Текст книги "Рунные витражи"

Да, я тоже навёл справки – надо же иметь хотя бы какое-то представление о том, кто тебе угрожает. Правда, результат меня не порадовал – клиент, заставивший меня создать фантом ребёнка его жене, оказался заместителем главы магистратуры.

– Почему он всё ещё в доме? Мы же договаривались только на месяц!

– Не все фантомы и привидения автоматически исчезают по истечении запланированного срока, – сухо пояснил я. – Я закладываю в них ровно столько энергии, сколько требуется для того, чтобы они просуществовали оговорённый срок. Но если привидение или фантом получают дополнительную подпитку, это как бы продлевает им жизнь. Очевидно, ваша жена очень сильно привязалась к фантому ребёнка и изливает на него столько любви, что он ещё долго не подумает исчезать.

– Это абсолютно недопустимо, – безапелляционным тоном отрезал Валентин Михайлович. – Из-за того, что этот фантом у неё уже два месяца, она к нему слишком привязалась. Носится с ним, как с живым ребёнком, и ничего слышать не желает. Совершенно невменяемая, словно с ума сошла. И всё из-за вас, из-за того, что он не исчез вовремя.

Я молчал. Разумеется, опять виноват я.

– Вы ведь можете заставить его исчезнуть, так?

Конечно, могу. Я всегда могу убрать созданных мной привидений и фантомов, сколько бы эмоций в них ни вливали другие. Только говорить об этом Валентину Михайловичу очень не хотелось.

– Уберите его. Немедленно! Я не намерен выносить плач этого… существа ни дня больше!

– Вы понимаете, что случится с вашей женой, когда она потеряет ещё одного ребёнка?

– Это не настоящий ребёнок! – взвился Валентин Михайлович.

– Но для неё он – самый настоящий! – едва не прокричал я в ответ. – И когда я заставлю его исчезнуть, для вашей жены это будет такой настоящей потерей, что настоящее некуда!

– Мне что, опять вам угрожать?

– Это вы про Алису Тородан? Да пожалуйста, мне всё равно, – твёрдо ответил я. Я жалел, что поддался угрозам и вообще взялся за этот заказ. Зато сейчас я всё сделаю правильно.

– Зря вы так, Константин Сергеевич, – протянул Валентин Михайлович. – В моём арсенале много средств. Я легко мог бы разрушить весь ваш бизнес. Скажем, натравить на вашу студию столько проверяющих из стольких инстанций, что хоть одно, но обязательно найдётся какое-нибудь нарушение, и студию закроют. И придётся вам тогда всё начинать заново. Только и в этом я смог бы вам помешать. Я бы создал вам массу трудностей на пути открытия новой студии, я бы мог препятствовать раскрутке вашего дела, мог бы навсегда разрушить вам репутацию… Мог бы, но не стану.

Не услышать недоговорённое было невозможно.

«А ведь он может», – с глухой тоской подумал я. Может закрыть студию. Может помешать открыть новую. Может создать мне такую репутацию, что я уже никогда не смогу работать фантографом, ко мне просто никто не пойдёт…

– Расскажите мне, где бывает ваша жена, мне надо находиться рядом с фантомом, чтобы его убрать, – произнёс я, ненавидя себя за малодушие.

* * *

– Нет, Рита, сегодня не могу. Очень тяжёлый день на работе, я устал, – резко ответил я в трубку, почти ожидая, что подружка закатит мне очередную истерику. К моему удивлению, Рита промолчала.

Я очень торопился домой. Предстоящее ужасало меня; мне казалось, будто я согласился на убийство. От одной мысли, как отреагирует женщина, когда я уберу фантом ребёнка, мне становилось дурно, и я как никогда сильно хотел очутиться дома, хотя бы на время укрыться от проблем.

Даша не ждала меня у двери. Впервые не встречала меня. И сердце ухнуло вниз – что-то случилось.

Она сидела в гостиной и держала в руках старый фотоальбом, валявшийся где-то на пыльных антресолях. Он был раскрыт на странице с фотографией, где мы с Дашей в вязаных лыжных шапках на фоне заснеженных гор счастливо щуримся от яркого солнца в объектив фотоаппарата.

– Так ты поэтому меня создал? – подняла на меня глаза Даша.

Она никогда не спрашивала меня, для чего я её сотворил. Обычные фантомы не задают таких вопросов, они просто не должны осознавать эту часть своего существования.

Правда, Даша уже давно не обычный фантом. Она живёт у меня несколько лет, а это намного больше, чем любой другой фантом. К тому же последнее время она сильно меняется, хотя обычные фантомы всегда остаются такими, какими их создали.

– Что с ней случилось, Костя?

Я видел сочувствие в Дашиных глазах и догадывался, что она думает. Даже меняясь, она оставалась такой, какой я хотел её видеть, когда создавал – доброй, понимающей, сопереживающей. Такой, какой не была настоящая Даша.

И было бы так просто сказать ей сейчас то, что она хотела слышать: «Да, она умерла, и я создал тебя, её фантом, потому что не мог перенести потерю». И тогда в Дашиных глазах заблестели бы слёзы, она подошла бы ко мне и без слов обняла меня, утешая.

– Она ушла от меня к другому, – сквозь сжатые зубы процедил я. – Ушла, а я не смог ей этого простить. И создал тебя, чтобы вымещать на тебе свою обиду и ненависть к ней. И вымещал…

– Я этого не помню… – прошептала Даша.

Конечно, она не помнит. Фантом и не должен помнить. Он выглядит как живой человек, ведёт себя как живой человек, он спит, он ест, его можно потрогать, с ним можно поговорить. Но он – не человек. Он не понимает, что с ним делают, он не чувствует и не страдает. Он не помнит.

Я смотрел в Дашины глаза и со стыдом признавался себе, что я рад. Рад, что она не помнит.

Я создал Дашин фантом буквально через несколько дней после того, как ушла Даша, сообщив, что влюбилась в другого. Я создал фантом один в один как оригинал, только сделал ей длинные волосы. Я всегда хотел, чтобы Даша их не стригла, чтобы они отросли до пояса, длинные и густые, а она всегда поступала по-своему. И не только с волосами. Что ж, когда я создал её фантом, у неё больше не было выбора, она поступала только так, как хотел я. Она молчала, когда я кричал, она соглашалась, когда я говорил обидные слова, она просила прощения, когда я был раздражён. Она никогда не жаловалась и безропотно сносила все мои выходки. Сейчас мне было стыдно об этом вспоминать, а тогда я упивался возможностью беспрепятственно выплеснуть всю свою злость на фантома девушки, которую я любил.

– Конечно, ты не помнишь, – сказал я. – Ты не можешь помнить…

– Нет, я могу помнить, – возразила Даша. – Я точно знаю, какое у меня было первое воспоминание. Осенью, чуть больше двух лет назад. Я помню, как потрескивали дрова в камине, а я сидела в кресле у окна и смотрела, как жёлтые листья плавают в лужах. Потом я услышала твои шаги и побежала открывать тебе дверь. А ты протянул мне букет фиолетовых астр. Они были такие красивые! Помнишь?

Я вздрогнул. Помнить – прерогатива людей; у фантомов не может быть воспоминаний. Тогда почему они есть у Даши?

Да, я тоже помнил тот день. Потому что именно в тот день я наконец понял, что во мне не осталось обиды на ушедшую от меня Дашу. И осознал, как по-скотски я вёл себя с той Дашей, что жила в моей квартире.

Как никто другой, я понимал, насколько глупо покупать цветы фантому, но я всё равно купил букет фиолетовых астр. Потому что хотел извиниться и сделать ей приятное.

– Помню, – тихо отозвался я. Это был единственный раз, когда я принёс ей цветы.

– А я долго… была здесь до того дня?

– Я создал тебя чуть больше четырёх лет назад.

Даша отложила фотоальбом, подошла к окну и спросила не глядя на меня:

– Зачем я тебе теперь? Ты ведь выплеснул всю свою злость, всю обиду. Почему я не исчезла?

Стук во входную дверь заставил меня вздрогнуть.

Я неохотно вышел в коридор.

– Сюрприз! – Рита влетела в квартиру с широкой улыбкой. – Поздравляю с годовщиной! – возвестила она, вручила мне пакет, набитый какими-то вкусностями, и с довольным видом спросила: – Ну как, не ожидал? Я так и знала, что с этой своей работой ты напрочь позабыл, что сегодня ровно год, как мы встречаемся, так что решила устроить тебе праздник сама!

Я смотрел на Риту и не понимал ни слова. Только по выражению глаз видел, что она ждёт одобрения.

– Спасибо, – наконец выговорил я и обречённо понёс пакет на кухню. Сейчас Рита увидит Дашу, и…

– Кто она такая? – донёсся до меня пронзительный возглас, и я поморщился.

Я прошёл в гостиную. Даша по-прежнему стояла у окна. Рита, воинственно уперев руки в бока, застыла в дверях.

– Ты встречаешься со мной целый год и всё это время живёшь с другой? – Рита обратила на меня всю мощь своего возмущения. – Или скажешь, что я всё не так поняла? Давай, оправдывайся! Может, это просто соседка зашла за солью? Или она твоя двоюродная сестра? Ну, говори, кто она?

– Она фантом, – ответил я и заметил, как поморщилась от моих слов Даша.

И вдруг понял, что вот уже очень, очень давно я не думаю о ней как о фантоме… или как о копии девушки, которая когда-то от меня ушла. Для меня она просто – Даша.

– Фух, – Рита резко выдохнула и расслабилась. – А я-то подумала! – с нервным смешком сказала она и подошла к Даше. Обошла её кругом, рассматривая, словно какой-то предмет, а потом сообщила мне: – Слушай, ты и правда фантограф высшего класса! Вообще не отличишь, она как настоящая!

– Я и есть настоящая, – неожиданно резко ответила Даша.

– Костя, – проигнорировала Дашины слова моя подружка, – а долго она ещё здесь будет? Когда её клиент заберёт? Нет, я, конечно, понимаю, что это всего лишь фантом, но всё равно при ней как-то… неудобно.

Я молчал.

– Костя, ну, убери её куда-нибудь, и пойдём уже отмечать! – капризно протянула Рита и дёрнула меня за рукав. Выжидательно посмотрела на меня и, похоже, поняла, что означает моё молчание.

– Тебе что, какой-то там фантом дороже наших с тобой отношений?

Я обречённо прикрыл глаза. Я уже некоторое время назад понял, что устал от бесконечных ссор и споров, что я тяну наши отношения скорее по привычке, а не потому, что они доставляют мне радость. Что меня больше не трогает, когда Рита обижается или дуется.

Но, похоже, очень задевает, когда расстраивается Даша.

Рита разъярённым вихрем вылетела из квартиры, громко хлопнув на прощанье дверью.

Я устало опустился на диван и уткнулся лицом в ладони.

– Ты ведь не из-за неё так, да? – Даша тихо подсела рядом.

– Не из-за неё, – глухо ответил я.

Из-за фантома ребёнка, которого мне предстоит убрать.

И из-за Даши тоже.

* * *

– Я пойду с тобой, – решительно заявила мне утром Даша. Накануне я рассказал ей о том, что мне предстоит сделать, и она, видимо, решила, что мне не помешает поддержка.

Она не ошибалась.

Как и говорил Валентин Михайлович, его жена гуляла в поседевшем от первого мороза парке, со счастливой улыбкой катя перед собой ярко-синюю коляску.

Увидев её, я непроизвольно замедлил шаг и, в конце концов, просто остановился у замёрзшего фонтана. И с ужасом понял, что присутствие Даши, которое так успокаивало меня на пути сюда, теперь только усугубило ситуацию. Я не смогу убрать фантома ребёнка при Даше. Не хочу, чтобы она это видела. И чтобы думала, что в любой момент я могу сделать то же самое и с ней.

Жена Валентина Михайловича остановилась совсем недалеко от меня, по другую сторону фонтана. Женщина достала ребёнка из коляски и подняла на вытянутых руках. Малыш довольно засмеялся, и я вдруг разглядел у него два передних зуба. Когда я создавал фантом, зубов у него точно не было…

Я с такой силой сжал кулаки, что у меня задрожали руки. Я никогда, никогда больше не буду создавать фантомы людей! Не хочу мучить других и не хочу ещё раз сам проходить через то, что мне предстоит.

Я закрыл глаза и сосредоточился, потянувшись сознанием к ребёнку. Сейчас я соединюсь с тем импульсом у него внутри, который поддерживает существование фантома, и просто задую его, как пламя свечи. А потом ещё постою немного, слушая, как плачет женщина, и запоминая это. И если когда-нибудь в будущем у меня появится соблазн ещё раз создать фантома человека, я буду вспоминать, как она плакала…

У ребёнка не было импульса внутри. Просто не было. Словно это и не фантом вовсе. Я пробовал несколько раз, но мои усилия просто проходили сквозь него – как они проходят через обычного человека. я ничего не чувствовал.

На миг мне даже показалось, что я просто ошибся, что это не жена Валентина Михайловича, а какая-то другая женщина с ребёнком. Но нет, я видел её фотографию, я получил подробное описание. Ошибки быть не могло.

Я вздрогнул, когда кто-то взял меня за руку.

Даша.

– У тебя ничего не получится, – сказала она, словно утешая.

– Почему? – удивлённо спросил я, даже не успев осознать глупость ситуации – я, фантограф, задаю вопрос о своём деле своему же созданию.

– Потому что он больше не фантом, он живой.

Я резко замотал головой. Нет, это невозможно! За всю многовековую историю фантографии подобные случаи были наперечёт. Возникающие словно из ниоткуда народные герои, возглавлявшие борьбу с непобедимым врагом. Вожди, выводившие из пустынь целые народы. Пророки, основывавшие мировые религии… В них безгранично верили, в них отчаянно нуждались, их бесконечно любили сотни тысяч людей, и только поток эмоций такой силы и мощи мог изменить природу фантомов. Разве можно сравнить с ним веру одной матери в то, что её ребёнок настоящий? Разве этого может оказаться достаточно?..

Женщина кружилась, держа малыша на вытянутых руках, и ей не было никакого дела до того, что, по всем известным мне законам и правилам, её веры никак не должно хватить на то, чтобы оживить фантома. Она улыбалась, глядя на ребёнка, а он весело смеялся, показывая миру два прорезавшихся зуба.

У фантомов не режутся зубы. Фантомы остаются неизменными, точно такими же, какими их создали.

– Это правда? – с отчаянием спросил я Дашу.

Она крепко сжала мне руку и улыбнулась:

– Это правда.

Вместо того, чтобы почувствовать облегчение, я испугался:

– Получается, я создал жизнь?

– Если ты про ребёнка, то не ты создал эту жизнь. Её создала она, – кивнула Даша на женщину, кружившую малыша.

Я сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Даша права, фантом – всего лишь форма, и в тех редчайших случаях, когда он оживает, жизнью его наполняют другие.

– А если ты про меня, – продолжила Даша, – то разве это так плохо?

– Ты… – начал было я – и осёкся. Потянулся к ней сознанием – и не нашёл ни следа импульса. Прошёл сквозь неё, словно она была самым обычным живым человеком.

Да она и была им.

Я не почувствовал радости. Напротив, мне стало плохо. Фантома ребёнка оживила беспредельная материнская вера и любовь. А я оживил фантом обидой и ненавистью…

Я повернулся к Даше и взял обе её руки в свои. Смотрел в её зелёные глаза и так сильно хотел ей сказать… так хотел выразить… донести…

И не было слов.

Но, видимо, Даша их слышала – эти несказанные, ненайденные мною слова.

Она улыбнулась, встала на цыпочки и прижалась щекой к моей щеке.

– Всё будет хорошо, Костя.

Я обнял Дашу за плечи и, сглотнув ком в горле, сказал:

– Я буду каждый день покупать тебе цветы.