Текст книги "Право собственности и способы его защиты в гражданском праве"

Система прав на недвижимость в английском праве сложнее континентальной системы – и не только в силу признания расщепленной собственности. Если в континентальном праве в его современном состоянии единое и неделимое право собственности противопоставляется ограниченным вещным правам (функционально ограниченным правам на вещь, право собственности на которую принадлежит другому лицу), в английском праве целый набор функционально ограниченных прав собственности также может противопоставляться правам на чужие вещи. Первая категория носит название estates in land, вторая – interests in land[38]38
  Ibid.


[Закрыть]. Обе категории попадают в одну более общую – proprietary rights.

Формально вся земля в Англии и Уэльсе по сей день принадлежит Короне, поэтому столь же формально максимум, на что может рассчитывать частное лицо, – это получить право пользования земельным участком. И хотя собственность Короны на землю давно уже стала практически не более значимым институтом, чем участие королевы в управлении государством, система прав на недвижимость, сформировавшаяся под влиянием этой концепции, продолжает существовать.

Итак, даже максимальный объем прав на земельный участок с точки зрения буквы английского права есть не более чем возможность пользоваться этим участком[39]39
  «Понятие “эстейт” образует один из краеугольных камней права собственности, и это столь же верно сегодня, как и во времена феодализма… Теоретически вся земля в Англии и Уэльсе принадлежит Короне – и все остальные могут иметь не саму землю, но только “эстейт” на нее, т. е. право пользоваться землей и владеть ею, что по сути равносильно собственности, с одним существенным отличием – вид принадлежащего лицу “эстейта” определяет срок этого владения и пользования» (Dixon М. Modern Land Law. Р. 6).


[Закрыть]. Эта возможность пользоваться и есть то, чем обладает частное лицо: «эстейт» представляет собой тот или иной вариант пользования участком, и именно «эстейт» принадлежит лицу, называемому owner. Если попытаться выразить английскую модель в континентальной терминологии, то с учетом отсутствия практической значимости «собственности Короны» можно сказать, что право частной собственности на землю в его английском варианте заключается в том, что собственник обладает лишь тем или иным набором правомочий из числа тех, которые, по воззрениям континентальных юристов, в своей совокупности и составляют «нормальное» право собственности[40]40
  Sparkes R A New Land Law. 2^nd ed. Oxford; Portland, Oregon, 2003. P. 32.


[Закрыть]. «Эстейт» ограничивается не только по объему возможностей пользоваться участком, но и во времени. Поэтому право на the leasehold estate, т. е. возможность временного владения и пользования на основании договора, который континентальный юрист назвал бы арендным, также относится к proprietary rights: и собственник в континентально-правовом понимании, и арендатор будут обладать «эстейтом» и, соответственно, могут считаться собственниками в английском смысле[41]41
  Ibid.


[Закрыть].

Таким образом, в отношении одного и того же земельного участка в английском праве могут существовать несколько «прав собственности». Американская доктрина вещных прав также «на концептуальном уровне отталкивается от возможности “расщепить” право собственности на отдельные составляющие. В совокупности они образуют максимально полный вещный титул. Однако поскольку правовая система США не рассматривает право собственности как нечто абсолютное, указанные элементы обладают самостоятельностью и в определенных условиях даже в разрозненной форме являются достаточными для того, чтобы лицо, наделенное ими, считалось собственником имущества. Право собственности фактически “расщепляется” на отдельные титулы, которыми наделяются различные лица. Таким образом, возникает ситуация, когда несколько субъектов одновременно обладают разного рода правами (present estates) и правопритязаниями… [Происходит] разделение права собственности во времени и по объему»[42]42
  Тягай Е.Д. Право собственности на недвижимость в США: сложноструктурные модели. М., 2014. С. 16, 43.


[Закрыть].

По своему содержанию к современному континентальному пониманию права собственности в англосаксонском праве наиболее близко понятие the fee simple or freehold estate. Если лицо обладает таким «эстейтом», оно имеет право вечного наследственного отчуждаемого владения и пользования землей[43]43
  Как образно выразился П. Спаркс, фригольд вечен как алмаз (Sparkes Р. A New Land Law. Р. 35).


[Закрыть].

Так расщепление права собственности происходит в той части права, которая сформировалась в практике судов common law. Однако надо иметь в виду исторически дуалистический характер формирования англо-американского права, в котором с системой общего права сосуществовала система права справедливости (equity). В этом последнем сложилось еще одно расщепление права собственности. Речь идет о трасте, в рамках которого и доверительный собственник (trustee), и бенефициарные собственники признаются собственниками[44]44
  Подробнее см.: Real Property Law and Procedure in the European Union. General Report. European University Institute (EUI) Florence / European Private Law Forum Deutsches Notarinstitut (DNotl) Wurzburg. P. 13. URL: http://www.eui.eu/Documents/ DepartmentsCentres/Law/ResearchTeaching/ResearchThemes/
  EuropeanPrivateLaw/ RealPropertyProject/GeneralReport.pdf (дата обращения: 31.08.2015). – См. также, напр.: Крассов О. И. Земельное и имущественное право в странах общего права: монография. М., 2015; Соколова Н.В. Доверительная собственность (траст) в континентальной Европе. М., 2012.


[Закрыть].

Унитарное понимание право собственности упрощает не только восприятие самой конструкции, но и оборот. Коль скоро не может быть двух и больше прав собственности на одну вещь, и его единственный обладатель может пользоваться вещью всеми возможными способами, за исключением запрещенных законом, это означает, в частности, что приобретатель права собственности имеет довольно точное представление о приобретаемом. Достаточно сказать, что передается право собственности; нет необходимости, как в английском праве, описывать, какое именно право передается – Fee simple absolute, Life estate или Fee tail. В этом свете становится понятным старый и не очень смешной анекдот про юристов:

В университете на юридическом факультете профессор спрашивает студента:

– Если вы хотите угостить кого-то апельсином, как вы это сделаете?

– Я скажу: «Пожалуйста, угощайтесь!», – ответил студент.

– Нет-нет! – закричал профессор. – Думайте как юрист!

– Хорошо, – ответил студент. – Я скажу: «Настоящим я передаю вам все принадлежащие мне права, требования, преимущества и другие интересы на собственность, именуемую апельсин, совместно со всей его кожурой, мякотью, соком и семечками, с правом выжимать, разрезать, замораживать и иначе употреблять, используя для этого любого рода приспособления, как существующие в настоящее время, так и изобретенные позднее, или без использования упомянутых приспособлений, а также передавать ранее именованную собственность третьим лицам с кожурой, мякотью, соком и семечками или без оных…».

Анекдот этот актуален только для англосаксонских правопорядков с множественностью титулов собственника. В рамках унитарной концепции мы можем просто подарить апельсин; это, возможно, не очень хорошо для юристов, но точно упрощает жизнь обычным участникам оборота.

§ 4. Ограничения права собственности

Собственник вправе по своему усмотрению совершать… любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц.

(п. 2 ст. 209 ГК РФ)

Право собственности в его современном континентальном понимании означает неограниченность возможностей собственника лишь в рамках, предписанных законом. Установленные законом (или в предписанном им порядке – иным нормативным актом) границы содержания права собственности принято называть ограничениями права собственности.

Ограничения права собственности весьма разнообразны. Они могут устанавливаться как для обеспечения интересов общества в целом (в пользу «всех без изъятия»), так и в пользу определенных лиц. Они могут устанавливаться как в частноправовом, так и в публично-правовом порядке, как законом, так и подзаконным актом, как в отношении конкретного имущества, так и в отношении любого имущества, относящегося к определенной категории.

Однако в любом случае признаком ограничения права собственности, отличающим его от обременений права собственности, является то, что при установлении ограничений, лишающих собственника определенных возможностей, в ином случае предоставляемых ему как собственнику, не возникает производных субъективных прав третьих лиц на принадлежащую ему вещь.

Хорошим примером ограничения права собственности в пользу «всех без изъятия» является так называемый бечевник – возможность доступа к водным объектам общего пользования. В соответствии со ст. 6 Водного кодекса России «поверхностные водные объекты, находящиеся в государственной или муниципальной собственности, являются водными объектами общего пользования» (п. 1); «каждый гражданин вправе иметь доступ к водным объектам общего пользования и бесплатно использовать их для личных и бытовых нужд, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом, другими федеральными законами» (п. 2). Для общего пользования предназначается и береговая полоса – полоса земли вдоль береговой линии водного объекта общего пользования; при этом сама эта полоса может находиться в частной собственности. Ширина береговой полосы водных объектов общего пользования составляет – в зависимости от вида водного объекта, – от двадцати до пяти метров (п. 6). Таким образом, собственник прибрежного земельного участка, продолжая быть собственником, в частности, и береговой полосы, должен претерпевать пользование этой полосой любым гражданином. В случае нарушения этой обязанности собственник может быть привлечен к ответственности, а сооруженные им заборы и прочие преграды, препятствующие доступу к водному объекту, – демонтированы. Кодексом РФ об административных правонарушениях (ст. 8.12.1) предусмотрена ответственность за несоблюдение условия обеспечения свободного доступа граждан к водному объекту общего пользования и его береговой полосе.

В целях обеспечения свободного доступа граждан к водному объекту общего пользования и его береговой полосе согласно п. 3 ст. 23 Земельного кодекса России могут устанавливаться «публичные сервитуты» для прохода или проезда через земельный участок, т. е. право собственника может быть ограничено не только в части береговой полосы, но и в другой части – для обеспечения доступа граждан уже к самой береговой полосе. Такой «публичный сервитут» может устанавливаться законом или иным нормативным правовым актом РФ, нормативным правовым актом субъекта РФ, нормативным правовым актом органа местного самоуправления.

Термин «публичный сервитут» взят в кавычки по той причине, что название это необходимо считать условным, поскольку сервитутом называется производное субъективное право на чужую вещь (ограниченное вещное право). Однако, как единодушно отмечается в цивилистической доктрине, «публичный сервитут», ограничивая право собственника, в то же время никому конкретно субъективного права на его вещь не предоставляет, т. е. собственно сервитутом в частноправовом смысле не является[45]45
  Впрочем, в доктрине публичного права с опорой на зарубежный опыт предлагается понимание «публичных сервитутов» и прав общего пользования как субъективных публичновещных прав с неопределенной множественностью лиц на стороне управомоченного лица, юридическая защита интересов которой обеспечивается механизмами публичного права. См. об этом: Винницкий А. В. Публичная собственность. М., 2013. С. 60 и сл., 423, 429 и др. – Прим. отв. ред.


[Закрыть].

Предусмотренные ст. 23 Земельного кодекса «публичные сервитуты» также представляют собой ограничения права собственности в пользу «всех без изъятия», возникающие в предусмотренном Земельным кодексом порядке: они устанавливаются в отношении конкретных земельных участков законом или иным нормативным правовым актом РФ, нормативным правовым актом субъекта РФ, нормативным правовым актом органа местного самоуправления в случаях, если это необходимо для обеспечения интересов государства, местного самоуправления или местного населения с учетом результатов общественных слушаний.

Некоторые ограничения права собственности не предоставляют «всем и каждому» возможность пользоваться чужим имуществом. Они носят строго негативный характер. Таковы, например, охранные зоны газопроводов, линий электропередач и т. п.

Ограничения права собственности могут устанавливаться также не в пользу всего общества, а в пользу определенных лиц. Примером таких ограничений можно считать те, которые устанавливаются в пользу собственников соседней недвижимости, вследствие чего сам институт и носит наименование соседского права. Например, со времен Соборного уложения 1649 г. в России существовало предписание не ставить здание близко к границе с соседним участком под угрозой принудительного переноса строения (что сохранилось в поговорке «близь границы не строй светлицы»). В настоящее время, например, СНиП 30-02-97 «Строительные, санитарные и противопожарные нормы при застройке дачного, садоводческого, огороднического участка» устанавливает минимальные расстояния до границы соседнего участка: от жилого строения (или дома) – 3 м, от постройки для содержания мелкого скота и птицы – 4 м, от других построек – 1 м.

Подобного рода ограничения не относятся к сервитутам, поскольку не предоставляют возможности пользования чужой недвижимостью, не являются субъективными правами тех лиц, в пользу которых установлены, – это не «отрицательное пользование», а установление границы права собственности, которое по определению не может существовать в другом виде. Закон ограничивает собственника, но эти ограничения присущи самому его праву, а не вытекают из существования прав других лиц на его вещь[46]46
  Ельяшевич В. Б. Право участия частного и его защита. СПб., 1914. С. 7.


[Закрыть].

В то же время те случаи, когда собственники соседних участков своим соглашением ограничивают друг друга или одного из них в возможности, например, строить дом выше определенной высоты или строить здание определенного типа (например, свинарник), не охватываются рассматриваемым институтом. В приведенных примерах собственник участка ограничен в совершении определенных действий в отношении принадлежащей ему недвижимости не законом или иным нормативным актом, а собственным волеизъявлением. Природа прав, возникающих из подобных соглашений, имеет спорный характер. Иногда их относят к так называемым отрицательным сервитутам[47]47
  Метельская В. В. Проблемы правового регулирования сервитутов // Арбитражная практика. 2009. № 2. С. 18–27.


[Закрыть], которые не дают права пользоваться служащей недвижимостью, а лишь ограничивают собственника в пользовании ею; иногда полагают, что в таком случае устанавливается не отрицательный сервитут, а негативное обязательство[48]48
  См., напр.: Tuhr A. Tratado de las Obligaciones. Granada, 2007. P. 30.


[Закрыть]. Поскольку действующий ГК РФ не знает «отрицательных сервитутов» и их признание состоялось лишь в соответствующих статьях проекта изменений ГК РФ, на данный момент остается присоединиться к мнению, отрицающему сервитутную природу подобных прав.

§ 5. Триада «владение, пользование и распоряжение»

Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом.

(п. 1 ст. 209 ГК РФ)

Статья 209 ГК РФ содержит обычный для российского права лексический оборот про то, что собственник обладает правомочиями по владению, пользованию и распоряжению своим имуществом. Эта так называемая триада правомочий собственника. Традиционно считается, что положение о трех правомочиях собственника впервые было сформулировано в российской дореволюционной науке в 1813 г. В. Г. Кукольником, а в 1832 г. по инициативе М.М. Сперанского оно получило закрепление в законодательстве[49]49
  Согласно ст. 420 (т. X, ч. 2) Свода законов гражданских «кто, быв первым приобретателем имущества, по законному укреплению его в частную принадлежность получил власть, в порядке гражданскими законами установленном, исключительно и независимо от лица постороннего владеть, пользоваться и распоряжаться им вечно и потомственно, доколе не передаст этой власти другому, или кому власть эта от первого ее приобретателя дошла непосредственно или через последующие законные передачи и укрепления, тот имеет на это имущество право собственности».


[Закрыть].

«Триада» встречается как в ГК РСФСР 1922 г. (ст. 58: собственник имеет «право владения, пользования и распоряжения в пределах, установленных законом»), так и в ГК РСФСР 1964 г. (ст. 92: «Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения имуществом в пределах, установленных законом»).

Вопреки встречающемуся иногда мнению[50]50
  См., напр.: Суханов Е.А. Гражданское право: учебник: в 4 т. Т. 2. Вещное право. Наследственное право. Исключительные права. Личные неимущественные права. М., 2008. С. 511.


[Закрыть] выделение «триады» отнюдь не является специфической чертой отечественного частного права. Например, гражданские кодексы Луизианы и Квебека, относящиеся к континентальной правовой традиции, также говорят о правомочиях собственника владеть, пользоваться и распоряжаться вещью; схожие положения содержатся в ГК Испании и т. д. Поэтому вряд ли стоит пытаться увидеть в «триаде» какой-то особенный смысл, вкладываемый в нее отечественной правовой мыслью, – она лишь отражает наиболее часто встречающиеся возможности собственника.

§ 6. Владение

На первом месте среди правомочий собственника находится владение. Это не случайно: не зря великий немецкий юрист XIX в. (и почетный профессор Императорского Санкт-Петербургского университета) Рудольф Иеринг называл владение «форпостом собственности». Именно владение вещью как в обычном представлении о праве собственности, так и на практике представляет собой первейшее следствие наличия у лица права собственности. Термины «владение» и «право собственности» в разговорном языке употребляются обычно как синонимы: вспомним часто встречающее в объявлениях выражение «продается от владельца».

Однако, несмотря на то что собственник в большинстве случаев является владельцем, владение не только фактически может осуществляться не собственником, но и представляет собой самостоятельную категорию, не просто отличную от права собственности, но иногда и противопоставляемую ему. Как утверждал римский юрист Ульпиан, «нет ничего общего между собственностью и владением» (Nihil commune habet proprietas cum possessione). Современный ГК Луизианы в ст. 481 также гласит: «Право собственности и владение вещью различны. Право собственности существует независимо от его фактической реализации и не может быть утрачено вследствие отсутствия такой реализации».

Элементом права собственности, частью триады правомочий собственника выступает не само владение как фактическое состояние, а правомочие владения, т. е. юридически обеспеченная возможность владеть вещью. Сама же категория владения, несмотря на кажущуюся простоту этого привычного в быту слова, является давней проблемой гражданского права. Как писал И. А. Покровский, «владение, несмотря на огромную литературу о нем, продолжает до сих пор оставаться одним из труднейших отделов гражданского права»[51]51
  Покровский И. А. Владение в русском проекте гражданского уложения // Журнал Министерства юстиции. 1902. № 10. С. 27.


[Закрыть].

Прежде всего, в континентальной цивилистике владение означает фактическое обладание лица вещью, т. е. обладание, рассматриваемое независимо от наличия или отсутствия у этого лица какого-либо права на вещь[52]52
  Впрочем, Д.В.Дождев пишет следующее: «Г. И. Вилинг утверждает, что в настоящее время большинство специалистов считают владение правом (см.: Wieling H.J. Sachenrecht: Ein Handbuch. Bd 1: Sachen, Besitz und Rechte an Beweg-lichen Sachen. 2. Aufl. Berlin: Springer, 2006. S. 135; Там же. A. 4–6 (литература))» (,Дождев Д. В. Владение в системе гражданского права // Вестник гражданского права. 2009. № 4. С. 6. Прим. 2).


[Закрыть].

В английском же праве владение традиционно считается правом на том основании, что владение защищается законом: «Если лицу предоставляется защита, это лицо обладает правом»[53]53
  Holmes О. W., Jr. The Common Law. London, 1882. R214.


[Закрыть].

В континентальном праве категория владения до сих пор находится под сильным влиянием идей римского права, которое определяло владение при помощи двух критериев, равно необходимых. В первую очередь, должно наличествовать собственно фактическое господство лица над вещью – то, что называлось corpus possessions; кроме того, требовалось наличие и animus possessions, т. е. намерения лица владеть вещью[54]54
  Ibid.


[Закрыть]. Animus possessions при этом должен был выражаться не просто в желании обладать вещью, а в намерении обладать ею именно как своей собственной. Иными словами, для признания наличия у обладателя вещи animus possessions он не обязательно должен считать вещь своей собственностью по праву, но все же должен не признавать чьей-либо еще власти над вещью. Такой animus possessions есть, разумеется, прежде всего, у владеющего вещью собственника. Однако, кроме того, воля владеть вещью как своей есть и у лица, которое, добросовестно заблуждаясь, считает себя собственником (например, лицо купило краденую вещь); наконец, animus possessions есть и у недобросовестного субъекта, который незаконно завладел заведомо чужой вещью и не намерен возвращать ее (например, вор). Все подобные лица с точки зрения римского права признавались владельцами; те же, кому недоставало animus possessions, считались лишь держателями вещи. Так, например, арендатор полагался держателем, поскольку обладал вещью на основании соглашения с собственником, т. е. не мог владеть вещью как своей.

Это разграничение имело большое значение. Хотя владение и не признавалось правом, оно защищалось специальным механизмом – владельческой защитой, в рамках которой лицо, утратившее владение, могло требовать его восстановления, ссылаясь лишь на факт утраты владения и не имея обязанности доказывать наличие какого-либо права на вещь. Кроме того, владелец-несобственник при некоторых условиях мог получить и право собственности.

Впрочем, правило о «двучленное™ владения» применялось не вполне последовательно: римские юристы считали владельцами и некоторых лиц, у которых очевидно не было требуемого намерения обладать вещью как своею (например, залогодержателя, эмфитевта, прекариста и пр.). Видимо, это можно объяснить тем, что эмфитевт был просто практически собственником, залогодержатель имел конкурирующий с собственником интерес и т. д.

Такой относительно сложный подход к пониманию владения сохранился в некоторых правопорядках. Например, Гражданские кодексы Испании (ст. 430) и Аргентины (ст. 2351–2352) разграничивают владельца и держателя по критерию отношения к вещи как к своей.

В литературе справедливо порой указывается на искусственность определения animus possessions как намерения не признавать чью-либо власть над вещью в принципе в любой момент времени. Лучший пример – арендатор. Арендатор, мол, признает то обстоятельство, что по окончании срока действия договора аренды он должен выдать арендованную вещь собственнику; тем самым он признает власть собственника над вещью. Между тем animus possessions арендатора может быть обнаружен в том, что до тех пор, пока договор в силе, он не признает власть собственника над вещью. «Наниматель не признает ничью власть над вещью в течение срока договора», – пишет об этом Холмс[55]55
  Ibid. Р. 221.


[Закрыть].

В то же время при принятии ГГУ от такой конструкции предпочли отказаться, указав в § 854, что владение вещью приобретается установлением фактической власти над нею, т. е. требуется только corpus possessions; об animus и вовсе не упоминается. На это решение оказали влияние работы Р. Иеринга, который писал о том, что всякое фактическое обладание вещью независимо от характера воли обладателя должно считаться владением, если только законодатель в силу каких-либо практических соображений не объявил данного владельца держателем.

Наше право не знает критерия animus possessions, поэтому арендатор, например, признается владельцем арендованной вещи. Между тем в некоторых случаях отношение к вещи именно как к своей имеет значение. В частности, одним из условий приобретения вещи по давности владения является владение вещью именно как своей; как разъяснили нам высшие суды, владение имуществом как своим собственным означает владение не по договору. По этой причине ст. 234 ГК РФ не подлежит применению в случаях, когда владение имуществом осуществляется на основании договора (аренды, хранения, безвозмездного пользования и т. п.)[56]56
  Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 10, Пленума ВАС РФ № 22 от 29 апреля 2010 г. «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» // Вестник ВАС РФ. 2010. № 6 (далее – Постановление № 10/22).


[Закрыть].