Текст книги "Большая книга ужасов – 79"

Глава XI
Бад сошел с ума

Я проснулась оттого, что солнце нещадно жарило мне лицо и голову. Повернулась на бок, попала ногой в холодную воду и только тогда распахнула глаза. Ничего не было видно, кроме разноцветных зайчиков в глазах, ослепленных солнцем. Я от него отвыкла. Дожили. Я отвыкла от солнца. Лена с Лысым всегда очень переживают, если мы недостаточно гуляем, рассказывают, как это вредно, и ворчат про холодный климат. А здесь… Лысый!

Я вскочила и тут же вцепилась в дерево, чтобы не упасть. Голова кружилась. Разноцветные зайчики мелькали перед глазами как бешеные, я держалась за дерево и боялась упасть в воду. В лесу орали птицы. Интересно, который час? Судя по солнцу, скоро обедать. Желудок нехорошо сжался от такой мысли, но голова обрела ясность.

Лысый! Рядом его не было. Был бы – давно бы разбудил. Был бы жив и на ногах, давно бы нашел меня и тоже разбудил. Но его здесь нет. Лысый!

Я завопила так, что в глубине леса вспорхнули птицы. Завопила и побежала. Больная нога тут же напомнила о себе, боль резанула и выплеснулась слезами. Лысый! Эта тварь до него добралась, иначе он бы меня не бросил. «Кто кого бросил!» – мелькнуло в голове.

Я бежала как могла. Здорово мешала хромота, я шумно загребала ногой, но мне было плевать. При дневном свете лес был совсем не страшным, если не думать о том, что было ночью. Если не думать о том, кого я ищу. Что я ищу. Я всматривалась в заросшую тропинку, но мне везло. Тропинка выглядела так, будто по ней уже давно никто не ходил – значит, ночью мы были не здесь. Не были. Но Лысого все равно рядом нет. Если сейчас же не случится чудо… Лысый.

Проклятый лес просматривался почти насквозь: я видела красную крышу нашего домика, а ничего похожего на человеческую фигуру на ногах не видела. Если домик в той стороне – значит, ночью я потеряла Лысого чуть правее… Повернула. Резанула больная нога. Бежать по этим корешкам получалось не очень, но я не могла идти спокойно. И еще я орала. Мне хотелось, чтобы меня услышали как можно дальше, пусть даже на том берегу, потому что здесь нельзя одному без помощи. И в тот момент мне казалось, что во всей округе нет совсем никого. Кроме меня. И женщины, пахнущей тряпкой.

Маленький лес показался мне бесконечным. В нескольких шагах от того места, где я вчера потеряла Лысого, я притормозила. Больше всего хотелось проскочить его на лету, но я заставила себя встать и посмотреть. Тропинка уже была истоптанная, по обочине валялись комки мокрой хвои вперемешку с листьями. У нее был характерный ржавый цвет и странный запах, и я догадывалась, почему она мокрая. Впереди уже виднелись поломанные кусты. Примятые ветки выпрямились за ночь, а сломанные болтались как лапы гигантских пауков. На одном листе красиво засохло пятнышко крови. Я обошла сломанные кусты вокруг – нету. Очень хорошо, что нету. Я побежала в другую сторону.

Бежала и орала, в надежде, что хоть кто-то меня услышит. Ноги не слушались. Я боялась увидеть то, что ищу, боялась найти Лысого. Я мечтала найти его живым и молилась о чуде. Я на бегу шарила глазами по дорожке и кустам и выдыхала каждый раз, когда лежащий на земле предмет оказывался всего лишь поваленным деревом.

Я выскочила к лодке с ее красной полосой на брюхе и этой жуткой цепью. Не знаю, зачем я стала закидывать ее ветками. Я должна была хоть что-то делать. Должна была. Лысый.

Я опять завопила, и что-то больно дернуло меня за плечо. По носу шаркнули ветки, и больно ударил борт лодки. Я успела инстинктивно повернуть голову – и увидела Бада.

Он стоял надо мной, держа за вывернутую руку, и морда у него была злющая.

– Ты чего?!

Он не мог мне ответить: обе его руки были заняты.

Самое время сказать, что мы все можем общаться только жестами. Ну, кроме учителей: Лена с Лысым болтают – не заткнешь, а мы можем только орать. Мы прекрасно слышим и понимаем – кто по-русски, кто по-французски, кто оба языка, – а вот говорить не можем. Лена говорит, что у нас какая-то особенная форма нёба, которая не позволяет нам быть как все. Она специально собирала нас таких в одну школу, чтобы мы не чувствовали себя одинокими. Она же и учила нас языку жестов, чтобы мы общались между собой и могли ответить учителям. Еще мы немного знаем морзянку. Но так, на уровне «Дурак! – Сам дурак».

Бад держал меня двумя руками. Он не мог ответить. Он поднял меня на ноги и только тогда отпустил.

– Домой! – У него всегда был скудный словарный запас. Но сейчас-то, но здесь-то он же должен понимать…

– Бад, Лысый погиб. Петровна злая. Надо отсюда бежать, а не домой, Бад!

Бад покачал головой и подтолкнул меня в сторону дома. Еще он тупой. Но не настолько же!

– Бад, Петровна убивает…

– Меня точно убьет, если я тебя не приведу.

– Я серьезно!

– Думаешь, я шутки шучу? Вы все достали! То один убежит, то другая! Петровна задолбалась за вами бегать!

В принципе, он вел себя как обычно. Просто еще кое-чего не понял…

– Бади, она убила Лысого. И тебя убьет.

– …если не приведу тебя. – Он шагнул ко мне, но я рванула в лес с такой скоростью, какой не ожидала от своей больной ноги. Бад оглушительно топал за спиной: догонит! Он сильный, я хромаю, он догонит. Я завопила от ужаса и опять клюнула носом землю.

* * *

Не помню, что я тогда пыталась ему сказать. Больше орала от ужаса, что сейчас опять окажусь в том доме, но одна рука у меня была свободна, и я еще пыталась объяснить Баду, что нас ждет в доме. Он не хотел слушать: а верил или нет, не знаю. Не знаю, что на него нашло. Не думала, что он настолько урод. Не хотела так думать. И орала. Орала, что не хочу, чтобы мне оторвали голову.

* * *

Бад открыл дверь моей головой, добавив унизительного пинка. Эта сидела на диване как ни в чем не бывало и бинтовала себе руку с помощью Руди. Этот неумеха наложил килограмм ваты и пытался как-то замотать все бинтами. Петровна, у которой была только одна рабочая рука, кое-как удерживала лубок, который, казалось, вот-вот обвалится. У меня внутри все сжалось от этой простой будничной картины. Если не знать, кто ранил ее в руку и где он теперь…

Петровна и Руди обернулись на нас. На лице Руди мелькнул короткий испуг, а Петровна сохраняла свое неживое выражение лица:

– Молодец, Бро. Ты сделал, что я просила?

Бад кивнул, потом помотал головой, потом опять кивнул… Я подумала, что она и правда нас не понимает, а не просто так вредничает. Иначе Бад бы пустился в длинные рассуждения о том, почему он не сделал то-то и то-то и что там еще ему помешало. Он мастер отмазок, этот Бад. Но он ограничился кивками – значит, не рассчитывал, что его поймут.

– Что значит нет? Иди делай. Или доделывай. – Бад опять кивнул и хотел идти. – Погоди! – Она подняла забинтованную руку: огромный лубок, похожий на выбеленное осиное гнездо, в конец которого вцепился Руди – он пытался завязать бинт неуклюжими пальцами. Я потихоньку спросила его: «Что с ней?» – но он показал мне средний палец.

– Погоди! Проводи эту к ней в комнату. – Она показала на меня своим лубком.

И тогда я рванула назад. Дверь была в трех шагах от меня, Бад стоял чуть в стороне, я бы успела… Я уже видела деревянную дверную коробку, ручку, закапанную краской: шаг, два, протянуть руку… Пол ударил по подбородку, и я взвыла от отчаяния. Бад всегда умел подставлять подножки.

* * *

Дверь моей комнаты была распахнута, матрас убран, и белье тоже. Мне любезно оставили две кровати без единой тряпочки. Бад втолкнул меня, дал на прощание подзатыльник и щелкнул замком. Только тогда я заметила, что здесь нет моего котенка. Дверь была открыта, и он, скорее всего, убежал… Но сумки с кошачьим кормом тоже не было. Значит, его унесли.

Я подскочила к окну. Стекла по-прежнему не было, и я взвизгнула от радости, что могу сбежать. Петровна все-таки рассеянна и забывает простые вещи.

Глава XII
Лео надеется на лучшее

Я сразу полезла на чердак. Болела рука, болела нога, я боялась сорваться, но у меня не было выбора: сидеть здесь и ждать, пока она заколотит окно фанерой или вообще отправит меня в подвал, я не собиралась. А главное – я боялась, что увижу котенка там, на чердаке, где все птицы, мыши, собака… И, может быть, уже Лысый.

Больная нога соскользнула, я вцепилась в чей-то подоконник и увидела физиономию Флер. Она растянулась на подоконнике, свесив ноги, и смотрела в небо. Меня она как будто не видела. Я подтянулась, встала на приступок, постучала ей. Она была неподвижна, даже зрачки. Я постучала еще. Флер глянула на меня и заплакала. Почему она не открывает окно? Почему она не выбьет его? Я показала жестом «Выходи», но она замотала головой. Показала «Уборщица» и провела рукой по горлу. Ясно: боится этой. Мне захотелось высадить стекло самой, но за это ведь могут наказать Флер. Я полезла дальше.

Правая нога, левая рука. Хорошо, что болит у меня не с одной стороны, иначе фиг бы я сюда залезла. А так потихонечку, мелкими шажками, иногда останавливаясь ненадолго, чтобы унялась боль в руке или ноге… О том, что меня могут заметить снизу, я не думала. Если об этом думать, остается только сидеть в комнате и бояться. Как Флер.

На скате крыши, у самого чердачного окна, я опять чуть не сорвалась. Нога соскользнула, за ней – рука, я и вскрикнуть не успела, как из чердачного окна высунулись руки и втащили меня внутрь.

* * *

Первым порывом было вырваться, я даже дернулась назад, но вовремя передумала и вцепилась в руку сильнее. После этой ночи я совсем перестала соображать. Подоконник впился в живот, скользнул, и я провалилась в темноту. Уже падая, испугалась, что попаду на тушки мертвых животных, но ноги уже коснулись гладкого пола, даже без заноз и пыли. Передо мной стоял кто-то из наших, но он быстро отошел от окна, и я не сразу его разглядела.

Пол и правда был чистый, и пылью не пахло. Этот из темноты оттащил меня от окна, и я наконец разглядела Лео.

– Я думал, тебя убили в лесу.

– Не дождешься! – Ну почему я несу всякую чушь, когда его вижу! – Погоди, ты откуда знаешь?

– Выходил ночью. Слышал вас. Только не понял, кого вы ловили.

– Да мы сами не поняли. А что поняли, в то верить не хочется. – Я рассказала ему все, что было вчера, опустив стыдный момент про мое бегство.

* * *

– А если Лысый все-таки жив? – Лео всегда был оптимистом. Но в этот раз он меня взбесил. Это глупо, очень глупо… Я не успела ничего сказать – видимо, он все прочел на моей физиономии: – Только не злись. Ведь ты не нашла тела? Может, он спокойно уехал, чтобы сегодня, как обещал, забрать всех назад в школу.

– Я боюсь в это верить.

Глаза за это время уже привыкли к темноте, и я видела, что на чердаке реально чисто. Больше нет убитых птиц и той собаки, даже полы, кажется, вымыты.

– Ты сам давно здесь?

– Ночью и перебрался. Заодно сделала вылазку на кухню. Эта и правда с головой не дружит, лучше держаться подальше.

– А эти… Ты видел, что здесь было?

– Я их похоронил.

– Всех?!

– Ну, пришлось повозиться. У меня тут куча времени: заиграю – засекут. Приходится помалкивать и придумывать себе занятия.

– А ты не боишься? Здесь?

– Боюсь, конечно. Только деваться-то некуда. Мы на острове. Я хотел сбежать, подошел ночью к пристани – лодки нет. По-моему, эта специально ее спрятала.

Кажется, он был прав. Я рассказала ему, как нашла лодку.

– Значит, мы можем сбежать! – обрадовался Лео.

– Только надо взять Флер. Что с ней, она заболела?

– Хуже. – Лео уселся на вымытый пол. – Она боится выходить.

– Как же эта ее запугала!

– Нет, не она. Ну, не только она. Дело в другом. – Он посмотрел на меня, и у меня глаза ушли в пол. Чего он смотрит? Он еще и поднырнул, пытаясь поймать мой взгляд. Сомневается, поверю ли я? Он отпрянул и выдал: – Ее комната прямо под нами, заметила?

Еще бы! Первый раз, когда я сюда попала, я лезла к Флер, а попала на чердак. Но об этом решила никому не рассказывать – засмеют.

– Когда я удирал на чердак, я звал ее с собой. Она испугалась, как будто я ее там убивать собираюсь. Я стал расспрашивать, что да почему. Оказалось, она по ночам слышит звуки…

– Какие?

– Разные. То ходит кто-то, то чавкает, то стонет.

– Ну да. Помнишь же, что тут было.

– Поэтому я ей сразу поверил.

– И все равно полез?

– Должен же я был выяснить, что здесь творится. Да и выбора у меня не было: оставаться в комнате, куда в любой момент может войти эта… Здесь я хотя бы услышу, как она карабкается. – Он засмеялся.

– Погоди, а ступеньки? Дверь на чердак. Из дома…

Он встал и поманил за собой. Мы прошли в глубину чердака, туда я в прошлый раз не пошла – побоялась из-за мертвых животных. Теперь их не было: гладкий пол, стена. У стены – склад металлических белых шкафов, какие бывают в медицинских кабинетах.

– Это что?

– Ну, если ты просунешь руку, то где-то там, за баррикадами, сможешь нащупать дверь. Но не советую, там пыльно.

– Так это не ты их сюда поставил?

Лео покачал головой:

– Они тут до нас стояли. Там паутина и вот такие твари – он показал фалангу большого пальца. – Так что никто нас не достанет, все нормально.

– Лысый мне еще говорил про потерянный ключ… Погоди, а Флер знает?

– Да, но она все равно боится. И самое главное знаешь что? С ночи я здесь, а она все равно слышит эти звуки. Не только мои, а те… Говорит, там какие-то особенные шаги и даже слышно, как кто-то дышит.

– А ты?

– А я не слышу. Оно начинается, когда я ухожу.

Я села где стояла, опершись спиной на несчастный шкаф. Вроде не узнала ничего нового, а вот… Мне казалось, что все приснилось: чердак этот, туши, вот это все. Когда видела только ты, легко убедить себя, что ничего не было. А сейчас… Я знала же, что на чердак кто-то ходит.

– Новых тушек я, кстати, не видел. – Лео уселся напротив меня. – Флер говорит, что если я отсюда не уберусь, следующая может стать моей.

– Ты псих! А Флер права.

– Может быть. Но псих хочет есть. Если Лысый все-таки жив и увезет нас всех после обеда, то самое время пообедать.

– А если нет?

Он не ответил. Не вставая, залез в один из шкафов, достал пакет, раскрыл и положил на пол между нами:

– Налетай.

Я наугад достала связку бананов и отщипнула один:

– Только ты меня и кормишь в этой дыре… Погоди, а Флер? И эти… – я кивнула на дверь в том направлении, где, по моим прикидкам, располагались комнаты Бада и компании.

– У мужиков все нормально, – заверил Лео. – Они сошли с ума и целыми днями вьются вокруг этой. Полы помыть, обед приготовить, дать тебе по шее… – Я чуть не подавилась: значит, он все видел в окно! – Влюбились прям! – он хихикнул. – Так что голодными они не бывают. А Флер мы сейчас займемся. Доедай. – Он целиком заглотил помидор, который держал в руке, и подставил мне корзинку для банановой кожуры: – А мусор я выношу в постель к этой. Шучу. – Он отошел на несколько шагов в сторону, поманил меня за собой. – Хорошо, что у Флер в комнате длинная швабра. – Он постучал по полу.

Я не сразу поняла, что он делает, пропустила, наверное, целую фразу, а ведь Лео выстукивал морзянку. Лысому однажды вздумалось нас научить, но он быстро устал и сказал, чтобы его лучше пристрелили. Мы и правда неважно справлялись, но у Лео и Флер получалось неплохо. Вот и пригодилось. Когда я начала вслушиваться, поняла, что он выстукивал «Открывай окно, обедать пора!»

Тут же раздался ответный стук: Флер отвечала шваброй по потолку: «Пароль».

Тогда я поняла, насколько она боится.

Лео быстро настучал что-то невразумительное, цапнул с пола пакет с едой, по пояс высунулся из окна и через секунду вернулся уже без пакета. Внизу захлопнулось окно. Воспитанная Флер тут же застучала по потолку: «СПБ!»

– Пообедали, значит, скоро приедет Лысый, – выдал Лео.

– А если нет? – У меня опять защипало в носу. Все эти дни я только и делаю, что плачу и ору.

– Ты же не нашла тело? – напомнил Лео, и я не стала спорить. Мне, как и ему, очень хотелось поверить, что все не безнадежно.

Мы подтащили одну из кроватей к средине чердака – так, чтобы не было видно с улицы, уселись на спинки, чтобы выше было, и стали смотреть на улицу.

– Ты, главное, не вскакивай, а то я упаду.

– Ты тоже. – Не знала, что с Лео может быть так весело.

– Чуть не забыл, у меня кое-что есть для тебя! – Он все-таки вскочил, и я едва успела спрыгнуть со спинки кровати.

– Извини… – Он копался где-то в темном углу. – Во! – Вышел с большой коробкой. – Только не спрашивай, где нашел. Хватит с нас всех стрессов.

Я заглянула в коробку. На свернутой синей робе технички спал мой котенок. Я бросилась обнимать Лео, коробку, тискать котенка, и мне в очередной раз показалось, что не так уж все и плохо.

* * *

Сидеть и таращиться на лес и пустую тропинку было скучно. Мы видели, как вернулся из леса Бад, почему-то с граблями, грязный и уставший, как будто женщина, пахнущая тряпкой, заставила его подмести весь лес. Видели, как эта выходит во двор со своей забинтованной рукой и с Руди и Васькой и раздает им какие-то указания. Как Бад притаскивает шезлонг и демонстративно падает туда со стаканом чего-то оранжевого, а Васька и Руди подметают двор. Потом Васька нашел цветок, сунул за ухо и стал скакать верхом на метле, изображая то ли Бабу-ягу, то ли нашу техничку. Думаю, что последнюю, потому что она, как увидела, стала орать: «Бабка-ежка, вынь цветок из-за уха!» – как будто в этом было что-то плохое.

Со стороны посмотришь: все как всегда, и наша техничка, оказывается, может вести себя как нормальный человек. Это было странно, с учетом того, что мы сбежали из запертых комнат, где нас «забыли» на несколько суток. Интересно, мое выбитое окно кто-нибудь заметил?

– Если ничего не знать, с виду вполне нормальные люди, – вдруг сказал Лео.

* * *

Он перебирал пальцами в воздухе, как будто играл на воображаемой гитаре. Может, так оно и было. Мне стало его ужасно жалко: никогда не видела его без гитары столько времени.

– Как ты держишься без гитары? Я бы не смогла: обязательно ушла бы в дальний уголок поиграть – и спалилась бы.

– А я и не держусь. Мою гитару сожрал Бад.

– Сожрал?!

– Ну не всю, конечно. – Лео улыбнулся. – Иначе бы мы точно потеряли обоих. На днях пришла ко мне эта и заявила, что у нее голова болит от моей игры. Был вечер уже, я не стал спорить, отложил гитару, лег спать. Она ушла, все нормально. А через минуту завалился Бад и стал орать, что я всем мешаю, достал уже, и вот это вот все. Я его послал. Так он схватил гитару, сперва тюкнул о кровать, потом еще тюкнул, потом сломал кровать и вцепился в гитару зубами. Я ему даже не врезал – так ошалел. Говорю: «Сейчас струна лопнет – и кому-то в лоб!»

– Лоб у него луженый.

– Он на меня с кулаками. А у самого уже рот в крови: срезал слой лака зубами, как пиранья, и сам же порезался. Я его по морде, чтобы выплюнул, и он мне по морде… В общем, скоро эта пришла нас разнимать. Ора-ала-а!

– Это она умеет… Так что Бад-то, лак проглотил или нет?

– Скоро узнаем. Хотя мне иногда кажется, что он все переваривает.

– А гитара?

– Все-таки треснула. – Лео показал на шкафы, которыми был забаррикадирован вход, и приложил палец к губам. Ясно. Лео так просто не расстанется со своей гитарой, даже если ее чуть надкусил какой-то идиот.

– Не расстраивайся – может, еще почините с Лысым.

– Вот видишь, ты уже веришь, что он жив.

Небо заволокло облаками, но было видно, что солнце стоит уже в той четверти, с которой начинается вечер. Лысый обещал приехать после обеда, так что вроде все в порядке. Но Лео спросил – и у меня опять все перевернулось внутри.

– Я его бросила в лесу. Если бы я сразу догадалась, что это она…

– Ничего бы не сделала. Он же сам на нее молится. Считает, что мы все выдумываем.

– И тебе говорил: «Не обижай ее, она сама тебя боится»?

Мы расхохотались, хотя было бы над чем.

– Пошли к Флер, у нее карты есть. Если эти все во дворе, они нас не засекут.

Лео кивнул, спрыгнул, едва не уронив меня, и опять застучал по полу.

* * *

Мы не заметили, как стемнело. Играли и болтали, как будто все нормально. Только иногда кто-нибудь из нас бросал взгляд на окно и не видел там никакого Лысого.

– Похоже, сегодня нас никто не заберет.

– Задержался, наверное, и не смог найти катер. Приедет утром.

– Или что-то случилось. Я слышала ночью выстрелы.

Флер я не хотела рассказывать о своих ночных приключениях, она и так запугана, но тут решила, что лучше не молчать.

Глава XIII
Надо бежать

Флер ревела. Лео смотрел на меня так, будто это я женщина, пахнущая тряпкой, и я все это нам устроила.

– А ведь Лысый нам рассказывал про таких людей, – сказал он. И кино мы смотрели. Они вроде похожи на людей, но что-то с ними не так…

– И они жрут остальных, – закончила я. – Я сама об этом думала.

– И я.

– Когда хоронил мертвых животных?

– И тогда тоже. И еще раньше, когда она стала нас запирать. Она боялась, что мы выйдем ночью и попадемся ей.

– Ой, только поэтому?

– Нет конечно. Еще ее лицо. Нечеловеческое какое-то. И жила она здесь одна несколько лет. Почему, спрашивается, зачем? Чтобы людей рядом не было. Чтобы не было искушений.

За окном уже взошла луна. В коридоре послышался топот и возня – это мальчишки бежали укладываться, подгоняемые воплями Петровны:

– Бегом, и никакого телевизора! Кого застану ночью в гостиной, пусть пеняет на себя!

Флер тихо всхлипнула:

– Заберите меня на чердак.

* * *

На чердаке втроем было гораздо спокойнее. Я даже не думала о Лысом, ну почти. Я думала, что знаю, где в лесу припрятана лодка, и нам давно пора отсюда сматываться, только, наверное, не сейчас.

Лео и Флер смотрели в окно – еще надеясь то ли увидеть Лысого, то ли еще что. За окном орали цикады, внизу в доме – техничка: если ничего не знать, то картина получалась мирная, но мы-то знали. Флер прижалась носом к стеклу, и тут в стекло ударил ветер.

Удар был такой силы, что она отпрянула, но стекло устояло. Деревья в темноте наклонились так, будто крепились на пружинках: казалось, сейчас их отпустит невидимая рука – и они прилетят прямо в окно.

– Погода испортилась…

– Отойди от окна.

Флер отошла, и почти сразу под нами послышался грохот, как будто кто-то в доме уронил тяжелую мебель.

– Что это?

– Это в чьей комнате? – Мы спросили это одновременно, и никто не знал ответа. Грохот сменился короткими негромкими ударами, будто кто-то расшвыривал мелкую мебель. Потом внизу затопали.

Мы замерли, прислушиваясь. Шаги были громкие, даже Бад так не топает. Они то удалялись, то приближались; иногда что-нибудь падало. Как будто кто-то метался по первому этажу, круша все на своем пути. Что я успела понять: бегал кто-то один…

– Она… – показала рукой Флер.

Я сидела на деревянной койке, под которой раньше был склад дохлых животных, вцепившись в реечное днище. Котенок выскочил из-под шкафа и взобрался мне на голову, больно царапнув по шее. Я расшатывала доску из днища кровати, не очень понимая, чем она мне поможет. Но иногда нам надо что-то делать – просто чтобы не сойти с ума. Лео увидел, подошел и выломал доску из-под меня:

– Не сходи с ума, я сам схожу.

Я тут же провалилась между рейками, вылезла обратно, взяла у Лео доску и постучала по полу. Так в кино пытаются утихомирить разбушевавшихся соседей.

– Жули, прошу тебя!

А шаги уже раздавались на лестнице. Эта, что у нее там на уме, быстро поднималась наверх, туда, где наши комнаты. Почти сразу из другого угла послышался звук сдвигаемой мебели, грохот упавшего предмета, короткий вопль, кажется, Руди.

– Баррикадируются… – поняла Флер.

– Рудишка что-то на ножку уронил. – Лео хрюкнул и получил осуждающий взгляд Флер:

– Тебе его совсем не жалко?

– Я думаю, им она ничего не сделает, – серьезно ответил Лео. – А вот нам стоит опасаться.

– Думаешь, они ей так уж дороги?

– Своих обычно не трогают.

– Лысый уже не придет, – вдруг сказала Флер. – Мне страшно.

Лео подошел к шкафам, которыми была забаррикадирована дверь, и смотрел на них, как будто гадая, выдержат они осаду или нет. А внизу грохнуло. Кто-то сильно ударил по дереву, завопил, на этот раз Бад, за ним последовал еще удар.

– Не трогают, говоришь?

Судя по звукам, эта внизу ломилась в дверь. Скорее всего, в дверь Бада. Бад вопил и двигал мебель, ушам было страшно от этих звуков. Я привыкла, что Бад самый сильный и самый задиристый. Гитары вон жрет. Я не слышала раньше, чтобы он так вопил от ужаса, а не от возмущения.

Еще несколько ударов. За ними опять последовал шум сдвигаемой мебели и вопль, на этот раз Васькин.

– Мы так и будем сидеть? – Флер сидела в углу под окном, и я с трудом видела, что она говорит. Она почти слилась со стенкой, только рука, высунутая в луч луны на полу, давала знать, что она еще здесь и пытается что-то нам втолковать.

– Хочешь пойти их спасать?

– Я не знаю. Я боюсь так сидеть.

– Тогда бежим. Если она нас в лесу не сцапает. Здесь мы хотя бы надежно заперты. Там на открытом месте…

…И тут она ударила в нашу дверь. Я не сразу поняла, что это произошло. Что-то грохнуло прямо в нашей комнате, потом сверкнуло перед глазами, и меня шаркнуло по уху чем-то острым. Котенок с воплем шарахнулся в сторону окна. Я схватилась за это острое – и тут же отдернула руку от боли. На пальцах поблескивала кровь. На полу лежал шкаф, один из тех, которыми была забаррикадирована дверь чердака. Это он рухнул, оглушительно звеня стеклянными дверцами. Это его осколки разлетелись, сверкая в темноте как вода, и один зацепил меня. Потом в дверь ударили еще раз.

Флер завопила и дернула на себя ручку оконной рамы. Ручка осталась у нее в руках. Тут же подскочил Лео и стал оттаскивать ее от окна, объясняя, почему нельзя выходить на улицу. Я так и замерла на своем реечном троне, наблюдая, как пошатываются тяжелые шкафы от каждого удара, будто пирамида из картонных коробок на ветру.

Она молчала. Женщина, пахнущая тряпкой, если это была она, молчала – вот что было самое страшное. Если бы она орала, как обычно, было бы как-то проще, привычнее, что ли. Она била в дверь молча. Она хотела добраться до нас. Один из шкафов, самый ближний, вставал на одну ножку при каждом ударе. Слабое звено. Ниточка, на которой держится наша защищенность. Мне бы тогда подбежать и удержать его, меня бы хватило, я бы смогла, но я сидела и смотрела, как тяжелый шкаф неуклюже встает на одну ножку, как балерина, неловко балансирует и все-таки возвращается на свои четыре. Стоит ударить чуть-чуть посильнее – и все рухнет…

Я не помню, на каком ударе это произошло: третьем или десятом. Я помню, что в ушах у меня опять грохнуло, я зажмурилась, чтобы сберечь глаза от очередного стекла, а когда открыла, шкаф валялся на полу, а остальные медленно, со скрипом, по миллиметру, отползали под натиском двери. Я вцепилась в свою доску и шагнула туда. Вот уж не знаю, чем я тогда думала, но Флер меня окликнула, и я подскочила к ней. Лео лихорадочно пытался приделать на место выдернутую оконную ручку.

Из коридора в уже приоткрытую дверь проскочил лучик света, а Лео все возился с ручкой. Я рявкнула, чтобы отошел, и саданула доской по стеклу.

Не разбилось. Зато эти двое перестали страдать фигней и пришли мне на помощь. Пара ударов – и осколки посыпались мелкой крошкой, Лео уже смахивал их с подоконника голыми руками:

– Беги, Флер!

Флер выскочила первой, я за ней, порезалась, пока вылезала, и чуть не сорвалась, ухватившись за подоконник пораненной рукой. Все-таки слезла до второго этажа, мельком увидела комнату Флер, чуть не наступила Флер на руку, спускаясь дальше. Уже коснувшись ногой земли, увидела, как спускается Лео с котенком на голове.

Флер схватила меня за руку и потащила в лес. Она не хромала, как я, и я не успевала за ней, Лео догнал нас в два счета, и я сразу прибавила ходу. Дворик был освещен, и я чувствовала себя зайцем, попавшим в свет фар, хотелось быстрее пересечь его и скрыться в лесу.