Текст книги "Кавказ мистический. В роли охотников за: тайнами «Аненербе», «величайшим» из метеоритов, снежным человеком"

Запомнилась, прямо врезалась в память фраза, которую он повторял часто: «Ко всему можно привыкнуть, за исключением того, что унижает человеческое достоинство».

Борис: – Воспоминания о дяде – одни из самых светлых в моей жизни. Вошел он в мою судьбу – белоснежным кителем, который прислал в конце 50-х годов по почте из Сухуми. Надо помнить то время, когда младшие донашивали за старшими штопаные-перештопаные вещи, когда день приобретения новой одежды становился одним из самых больших праздников. Мне, мальчишке, впервые в жизни надевшему такую модную вещь, не хотелось ее снимать даже дома, а в школе с того времени за мной даже закрепилась кличка «Китель».

А как дядя учил меня играть в шахматы, как радовался, что так быстро я овладел простейшими секретами этой игры. Он даже не особо расстроился, когда проиграл мне в первый раз, а потом стал уступать все чаще. Но зато когда проигрывал брату, нервничал так, что мог скинуть фигуры с доски на землю. Вообще-то вышедшим из себя помню его всего раз: заспорил о чем-то с соседом-фронтовиком, с которым, по большому счету, они были по разные стороны баррикад, что-то доказывал ему, а тот все упирался и упирался, и дядя не выдержал, бросил в сердцах: «Такие, как вы, были моими адъютантами!».

Часто рассказывал о Греции, где у него все было, но не было главного.

«Зачем мне это богатство, – говорил, – когда я лишен родины, когда рядом нет тех людей, кто близок и дорог, кому ты приятен не потому, что у тебя есть деньги, а потому, что вас связывают узы родства, дружбы, товарищества…»

Далее мы планировали поднять историю болезни Анатолия Кунижева и его пенсионное дело (несмотря на прошедшие десятилетия, кое-какие документы все-таки сохранились, но для их выявления нужен кропотливый и многодневный поиск).

Обратились к знакомым в Абхазии, чтобы они нашли тех, кто работал в 50-х годах прошлого века вместе с Анатолием в энергетической системе этой республики; дали им сухумский адрес (дом 10 на улице Цулукидзе – тогда она носила это имя), где проживали его самые близкие друзья – Евгений Абрамович с супругой Галиной. Но наметив столь обширную программу предстоящих действий, пришли к выводу: все это будет или дополнением к сказанному, или в пределах сказанного, так как нисколько не приблизит к ответу на главный вопрос: кем он, Анатолий Кунижев, был на самом деле. По большому счету, ответ может быть таким: двойной агент или разведчик. Узнать, где правда, можно только с помощью компетентных органов, которым мы и адресовали письмо с изложением всего вышесказанного.

Письмо передал по назначению сотрудник Рен Тв (на тот момент) Владислав и, не ожидая ответа, приехал в Кабардино-Балкарию для съемок передачи о «немецком аэродроме» и непосредственно Анатолии Кунижеве. Владислав бывал в наших краях неоднократно – готовил передачи для программы «Тайны мира с Анной Чапман», несколько из них прошли в эфир. Приезжала, кстати, и сама Анна. Поэтому не было сомнений, что передача должна получиться. Специально для корреспондентов и была организована встреча родственников, которые поделились своими воспоминаниями. Съемки были многочасовыми. Удалось рассказать и об эпизоде, который вносил в общую картину новые штрихи. Вот он.

Произошла эта история в период временной оккупации Кабардино-Балкарии, в конце ноября 1942 года в селении Урух (бывшее Коголкино). В доме Бамбетовых – одном из лучших в Коголкино, поселились румыны. Целых семь человек, благо комната для гостей была большой – чуть ли не в тридцать метров. В ней они все и разместились.

Начали с того, что на глазах у хозяев переловили всех кур, тут же свернув им головы. Часэ, одна из дочерей Исхака-хаджи, хозяина дома, к тому времени уже покойного, рассказывала, что снег во дворе дома был весь в каплях крови. И сердце ее от этого кровью обливалось, тем более, если вспомнить, что имя ее – Часэ переводится как белоснежная ткань.

Попыталась женщина остановить непрошеных гостей, помешать им, да не тут-то было. Поднял один из румын автомат, прицелился в нее, но не выстрелил, лишь произнес: «Пуф-пуф» – и показал жестом, как она будет падать на землю. Пришлось Часэ, обливаясь слезами, варить безвременно погибшее куриное семейство.

Тем временем румыны вовсю хозяйничали в комнате. Разделись, расставили стол, разложили на нем консервы, достали бутылки. В какой-то момент им показалось, что в комнате холодно, стали искать дрова. Увидели во дворе обработанные сосновые доски, которые приготовили для коридорной пристройки. Стали их рубить топором. Как ни кричала Часэ, не показывала на хворост, сложенный у крыльца, ее никто не послушал. Уже и автомат не поднимали, гогоча в несколько голосов: «Паф-паф!».

Доски Бамбетовы заготовили давно, берегли как зеницу ока: ровненькие они были, одна в одну, сухие-пресухие. Горели ярко, с искрами, треском. Долго сидели румыны, потом затихли. Заглянула женщина – все храпят, лишь один за столом сидит, из стороны в сторону качается, мычит что-то. В комнате жарко-жарко, воздух от водки и пота спертый, дышать нечем.

Вздохнула Часэ, к печке подошла, увидела, что задвижка на ней закрыта. Руками всплеснула, языком зацокала – что с цыган возьмешь. Открыла задвижку и собралась уходить. Но румын – пьяный-то пьяный, но заметил. Подошел шатаясь, пальцем погрозил и снова задвинул. Попыталась ему женщина объяснить, что так делать нельзя, что это опасно – не воспринял. Рукой показал на дверь, а когда Часэ вышла – закрыл ее. Пять румын остались в комнате. Шестой – часовой – во дворе, под окнами ходил, потом в коридор перебрался.

Утром женщина проснулась, вышла в коридор, часовой ее увидел, пошел за ней во двор. Стала Часэ ставни открывать. Вначале в той, где спала, потом, где гости непрошеные ночевали. Открыла, в окно заглянула и отпрянула: румыны на полу лежат, один с кровати свесился вниз головой. Румын тоже в комнату заглянул. Закричал, заголосил, автомат с плеча сдернул, но стрелять не стал. А потом весь двор Бамбетовых военные заполнили. Двери пораскрывали, в комнату заглядывали. Морщились, кривились, кричали друг на друга. И действительно, зрелище, по рассказу Часэ, было не самое приятное. Мертвые-то ладно, так еще все в блевотине зеленой, в испражнениях, от которых стоял запах непереносимый. Фыцу, соседа Бамбетовых, чей дом был через дорогу, заставили обмыть мертвецов, переодеть их в чистое белье, которого принесли целый тюк.

Но главное, что беспокоило румын, – кто лишил жизни их товарищей. Понятно, что подозрение первым делом пало на хозяев дома. И еще неизвестно, чем бы вся эта история кончилась, но тут к дому подъехала черная блестящая машина, а из нее вышел офицер. Худощавый, как вспоминала Часэ, в кожаном пальто, с золотыми погонами. Румыны при нем вытянулись, на окна стали показывать, говорить что-то, руками размахивать. Офицер их жестом остановил, вошел в дом, увидел женщину, посмотрел на нее внимательно, а потом и говорит: «Мать, расскажи как все это случилось. Расскажи, ничего не бойся». Сказал он все это на чистейшем кабардинском языке, сказал уважительно, не повышая голоса. То ли родной язык на женщину подействовало, то ли доброжелательные нотки в голосе офицера, но она сразу успокоилась, хотя до этого не находила себе места, и рассказала про сосновые доски, которые, если они сухие, дают много тепла, но угара еще больше, про задвижку, которую закрыл румын. Сказала и про то, что могла убежать, так как сильно испугалась, но осталась, сказав себе: «Как Аллах решит, так и будет». Офицер поинтересовался, какой она фамилии, спросил про отца, но не сказал, что знал его – человека, известного в Кабарде своей набожностью, совершившего хадж, чья слава только возросла после смерти ввиду чудесного исцеления тех, кто приезжал поклониться его могиле. Но это и понятно, почему не сказал – Исхак-хаджи умер в 1900 году. Но вот что сказал – и это Часэ запомнила на всю жизнь – что он кабардинец, родился в Кабарде. И улыбнувшись, добавил: «В детстве с лошади не слезал». Звучало ли при этом название селения, откуда он родом, женщина не запомнила, но сохранила в памяти последние слова гостя: «Хорошо, мать. Ты все сделала правильно. Спасибо тебе».

И уехал, дав перед этим какие-то распоряжения румынам. Никто из Бамбетовых не пострадал. Интересно, что уже после ухода немцев эта история имела продолжение. Приехал в Урух известный драматург Аскерби Шортанов. Вместе с председателем колхоза пришел к Часэ в дом. Говорит: «Это известный писатель, он просит рассказать о том, как ты убила пять немцев». Всплеснула бабушка руками: «Разве это люди – дрова сожгли, курям головы оторвали. Но ведь и у них родные были. Разве у меня Бога нет? Сами они себя убили!» – «Ладно, ладно, – сказал председатель, – иди, Часэ, в дом, не будем делать из тебя героя».

Эту историю в передаче рассказала, понятно, не сама Часэ, так как она умерла в 1956 году, а ее внучка Римма Жиругова. Косвенное подтверждение ей нашлось в воспоминаниях участников партизанского отряда, действовавшего на территории Кабардино-Балкарии. Но в их трактовке румыны не угорели, а были уничтожены, причем числом куда как больше реальных пяти.

Встает вопрос: мог ли офицер, приезжавший разбираться с угоревшими в Урухе румынами, быть Анатолием Кунижевым? Ответить однозначно нельзя. Хотя офицерское звание незнакомца, великолепное знание кабардинского языка, да и косвенный намек, что «в детстве с лошади не слезал» (Кунижевы, напомним, владели табуном чистокровных коней) как будто свидетельствует в пользу нашего предположения.

Тем не менее, передача, снятая и смонтированная, в эфир на канале Рен ТВ так и не вышла. Ответа на наше обращение мы не получили – не из Москвы, не в Нальчике, где тоже сделали подобную попытку. Правда, через посторонних лиц нам дали понять, что этой темой заниматься не следует.

Книгу, в которой была изложена данная история, мы подарили местному историку Олегу Опрышко – тому самому, что нашел подтверждение посадкам «фокке-вульфов» на плато в Северном Приэлбрусье. И буквально через несколько дней он позвонил и сказал, что у него есть выписка, имеющая отношение к Кунижеву. Оказывается, в Москве в 1952 году вышел под грифом «Для служебного пользования» «Сборник справочных материалов об органах германской разведки, действовавших против СССР в период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов». В 70-х годах прошлого века, согласно внутреннему распоряжению по КГБ, сборник этот был уничтожен во всех местных отделениях и если и остался где, то находится под семью печатями. Так вот в этом сборнике есть сведения об абвергруппе 103, которая с августа 1942 года по январь 1943 года дислоцировалась в станице Николаевской (6 км от Пятигорска). В составе этой абвергруппы числился Кунижев Анатолий Татович, о котором приводятся такие сведения: «Кличка «Князев», вербовал и забрасывал агентуру до мая 1943 года. Белоэмигрант, 1895 г. рождения, уроженец аула Нартан, Нальчикского района Кабардинской АССР».

И далее: «Арестован на Урале ОКР «Смерш».

Но коль так, и все вопросы сразу снимаются: агент Абвера, злостный враг, не ушедший от возмездия.

Только странным оказалось это самое возмездие – не расстрел и даже не многолетний срок в колымских лагерях. В том же самом году, когда вышла книга со столь разоблачающими Анатолия Кунижева данными, он оказывается на Черноморском побережье Кавказа – более того, работает в энергетической отрасли, всегда считавшейся закрытой для лиц с неблагонадежным прошлым. И живет в Абхазии не под чужой фамилией, а своей собственной. Это как? Чекистская недоработка? Что-то верится с трудом, а если по большому счету – вообще не верится. Ибо невозможно. Значит, есть какие-то моменты, которые нам не известны. Они же касаются и всей дальнейшей жизни Анатолия Кунижева: ни от кого не прятался, жил открыто, глаз не отводил. И государство за ним не видело вины – как иначе оценить назначение пенсии, которая и не снилась по тем временам фронтовикам?

Не меньше неясностей и в биографии супруги Анатолия Кунижева – Лидии Карловны. Известно, что была немкой, знала несколько языков, своих детей не имела. А дальше что? А ничего.

На нартановском кладбище супруги Кунижевы лежат рядом. Глядя на мусульманскую стелу, установленную на могиле женщины, родившейся неизвестно где и обретшей последний приют на местном погосте, невольно думалось: кем она была, какие ветры носили ее по свету, остались ли у нее родственники? За прошедшие десятилетия никто не задался этими вопросами. Задастся ли?..

В откликах на эту историю был и такой: «Вам не кажется, что в своем рассказе вы отошли от истины и моделируете иную реальность?». На что ответили так: «Мы не знаем, к сожалению, какая из реальностей та, а какая эта. Как и не знаем до сих пор кем был Анатолий Кунижев: свой среди чужих или чужой среди своих».

Не уверены и в том, что его судьба связана с таинственным плато, что в Северном Приэльбрусье. Тем более что тайна «немецкого аэродрома» по-прежнему не раскрыта, более того – в ней появляются новые страницы. Не так давно в издательстве появился Константин Ширшов, инструктор по горным лыжам, чье имя известно в Приэльбрусье многим. И рассказал историю, отзвук которой до нас доходил и раньше, но которую мы считали (как и с летчиком, вышедшим из самолета и заговорившем на кабардинском языке) своего рода фейком и не воспринимал всерьез. Но Костя, известный альпинист, отдавший горам десятилетия, утверждает, что она, история, имела место быть. В 90-х годах прошлого века он зарабатывал на жизнь тем, что водил на Эльбрус группы туристов из Европы. Особенно у них были популярны восхождения с северной стороны, ранее закрытой для иностранцев. В одной из таких групп, приехавшей из Германии, оказался человек преклонного возраста – было ему далеко за семьдесят. Выяснилось, что на Эльбрус он уже когда-то поднимался и на этот раз приехал не ради восхождения, а по другой причине – увидеть еще раз места, в которых бывал раньше.

У богатых людей свои причуды и никто на немца внимания не обращал, тем более что и обращать это внимание было некому: компетентные органы уже давно не контролировали ситуацию, иностранцы были предоставлены самим себе и тем местным, кто организовывал для них поездки. Немец не пошел на восхождение, но и в лагере, что был разбит на поляне Сырт, не остался. Каждый день без рюкзака уходил с раннего утра по тропинке в сторону «немецкого аэродрома». Двигался, несмотря на годы, легко, уверенно, судя по всему, с горами был знаком хорошо.

Возвращался в темноте. И уже перед отъездом принес с собой достаточно объемный сверток. Что было завернуто в прогнившую брезентовую ткань, покрытую темными мазутными пятнами, никто так и не узнал. Но видели сверток несколько человек, более того – обсуждали этот эпизод, так как на следующий день немец, не дождавшись своих спутников, все еще не вернувшихся с восхождения, и даже не попрощавшись с находившимися в лагере, ушел к источникам. Рюкзак его был полон, хотя в палатке, как позднее узнали, немец оставил некоторые свои вещи – свитер, трико, полотенце. Потом выяснилось, что его видели у машин тех, кто приехал на источники, с пачкой марок (тогда евро еще не было), предлагавшего их тому, кто сможет его отвезти в аэропорт Минеральные Воды.

Со временем эта история обросла многочисленными деталями и подробностями, став своего рода местным хабаром. Но Костя Ширшов клянется-божится: немец приезжал, принесенный им сверток люди видели, и уехал иностранец весьма срочно, не дождавшись своих спутников. Если так – что он искал, что он нашел, что он увез? И каким образом эта находка связана с плато, носящим название «немецкий аэродром»? Хочется верить, что когда-нибудь мы получим ответы на эти вопросы.

«Немецкий аэродром»

Жетоны немецких солдат, найденные в горах Карачаево-Черкесии

Альпийское эхо в кавказских горах

Все началось с того, что в издательство пришел паренек и принес несколько идентификационных жетонов немецких солдат. Нашел он их вместе с двумя товарищами в высокогорье, но где конкретно – не сказал.

Жетонов восемь; все они (за исключением одного) целые, не переломанные пополам, а следовательно, взяты с места, где обрели последний приют их обладатели. Переломанный жетон при наличии стольких целых говорит о том, что он находился в кармане одного из погибших. То есть солдат погиб раньше, его захоронили, а жетон взяли с собой. Но передать по назначению (в Германию) в силу каких-то обстоятельств не смогли. Для 1,2 миллиона пропавших без вести немецких солдат личные знаки были и остаются последним шансом заявить о себе своим родным и близким.

Судьба восьми из них проясняется на наших глазах.

Вот какое освещение эта история нашла в социальных сетях, на страничке одного из авторов.

…Самое главное, что это только малая часть (если так выразиться) айсберга, а проще – того, что найдено ребятами. В одном из ущелий – узком, обрывистом, затененном – прошлым летом они обнаружили группу немецких солдат, попавших, судя по всему, под лавину. Очень большую группу. В последние годы началось активное таяние ледников, снежная шапка, лежащая поверх них, стекла – обнажился лед, а в нем – на глубине чуть больше метра – тела немецких солдат. Они разбросаны на достаточно протяженном участке – не менее 250–300 метров. Группами по 5–7 человек, скопом, один на одном – видна только общая серо-зеленая масса. Таких групп несколько. Многие лежат по отдельности. Сквозь ледяное зеркало среди серо-зеленоватой массы просматриваются даже лица. Общее количество солдат подсчитать очень трудно, но речь идет о десятках, а может даже и сотне человек.

По картине, проглядывающей сквозь лед, можно сделать вывод, что они погибли мгновенно. Нет никаких сомнений, что от лавины. Она сошла с правой стороны и похоронила под огромной массой снега всех находившихся в этом достаточно узком ущелье. Снег спрессовался от времени и температуры, замуровав солдат на долгие годы, но и сохранив их такими, какими они были в сентябре-ноябре 1942 года. Сохранив тела и, естественно, все, что было при живых людях – документацию, личные вещи…

Если сообщение это правдиво, то оно поистине сенсационно. Чтобы спустя более 70 лет прояснилась судьба столь большой группы немецких солдат – такого еще не было и вряд ли возможно. Тем более что все тела сохранились, а следовательно, в наличии и идентификационные жетоны.

Сейчас надо поднять немецкие штабные документы, чтобы понять, что это за группа, какие цели были поставлены перед ней, что известно о ее исчезновении. Без сомнения, сведения эти где-то отложились. Мы подключили к поиску ряд зарубежных друзей по Фейсбуку; один из них помог атрибутировать, к какому роду войск принадлежат найденные жетоны. Но надо сразу сказать, что многие из них из другого захоронения – расположенного поблизости. Имеющиеся карты не вносят ясность в картину. Нужны донесения, а следовательно, большая работа по их поиску.

Мы поговорили с Олегом Опрышко, автором книги «Заоблачный фронт Приэльбрусья» – главным, пожалуй, на сегодняшний день специалистом по боям за Кавказ. Он выразил сомнение, что такая большая группа немецких солдат могла оказаться в горах и исчезнуть бесследно, сказал, что ничего не слышал об этом; предположил, что это наши бойцы. Тем не менее, надо говорить именно о немецких солдатах, более того: альпийских егерях, возможно, о румынских горных охотниках. Сквозь зеркало льда видно, что они одеты в куртки, на головах шапочки. Такого обмундирования у наших войск не было.

Известно, что бои в этих местах осенью 1942 года шли, и очень ожесточенные. Кашиф Мамишев, один из ведущих организаторов туризма в Кабардино-Балкарии, исходивший Северный Кавказ за пять десятилетий вдоль и поперек, также подтверждает нахождение в этих местах многочисленных свидетельств военных действий, в том числе и тел погибших солдат. Он считает, что группа могла исчезнуть в период с сентября по ноябрь 1942 года. По большому счету даже эти рамки следует раздвинуть – с 20 августа до конца декабря, ведь место это доступно и в зимнее время. Это невероятно сложно, но тем не менее возможно.

…Хаотичность разброса тел – они лежат на участке протяженностью 250–300 метров, скученность (группами по несколько человек) и одновременно единичность их расположения свидетельствует, что они погибли одномоментно, погребенные снеговой массой. Лавина сошла с правой стороны узкого ущелья, не оставив никому шансов на выживание. Она же законсервировала тела солдат, одновременно сохранив в неприкосновенности все то, что было с ними: идентификационные жетоны, оружие, документы.

Случай из ряда уникальнейших, невероятных, неправдоподобных, не имеющий аналогов. Кавказ предоставил нам возможность заглянуть в прошлое, приоткрыть неизвестные военные страницы. С одной стороны, прояснить судьбу десятков немецких солдат, с другой – внести ясность в то, что происходило в этих местах в сентябре-декабре 1942 года.

По примерному маршруту движения группы становится ясно, что горные охотники, перед тем как попали в лавину, спустились с перевала, ведущего в Закавказье. Что они делали в Абхазии? Только ли проводили рекогносцировку на местности? Каким образом их маршрут связан с озером Рица, к которому проявляла неподдельный интерес созданная в фашистской Германии в начале 30-х годов прошлого века мистическая организация «Аненербе»?

«Наследие предков» (так переводится название этой организации) свою главную цель видело в поиске доказательств теории расового превосходства германцев: «изыскания в области локализации духа, деяний, наследства индогерманской расы». В 1935 году президентом и уполномоченным организации «Наследие предков» становится Генрих Гиммлер, спустя два года интегрировавший «Аненербе» в структуру СС. В 1941 году общество было включено в личный штаб рейхсфюрера СС, а его деятельность переориентирована исключительно на военные нужды. Нюрнбергский международный трибунал признал «Наследие предков» преступной организацией, а ее руководитель Зиверс был приговорен к смертной казни.

Содержимое чемоданчика экспедиции «Аненербе», найденного в Адыгее. 2014

Среди заявленных целей «Аненербе» был обозначен также «поиск артефактов, составляющих основу «иной» науки», в первую очередь главных святынь христианского мира. Вело его общество по всему миру, в том числе и на Кавказе, надеясь именно здесь обрести сакральные знания, которые дадут им в руки абсолютное оружие, основанное не на технологических разработках, а на иной физической основе.

Но планируемая «Аненербе» комплексная экспедиция на Кавказ не состоялась – у немцев просто-напросто не хватило времени на ее проведение. В августе 1942 года разгорелось сражение за Кавказ, а уже 11 января 1943 года советскими войсками была освобождена Кабардино-Балкария. Но отдельные представители «Наследия предков», выполнявшие конкретные поручения, на Северном Кавказе все-таки побывали. Косвенно об этом свидетельствуют документально подтвержденные факты приземления германских самолетов на плато в Северном Приэльбрусье, получившем в народе название «немецкий аэродром». Плато, не имевшем для ведения боевых действий ни стратегического, ни практического значения. Тем не менее палаточный лагерь одного из немецких подразделений здесь был разбит, о чем сообщали местные жители. По их же свидетельствам здесь находился большой продуктовый склад, о котором и поныне напоминают многочисленные пустые банки от всевозможных консервов, маркированные предвоенными годами. Так не сюда ли направлялась группа, погибшая под лавиной?

Шахта-пещера на одной из вершин массива Хара-Хора

Артур Жемухов у реперного камня в окрестностях сел. Заюково

Не прямыми, но тем не менее убедительными свидетельствами непонятных таинственных поисков фашистов служит пребывание специальной группы на трех машинах (из дивизии «Волчья пасть» – сохранились даже фотографии) в октябре 1942 года в районе селения Заюково, что в Баксанском ущелье. Как свидетельствовали местные жители, под пологом машин находилось какое-то непонятное оборудование, предположительно бурильное. Каждое утро немцы выезжали на машинах в верховья и возвращались, когда уже было темно. Ходили слухи, что в связи с поспешностью отступления оборудование они спрятали где-то в горах. В огороде одного из частных домовладений был захоронен и высокопоставленный офицер, тело которого (будто бы он разбился, сорвавшись со скалы) привезли в село после одного из выездов. Но найти его могилу уже в наше время так и не удалось.

Мы, кстати, написали о своих поисках целую книгу – «Ключи от тайн мира мертвых. Что искали гитлеровцы в горах Кабардино-Балкарии». В ней воспроизведена фотография реперного камня в верховьях селения Заюково с нанесенной свастикой и конкретной датой – 28 октября. Но что должен был обозначать этот знак? Имеет ли к нему отношение найденная в 2011 году на массиве Хара-Хора шахта-пещера, глубиной 78 метров, до сих пор так до конца и не исследованная?

И в этом вопросе, как и в других, ясности нет. Но может, на них дадут ответ документы, которые сохранились под толщей льда вместе с телами десятков горных охотников? Самое интересное, что, несмотря на привлечение к поискам в немецких архивах множества энтузиастов, до сих пор не удалось найти какие-либо штабные документы, проливающие свет на историю таинственного подразделения, буквально исчезнувшего (этот термин здесь правомерен) в 1942 году. Группы, повторимся, состоявшей из десятков, если не сотни человек. И это несмотря на невероятную дотошность и пунктуальность немцев в подобного рода делах.

Ущелье, законсервировавшее тела завоевателей и все находившееся при них имущество, не только редко посещаемо, но и очень опасно. Здесь не советуют даже громко кричать, так как нависающие снежные валы готовы сорваться в любой момент.

Фотографии Нальчика из альбома фашистского офицера

Как здесь вести изыскательские работы, какую технику применять, дабы обезопаситься от схода снежной лавины, и в то же время бесшумно разрезать более чем метровый слой льда, под которым лежат люди, еще предстоит решить. Но экспедиция, которую предполагается сделать международной, обязательно состоится в ближайшее время. И, возможно, тогда одной из военных тайн станет меньше.

А вот что дали экспедиции 2015 года.

Дивизия «Волчья пасть» на пустыре ул. Степной в Нальчике. 1942

Гитлеровцы в Приэльбрусье. 1942