Текст книги "Коварство Золушки. Современные рассказы о любви (сборник)"

– Ударились? Сильно расшиблись? – раздался над ухом знакомый голос. – Надеюсь, ничего серьезного.

– Щиколотка подвернулась, но вывиха вроде нет, – автоматически ответила Лада, прежде чем поднять голову. А когда подняла, протянула: – А-а-а, это вы. – Над ней склонилась истица по последнему делу. Сапожки на шпильках, шубка из соболей. «Видно, до одежды бывший муженек не добрался. Вот и славно. Будет что продать на черный день. Я бы на ее месте уже закидала Интернет объявлениями».

– Да. Задержалась вот. С адвокатом разговаривала. Хочу понять, стоит ли тратить время на апелляцию. – Женщина вдруг улыбнулась спокойно и просто. – Я ведь понимаю, что мне ничего не светит.

– Зачем тогда время тратите? – Лада так и сидела на снегу.

– Так… – Откровенная шубка безрадостно и неопределенно усмехнулась: – Ну, вы как? Идти можете? – Она протянула руку.

Судья хотела отмахнуться, сказать, чтобы женщина шла по своим делам и не задерживалась, но на крыльце уже начал собираться народ, и Ладе ничего не оставалось, как опереться на протянутую руку и встать.

– Спасибо. – Лада принялась отряхивать от снега мокрые брюки. Ногу саднило, и не морщиться, дотрагиваясь до больного места, не получалось. «Наверняка синяк будет».

– Идти сможете?

Лада с удивлением посмотрела на истицу. Она и думать о ней забыла. Казалось, что женщина давно отправилась по своим делам. «Ей что, делать нечего, торчать тут со мной? Она уже минут на пять-десять выбилась из своего расписания на день». Уверенность в существовании такого плана у всех и каждого (сестра не в счет) оставалась абсолютной.

– Да-да, конечно.

– Пройдитесь! – скомандовала меховая шубка, и Лада вдруг послушно сделала несколько неловких шагов.

– Так и знала! – Голос женщины сделался сочувственно-грустным. – Вы хромаете!

«Тоже мне трагедия! Обычный ушиб. Лучше бы думала, как ребенка кормить будешь, а не о моих болячках».

– Ничего. Пройдет. Нет ни перелома, ни растяжения.

– Откуда вам знать? Вы же не врач!

«Издевается? Думает, я не знаю, что не врач? Нет, точно издевается. Это такой намек на то, что я не врач, который помогает и исцеляет, а бездушный судья, не желающий защищать слабых и угнетенных. Нашлась моралистка!»

– Было бы что-то серьезное – я бы и шагу не сделала.

– Это точно, – снова хохотнула шубка и жестом указала на скамейку у входа в здание:

– Сядьте! Я посмотрю.

И снова подчинилась. Быть предметом обсуждения для группы любопытствующих, все еще стоящих на крыльце, не хотелось.

Женщина ловко стянула с Лады сапог, закатала штанину и быстро ощупала щиколотку уверенными движениями. Сначала Лада ойкнула, потом хихикнула (стало щекотно), затем смутилась: «Бред какой-то! Сижу на холодной скамье и позволяю совершенно незнакомому человеку себя осматривать». Она дернула ногой и стала натягивать обувь. Движение причинило боль, и она не смогла скрыть появившуюся на лице гримасу.

– Страшного ничего нет, но ушиб сильный. Резких движений сейчас делать нельзя ни в коем случае! И пару дней подержите ногу в покое.

– Да вы-то откуда знаете? – К Ладе вернулась способность держать ситуацию под контролем. К тому же заметила, что зеваки, убедившись в том, что ее нога не висит на ниточке, не окровавлена и не пестрит обломками костей, потеряли к действу всякий интерес. Крыльцо опустело. Она стала самой собой: четкой, уверенной, прямой и слегка грубоватой.

Женщина на грубость не обиделась. Ответила спокойно, с достоинством:

– Я – врач.

– Врач? – Лада нахмурилась. На память никогда не жаловалась и прекрасно помнила, что в деле черным по белому было написано то, что истица не работает.

– Ну да. Если я не работаю последние несколько лет, это еще не отменяет всего предыдущего опыта и образования, правда?

Лада сдержанно кивнула.

– Я десять лет проработала в травме в обычной городской больнице. Там и с мужем будущим познакомилась. Он ногу сломал. Поскользнулся так же, как вы…

«Ну-ну. Сейчас, конечно, скажет, что лучше бы он тогда сломал голову или вообще убился».

– …хорошо только ногой отделался, а то и не было бы ничего.

Лада опешила. От неожиданности подумала вслух:

– Так и хорошо, если бы не было.

– Как это «хорошо»?

– Ну, а что же тут хорошего? Нет ведь ничего.

– Это теперь нет, а раньше было. Да и дети замечательные. А без него не было бы и детей.

Лада поморщилась. От слов, конечно, а глупая тетка решила, что от боли, засуетилась:

– Болит, да? Наверное, опухать начинает. Это возможно при сильном ушибе. Вам надо лечь поскорее.

– Хорошо. Тогда, может быть, я пойду?

– Конечно. Извините, вам больно, а я тут со своими разговорами… Вас проводить до машины?

– Куда?

– До машины.

Лада посмотрела на женщину, как на сумасшедшую:

– У меня нет машины.

– Нет? Тогда сейчас я вам поймаю такси. – Она дернулась по направлению к дороге, вскидывая правую руку.

– Нет!!! – «Еще не хватало на извоз разоряться!» – Я прекрасно доеду на метро, – процедила судья, делая попытку встать со скамейки. Удалось, но два следующих шага она делала не меньше минуты, чувствуя на себе жалостливый взгляд и с трудом сдерживаясь, чтобы не наорать на добрую женщину. Лада злилась. Злилась, прекрасно понимая, на что. Она не терпела оказываться должной. А вырисовывалась именно такая ситуация. Человек, по отношению к которому она поступила не слишком хорошо (законно, конечно, но все одно, с точки зрения самой истицы, уж точно несправедливо), проявлял к ней чудеса доброты, даже не вспоминая, что произошло в суде буквально двадцать минут назад. А чудеса между тем продолжали сыпаться из истицы, как по волшебству.

– Не хотите на такси – не надо. Правильно. Мало ли что за водитель попадется. С моей стороны – верх безумия предлагать вам садиться в машину к первому встречному. – Она говорила искренне. И Лада почувствовала некоторую признательность к человеку, который деликатно не заметил, что она не хотела тратиться на такси. Женщина вернулась к скамье и предложила: – Пойдемте, довезу вас до дома.

«Час от часу не легче. Она с ума, что ли, спятила?»

– Не стоит. Я прекрасно доберусь сама.

– В том, что доберетесь, я уверена, но вот слово «прекрасно» в данной ситуации вызывает большие сомнения.

«Господи! Как же от нее отделаться?» Лада порылась в сумочке и достала мобильный телефон:

– Я сейчас позвоню мужу, и он приедет.

– Хорошо, – женщина кивнула и осталась стоять на месте, всем участливым видом демонстрируя, что отправится восвояси только тогда, когда пострадавшая окажется в надежных руках.

Лада набрала номер наугад, мысленно репетируя елейным голоском: «Дорогой, я упала и что-то с ногой. Пожалуйста, приезжай. Да-да. Спасибо, солнышко…»

– Аппарат абонента выключен или находится… – отчеканил механический голос в ухо так громко, что не услышать его, стоя рядом, было невозможно.

– Давайте не будем терять времени. Муж на связь не выходит, а моя машина в пяти метрах, – женщина кивнула на стоящую у обочины красную малолитражку.

«Видно, и в лучшие годы совместной жизни ее ненаглядный не мог похвастаться особенной щедростью».

– Мы с лошадкой хоть и не новенькие, но домчим вас с комфортом, не сомневайтесь. Муж все нудел: «Купи да купи другую». А я не соглашалась, не хотела предавать мою девочку. Приятно мне было на ней ездить и каждый раз думать о том, что сама на нее заработала. Что пахала в две смены, что никогда не отказывалась от подработки и что умела себе во многом отказывать ради мечты. Вот и получила мечту. И разве можно было мечту променять на класс и престиж?

Лада молчала, озадаченная откровениями женщины. Впрочем, сами откровения озадачивали ее еще больше. Все формулы и клише в случае с этой особой не работали. Она не жаловалась на свою горькую судьбу и вообще не походила на обиженного жизнью человека. Она даже смеялась:

– Хорошо, что не согласилась на «Порш». Все одно сейчас принадлежал бы какому-нибудь очередному благодарному родственничку.

– За что он с вами так? – Вопрос вылетел из Лады сам собой. И как теперь не провалиться сквозь землю от собственного непозволительного любопытства.

– А вот поедете со мной – расскажу. – «Она бы еще подмигнула».

– Поеду. – Лада замерзла. Нога болела. Женщина была настойчивой. И потом, если не толкаться в метро больше часа, а доехать на машине минут за сорок, то потом останется лишнее время, которым можно будет исправить потраченные впустую сидением на скамейке полчаса. Ковыляя к машине, она прикидывала, какую пользу сможет извлечь от сэкономленных минут. Решила устроить мини-экзамен по языкам. Занятия занятиями, а контролировать себя надо. Да и машина – отличное место, чтобы повторить неправильные глаголы.

Лада забралась на сиденье и тут же начала мысленно твердить грамматические формы. В тепле боль немного отступила, в голову вернулась ясность, глаголы выстраивались стройными рядами, не выплывая, а выскакивая из недр памяти. Голос женщины вонзился в безмятежное Ладино существование совершенно неожиданно. Она и думать забыла о присутствии водителя. Едет себе и едет, твердит таблицы и твердит, а о присутствии еще одного человека, желающего, оказывается, разговоры разговаривать, даже и не думает.

– …Так я вот считаю, что не за что, а почему, – донеслось откуда-то извне до сознания судьи.

– Простите? – Лада, как в тумане, посмотрела на водительское сиденье. «О чем это она?»

Женщина буквально на секунду оторвалась от дороги, бросила короткий взгляд и с готовностью повторила:

– Я говорю: мой муж обошелся так со мной не за что, а почему. Но если вам не интересно, то я не настаиваю. Можем и помолчать. Мне тоже есть о чем подумать.

Лада почувствовала вновь подступающее раздражение. «Скажите, пожалуйста! Подумать она может. Психолога строит. Показывает, что видит меня насквозь. А зачем строить психолога, если ты травматолог?» Но вслух почему-то произнесла:

– Так почему же?

– По ошибке, – просто ответила женщина.

– По ошибке? – не поняла Лада. – То есть? – «Сейчас расскажет старую как мир историю о молоденькой красотке, на которую ее променяли. И этот обмен, конечно, ошибка, потому что новая женушка – просто корыстная хищница и ничего собой не представляет, а вот она…»

– Он думает, что, лишив меня всего, сможет удержать, но ошибается. Вот и все. Уходя, я ухожу и не возвращаюсь. Вот так. А лишать меня всего было не за что. Я хорошая. – И женщина снова улыбнулась, до того ей понравилась собственная мысль.

Лада озадаченно молчала, потом спросила:

– Хотите сказать, что вы с ним развелись, а не наоборот?

– Ну да. Я развелась тихо и спокойно в мировом суде. Даже и не думала, что у нас дойдет до дележки. Дура, конечно.

– Дура, – радостно подтвердила Лада. Хоть в чем-то ее суждения об истице оправдались.

Женщина недоуменно взглянула на нее и сказала, но не оправдываясь, а просто констатируя факт:

– Я – врач, а не юрист. Почему-то врачи лечат, учителя учат, водители возят, и никому из них не приходит в голову предложить больному самому провести операцию или попросить пассажира сесть за руль. А вот юристы непременно норовят упрекнуть всех и каждого в «вопиющей юридической безграмотности». По-моему, это неправильно.

Ладе наступили на больную мозоль. Сейчас она покажет этой ненавистнице юристов.

– Послушайте, – начала назидательным тоном, – вам же не приходит в голову загорать на морозе, или идти в сауну с высокой температурой, или спать на сквозняке. Любому мало-мальски грамотному человеку, не имеющему к медицине никакого профессионального отношения, известно, что, делая все это, он может заболеть. Вот так и юристы считают, что отсутствие брачного контракта, или четкого завещания, или договора купли-продажи для предотвращения всяких споров о недвижимости говорит прежде всего об отсутствии мозгов. Это халатность. Такая же, как и в первом случае. Только если простуда – это халатность физическая – небрежность по отношению к собственному здоровью, то юридическое разгильдяйство – это грядущая травма здоровья душевного.

– Вы правда так думаете? – Машина остановилась на светофоре, и водитель получила возможность смерить Ладу долгим взглядом. Той почему-то стало неуютно. Нога снова начала болеть. Но все это нисколько не мешало стоять на своем:

– Конечно.

– Вы действительно считаете, что потеря финансовых благ всем должна непременно доставлять душевные терзания?

– А вам не доставляет?

– А вам?

– Мне? Я ничего не теряла.

– Но и не приобретали. Вы – честный человек, и вряд ли, работая судьей, сможете сколотить миллионное состояние.

– Оно мне и не нужно.

– А с чего вы решили, что оно нужно всем остальным? Почему вы считаете, что женщины, остающиеся у разбитого корыта после развода, только теряют? Быть может, они обретают?

– Что?

– Свободу, независимость.

– Да? И куда идти с этой независимостью? – не без ехидства спросила Лада, но ответ снова поставил ее в тупик.

– Да куда угодно, – сказала водитель, и даже в профиль было видно, что глаза у нее загорелись неуемным восторгом. – В том-то и весь кайф. Куда угодно.

«Понятно. История другая, но тоже не новая. Посадил дома, запретил работать, ревновал, превратил в обслугу. В общем, терпение закончилось, и я махнула хвостом. А хвост-то мне и прижали. Сиди, мол, и не рыпайся, а не то ничего не получишь. А я гордая. Не получу – и не надо. Не надо, может, и не надо, но только тогда…»

– Зачем вы пришли в суд? – закончила Лада вслух свои мысли.

– Говорю же, дура. – И женщина засмеялась.

Судья тоже не удержалась от улыбки. Новая знакомая вызывала невольную симпатию.

– Если честно, просто хотела дать ему шанс.

– Шанс?

– Да, возможность быть хорошим отцом.

– Алименты?

– Не люблю это слово, но, если хотите так, то да, алименты. Родил – воспитывай. Детям это надо сейчас, а потом это надо будет тебе. Я хотела дать ему шанс осознать это, но он его упустил. И потом, в будущем, когда одумается и попытается наладить отношения с детьми, они скажут: «Папочка, а где ты был раньше? Почему не помог? Не поддерживал все это время?» Знаете, что я тогда сделаю?

– Что?

– Да ничего. – Она снова залилась звонким смехом. – Пальцем о палец не ударю, чтобы ему помочь. – Женщина взглянула на Ладу и обрызгала ее веселыми искрами. – Катя, – неожиданно представилась она.

– Помню. Лада.

– Я тоже помню. Чудное у вас имя.

– В каком смысле? – Ладе всегда нравилось ее имя, а вот над сестринским подтрунивала: «Тоже мне, нашлось золотце».

– Нет, красивое. Только для судьи чудное. Вокруг страсти кипят, крики, ссоры, а в судейском кресле Лада. Диссонанс.

– А по-моему, вполне подходяще. У судьи по имени Лада все великолепно отлажено с законом.

– Вы действительно в это верите? – В голосе Кати было столько удивления, что впервые в жизни Лада испытала нечто вроде угрызения совести за свои законные судебные решения. Но все же ответила:

– Верю.

Взгляд, которым ее наградила водитель, был полным сочувствия.

– Наладить – это значит удовлетворить интересы обеих сторон, разве не так? А такое бывает редко. Вот меня, например, вы оставили ни с чем.

«Ну, вот и началось…»

– Вы ошибаетесь, Катя. Наладить – это значит удовлетворить интересы закона. Других задач я перед собой не ставлю.

– Ах, да. Извините. – Звучало так, будто женщина хотела сказать: «Я и забыла, что вы – судья. Решила, что вы – человек».

Пассажирка ощутила настойчивое желание как можно скорее покинуть машину:

– Остановите, пожалуйста, мне надо в магазин. Отсюда уже недалеко до дома, сама дойду.

– Обиделись? – В Катином голосе появилось сожаление. – Зря. В каждой профессии, по-моему, есть свои нюансы. Врачей, например, тоже часто обвиняют в душевной черствости. Но без нее никак. Если сочувствовать каждому, долго не протянешь.

– Это точно. – Лада оживилась. – Один раз дашь слабину, и все. Станешь потом следовать велению сердца, а не здравому смыслу.

– Жаль, что в вашей профессии это исключено.

– Почему?

– Потому, что следовать велению сердца часто бывает прекрасно.

– Красивые сказки!

И снова Катя взглянула с состраданием, покачала головой:

– Это не сказки. Это жизнь.

– Жизнь? И что в ней прекрасного? Ваш развод? Отсутствие средств на воспитание детей? Вот к чему приводит веление сердца. Ни к чему хорошему.

Катя засмеялась:

– Сюда сворачивать?

– Да. Вон в ту арку около магазина. Спасибо.

Катя въехала во двор и припарковалась на свободном месте.

– Хотите зайти? – Обычная вежливость, ничего больше.

– Нет, спасибо. Надо ехать. Мама одна с детьми, а ей тяжело.

– Вот видите. Теперь еще и маме вашей приходится подрывать здоровье. А все, между прочим, из-за отсутствия здравого смысла в принятии решений.

– Я все равно с вами не соглашусь. Веление сердца привело к рождению этих детей. К ощущению полета. К любви, наконец. Развод, конечно, не самое легкое испытание в жизни, но и не самое тяжелое. Переживу как-нибудь. Зато вернусь на работу и детей подниму, вытяну, не сломаюсь. И кстати, фамилию девичью назад верну. Я ведь по папе Голицина, а по мужу стала Петракова. Так что буду опять Голициной. Красиво. А может, еще замуж выйду. Почему бы нет? Я достаточно молода, – при этом Катя взглянула на себя в зеркало заднего вида и удовлетворенно улыбнулась.

– Зачем? – Теперь пришла очередь Лады смотреть на собеседницу с сочувствием.

– Как «зачем»? Ведь опять может случиться встреча и бабочки в животе.

– Какие бабочки?

– Легкие такие. Трепыхающиеся.

– По-моему, вы бредите. При чем тут бабочки?

Катя смерила Ладу долгим взглядом, снова покачала головой и сказала расстроенно:

– Вам все равно не понять.

– Отчего же?

– Вы слишком правильная. Вашему мужу, наверное, с вами скучно.

– Послушайте! – Лада задохнулась от подступившего гнева. – Какое вы имеете право?!

– Вы забыли? Я – врач.

Ее осенило:

– Вы меня лечите?

– Пытаюсь. Хотя это бесполезно.

– Почему? – Отчего-то стало обидно. На нее махнули рукой, признали никуда не годной.

– В вашем случае следует заняться самолечением. Ладно, извините, мне пора. Ногу надо подержать в покое хотя бы сутки, иначе может развиться серьезный отек, и одним днем лежания не отделаетесь.

– Спасибо. – Лада с трудом вылезла из машины. В сумке издал резкую трель телефон: пришло сообщение.

– Наверное, ваш муж снова в сети, – сказала Катя тем самым тоном, которым обычно говорят люди, когда сами не верят своим словам. – Всего вам хорошего. Выздоравливайте. – Красный автомобиль дал по газам и устремился к новой жизни.

Лада доковыляла до подъезда, опустилась на холодную скамью и вытащила из сумки мобильный. «Новые поступления в магазине «Книги для гурманов». Только четыре дня…» Не дочитав, она стерла сообщение.

Дома, стянув костюм и не убрав его в шкаф (нонсенс!), Лада забралась в кровать и уснула. Пришла в себя среди ночи и долго лежала, пытаясь сообразить, как она оказалась в постели и почему рядом не лежит никакой книги. «Неужели я просто спала?» – спросила себя и тут же ответила, улыбнувшись: «Спала». Снова улыбнулась. Ей не было ни грустно, ни стыдно. Она сладко потянулась, пошевелила ногой, которая уже болела заметно меньше, и снова уснула.

Утром позвонила на работу и впервые лет за десять сказалась больной. Потом включила телевизор и полдня потратила на созерцание бесполезных передач для домохозяек. Из постели выбиралась пару раз только для того, чтобы вернуться с провиантом. Лада ела в кровати бутерброды. Крошки сыпались на простыню, но женщину это ни капли не волновало. В голову пришла неожиданная мысль: «Моя постель. Что хочу, то и делаю». Телевизор выключила только тогда, когда обнаружила, что сменяющие друг друга развлекательные передачи и сериалы ей нравятся. «Засосет еще», – подумала и обратила свой взгляд на книжные полки. Пестрели обложками учебники по иностранным языкам, влекли золотым тиснением книги по истории, но Лада дотянулась до самой верхней, где толстым слоем лежала пыль. Верхняя полка относилась к мебели, о которой полагалось вспоминать лишь во время генеральной уборки. А генеральная уборка стояла в плане только два раза в год. Она достала книгу. Потом сходила за тряпкой и тщательно вытерла с полки пыль. Следующие три часа провела вместе с Эркюлем Пуаро, раскрывая тайну запутанного преступления.

Совершив очередной набег на холодильник, Лада обнаружила, что неожиданное пребывание дома изрядно опустошило запасы еды. Нога практически не болела, и можно было прогуляться до магазина. Она вставила ноги в стоптанные сапоги, а руки – в рукава черного непримечательного пуховика. Взглянула на себя в зеркало. Вчерашняя Лада непременно закрутила бы растрепанные волосы в тугой жгут и надела бы на лицо отсутствующее выражение. Сегодняшняя только тряхнула головой, рассыпав локоны по плечам, и, громко причмокивая, напомадила губы (полный тюбик этой никчемной вещицы давно лежал в ящике – младшая сестрица обожала делать никчемные подарки).

В супермаркете Лада, всегда следовавшая четкому списку (два помидора, три огурца), сначала постояла нерешительно, облокотившись на пустую тележку, а потом положила в нее манго (надо же когда-нибудь попробовать), пакетик кешью (наплевать на аллергию, что-нибудь приму), полбатона копченой колбасы (вредно, зато вкусно) и (о расточительство!) банку с мясом камчатского краба. Оплатив безо всякого сожаления дорогие покупки, она направилась… Нет, не домой. Пошла в торговый центр и в любимом кафе выпила чай сразу с двумя круассанами. Послушала внутренний голос: не гневается ли, не вопит от возмущения? Тот молчал, напуганный поведением хозяйки. Наверное, надеялся, что, если затаится, больше ничего неожиданного она не выкинет. Ошибся. Допив чай, Лада пошла в зоомагазин и остановилась у витрины с хомяками. Вообще-то ей больше нравились собаки, особенно большие и породистые. Овчарки, например, или доги. Так, чтобы сказать: «Рядом!» – и собачьи лапы идут с тобой нога в ногу. Но щенка одного дома разве оставишь надолго? Снова прислушалась к своему состоянию. Не шепчет ли кто-то тихонько о грязи, инфекциях и прочих гадостях, связанных с приобретением маленького пушистого существа. Напротив. Кто-то совершенно незнакомый заставлял Ладино сердце сжиматься в умилении, а голову, что смотрела на обычного трехцветного хомяка, выдавать необъяснимые банальности, вроде «Какая прелесть!».

Из магазина вышла, держа прелесть за пазухой. В руках несла клетку и другие необходимые аксессуары для нового обитателя квартиры. Да, именно так и решила. Не сынок (это слишком!), не питомец (очень просто для хомяка с именем Беатриче), а именно обитатель квартиры. Точнее, обитательница. Лада хоть и назвала эту симпатичную мохнатую девочку вычурным итальянским именем, уже ловила себя на том, что мысленно называет Тришкой.

Та быстро освоилась на новом месте. Натаскала в гнездышко зерен из кормушки и устроилась спать, плотно заткнув дверь в домик кусками теплой ваты. Лада взяла клетку и отправилась на кухню. Пить чай в одиночестве не хотелось. Пока муж не объявился в сети, она будет чаевничать в компании с хомяком. Не такая уж и плохая замена. И разводиться с Тришкой уж точно не придется, и фамилию девичью можно не менять.

Встревоженная трель телефона нарушила безмятежное существование.

– Девять часов! – Мамин голос дрожал. – И вчера не позвонила.

– Правда? Извини, я тут с хомяком закрутилась.

– С кем? – Мама перешла на сип.

– С хомяком. Ее зовут Тришка. Она так смешно морщит носик и точит зубки, и еще…

– Ты купила хомяка?

– Да, а что?

– Ничего. – Мама молчала, совершенно сбитая с толку, потом спросила обиженно: – А где вчера была? Я весь вечер звонила и домой, и на мобильный.

– Просто спала.

– Что делала?

– Спала. Устала что-то.

– А как же занятия?

– Да никак, мам. Устал человек – лег спать. Телефоны вот отключила, прости. Сегодня даже не включала мобильный, да и городской буквально час назад в розетку воткнула.

– Понятно, – произнесла мама так, что было очевидно: ей совершенно ничего не понятно.

– Как там Злата?

– В порядке, – мама отвечала настороженно. И было от чего: старшая дочь никогда не интересовалась делами младшей, считая их пустыми и никчемными. И вдруг… – Играет с ребятами. Завтра Валера возвращается, приедет за ними.

– Здорово. Я тоже приеду.

– Завтра? Но завтра только суббота. У тебя же уборка. Да и потом ты же позавчера сказала…

– Мам, ну ты еще вспомни, что было месяц назад! Просто хочу повидаться. Соскучилась. Что-нибудь привезти? Может, купить торт? «Птичье молоко», как ты любишь?

– Ты же всегда твердишь, что сладкое есть вредно.

– Вредно, но вкусно, – Лада засмеялась.

– Да что с тобой? – со слезами в голосе спросила мама. – Ты заболела?

– Наоборот, – выдохнула дочь. – Мамочка, я поправляюсь.

Положив трубку, женщина налила полную розетку вредного вишневого варенья и, прежде чем сделать глоток обжигающего чая, громко повторила: «Поправляюсь».

Она пила чай. Тришка шебуршилась в клетке. За окном кружился мягкий пушистый снег. Жизнь продолжалась. И где-то в тайном уголке этой жизни бабочки, что вот-вот должны были запорхать в Ладином животе, уже расправляли крылья.