Текст книги "Аратта. Книга 1. Великая Охота"

– Лось? – предположил Аюр уныло.

– Нет. Какой лось стал бы медведю двухлетнему брюхо вспарывать и все оттуда выедать?

– Так, может, это разные звери были? – спросил из-за спины царевича Дакша.

– По следам выходит – один… – Толмай задумался. – Иной секач тоже так делает. Но я таких здоровенных секачей за свою жизнь не упомню…

– Огромный секач… Ну что ж, лучше, чем ничего. Осилим? – Аюр повернулся к Дакше, намеренно не поглядев на Ширама, на которого все еще был обижен за отказ.

– Ясное дело, осилим! – вместо ловчего ответил Джериш, как раз подошедший к помосту после окончания испытаний лучников. – А сейчас позвольте мне свое искусство показать?

– Дозволяю, – кивнул царевич.

Воин неспешно поманил к себе стоящего неподалеку с луком Учая. Затем взял из его рук охотничье оружие, попробовал, явно остался доволен осмотром и вернул оружие ингри.

– Встань возле столба, а я пойду к обрыву. Когда повернусь – сразу же стреляй в меня.

– А если попаду? – недоверчиво спросил парень.

– То я умру, – хмыкнул Джериш, взял у одного из воинов лук и неспешно пошел к высокому берегу реки.

Ингри замерли, глядя ему вслед. Учай подошел к врытому в землю столбу, оглянулся, услышав чьи-то легкие шаги. Один из телохранителей ставил сбитый березовый чурбачок на место…

Наконец Джериш дошел почти до края, резко повернулся и крикнул:

– Давай!

Учай привычным движением вскинул лук. Тренькнула скрученная из оленьих жил тетива.

Промахнуться по столь крупной цели с каких-то сорока шагов ингри бы не смог. Но то, что произошло через мгновение, заставило его застыть с открытым ртом.

Арий вдруг крутанулся на месте, перехватывая стрелу на лету. В следующий миг она уже лежала на тетиве его лука, затем свистнула в воздухе – и только что поставленное ухмыляющимся чужаком полено слетело со столба наземь.

Младший сын вождя застыл на месте, глядя на дрожащее оперение его собственной стрелы, вонзившейся в сбитое полено. Внезапно его окатила волна животного ужаса – он осознал, что мгновение назад побывал на краю смерти. Учай поглядел на широко улыбающегося верзилу, довольного своей выходкой, и его ужас вдруг сменился полыхнувшей, как молния, ненавистью. Он в один миг возненавидел Джериша за испытанный страх; за то, что он явился в его дом и сразу умудрился превзойти его и всех его сородичей. Учай оглянулся по сторонам – все девушки селения с восторгом глядели на высокого красавца, который оказался вдобавок таким невероятным стрелком, – и сыну вождя вдруг стало нестерпимо обидно, что пущенная им стрела не пронзила чужака насквозь. Но он сдержался, выдавил слабое подобие улыбки и повернулся к отцу. Толмай, похоже, не знал, что сказать.

– Да… – наконец произнес он. – Я разнесу весть о столь великом воине по всем землям ингри и даже дальше. Пусть узнают лаппы на севере и вессы на юге – все окрестные племена должны знать о величии Арьялы!

Аюр горделиво вскинул голову. Слава Господу Исвархе, это его первый настоящий успех! Теперь он сможет по возвращении заявить отцу, что он утвердил славу Аратты в огромном, диком Затуманном крае. Вскоре они могут поставить здесь крепость и двигаться дальше – подчинять народы своей воле… А начать, пожалуй, с земель, где водится редкостный белый медведь и этот нелепый зверь без ног, но с клыками…

Аюр уже начал представлять, как попросит отца назвать крепость в свою честь, и решил, что будет неизменно добр и благосклонен к гостеприимным местным охотникам. Он так замечтался, что прослушал, что там громогласно объявляет Толмай, выйдя перед толпой.

– Господин, – вернул его из области грез Дакша, – что вы ответите вождю? Вы будете участвовать в поединке?

Глава 11
Священный поединок

– Каком поединке? – встрепенулся Аюр. – У них еще остались сомнения в нашей доблести?

Праздник шел своим чередом, солнце начинало понемногу клониться к закату. Гости, да и сами ингри, уже изрядно проголодались. Они поглядывали в сторону длинных столов, что накрывались в отдалении, и принюхивались, глотая слюни, к заманчивым запахам разнообразного варева и печева. Но до завершения было еще далеко.

– Я так понимаю, то были лишь игры, – несколько озадаченно произнес старший ловчий. – А сейчас вождь говорит, что потешные состязания должны завершиться священной схваткой двух лучших борцов. Они соревнуются в силе и ловкости во имя своих богов, и тот, кто сможет одолеть другого, будет считаться лучшим и первейшим из мужей. От ингри хочет выйди старший сын вождя. Какова будет ваша воля?

– Мне – выйти на рукопашный поединок?! – Аюр едва не расхохотался от такого нелепого предложения. – Мне – прикасаться к этим дикарям?

Дакша спрятал в бороде ухмылку.

– Они и впрямь выглядят дико, но утверждают, что ведут свое родословие от здешних зверобогов…

– Тем более! Есть один бог – Господь Солнце, остальные суть демоны.

На это Дакша промолчал. Так утверждали при дворе и в столице, но простой народ Аратты в кого только не верил. Жрецы выкручивались как могли, объявляя очередное местное божество еще одним ликом Исвархи.

– Я имел в виду совсем другое. Будут ли арии участвовать в священном поединке? И если да, то кто?

Царевич потянулся и зевнул.

– По правде говоря, я устал и проголодался. И разве Джериш не достаточно уже блеснул? Может, хватит?

– Джериш развлекал толпу, – негромко произнес как всегда бесшумно подошедший Ширам. – Сейчас же речь идет о священнодействии. Ваш дед водил войско в эти края, но даже у стариков об этом сохранилась лишь бледная память. Молодые же охотники-ингри вообще не видели этого и знают лишь понаслышке. А значит, следует вновь явить им мощь Аратты. Пусть увидят воочию, насколько наши люди сильнее любого из них. Чтобы впредь у них не возникало глупых мыслей.

– Значит, пока я развлекал толпу, – воскликнул Джериш, закипая гневом, – ты собирался с силами, чтобы утвердить мощь Аратты в священном поединке? Солнцеликий, ты когда-нибудь сталкивался с коварством накхов? Вот оно, во всей красе!

– В самом деле, – свел брови Аюр. – Нехорошо, если мощь нашей державы в чужом краю утвердит не арий… Джериш, я поручаю тебе выбрать нашего поединщика из числа жезлоносцев. И пусть он хорошенько поглумится над соперником, чтобы у дикарей и мысли не осталось, будто кто-то из них способен противостоять моим воинам.

– Я сам пойду, – процедил тот.

Большой круг, в котором должны были встретиться борцы, был тщательно выметен, чтобы случайная шишка или сучок не помешали силачам. Оживленно галдящие ингри толпились за оградой из жердей в предвкушении долгожданного зрелища. Сегодня оно обещало быть особенно впечатляющим. Еще бы – могучий Урхо, сын Толмая, уже трижды побеждавший на подобных состязаниях, сегодня должен был схватиться с бронзоволицым великаном, который посылал стрелы, как сам небесный лучник, крылатый Варма.

Аюр, сидевший на помосте, накрытом лосиными шкурами, лениво следил за происходящим. Конечно, этот лесной парень Урхо выглядел чрезвычайно крепким, но что этот дикарь смыслил в благородном искусстве поединка без оружия?

То ли дело Джериш! Он прошелся перед умолкнувшей толпой, обнаженный по пояс, похваляясь перекатывающимися под кожей могучими шарами мышц. Прошелся легкой поступью – не так, как Урхо, вразвалочку, будто косолапя.

Зрители замерли, разглядывая чужака. Он напоминал мощного зверя, сытно отобедавшего и теперь довольного жизнью, но все же смертельно опасного и хорошо знающего это. Урхо стоял против него – широченный, насупившийся, разминая огромные, будто лопаты для хлебов, ладони. Глава жезлоносцев смерил его насмешливым взглядом и занял свое место в кругу, чуть наклоняясь и поднимая широко распахнутые руки, будто готовясь танцевать.

Толмай поднялся с места, напоминая о правилах священных поединков. Едва отзвучала его речь, Урхо шагнул навстречу чужеземцу. Тот стоял на месте, слегка согнув колени. Сын вождя внезапно заревел и бросился вперед. Но его противник, только что стоявший неподвижно, резко отпрянул в сторону. Очутившись сбоку от первого силача племени, он хлопнул его по плечу, будто напоминая: «Я здесь!»

Урхо вновь взревел, развернулся – но Джериш, будто пришитый, снова переместился к нему за спину и опять легко похлопал его по плечу, вызывая смех закованных в доспехи ариев и вопли негодования у ингри. Сын вождя попробовал было развернуться на месте, но соперник ухватил его за плечи и дернул на себя, одновременно толкая ногой в коленный сгиб. Толкнул – и тут же отпрыгнул, чтобы не очутиться под рухнувшей на расчищенную площадку тушей.

Урхо с ужасом понял, что падает. Он уже почти чувствовал, как недруг рухнет сверху и прижмет его к земле. Он зажмурился, чтобы не видеть своего позора. Но когда снова открыл глаза, то увидел, что Джериш как ни в чем не бывало приплясывает рядом, вновь выставив вперед руки.

Сын Толмая резко вскочил и, по-лосиному наклонив голову, бросился вперед, намереваясь боднуть чужака в живот. Ему показалось, что затея удалась. Чужак поддался и начал падать. Но не тут-то было. Урхо почувствовал, как сжимаются пальцы чужака на его плечах, как он тянет его за собой, падая, выставляет ногу, – и тут же могучий ингри, описав дугу, шлепается спиной на землю под улюлюканье сородичей.

– По-моему, он знатно проучил этого бородача! – Аюр наклонился к сидящему рядом Шираму. – Нужно бы теперь окончательно…

Он хотел сказать, что пора одержать убедительную победу, но не успел. Оба поединщика вскочили на ноги одновременно. Урхо ревел от обиды и ярости. Джериш продолжал легко приплясывать у него перед носом. Он качнулся было вперед, пытаясь захватить ингри, но тот вдруг извернулся, облапил противника поперек пояса, выпрямился – и тот оказался лежащим у него на плечах, как бревно. Воин пытался вырываться, дергать ногами – но тщетно. Разворот – и гордый арий вонзился головой в землю. А затем на него с резким выдохом рухнул Урхо.

Аюр вскочил с места, не веря своим глазам. Лучший из его воинов, еле шевелясь, беспомощно сучил ногами и, кажется, не слишком соображал, что происходит вокруг. И явно не способен был встать.

– Урхо победил! – выждав положенное время, объявил Толмай под восторженные крики сородичей.

– Я, я сам пойду! – взвился было Аюр.

– Это разумно и благородно, – остановил его Ширам. – Твои воины каждый час готовы отдать за тебя жизнь. Им будет приятно, что и ты готов постоять за них. Но позволь, все же это сделаю я.

– Ты? – чуть удивленно переспросил царевич. – Ты же сам сказал, что накхи не сражаются ради забавы!

– Какая уж тут забава! – проворчал накх. – Окажи мне эту честь, светозарный.

– Что ж, ступай!

Ширам ловко сбросил с себя боевой пояс, перевязи и рубаху и вышел в расчищенный круг. Соратники уже вынесли бесчувственное тело оглушенного Джериша, и довольный собой Урхо стоял посреди круга, ожидая, не пожелает ли кто еще бросить вызов победителю. Невысокий, жилистый Ширам рядом с ним смотрелся крайне невзрачно. Урхо глянул на него и не смог сдержать ухмылку. Но накх, казалось, не заметил этого.

– Быть может, мой уважаемый противник желает отдохнуть перед схваткой? – то ли сказал, то ли прошипел он, чуть заметно покачиваясь и полуприкрыв глаза.

Сын вождя расхохотался. Он в упор разглядывал нового поединщика, стараясь понять, как только в голову тому пришла безумная мысль помериться с ним силой. Конечно, тогда в лесу чернявый подкрался к ним весьма ловко, но выйти врукопашную…

– А что, все мужи испугались? – насмешливо спросил он, поглядев на длинную косу накха. – Кроме тощей девки, уже и выйти некому?

Шутка вызвала хохот среди ингри, арии же ее не поняли. Однако, что прозвучало нечто оскорбительное, было очевидно.

– Что ж, если так, то, пожалуй, начнем, – хладнокровно ответил Ширам.

Он не двинулся с места, даже не поднял рук – так и остался стоять, чуть покачиваясь. Урхо прыгнул на него, норовя одним тычком сбить наземь. Накх вскинул руку, будто отмахиваясь, едва коснулся ею локтя противника, чуть повернул ладонь, и могучий парень вдруг осознал, что бьет в пустоту. Окружавшая вокруг толпа этого не поняла, однако увидела, что Урхо почему-то со всей прыти пролетел мимо невзрачного поединщика, словно не заметил его.

Но Урхо все заметил. Взревев от досады, он развернулся, поймал накха за плечо и намеревался уже подхватить его второй рукой за пояс, но вдруг голова неприятеля странным образом проскользнула у него под мышкой, одна ладонь уперлась в подбородок, а вторая, резко скручиваясь, легла на затылок. Последнее, что почувствовал Урхо, теряя сознание, – что земля и небо меняются местами и он летит, не касаясь ни того ни другого…

Ширам поднялся с земли, оставив лежать рухнувшего сына вождя неподвижным, со странно искривленной шеей. Толпа замерла, молчаливым неодобрением провожая диковинного бойца. Затем разразилась бурными возгласами и бросилась к поверженному.

– Я прошу простить меня, солнцеликий, что не дал тебе проявить свою силу и искусство.

Ширам склонил голову перед царевичем.

– Конечно, ты прощен, ты же победил! – воскликнул Аюр. Затем понизил голос: – Он жив?

– Да. Однако некоторое время, после того как этот малый придет в себя, ему будет тяжело ворочать шеей.

– Это хорошо. Поделом. Ты заслужил награду. Скажи, что хочешь?

– Победа сама по себе награда, – уклончиво ответил Ширам.

– А скажи, – вновь полюбопытствовал сын повелителя, – ты ведь так мог и убить его?

– Конечно мог.

– Я в восхищении. – Глаза юноши загорелись. – Никогда прежде не видал ничего подобного! Это и есть тайное боевое искусство вашего народа? Неудивительно, что вы его ото всех прячете!

– Если лишний раз показывать, что ты можешь, всегда найдутся те, кто сумеет противопоставить твоему искусству свое. Знаешь, почему я победил, а он не сумел?

Ширам кивнул на лежащего неподалеку на траве Джериша, который уже понемногу приходил в себя.

– Твое боевое искусство лучше?

– Вовсе нет. Просто я следил за тем, как сын вождя готовился к поединку, пока Джериш красовался перед местными девицами. Он был самоуверен, а значит, слеп. В этом вся разница. Тот, кто презирает противника, уже проиграл – об этом особенно важно помнить ариям…

Он помолчал и добавил:

– И еще кое-что. Этот могучий боец когда-нибудь станет вождем племени. Пусть он на всю жизнь запомнит, что если ему и удастся случайно победить кого-то из нас, то расплата будет быстрой и неминуемой. А смерть лишь возбуждает недовольство соплеменников.

– Или устрашает, – возразил Аюр.

– Они здесь в силе.

Аюр пренебрежительно хмыкнул, но пожал плечами – ему было лень спорить. С поляны, где накрывали столы, уже лилась веселая музыка.

День перешел в вечер, темнота скрыла дальний берег Вержи, в небе высыпали звезды, и к ним устремились искры разведенных на пиршественной поляне костров. Праздник и не думал прекращаться – напротив, как сели за столы, веселье разгорелось с новой силой. Когда гости и ингри утолили первый голод, зазвучали застольные песни, заиграли дудочки, гуделки и жалейки, и вот уже кто-то повел хоровод среди костров…

А еду все приносили и приносили. Арьи, в походе стосковавшиеся по разнообразию, сметали все подчистую со столов и требовали добавки; от них не отставали слуги, для которых ближе к стану был накрыт еще один стол. Котлы с кашей, блюда с пирогами-калитками: со свежей рыбой, рубленым мясом, грибами, творогом, черникой, клюквой, морошкой… Бесконечное множество различной копченой, вяленой, жареной рыбы в плетеных корзинках; запеченное мясо – оленина, утятина… И конечно, кувшины с пряным стоялым медом и огромные жбаны с темным ячменным пивом.

– Экая щедрая земля! – заметил Дакша, икая от сытости. – Они тут не бедствуют в своей глуши, эти дикари!

– И то правда, – отозвался Хаста. – Они тут вряд ли знают, что такое жевать кору по весне и подбирать в полях колоски… Как бывало в некоторых уделах нашей прекрасной Аратты…

– Не клевещи на Аратту, жрец! Если где и случался голод, так это воля богов, а государь всегда делал то, что должно.

– Так восславим же его мудрость, – миролюбиво отозвался Хаста и впился зубами в жареную утиную ножку.

Вдоль столов с блюдами и ковшами ходили нарядные жены и девушки-ингри, выполняя священную обязанность хозяев – накормить гостей до отвала. Девицы таращились на красавцев-воинов с восхищением, радостно отвечая на знаки внимания. От Ширама же, хоть он и был победителем на священном круге, все старались держаться подальше, смущенные его суровым видом и черной косой.

– А эта страхолюдая баба, которая Урхо побила, она вашему царевичу кто? – простодушно спросила одна из девушек, приведя всех телохранителей в бешеный восторг.

Толмай с кружкой в руке встал, окинул взглядом стол, отметив про себя, что некоторые гости скоро будут не в состоянии не то что слушать речи, но и сидеть прямо, и торжественно заговорил:

– Как солнце топит лед, так сын и посланец солнечного государя дарит нашей земле весну!

Сидящий на почетном месте Аюр помотал головой, чтобы разогнать обволакивающий ее пьяный туман, и поднял взгляд на вождя, пытаясь изобразить милостивую улыбку.

– Держава ваша безмерно велика, и сила ее несокрушима! Не счесть ее богатств – и мы малость способствовали тому много лет и зим, посылая вам наши лучшие меха, – продолжал Толмай. – Но лишь теперь, когда луч солнца озарил наши сумрачные леса, я могу с радостью показать тебе, царевич, сколь велики богатства прекрасной Ингри-маа и ближних с нею земель. Мы ценим добро повелителей Арьялы. Тот выход, который вы запросили с ингри, – лишь скромная благодарность моего племени за право приобщиться к мощи великой державы. Эти земли могут дать много больше! Все наши соседи, от полночи до заката, с радостью придут под руку повелителю Арьялы, едва лишь прознают о его силе…

Ширам перехватил пристальный взгляд Учая, обращенный на отца. Прочие же ингри слушали вождя вполуха, не особо понимая, о чем тот толкует.

«Этот Толмай не прост, да и младший сын его тоже, – подумалось накху. – Но похоже, наши намерения совпадают. Они явно задумали прибрать к рукам окрестные земли, прикрываясь именем Аратты. Что ж, если будут верны нам – почему нет?»

Он не успел додумать. Изрядно хлебнувший темного ячменного питья Аюр вскочил, повернулся и с силой хлопнул Толмая по плечу.

– Так тому и быть! Отныне я, царевич Аюр, сын государя Ардвана, делаю тебя наместником всего этого края! И пусть дети твои будут наместниками, и дети их детей… Клянись мне в верной службе!

– Клянусь! – не закончив застольную речь, выдохнул Толмай.

Аюр обернулся к Шираму, но, увидев его хмурое лицо, решил не портить себе настроение беседой с вечно мрачным накхом.

– Эй, Джериш, где ты?

Отошедший было от стола красавец-лучник стряхнул с себя двух девиц, повисших на его мощных руках, и тут же появился рядом с царевичем.

– Я здесь! Какие будут повеления?

– Я желаю, чтобы мой наместник выглядел, как пристало его высокому сану! Принеси ему панцирь с чеканным зерцалом. Пусть, глядя на него, всякий сразу поймет, что имеет дело с вельможей Аратты, а не просто вождем лесного племени…

– Будет сделано!

Предводитель Жезлоносцев Полудня подозвал одного из телохранителей и передал ему приказ.

– Да будет нынешнее застолье празднеством в честь славного Толмая!

Аюр вдруг резко облокотился на столешницу. Голова его кружилась, и хотелось закрыть глаза и уснуть, уткнувшись лицом в мягкий пирог с морошкой… В этот миг из-за спины его появился Хаста с полным рогом какой-то травяной настойки.

– Испей, мой повелитель!

Не особо соображая, что делает, юноша схватил рог, в три глотка выпил настой, и взгляд его неожиданно просветлел.

– Пусть будет праздник! – закричал он. – Как в столице!

– Сейчас, сейчас устроим…

Рыжий жрец метнулся прочь от стола. Ширам перехватил его у самого костра.

– Ты что задумал?

– Зажечь небо! Пусть звезды в этот день падают наземь! Это будет красиво…

– Знаю, – хмыкнул накх. – Там, на Змеином Языке, тоже было красиво.

– Нет-нет, это другое! Это просто видимость…

– Тише. – Ширам поймал жреца под локоть и, не обращая внимания на попытки того остаться на месте, потащил от костра.

– Ингри поклоняются огню и воде, ветру и небу, – негромко говорил он. – Кто знает, порадуют ли их падающие звезды?

– Но это же лишь развлечение!

– Тем более. Оставим звездопад для иного случая. Как знать… Лучше слушай, что Толмай будет рассказывать про дальние земли.

– Я уже все разузнал, пока готовился пир!

– Ничего. Может, еще что скажет. – Ширам подтолкнул жреца к столу. Когда бы не был он столь утомлен сейчас, то непременно бы заметил стоящего неподалеку в кустах Учая.

– Звездопад? – пробормотал сын новоявленного наместника, подвязывая штаны. – Видимость? Что они замышляли сделать с нашим огнем? Надо бы разузнать…

Костры постепенно догорали, и вместе с ними угасало веселье праздника, сменяясь сонной усталостью. Песни постепенно становились уже не такими лихими, возгласы за столами – все бессвязнее. Кто-то спал на траве в сторонке, а кто-то и прямо за столом. Большая часть ингри уже разошлась по своим избам, только у одного из костров все еще неслись к небу нестройные голоса самых крепких певунов.

Аюр, полулежа у костра на лосиной шкуре, сонно глядел на языки пламени, всем существом отдыхая после долгого и тяжелого пути. Сперва он подпевал своим телохранителям, но потом ему надоело, и он принялся рассуждать о местных девицах.

– Поют-то они славно, – говорил он Хасте и Шираму – только они и оставались рядом с ним, остальные или разбрелись кто куда, или уже забылись пьяным сном. – Жаль, что они так некрасивы, будто Исварха закрыл глаза при их рождении. Косы белы, глаза тусклы, как дождевая вода…

– Иной раз и среди ариев рождаются такие, – зевая, отозвался жрец.

– Я знаю, мне как-то показывали девочку, – ответил царевич. – Видно, ее родители уж очень разгневали Исварху. Она была слепа, ее волосы белы, как у старухи, а лицо бледно, как у мертвой, и в ней не было совсем никакого цвета, даже губы голубоватые. Говорят, она потом неестественно быстро состарилась…

– А вашим воинам, похоже, нет никакого дела до того, что эти девицы неугодны Исвархе, – заметил Хаста, кинув взгляд в сумрак поляны.

– Так они сами к ним липнут. Бесстыжие!

Ширам усмехнулся:

– Не тебя ли, царевич, я как-то увозил с пира, где ты с сыновьями знатных ариев веселился до полного беспамятства среди толпы полуголых танцовщиц?

– Так то танцовщицы. А у этих отцы тут же сидят. А может, и мужья.

– У многих диких народов это в обычае, – сообщил всезнающий Хаста. – «Гость в дом – бог в дом», – говорят они. Иной раз мужья даже сами предлагают своих жен гостям и считают это за честь для себя…

Он что-то вспомнил и захихикал.

– А у мохначей того не легче – женщина сама выбирает себе мужчину, и попробуй откажись! Святейший Тулум, не раз бывавший на Змеином Языке, рассказывал, что крайне непросто отвертеться от подобного гостеприимства, не оскорбив хозяйку, – согласиться же на него, сами понимаете, и вовсе невозможно…

– Я думал, ты иного мнения, – насмешливо фыркнул Аюр. – Ладно, я пошутил! Но все же насколько девицы Аратты достойнее и прекраснее всех прочих! Скажи, Ширам, ты можешь вообразить, чтобы дочь моего отца явилась бы ночью в круг воинов распевать с ними песни?

– Вообразить можно все, – пожал плечами накх. – Сестра матери моего деда пришла как-то в такой круг, пела с воинами песни и поила их принесенным с собой вином.

– Да неужели?

Царевич настроился слушать длинную интересную историю.

– А к утру три десятка воинов лежало с перерезанным горлом…

– Она что же, их убила?!

Накх удивленно поглядел на подопечного, будто недоумевая, где его слова допускают иное толкование.

– Конечно. Она для того туда и пришла.

– Но разве ваши женщины не сидят тихими мышками на женской половине, дожидаясь, пока муж и господин изъявит желание их видеть?

Брови Ширама внезапно взметнулись, а спустя мгновение он захохотал, развеивая сомнения Аюра в том, что накхи вообще умеют смеяться.

– Мыши – пища змей, – прекращая смеяться, напомнил воин и провел рукой по туго заплетенной косе. – Наши женщины не участвуют в военных походах. Да, они сидят по домам и ведут хозяйство. Они распоряжаются стадами, табунами и рабами. Запасают провизию и вино. Но горе тому, кто попытается войти непрошеным в наш дом. Ибо любая благородная накхини владеет оружием не хуже мужчины. А порой и лучше.

– Лучше? – удивленно переспросил Аюр. – Но ты только что сам говорил, что ваши женщины не участвуют в походах?

– Замужние – да. Но перед тем как выйти замуж, наши девушки сражаются наравне с мужчинами. И не получат священного права продолжить род до того, как убьют своего первого врага. Моя уважаемая матушка, прежде чем стать женой моего отца, убила одиннадцать воинов…

– Ты шутишь?

– У накхов не принято шутить на эти темы. Когда она возвращалась из набега, сбрую ее коня украшали одиннадцать отрезанных бород вендов. При этом, если не считать мелких царапин, она не была ранена. Для моего отца было честью назвать ее первой женой. Но и прочие его жены не сидели взаперти на женской половине. У рода Афайи много каменных башен, и каждая из них важна. Они господствуют над пастбищами и запирают ущелья. В каждой из них должен быть верный человек. У нас считается, что надежнее всего будет одна из жен главы рода.

– Но почему не мужчина?

– Потому что там, где мужчина сломя голову бросится в бой, женщина прежде всегда подумает.

– Так вот что ты приготовил для моей сестры!

Губы царевича растянулись в широкой улыбке.

– Представляю себе Аюну с лунной косой в руках, во главе защитников какой-нибудь башни на круче…

Он не сдержался и прыснул в кулак.

– Молю тебя, мой храбрый будущий родич, приставь к ней какую-нибудь опытную тетушку, ибо если она не покалечит этой косой твоих соплеменников, то уж точно убьет себя!

– Нет. – В глазах накха появилась задумчивость. – Царевна Аюна не похожа на накхини. Она – будто нежный цветок, который растет на солнечной стороне долины, укрытый от ветра. В скалистых ущельях Накхарана он завянет…

– Ты хочешь сказать, Аюна не годится, чтобы быть женой накха?!

– Я о другом. Когда она станет моей женой, в этом мире появится новое великое родство. Мне трудно это объяснить, но, быть может, с этого начнутся совсем иные времена…

– Что ж, пусть будет так, – милостиво отозвался Аюр.

Ширам склонил голову и покосился на свой обручальный браслет, слишком броский для его темного дорожного одеяния. Внезапно ему вспомнились золотые эфы – символы его рода, – обвивавшие тонкие запястья его нареченной, царевны Аюны. Тогда, на обряде обручения, в суете шумного и многолюдного празднества, он и рассмотреть ее толком не успел. Как, скорее всего, и она – его.

Свадьба у ариев, особенно в царской семье, – священное действо, подобное великому храмовому празднику. День за днем десятки людей, вовлеченных в него, совершают одни ритуалы за другими, и каждое из таинств – очередная ступень незримой лестницы, по которой невеста переходит из семьи отца в род мужа. Простые обряды из незапамятных времен, полные глубокого смысла, освящены радостью обеих семейств, но каждый шаг, каждое движение выверены заранее, словно на представлении в честь божества. Свадьбы накхов были совсем не такими, но Ширам послушно играл свою роль – награда того стоила.

Он прикрыл глаза, вспоминая тот день.

Всюду цветы – все вокруг усыпано срезанными бутонами, от их назойливых сладких ароматов кружится голова…

Торжественные песнопения жрецов Исвархи – низкие голоса слаженно выпевают строки древнего, как само время, гимна из Ясна-Веды…

Дым благовоний, потрескивание священного костра…

Разряженная толпа гостей, придворных и родственников, самоцветы украшений и золото волос – сплошь знатнейшие арии, накхов там почти не было, кроме стражи…

И они с невестой, стоя на помосте, перед ликом божественного огня надевают друг другу на руки браслеты. Это не просто сговор – в этот миг царь передает дочь будущему зятю, и до следующего обряда, который разорвет связь девушки с отчим домом, они оба должны быть ее поддержкой и защитой.

Царевна была немного выше его ростом. Шираму вспомнился смелый, почти дерзкий взгляд, когда Аюна смотрела прямо ему в глаза.

Неожиданно для себя он задумался – а что у нее-то на уме? Рада ли она такому жениху, как он?