Текст книги "Тайна Белого Камня"

– А, это вы… – протяжно сказал Ансельм и головой указал на пустую скамейку. Ильза покорно подсела к нему. Стало необычно тихо. Не журчал фонтан, и птицы замолкли, и садовники больше не стучали тяпками и не гремели ножницами.

– Вот скажите мне вы, девушка в сером платье! Та, которая знает свою госпожу лучше всех, почему все так запутанно и сложно?

– О, вы ошибаетесь!

– Возможно! – Ансельм поднял голову, и острый кончик его носа зашевелился. – О, дорогая Ильза! Как думаете? Ведь было бы намного лучше, если бы моя Эл была простой булочницей, а я каким-нибудь сапожником! Только представьте! Я бы женился на леди Эльзе через пять лет, и жили бы мы где-нибудь на берегу озера в маленьком доме. О, я забыл о пьесах, – теперь Ансельм поднял указательный палец. – Уверяю, даже бедняком я бы отыскал клад и восстановил сцену заброшенного амфитеатра и каменные ступени-сиденья! Я бы веселил маленьких детей и их друзей. Вы только подумайте!

– Ваши мысли о бедности слишком идеальны, уж поверьте, – Ильза произнесла последнюю фразу настолько уверенно, что Ансельм опустил руку, голову и кончик его носа перестал шевелиться. А Ильза вдруг подумала, что в его присутствии в ней всегда растет внутренняя сила, которая прячется куда-то подальше при Эльзе. – Вот я всегда считала, что мне повезло, я попала в замок, меня одели, обули, выдали перо, бумагу, книги. Предоставили личный угол. Я познакомилась с леди Эльзой. Я играла с ней, а она всегда подшучивала, если вместо букв у меня получались кляксы. Но все это пустое, – Ильза уткнулась рукой в грудь. – Я скучаю по приемной матери. Я всегда была для нее обузой, но она единственное родное, что осталось у меня. Леди Эльза мне дорога, но вот дорога ли я ей, я не знаю.

Ансельм посмотрел на нее. Ильза ощутила что-то недоброе в его взгляде, похотливое.

– Вы читали мои пьесы?

– Некоторые. Помню, я взяла одну тетрадь в потертой обложке… Текст почти стерся, некоторые слова было трудно распознать, но смысл я поняла.

– В вашей компании я даже перестаю грустить… – Ансельм замолчал. – У меня был разговор с папой по поводу моего театра. Он отказал мне. Велел сосредоточиться на свадьбе.

– На свадьбе?

– Да. Правитель подписал помолвочное соглашение. Я так ждал этого, а теперь и не знаю уже…

– Может, тогда следует решить, что вам важнее?

– Хороший совет. А вам, думаю, следует выйти из тени.

– Вы сказали глупость, – лицо Ильзы покраснело. Снова запели птицы, зажурчал фонтан и садовники застучали мотыгами. – Мне лучше уйти. Меня ждут дела.

Ансельм отпустил ее. Ильза вернулась к клумбам, подняла цветы и пошла к замку. Черные окна с решетками были готовы поглотить ее, серые арки распахнуться и впустить в свои пределы, а там её ждал только камень, холодная сталь и мрамор. Если только флажок с гербом казался чем-то необычным и живым. Только его и шевелил внезапно залетевший в парк ветер.

Ильза шла по тропинке, но споткнулась о корень сосны и поранила коленку. Падая, девушка потеряла сознание. Ансельм бросился ей на помощь. Приподнял… Глаза у бедной служанки были закрыты, прежде розовое лицо побледнело. Черные ресницы казались тонкой преградой между внешностью и израненной душой. Ансельм взял ее на руки и понес к воротам. Цветы, которые она так старательно срезала, ветер разнес по пустой дорожке.

Исцеление

Тильда пришла к Эльзе после полудня. Кровать в спальне все еще не была заправлена, парадное платье лежало на кресле, а цветы в вазе потеряли свежесть. Эльза не спешила одеваться. Просто сидела с распущенными волосами у зеркала, и то ли любовалась своим отражением, то ли сожалела о положении и судьбе.

– Тебе лучше уйти, – сказала Эльза. – Увидимся вечером.

Тильда не шевелилась. Она вытянула руки, и лицо ее стало бледным, глаза пустыми и холодными.

– Я помогу вашей Ильзе, обещаю.

Тильда молчала.

– Или говорите, зачем явились, или убирайтесь!

– Я все сказала, – произнесла Тильда. – И не покину тебя, пока не увижу, что мое поручение исполнено. – Тильда без приглашения опустилась в кресло. Провела рукой по цветам, и от них повеяло свежестью – бутоны поднялись, стебельки выпрямились.

Эльза бросила гребень. Потянулась к серебряному колокольчику, но Тильда взглядом сдвинула его подальше, и Эльзе пришлось побегать за нужной ей вещью по всей комнате. Она носилась по кругу и хватала воздух – колокольчик всегда ускользал от нее.

– Отец твой дурно на тебя влияет, и поэтому я приняла решение… К тому же…

– Я останусь в замке, – Эльза вернулась на место. – Мой папа никак на меня не влияет. Оставьте меня!

– Нет! Белый Камень не просто так выбрал тебя. Седой сомневается, но это не так, девочка.

– Я слышу от вас в сотый раз о своей избранности. И в очередной раз говорю вам – уходите и забирайте свою волшебную силу! – Эльза взяла в руки гребень, скрутила почти все волосы и закрепила шпильками на затылке. Из оставшихся заплела косички и ободком уложила вокруг получившегося пучка.

– Вижу, словами тебя не убедить. Помощь нужна не только Ильзе, но и многим другим. Я уйду сейчас, но буду ждать у озера. Я покажу тебе все, и, может, тогда ты поймешь уникальность своей силы.

– Посмотрим, – Эльза открыла банку с белилами. – В данный момент я опаздываю к родителям!

– Ты явишься к озеру! – отрезала Тильда.

– Я подумаю, – Эльза пожала плечами. – Седой старик сказал, что заставить вы меня не сможете. Я сильнее вас. Я отбросила черное облако к стене, когда оно пыталось задушить меня. И я научилась ставить блок!

Тильда сжала кулаки. Встала. Она поднялась к потолку и закружилась в воздухе, как перышко.

– Я запрещаю сходиться с ним!

– Не слушай ее, девочка! – Седой материализовался из воздуха. Тильда опустилась на пол. Эльза захлопала в ладоши. Она позабыла о гребне и серебряном колокольчике. Она опаздывала, но ее забавляли разборки между стариком и Тильдой.

– Она умеет плести интриги, – набросился на Тильду Седой. – И язык ее подвешен.

– Это он плетет интриги! – Тильда открыла портал. – И мешает мне осуществить великий план!

– Безумная! – не сдавался старик.

– Это ты безумен! – Тильда вошла в портал, и свечение поглотило ее.

– У вас симпатичная шляпка, – сделала комплимент Седому Эльза. – Конусообразная и с белым отворотом.

– Не сейчас, девочка, – попросил старик. – Я позову тебя, как только будет возможно.

– Я умею ждать.

Седой исчез, а дверь спальни резко открылась. В комнату, по велению леди Эдмон, влетели служанки с полотенцем, платьем и удобными башмаками.

– Все ждут!

– Скорее!

– Леди Эдмон!

Но это была не леди Эдмон. На пороге стоял Ансельм с бесчувственной Ильзой на руках. Эльза прогнала всех служанок.

– Я вызову вас! – крикнула она и захлопнула дверь. – Скорее! Сюда! – Эльза сбросила на пол лишние одеяла, подушки. Ансельм уложил Ильзу на кровать. Девушка все еще не приходила в сознание. Эльза смотрела в глаза подруге и мысленно просила прощения.

– Что с ней?

– Споткнулась и упала. Видимо, на солнце перегрелась. Она собирала цветы…

– У нее рана на коленке. Думаю, стоит позвать помощь. Беги скорее, я посижу с Ильзой.

– Эл, я хотел спросить: ты подумала?..

– Да, Ансельм, подумала. Поговорим позднее, сейчас нужно привести в чувство Ильзу. И служанкам моим скажи, пусть убираются из приемной…

– Эл!

– Нет времени спорить. Иди уже!

Ансельм вышел из комнаты и хлопнул дверью. Эльза приложила обе руки к ранам Ильзы и на ходу вспоминала то, чему учила ее Тильда. Спасительное тепло не шло. Эльза и нашептывала заклинания, и силой пыталась выдавить энергию…

– И зачем волшебство, если оно не работает, когда нужно?! – крикнула она вслух, чтобы Тильда услышала ее голос в самом далеком уголке своего дома с голубой крышей.

Затем Эльза опустилась на колени и сосредоточилась. Сила пришла внезапно. В голове зазвенело, в висках застучала боль. Спасительное тепло рекой потекло от ладоней к ранам Ильзы. Эльза закрыла глаза. Маленькая Ильза ютилась на мешке с сеном в сарае с дырявыми стенами. Дул ветер, и девочка пыталась согреться. Одеяла у нее не было. Ильза сжалась в маленький комок, и было слышно, как губы дрожат, зубы стучат, а пар изо рта согревает ледяные руки. Эльза открыла глаза и увидела пришедшую в себя подругу. Она притянула ее к себе и обняла. Ильза смотрела на Ее милость и не могла понять, что же случилось. Вернулся Ансельм с лекарем. Усатый мужчина принес чемодан. Внутри лежали ящики со склянками и пучки сухих трав.

– Ильза очнулась, – коротко сообщила Эльза. – Нам лучше выйти. Пусть господин лекарь делает свою работу. – Эльза подпустила личного врачевателя отца к своей постели и что-то нашептала ему в ухо. Лекарь едва не упал, покачал головой в рогатой шапке и велел зайти после полудня.

– Что ты ему сказала? – спросил Ансельм, когда Эльза вошла в гардеробную.

– Неважно… – Эльза посмотрела на обилие цветных платьев из шелка и бархата и упала на пуф. – Этим всегда занималась Ильза. Что ж, попробую сама. Или нет, Ансельм, сходи и позови кого-нибудь! Выбор наряда – сложное занятие.

– Как прикажете, Ваша милость, – Ансельм отвесил низкий поклон.

– Ансельм, ты обиделся? – Эльза взяла его за руку. – Отец ждет. И лучше не злить его. Слушай, пойдем со мной? И мама будет рада тебя видеть.

– Твоему отцу я неприятен. И он всегда смотрит на меня как на врага. Я же краду у верховного правителя драгоценное сокровище!

Эльза засмеялась.

– Поверь, дело не в тебе. Жди у лестницы. Я скоро.

Эльза вытолкнула Ансельма в коридор и стала осматривать свой гардероб.

Отец ждал в саду за накрытым ко второму завтраку столом. По правую руку от него сидела мама Эльзы. У нее было бледное лицо и темные круги под глазами. Похоже, она не спала всю ночь. По левую руку – бабушка Эльзы. Как всегда сдержанная и с холодным блеском в зрачках. Эльзе стало не по себе. Она вцепилась в запястье Ансельма и неторопливо пошла по дорожке. Мама и бабушка всегда были далеки от нее, а папа… Нет, и он сегодня не был похож на себя. Выглядел усталым. Черные глаза бездумно смотрели вдаль, а не на сидящих рядом с ним дам. Слуга случайно задел рукав меховой накидки, а он даже не заметил. Его интересовала в глубине сада одна единственная точка, которая иногда сияла ярким золотым светом, иногда краснела, а потом гасла. Эльза обернулась, но увидела лишь каменистый берег озера и летящего над ровной гладью белого селезня.

– Доброго всем дня, – поздоровалась она и присела на свободный стул. Ансельм расположился поблизости.

Правитель Тиль шевельнул скулами. Он заметил дочку и впервые за долгое утро улыбнулся, а на сына Милтона Джона даже не взглянул. Ниоба сдержанно спросила, как себя чувствует ее дочь после той кошмарной ночи.

– Я чувствую себя великолепно, Ваша светлость.

Бабушка поинтересовалась самочувствием Ильзы и после короткого ответа Эльзы пожелала навестить служанку. Ансельм загрустил. Беседа казалась ему скучной и неинтересной. Эльза вежливо отвечала на вопросы родителей. Задавала свои.

– Как успехи в Академии? – вдруг спросил правитель Тиль.

Ансельм выпрямил спину и ответил:

– Стараюсь учиться прилежно, Ваша светлость.

– Наслышан о ваших успехах. К тому же я знаю, что при Академии существует театр, где все роли исполняют ученики, ваши друзья, а вы, как и в детстве, пишете пьесы и ставите их на сцене. Не мешает ли ваше увлечение обучению и познанию наук?

Ансельм молчал.

– Смотрите, к дате свадьбы моя Эльза окажется умнее вас… – пробормотал Тиль и велел слуге подать добавку.

– Отец! – попыталась вставить свое слово Эльза, но Тиль жестом велел ей сидеть смирно. Эльза сдвинула брови и откинулась на спинку стула. Платье, которое она выбрала, оказалось узким. Еще чуть-чуть, и точно по швам разойдется…

– Нисколько, Ваша светлость, – ответил на вопрос правителя Ансельм. – Сочинительство – мое увлечение, но оно вряд ли помешает основной миссии. – Он с трудом выговорил последние слова. А так хотелось броситься на колени и просить этого великого человека о помиловании и разрешении заняться реставрацией амфитеатра. Ансельм струсил. Он испугался реакции не только будущего тестя, но и Эльзы. Она ни разу не спросила о его нынешних успехах. И на новую постановку точно не придет. А он будет ждать ее, как ребенок.

– Что ж, очень хорошо, что вы успеваете и учиться, и творить. Отец вам уже сказал, что к жатве мы назначим вас на должность? Допустим, в казначейство. Но я еще буду думать. Но я также люблю развлечения. Так что ожидайте гостей. Я намерен посетить ваш спектакль.

Правитель Тиль выбрался из-за стола, подошел к Ансельму и похлопал его по плечу. Ансельм не понял, как расценить поведение отца его невесты. Он успел заметить только блеск в глазах Эльзы, которая дружески пожала ему руку, не стесняясь матери и бабушки. Но Ниоба с презрением глянула на дочь и поспешила покинуть сад.

Секрет

Господин Жеан прогуливался у озера. Он был один, шагал справа налево, вперед-назад, рассматривал зеленые верхушки деревьев. Листья шелестели, и мужчина улавливал в этих природных звуках едва различимую на слух мелодию.

Ниоба торопливо свернула с главной аллеи на боковую. Рукой в кружевной перчатке придерживала шляпу. Цветная накидка болталась на ветру. Ноги у нее подгибались. Она бежала по каменным булыжникам и без конца оглядывалась в опасении слежки. Жеан все также стоял на каменистом берегу и любовался лебедями: как они поднимают крылья и пощипывают друг другу перышки. Брызги летели во все стороны. И странный звук… Как будто листья не просто шептали мелодию, а пели.

Ниоба минуту выждала, а потом быстро заговорила.

– Опасно встречаться в столь безлюдных местах. Тиль подозревает, – она вцепилась в запястье Жеана и стала рассматривать его правое ухо. Ей почудилось, что мочка как-то странно шевелится. То ли от ветра, то ли дергается от волнения, которое господину Жеану никак не скрыть.

– Вы все правильно сделали, Ваша светлость. Верховный правитель занервничал, а это самое главное, – он потер вспотевшие ладони. – Занервничал и Милтон Джон. Аббат Хаген получил одно письмецо…

– Я уже жалею, что ввязалась в вашу авантюру!

– Понимаю, Ваша светлость. Но также смело могу заверить, что лично вам нечего бояться.

Жеан взял ее руки и поцеловал каждый палец в кружевной перчатке. Лицо Ниобы залил багрянец.

– Это вам нечего бояться, сэр!

– Ваша светлость, к празднику хризантем Тиль уже не будет правителем, поэтому я еще раз спрашиваю: вы со мной или нет?

– С вами, – ответила Ниоба. – Но знайте, мое внутреннее «я» сопротивляется, но и верит вам. Только вам я могу признаться, как ненавижу его и его мать! Они сломали мою жизнь, когда заманили в свой замок! Да, именно заманили!

– Вы сказали Тилю о наследнике?

– Утром, перед завтраком. Я заметила волнение на лице, хотя он пытался скрыть его.

– Он оттаял по отношению к вам?

– Нет, когда я ждала Эльзу, он тоже был холоден, но после ее появления на свет все изменилось. Знаете, я готова жить, потому что во мне зародилась новая жизнь. Так что же вы задумали? Мне кажется, вам стоит довериться мне.

– Всему свое время, Ваша светлость. – Жеан вновь поцеловал ее руки. Все десять пальцев дрожали. – Следующую встречу я назначу на ближайшем сборе. Будьте готовы.

Жеан подмигнул. Он отошел от нее, и Ниоба вновь почувствовала себя одинокой. Она согласилась поддерживать этого человека уже больше не из мести мужу и свекрови, а потому, что он единственный понял ее горе, отчужденность, проблемы. Она обзывала его безумцем, когда он уговаривал солгать. Долго отказывалась, а потом он поцеловал ее. Ниоба вырывалась, а он прижал её к груди и не думал отпускать. Поцелуй настолько отличался от холодных обязательных прикосновений мужа, что Ниоба сдалась. Она поверила ему и обещала помогать. Во всем.

Серый город

– Ты пришла, – сказала Тильда. – Я знала, что ты придешь.

– Решила перед выходом. – Эльза присела на Белый Камень и вытянула ноги. Она была босая, без шляпы и перчаток. Столь важные вещи унес ветер, когда она гуляла с Ансельмом? Или она мысленно приказала унести их служанкам? – Мне нужно найти лавку портного, где была сделана вышивка. Вот эта, – Эльза показала наставнице вещицу леди Энн.

Тильда хмыкнула.

– Тебе это зачем? Девушка пропала. Сбежала из замка… Одна из свиты. Тень.

– Ильза говорит, ее и меня видели у озера. А я с леди Энн не дружна. Насколько помню, мы летали в ту ночь в сад. Аббат Хаген уже шепчет отцу в уши, что я связана с этой пропажей. И ведьмой из деревни!

– Совсем стыд потерял… Его светлость верит?

– Папа велел аббату Хагену не утомлять его. Но мне покоя не дает вышивка. Шляпу подарил леди Энн папа. А теперь точно такую же носит леди Алисия, новая папина подружка…

– И что?

Тильда махнула рукой, и фиалковое платье Эльзы, усеянное оборками и кружевом, превратилось в алое. Приталенное. С воздушной юбкой-колоколом. С узорчатыми ленточками на поясе и рукавах. На ногах появились удобные туфли, а в руки приземлился материализовавшийся из воздуха деревянный лоток с цветами. Яркий бутон с заостренными лепестками украсил и аккуратный пучок в волосах дочери правителя. Затем Тильда провела рукой перед собой. Ее платье с голубой оборкой превратилось в аналогичный наряд цветочницы.

Эльза поставила лоток на землю.

– Пока не объяснишь, в чем дело, я никуда не пойду! – топнув ногой, заявила она.

– Мы идем в город, моя дорогая. Лишние свидетели в лице твоего отца или гвардейцев нам ни к чему. Я решила, что образы цветочниц в самый раз. Мы можем быть везде – на рынке, на площади, на улицах для нищих и в кварталах для богатых.

Эльза засмеялась. Ее смех был больше похож на истерический хохот.

– Тильда, я в этом не участвую! Меня ждет Ансельм, – она встала с Камня, – портной и папа.

– Стой! – крикнула Тильда. – Боишься узнать правду? Ведь так? – она протянула Эльзе руку.

– Да, я боюсь! Отец дает мне все, но я чувствую, что вот уже скоро придет время, когда он оставит меня. Я разговаривала сегодня с Милтоном Джоном. Всю мою образовательную подготовку я воспринимала как игру, как способность угодить папе и только. – Эльза вернулась на Камень и сквозь слезы продолжала: – Утром Ансельм заговорил о театре. И я вспомнила, как хорошо нам было в детстве, когда мы репетировали его пьесы и развлекали знатных гостей в амфитеатре. А какие потом были аплодисменты… А как радовался и гордился мной отец! Это были лучшие моменты. Он никогда так искренне не улыбался. А потом Милтон Джон добился разрешения на свадьбу! Представляешь, нашу судьбу с Ансельмом решил совет из двадцати седых стариков! Каждый поднимал палец вверх или опускал вниз. И все изменилось. В услужение взяли новых преподавателей, даже по военной стратегии. А я слушаю и смотрю на птиц в саду, ничего не понимаю и не различаю смысла. Ансельма отправили в Академию. Театр и детские забавы умерли во мне. А Ансельм выстоял и все еще верен прежним желаниям!

– Ну все, девочка, – Тильда обняла плачущую Эльзу. – Идем скорее. Потом решишь, что тебе нужно.

Тильда привела Эльзу на площадь. День клонился к закату, а на улицах все еще был народ. Эльза впервые видела людей настолько близко. И состоятельных (они выделялись нарядной одеждой), и обычных торговцев, и простой люд. Каждый улыбался и был весел.

На деревянных прилавках продавали сырое мясо, рыбу, овощи. Торговцы в заляпанных засохшей кровью передниках завлекали покупателей. Громко кричали. Топтались в вязкой грязи. Эльза никогда раньше не видела столько пыли, песка, который ложился на решетки окон, выходящих на рыночную площадь домов. Иногда к мутному стеклу прикладывалось бледное лицо, и сердце Эльзы стучало… Потом звон и боль в висках. Она уже начала привыкать, почти не замечала, но здесь, где концентрировались обделенные люди, голова болела очень сильно.

Вот горбатая старушка, закутанная в черный платок, сидит на булыжнике и ждет медяк. Эльза бросила ей бутон. Вот толстый монах в подпоясанной веревкой тунике, медленно переставляя ноги, бредет в трактир. А там разрумяненные девицы и полураздетые мужчины. Пенные напитки рекой текут по усам, заливаются за воротник. Громкий смех и звон сережки в ухе у одного из гостей делает боль в голове еще невыносимее. Молодой человек в котелке метет во дворе, дети держатся за руки и водят хоровод. А в угловом доме, в сером окне, потухла лампада. Потом голова в чепце прислонилась к раме. Отпечаток маленькой ладони на стекле и текущая по закопченной щеке слеза.

Эльза скрючилась от боли. Тильда подала ей руку, и она смогла удержаться на ногах.

Вот гвардеец в серебряном плаще подгоняет женщину с побитым лицом. Она худенькая, терпеливо бредет, куда показывают, платье у нее рваное. Руки грязные. Эльза бросила ей бутон… Женщина подняла глаза, хотела поймать, но гвардеец ударил палкой по спине, и она согнулась от боли.

– Пшла, ведьма!

Сердце Эльзы вновь съежилось от боли. Она тихо спросила у людей, стоящих неподалеку, почему все молчат и смотрят.

– Аббат Хаген всех в черных силах подозревает, – гаркнула старуха и отвернулась.

– Идем, Эльза, – велела Тильда. – В тот переулок.

– Но…

– Мы не можем сейчас помочь, ясно?

– Да.

На другой улице, не менее грязной и слякотной, Эльза увидела, как один парень в толстой рубахе с заплаткой на левом плече протянул ей затертый медяк. Он желал купить цветок для молодой девушки. Эльза неуверенно протянула ему три бутона вместо одного и денег не взяла.

– Спасибо! – воскликнул юноша, и они с невестой скрылись в соседнем переулке.

– Он сказал мне спасибо… – тихо пробормотала Эльза.

– Никогда не поздно этому научиться.

На центральной улице чернели столбы с прибитыми к ним большими гвоздями листками. На рисунках были изображены горцы. Почти все они держали натянутый в сторону столицы империи лук. А правее, в небольшой палатке, сидел наместник и записывал всех желающих идти в поход с правителем.

– Три медяка в день! Три! – кричал в рожок молодой гвардеец и заманивал в палатку всех проходивших мимо. Кто-то отмахивался, тогда его гнали силой, кто-то заходил добровольно. Если парень был с девушкой, девушка падала на колени и начинала плакать. Одной из рыдающих Эльза бросила бутон. Девица подняла мокрые от слез ресницы и взглядом велела убираться. В голове сразу застучало, виски заныли от боли.

– Идем туда, – Тильда увела Эльзу в переулок. Здесь, среди домов с почерневшими от копоти стенами, было трудно дышать. Звон… И нарушенное дыхание… Тильда оглянулась… Никого не было поблизости. Махнула рукой и открыла портал. Вдвоем они вышли в районе причала.

Десять лодок со спущенными парусами были пришвартованы к деревянным подмосткам. Моряки в шапках с голубым отворотом натирали полы, торговцы сдавали груз. Пахло чем-то сырым и несъедобным. Туман ложился на мутноватую воду. Эльза отказывалась идти, но Тильда упрямо вела ее мимо мужчин в грязных штанах и заношенных до дыр рубахах. Их не интересовали цветы, они горланили во всю силу, моргали заплывшими глазами, из беззубых ртов валил дым, руки тянулись к недоступному.

– Какая же ми..илашка!

– Красо..отуля!

– Симпотяжка!

– Кидай цветочки, дорогуля! Ух, ты!

Один успел коснуться плеча Эльзы. Эльза увернулась, как от проказы, и смахнула невидимую пыль. В конце портового переулка вросли в землю похожие на грибы покосившиеся лачуги. И здесь суетился люд, были торговцы, были казначеи, собиравшие плату и другие сборы. Платили все – и владельцы речных судов, и горбатые фермеры, которым нужно было перевезти вязанку дров.

Один казначей в большой шляпе, размахивая гусиным пером и тщательно проверяя написанное, сунул пару монет в карман, а после подложил в лежащую перед ним стопку другой лист. Владелец судна пожал ему руку…

– Он грабит папу! – воскликнула Эльза.

Тильда засмеялась.

– От отца твоего не убудет, идем.

– И он, и он! – девушка показывала пальцем на нечистых на руку казначеев.

– Эльза, быстрее. Скоро сумерки, а мы еще не были на главной площади!

Эльза подчинилась. Тильда привела ее на другую улицу, менее людную. Целый ряд одинаковых по высоте домов тянулся от берега реки к серой башне с цветным флагом на круглой крыше. Тильда иногда останавливалась и глядела на прогнившие рамы. Стояла около минуты, потом шла дальше. Навстречу попадались разные люди: и вельможи, и торговцы, и нищие с подбитыми глазами. Глаза-точки моргали на лицах, выпачканных черной копотью. При встрече с последними Эльза жалась к стенам домов, но Тильда не позволяла отходить далеко. Город показал себя пустым, одиноким и безжалостным.

Рядом пронеслась статная женщина с плетеными корзинами. Внутри нежился ржаной хлеб с поджаристой корочкой. Люди бросали ей в ладонь медяк, а она взамен им хорошо пропеченную булку. Эльза сунула руку в левую корзину, пока женщина отвлеклась, но Тильда неожиданно схватила воспитанницу за ухо и потащила на другую сторону улицы.

– Ой! – закричала Эльза, топнув ногой. – Отпусти! Да как ты смеешь! Тильда!

Но Тильда как будто не слышала воплей. И торговка с корзинами не спешила уходить. Хлебный запах манил, соблазнял вернуться и взять…

– Тильда, ну можно я обменяю бутон на краюшку? Пожалуйста! Тильда!

Тильда оставалась непреклонной.

– Глянь туда… – произнесла она и отпустила Эльзу. Эльза потерла раскрасневшуюся мочку – к звону в висках добавилась боль в ухе.

– О! Как же чудно играет тот скрипач! – воскликнула она, забыв о корзинах и хлебе. – Можно подойти ближе?

– Иди уже, – только и ответила Тильда.

Эльза в один миг оказалась возле кареглазого юноши. Рядом с ним сидела миленькая девчушка. Белокурая, в грязной сиреневой вязаной шапке, в сером платье с желтым передником. В руках она держала поцарапанный бидон, уже частично наполненный медными монетами. Парень улыбался, одной рукой зажимал струны, другой водил смычком, а девочка молчала и жалобно смотрела на пробегавших мимо людей.

– Привет, – поздоровалась Эльза. Скрипач тут же перестал играть, а девчушка почему-то заплакала.

– Уходите, – попросил он. – У нас нет лишних денег покупать цветы. И ни к чему они нам.

– Хочу тот бутон, – жалобно произнесла девочка и потянула ладошку к лотку. Эльза опустилась на колени, вытащила самый большой и свежий цветок и подала малышке. Грязные пальцы вцепились в алые лепестки, а стебелек девочка прижала к груди.

– Мартина! – воскликнул скрипач. – Отдай немедленно! Вы портите мою сестру, я всегда требую от нее послушания. Мартина!

Эльза поднялась. Тильда с дороги наблюдала за воспитанницей. Она готовилась вмешаться в любую минуту, но пока все шло хорошо.

– Пусть оставит бутон себе, – сказала Эльза и удивилась. Она вдруг вспомнила свою последнюю прогулку с родителями. На улицах собирались поглазеть на влиятельное семейство и горожане, и приезжие фермеры из ближних деревень. Все стояли и любовались узорами на ткани и позолоченными фигурками на крыше носилок. Их несли по мощеной булыжником дороге плечистые слуги в свободных по крою штанах ниже колен, обшитых тесьмой. Ни улыбки, ни криков. Люд завороженно смотрел на своего правителя и чего-то ждал. Нет, были и недовольные. Они выкрикивали грубые и неприличные слова. Отец всегда просил не обращать внимания, Эльза и не обращала, а сейчас смысл тех жалоб до нее доходил. Они не были такими уж кощунственными, это были крики о помощи от заблудших душ, которые желали донести свою правду. Гвардейцы в серебряных плащах, не разбирая, кто выкрикивал, связывали руки всем, на кого падал взгляд главного в отряде. Были минуты, когда слуги останавливали носилки. Отец приподнимал тканевую шторку, и из его руки сыпались на дорогу медяки. В толпе начиналась суета и давка. Эльза видела пальцы, кривые, давно не мытые. Все они тянулись и ловили жалкие монеты, летящие к босым ногам, ковырялись в грязи, лишь бы достать. Эльза корчилась от смеха и хлопала в ладоши. Ей было очень весело. Отец тоже смеялся. Случались и такие дни, когда улицы были совсем пусты. Эльза спрашивала у папы, где все, он с радушной улыбкой брал ее за руку и говорил, что на площади он будет читать речь. А как только знать вернется в замок, людей снова выпустят из переулков…

– Спасибо!

Опять это слово… Произнесенное так нежно и восхищенно. Эльза очнулась и заметила у девочки синяки и ссадины. И у скрипача, хотя у него было их меньше.

– Что это?

– Мать каждый вечер избивает. Царапины долго заживают. Мы целый день сидим на жаре, я играю, а Мартина ловит медяки. Наступает закат, затем сумерки и ночь, улицы пустеют, лавки закрываются. Нужно идти домой. Я беру за руку сестренку и веду ее. Мы бредем по центральной улице и заглядываем в окна богатых домов. Семьи собираются за накрытыми столами. Отцы целуют дочерей и сыновей, а матери разбирают теплые постели. Мартина не понимает, она просто идет за мной, а я знаю, что иду к себе домой, где злая мамаша потребует отдать все медяки. Иногда у меня получается припрятать гроши, и к празднику хризантем я покупаю Мартине подарок: вот эту шапку или бутон, который очень быстро увянет. Но Мартина счастлива, она любит цветы.

– Позвольте, – Эльза взяла руку музыканта, сжала ладошку Мартины и закрыла глаза. Она мысленно просила поддержки у Тильды. Тильда для начала проверила – нет ли кого поблизости… Серебряных плащей… Горожан… Улица постепенно меркла в сумерках. Тогда она подняла голову и направила свою энергию воспитаннице.

– Кто вы? – испуганно спросил скрипач, осматривая свои руки, от которых шел дым, и корчащуюся в легких судорогах маленькую Мартину. Он был удивлен. Быстро убрал свой инструмент в мешок, схватил сестру и, не оглядываясь, потащился прочь в тесный переулок. Эльза только и глядела на худые плечи малышки в сиреневой шапке. В спешке Мартина уронила подаренный бутон, хотела наклониться и поднять, но брат-скрипач не позволил. А Эльза стояла на прежнем месте, желая, чтобы Мартина и скрипач перестали ее бояться, вернулись и рассказали еще что-нибудь.

– Я только хотела помочь, – прошептала она.

– Парнишка просто испугался. Идем дальше, почти стемнело, а нам еще нужно кое с кем переговорить.

– Неужели папа настолько слеп?! Он же каждый день проезжает по этим улицам.

– Нет, Эльза. Отец… Это твой отец. Мы же, обитатели сада, позволяем людям верить в нас, тогда и нам проще. Им необязательно знать правду, они могут просто догадываться. Но я уверена – скрипач еще никому не рассказывал то, что поведал тебе. Он задумается и будет искать возможности изменить свою жизнь, а не просто мечтать, заглядывая в чужие окна.

– Ты говоришь загадками. – Эльза наклонилась заправить оторвавшийся от оборки платья клочок ткани, а на улицу высыпал люд. Многие галдели, смотрели в туманную даль, откуда звучал рожок, извещающий о визите правителя. Потом гвардейцы в серебряных плащах и с горящими факелами заполнили дорогу. Так быстро и так резко. Люди не успели опомниться, а их уже согнали к одному дому. Сильная рука одного из стражников вывернула плечо Эльзы. Она хотела начать возмущаться, но Тильда запретила выдавать себя. Лоток с цветами упал. Десяток согнанных в тесный переулок людей затоптал свежие бутоны и изодрал подошвами башмаков наполненные свежестью лепестки.