Текст книги "Нежизнь и несмерть Октахора Симплекса"

Глава очередная, какая-то там…

Анастрой входит домой, кивает умному дому:

– Будь добр… сделай мне кофе.

– С удовольствием, мой господин.

Что-то не нравится Анастрою, что-то настораживает Анастроя, голос незнакомый, то есть, знакомый, но не дома голос, а Милана, вот он, сидит в кресле…

– Как вы сюда попали?

– Дом впустил меня.

– Проклятье… Н-да-а, похоже, пора менять систему дома. Кофе?

– Не откажусь.

– Дом, будь добр, завари нам по чашечке… Итак, перейдем к делу. Почему вы скрыли от меня то, что сказал вам Колер про Большой Разрыв?

– Я…

– …и не говорите, что вы просто забыли об этом.

– Я…

– …а я скажу вам, почему вы не сказали. Вы надеялись сами вытянуть из Колера нужную информацию, как предотвратить Большой Разрыв. И подзаработать на спасении мира, не так ли?

– Вы меня без ножа режете.

– Что же, дорогой Милан, боюсь, у нас нет другого выхода… только поговорить с ним снова.

Дикий, необузданный страх в глазах Милана.

– Он… он заберет моё тело… насовсем.

– Не заберет. Я сделаю всё, чтобы не забрал.

– Ну, хорошо.

– Расслабьтесь.

– Не могу. Чувство такое…

– …как будто вы умираете?

– Как будто падаю в бездну. И надо удержаться и не упасть.

– И надо упасть… надо.

Милан закрывает глаза, откидывается назад в кресле, будто ныряет в бездну.

Кукушка хочет возвестить половину девятого, замолкает на полпути, смотрит блестящими черными глазами.

Милан смотрит на детекти… э-э-э, нет, уже не Милан, это уже Колер. Кивает детективу:

– Слушаю вас.

– Сколько… сколько осталось нашему городу?

– Около месяца.

– Вы… вы знаете, как его спасти?

– Знаю.

– Вы…

– …не скажу.

– Отчего же? Вы хоть понимаете, что если погибнет город, погибнете и вы сами?

– Понимаю.

– И не скажете?

Пауза. Руки, скрещенные на груди.

– Скажу. Если вы отдадите мне его тело. Насовсем.

Детектив мотает головой.

– Нет, нет… это невозможно.

– Отчего же? Вы так сочувствуете убийце?

– Нет, не сочувствую.

– Так в чем же…

– …я ему обещал.

– Вы ему…

– …обещал. Что не отдам вам его тело.

– И из-за этого обещания вы ставите под удар весь город?

Это уже автор возмущается.

– Да, – кивает детектив, – я обещал ему. Обещал.

– Ну… на нет и суда нет.

Колер хочет встать и выйти, Анастрой не дает ему встать и выйти, переключает сознание на Милана.

Глава следующая

– Анастрой… вы что, смерти города хотите?

Это автор спрашивает. Анастрой сидит у камина, рисует на принтере причудливую башенку из ферзя, прилаживает винтовую лестницу снаружи, три этажа, наверху балкон.

– Не хочу.

– Так почему вы не узнали у него…

– …но я обещал Милану. Я держу своё слово.

– Не ожидал от вас такого.

– А чего не ожидали… сами хотели меня хорошим сделать, вот и получили хорошего.

Анастрой вырисовывает дом, здесь крыльцо будет, четыре ступеньки, перила с двух сторон, черепичная крыша над дверью, с одной стороны колокольчик, с другой стороны фонарь. Снизу будет три комнаты, большой холл, кухня и ванная…

– Анастрой!

Детектив поднимает голову.

– Слушаю вас.

– Ну, нельзя же так… придумайте что-нибудь.

– А что я, вы автор, вы и придумайте.

– Я бы придумал, что вы слово свое не сдержали.

– Не получится у вас так.

…на второй этаж можно будет попасть по внутренней лестнице, маленькой, узкой, или по наружной, широкой, изогнутой. На втором этаже будет спальня хозяина и кабинет, и еще маленькая комната, где супруга хозяина рукоделием заниматься будет…

– Анастрой!

– Да?

– Город обречен…

– Я знаю.

– А может… обойти как-нибудь обещание?

– Может быть.

…на третий этаж можно подняться только по лестнице снаружи. Там живет поэт, который снимает у хозяина комнату, там и места на этаже всего для одной комнаты, кровать, стол, ну и ванную маленькую можно добавить. И телескоп, чтобы смотреть на звезды….

– Да Анастрой же!

– Слушаю вас.

– Анастрой… да придумайте уже что-нибудь…

– А что тут придумывать, всё просто. На самом деле это не Милан убил Колера. А Колер Милана.

Автор не понимает. Бледнеет. То есть, не видно, что он бледнеет, но, должно быть, побледнел.

– Вы… как вы догадались?

Детектив загадочно улыбается:

– Я не догадался. Я узнал.

– Узнали? Но… как? Когда?

– Картина.

– Какая картина?

– На стене в холле. Я увидел это на картине в холле. Ваши мысли. Ваши планы насчет детектива. Вы случайно перенесли их на картину.

– Я…

– …в следующий раз со своими мыслями будете поосторожнее.

– Ну, хорошо, хорошо, а как мы это в романе оформим?

– А вот, видеозапись дальше прокрутим… где Колер про погасшие звезды говорит. Вот там и видно будет, что Колер застрелил Милана. А потом переключил своё сознание в тело Милана, а своё собственное тело уничтожил.

– Но… зачем?

– Очень просто. Кто был хозяином корпорации? Милан. Вот теперь Колер владеет всей корпорацией. Вернее, хотел владеть. Но не получилось, в теле Милана оказалась архивная копия сознания Милана, между двумя умами началась борьба… Самое скверное, мы не можем сказать, кто из них Милан, а кто Колер.

– Что же… вы детектив, вы и займитесь.

– Займитесь? Легко сказать. Для этого мне нужно задать им какой-то вопрос… ответ на который знает Колер, но не знает Милан. Или наоборот, знает Милан, не знает Колер.

– Гхм… – Автор хмурится, вернее, не видно, как он это делает, но хмурится, – сейчас… придумаю.

– Что вы придумаете, что вы придумаете, да кто так вообще придумывает? Вы должны всю их биографию прописать, от и до, где родились, где учились, где влюбились, где женились, над чем работали, – вы даже толком не расписали, чем их Корпорация занята! А ведь должны были всё это по полочкам разложить, прежде чем за роман садиться!

– Р-разложу…

– Вы вот что сделайте… вы с себя спишите.

– А?

– Спишите. С себя. Со своей работы, со своих коллег, где вы там работаете, какие у вас там конфликты в офисе или на фабрике, где вы там… Вы что?

– А что такое?

– Вы чего испугались?

– А разве я испугался?

– Представьте себе, да.

– Ну… еще бы… вы меня в тупик поставили, ткнули носом, что у меня не готово ничего.

Да нет, тут другое, другое, – думает про себя детектив. Вслух ничего не говорит.

Детектив в изнеможении вытирает пот со лба, только сейчас понимает, как он устал от…

…стоп-стоп-стоп, а как он вообще здесь очутился? Только что был у себя дома, и тут на тебе, стоит посреди улицы, на ногах не держится, будто бегал весь день по городу… Да и правда, похоже, весь день бегал, день-то уже клонится к вечеру, и загораются звез… э-э-э, то есть, ничего не загорается, звезд нет.

– Я что, весь день…

– …вы искали Милана.

– Что-то я не помню, как я его искал.

– Конечно, не помните, я же это не придумал еще.

– А когда придумаете?

– Ну… когда-нибудь… вот что, вы сейчас встретиться с Миланом должны.

– Где? – продрогший детектив оглядывается в поисках уютного кафе.

– Вон, на крыше высотки.

– Так-так, а потом кто-то из нас другого с крыши сбросит, так, да? Нет уж, слишком избито.

– Да нет, нет, погодите, так надо… именно чтобы на крыше. Так что давайте… поднимайтесь…

– Что, собственно, вы хотите? – спрашивает Милан. Или кто он там.

– Большой разрыв… миру осталось всего-ничего…

– С чего вы взяли?

– Так звезды же… звезды.

– Что звезды?

– Их нет.

– А с чего вы взяли, что их нет? Видите вот это? – Милан или кто он там показывает на проектор на крыше, – вот… наконец-то я нашел эту штуку…

– А что это?

– Проектор, что же еще. Вот я его выключаю, вот теперь посмотрите на небо. Вот они, ваши звезды.

Анастрой не верит себе, не понимает.

– Хотите сказать… это был обман?

– Ну, конечно. Он поставил проектор на крыше, чтобы люди не видели звезды…

– Но зачем… зачем?

– Хотел получить грант.

– А-а, конечно…

Что-то меняется в лице Милана, или кто он там, в глазах просвечивает Колер.

– Не… не верьте ему. Не верьте… вот он как раз проектор и включил, чтобы вы увидели, как будто здесь звезды…

Снова меняется лицо, снова внутренняя борьба, снова вырывается Милан:

– Он врёт! Врёт!

Анастрой замирает. Колер или кто он там шажочками-шажочками подбирается к детективу.

– Ну что… кому вы поверите? – спрашивает автор.

…еще один шаг.

– М-м-м… надо подумать.

– Некогда думать.

Еще один шаг.

– Да что некогда думать, вы биографии их составили? Кто они, откуда, что один знает, другой нет?

– Сейчас… сейчас…

Детектив поворачивается к Милану, хочет защититься – поздно, поздно, Милан стреляет в Анастроя, раз, другой, третий, знает, куда целиться…

Смотрит на поверженного детектива. Осторожно подходит, осторожно проверяет, точно ли мертв. Точно. Развинчивает убитого, раз, два, три, готово, вынимает карту памяти, аккуратно разрезает ножницами, пополам, пополам, пополам…

Автор не верит, автор не понимает, как такое может быть, чтобы главный герой был – и нет его, не бывает такого, чтобы главный герой умер, не бывает…

Автор спохватывается:

– А тело куда денете? Полиция к вам нагрянет, мало не покажется…

– Не нагрянет.

– Я пришлю.

– Как пришлете? Позвоните в полицию?

– Чего звонить, я автор, захочу, и пришлю…

– Ну-ну… – Милан быстро развинчивает тело, бросает в сумку, в одну, другую, спускается в гараж.

– И что? Думаете, по запчастям не найдут?

– Ничего, ничего… – Милан кладет сумки на заднее сиденье, устраивается в машине.

Хлопают дверцы.

Ревет мотор… то есть, нет, не ревет, ещё не хватало, чтобы в будущем моторы ревели. Машина движется совершенно бесшумно, раздвигаются двери гаража, автомобиль плавно взлетает над крышей, несется над городом куда-то в почти не освещенные кварталы, где нелегально торгуют всякой всячиной от наркотиков до… да-да, до орга… э-э, то есть, запчастей.

Выходит из машины на узкой улочке, неба не видно за крышами высоток; тащит сумки под маленький навес, о чем-то быстро переговаривается с тщедушным торговцем, выкладывает из сумки запчасти, нахваливает товар. Торговец отрицательно качает головой, раз, другой, третий. Милан уговаривает, торгуется, наконец, нехотя ударяют по рукам.

Торговец переводит условные единицы на карточку Милана. Милан передает сумки, вежливо улыбается. Это у Милана плохо получается, улыбаться, фальшиво получается.

Садится в машину.

Хлопает дверца. Сладко так хлопает, приятно так для уха, дизайнеры старались, чтобы для уха приятно было.

Уезжает.

Улетает, то есть.

Здесь бы дать занавес, только какой тут может быть занавес, ведь не может быть такого, чтобы главный герой… того…

Милан сворачивает на центральную улицу, потом левее, в сторону одного из спальных районов. Останавливает машину на крыше дома, где стоит домик Анастроя, выбирается из машины (дверь открывается с легким щелчком, приятным для слуха).

Идет к дому.

Открывает кодовый замок – на раз. Проникает в дом, включает свет в холле, поднимается на второй этаж, где кабинет. Надо бы уже поменять стены на виртуальные, или нет, или еще не надо, еще есть шанс найти краску…

Устраивается у очага. Включает в памяти программу, чтобы почувствовать вкус кофе и запах кофе. Программа сбивается, во рту вкус капучино, пахнет почему-то Амаретто. Надо бы программу подправить, ну да ладно, из-за такой ерунды еще в ремонт идти…

Включает трехмерный принтер. Выбирает шахматную фигурку, ладью, начинает пристраивать к ней крыльцо, вырезать окна, балконы…

Вечереет.

Милан спохватывается, ах, да, включает телефон, надо сообщить в полицию, что звезды все на месте, это просто проектор шалил там, на крыше…

– Постойте-постойте, – автор не понимает, – да это как это… вы… как вы оказались в теле Милана?

– Очень просто. Вы опять допустили ту же ошибку.

– Какую ошибку?

– Вы списали меня и Милана с одного человека.

– Я…

– …с себя.

– Вообще-то да. Ну, хорошо, я учту, и…

– …думаю, вам пора признаться во всем. Кто вы? Чем вы занимаетесь? Зачем вы написали про нас? Это… это всё правда, это всё с реальных событий списано?

– Ну, не совсем… но, в общем-то, да.

Детектив поудобнее устраивается в кресле:

– Слушаю вас.

Довольно поеживается: наконец-то он займется настоящим делом…

Нежизнь и несмерть Октахора Симплекса

Жизнь Октахора Симплекса нельзя было назвать счастливой и безоблачной. Родился он в бедной семье, а это значило, что у него в детстве даже не было пары деревянных ботинок, если он родился в веке, скажем, шестнадцатом, или не было телефона, если он родился в двадцать первом веке, или ему не всегда удавалось найти себе хотя бы горстку кореньев, если он родился где-нибудь в глубокой древности, когда люди плели соломенные хижины и охотились на мамонтов. Или у него не было… а вот чего у него не было, если он родился в двадцать третьем или тридцать втором веке, мы не знаем. Если встретитесь с Симплексом лично, спросите у него, он с удовольствием вам расскажет, чего ему не хватало в детстве… или не расскажет, пожмет своими тощими плечами и ухмыльнется своей жабьей улыбкой.

Да, это мы знаем наверняка, что у длинного худого Октахора плечи острые и сутулые, а лицо вытянутое, некрасивое, в пятнах. Это достоверно известно, потому что сохранилась фотография Октахора… хотя, может, это и не Октахора фотография. А может, и не фотография вовсе, если Октахор в пятом веке до нашей эры жил.

Никто не знает, правда ли его звали Октахор Симплекс, или он сам дал себе это имя, а старое имя потерял, он ведь был рассеянный, Октахор, а может, сдал в ломбард, когда у него были проблемы с деньгами, а проблемы с деньгами у него были всегда.

Где родился Симплекс, доподлинно неизвестно. Если судить по имени, то кажется, что он родился в Греции, причем в самой что ни на есть древней. Но это не так, все биографы в один голос уверяют – в Греции Октахор не рождался. Зато он родился в Париже, в Чикаго, в Китае и два раза в Лондоне. Сначала Октахор рождался в глубокой древности, но потом…

…впрочем, кому это интересно? Читателю не терпится узнать, кем же был этот самый Октахор, чем он прославился, что над его биографией бьются умнейшие умы?

Эту историю нужно было начать не так.

С давних пор людей волновала проблема четвертого измерения. Человек, запертый в клетку трех измерений, мечтал вырваться в неведомые миры. И всему, что мы имеем сейчас, мы обязаны Октахору Симплексу, гению, намного опередившему своё время…

И нет.

И не так.

– Эй, парень, ты там что ловишь?

Полицейский подходит, недовольно смотрит на незнакомца, который окунает в воду рыболовную сеть.

– Эй! Ты что, читать не умеешь? Написано, здесь рыбы нет!

– Да я не рыбу…

– А что ты там ловишь?

Октахор (а это именно он) вынимает из воды только что пойманный куб.

– Вот…

– Куб? На что он тебе?

– М-м-м… а что, нельзя ловить кубы?

– Ладно, черт с тобой… забирай свой куб и проваливай отсюда…

…если мы заглянем в прошлое, мы увидим юного Октахора, который сидит на чердаке и препарирует только что пойманный куб. в то время Октахор верил, что изучая трехмерные кубы, можно создать и четырехмерный куб…

5 век до н.э. – человечество впервые вышло за пределы нуля измерений – точки – в одно измерение – линию. Вернее, не вышло. Еще не вышло. Октахор Октахорский заявил, что это возможно.

5 век нашей эры – человечество вышло-таки за пределы нуля измерений.

10 век нашей эры – первые попытки развернуть одномерный мир в два измерения. Попытки неудачные, закончились смертью изобретателя (Октахора Симплекса). Потому что в те времена еще не знали основных базовых законов двух измерений.

18 век – век величайших открытий и изобретений. Октахор Симплекс впервые совершает путешествие в третье измерение.

2132 год – создание полноценного четвертого измерения. Октахор Симплекс становится нобелевским лауреатом…

Октахор перечитывает написанное.

Бросает листки в камин.

Было это?

Не было, конечно, вы что, где это видано – одно измерение, два измерения? Всю жизнь в трех измерениях жили… или не жили? Или кто-то стер из истории память об Октахоре, чтобы мы никогда не узнали о его открытиях?

– …никому не дано проникнуть за грань одномерного мира… – инквизитор смущенно улыбается, – вы проговариваетесь к смертной казни…

– …вы писали?

Октахор смотрит на придвинутые к нему записи.

– Я.

Следователь кивает:

– Что полагается за подрывание моральных устоев, вы знаете.

– Ничего я не подрывал! Я…

– …вы говорили, что можно выйти в три измерения?

– …вы арестованы.

Парализатор прижимается к виску Октахора. Хранитель говорит:

– Вы арестованы.

Хранитель… у хранителя лицо следователя. И инквизитора. Октахор хорошо знает это лицо.

– Симплекс… вы мне одно скажите, Симплекс… почему вы так рвались познать четвертое измерение? Почему?

Октахор хочет ответить. Понимает, что не может ответить, не знает, не знает, и всё…

Мотает головой.

– Не знаете?

– Не… не знаю. Потому что.

– А я знаю, Симплекс. Я знаю вас лучше, чем вы сами.

– Вы… знаете?

– Да. Всё дело в том, что вы сами четырехмерный.

– Я?

– …четырехмерный. Октахор Симплекс – разве не случайно? Поэтому вы так отчаянно старались создать четвертое измерение… потому что без него вы не можете существовать!

Вот и всё.

А?

Что?

А вы чего ждали, дорогие читатели? Что Октахор создаст четырехмерный мир? А вы что, где-то видели четырехмерный мир, результат трудов Октахора? Нет? Не видели? Вот то-то же. Ничегошеньки Октахор не создал. Проще сказать, что он умер в тот день, только это будет неправдой – потому что он никогда не рождался.

И никакого Октахора Симплекса не было.

Ни-ког-да.

Кто убил скорость

Снова пытаюсь завести мотор.

Отчаянно.

Пытаюсь.

Завести.

Мотор.

Ну же, ну же, ну…

Машина рычит, фыркает, не двигается с места, хозяин смотрит на меня недоуменно, чёрт бы драл этого хозяина, и машину его чёрт бы драл, и меня чёрт бы драл, что на работу к нему приперся, начал себя расхваливать, я и такой, я и эдакий, вот жизнь и отомстила, и кинула со всего размаху в лужу, н-на, получай, помощник с личным автомобилем, а автомобиль-то твой не заводится…

Хозяин хватает меня за руку:

– Выключай!

Не понимаю, не успеваю отреагировать, – хозяин хватает меня за руку, тащит прочь из машины, швыряет в траву.

Почему-то жду, что моя инфинити взорвется – нет, не взрывается, загорается, горит едко так, дымно, тьфу ты, чёрт…

– …оно же как… всю жизнь нормально всё с машиной было…

Хозяин молчит.

– …никогда ничего такого не было…

Хозяин не отвечает. Делает вид, что не замечает меня. Вообще.

Едем на расследование на такси. Чувствую, что не могу думать ни про какое расследование, ни про что не могу думать, надо же было так опростоволоситься…

– На том месте еще две машины сгорели.

Меня передергивает. С ненавистью смотрю на хозяина, мог бы и не напоминать…

– Сгорели. Две машины. Понимаешь, что в этом месте происходит?

Повторяю в отчаянии:

– Да говорю, нормально всё было, машина-то завелась, мотор работал, только с места не двигалась…

– Верно, – хозяин хлопает в ладоши, – с места. Не двигалась. Отсюда и надо плясать, отсюда и надо думать, что случилось-то…

…просыпаюсь.

Телефон снова звонит. Нажимаю зеленую клавишу.

– Алло.

Вот что, я понял, что там случилось-то… с машиной.

Сжимаю зубы, тэ-э-кс, началось, шеф среди ночи звонит…

– И что?

Там не было скорости.

– Не было… чего?

– Скорости не было. Машина есть, мотор работает, а скорости нет.

Отчаянно стараюсь понять.

– Ага…

– Так вот, значит, скорость куда-то пропала. А раз пропала, то что?

– А что?

– А то. Надо её найти.

– Ага. Надо.

– Так что давай… выезжай.

Не выдерживаю:

– Сейчас?

– А что такое? А да, время-то недетское… ты мне что сразу-то не сказал, так, мол, и так, какого черта среди ночи звонишь? Ладно, спи, давай… завтра разберемся…

Оглядываю пустое место, где сгорели уже три машины, делаю шаг, хозяин оттаскивает меня за руку:

– Стой, стой, мало ли там что… ты отсюда смотри.

Смотрю отсюда. Ничего не вижу. И опять ничего не вижу. И опять. Уже хочу сдаться, когда спохватываюсь, вижу… не верю себе…

– Вот она… лежит на асфальте.

Хозяин кивает:

– Ага.

Беру палку, осторожно тыкаю находку:

– Мертва.

– Ну а то.

Не выдерживаю, спрашиваю:

– А кто это?

– Мы с тобой, парень, что ищем?

– Скорость.

– Ну вот. Она и есть.

Смотрю на скорость. Вот ты какая, скорость. Почему-то ожидал увидеть v-образный значок, как показывают на формулах. Нет, что-то другое, длинное, тощее, быстроногое…

– Мертва… и кто её, интересно?

Хозяин кивает:

– Давай свидетелей опросим, может, скажут что.

– А что, свидетели были?

– Ясное дело, были. Может, сам догадаешься, кто был?

Хочу сказать, что не знаю. Не говорю. Думаю, перебираю варианты, спохватываюсь:

– А-а-а… так если скорость была, там, в формуле ещё время и расстояние!

– Вот именно. Вот с ними и поговорим.

Время оказалось быстрым, нервным, решительным, смотрит на меня, постукивает по часам на левой руке, поправляет галстук, приговаривает суетливо:

– Время, время…

Не понимаю, то ли называет себя, то ли намекает, что времени у нас в обрез, давайте скорее, что у вас там, и я пойду.

– Скажите, пожалуйста… вы были во дворе сорок восьмого дома по Калининградской вчера в десять утра?

Время смотрит на меня глазами-циферблатами. Смотрит насмешливо, как на психа, я и сам уже смотрю на себя, как на психа, как может где-то не быть времени?

– Были… так вот… там машины были… они ездили…

– И?

– А значит, там скорость была.

– Была. Убили её.

Говорит обыденно, как будто ничего страшного и не случилось.

– А…

– …не знаю.

– Что не знаете?

– Кто убил, не знаю. Мы собрались, я, расстояние, подходим на место, а там скорости нет… мёртвая лежит.

– А в полицию не обратились?

– Как не обращались, говорили с ними… они уже тут всех опросили, а что толку…

– А вы кого-нибудь подозреваете?

– Кого?

– Ну… враги какие-нибудь у неё были…

– Да какие враги могут быть у неё?

– Да, верно, у физических величин какие враги…

– Ну отчего же, у меня так очень даже много…

Пытаюсь сострить:

– Сидят без дела, убивают время?

– А вам смешно? Да нет, много кто хочет, чтобы время не шло…

– А, ну да, конечно… вам есть ещё что сообщить мне?

– Боюсь, что нет.

– Что же… большое спасибо за помощь следствию.

– Могу я вам задать несколько вопросов?

– Да, конечно, – веселый голос в трубке.

Это расстояние.

– …по поводу убийства…

– Да не звоните сюда больше, надоели уже, журналюги проклятые!

Даже не успеваю сказать, что никакой я не журналюга.

Бросает трубку.

– Ну что я могу сказать… – хозяин смотрит на меня с презрением, – плохо. Плохо. Где, говорите, работали?

– Да нигде еще…

– Вот-вот, оно и заметно. Следствие-то в тупик зашло…

– В тупик… думаю, думаю, что-то вертится, вертится в сознании, а вот оно…

– Вот что… там еще один участник был.

– Какой еще участник?

– Так это же просто… машина-то не сразу с места в карьер едет двести в час, она же разгоняется…

Хозяин поднимает палец:

– Ускорение?

– Ну…

– Отлично. Ну, давай… одна нога тут, другая там, ускоряйся… то есть, ускорение ищи…

– День добрый, ускорение здесь проживает?

Нет, не то.

– Не скажете, ускорение здесь живет?

Тоже не то.

– Имею честь говорить с ускорением?

И опять не в тему.

Снова нажимаю кнопку звонка. Придется что-то говорить. Здесь. Сейчас.

Никто не отвечает.

Тишина.

Толкаю дверь – она поддается удивительно легко, вхожу в маленький коридор, натыкаюсь на вешалку. Коридор обрывается просторным холлом, горит камин, а ничего ускорение живет…

Спотыкаюсь обо что-то на полу, не сразу понимаю, что вижу…

– Ускорение?

Уже знаю, – оно не ответит.

Потому что…

– Ну, вот и подумайте, чего хочет этот человек, который убивает скорость и ускорение.

Хозяин смотрит на меня. Испытующе.

– Ну… может, не хочет, чтобы девушка любимая уезжала или еще чего…

– …и для этого скорость с ускорением убил? Ну-ну… хотя… кто его знает…

Спрашиваю:

– А… почему, собственно, это человек?

– А кто?

– Ну, еще кто-то из формулы из какой… Может, эта скорость мешает кому-то… в формуле…

– Кому она мешать может?

– Ну, может, квадратному корню какому или интегралу дорогу перешла… а вот. Когда скорость увеличивается, время в пути уменьшается.

– Думаешь… время их грохнуло?

– Да кто ж его знает… надо бы со временем еще поговорить…

Набираю номер времени.

– Абонент, вызываемый вами, временно недоступен…

Ну-ну.

Это что-то новенькое.

– …просыпаюсь.

Снова звонит телефон. Думаю, как бы намекнуть хозяину, что уже ночь глубокая.

– Алло.

– Я… по поводу убийства ускорения…

Незнакомый голос в трубке.

– А вы… кто?

– Джи.

– Вы иностранец?

– Да нет. Вектор рывка.

Пытаюсь вспомнить формулу с вектором рывка. Не могу. Да это и не имеет значения.

– Вы что-то знаете?

– Да. Мы можем встретиться сейчас на набережной?

Меня передергивает.

– А… утром никак? Или у вас дел по горло, то в одну формулу, то в другую…

– Понимаете, это очень, очень важно… именно сейчас…

– Хорошо… выезжаю.

Наскоро одеваюсь, выхожу в холод осени, понимаю, что надо было напялить еще что-нибудь, и побольше, побольше, – поздно, некогда, надо бежать, надо спешить, нечего отнимать время…

Оглядываю набережную, вижу что-то лежащее в свете фонарей. Наклоняюсь, пытаюсь определить, что это было, так и есть, Джи и был, вектор рывка… Смотрю на перерезанное горло, почему нет крови, так это же не человек, откуда здесь кровь…

Поворачивает ко мне тяжелую голову, пытается сфокусировать остекленевший взгляд:

– Ва… ва…

– Василий? Валентин?

– Ва… кум…

Роняет голову мне на руки.

Замирает.

– Он про вакуум говорил.

Хозяин будто бы меня не слышит, оглядывает убитого. Говорю громче:

– Он про вакуум говорил.

Хозяин оборачивается.

– Ты, блин, не мог на две минуты раньше сюда подойти?

Взрываюсь:

– А мне что, со сверхскоростью света летать?

Бледнеет. Вздрагивает, как от пощечины.

– Вы… что вы сказали?

– Ну… это… ну не могу же я везде успевать…

– Нет, вы про скорость света что-то…

– Ну, это самое… что не могу же я быстрее скорости света…

Замирает.

Думает.

– Ну да. Верно, не можете. Кстати, ничего не замечаете?

Оглядываю глубокие раны на шее убитого.

– М-м-м…

– Да не здесь. На площади…

– Снег лежит…

– А следы видите?

Хлопаю себя по лбу:

– Ну, конечно! Вот наши следы, а следов убитого нет, потому что он не человек. И следов убийцы тоже нет, потому что он тоже не человек.

– А вы молодец… отлично. Ну, пойдемте…

– Вакуум.

Хозяин смотрит на меня.

– Что вакуум?

– Он перед смертью сказал… вакуум.

– Думаешь… в вакууме ответ надо искать?

– Думаю. Вакуум, вакуум…

Хлопаю себя по лбу.

– Вот оно… скорость света в вакууме!

– Что – скорость света в вакууме?

– Может, он про неё говорил? Может, это она всех убила?

Хозяин хмурится:

– Зачем… убила?

– Ну… не знаю. Или не убила.

– Бабка надвое сказала, то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет.

– Может… знает чего про убийство.

– Ну, так поговорите с ней, может, чего скажет.

Хочу спросить, где её искать.

Не спрашиваю.

Понимаю, что искать я должен сам.

– Э-э-э… а у нас на Земле с этой скоростью вообще что-нибудь двигается?

– С чего бы это вдруг?

– М-м-м… тогда это в космосе искать надо.

– Ну, летите в космос, – хозяин разводит руками, – кто запрещает-то…

– Тогда проще с какими-нибудь астрономами связаться… НАСА там…

– Так свяжитесь… кто не дает…

Говорит так, что я не понимаю, то ли всерьез говорит, то ли смеется надо мной, над моей глупостью.

ЯНДЕКС

НАЙДЕТСЯ ВСЁ

Набираю:

НАСА

Яндекс предлагает мне насадку для ощипывания домашней птицы, вежливо отказываюсь.

Стучат.

– Поди, открой, кому там чего надо…

Иду, открываю, смотрю на тощего парня в дверях, то ли сосед, то ли кто, сейчас начнется, а вы нас затопили, а у вас гаечного ключа нет, а я…

– Э-э-э… здрассьте. Можно?

– Да, пожалуйста, проходите.

– Я к вам из НАСА.

Мне кажется, я ослышался.

– Вы…

– …из НАСА.

– Так это же, вроде…

Хочу возразить, что НАСА – это где-то за океаном, он опережает меня:

– Так мы по всему миру разбросаны, что ж вы хотели… вы же детектив частный?

– Помощник… детектива.

– Так вот. У нас скорость света пропала.

Мне кажется, я снова ослышался.

– Скорость…

– …света в вакууме.

– К-как пропала?

– Вот так. Свет от звезд замедляется, мы заметили.

– В смысле… убили её?

– Нет, что вы… она просто… исчезла.

– М-м-м-м… кого-то подозреваете?

– В смысле?

– Ну, может, украл её кто… выкуп потребует…

– Да вроде нет…

– Что же, я думаю, детектив…

Оборачиваюсь.

Понимаю, что детектива нет, что в комнате мы одни.

черт.

– Э-э-э… я передам детективу вашу просьбу…

– Большое спасибо.

Закрываю дверь за ушедшим.

В комнату входит хозяин. Хочу спросить его, почему он выходил. Не спрашиваю.

– Ну что, парень, дело-то дрянь… надо в НАСА отправляться, там искать.

Мотаю головой.

– Не надо.

– А у тебя есть предложения получше?

– Я знаю, где скорость света в вакууме.

– И… и где же?

– В зеркало посмотрите.

– Что?

– Посмотрите… в зеркало.

Хозяин замирает, смотрит куда-то сквозь меня, кивает:

– А молодец… Как догадались?

– Так очень просто. Там, на набережной следы мои были, а больше ничьих и не было.

– Ну, вообще молодец…

– Так это вы их грохнули?

– Я грохнул.

– А чего так? Знали они про вас что? Вы скрывали чего?

– Ну.

– А чего скрывали?

– А ты сам как думаешь?

– М-м-м… нарушили что?

– Верно. А что нарушил?

– Ну… закон там какой…

– И какой же?

Хочу сказать про деление на нуль, не говорю, догадываюсь:

– Скорость превысили?

Смотрит на меня. Обреченно.

– Было дело. Ты понимаешь, один раз такое случилось… по глупости случилось, ты понимаешь?

Ничего не понимаю, но говорю:

– Понимаю.

– Главное, не я же виноват был… это не я, это новая постоянная какая-то… или непостоянная.

– Какая?

– Откуда ж я знаю, какая… главное, когда все вместе в формулу собираются, там же друг друга не видим, только чувствую – кроме нас тут кто-то еще есть… еще величина какая-то… в знаменателе. И от этой величины я самого себя и превысил…

Киваю.

– Ты только это… – продолжает хозяин, – никому не слова…

– Что вы, никому не скажу.

– Конечно, не скажешь…

Вижу лезвие в его руках, понимаю, что сейчас будет…

…а ничего не будет.

Ни-че-го.

Хватаю его, складываемся в формулу, гоню скорость света быстрее скорости света, пришпориваю, пшел, пшел…

Астрономы сходят с ума.

Я это знаю.

…даю ему передышку где-то на безымянной планете под безымянной звездой.

Спешиваюсь с формулы, расседлываю квадратный корень.

– Кто вы… кто вы такой? – спрашивает скорость света.

Смеюсь:

– У ученых спросите, они вам скажут.

– Так они еще не знают ничего про вас.

– Ну вот, узнают, тогда скажут.

Отдыхаю.

Пробую звездную пыль.