Текст книги "История не одного романа"

История не одного романа
Мария Римская

© Мария Римская, 2023

ISBN 978-5-0053-0298-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Петербург встречал эту осень дождем и хмуростью. Ничего было не разглядеть в этом тумане бесконечности. Темное суровое небо отливало свинцом и ограничивало дыхание. Начинал формироваться тяжелый ком, стягивавший все внутренности. Секунды от остановки до вздоха. Стрелки часов спешат, уносимые шквальными ветрами.

В один из таких октябрьских вечеров Тадеуш вышел прогуляться по набережной, мимо каналов и мостов. Он любил ощущать камешки-булыжники мостовой, представляя себя героем философского романа Ницше или Гегеля.

Тадеуш родился в Кракове в польской семье рода Вишневских. Тадеуш Вишневский, в школе его все звали Вишней, и он очень сильно обижался на это прозвище. В школе почему-то Тадеуш точно знал, что учиться он поедет на филологический факультет в Петербург, в Россию. В пятом классе родители взяли его с собой в командировку в Петербург. Они сами были художниками и помогали молодым авторам, выставляя работы в своей галерее у Вавельского замка. Тадеуш в ту поездку навсегда влюбился в Петербург, в его набережные и каналы и в этот промозглый мрачный северный воздух.

«Была осень, как и сейчас, – подумал Тадеуш. – Кем же я стал за эти годы? – неожиданно он задал себе вопрос и тут же ответил: – Именитым философом-филологом. Мои статьи издаются, я выступаю на международных конференциях. Но чего-то так и не случилось в моей жизни. Чего же?»

Тадеуш шел в этих размышлениях мимо Исаакиевского собора и вдруг ощутил легкое покалывание и прикосновение воздуха, ветра и слов:

– Тадеуш, я живой. Ищу своего брата.

«Что за ерунда? – подумал он. – Неужели опять галлюцинации?» Раз в месяц они приходили к нему так, невзначай, то были дни иллюзий и сомнений. Сегодня все было по-другому.

– Голос, ты чей? – тихо сказал Тадеуш.

– Не оборачивайся, это я, Исаакиевский собор.

И вдруг Тадеушу по-настоящему стало страшно, сердце забилось сильно-сильно. Он понимал, что с ним что-то происходит, какие-то отрывки мыслей, о которых он думал во время изучения предметов философии, истории искусств, словесности, стали к нему возвращаться.

В это мгновение Тадеуш вспомнил о своей идее оживить памятники в городе и представить, что бы случилось, если бы каждый памятник начал искать и выбирать себе удобное место. Остались ли бы стоять на своем месте Эрмитаж, Русский музей, Кунсткамера, Дом книги, Исаакиевский собор? Или эти памятники ожили и улетели бы в другие города и страны? Опустел ли бы тогда Петербург? Такие мысли посещали его двадцать лет тому назад.

Этот голос вернул его в свои семнадцать лет, когда он с чемоданчиком в руке выходил из поезда Варшава – Петербург, полный надежд и смыслов. Тадеуш любил жизнь во всех ее проявлениях, но в какой-то момент что-то в его душе сломалось и угасло. И вот сейчас он уловил то, что огонь, горевший в нем когда-то, восстал и поднял его с колен. Вернувшись, он разрушил невидимые оковы.

– Тадеуш, ты поможешь отыскать мне брата моего?

Он обернулся и увидел склонившийся над ним Исакий.

Исакий не был хмурым. Вокруг него было голубое свечение, необычный свет, который проник в душу Тадеуша и оторвал его от земли.

Он пролетел мимо колоколов и приземлился на купол, в тот момент его беспокоил только один вопрос: «Боже, как же я теперь спущусь вниз?»

– Не бойся, моя лестница тебе поможет, – улыбнулся купол Исакия ему в ответ, – я наблюдаю за тобой вот уже двадцать лет: ты проходишь мимо меня каждый день. Раньше ты был счастливым и веселым, озорным. Я тебя часто видел с девушкой. Но вот уже семь лет, как ее нет. Куда она исчезла? – спросил вдруг у него Исакий. Тадеуш побледнел. Семь лет тому назад его возлюбленная София ушла, ее больше не было в мире живых. Она перешла в другой холодный подземный мир. Исакий прочитал все в его глазах:

– Прости меня, мой добрый друг, не знал, не понял. Прости. Просто сегодня единственный день в столетии, когда оживить нас может только печальное искреннее сердце.

И Тадеуш заплакал, заплакал как дитя. Лестница Исакия свернулась вокруг него калачиком, дверь превратилась в большой ковер с пушистым ворсом и вытирала его слезы. Время остановилось, оно не двигалось, стрелки часов замерли на всех часах в городе. В этот миг ожили все памятники и скульптуры, стоящие вокруг. Город заговорил.

Рядом с собой в воздухе Тадеуш увидел летящего Николая Васильевича Гоголя в большой шинели ярко-желтого цвета с бархатным отливом.

Николай Васильевичсначала снял шляпу, затем опустился на лестницу:

– Здравствуй, здравствуй, Тадеуш! Рад личному знакомству. Хочу пожать твою мужественную руку. Наблюдаю за тобой вот уже двадцать лет. Ты часто сидишь у моего памятника, почему-то копируя мою позу. Всегда хотел спросить у тебя, зачем ты ее копируешь?

Тадеуш уже перестал чему-то удивляться и только смущенно ответил:

– Да, я люблю сидеть и в этой позе сочинять стихи. Рядом с вами ко мне приходит муза, и я начинаю творить. Только тут, у Дома книги, создаются композиционные завязки для статей и повестей, которые принимают издательства. Николай Васильевич, есть определенная аура в вашем месте.

– Хе-хе, – понимаю тебя, – да, мои герои произведений окружают тебя. Вот мой секрет. Когда ты думаешь о статье, прилетает и садится рядом призраком Чичиков. Если ты работаешь над созданием сказки, уже герои из «Вечеров близ Диканьки» окружают тебя. Вдохновение здесь у тебя и зарождается.

«О боже. Мне кажется, что это сон, – вдруг поймал себя на этой мысли Тадеуш. – Не может быть это явью». Он постарался себя ущипнуть, и ему стало больно, решил завязать на шее потуже шарф, но начал задыхаться. Что-то было живое и неживое одновременно в том, что происходило вокруг. У него было ощущение хождения по канату между жизнью и смертью, между двумя куполами – между Исакием и собором Святого Петра…

Тадеуш один раз за свою жизнь был в Риме, всегда об этом мечтал. Когда попал в Рим, – задохнулся от воздуха, света, солнца, куполовидных сосен, холмов и Тибра. В тот миг его жизнь бесповоротно разделилась на до Тибра и после.

В Рим он поехал, когда не стало Софии. Он просто не мог находиться в Петербурге и ходить без нее по этим улицам. На него давили дома, воспоминания и болотная сырость. В тот год он ее ощущал во всем: в домах, мостовых, фонарях, проезжающих мимо автомобилях. Тогда Тадеуш решил уехать на месяц в Рим и ходить, ходить, ходить до стертывания ступней на ногах, до боли такой, чтобы она въелась

...

конец ознакомительного фрагмента