный зал, – ты не видел Кралину?

– Нет, ваша милость, – Корн, как обычно, возник непонятно откуда.

– Так ищите! Найди ее!

Я вышел на балкон. На небе сгущались свинцовые тучи. По защитному полю потекли первые дождевые капли. Я поежился и вернулся в зал. Взгляд упал на сейф, рука нащупала в кармане ключ. Стальные дверцы сейфа со скрипом отворились.

Как я и думал, сейф оказался пустым.

– Сударыни Кралины нигде нет, – сообщил вернувшийся Корн. – Ночью кто-то, воспользовавшись отсутствием Нэн возле генератора, открыл проход в силовом поле. Э-э-э… Тут новая летучая мышь прилетела. Не наша.

– И? – я обернулся к Корну.

– Вот, – протянул он сообщение. – Я позволил себе прочитать. Это от графа Либирского.

Я пробежал глазами по строкам письма.

«Твоя Кралина у меня. Если хочешь увидеть ее живой – приходи сегодня один к моему замку. Решим дело поединком».

– Собирать людей? – вопросительно посмотрел на меня Корн.

Я скомкал послание и бросил на пол.

– Она ушла сама. Кое-что у меня забрала и ушла. Войц решил поиграть со мной, ускорить пророчество, – усмехнулся я. – Сломить морально, так сказать. Вместо поединка на месте дуэли будет ждать отряд убийц. Ты же лучше меня это должен знать, Корн. Что ж, я наигрался и в любовь, и в дружбу.

– Не понял, – бровь Корна поползла вверх.

– Я знал с самого начала, что Кралина подослана графом, так как у маэстро Гарселота никогда не было дочери. Она человек Бойца, как и ты, Корн. Думаешь, мне не известно, что ты отправляешь графу летучих мышей с информацией, а его светлость пытается угнаться за мной и вести свои игры? Наивные. Я скармливал тебе ровно те новости, что считал нужным.

Корн схватился за меч.

– Ты дурак, Корн, – сказал я и нажал на кнопку пульта, спрятанного в кармане.

Выскочившие из рукояти меча иглы пронзили ладонь Корна. Он вскрикнул от неожиданности.

– Почему? – прохрипел он.

Меч со звоном упал на пол.

– Что со мной?

– Это мой меч, Корн. Здесь всё мое и у меня под контролем. Иглы смазаны ядом болотника. Знаешь, как он охотится? Тварь большая, но трусливая. Прислушайся, как он кричит.

Корн на шатающихся ногах сделал шаг ко мне. Он всячески пытался этому помешать, но тело ему не подчинялось.

– Дайпожрать подкрадывается к добыче, царапает ядовитыми колючками и убегает. А потом подзывает тонким звуком. И воспротивиться его зову нельзя.

Корн сделал еще несколько шагов, прошел мимо меня к балкону и навалился на поручни, тщетно пытаясь удержаться.

– Ты был мне другом, Корн, но ты пытался меня убить, – сказал я. – Это непростительная ошибка.

Корн перевалился через поручни и без крика полетел вниз. Писк Дайпожрать прекратился, сменившись другими звуками.

– Что случилась, ваша милость? – в зал вбежал Боров.

– У нас теперь новый начальник стражи, – сказал я. – Корн по неосторожности выпал с балкона. Принимай командование.

– Да, ваша милость. Будет сделано, ваша милость, – Боров поклонился и, пятясь, вышел из зала.

– Эй! – крикнул я ему вслед. – Прикажи Нэн, чтобы сняла защитное поле.

– Совсем, ваша милость?

– Совсем. Я хочу, чтобы замок умыло дождем.

Позади мелькнула зеленая тень.

– С каких это пор вы приходите незваными? – спросил я у гоблина.

Рогатый развалился за моим столом и довольно улыбался, причмокивая губами.

– Как говорят в одном из миров, – сказал он, – на безрыбье и рак рыба. Энергия жизни была плохонькой, но со специфическим вкусом.

– У меня есть вопрос, просто так, ради удовлетворения любопытства, – произнес я. – Кто выиграл в той войне – Пришельцы или Враги?

– А какая разница? – прищурив глаза и улыбаясь, посмотрел на меня гоблин.

– Да, ты прав, для вас – никакой. Еда в любом случае получилась вкусной. Что Враги, что Пришельцы – нет разницы. Вы такие же чужаки, как и они. Это вы спровоцировали войну между ними? Давно играете с судьбами миров, а, Рогатый?

– А ты? Ты же сам стравил между собой два древних рода. И не только их. Ты ценный для нас человек. И предсказуемый. Хочешь знать, кто выигрывает войны? Не те, кто рвет друг другу глотки с оружием в руках, а те, кто стоит в стороне и получает свою выгоду. В войне победили мы, Матеуш, а ваша планета – маленькое приятное к этому дополнение.

– Когда вы подбросили куб со взрывчаткой на упавшей станции, вы уже знали, что я его взведу, подозревая, что Дикая Кошка унесет смерть в замок графа?

Улыбка Рогатого стала совсем слащавой.

– Много жизней, – сказал он. – Славная еда.

И исчез в зеленой дымке.

Через мгновение пропала и она.

Я вышел на балкон. Вода стекала по гербу с улыбающейся летучей мышью, сбегала по старым стенам, разбавляла зеленую муть во рву. Я смотрел вдаль, туда, где за стеной дождя были владения графа Либирского, но видел лишь самого себя, того мальчишку, кто когда-то стоял у края рыцарской арены.

Ты относишься ко всем, как к фигурам на игровой доске.

Ты не имеешь ни друзей, ни любимой женщины, потому что не можешь никому доверять. Потому что знаешь, как продажен этот мир.

Ты лишь играешь в свою жизнь.

Так чем же ты отличаешься от зеленокожих чужаков, появившихся вместе с Пришельцами?

– А не пошел бы ты, Рогатый, – прошептал я и побарабанил пальцами по перилам.

* * *

– Молодец, Кралина, – сказал граф Войц Либирский. – Ты уверена?

– Да, ваша светлость, – дождь застал Кралину в пути, и по ее волосам сбегали струйки воды. – Он влюблен, как мальчишка. Он придет.

Взгляд Кралины был совсем не веселым.

– Он обязательно придет.

– Что ты принесла?

– Это взрывчатка, ваша светлость. То, что вы просили. Кралина достала из сумки куб и положила на стол.

– Матеуш не хватится пропажи. Ему будет не до этого.

Войц повертел куб в руках и нажал на углубление. Открывшийся пульт управления показал бегущее время.

– Рогатый! – заверещал граф. – Он взведен! Дура! Идиотка! Он же взведен! Секунды! Как отключить?! Какой пароль?!

– Откуда я могу знать!

– Он обхитрил тебя! Бежать… Поздно! Рогатый забери! Сейчас рванет. О, Создатель!

– Обхитрил, – произнесла стремительно бледнеющая Кралина и нашла в себе силы улыбнуться.

Граф подскочил к ней, схватил за воротник и принялся трясти, как тряпичную куклу.

– Ты! Из-за тебя! Дура! Мы все сдохнем!

Куб щелкнул и раскрылся еще, как распечатанный конверт. Затем что-то вновь щелкнуло, и вверх ударила струя праздничного салюта.

Бах! Бах! Бах! Хлопушки, используемые на празднике Сенокоса, взрывались одна за другой, наполняя зал едким дымом, разноцветными лентами и конфетти.

– Он заменил заряд, – прошептала Кралина.

Граф отпустил ее, и девушка упала на пол. Войц на шатающихся ногах подошел к затихшему кубу.

– Тут записка, – сказал он, поднял клочок бумаги и принялся читать: – «Ты стремишься быть первым, Войц, но ты всегда будешь только вторым. Передай Дикой Кошке, что я запомнил ее имя».

– Это он тебе? – поднял граф растерянный взгляд на Кралину.

Девушка лишь слабо улыбнулась в ответ.

* * *

А где-то далеко, совсем в другом замке, на балконе стоял человек с начинающими седеть черными волосами и смеялся. Ветер бросал ему в лицо холодные брызги дождя, они текли по щекам, попадали в рот и оставляли на губах вкус соли.

♀ Mysteria alchimia

Когда среди деревьев показался просвет, Сарейя легко спешилась, привязала лошадь к стволу лиственницы, а после ласково потрепала её по загривку, пытаясь справиться с подступающим чувством вины.

– Прости, моя хорошая, – шепнула она на ухо изящной кобылке. – Так надо.

Глубоко вдохнула, решаясь, подняла переднюю ногу лошади и резким движением с силой вогнала острый камень прямо в сердцевину копыта. Кобылка истошно заржала и взвилась на дыбы. Девушка предусмотрительно отпрянула в сторону, а когда лошадка успокоилась, взяла её под уздцы и повела к маячившему среди деревьев просвету. Кобылка заметно припадала на переднюю ногу.

– Пойдём, Малли, пойдём, красавица. Тут недалеко, – приговаривала девушка. – Потерпи совсем немного.

Когда деревья расступились, перед Сарейей открылась серовато-зелёная марь, из которой тут и там торчали скрюченные деревца, а в самой середине заболоченного поля расположился приземистый замок с двумя кряжистыми башнями. К нему вела едва заметная тропинка, петляя среди выступающих из топкой мари кочек и холмиков, поросших вереском, багульником, Кассандрой и пушицей. Осторожно ступая по ней, девушка медленно углублялась в болото, и с каждым шагом сердце билось всё сильнее. Она почти у цели.

В воротах замка Сарейю уже поджидал слуга – высокий загорелый мужчина в вытертой чёрной ливрее, такой худой, что он казался засушенным, словно заморский сухофрукт.

– Лорд Россер не принимает, – сообщил он прежде, чем девушка успела вымолвить хоть слово.

– У меня охромела лошадь, – сообщила Сарейя с той высокомерной нетерпимостью в голосе, которая достигается не упорной практикой, а лишь благородным рождением. – Я не могу добраться до дома. Уверена, ваш лорд будет рад оказать мне помощь.

Слуга некоторое время разглядывал молодую девушку, а затем нехотя посторонился, пропуская её во двор, перепоручил охромевшую лошадку конюху и провёл незваную гостью в замок.

Оказавшись внутри, Сарейя даже немного растерялась. Совсем не такого она ожидала от замка благородного лорда Россера, изучавшего, по слухам, veneficium, называемый в простонародье чернокнижием. Стены замка венефиция-чернокнижника должны быть увешаны старинными картами и заставлены полками с древними рукописями и фолиантами; возле камина должен стоять массивный стол с толстыми тиглями и пузатыми ретортами, с хрустальными шарами и выбеленными костями животных. Зал чернокнижника не должен быть таким… таким обыденным – пара штандартов на холодных каменных стенах, кресло для лорда в одной стороне и грубый камин в другой.

– Чем обязан? – раздался за спиной Сарейи сильный, с отзвуком серебра, голос.

– Лорд Россер, – девушка обернулась и присела перед человеком, которого молва почитала за чернокнижника. – Я – леди Сарейя из Гарварда. Вынуждена просить вас о вашем гостеприимстве. Моя лошадь сбросила меня в лесу, повредила ногу и охромела. Я не могу добраться до дома… Лошадью сейчас занимается ваш конюх, – добавила она на случай, если хозяин замка ей не поверил.

Пытливые тёмные глаза хозяина замка быстро ощупали девушку, отметили взволнованный румянец на лице и настороженность в голубых глазах.

Сарейя в ответ рассматривала лорда Россера. Воображение рисовало ей чернокнижника человеком или пожилым и седым, много старше её отца, или же щуплым и тщедушным, с бледным, не знающим солнца лицом. Лорд Россер не был ни тем, ни другим. Квадратным подбородком и разворотом плеч он скорее походил на воина, а в широких ладонях было куда легче представить меч, чем хрупкие колдовские реторты.

– Вы не пострадали? – спросил хозяин замка.

– Не пострадала, – заверила девушка.

Сарейя ожидала, что теперь её спросят, что она делала в лесу так далеко от города, и приготовилась вдохновенно врать, что засмотрелась на голубые бутоны колокольчиков и на жёлтые глазки лютиков, заслушалась щебетом птиц и сбилась с дороги… Но лорд Россер ничего не спросил.

– Что ж, оставайтесь на ночь. Утром можете взять одну из моих лошадей. Ужин принесут вам в комнату, – коротко сообщил он – и вышел, оставив её одну посреди холодного, пустого зала.

* * *

Пробираться ночью тайком по чужому, незнакомому замку – не самое разумное занятие. По замку же человека, которого молва почитала за чернокнижника – особенно. И тем не менее, прикрывая ладонью трепещущий язычок свечи, Сарейя пустилась в путь по узким, тёмным коридорам.

Лорд Россер издавна сторонился общества, а то отвечало ему взаимностью, считая лорда человеком мрачным, опасным и нелюдимым. А уж когда пошла молва, что тот изучает венефициум, иначе говоря – чернокнижие, то он и вовсе сделался изгоем.

Лорд Россер не бывал на балах, турнирах и приёмах; местные лорды, в том числе и отец Сарейи, никогда не заглядывали к нему в гости, чтобы вместе повеселиться или поохотиться. Значит, и шанса побывать в замке лорда Россера с благопристойным визитом и, воспользовавшись оказией, обыскать его библиотеку у Сарейи не было.

Пришлось придумывать, как бы оказаться у него в гостях, да так, чтобы нелюдимый лорд не дал ей от ворот поворот. Перебрав несколько вариантов, один другого невыполнимее, Сарейя в итоге остановилась на самом простом. На конной прогулке по окрестностям девушка упадёт с лошади. Лошадь охромеет, до дома далеко, пешком не добраться, а замок лорда Россера – поблизости. Нелюдимый или нет, он всё равно остаётся рыцарем и наверняка не оставит девушку благородного происхождения без ночлега.

До сей поры всё шло гладко, но сейчас, беспомощно петляя по узким коридорам замка, Сарейя всё больше отчаивалась найти заветную библиотеку. По слухам, лорд Россер являлся обладателем ценнейших гримуаров – «Гептамерона», «Магии Арбателя», «Теургии Гоетия» и даже редчайшей копии арамейского «Angelus Magnus Secreti Creatoris». Наверняка среди них найдутся ответы на её вопросы.

Заметив слабые отблески света на лестнице, ведущей в башню, девушка решительно начала подниматься по ступеням. Добравшись до верха, осторожно заглянула внутрь. В очаге небольшой полупустой комнаты тлело догорающее поленце, на каменном полу валялась истоптанная шкура, в углу стоял стол и кресло подле него, а на столе… Сердце Сарейи трепыхнулось и замерло. На нём лежали свитки, рукописи и фолианты.

Примостив свечу на угол стола, девушка потянулась за ближайшей книгой. «Grimorium Verum», – прочитала она название, вытисненное на тёмной коже, и благоговейно вздохнула. «Истинный гримуар» – книга воистину легендарная. Значит, не врали слухи о лорде Россере – они впрямь чернокнижник.

Усевшись в неудобное деревянное кресло, девушка принялась перелистывать страницы гримуара и вскоре так углубилась в чтение, что негромкий голос, раздавшийся от двери, заставил её в испуге вскочить.

– Чернокнижием интересуетесь, леди Сарейя?

Лорд Россер стоял в дверях, небрежно скрестив руки на груди; слабый свет догорающего очага и одинокой свечи отбрасывал на непроницаемое лицо глубокие тени.

Девушка перебрала несколько вариантов ответа, но так и не нашла такого, который мог бы дать вразумительное объяснение тому, что она делает глубокой ночью в библиотеке чужого замка за колдовскими гримуарами. И, махнув рукой – всё равно ей больше ничего не остаётся! – решила рассказать правду.

– Не чернокнижием, а взаимодействием мистики и алхимии.

Даже в полутьме тесной библиотеки девушка увидела, как удивлённо поползли вверх брови хозяина.

– Поясните, – требовательно сказал лорд.

– Я изучаю mysteria alchimia, – ответила Сарейя и напустила на себя гордое безразличие и холодную надменность; она всегда так встречала следующие за этим признанием снисходительные насмешки над «алхимичкой».

Лорд Россер не засмеялся, не скривился и не фыркнул презрительно. Подошёл к свободному стулу, уселся и небрежно спросил:

– И золочёная виселица вас не страшит?

Золочёную виселицу в Гариарде установили в прошлом году. В богатый город приезжало немало алхимиков, утверждавших, что владеют философским камнем, и обещавших превратить свинец в золото. Все они оказывались жуликами, а опыты по трансмутации – обманом. Устав от их вранья – и в назидание будущим пройдохам – градоправитель велел установить на главной площади рядом с обычной виселицей и костром для сжигания ведьм ещё одну и выкрасить её в золотистый цвет. На ней вздёргивали исключительно вралей-алхимиков.

– Не страшит, – твёрдо ответила девушка. – Я дочь барона. Но самое главное – я занимаюсь наукой, а не шулерством.

Лорд Россер кивнул, принимая ответ, и заметил:

– Мои книги – не про mysteria alchimia.

– Я знаю, – ответила Сарейя. – Я и не ищу в них ничего о загадках алхимии. Я ищу про магию.

Молчание лорда Россера заполняло небольшую комнату, а его требовательный взгляд и хозяйская поза, которую он принял, сидя на неудобном стуле, заставляли нервничать. И Сарейя, волнуясь, продолжила:

– Видите ли, алхимия достигла заметных успехов в изучении свойств первоэлементов и в трансмутации, но главных своих задач так и не решила. Я прочитала в одном древнем александрийском трактате, что алхимия состоит из двух компонентов – естественного и мистического. Я считаю, наши алхимики совершенно забыли о втором. А те немногие из них, которые и признают этот компонент, действуют неумело, ведь они ничего о магии не знают. Потому ничего у них и не выходит…

Голос Сарейи стих.

– И какие же задачи алхимии надеетесь решить вы? – поинтересовался лорд Россер, всё так же глядя на неё снизу вверх со стула, на котором расположился в хозяйской позе. – Желаете создать гомункулуса? Интересуетесь палингенезом? Ищете, как выделить пятую сущность вещества? Или же и вовсе на философский камень замахиваетесь?

В словах скрывающегося в полутьме лорда Россера девушке послышалась насмешка, и она гордо вздёрнула подбородок.

– Мне важна не столько цель, сколько сам принцип, – надменно заявила она. – Я хочу проверить, действительно ли магия может помочь алхимическим процессам.

Когда лорд Россер заговорил, в его словах слышалось заметное удивление.

– Я, конечно, давно не был в обществе, но с каких это пор, леди Сарейя, благородные девицы стали интересоваться науками вместо того, чтобы…

Хозяин замка замялся, пытаясь вспомнить, чем же положено заниматься благородным девицам, и Сарейя продолжила за него, даже не пытаясь скрыть издевки:

– Вместо того, чтобы вышивать, расчёсывать волосы или скучать, сидя у окна?

И тут лорд Россер неожиданно захохотал.

– И что же вы хотите узнать про магию, леди Сарейя? – спросил он, отсмеявшись.

Никак не ожидавшая ни смеха, ни, тем более, такого вопроса, девушка на миг растерялась, а потом выпалила:

– Что наделяет магию жизнью? Что даёт ей настоящую силу?

Она верила, что то же самое, что заставляет работать магические заклинания, сможет заставить работать и алхимические процессы, и ей не терпелось узнать, что это такое.

– Чувство, – немедленно ответил лорд Россер. – Сильное человеческое чувство. Если вложить его в заклятия, заговоры и обереги, они будут действовать куда сильнее.

– И что это за чувство? – подалась вперёд Сарейя.

– Например, любовь, – ухмыльнулся хозяин замка и, перехватив недоверчивый взгляд девушки, продолжил: – Да, да, та самая романтическая ерунда, о которой слагают вирши бездельники придворные и распевают странствующие мейстерзингеры – это самое мощное чувство, которое может придать обычному магическому заклинанию небывалую силу.

Сарейя нахмурилась. Она полагала, всё дело в секретных ритуалах, загадочных рунах и нужных словах, которые известны только чернокнижникам.

– А кроме любви, ещё что-то действует? – несколько разочарованно спросила она.

– Смерть, – всё так же охотно ответил лорд Россер.

Девушка непроизвольно вздрогнула и, прижав задрожавшие пальцы к губам, выдохнула:

– Некромагия…

– Да, – подтвердил хозяин замка. – Не зря заговоры на крови считаются самыми надёжными… А некромаги – самыми сильными из всех чернокнижников.

Сарейя с трудом кивнула. Нет, смерть ей не подходит.

– И как это работает? Как вложить в заклинания любовь? – продолжила расспросы она. – Думать о любви, когда их готовишь?

Лорд Россер усмехнулся.

– Если бы это было так легко, магией занимался бы каждый. Да и с любовью не всё так просто. Например, братская или материнская любовь для этого не сгодится. Влюблённость тоже. Нужна настоящая любовь к женщине. Или, в вашем случае – к мужчине. Кусочек этой любви маг особым образом направляет в заклинание…

– То есть сама я это проделать не смогу? – перебила девушка.

Несколько мгновений лорд Россер задумчиво рассматривал её, а потом резко поднялся и заявил:

– Со временем, после надлежащего обучения – сможете. А сейчас – нет. Но, думаю, я смогу вам помочь.

– Вы хотите мне помочь? Но почему? – недоверчиво нахмурилась девушка.

– Вы меня заинтересовали… – многозначительно произнёс хозяин замка. Сарейя от неожиданности тихо охнула, а лорд Россер, выдержав паузу, продолжил: – И теперь мне тоже любопытно узнать, какое влияние мистический компонент окажет на алхимические процессы. А для начала скажите мне, леди Сарейя, есть ли у вас возлюбленный?

* * *

Возвращаясь в город на роскошном скакуне из конюшни лорда Россера, Сарейя то и дело прикасалась рукой к груди. С шеи на крепкой бечёвке свисал кожаный мешочек, а в нём лежал небольшой лазоревый яхонт, огранённый в форме слезы.

Именно в эту лазоревую слезу и была заключена любовь Сарейи.

– Без надлежащего умения и подготовки вы не сможете самостоятельно добавить любовь прямо в ваши колбы и реторты, – сказал лорд Россер. – Потому я заключу частичку вашей любви в камень, а уже его вы положите в свои смеси и растворы во время опытов.

«Но что случится, если я буду добавлять понемногу любви в каждый свой опыт? – встревожилась тут Сарейя. – Не растрачу ли я её всю?»

Девушке не хотелось растерять любовь к своему тайному возлюбленному – настолько тайному, что о её любви не знал даже сам предмет её обожания.

Мэтр Майлон, элегантный и стройный мужчина с лёгким серебром на висках и загадкой в глазах, серьёзно занимался наукой и потому никогда не обещал правителю города ни философского камня, ни эликсира бессмертия. Взамен несбыточных чудес он создал в своей лаборатории прочное покрытие для рыцарских лат и новый сплав, из которого было очень легко ковать изящные украшения, и за это градоправитель относился к нему с уважением.