Текст книги "Счастье с отсрочкой на год"

– Аласдер, впусти меня, – просила она, и он задумался. Почти животный инстинкт, заставивший его расслабиться, отступил.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь что. – Она глубоко вздохнула и продолжила: – Что-то случилось. Явно что-то плохое. Я видела, какое лицо было у Элспет. Я видела, как ты потрясен. Ты уехал бледный как смерть. Я ничего не слышала о тебе два дня, и вот ты возвращаешься в таком виде, будто из тебя выжали все соки. И говоришь, что это меня не касается. Но от этого я беспокоюсь еще больше.

– Не беспокойся.

– Ты каждую ночь лежишь в моих объятиях, а я не должна о тебе беспокоиться?

Он не хотел продолжать этот разговор. Слишком устал.

– Джинни, ты не связана с этими проблемами. Ты здесь, ты часть этого места, и в этом все дело. Я не верю, что мы сможем как-то изменить это. Если бы ты знала, как я хотел вернуться к тебе.

– Ты вернулся, и тебе плохо, – нейтральным голосом заметила она. – Но ты все равно не хочешь поделиться со мной. Почему?

– Ты не часть того мира.

– И ты не хочешь, чтобы я знала о нем?

– Я опасаюсь доверять.

Как только это сказал, он сам понял, как что-то убил. Увидел по ее лицу. С таким же результатом он мог ударить ее.

Если бы он так не устал, выразился бы по-другому, обошелся другими словами, придумал более обтекаемую фразу. Но слова сказаны, и они, казалось, повисли над его головой, как меч, готовый в любую секунду обрушиться на него.

– Ты мне не доверяешь, – сказала она тихо, словно сама испугалась этого меча.

– Нет, доверяю.

– То есть ты можешь доверять мне только в той части мира, в котором мне позволено находиться. В той части, где существуют поющие пироги, песочное печенье, прогулки с собаками и объятия по ночам. Но в других частях мне нет доверия.

– Нет. Я…

– Это что, государственная тайна, от которой могут рухнуть другие государства, а меня будут пытать секретные агенты, чтобы я ее им выдала, если узнаю об этом?

Он с трудом улыбнулся:

– Вряд ли, Джинни.

– Тогда что? – Она провела рукой по волосам, оставив на них след от муки, при этом ничего не заметив. – Что может быть важнее?

– Только то, что у нас разные миры. – Он слишком устал, чтобы пускаться в объяснения. Он не в состоянии ничего сейчас объяснить. – Я не вмешиваюсь в твою жизнь.

– А по мне, так очень даже вмешиваешься. – Она говорила спокойно, но опустив голову. – Ты женился на мне, чтобы спасти наследство. Ты входишь и покидаешь мой мир, когда тебе вздумается, но это односторонний процесс.

– Ты не хочешь быть частью моего мира.

– Частью твоего мира бизнеса?

– Точно. Он совершенно не соприкасается с тобой.

– А если соприкоснется, то я, скорее всего, что-то предам? Ты действительно так думаешь?

– Нет. – Теперь он растрепал волосы. Он так устал, что никак не мог подобрать правильные выражения. Тем не менее ему было необходимо подобрать правильные слова. Что сказать?

И наконец, в полном отчаянии он признался:

– Джинни, я влюбился в тебя. – Ну вот, слова и сказаны, прозвучали очень даже неплохо. На самом деле очень даже правильно прозвучали. Хорошо, ровно. Этот замок, эта женщина, этот дом.

– Это все, что я хочу, – сказал он. – И не желаю все это испортить.

Он признался женщине в своих чувствах, сказал, что любит ее. Это очень даже много. Много значит. Только вот Джинни смотрела на него так, будто он предлагал ей яд.

– Разве поделиться – значит испортить?

– Не знаю, – честно сказал он. – Может быть. Я только понимаю, что люблю все, что у нас тут есть. Неужели ты не можешь просто принять это?

– Я уже приняла, – мертвым голосом проговорила она. Она ожидала любого ответа, но не такого.

– Ты хочешь сказать, что любишь меня?

– Нет. Или, может быть. Но это не имеет значения. Не может иметь значения. – Казалось, она убита горем. Она сделала два шага, увеличивая дистанцию между ними. – Я имею в виду, что уже была замужем, Аласдер. В браке, но не замужем. В браке на тех же условиях, какие мне предлагаешь ты.

Это его задело.

– Как ты можешь сравнивать меня с Аланом?

– Или Рори? – добавила она. – Я сравниваю не мужчин, а браки. Все три были разными, однако всякий раз одинаково несчастливыми. Говорят, люди повторяют одну и ту же ошибку всю жизнь. Но я больше не хочу и не буду.

– Джинни.

– Рори был старше меня, – говорила она все тем же холодным, мертвым голосом. Он хотел подойти к ней, но мешало выражение ее лица. – Он стал мне как старший брат. Когда умерла мама, мне было несладко, а Рори защитил меня. Защитил от издевательств отца. Он дал мне ощущение безопасности, и, когда женился на мне, я ошибочно полагала, что стала самой счастливой женщиной на острове. Но проблема заключалась в том, что я собой тогда представляла. Маленькая женщина, которую нужно защищать. Я никогда не разделяла интересов Рори. И была только крошечной частью его мира. Женщиной, которая разжигала камин, убирала и готовила, работала на его родителей, а когда ему хотелось поговорить, он шел к парням. Я никогда так и не узнала, что его волнует. Я была его женой и знала свое место.

– Я не…

– Думал, что ты тоже такой? Нет? А потом был Алан. – Теперь она заговорила быстрее, подняв руки, словно предостерегала его не прерывать ее. Или чтобы он не обнял ее? – Алан сразил меня своей веселостью, богатством, тем, как он обнимал меня. Всем. Я все еще была молодой и глупой. И меня так поглотило горе после смерти Рори, что я чувствовала, будто на меня навалили тонну кирпичей. А когда он сделал мне предложение, я совсем потеряла голову. Но у Алана тоже оказались свои тайны. Самая большая та, что он по уши погряз в долгах. Он с отчаянием убеждал бабушку выручить его и думал, что женитьба на ком-либо, кто ей понравится, побудит ее помочь. Она и согласилась, но какой ценой? Я снова попала в ловушку, стала крошечной частью жизни, которую не могла разделить с мужем полностью.

– Но это совсем другое, – рассердился Аласдер и встал, напомнив в этот момент своего кузена.

– Я знаю, что ты другой, – сказала она, смягчившись. – Я знаю, что ты совсем не похож на Алана. Но в тебе тоже бушуют демоны. Ты подпустил меня достаточно близко, чтобы я рассмотрела их, но, Аласдер, вижу я их или нет, не важно. Ты все равно не хочешь разделить со мной свою жизнь.

– Я хочу быть женатым. У нас может получиться.

– Ты не хочешь быть женатым, – покачала она головой, будто решала для себя, правда это или нет. – Дело в том, что мое представление о браке в корне отличается от твоего. Брак подразумевает объединение двух людей в единое целое, разве не так? Именно этого я и хочу, Аласдер. Именно об этом мечтаю. А ты расцениваешь брак как объединение определенных частичек наших жизней, которые только ты хочешь объединить.

– Ты не хочешь знать подробности моего бизнеса.

– Может быть, и не хочу, – медленно согласилась она. – Но я говорю не об этом. Ты не хочешь доверия. Ты не хочешь делиться со мной. В противном случае это заставит тебя раскрыться. А я не хочу половинчатых отношений. Более того, я готова бежать как можно дальше от них. Извини, Аласдер, но этому необходимо положить конец. Клятвы, которые мы давали в церкви, были притворством. Ты сказал, что любишь меня. Какой чудесный комплимент, но всего лишь комплимент. Нам нужно двигаться вперед, а делиться только частичками любви – не выход. С этим нужно покончить, и немедленно.

* * *

Он выглядел больным. Но она запретила себе обращать на это внимание. Она не должна. Что-то внутри ее умирало, а она не могла сейчас позволить себе копаться в собственных ощущениях. Как раненому дикому животному, ей требовалось остаться в одиночестве. Она хотела найти место, где можно спрятаться.

Чтобы выздороветь? Только вот разве после такого выздоравливают? Все внутри помертвело. Надежда умерла.

– Аласдер, ты слишком устал, чтобы вникать во все это. – Она с усилием заставила себя проявить нежность. Сыграла в заботливую жену? Ни в коем случае. В данный момент она заботилась о друге. И ничего больше. – Как давно ты не спал?

– Я не помню.

– Не помнишь? Иди наверх и поспи. Поговорим потом.

– Нет, мы поговорим сейчас, – прорычал он, и она инстинктивно отпрянула.

– Не сейчас. Пока мы все не обдумаем, говорить не о чем.

– А ты не уедешь, пока я сплю?

– Нет.

– А потом?

– Мы поговорим завтра. Иди спать.

– Джинни.

– Аласдер, через полчаса приедут гости, мне надо работать. Пожалуйста, оставь меня. – Она отвернулась и поставила в духовку противни с песочным печеньем.

Если он подойдет, если дотронется до нее, сможет ли она контролировать себя? Она на пределе.

Но он не подошел. Она ждала, нервы, все чувства были настроены на мужчину, стоящего рядом. Если только он дотронется.

Она замерла. Она сказала то, что должна была сказать. Она именно так думала, но тело заявляло о другом. Оно хотело его.

Она хотела его, хотя и слишком высокой ценой. Этот заколдованный круг нужно разорвать прямо сейчас, здесь – и как можно скорее.

«Пожалуйста! – молча взмолилась она, совершенно уже не представляя, хочет она или нет, чтобы он ушел. Или остался. – Пожалуйста!»

И вообще, как знать, слышит ли кто-то наши мольбы?

Он ушел.

Он слишком устал, чтобы размышлять. Он слишком устал, чтобы бороться, отстаивая то, что хотел.

Скандал в Эдинбурге нужно улаживать еще неделю, а из-за условий, наложенных завещанием, он может отсутствовать в замке всего лишь двадцать восемь ночей, так что придется возвращаться домой. Ему вообще предстоит работа в течение сорока восьми часов.

В голове происходили странные вещи. Будто слова Джинни выстроились в ряд, пошли в атаку и захватили его в плен.

«Виной всему, вероятно, усталость», – убеждал он себя. Ему нужно было остаться в Эдинбурге еще на одну ночь, но так захотелось домой.

К Джинни.

Она находилась внизу и не поднимется к нему. Она намерена спать в своих комнатах. Он останется в постели в одиночестве.

Может быть, это и к лучшему. Ему нужно время подумать. Ему нужно хорошо подумать.

Может быть, в ее словах и есть смысл. Может быть, тот тип отношений, которые она требует, он и не сможет ей дать?

У него заболела голова.

Он принял душ, но голова не прояснилась. Приближалась ночь. Все вокруг как в тумане.

Он направился в спальню, на столике у кровати стояла тарелка супа, тост и чай.

«Попытайся поесть, – говорилось в записке. – Утром все покажется не таким плохим».

Что может измениться к утру?

Она имеет в виду Дона? Или предательство?

Но он не рассказывал ей о Доне. Он не осмелится подпустить ее так близко.

Он посмотрел на простую еду и подумал, что хотел бы, чтобы Джинни сидела рядом, пока он будет ужинать.

Он хотел видеть в ней дополнение к своей жизни?

Как тяжело. Он больше не в состоянии заставлять мозг работать. Он съел половину супа и, едва опустив голову на подушку, моментально уснул.

Она не должна была готовить для него. Маленькая жена готовит ужин для мужа-бизнесмена после того, как он два дня не покладая рук трудился в офисе? Ха!

«Ну все, теперь довольно», – говорила она себе.

Джинни подождала, пока он не включил душ, проскользнула незамеченной к нему с едой, как это делала сотни раз для гостей, которые приезжали поздно и не смогли пообедать в городе, были больны или расстроены.

«Он ведь тоже гость», – увещевала она себе. Именно так обстоят дела. Он постоялец в гостинице, где она сдает номера с завтраком. Не более того.

Глава 10

Ему что-то снилось, но он не просыпался, потому что уставшее тело требовало сна. Он не заводил будильник и проспал до девяти часов, когда уже был слышен шум спускавшихся гостей.

Аласдер лежал и вспоминал события прошедших двух дней. Он позволил себе загрузить их в мозг эпизод за эпизодом, оценивая, высматривая, что пошло не так, и размышляя над тем, как все исправить.

Финансовая и юридическая неразбериха, оставленная ему в наследство от Дона, повлияет на будущее компании. Необходимо сосредоточиться сначала на этом. Но мозг снова и снова возвращался…

К Джинни.

В дверь поскреблись. Собаки. Он встал, чтобы их впустить, нашел под дверью конверт. Похоже на сообщение о времени выписки в гостинице. «Спасибо, что были нашим клиентом. Вот ваш счет».

Он распечатал конверт, впустил собак и вернулся в кровать. Эббот и Костелло с радостью забрались поверх одеяла. Он автоматически похлопал их по спинам.

– Рад вас видеть, парни, устраивайтесь.

И они устроились, словно тоже знали, что содержание конверта очень важно для него.

Он лежал и не решался открыть письмо, но это нужно сделать. В нем было два листка. Контракт?

Сначала записка.

«Дорогой Аласдер,

Ты беспокоился, что я могу уехать. Если я уеду, все снова запутается. И я не хочу причинять тебе боль. Поскольку мое эмоциональное состояние не совпадет с твоим, это еще не значит, что нужно разрушать империю „Данкерн“.

Аласдер, завещание твоей бабушки не более чем причуда старой дамы, которая хотела, чтобы у тебя появились ко мне добрые чувства. Но она уже покинула нас, так что, для меня достаточно – даже больше, чем нужно, – чтобы все осталось так, как есть.

Я останусь до конца года в качестве твоей домоправительницы. Я получаю достойное жалованье, но и все. В конце года я уеду и ничего не возьму с собой. Данный контракт, подписанный мной и свидетелем, парнем, который привозил сегодня зелень, гарантирует тебе получение всех прав на замок.

Я знаю, кредиторы Алана все еще хотят заполучить его, но ты сможешь заплатить им, если захочешь. Или не платить. Это меня не касается. Все, что я хочу – а я действительно этого хочу, – получить собак. О да, и остатки моего виски. Я отказалась от идеи продать его онлайн, так что буду печь замечательные рождественские пирожные до скончания века. Это моя доля наследства Данкерна.

А пока, если ты подпишешь контракт, мы будем строить наши отношения в соответствии с ним. Я постаралась составить его профессионально, насколько смогла.

Как ни жаль, Аласдер, но мы не станем смешивать бизнес и удовольствие. Ты прав, у нас разные судьбы.

Да, кстати, твое кольцо в целости и сохранности в комнате твоей бабушки. У меня нет на него никаких прав. И оно слишком дорогое, чтобы его потерять.

Теперь твоя очередь соблюсти все формальности.

Джинни».

Он лежал и смотрел в потолок, пока собаки не устроились на нем и не уснули.

У нас разные судьбы.

Он слышал, как внизу Джинни принялась пылесосить. Через некоторое время она стала напевать себе под нос, а потом и вовсе во весь голос.

Если бы он не знал ее, подумал бы, что она счастлива. А она несчастна. Он жил в одном доме с этой женщиной уже почти два месяца.

«А у нее красивый голос», – подумал он неожиданно. Несмотря на гул пылесоса, он отчетливо ее слышал.

Джинни.

Слишком дорога, чтобы потерять?

Черт.

Собаки не отпускали его никуда, или, может быть, его мозг отдавал им такие команды. Он знал из опыта, что в кризисные моменты нужно сначала собрать все факты, а потом уже начинать дергаться. А он в настоящее время еще не располагал всеми фактами. Или нет, располагал, но они пока не расположились в нужном порядке. Ему требуется правильно разложить их, выстроить в одну линию, проанализировать. Но они никак не хотели выстраиваться в одну четкую линию. Они разбегались во все стороны, и поймать их под пение Джинни было невозможно.

Контракт упал с покрывала на пол.

Все было хорошо, пока он думал, что купил ее. Почему же теперь все так плохо?

Его отвлек телефонный звонок. Это был его главный юрист, звонивший, чтобы поговорить о Доне. Слушая то, о чем ему говорил этот человек, он почувствовал себя лучше, однако юрист вдруг заговорил о другом. Банкротство Джинни!

На то, что ему говорилось сейчас, Аласдер обращал внимания больше, чем на предательство Дона.

Ему просто необходимо прогуляться. Проветриться прежде, чем разговаривать с ней.

– Пошли, ребята, – обратился он собакам, застилая покрывало. – Пошли, обсудим все это с выдрами.

Она пылесосила замок сантиметр за сантиметром. Осталась половина, когда она услышала, как Аласдер спустился вниз, за ним бежали собаки. Она затаила дыхание, но услышала, что они направились прямо в постирочную. Хлопнула задняя дверь, потом все стихло.

Он повел собак гулять? Хороший знак.

– Но это моя обязанность – гулять с собаками, – пробормотала она и попыталась произнести эти слова как можно сердитее, правда, в конце концов едва сдержала слезы. Нет, она не будет плакать. Больше не будет. Ни один мужчина, даже Аласдер, не заставит ее плакать. Ей придется терпеть его общество еще десять месяцев. Еще десять месяцев жить в замке, притворяясь, что они женаты. Ей нужно сохранить рассудок.

Она не сойдет с ума.

Она шмыгала носом снова и снова, а потом решительно направилась к задней двери. Аласдер и собаки были на пути к ближайшему холму. Не услышат? Прекрасно. Она вдохнула, встала на верхнюю ступень и заорала.

– Не смей привязываться к этим собакам! – кричала она в спину Аласдеру, а заодно и всему миру вообще. – Они мои. У меня нет прав на твой замок, но глупые собаки твоей бабушки теперь мои, и я буду за них бороться.

И виски?

– И за виски тоже! – завопила она.

Она не будет плакать. Она не будет.

Джинни вернулась в дом и продолжила пылесосить.

– Вернись к работе. Не забывай, что ты поденщица, – напомнила она себе, а потом притворно улыбнулась. – И о том, что ты самостоятельная женщина.

Это ты могла бы уже запомнить.

Он направился к скалам, к Скалистому ручью, туда, где они с Джинни наблюдали за выдрами. Собаки дико веселились, хотя они вообще всегда носились как бешеные. Вот и теперь они, ликуя, бегали вокруг него, но, в конце концов, им наскучила его размеренная поступь, и они оставили его в покое, хотя и продолжали держать в поле зрения. К тому времени, когда он остановился в том месте, где ручей граничит с лесом, собаки нашли кроличью нору и принялись копать. «Следующая остановка Китай», – подумал он, видя, как во все стороны разлетаются комья земли. Данкернские кролики могут не бояться этой парочки. Они скорее закопают себя, чем что-нибудь поймают.

Он оставил их развлекаться и направился к коттеджу, сел на скалу над водой, глядя в никуда. Ему было что обдумать, над чем поразмышлять, но мозг никак не хотел включаться.

Джинни дала ему то, что он хотел, разве нет? Эгоизм с его стороны желать большего.

Собаки лаяли вдалеке, и он неожиданно улыбнулся. Глупые собаки.

В конце года их у него не будет.

Он сможет купить других. Он сможет найти собак поумнее.

Он сможет найти другую женщину?

И тут его мысли остановились.

Другую женщину?

Жену?

Ему не нужна жена. Ему нужна Джинни.

Это совершенно разные вещи.

«А я обращался с ней как с простой женой», – признался он, вспоминая прошедшие недели. Домашняя хозяйка. Он играл роль бизнесмена, а Джинни превратилась в его придаток. У каждого сложились четко обозначенные обязанности. Каждый общался друг с другом только по необходимости.

Только Джинни не относилась к их браку таким образом. Она не отгораживалась от него, как он от нее. Она принимала его на своей кухне, в своей постели, в своей жизни.

Она рассказывала ему все, о чем он хотел знать, о бизнесе в замке, об острове, о своей жизни. Она открылась перед ним. А он?

Он делал то, что ему было выгодно. Подавил соблазн довериться ей, потому что считал, будто доверие только все испортит.

Его взгляд натолкнулся на движение у края воды. Радуясь, что можно отвлечься от грустных мыслей, он достал из кармана бинокль и навел его на воду.

А внизу резвилась парочка морских выдр, поедая остатки довольно большой рыбы.

Как называют группу морских выдр? Плот? Интересно, почему?

И тут он понял. Рыба закончилась, выдры снова нырнули в воду и лениво поплыли по течению. Они соединились, он четче настроил бинокль.

Они плавали, словно связанные друг с другом. Держались за лапы? Лапка за лапку? Они лежали на поверхности воды, подставив мордочки слабому осеннему солнцу, сытые, расслабленные, готовые уснуть. Вместе они составляли плот из двух выдр. Они закрыли глаза. Их было только двое, но плот был готов.

Джинни бы понравилась эта картинка.

И тут он подумал, что сможет показать ей это. Правда, в конце года она уедет.

Потому что он не доверился ей? Нет, потому что не хочет довериться. Он не хочет рисковать.

Рисковать чем? Бизнесом? Но ведь это она спасла бизнес для него. Поместье? Оно тоже спасено.

Что тогда?

Разве доверие всегда означает предательство?

В его мире – да. Родители научили его не верить никому и ничему. Они бросали его при малейшей возможности. У него была только одна любовь, и она закончилась предательством. Он был унижен до глубины души. А теперь еще и Дон. Старый друг семьи. Человек, которому полностью доверяли дедушка и бабушка.

Он многих потерял из-за предательства. Родителей. Невесту. Дона. Боль, причиненная родителями, не отступала до сих пор. Отец умер, так и не показав, что любит его. Мать уехала с кем-то в Америку. С кем-то знаменитым, с кем-то богатым, с кем-то, кто не хотел иметь ничего общего с ее прошлым.

А теперь. «Если бы бабушка узнала о Доне, это разбило бы ей сердце, – подумал он. – О-о, Эйлин, ты должна была знать. Допускать возможность предательства и никому не доверять. Не позволять так себя опустошить».

Эйлин любила Джинни и полностью ей доверяла.

Может быть, поэтому она и устроила эту свадьбу, просто потому, что доверила ей любить внука? Вот в чем вопрос!

Выдры дрейфовали по течению, явно уснув, и, казалось, не обращали внимания ни на что вокруг. Интересно, это детеныши? Мать с малышом? Парочка?

Существуют ли пары у выдр? Нужно разузнать.

Он смотрел, как они плыли, и подумал, что вот перед ним совершеннейшее доверие. Они вместе, и больше их ничего не волнует.

Они плыли туда, где ручей впадал в море.

Недавно в Атлантике разразился шторм, и море до сих пор не успокоилось. Волны были огромными и далеко заходили в устье ручья.

Выдры были почти уже там.

Это детеныши? Они не понимают? Как ни глупо, но он вскочил, растерянно смотря на них, и хотел уже закричать.

Он все еще смотрел на них в бинокль. Но как только они доплыли до того места, где отлив мог смыть их в море, он увидел, что один из них встрепенулся и открыл глаза.

Одно быстрое движение – толкнул соседа в бок, и вот уже проснулись они оба, вместе поплыли в сторону накатывавшей на них волны, держась на ее поверхности, как серфингисты, а потом вернулись в безопасные и относительно спокойные воды ручья.

Он видел, как ловко они скользили в водах ручья, проплывая мимо него, потом снова начали дрейфовать, опять образовав плотик, закрыли глаза и снова поплыли к морю.

Доверие.

И вдруг невидимые веревки, опутывавшие его, разорвались. Он почувствовал легкость и, как ни странно, свободу.

За ощущением поспешили мысли. Будто тело уже знало, о чем мог подумать мозг. Всего-то и нужно было увидеть выдр, чтобы понять.

Но понять – значит сделать.

Выдры доверяют друг другу.

Плывя, два существа смотрели на весь остальной мир вместе. Плывя, они вместе казались одним крупным животным, вероятно, отпугивая этим хищников.

Плывя, могли ли они при этом вместе получать от этого удовольствие?

Удовольствие.

Доверие. Зависимость.

Любовь.

Эти мысли почти ослепили его. Он не был уверен, что делать с ними, но, когда в конце концов поднялся, одно он знал совершенно точно.

Он должен делиться.