Текст книги "Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории"

V

Темпл не мог настроиться на сам спектакль, вот что наконец стало понятно. И это не было следствием того волнения, которое он задавил при проходе через Хрустальный холл. Что-то очень нехорошее должно было произойти в самое ближайшее время и прямо здесь. Непохоже на опасность для жизни, но явно немногим лучше. Интересно, что ж упущено? Может, было неосторожно не менять наряд Джины, и её в самом деле молча принимают за настоящую принцессу Оранту? Тогда да, всего лишь имперский капитан рядом – повод посудачить. К счастью, он сам рядом только бледная типичная бестия в мундире – вряд ли кто всерьёз запомнит его, а уж тем более снова узнает Саймона Флэша. С другой стороны, общественное мнение всегда закрывало глаза на любые интрижки женской половины аристократии с лётчиками – не иначе, как пресловутая гендерная солидарность. Офицерья в театре нынче навалом, ещё один вряд ли будет заметен даже в пятой ложе, тем более на фоне Лестера, который состроил совершенно невыразительную гримасу, так что узнать его стоило особого труда, да и полковник с Курио и Флэйком, что утопали куда-то на балкон, сейчас более чем будничный, не привлекающий внимания фон. Но что-то явно мешало переключиться на действо – странно, когда Темпл приходил сюда простолюдином, окружающий мир переставал его особо интересовать, и даже горечь сожаления о том, что он так и остался никем, пропадала полностью при звуках увертюры. С досады Скайстон взялся развлекаться обзором всего подряд. И увидел, что в партере пустуют четыре места, которым ну никак этого сейчас не полагается – там же обязаны быть полностью все городские чины, стало быть, кто-то фатально опоздал и счёл невежливым шарахаться по рядам после увертюры. Опоздание – это такая занятная вещь, иной раз они случаются очень кстати… Забавы ради Темпл начал примеривать, откуда можно было бы прицелиться по этому месту возможному террористу – если исключить сцену, где могут помешать остальные актёры, да и шмолять по партеру – это тебе не в ложу целиться, промахнуться риск велик, тогда уж сразу гранату кидать, но можно не успеть уйти со сцены… Эти мысли и занятия разглядыванием так его увлекли, что он совершенно забыл о предшествовавшем щемящем беспокойстве. По всему выходило, что выстрел лучше бы делать снайперу и не из короткоствола, конечно, но это довольно неудобно, если прятаться среди зрителей. Они же не роботы, то невовремя повернутся, то заранее учуют опасность – этак быстрее провалишь дело, чем достигнешь цели. Освещение автоматическое, да и лишний оператор опять же будет заметен. Разве что люстра из потолка – ну, это повод посмеяться скорее. Кстати, а кто это там не появился? Побаловавшись немного расчётами в уме, Темпл похолодел изнутри. На месте не было начальника полиции Сариссы, а это пресерьёзная фигура. Так, что там, люстра? можно ли спрятаться с её помощью так, чтоб уверенно прострелить сверху именно эти места? Место крепления к потолку закрыто довольно значительным по размеру металлическим диском – если сползти к его основанию из служебки, в которой они как-то закрылись с одной из солисток кордебалета несколько лет назад – ишь, как хотелось когда-то острых ощущений, помнится, то можно увидеть много чего интересного, оставшись полностью незамеченным. Да и, пожалуй, спокойно прицелиться успеть. Вот только из служебки не видно этих пустующих сейчас кресел, вот что. Скайстон вытянулся в своём кресле, чуть запрокинув голову, будто сильно уставший мужлан, решивший задремать во время спектакля, и взялся наблюдать сквозь полуприкрытые веки. В этом положении уже слишком отвлекало происходящее на сцене, вот как забавно. Где-то на тринадцатой минуте наблюдения случилось то, ради чего, право, стоило поднапрячься – эх, балбес ты, парень, балбес, перчатки надо было светлые надевать, да и волосы прибрать какой-нибудь светлой сеточкой. Двигаешься-то ты быстро, конечно, но мне заметить тебя уже хватило. Ладно, сиди там, наверху, наслаждайся музыкой – раз твой объект до сих пор не появился на месте, значит, до конца первого акта ты свободен точно, ведь так оно по-твоему, да? Выждав ещё четыре минуты, Темпл не спеша поднялся и двинулся прочь из ложи. На немой вопрос в глазах Лестера он едва слышно пробормотал: «Курить охота» и совершенно непринуждённо вышел в пустующий коридор. Галёрка, служебка, пауза – поглядим-ка сквозь щель в двери, если Франсуа шелестит за мной вслед, то он точно назначен на должность куратора при мне – да лучше тогда он, чем чёрт знает кто. Ага, появился. Ладно, но разве я бы вёл себя иначе на его месте? Ишь, как искусно изображает ленивого барчука – не знай я, зачем он здесь, тоже подумал бы, что у него тут с простолюдинкой свидание. Хорошо, пусть балуется – а мне надо поспешить, пока я ещё помню, как пройти к нужной двери по этим тесным коридорчикам. Так-так, опять по пути никого, стало быть, вся обслуга сбежала к буфетчицам, чтоб выпросить у них малость остатков яств с праздничного стола, но сейчас оно и неплохо даже. Ага, вот оно, нужное место – стало быть, приключения с женщинами моя память хранит лучше, чем пьяные драки и их последствия. Хорошо, что двери тут так и оборудованы допотопными замками, которые пятнадцатым шуриком беззвучно открываются, любовь к архаике – прекрасная штука, как и секс с жаркой брюнеточкой над полным зрительным залом под звуки старинной оперы о любви. Когда-то всерьёз могло показаться, что ради подобных моментов живёшь, коль скоро больше нечего особо вспомнить без того, чтоб не грустить. Итак, кто у нас тут портит своим присутствием место нашего стародавнего удовольствия, что за облезлые анархисты, у которых с этим делом вечные сложности? Ага, ребята, у вас и с обычной реакцией сложности, что за дрянь вы тут грызёте, вместо того, чтоб проникаться высоким искусством?! Хватило какой-то пары нормальных ударов – конечно, больно, а вы как хотели, собравшись вдвоём испортить мне спектакль? И верёвочку свою вы кстати притащили сюда, очень пригодится. Жаль, что я уже не простолюдин – раньше я бы просто вас убил по-тихому, чтоб не возиться, как тех, что напали на того, кто сейчас владеет сетью салонов «Герцогиня», как там его имя-то, забыл опять. Сейчас придётся сдавать вас охране – лучше бы я вас убил сразу, верно? Даже если бы и больно убил, ха-ха! Что у вас там полагается в качестве ужасного образа аристократа? С удовольствием пойду вам навстречу, хоть вы и тяжёлые боровы, но потащу по коридорам именно что лицом вниз – нельзя же выходить из образа, разочаровывать бедолаг, что столько энергии положили, чтоб его лелеять. Так, вот и незаметная тень впереди мелькнула и пропала – молодец Франсуа, далеко тащить мне лень, вызывай помощников по внутренней связи и не порти счастье нашим клиентам, они же идейные мазохисты по своей сути.

Когда Скайстон не спеша вышел в общий коридор галёрки, весело забавляясь со своей ношей, там его уже дожидались и начальник службы безопасности театра, и какой-то ротмистр полиции, оба с какими-то своими подчинёнными. Темпл швырнул свою добычу им навстречу с каменным выражением лица:

– В кои веки соберёшься приличную музыку послушать, так всегда найдутся желающие помешать. Разберитесь с этим мусором и позаботьтесь, чтоб до конца спектакля меня никто не беспокоил, – и угрюмо прошёл сквозь строй совершенно обомлевшей молодёжи в форме.

Его действительно никто не побеспокоил на всём пути в пятую ложу. Полковник посмотрел на него едва ли не с ужасом и быстро сделал вид, что безумно интересуется происходящим на сцене. Джина молча кивнула ему, не оборачиваясь – ей было слишком трудно скрывать от окружающих, что она в восторге от спектакля. Лестер сидел себе на месте, будто никуда и не уходил, и весело подмигнул Темплу. Тот вежливо улыбнулся в ответ, непринуждённо устраиваясь в своём кресле.

Новоиспечённый граф Скайстон упорно просыпаться не хотел. В точности, как не хотел это делать ещё подростком в Академии, когда наступал выходной. Потом, кажется, в клинике Кумасиро несколько раз. И на Гардаре, когда впервые туда попал. Слишком уж комфортно было во сне, чтоб выбираться оттуда именно сейчас – и плевать, что происходит вокруг, честно говоря. Подождут, не захворают. Да и страшного или срочного же факт не происходит – и пусть не сочиняют, знаем мы все эти байки про дисциплину и прочие ерундовые якобы причины… Если тело хочет в воду – надо дать ему свободу, если тело хочет спать – значит, мне на всё начхать, неужели кто-то сомневается, что без уважительных и веских причин студент Академии возьмёт на вооружение сей лозунг! Тут даже полуденное солнце не аргумент, если что – и в нарушивших этакий покой святотатцев полетят не только самые злые и неприличные слова, но и самые тяжёлые предметы, оказавшиеся под рукой или поблизости… Между прочим, в Академии таких дерзновенных тварей не держали никогда – там при сильных затяжках сна меняли график индивидуальных нагрузок автоматически, а слабые даже не учитывали иной раз, позволяя едва ли не бездельничать аж десятками минут. Ну что, окружающий мир, побаиваешься меня покуда будить? Это ты правильно делаешь, братец, очень правильно. Слишком долго ты мне нервы трепал, пора бы и угомониться хоть ненадолго. А я пока понежусь ещё пару часиков – как свидетельствует один отвратительный тип по прозвищу опыт, подобные вещи бывают редки ужасно и обычно выпадают перед какой-нибудь очередной утомительной заварухой… Или не пару – как придётся, что называется. Ну и что, что я выспался и полон сил? Разве это означает, что желание просыпаться в наличии? То-то же, логика – дамочка беспощадная, ей нужны не только необходимые, но и достаточные условия. Как только мы поймём, что необходимость в пробуждении назрела – то, так и быть, соизволим, но не раньше ни на секунду. А пока – ищите пятый угол сколько пожелаете, но меня нет и не предвидится, занимаюсь священным сновалянием в точном созвучии с аккомпанементом мироздания… Эх, лоботрясы, негодники, паразиты, могли бы и рискнуть, а то опять всё сам…

Нырнув с головой под прохладную струю, Темпл столь же не спеша и вальяжно взялся вспоминать, что было накануне. Вполне себе спокойно прошёл весь спектакль, да и небольшой бал после тоже. Того воодушевления, что было когда-то на Субару под ясными лучами Шуго Тенши, не было и в помине, но не отнять нового ощущения, этакого монолитного, непоколебимого даже теоретически спокойствия – как будто всё идёт не просто, как надо, но и всегда будет идти так. Можно было бы даже решить, что всё мероприятие он затеял только для Джины – в её-то глазах оно скорее так и получилось, помнится, на танцы он не скупился, процедив даже как-то после очередного бокала: «Поди, получше, чем на Бладене, верно?», да и на жаркую ночку его хватило вполне… Нет, всё настолько хорошо, что Темпл вообще не помнит, ощущал ли он когда-нибудь себя вообще настолько спокойным. Он даже не помнит, о чём говорил с остальными офицерами вчера – слишком это всё было естественно и не причиняло беспокойства. Значит, ни о чём серьёзном на деле, просто наслаждался родной обстановкой, с которой, казалось, было однажды покончено навсегда…

Вдоволь накувыркавшись волчком по часовой стрелке – оборотов этак три десятка – Скайстон уселся на отделанный халцедоновыми кабошонами край купели среди рододендроновых кустов, чтобы натереться гелем. Ага, вот в чём причина непривычного состояния – кроме его желания стать самим собой сбылось что-то ещё, о чём он раньше не думал или не успевал думать. Или… не позволял себе думать? Стало быть, есть ещё что-то, что он совсем упустил из виду. Хорошо бы смог самостоятельно разобраться. Темпл не спеша рухнул в проточную воду и вовсю принялся барахтаться и потягиваться. Голова пока не особо желала работать, как будто всё тело стремилось продлить себе бесшабашный отдых перед очередным марш-броском. Что ж, отметим хотя бы, что есть что-то, что забыто и с чем неплохо бы ещё разъясниться. Поплескавшись ещё с четверть часа, Темпл выбрался из дружественной ему стихии, не отряхиваясь, натянул на себя махровый халат и двинулся из тенистого от множества разнообразных растений павильона снова в спальню – хоть до полудня ещё и прилично времени, но это ещё не значит, что ничего не произойдёт в самое ближайшее время.

Джина ещё крепко спала – значит, перенервничала больше, чем могла вынести. Она эффектно смотрелась на постели в спальне, выполненной в стиле рококо, и Темпл поневоле залюбовался – он так и не привык ещё, что его спартанское одиночество на «Демоне» завершилось. Опрокинув в себя пол-литра смеси соков каких-то цитрусовых, Скайстон понял, что придавило его вовсе не алкоголем, которого вполне хватало накануне. Или что-то масштабно происходило себе молча за его спиной, или… ломка от новой перемены имени, вот что. Да, он вернул себе родное имя, но, получается, уже не такое, как то, что потерял. Захотелось увидеть вновь Ютаку Хориа и срочно обсудить с ним это. Но вскоре после этого желания, оформившегося в мысль, по спине тихо пробежал едва заметный холодок – значит, делать этого по крайней мере сейчас вовсе не следует. Неспешно расчёсывая волосы перед зеркалом, Темпл задумался ещё крепче. Саймон Флэш умер вместе со своими связями в среде контрабандистов, по крайней мере, так передал Имре Флейк на всю вольницу негоциантов. Это не плохо и не хорошо – но это кардинальная перемена. А кромсать волосы совсем неохота, вдруг кое-что снова окажется полезным, да и Кейтара он ещё не увидел. Кабы только не напугал он друга такой переменой-то… А что у нас взамен? Некий имперский капитан Темпл Скайстон, который водит шашни с леди Орантой – когда он со смехом сообщил это Лестеру, тот со всей серьёзностью посмотрел на него проникновенным взглядом и назидательно порекомендовал оставить этот миф в строгой неприкосновенности. Что ж, неизвестно, чем на деле является эта авантюра, но выбирать не из чего, будь Темпл помоложе, он бы с удовольствием даже за неё ухватился. Он же теперь не просто благородие, а даже титулованное? Ну, тогда пусть волосы просто отрастают – всё канонично и без вопросов. Для окружающих, естественно, чаще незнакомых. А с кем же я остался теперь, будучи графом Скайстоном? Отчего я снова хочу увидеться с Момое Ран, о чём спросить её на этот раз? Пока не знаю вроде. Я тогда был Вальтер Рейнхард, точнее, вместо него, может, он только там и может мне подсказывать? А кто же тогда мне подсказал оставаться на базе распроклятых республиканцев, дожидаясь невесть чего? Нет, похоже, эта страница или перевёрнута, или вовсе зачёркнута, жаль, очень жаль. Но у меня есть Джина, и, вероятно, даже Франсуа – вот уж от кого ни разу не видел ничего плохого, а это хороший намёк. Однако враги у меня тоже ничего обозначились – Эдварда я выбесил неслабо, представляю его харю на подлёте к Бладену, но его можно и позабыть пока, как получившего своё, а вот Генрих Фолькенау… Генрих Фолькенау фигура серьёзная. Уж не оттого ли я ещё не знаю, куда меня командируют, что… фрррр. Ага, а ведь вполне себе красивая была бы вилка – значит, отнюдь не исключаем такой возможности… Что ж, я не против дуэли – только бы это была дуэль, а не новая пакость вроде снотворных иголочек. И кхаргов – вот уже чего вовсе не намерен тебе прощать, весёлый Генрих, что-то ты слишком становишься похожим на кандидатуру узурпатора, не началась бы и впрямь война. Право, радует на деле лишь то, что больше нет необходимости видеться с Арнеем Ормандо – этого не отнять.

Темпл с грустью вздохнул – он продолжал вспоминать день их плотного знакомства не иначе, как самый поганый день в своей жизни, хотя дней, подпадающих под такое определение, у него хватало с избытком. Всё началось с обмолвки Джины – когда он, усталый после целого дня ремонта корабля, этих бесконечных лазаний с датчиками, просто послал к чёрту необходимость слушать очередную прекраснодушную республиканскую лапшу, которой та успела набраться не иначе как в розовом Ареопаге, а в ответ услышал: «Ты невыносим, Скайстон!». Без сомнения, это услышал кто-то ещё, незаметный, как все соглядатаи во все времена и всюду. Но что-то объяснять было бессмысленно, да и не сомневался он тогда, что они оба скоро навсегда покинут это проклятое место, и он просто ограничился мрачным: «Да, это так». Но на следующий день его любезно и настоятельно пригласили на кофе к самому «Надежде республики», и отказаться было не то, чтоб не вежливо, но довольно подозрительно – а «Демон» был ещё не полностью залатан…

Хозяин базы и руководитель мощнейшего идеологического фронта, под чьим началом ходила легендарная банда отморозков «Аврора» – с этими беспредельщиками не имел желания сталкиваться никто из тех, кто знал о их существовании – был порядком навеселе. Он вполне достоверно изобразил радость от встречи с культурным гостем на своей территории – ага-ага, поговорить не с кем среди всех этих деревенщин, звучит очень даже убедительно и наверняка полностью правда, кабы не полная корреляция дальнейших сведений с вчерашним эпизодом… Кроме того, его несчастной душе потерявшегося в вечном ледяном холоде аристократа так плохо, так плохо, ведь сегодня годовщина гибели его несчастной возлюбленной, несравненной Офелии Скайстон. Темпл сам не знал, что помогло ему сдержаться и выглядеть невозмутимым – не иначе, как сам архистратиг воинства небесного покинул свой пост у престола Господа и заблокировал все его возможные реакции сразу. Ему было невыносимо находиться здесь и слушать весь этот слезливый импровиз – начиная с того, что он-то лучше всех знал, когда погибла Офелия Скайстон, и уже знал, что Ормандо не предупредил её о гибели станции Урбанетто, спланированной спецслужбой Лиги. А ведь мог, учитывая, что целая монада негоциантов тогда, ничего не подозревая, приближалась к станции – каждый по своим торговым делам… Да даже и не учитывая – Лига просто хотела избавиться от лишней информации и ненужных людей, и плевать ей, сколько ещё посторонних попало под смертоносные ножницы удушья перед полной разгерметизацией станции, просто негоциантов-то точно никто не учёл. А они, все, как один, сбросив груз в открытый космос, взялись вывозить обезумевших от страха людей – но, разумеется, спасти всех не смогли. Темпл молча прикрыл глаза – якобы, слушая, на деле же он физически не мог смотреть на Ормандо, столь бесстыже лгущего ему в лицо и пускавшего какие-то уж вовсе неприличные сентиментальные сопли о великой любви и великом несчастии. Но это плохо помогало – вместо слащавой морды, которая одним своим существованием сделала так, будто по его душе топтались грязными сапогами, так что даже приключение в юности после ареста казалось бледным и незначительным, перед глазами вставал кошмар с эвакуацией на Урбанетто, когда монада единогласно решила назначить его командующим погрузкой. «У тебя рожа и стать, как у имперского офицера, а корабль перед нашими – просто кроха, так что уедешь последним, давай» – так выразил всеобщее мнение самый старший среди торговцев. Что и говорить, работку ему сбросили самую неподъёмную – каково это, стоять перед обезумевшей толпой с полифункционалом, и по одному назначать, кто должен из неё выйти… Унять бешенство ему удалось сразу, холодно сказав, что его не заслабит просто положить всех сразу прямо сейчас, боекомлекта хватит вполне, но эта ярость остающихся после каждого его ледяного «теперь ты!» – она могла снести своим молчаливым дуновением и целый взвод парней покрепче его раза в четыре. Именно такую Темпл испытывал в тот момент к Ормандо – а может, и того сильнее. Но он молчал, понимая, что выдавать себя нельзя, даже тогда, когда тот пустился рассказывать о своём ребёнке – и правильно назвал дату и место его рождения, а также имя его тётки. Он до сих пор не знал, как у него получилось спокойно просидеть все эти сорок минут кромешного ада – и не только удержаться от того, чтоб разорвать в клочья скользкого провокатора, норовившего якобы в неуёмном горе приникнуть к гостю или хотя бы коснуться его ладоней и плеч, но даже достоверно изобразить ничего не понявшего болвана и вежливо распрощаться под каким-то благовидным предлогом.

Тошнотворный вкус кофе с корицей преследовал его ещё неделю, хотя вырвало его сразу же, как он смог уединиться.

VI

Интуиция снова не обманула – а может, дело в том, что нечего вспоминать то, что хочется забыть… Правда, аппетита особого не наблюдалось, и Темпл вовсе не страдал оттого, что поесть не удалось. И то ладно, что успел полностью облачиться в мундир – как же мечталось в юности надеть его, потом одна мысль, что этого никогда не случится, способна была вогнать в тяжелейшую смурь. А вот сейчас прирос себе вожделенный панцирь – спокойно, уютно, комфортно, но никакой особой радости. Так утоляешь жажду, не испытывая приятного – ничего не чувствуя. Наверное, надо было ещё пару суток проспать, тогда бы срастился бы новый статус с телом и душой спокойно и радовал бы как следует. А то опять эти пробежки по пепелищу – не в душу ли это потухающее пожарище забралось, а? Успокоиться не удалось, даже повертевшись по-мальчишески перед зеркалом, и Темпл вздохнул с горечью – пожалуй, попытки вернуться в юность уже обречены на провал. И, раз беспокоят звонком – значит, так тому и быть.

Капитан космофлота Империи Темпл Скайстон вышел в гостиную, чтоб встретить лично того, кто прибыл по его душу – и не перестал удивляться пустоте и тишине внутри себя. Эмоции как будто полностью исчезли, потеряв возможность возникать внутри. Гостей оказалось двое – и Франсуа уже успел из-за плеча незнакомого особиста помаячить предостерегающим взглядом. Обменявшись дежурными приветствиями и усевшись в креслах, офицеры не сразу перешли к делу. Скайстон молчал, не видя предпосылок вовсе говорить что-либо, по-прежнему с грустью отмечая жёсткую опустошённость внутри себя – и был абсолютно равнодушен не только к тому, что это может оказаться заметно, но и к тому, как его молчание может быть расценено незнакомым ротмистром. Тот сверлил его глазами с напускной благожелательностью, цену которой отлично знали все трое – но если от Франсуа прекрасно ощущалась ровная тёплая волна симпатии, вот уж чего никогда прежде не мог за ним заметить! – то второй особист излучал нечто, что можно было сравнить с равнодушием дракона. Под этаким взглядом можно смело ощущать себя объектом продажи на невольничьем рынке – и нисколько не ошибиться в самых плачевных оценках будущего. И самое грустное, что сил понимать, оценивать и как-то лавировать сейчас не наблюдалось. Какой бы шаг Темпл сейчас не сделал – эта сила в состоянии очень эффективно обернуть его против него, вот что наконец выкристаллизовалось в уме из чёткого ощущения опасности где-то внутри, что взвыло себе десятками натянутых нервов и сухожилий, внезапно ставших ватными.

Помолчав, капитан «Демона» выжал из себя ничего не значащую улыбку – ага, гостя таки смущает его нарочитое отсутствие желания говорить, что ж, неплохо для начала сомнительного поединка невесть с чем, столь подло прикрывшимся эмблемой Империи… Заметив, что тот, кого он тайком назначил себе сюзереном, готов к бою, угадав начало тактики, Франсуа дал понять, что напарник уже за спиной – и потупился, якобы от избытка важности встречи и последующего за ней, но успел сверкнуть язычком пламени в глазах – пользуясь тем, что сидит почти за спиной ротмистра. А и верно, чужак явно уверен, что если Лестер из одного ведомства, так и внимания ему можно уделять совсем мало – а вчерашний контрабандист не может никак быть чем-то серьёзным связан с кадровым штабным офицером, ага. Стало быть, кроме Лестера и Джины, так никто ещё и не знает, на чьих руках Темпл открыл глаза после стенда… Спасибо, друг, я буду предельно осторожен сейчас. Даже буду с прохладцей на тебя поглядывать, будто наше знакомство меня по сию пору тяготит, чем меньше знают о том, что нас на деле сводило в этой истории с Лигаполисом и Ормандо, тем лучше. Ага, вот и подсказка – вдруг щупальца этого негодяя дотянулись и сюда, и сквозь этого ротмистра на меня глядит эта сущность? Помолчим ещё… есть!

– Как Вы себя чувствуете, Скайстон? – наконец спросил пришелец вроде бы совсем благостно и доброжелательно, если бы не характерный блеск в его бесцветных глазах под белесыми ресницами.

– Годным к текущим задачам, – ничего не выражающим тоном отозвался Темпл.

Что ж, пустота внутри сейчас мне только на руку – он не чувствует никаких эмоций у меня, откуда, когда их нет в помине? – но именно это и будет его смущать, потому что он решит, что я уже переигрываю его…

– Вы намерены покинуть Сариссу уже завтра?

Ну, вообще-то сегодня вечером хотел, но ладно, кивну – будто ты меня угадал уже… Франсуа, я понял, что надо смыться раньше озвученного – лишь бы ты тоже смог со мной сорваться. Нет, эта моль с залысинами над висками ещё ничего не понимает, тупим дальше.

– Вы всерьёз намерены заниматься проблемой кхаргов и в дальнейшем? – какой безупречный вроде бы интерес…

– Да, конечно. Для того, кто сам пострадал от этой напасти, это вполне естественно, разве нет?

– Однозначности тут нет, капитан Скайстон, – ты зачем таким металлическим тембром меня именуешь, проверяешь, моё ли имя, да, липучка? – Всё же для человека более естественно постараться отстраниться от этой темы как можно дальше – это выводы экспертов, рассмотревших известные по ним данные.

– Точнее, спраздновать труса, – задумчиво проронил Темпл. – У нас среди лётчиков это принято, экспертов вырвало при изучении темы или кроме рапорта Рокка с истерикой никто вообще ничего не читал?

– Вы всегда столь жёстко реагируете на чужие рекомендации? – ага, укололо, ну, это уже не мои сложности… Можешь сколько угодно сиять важностью, серолицый.

– Разве уже меня рекомендовали отстранить от указанной темы? – холодно усмехнулся Темпл. – Или Вы сами нынче на своей шкуре ощутили, что такое нападение кхарга на человека?

– Хорошо, я понял, что Вы постулируете личный мотив для работы над устранением этой проблемы, это Ваше право, как кадрового офицера Рейха. Пока сбор данных по ней – вовсе не моя компетенция. Возможно, Вы с таким подходом захотите также быть задействованным по проблеме лидера мятежников?

– Интересная мысль, право, надо обдумать. А что, Генрих Фолькенау выразил желание познакомиться со мной, или всвязи с чем такой вопрос? – Темпл говорил почти вполголоса, не позволяя себе ни сверлить собеседника взглядом, ни уводить глаза в сторону.

– Вы очень дальновидны в таком случае, Скайстон, я недооценил Вас. Вы правы, Ваш отлёт в систему Центрум с целью диверсионной акции не остался тайной надолго. Поскольку Вы не уведомили Арнея Ормандо перед отлётом о том, что в действительности наделали там, то стали его официальным врагом после завершения своей миссии. Останься Вы вольным негоциантом по сию пору – ни в одном обитаемом порту Галактики Вы не выжили бы дольше шести часов, – нарочито ровный голос ротмистра обволакивал недружелюбным туманом, но показывать, что это ощутимо, было нельзя.

– Я стал врагом Ормандо, потому что отказался от полковничьих погон в Лиге, – спокойно сказал Скайстон, глядя ровным взглядом в лицо особиста, что стремительно начало затем терять невозмутимость. – Ему нужен был человек поблизости от Фолькенау, с моим образованием, чтоб работать на мятежников, и готовностью снабжать его информацией за это назначение. Он полагал, что моя биография должна была сподвигнуть меня воевать против Императора. Как видите, дело даже не в моих приключениях в системе Центрум.

– Как это – отказаться от полковника, будучи негоциантом?! – выпучил водянистые глаза ротмистр. – Вам так не понравилось то, что Вы по их ошибке попали на стенд?!

– Вы опять забыли про кхаргов, сударь, – бесцветным голосом произнёс Темпл. – А Ваше чинопочитание не делает Вам чести. Вы хорошо себе представляете разницу между солдатом Лиги и слугой Императора? Или ни разу не видели ни одной кадровой единицы противника, занимаясь только отловом террористов, навербованных на территории Империи?

– Хорошо, я постараюсь понять эту позицию, Скайстон, благодарю за разъяснение, – ага, понял, что сболтнул лишнее, отползает… – Вы позволите сообщить о этих деталях дальше?

– Это не тайна, – цинично пожал плечами Темпл. – Так что, Ормандо и Фолькенау теперь вместе спят и видят мой истерзанный труп, это Вы мне не успели сообщить? Но я летел в Лигаполис для того, чтоб эвакуировать оттуда единственного человека, и мне было плевать, если после удачного завершения этого дела я в него превращусь. Такую позицию Вы в состоянии понять, ротмистр?

– Как, Вы что, не собирались вовсе восстанавливаться в … – собеседник осёкся, наблюдая, со сколь равнодушным выражением отрицательно мотает головой капитан космофлота, непроизвольно разинул рот. – Но почему?! Из-за трагедии с рудниками?

– Вы там были? – с ледяным интересом полюбопытствовал Темпл, не шевелясь и не дрогнув ни единым мускулом, затем столь же бесчувственно усмехнулся, видя, как в ответ истово подтвердили отрицание. – Сколько народа в тот год сбежало оттуда помимо меня? Эти данные Вы должны были изучить, отправляясь тестировать меня.

– Кроме Вас, Скайстон, с каторги никто не сбегал с момента её основания! – с жаром произнёс особист. – Как, впрочем, никто не совершал налётов на вражескую цитадель с той ничтожной базой, что Вы располагали! Вы смогли вынести пытки, которых не выносит никто! Что ж странного в том, что Вас просто боятся? У Вас и корабль страшно называется…

– Он называется так потому, что он столь же нелегитимен, как и его хозяин, – замогильным голосом сказал Темпл. – Только и всего. Я был молодой и хотел жить. Потом меня уже ничего не волновало. Это понятно?

Ротмистр замолчал, глубоко вздохнул и продолжил после паузы почти убитым тоном:

– Скайстон, после диплома Вас обязаны были рукоположить. Почему это не было сделано – известно. Я приехал отвезти Вас в главный Кафедральный Собор, прямо сейчас. Вы можете взять с собой свою спутницу, если она не против подождать Вас в притворе храма.

– Она не против, – услышали все довольно тихое замечание…

Не удивился вовсе только Темпл – не тратя времени на то, чтоб овладеть собой, потому что этого не требовалось, он скользнул краем глаза по наряду жены. Обычное алое длинное платье, приталенное, но без сексапильных изысков, сойдёт под накидкой вполне, лодочки классические, белые. Молча протянул руку в её сторону, приглашая подойти, дождавшись, когда та выполнит, обнял Джину за талию, не выбираясь ещё из кресла.