Текст книги "Арена заблудших"

Глава 21

Автокараван остановился с первыми лучами рассвета, которые не без труда смогли пробиться через пелену тумана. Циркачи вышли из своих автобусов и трейлеров как по команде, все до одного. Молча собрались неподалеку от белого круглобокого трейлера, где до недавнего времени жил Сол.

Стоя среди артистов, Кристина смотрела на закрытую дверь трейлера и думала, там ли сейчас Графиня и каково ей, ведь она знает, что снаружи ее все ждут и ей придется принимать невероятно трудное решение, от которого, скорее всего, зависит судьба всех и каждого. Конечно, всегда оставалась крохотная надежда на чудо: если внезапно заработает принтер, который выдаст им афишу, жизнь «Колизиона» снова вернется в свою привычную колею, но Кристине почему-то не очень верилось в такой расклад. Это было бы слишком драматично и слишком хеппи-эндово, прямо как в кино.

Дверь трейлера недолго оставалась закрытой; Графиня решила не затягивать ненужное ожидание. В привычных джинсах и свободном худи, с волосами, забранными в простой хвост, она, как всегда, выглядела совсем девчонкой. А за спиной, как всегда, маячил изящный, тонкий Лас, который, как уже точно знала Кристина, в решающую минуту не скажет ни слова.

Графиня обвела всех собравшихся уставшим взглядом и без всякого вступления спросила:

– Ну что, голосуем?

Собравшиеся вразнобой закивали.

А Кристина внезапно запаниковала: занятая своими тревогами и размышлениями, она совершенно забыла о выборе, который им всем нужно сегодня сделать. Что же предпочитает она? Позволить огненным гончим себя нагнать – или поехать в город без афиши? Какое из двух зол – худшее? В каком из двух зол у них больше шансов выжить?

К счастью для нее, время на раздумье подарил Кабар.

– Никаких других вариантов так и не нашлось, да? – проворчал он, впрочем, без прежнего революционного запала. Таким тоном не свергают власть и не метят сами на ее место, таким тоном дают понять свое крайнее одобрение – так, на случай, если оно кому-то интересно.

– Как и желающих занять вместо меня место директора, так? – спросила Графиня, в упор глядя на метателя ножей.

Тот выпятил челюсть, но промолчал.

– Кто за то, чтобы встретиться с гончими? – громко спросила Графиня.

Вверх поднялось несколько рук. Кристина завертела головой, глядя на тех, кто выбрал этот вариант. Лица скакали перед глазами, превращаясь в размытые пятна. А ей-то самой как голосовать? За гончих? Или за город?

– Кто за то, чтобы поехать в город без афиши?

На этот раз рук поднялось настолько больше, что не требовалось подсчета, чтобы определить, какой вариант победил. Кристина, словно повинуясь пресловутому стадному чувству, тоже подняла руку и только тогда, когда она это сделала, поняла, что действительно предпочитает город гончим. Она видела огненных гончих вблизи, и было совершенно очевидно, что когда твари нагонят циркачей, то всем конец, неясно только, от клыков или от огня. А вот что там будет в городе, если въехать в него без афиши, – еще неизвестно! Да, цирковые легенды обещают ослушавшимся кару, но правдивы ли эти легенды, неизвестно. В конце концов, повторный визит в кибитку тоже грозит сумасшествием, однако лично с Кристиной как-то обошлось. Может, и с городом как-то обойдется.

– Значит, решено, – спокойно, словно речь шла о чем-то самом обыденном, подытожила Графиня. – Ближайший город всего в нескольких часах езды. Мы все провели бессонную ночь, так что предлагаю отдохнуть до обеда, а потом поедем.

Ее слова падали в угнетенную тишину. Да, циркачи сами сделали выбор, но это не значит, что он их радовал. Приговоренному к смерти тоже могут дать два варианта, яд и электрический стул, но эта свобода выбора ни на каплю не делает лучше саму ситуацию.

* * *

Мануэль подошел незаметно, вместо приветствия уверенно обнял Кристину за плечи рукой и попытался недовольным взглядом прогнать как обычно крутящегося рядом Апи, который, по своему обыкновению, негромко тянул свою заунывную песенку.

Сама Кристина в это время высматривала в расходящейся толпе Фьора; с последней встречи между ними повисли напряжение и какая-то недосказанность, которые ей очень хотелось разрешить. Кристина не понимала, откуда взялась эта потребность, но не особо задумывалась о причинах; время и обстоятельства не располагали. Может, это и правда она вернула ему огонь, из-за чего между ними установилась какая-то особая связь, а может, это те странные видения, которые возникали, когда они касались друг друга; там, в видениях, они были, совершенно очевидно, крепко связаны между собой странными узами притяжения и ненависти. В любом случае, какова бы ни была причина, сейчас она волновала Кристину куда меньше, чем потребность поговорить с Фьором и избавиться от вставшей между ними тени.

– Не меня ли ты с таким старанием высматриваешь? – шепнул в ухо Мануэль, и по шее Кристины поползли приятные мурашки.

– Хмм, – невнятно промычала она, жалея, что даже не попыталась подкрасить глаза перед тем, как вышла из трейлера… Хотя… если ты понравилась человеку, то вряд ли только за тушь и тени на глазах.

Краем глаза Кристина заметила поодаль Джаду: та замедлила шаг и бросила на них долгий взгляд, который не посрамил бы саму Малефисенту или Снежную королеву.

– У нас есть несколько часов до того, как мы тронемся дальше, а это значит, – продолжил шептать он многообещающим тоном, – что мы можем потратить их с пользой. Пойдем?

– Куда? – спросила Кристина, чувствуя, как заколотилось в предвкушении сердце.

– Как куда? В цыганскую кибитку, конечно, – ответил Мануэль.

– Ах, да, – пробормотала Кристина, стараясь скрыть разочарование. Не то чтобы она была готова остаться с ним наедине в каком-нибудь микроавтобусе, но все же почему-то ожидала, что его предложение несет романтический подтекст.

– Ты же обещала, – напомнил воздушный гимнаст.

Вообще-то Кристина не помнила, чтобы давала ему обещание. Мануэль попросил ее туда его отвести, но она не дала ответа. Однако напоминать об этом Кристина не стала и кивнула.

– Помню… – поколебалась, размышляя, задавать ей вопрос или нет, и все же спросила: – А зачем тебе в кибитку? Ты что, тоже потерял свой дар?

– Нет, – коротко ответил Мануэль.

– Тогда зачем? Вдруг ты сойдешь с ума?

– Ну ты-то не сошла!

– Да, но я до сих пор не знаю, почему так вышло. И, между прочим, не факт, что если я зайду туда снова, то на этот раз меня снова пронесет, – заметила Кристина, хотя в глубине души у нее почему-то была уверенность, что проклятие цыганской кибитки на нее не действует.

– И Фьор не сошел с ума, когда зашел туда с тобой.

– Но у него на тот момент не было дара. А до этого все повторные визиты кончались печально, меня же все кругом хором в этом убеждали. Зачем тебе так рисковать?

– А я не рискую. Я никогда там не был, так что для меня этот визит будет первый.

Кристина удивленно уставилась на воздушного гимнаста, и он продолжил:

– Я прошел… ну, назовем это инициацией… в прежнем цирке. Когда я оказался в «Колизионе», я сохранил свой дар, который получил там.

– Тогда я тем более не понимаю, зачем тебе туда. Тебе что, так не нравится быть воздушным гимнастом?

– А почему тебя это так волнует? – нахмурился Мануэль.

Кристина не сразу нашлась с ответом, она затруднялась вот так сразу подобрать слова, чтобы облечь в них те смутные тревоги, которые у нее были. И правда, почему она так не хочет его туда вести и едва не отговаривает? Не она ли рассуждала о том, что все эти страшилки – лишь глупые поверья, за которые циркачи упорно цепляются и от которых давно уже пора избавляться? Но одно дело, когда на встречу с мрачными легендами идет кто-то абстрактный, и совсем другое, когда им может оказаться человек, который тебе действительно небезразличен. Отпускать на подвиги и в логово опасности близких людей куда тяжелее, чем посторонних.

– Что, снова скажешь: «И чего тебе опять не хватает, избалованный сынок богатых родителей? У тебя же уже есть дар, чего тебе еще?»? – продолжил Мануэль, и напоминание о том неприятном инциденте мгновенно всколыхнуло чувство вины, а мысль о том, что виноватой себя вообще-то чувствовать не за что, Кристина поспешно запихнула поглубже.

– Нет, конечно. Просто, насколько я понимаю, это опыт не из приятных, вот и подумала, зачем его повторять, если не вынуждают обстоятельства, – поспешно пояснила она. – Но если хочешь, то пойдем, конечно.

– Мы едем… едем… едем… – вдруг завел свою протяжную заунывную шарманку Апи.

– Шшш! – резко шикнул на него Мануэль. – Ну что, идем?

К удивлению Кристины, на ступенях, ведущих ко входу в цыганскую кибитку, сидел Те и неторопливо помахивал перед собой подожженными трубочками из трав, которые курились густым горьковатым дымом.

– Те, – вежливо и коротко поздоровался с ним Мануэль.

Нагваль молча кивнул, взгляд темных раскосых глаз был не-читаем.

– Посторонишься? – спросил воздушный гимнаст, поскольку Те не пошевелился и ничем не выдал своего намерения уйти с дороги.

Тот перевел взгляд на Кристину, которая держалась позади, и внимательно на нее посмотрел. Появилось ощущение, что он хочет то ли что-то ей сказать, то ли, наоборот, понять ее, но в итоге после долгой, очень долгой паузы – Кристине на мгновение даже показалось, что Мануэль сейчас потеряет терпение, – Те неторопливо встал, спустился на землю и сделал пару шагов в сторону, не сводя с них взгляда.

Мануэлю, казалось, внимание Те доставляло дискомфорт; он едва заметно поежился и даже чуть передернул плечами.

– Прошу, – кивнул он, приглашающим жестом пропуская Кристину вперед.

Все еще несколько ошеломленная стремительностью происходящего и совершенно не уверенная в том, что так уж хочет туда идти, Кристина взялась за кольцо в пасти медного льва.

Внутри все было так же, как и в прошлые разы; Кристина поймала себя на мысли, что атмосфера мрачной мистики окончательно отсюда выветрилась. Во всяком случае, для нее. Никаких пугающих шорохов, никаких наводящих ужас звуков, только обычный полутемный фургон, набитый интереснейшими предметами, которые никто не в силах в должной мере оценить, потому что они все свалены в одну кучу. И самое главное, никаких звонков телефона!

Мануэль держался позади и настороженно осматривался. «Наверное, ищет, не засветился ли какой-то реквизит», – подумала Кристина. Все-таки непонятно, зачем вдруг Мануэлю внезапно понадобилось сюда идти и зачем именно с ней. У него была масса времени с тех пор, как он присоединился к «Колизиону», чтобы сюда зайти. А если это в первый раз, то и опасности для него никакой нет и ему не нужно сопровождение.

«Попробую потом спросить, – решила Кристина. – Только надо придумать другую тактику», – пометила она для себя, вспомнив раздражение гимнаста, когда она задала ему этот вопрос.

– Ничего не вижу, – вздохнул Мануэль. – А ты?

– И я, – ответила Кристина и, не столько увидев, сколько почувствовав недовольство своего спутника, добавила: – Наверное, это значит, что «Колизион» вполне устраивает твой дар, полученный в другом цирке.

Мануэль только фыркнул в ответ.

Кристина неуверенно топталась на месте. Ну что, на этом все, можно идти? Больше у них тут никаких дел нет?

– Идем? – спросила она; ей не терпелось отсюда убраться.

– Да подожди, – отмахнулся Мануэль. – Интересно же! Когда еще представится такая возможность?

– Может, все-таки не стоит искушать судьбу? – попробовала настоять Кристина. Да, похоже, Мануэль не испытывал страха и паники, которые, если верить другим, они ощущают, пытаясь войти сюда во второй раз, и симптомов безумия тоже не видно, но… но зачем напрашиваться на неприятности, оставаясь тут дольше, чем нужно?

Мануэль словно не услышал ее слов. Не испытывая никакого трепета перед цыганской кибиткой, которой стращали всех циркачей, он достал из кармана трико фонарик («Надо же, как подготовился!» – отметила Кристина) и включил. Желтый круг бодро забегал по стенам, выхватывая из темноты то один, то другой любопытный реквизит.

На мгновение Кристине показалось, что пол под ногами мелко задрожал, словно кибитка была возмущена столь вопиющим проявлением неуважения.

Но она тут же об этом забыла, когда случилось то, чего она подсознательно так боялась: зазвонил телефон.

«О нет!» – воскликнула про себя Кристина.

– Он звонит каждый раз, когда ты здесь, да? – спросил Мануэль, как-то особенно внимательно на нее глядя.

Кристина кивнула.

– А ты отвечала?

– Отвечала.

– И что?

– И ничего. Шумы и шорохи, – ответила Кристина. Рассказывать про третий визит в кибитку и состоявшийся у нее престранный разговор с неведомым собеседником она почему-то не хотела.

– Ответить не хочешь? – кивнул Мануэль на настойчиво трезвонящий телефон.

– Нет, – буркнула Кристина.

– А вдруг на этот раз ответят?

– Кто?

– Тот, кто на другом конце провода.

– Какого провода? – воскликнула Кристина. – Это цыганская кибитка, которая колесит вместе с цирком!

– Да какая разница! Это же образное выражение; главное – ты поняла, что я хотел сказать! Не хочешь узнать, кто тебе звонит?

– Нет, – отрезала Кристина.

Телефон еще долго и настырно звонил. Кристина невольно вздрагивала от каждого нового дребезжания, а молчание в паузах между звонками становилось все более и более глубоким, пока не начало почти звенеть. И взгляд, которым сверлил ее Мануэль, только ухудшал и без того стремительно растущий дискомфорт.

Наконец целую вечность спустя телефон затих. Кристина незаметно перевела дух.

– Как интересно, – негромко заметил Мануэль.

– Угу, – буркнула Кристина, скрывая свое раздражение. Интересной эта неопределенность может быть только для тех, кого она не касается. А те, чью жизнь она портит, назовут ее какой угодно – досадной, раздражающей, бесящей, но только не интересной. – Ну что, идем? Или хочешь еще что-то посмотреть?

– Да нет, пожалуй, все, что хотел, я уже увидел, – медленно ответил Мануэль. – Пойдем отсюда.

Дважды предлагать не пришлось; Кристина с облегчением направилась к выходу. Но прежде чем открыть дверь, она обернулась и бросила взгляд на шкатулку, которую сама лично закрыла в прошлый раз. Крышка прилегала неплотно из-за застрявших между нею и коробкой бус, и в образовавшейся щели виднелось слабое мерцание. И Кристина точно знала, что там светится: тот искусно сделанный то ли медальон, то ли круглая брошь. И снова подумала, что если «Колизион» и впрямь пытается указать ей на ее цирковую судьбу, то, кажется, все-таки делает это, вопреки мнению остальных, не телефонными звонками, а свечением этого загадочного украшения.

У Кристины даже мелькнула было мысль взять с собой медальон – и показалась очень соблазнительной, но почти сразу пропала.

«Да ты же просто боишься! – усмехнулась та часть Кристины, которая словно со стороны наблюдала за происходящим. – Ты просто не хочешь знать, что за судьбу тебе выбрал цирк, вот и отворачиваешься».

«Неправда, – парировала Кристина. – Если бы засветился какой-нибудь обруч, или мяч для жонглирования, или что-то еще, я бы взяла без раздумий, потому что с ними все понятно. А что это за реквизит такой – непонятное украшение?»

«Вот и узнаешь», – вкрадчиво предложил голос.

Кристина малодушно покачала головой.

«Трусиха!» – констатировал внутренний голос.

«Заткнись!» – сердито прикрикнула Кристина на него.

Крайне неприятно, когда тебя называют трусихой, и вдвойне неприятно, когда в глубине души понимаешь, что это правда.

* * *

Кирюша уже привычно спустил ноги в нелюбимые тапочки-собачки и бесшумно поднялся. Тины опять не было в своей кровати, но только обычно она уходила глубокой ночью, а сейчас было уже раннее утро, и на небе занимался рассвет. Где она сейчас? В подвале? На крыше? На улице? Стоит ли идти ее искать?

Искать Тину Кирюша точно не хотел; он был бы рад, если бы она исчезла и никогда не возвращалась. Мало того что из-за нее пропала Кристина, так еще и родители теперь ругаются сильнее прежнего. Вроде бы у папы на работе случилось что-то хорошее, а дома стало только хуже. Единственное положительное изменение – это то, что Юрка больше не связывал ему шнурки на кроссовках после физры. Юрка вообще больше не ходил в школу, он лежал в психиатрической больнице. В школе появилась легенда о монстре, который прячется в кладовках и пожирает чужой разум, а у хулиганов – новое развлечение: запирать других в этих кладовках.

И все же, несмотря на то что искать Тину Кирюша не хотел, он все равно отправился на ее поиски. Не ради того, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, или уж тем более вернуть обратно, а для того чтобы постараться побольше узнать, кто она такая, что ей надо – и как вернуть Кристину.

Второй поход в подвал оказался уже не таким страшным, как первый. Тина обнаружилась все в том же дальнем углу. Кирюша сморщился от отвращения: кого она будет мучить на этот раз? Мышку? Голубя? Кошку?

На этот раз Тина развела на полу небольшой костер – самый обычный, никакого свечения. Но, видимо, она что-то добавила в огонь, потому что воняло препротивно. И никакой живности, к счастью, поблизости не было.

Тина сидела возле костра на корточках, руками опираясь о пол. В такой позе, в легинсах и футболке, она чем-то напоминала длинноногого паука, а распущенные белые волосы, свободно спадавшие с двух сторон лица, только усиливали это впечатление.

Долгое время ничего не происходило, замершая неподвижно Тина всматривалась в огонь. Кирюше стало прохладно, и он уже решил возвращаться, но вдруг Тина начала медленно раскачиваться, а затем перемещаться – назвать это как-то иначе было невозможно! – вокруг костра, неестественным образом опираясь на руки и полувыпрямленные ноги. Теперь она еще больше походила на паука.

Костер начал громко стрелять искрами, те стали скапливаться в воздухе, постепенно образуя горящий шарик. Тот наливался все более и более ярким светом, и внутри него появилась картинка. А потом Тина заговорила. Как Кирюша ни вслушивался, у него не получалось разобрать слов, он улавливал только интонацию, сначала серьезную и убеждающую, потом более беспокойную и уговаривающую, а под конец и вовсе нервную и раздраженную.

Кирюше очень хотелось услышать, что говорит Тина, и он сделал несколько шагов вперед. И случайно задел навесной замок на одном из отсеков для хранения всякой всячины.

Каким бы тихим ни был звук, Тина его услышала. Не отрывая рук от земли, она повернулась – и Кирюша всем телом вжался в стену, стараясь даже не дышать. Но он все равно успел заметить, что глаза Тины горели неестественным красным огнем.

Прошла целая вечность, прежде чем он рискнул снова выглянуть. Тина все так же боком, словно гигантский паук, ходила вокруг костра и что-то говорила в шарик из искр. А еще злилась; Кирюша видел, как время от времени она сердито ударяла по полу кулаком или топала ногой. Очень хотелось остаться и посмотреть, что будет дальше, но Кирюша видел, что Тина время от времени бросала подозрительные взгляды по сторонам. Если она решит проверить и застанет его здесь – что она с ним сделает?

Узнавать этот ответ на практике Кирюше не хотелось. Лучше остаться целым и невредимым и продолжить шпионить за Тиной, чем попасться прямо сейчас и навсегда лишиться возможности узнать еще какую-нибудь полезную информацию.

Приняв это решение, Кирюша начал тихонько отступать назад, пока не достиг ступеней, ведущих из подвала на площадку. Нырнул в заботливо оставленную приоткрытой дверь в квартиру, ровно поставил тапочки у кровати и скользнул под одеяло.

Еще совсем недавно Кирюша не сомневался, что есть четкая линия, разделяющая вещи на реальные и нереальные, и она неизменна. Это давало ему ощущение спокойствия, ведь он всегда точно знал, что возможно и что нет, что существует на самом деле, а что лишь плод воображения. Но теперь эта уверенность ушла, и ее заняла пугающая неопределенность. Если существует Тина, то что еще существует в этом мире из того, что он считал невозможным? Что из того, что он видит, есть на самом деле, а что нет? Как теперь понять, где реальность?

Наверное, можно было бы спросить об этом доктора на следующем приеме. Но Кирюша почему-то подозревал, что доктор внимательно его выслушает, а потом выпишет таблетки, после которых Кирюша всегда становился сонным, а мысли в голове двигались медленно-медленно. Нет, лучше промолчать. Лучше попробовать выяснить все самому – и не попасться. Потому что у Кирюши непонятно откуда возникла уверенность, что он – это единственный шанс Кристины на возвращение.

* * *

Мануэль распрощался очень быстро и ловко; фактически он сделал это, едва они с Кристиной вышли из кибитки. Создавалось ощущение, что у него появились неотложные дела, но какие срочные дела могут быть в караване, вставшем на отдых?

На прощание Мануэль торопливо чмокнул Кристину в щеку, и она очень постаралась получить удовольствие от этого момента, но не вышло; все впечатление портила эта внезапная спешка. То, как быстро убегал от нее воздушный гимнаст, почти обижало. Но Кристина решила, что не стоит этого демонстрировать; они пока еще ни разу, даже для себя, не обозначали, какие их связывают отношения, – так стоит ли в самом начале ставить их под угрозу из-за того, что Мануэль может счесть с ее стороны досадным капризом?

В таком же пасмурном, как и это утро, настроении Кристина нехотя побрела к своему трейлеру. Внутри кипело раздражение, почти такое же, какое она часто испытывала дома и которое прекрасно описывалось одним емким и точным определением: бесит!

За то недолгое, в общем-то, время, что Кристина пробыла в цирке, она уже успела немного забыть, как это, когда тебя все вокруг раздражает. И не потому, что тут все было так уж безоблачно и чудесно; скорее наоборот, тут проблема на проблеме сидела и проблемой подгоняла – и речь шла о реальных проблемах, а не о тех надуманных сложностях, которые преследовали ее в прошлой жизни. Впрочем, тогда они такими не казались, и только сейчас, глядя на них со стороны, Кристина поняла, что многие и проблемами-то не были, так, мелкие досадные неприятности, которые она сама раздула до огромных размеров из-за того, что вечно чувствовала себя несправедливо обиженной и обделенной. И все же, несмотря на то что нынешние проблемы были куда серьезнее, Кристина почему-то не испытывала подспудно тлеющего раздражения, которое прежде постоянно было с ней – до нынешнего момента. А теперь оно снова появилось – и привело за собой состояние, которое Кристина и характеризовала единственным емким словом: «Бесит!»

Несмотря на то что вторая бессонная ночь подряд однозначно сказывалась на организме, Кристина не была уверена, что сможет заснуть, когда она в таком взбудораженном состоянии, и, вместо того чтобы отправиться прямиком в свой трейлер, решила пойти туда окольным путем, обойдя припаркованный автокараван вокруг.

Она довольно быстро поняла, что это оказалось плохой идеей. Снаружи никого не было – не то чтобы Кристина так уж горела желанием с кем-то пообщаться, но все же! Все двигатели заглушены, из автобусов и трейлеров не доносилось никаких звуков, а как всегда пустую трассу – нет, дороги, по которым они ездят, совершенно точно не могут находиться в обычном мире! – со всех сторон обнял так часто преследующий их по утрам туман. И внезапно Кристину охватило пронзительное, острое ощущение, что вокруг действительно не осталось никого живого, что все циркачи исчезли, и остался только пустой городок на колесах; этакая «Мария Целеста» – корабль-призрак.

Разрастающуюся панику остановил запах горьковатого дыма. Кристина вдохнула его с наслаждением, словно аромат парфюма. Значит, Те здесь. А раз он тут, то и остальные тоже. И нечего давать волю своему разыгравшемуся воображению.

Вскоре Кристина увидела и самого Те; он разжег небольшой костер на обочине дороги и сидел возле него в знакомой позе на корточках. При виде девушки он поднял голову, внимательно на нее взглянул и ничего не сказал, просто кивнул. Но почему-то это оказало на Кристину поистине целительное воздействие; закрутившаяся внутри нее пружина разжалась, раздражение рассеялось, и на душе сразу стало легче. Нет, конечно, Кристина не воспарила на крыльях радости, ведь впереди их ждала одна лишь пугающая неопределенность, но все же ей однозначно стало лучше.

«Надо набраться сил перед тем, что нам предстоит сегодня ночью. Надо поспать. Очень надо», – сказала сама себе Кристина и порадовалась здравому прагматизму этой мысли. Рациональные мысли – лучшее средство от необъяснимой тоски, раздражения и паники.

Кристина возвращалась к трейлеру, когда услышала в тумане заунывное – до противной дрожи по позвоночнику, до зубовного скрежета! – пение Апи и снова невольно вздрогнула от слов некогда веселой детской песенки:

 
– Мы едем… едем… едем…
В далекие… края…
Невольные… соседи…
Заклятые… друзья…
Нам весело… живется…
Мы песенку… поем…
И в песенке… поется…
О том…
Как мы…
Умрем…