Текст книги "Рунные витражи"

– Пар и шестеренки – вот что сохранит нашу цивилизацию, – восторженно сказал мой собеседник. – А вовсе не изменение человеческого генома. Но Элиза и слышать об этом не хочет. Разрабатывает свою систему передачи информации на генном уровне.

Раздался хлопок, и под ноги покатился меленький зеленый шар – плод какого-то растения. Мой собеседник нагнулся и покрутил его в ладони.

– Почти созрел. Представляете, Элиза хочет зашифровать в своей биологической системе все знания человечества. Просила вас тоже оставить свои воспоминания. Вы не против? Спасибо, Элиза будет рада. Сейчас, я возьму вашу кровь.

Он ушел и скоро вернулся со шприцем в руке.

– Закатайте рукав, пожалуйста. Минуточку… Всё, готово. Вам нехорошо? Сядьте на стул, вот сюда.

Лежащий на дне аквариума кальмар смотрел на меня сквозь стекло мутными глазами. Показалось, что вокруг плещется вода, все стало серым, сгущался мрак, словно я находился на дне океана.

Двигатель автоматона вздрогнул, и эта дрожь передалась телу. Я открыл глаза. Плавающий перед стеклом гермошлема кальмар выпустил струю чернил и исчез из вида. Двигатель зарычал, как просыпающийся от спячки зверь, чихнул и заработал в полную силу. Я понесся к поверхности, туда, где плавала громадина «Левиафана».

4. Капитан

«Не отпущу» – читалось в невидящем взгляде Клео, когда она вцепилась в меня обеими руками. По ее лицу за стеклом гермошлема текли слезы, и она не могла их вытереть. А Ундина никогда не плакала.

Водолазных костюмов не хватило на всех. Четверо Крыс отправятся на поиски корабля, а потом Мастер Ё вернется назад с освободившимися костюмами и заберет следующую партию людей. Но я с ними не пойду. Мой путь лежал ввысь, туда, где на верхней палубе живет Великий Кре – биологическая система управления и передачи информации, созданная Элизой в далеком прошлом.

– Прощай, – сказал я Клео и крепко прижал ее к себе.

А затем отстранил и, не оглядываясь, шагнул в воду.

Борт «Левиафана» весь оброс ракушками и полипами. Маленькие юркие рыбки сновали среди коралловых зарослей. Большая зубастая мурена поспешила скрыться в своей норе. Под днищем проплыла тень кракена. У самой поверхности я активировал магнитные захваты, прилип к борту корабля и, словно краб, пополз вверх.

После подводной тьмы солнце показалось ослепительно ярким. По небу плыли белые облака, и где-то высоко-высоко кружила чайка. Может быть, это был даже альбатрос – мечта Клео. Первая палуба, вторая – я миновал все охраняемые зоны. Там, за толстыми металлическими бортами, кипела жизнь: драгуны, исполняя приказы, отстреливали диких автоматонов и ловили беглецов; механики, чье умение программировать механизмы передавалось из поколения в поколение, создавали новых металлических монстров; люди жили, рожали детей и умирали, так и не достигнув земли.

Вокруг «Левиафана» сгрудились плененные суда. Большие и маленькие, металлические и из дерева, бронированные корабли воинов с севера и неуклюжие черепахи желтолицых, быстрые яхты торговцев Саргасс – всех их связывали побеги-щупальца Великого Кре. Одно из них росло на моем пути – толстое, словно ствол тысячелетнего водяного дерева, оно торчало из борта и аркой спускалось вниз. Я прикоснулся к его шершавой коре.

Уважаемый… Все знания человечества… Добро пожаловать в наш маленький сумасшедший дом…

Я отдернул руку, прогоняя чужие воспоминания, и пополз дальше. У самого верха на меня накинулась пара рассерженных чаек – наверное, рядом было их гнездо. Я перевалил через фальшборт и оказался на верхней палубе. Никогда в жизни не находился так высоко над уровнем океана. Вода и небо – до самого горизонта. И еще – свобода. Я снял шлем, вдыхая ее воздух. Затем повернулся и пошел вглубь корабля.

Стеклянные дома по обе стороны дороги смотрели на меня, как гиганты на дне океана. Там – черные провалы окон, здесь – отражающаяся в стекле пустота. Ветер разносил тлен и пожухлые листья. По палубе и стенам бежали коричневые побеги. Кое-где они еще зеленели, но общее запустение коснулось и их. Я едва не наступил на неподвижного автоматона, сделанного в виде птицы. Он лежал на спине, распластав крылья и подняв кверхулапы.

Далее на моем пути ветви Великого Кре переплетались, образовав непроходимый барьер. Казалось – попробуй его разрушить, и тебя уничтожит, раздавит ожившая древесная масса, как это случилось со множеством несчастных, чьи кости валялись перед стеной. Я посмотрел на оскаленный череп неудачника, а затем прислушался к воспоминаниям. Снял с левой руки перчатку и резанул ножом по кисти – неглубоко, так, чтобы на ветви упали несколько капель крови. И Система, проверив мою ДНК, ответила.

«Только тот, кто вместит все переданные знания, сможет управлять Системой». Так говорила Элиза из прошлого.

Зашевелились ветви – щупальца Великого Кре, освобождая проход. Я шагнул вперед, и они сомкнулись за моей спиной.

Это была всего лишь огороженная часть палубы, подобная той, по которой я только что шел. Ветви сходились, образовав что-то вроде паутины, в центре которой висел мертвый человек. Его высохшее тело давно превратилось в мумию. Я подходил, и дрожь веток от моих шагов породила цепную реакцию.

Тело рассыпалось прахом. Налетевший ветер разметал его по палубе. Пыль осела на стеклах домов, осталась серым слоем на неподвижных автоматонах, залетела в пустые клетки для птиц, что стояли прямо на полу.

Я подошел к центру Великого Кре и, раскинув руки, занял место мертвеца. Это было похоже на то, будто я подключился к волшебному источнику знаний из сказок моей мамы – я узнал, что было, что есть и что может случиться. Я стал единым целым с «Левиафаном», с его тысячами жизней и кипящими страстями, превратился в живые побеги и холодный металл.

«Приказывай, Капитан» – прозвучали в моей голове слова Системы.

Вокруг, за столпившимися кораблями, от горизонта до горизонта разлился океан. Откуда-то с юга к «Левиафану» летел возвращающийся механический голубь.

♀ Как люди

В том, что она попала в бурю, Ли была виновата сама – она засмотрелась, как облака играли в прятки с солнечными зайчиками и как запутавшийся в воздушных потоках спутник скакал через радугу, и не заметила, что небо позади коварно затянул чёрный циклон.

Аэроград был всё ещё в пределах видимости, но сильный ветер гнал малютку-жаблика в противоположную сторону, и Ли ничего не могла с этим поделать – только смотреть, как уменьшаются и исчезают за тучами иглы причальных мачт и сотни разноцветных баллонов над гондолами летучего города.

Буря принесла с собой ливень из воды и мусора. Ли вздрогнула, когда мелкие фрагменты застучали по ярко-оранжевому баллону её маленького дирижаблика – не хотелось бы, чтобы один из них пробил обшивку. Впрочем, бури были нужны – круглые стеклянные ловушки с медными катушками внутри, установленные на окраинах летучего города, заполнялись молниями, которые трансформаторы перерабатывали в столь ценное для города тепло. А сильный ветер перетряхивал атмосферу, отчего множество полезных фрагментов опускалось из высоких слоёв в досягаемую для орниандров высоту. Каперы ловили всё, что могли, и отвозили добычу в Аэроград, а там талантливые химиологи пускали в дело каждый кусочек добычи.

Ли завернулась в фольгу одеяла и устроилась у кормы – надо переждать бурю. Беспокоиться о том, как вернуться в город, она будет потом.

* * *

Ли проснулась внезапно, словно её кто-то толкнул, и не сразу поняла, что жаблик кренится набок. А потом сердце ухнуло вниз, и мигом взмокли ладони – только бы не цилиндр! Пусть лучше пробоина в баллоне или в корме гондолы! Их она сможет починить, а вот безвоздушный цилиндр не всегда удаётся отремонтировать даже в эллингах.

«Закон подлости», – мрачно констатировала Ли про себя, убедившись, что протекал один из трёх медных цилиндров.

Девушка прислушалась к тонкому свисту, с которым воздух всасывался под жёсткую обшивку, оценила угол крена дирижабля, попыталась прикинуть, насколько далеко её отнесла за ночь буря, и поняла, что даже если бы она точно знала, где остался Аэроград, до него она просто не дотянет.

И всё-таки надо хотя бы попытаться. Если уж терпеть крушение, то лучше ближе к дому: тогда есть шанс, что когда она выпустит сигнальный фотостат, его заметят дозорные на патрульных зепеллинах. Ли осмотрела лёгкие облака, играющие солнцем в классики на небе, прикинула направление, в котором должен находиться Аэроград – конечно, при условии, что буря не унесла его слишком в сторону, и крутанула штурвал, разворачивая жаблик.

* * *

Прошло больше шести часов, а признаков Аэрограда по-прежнему не наблюдалось. Либо она ошиблась с направлением, либо её и летучий город отнесло слишком далеко друг от друга.

Накренившийся жаблик сильно потерял в высоте. Звук, с которым в медный цилиндр всасывался воздух, стал почти неслышен. Это означало, что через полчаса, максимум час дирижабль упадёт в воду.

При одной мысли об этом Ли пробивала дрожь. Она знала, что гондола не потонет, да и ярко-оранжевый баллон полон лёгкого газа. Но, как большинство орниандров, девушка побаивалась океана. Даже от своего единственного визита в Аквасити, город Ихтиандров, соседей и торговых партнёров Аэрограда, Ли не получила особого удовольствия. Да, плавучий город был по-своему красив – в небо тянутся сотни труб, разноцветные флаги бьются на ветру, между величественно покачивающимися на волнах пароходами и паровыми крейсерами шустро снуют бойкие лодки и шлюпки, и над всем этим висит густая завеса дыма. Но слишком уж много кругом воды.

…Когда внизу показалась гуща раскачивающихся на ветру труб, Ли обрадовалась, подумав в первый миг, что под ней – Аквасити. Но почти сразу поняла, что ошиблась – это были не трубы, скорее что-то вроде летучего сада Аэрограда, только на воде. Может, это плавучий парк Аквасити? Но тогда где сам город?..

Нет, никакой это не плавучий парк, деревья растут сами по себе. Но если деревья растут сами по себе, значит, на поверхности воды есть почва. А почва на поверхности воды называется сушей…

Сердце ухнуло вниз.

Только не на сушу!

* * *

– Мисс! – звук доносился словно издалека. – Мисс, как вы?

Ли открыла глаза и с трудом сфокусировала взгляд на лице склонившегося над ней человека. Сознание прояснялось медленно. Некоторое время Ли бездумно смотрела в незнакомое лицо с ярко-карими, с золотистыми искрами глазами, а потом увидела высоко в небе солнце, летающее на качелях зелёных ветвей, и рывком села – она на суше!

Незнакомец крепко схватил девушку за предплечье, удерживая от резких движений:

– Спокойно, не двигайтесь. Вам сейчас это вредно, ваш дирижабль упал, и вы сильно ударились.

Ли с трудом сглотнула и заставила себя дышать медленно и глубоко, чтобы успокоиться. Но сердце не переставало частить, а взбудораженные мысли вихрем крутились в голове и так и рвались на язык.

– Вы кто?

– Норман, – незнакомец улыбнулся в короткую бородку; в уголках ярко-карих глаз собрались лучики морщин. – А вы?

– Я?.. Я – Ли. Вы… э-э… живёте здесь? На суше?

– Как видите, мисс Ли.

– А вы всегда здесь жили? – Ли постаралась не выдать охватившего её ужаса – человек, родившийся и выросший на суше!

– Нет, конечно, – снова улыбнулся Норман и покачал головой; тяжелый хвост спутанных прядей волос рассыпался по плечам. – Мы из Аквасити.

Ли с облегчением выдохнула.

– Мы?

– Примерно полгода назад мы с моей командой поплыли в море за материалами и попали в шторм. Нас носило больше суток, а потом выбросило сюда. Вот, с той поры тут и живём.

«Значит, он капер», – сообразила Ли. Как каперы Аэрограда выуживали фрагменты из атмосферы, так и каперы-ихтиандры поставляли своим химиологам добычу из воды. Жители летучего острова своим соседям в этом даже немного завидовали – на поверхности океана находились целые моря самого разнообразного материала. А вот в их вотчине, воздухе, масса полезного мусора крутилась слишком высоко, и даже самые мощные стратостаты не всегда могли до него добраться.

– А что с моим дирижаблем? – испугавшаяся того, что она оказалась на суше, Ли на какое-то время позабыла о крушении.

– Я не очень разбираюсь в ваших летающих кораблях, но мне кажется, что он здорово повреждён, – ответил Норман и кивнул куда-то в сторону.

Ли обернулась и ахнула. Гондола, рухнув на сушу, треснула пополам. От кормы даже отвалился кусок, к которому крепился один из безвоздушных цилиндров, и медный контейнер сейчас величественно планировал над деревьями. Увидев это, девушка едва не вскрикнула от досады – она потеряла рабочий цилиндр! Ярко-оранжевый баллон дирижабля сдулся и повис на ветвях деревьев, словно гигантский лопнувший воздушный шарик; его вид только усугубил отчаяние. Конечно, у Ли был с собой аварийный параплан, но толку от него? Взлететь с суши она не сможет, да даже если бы и смогла – лететь слишком далеко, мускульной силы ни за что не хватит, чтобы покрыть такое расстояние. А выпускать сигнальный фотостат бесполезно – всё равно его никто не увидит.

Девушка уткнулась лицом в ладони и застонала.

– Не расстраивайтесь, – неловко попытался утешить её Норман. – Всё не так плохо.

Не отрывая рук от лица, Ли покачала головой. Всё хуже некуда – ей придётся ночевать на суше!

* * *

До лагеря ихтиандров пришлось идти и идти.

– Сколько вас здесь? – расспрашивала Ли, решив не начинать сразу с наиболее беспокоивших её вопросов.

– Четверо, считая меня.

– Неужели за полгода вы не даже не попробовали построить лодку, чтобы уплыть?

– Пробовали. Но вокруг острова такое сильное течение, что мы никак не можем с ним справиться, нас постоянно выбрасывает обратно, как бы сильно мы ни гребли. Вот если бы у нас был парус, мы могли бы поставить мачту и, дождавшись нужного ветра, попробовать… Погоди-ка! – Норман резко остановился. – А ведь мы могли бы использовать для паруса материал из вашего баллона! Тогда у нас могло бы получиться!

– Не получится, он из очень крепкого пластиода, чтобы его разрезать, нужны специальные инструменты, – отмахнулась Ли. Как ни заманчивы были перспективы спасения, сейчас её интересовало куда более близкое будущее, тем более что солнце уже наливалось красной тяжестью и клонилось к горизонту.

– Значит, вот уже полгода вы ночуете на суше, – медленно произнесла девушка, незаметно делая шаг в сторону от шедшего рядом Нормана.

– Другого выбора у нас нет, – пожал плечами её собеседник.

Ли прикусила губу и внимательно осмотрела мужчину. Крепкий, загорелый, спутанные пряди длинных волос забраны в тяжёлый хвост, совершенно нормальный взгляд – никаких признаков изменений. На вид он вполне обычный ихтиандр. Или, если уж на то пошло, орниандр – два народа различались только местом своего обитания, но не внешностью.

– А другие – они такие же, как вы? – осторожно спросила Ли.

– В смысле – такие же, как я? – не понял Норман.

– Они… нормальные? Не изменились?

– А почему они должны были измениться?

– Как же, – несколько растерялась девушка. – Вы все уже полгода ночуете на суше.

– И что?

– Но ведь суша проклята! Всем известно, что человек, переночевавший на суше, превращается в зверя!

– Ах, это! – Норман непочтительно отмахнулся. – Можете не беспокоиться, мисс Ан, никто ни в кого не превращается.

– Не может быть! – воскликнула Ан. – Ведь в легендах сказано…

– Да врут всё легенды, – перебил ихтиандр.

Ан прикусила губу. Да, вот уже много лет никто из орниандров не ступал на сушу, даже не приближался к ней, но это не означало, что пророчество не имеет силы. Орниандры летают в воздухе как птицы, Ихтиандры плавают в воде как рыбы, и ни те, ни другие не ступают на сушу, потому что она проклята – стоит там переночевать, как превратишься в зверя. Это все знают.

Однако Норман вот, похоже, в порядке…

Что ж, скоро наступит ночь, и Ан всё узнает сама.

* * *

В спутниках Нормана тоже не нашлось признаков страшных изменений. Серьёзная спокойная Джейми, добродушный суетливый Алекс и немного отстранённый сдержанный Аарон приняли Ан дружелюбно и посочувствовали крушению.

И деликатно игнорировали заметную нервозность гостьи, возраставшую по мере того, как солнце наливалось всё более густой краснотой и всё ниже клонилось к горизонту.

А Ан действительно очень боялась. Пусть Ихтиандры и выглядели вполне нормальными, но вдруг этой ночью она всё-таки превратится в зверя?

Даже перед лицом убедительных фактов вера умирает неохотно. Утром девушка с облегчением обнаружила, что она осталась прежней, но вскоре поняла, что облегчение от этого открытия сменилось боязнью теперь уже перед следующей ночью.

Справиться с ней помог Норман. После завтрака – изумительного завтрака, изобилующего столь редкими в Аэрограде фруктами, – ихтиандр предложил:

– Пойдёмте, я покажу вам, где родились наши пророчества. И вы больше не будете бояться превратиться в зверя.

И повёл её в сторону от лагеря, к обнаружившимся прямо за полосой деревьев каменным развалинам. Ветер увлечённо играл сам с собой в прятки в проходах между ними, и, похоже, ему это нравилось.

– Это город предков, – негромко произнёс Норман, спокойно шагая между строениями.

Ли тихонько вздохнула. Легендарные общие предки, от которых произошли и орниандры, и Ихтиандры. Загадочные, могущественные предки, оставившие своим потомкам секреты постройки дирижаблей и пароходов, моря мусора в океане, кольца фрагментов в атмосфере и страшное проклятье, связанное с сушей.

– Один из многих, – добавил ихтиандр. – Когда-то давно в мире было очень много суши. Предки построили на ней множество городов и провели в них столько лет, что мы даже не можем сосчитать. А потом кое-что случилось…

– Что? – затаив дыхание, спросила Ли.

– Суша всегда была очень богатой. Но предки не смогли поделить её, каждый хотел забрать себе кусок побольше, и они постоянно за неё воевали. Как вы думаете, откуда появились наши дирижабли и пароходы? Предки изобрели их для войны. На аэростаты, а потом дирижабли они установили пулемёты и стреляли из них во врагов на земле. Пароходами топили суда противника. Для быстрого передвижения войск по суше они придумали самые разные паровые машины – паровозы, паробусы, пароциклы. Они изобрели лучи смерти, создали отравляющие газы и сконструировали паровые пушки. И пускали все эти изобретения в ход – пока не перебили друг друга и не отравили сушу так, что она стала непригодной для жизни. Оставшиеся в живых разбежались. Одни основали воздушную колонию, другие – водную. Понимаете, к чему я?

Ли сглотнула. Неужели?..

– Да, – подтвердил Норман её невысказанную догадку. – Водная колония беглецов с суши с годами превратилась в Аквасити, а воздушная – в Аэроград.

– Откуда вы знаете? – с трудом спросила Ли.

– Вот отсюда, – сообщил Норман, заводя её в относительно прилично сохранившееся помещение, полное сотен и сотен книг.

* * *

Ли читала до глубокой ночи. И на следующий день. И день за ним. И ещё много дней.

История, которую рассказал ей Норман, оказалась правдой. Страшной правдой, скрывшейся за покровом легенд, которые Ли теперь начала понимать. Нет, суша не превращала людей в зверей. Не в буквальном смысле. Не суша, а жадность и жажда захватничества заставляли их вести себя так, как не могли, как не должны были поступать люди! Именно из-за жадности предков их потомки лишились суши.

А ведь в жизни на суше была масса преимуществ; Ли потребовалось всего несколько недель, чтобы это понять.

Например, огонь. Топлива в Аэрограде никогда не водилось в изобилии, несмотря на все старания химиологов, колдовавших над фрагментами. Пламя, что давали плоды их опытов, было синеватым, слабо теплилось, коптило и плохо пахло. А огонь из дерева можно было поддерживать часами, не переживая, что топливо для него вот-вот закончится. Он переливался всеми цветами солнечного золота и роскошного заката; он был живым и полным сил, тянулся к небу, стрелял маленькими горячими звёздами и пах чем-то уютным. И если смотреть в самую глубину пылающих углей, то можно увидеть картинки какого-то чужого волшебного мира.

Или почва. Неограниченное количество почвы, в которой можно выращивать всё, что угодно, и не трястись над каждой горсточкой, которую украл ветер из поддонов летучих садов. А можно и не выращивать – многие полезные растения росли сами.

А еда! Разнообразная еда, о которой в Аэрограде можно было только мечтать. Фрукты и овощи, орехи, зерна и коренья, привычная ей птица, обычная для ихтиандров рыба, а ещё обитавшие на суше животные. И всё это – в одном месте!

Устойчивость. Суша не уходила из-под ног и не качалась под порывами ветра. Она была равнодушна к любым циклонам, и на ней легко было укрыться от непогоды.

Элементы. Самые разные полезные элементы, на поверхности и в глубине, которые не нужно было выуживать, рискуя жизнью, из верхних слоёв атмосферы. И в таком изобилии, от которого химиологи Аэрограда впали бы в экстаз.

Словом, жить на суше было намного проще, чем в воздухе… Или на воде, но этого она знать наверняка не могла. Впрочем, Норман утверждал, что – да, на суше лучше, чем на воде.

Норман… Он будил в Ли незнакомые чувства, и она всё никак не могла определиться, нравятся они ей или нет.

Дни шли за днями, складывались в недели. Ли тосковала по дому. Тосковала по разноцветным баллонам летучего города. По близости к небу. По друзьям. И особенно – по младшему брату Ру. И пусть за последний год из худого подростка он превратился во вполне взрослого юношу, пусть из-за неразделённой любви к красавице Мине стал резким и язвительным – пусть. Она всё равно очень сильно по нему скучала.

Впрочем, чем больше проходило времени, тем чаще Ли ловила себя на том, что теперь в своём воображении она возвращалась в летучий город не навсегда. В мечтах она появлялась в Аэрограде и купалась в радости встречи. Она пролетала над любимыми аэростатами города, любуясь их красотой, фланировала вдоль опоясывающей город цепи патрульных зепеллинов с ярко-синими баллонами, смотрела, как пляшут молнии в своих стеклянных ловушках. Сидела с друзьями. Обнимала язвительного брата и говорила, что Мина – это просто юношеское увлечение, что равнодушие девушки – это не конец света, что всё пройдёт и всё будет хорошо. А потом… А потом она возвращалась сюда. На сушу.

К Норману.

И они снова гуляли вдвоём вечерами по берегу океана, наблюдая за тем, как тёмные волны ластятся к песку. Они снова бродили по утрам в лесу и смеялись над деревьями, играющими в пятнашки с ускользающим туманом. Говорили ни о чём и обо всём на свете. Молчали. И просто были рядом.

Хотя Аэроград и занимал много места в сердце Ли, Норман как-то незаметно занял ещё больше.

Настолько больше, что когда однажды в небе показался величественный фиолетовый эллипс разведывательного монгольфьера, Ли с удивлением поняла, что его появление уже не кажется ей спасением. Потому что её больше не нужно спасать.

* * *

– Ли, сестрёнка, ты жива! – не уставал повторять соскочивший с палубы монгольфьера Ру в кожаном плаще и медных гогглах на голове. – Ты жива! Поверить не могу!

Ли смеялась и плакала, обнимая младшего брата и гладя его непослушные волосы.

– Как ты меня нашёл? – спросила она, когда поутихли восторги встречи, а прибывшие с братом орниандры перезнакомились с ихтиандрами и разбрелись по суше.

– По баллону твоего жаблика, – широко улыбнулся Ру. – Как же я рад, что ты захотела для него этот ужасный ядовитый цвет! Я искал тебя каждый день с тех пор, как ты пропала, и когда, наконец, увидел эту оранжевую кляксу в деревьях, понял, что ты здесь. Только я боялся…

– Да, да, орниандры летают в воздухе как птицы, ихтиандры плавают в воде как рыбы, а переночевавшие на суше превращаются в зверей, – засмеялась Ли, схватила брата за руку и потащила в руины города предков. – Пойдём, я тебе кое-что покажу и объясню.

Рассказ Ли вместе с уцелевшей библиотекой предков произвели на брата изрядное впечатление – Ру крепко о чём-то задумался и надолго замолчал.

Ли же весь день изобретала причины, чтобы отложить отлёт. И старалась не замечать, что возвращение домой, в Аэроград, почему-то стало для неё не долгожданным событием, а обязанностью.

– Полетели с нами? – предложила она Норману. – Мы привезём вас в Аквасити, а потом…

Девушка замолчала, потому что не знала, что потом. Они с Норманом никогда не говорили об этом самом «потом».

– Нет уж, спасибо, – ихтиандра передёрнуло. – Стоит мне только представить, что я окажусь так высоко в воздухе, а под ногами совсем ничего нет… Брр!

Ли хорошо его понимала. Её точно также пугала мысль о том, чтобы оказаться на воде.

– Но я передам с твоим братом послание и буду ждать, когда сюда приплывут наши.

Ли не стала настаивать.

Когда солнце начало наливаться вечерней краснотой, Ру заторопился с отлётом.

– Да нет, я понимаю, что никто не превратится в зверей, – объяснял он павшей духом Ли – ей хотелось отсрочить расставание ещё на чуть-чуть. – Просто… Ну, а чего тянуть-то?

– А ты уже со всеми поговорил? – спросила Ли. Как и Норман, Алекс и Аарон с Джейми отказались лететь на монгольфьере и сказали, что дождутся своих здесь. – Они передали тебе письма для своих?

– Передали, – несколько рассеянно отозвался Ру и взял сестру за руку. – Только знаешь… Я вот думаю, надо немного подождать, прежде чем сообщать в Аквасити…

– Не поняла, – растерялась Ли.

– Ну, а что тут непонятного? – такой раздражённый и язвительный в последнее время, сейчас брат был предельно серьёзен. – Если мы сразу сообщим ихтиандрам, то они немедленно отправятся в путь. А я думаю, лучше мы сначала прилетим сюда с большими грузовыми зепеллинами. Соберём все, что нам может пригодиться для Аэрограда. Здесь полно полезных вещей, ты же сама видела! А уж потом сообщим в Аквасити. А иначе мы прибудем сюда одновременно с ихтиандрами, и тогда нам достанется куда меньше.

От неожиданности Ли даже отпустила руку брата.

Она потрясённо смотрела на Ру и думала: «Наверное, с нашими предками всё начиналось точно так же».

* * *

Солнце уже задевало за край горизонта, когда монгольфьер приготовился к взлёту.

Только вот Ли совсем не была готова. Она стояла напротив Нормана, а он просто смотрел на неё, не говоря ни слова. В его взгляде не было ни обещания, ни мольбы, ни обиды. Только понимание. И один-единственный вопрос.

– Ли, ну ты идёшь? – нетерпеливо позвал её с палубы брат.

– Нет, – отозвалась девушка. Так тихо, что это услышал только Норман – и улыбнулся одними глазами. – Нет! – куда громче повторила она, поворачиваясь к монгольфьеру.

Ру не на шутку рассердился. Перегнулся через борт гондолы и язвительным тоном, тем самым, которым говорил последний год, протянул:

– Мы летаем в небе как птицы. Ихтиандры плавают в воде как рыбы. А вы что собираетесь здесь делать? Рыскать по суше? Как звери?

Норман взял Ли за руку и спокойно ответил:

– Нет. Мы будем жить на земле. Как люди.