Текст книги "Полуночный охотник"

«Вы так добры ко мне… но ступайте, дайте отдохнуть!»

Затем, раздевшись до рубахи, ученица Кэрр завернулась в обережную медвежью шкуру, забралась в вежу и мгновенно уснула крепким, беспробудным сном.

Глава 4. Сапог на обмен

Проснулась она от того, что ей наступили на руку.

Кайя распахнула глаза… и тут же зажмурилась, прикидываясь спящей.

Тот, кто только что отдавил ей руку, сопел и топтался, пытаясь, видимо, понять, на что наступил. Однако даже не попытался поднять медвежью шкуру и поглядеть, кто под ней прячется…

Сопение и топотание удалились. Кайя приподняла край шкуры и осторожно, едва дыша, выглянула наружу.

Березовая рощица среди валунов полнилась движением и шумом. Кто-то возился на месте ее стоянки. Писк, галдеж! Как их тут было много!

И это были не люди…

«Дуреха, разлеглась тут, будто дома, – с досадой упрекнула себя Кайя, замерев под шкурой. – Тоже мне гейда! Надо было хоть защитный круг очертить… Но как они меня не заметили? Вежа на самом виду! А они будто меня не видят… О мать-чайка, я все забыла: они меня и впрямь не видят…»

Медвежью шкуру украшали обережные знаки, нанесенные еще ее прадедом-шаманом. В ушах Кайи прозвучали слова отца: «Никакие злые духи не найдут тебя под ней!»

Значит, злые духи…

Кайя затаила дыхание и снова приподняла край шкуры.

«Что за мелкие твари? Не люди, не звери… Да кто же это?»

Девушка со смесью удивления и опаски разглядывала чужаков, роющихся в ее вещах. Лохматые, черноволосые, вонючие коротышки, росточком-то ей по пояс, а то и по колено! Будто уродливые куклы ожили и растаскивают ее пожитки, пищу, одежду…

«Чакли, вот это кто!» – сообразила Кайя.

Сама она прежде их не видала, но сказок и небывальщин слышала в детстве множество. Ну конечно, и живут они как раз среди валунов, в рощах тундровых берез. Эти березки прорастают прямо из их подземного мира, где все маленькое: и олени, и киты, и деревья…

Порой в северных землях собственное племя Кайи принимали за чакли. Хотя как можно перепутать? Сихиртя – добрые люди, а чакли – вредоносные подземные духи.

Впрочем, духи они или нет, а развлекались чакли от души. Глазенки подземных коротышек так и сверкали от обилия свалившихся на них сокровищ. Одни с чавканьем доедали похлебку, которую Кайя приберегла на обед. Другие, собравшись кучей, куда-то пытались уволочь лодку. Третьи самозабвенно рылись в поклаже…

– Куда? – Кайя, забыв обо всем, отбросила шкуру и вскочила на ноги. – А ну положите на место короб!

При виде возникшей неведомо откуда полуодетой великанши среди чакли начался неописуемый переполох. С криком и визгом коротышки кинулись врассыпную, не забывая хватать все, что успевали. Кайя металась, не зная, куда бежать. А чакли один за другим подбегали к стоячим валунам… и исчезали! Кайе показалось было, что они прячутся под камни, словно крабы, но подземные сайво-человечки запрыгивали внутрь валунов, будто запирая за собой невидимые двери.

Ш-шух! – и коротышек след простыл. Даже следов на песке не осталось. Казалось, это был морок, однако разгром на стоянке и куча украденных вещей убеждали в обратном.

И короб с короной пропал…

На глазах девушки выступили злые слезы. Она схватила себя за косу, с силой дернула:

– Вот тебе, лупоглазая гагара!

Надо же было так нелепо лишиться великого сокровища! Стоило беспечно задремать в незнакомом месте, и вот, какие-то жалкие чакли…

Гнев клокотал в груди, словно похлебка в котелке.

– Отдайте! – заорала Кайя, ударив кулаком по ближайшему валуну. – Не то пожалеете!

Ответом ей была тишина… И растаявший в воздухе ядовитый смешок.

Кайя плюнула на песок и вернулась к веже.

До ее штанов, ремня с подвешенным к нему ножом и всего, что висело над землей на одной из березок повыше, чакли добраться не успели. Кайя натянула порты, мрачно огляделась. Сколько же всего утащили ворюги… И сапоги… И котелок… Но самое главное – корона!

Один непросохший кожаный сапог все еще торчал на колышке неподалеку от костра. Другой исчез.

– Зачем вам один-то сапог, дуралеи? – с горечью воскликнула Кайя. – Крали бы сразу два!

И вдруг призадумалась. Ей смутно вспомнилась сказка, услышанная в далеком детстве.

Не одна из тех жутковатых историй, которыми запугивала ее Кэрр, а забавная и смешная сказка, рассказанная матушкой. Побасенка о том, как один охотник поймал чакли и принес домой. И как потом намучился с бестолковым подземным сайво, который все делал не как надо, а шиворот-навыворот…

Так вот, тот охотник утверждал, что чакли лучше всего ловятся на сапог.

– Эй! – Кайя сняла с колышка сапог и помахала им в воздухе: – Давайте меняться!

Вскоре она краем глаза поймала чью-то тень. Поклясться могла: только что никого не было, и вот уже из-за камня выглядывает лохматый, чумазый коротышка, алчно тянет ручонки.

– Нет! – Кайя подняла сапог повыше. – Сперва верните короб! Меняю чудесный сапожок на самый обычный берестяной короб!

Чары сапога оказались сильны. Чакли сунул руку в камень, пошарил там – и со вздохом вытащил обиталище короны. Кайя, стараясь не выдавать радость, неторопливо подошла к нему. Приподняла крышку, заглянула внутрь – да, корона, обмотанная рысьей шкурой, на месте, целая и невредимая.

«Уж как-нибудь обойдусь без сапог», – подумала ученица гейды, протягивая обувку подземному жителю.

– А если бы еще и котелок мне вернули…

Чакли не слушал – он заглядывал в короб, с горящими глазами рассматривая корону. А затем что-то громко пропищал.

Воздух наполнился бормотанием, аханьем, прищелкиванием. Кайя оглянулась – чакли лезли из камней со всех сторон, окружая ее.

«Поняли, что продешевили», – сообразила девушка.

– Поздно, мы уже поменялись!

Кайя сунула короб под мышку.

– Уходите! Кыш!

Чакли шарахнулись, но не разомкнули круг.

Один коротышка вдруг подскочил к Кайе и дернул ее за подол рубахи так, что девушка пошатнулась, едва не уронив короб. И тут же вскрикнула, ощутив резкую боль: другой чакли укусил ее за лодыжку.

Короб упал на песок. Корона выкатилась, сверкнув камнями на очелье. Над берегом пронеслось дружное «ах!». Чакли с радостным верещанием кинулись к ней, пихаясь и толкаясь. Кайя одним прыжком обогнала их, ловко выхватила корону и подняла высоко – подземным коротышкам не добраться.

В следующий миг вся толпа устремилась к ней. Не зная, что еще предпринять, Кайя опустила корону на голову.

Чакли замерли на миг, а потом с истошным писком кинулись врассыпную, толкаясь и падая. А выжидавшее неподалеку проклятое племя Лахтака вздохнуло, словно единой грудью, увидев, как над дюнами в сумрачном небе поднялась туманная фигура великанши с огненно-синими очами.

…О, как много Кайя увидела вокруг, под землей и в небе! Много такого, что вовсе не хотела бы видеть…

Толпы мертвецов – их кости и души – в песке дюн и под волнами. Истлевшие кости, обглоданные кости…

За спиной шумело море, полное жадных глаз.

«Ну конечно, аклут и его волки моря еще здесь! Они не отстанут…»

Похоже, великий венец даже не сомневается, что рано или поздно Кайя призовет их!

Отвернувшись от моря, Кайя-великанша сразу же ощутила недоумевающее, настороженное внимание. То ли с отдаленной скалистой вершины, то ли сама вершина и глядела.

И другой взгляд – алчущий, противный, как прикосновение кусачего насекомого, – впрочем, мгновенно исчезнувший где-то в лесах. Видимо, смотревший и сам понял, что его заметили.

И чье-то мимолетное любопытство откуда-то совсем издалека – как бы не из-за облаков…

И с каждым мигом – больше и больше взглядов. Ее видели из-под земли и с небес, из болот и лесных ручьев…

Кайя опустила взгляд на валуны в березовой роще и сразу же увидела множество чакли, что прятались под камнями, корчась от ужаса. Как же их здесь много – верно, сотни! Теперь Кайя видела, что место тут очень непростое. Валуны выстроились кругом над плоским лежачим камнем, который прежде был незаметен в роще. Но вот он, с выемкой в виде когтистой лапы, полной темной воды…

«Следовик-камень, – поняла Кайя. – Прямой путь в нижний мир… Вот оно как!»

И сняла корону.

Мир вокруг снова стал плотным, тусклым, закрытым. Словно ослепла и оглохла!

С тяжелым вздохом Кайя открыла глаза…

…и увидела, как из-за валунов один за другим появляются саами из проклятого племени. В руках они держали копья.

В первый миг Кайе показалось, что они прибежали ей на помощь.

– Глянь-ка, чакли сбежали, – сказал подросток, не сводя взгляда с Кайи.

– Чужачка их прогнала, – уточнила девчонка с зазубренным гарпуном.

– Не она, а ее шапка железная!

– Рогатая шапка в коробе очень сильна! – прохрипел старик, выходя вперед. – Надо было просто убить чужачку и забрать короб…

– Нет, – отрезала Сельга, выходя из-за камня. – Рогатый венец не позволил бы. Гейда может сама отдать его. А она бы не отдала. Видали, что началось, когда чакли попытались ее стащить?

– А еще убитая гейда обращается в равку, – опираясь на копье, подковыляла акка Куда. – Нам только упырихи здесь на берегу не хватало!

И тут Кайя наконец поняла.

– Так вы это все подстроили? – воскликнула она. – Вы меня нарочно поселили в этой роще! Вы знали о мерзких коротышках…. Зачем?!

Сельга вздохнула, сунула копье ближайшему подростку и протянула обе руки к девушке.

– Выслушай, Чайка. Я говорю без ненависти и никакого зла тебе не желаю. Но посуди сама. Ты думаешь, что тебя привел Каврай, но ведь это не так! Тебя привел сюда железный венец. Это его воля, чтобы ты тут оказалась. В нем заключен могучий и опасный дух!

– Откуда ты знаешь?

– Поверь. Мы почуяли его издалека. Еще вчера всем нам стали сниться страшные сны. Как будто снова вернулись те дни, когда мой проклятый брат навлек на нас гнев моря, когда мы нашли на берегу мертвого Кумжу и убитую Сирри… Мы видели в море косаток, которые никогда прежде сюда не заплывали… А потом задул ветер с востока, и к берегу прибило твою лодку…

– Я не причинила вам зла! – в гневе закричала Кайя – Почему вы хотели погубить меня?

– Разве ты не слышала наших песен? Мы прокляты! И вот боги послали сюда нашу смерть. Она сидит здесь, в этом шаманском венце. Мы бежали на другой край света, но проклятие снова настигло нас…

– Поэтому вы попытались меня убить? Чтобы обмануть проклятие?

Сельга склонила голову.

– В подземельях чакли, в их малом мире, этот венец мог бы остаться на долгие, долгие годы… Куда дольше, чем наши земные жизни… А в твоих руках венец принесет нам гибель.

– Неправда! Вы наверняка просто решили забрать корону себе!

– Хотели бы – убили бы тебя и забрали бы короб из лодки, – мрачно сказала Сельга.

Кайя топнула ногой.

– Уходите! Обманщики!

– Тебя все равно кто-нибудь скоро убьет, – вздохнула Сельга. – Ты не выживешь одна в Похъеле. Гляди, сейчас на тебя начнется охота! Ты ведь не хочешь, чтобы венец угодил в лапы к какой-нибудь хищной твари? Мы – не хотим.

– Если ты в самом деле желаешь помочь нам, – сварливо вмешался старик, – возьми рогатую шапку, отплыви подальше от нашего берега и пробей дно лодки!

Кайя ядовито расхохоталась.

– Вы, лжецы! Вы гибнете не из-за того, что когда-то ваш мальчишка-шаман убил Великую Рыбу. Просто богам противно глядеть на таких трусов и предателей, как вы! Вы из страха прогнали Безымянного, из страха пытались убить меня, из страха убегаете на север…

– Ты и сама убегаешь, – фыркнула Сельга.

– Я не убегаю!

– А что ты делаешь?

– Я… не знаю.

Глава племени пожала плечами.

– Тогда уходи. Да поспеши. Пусть это рогатое чудовище окажется как можно дальше от нас, когда тебя убьют!

– Убьют? – Кайя сверкнула глазами. – Это мы еще посмотрим! Это моя корона. Я с ней совладаю!

– Ну прямо слышу старшего братца, – съязвила Сельга, отворачиваясь. – Смотри, как бы не кончить как он.

– И не приходи к нам больше, не то встретим копьями, – воинственно добавил старик.

– Я справлюсь, – повторила Кайя. – Не дождетесь.

Проклятые ушли, и берег опустел. Кайя долго сопела в одиночестве, вытирая злые слезы.

Потом огляделась, выбрала валун поменьше, поставила на него великий венец и низко склонилась перед ним.

– Благодарю, о синеокая, – почтительно заговорила она. – Ты пришла на помощь, хоть я не звала тебя. Благодарю за спасение!

«Синеокая? – В голосе духа послышался смех. – Так меня прежде звали. Что ж, зови и ты!»

– Ты помогла разогнать жадных чакли, избавила от подлого племени предателей…

«Теперь ты станешь умнее, дева? Ты поняла, что одна погибнешь в чужой земле?»

– Но что мне делать?

«Возвращайся в море. Там с тобой его Сила. Там с тобой я!»

– В море?!

Чары венца мгновенно развеялись. Кайя, опомнившись, вскинула голову и обвела взглядом сияющие дали Змеева моря. И ей снова почудилось, что там, под водой, кто-то поджидает ее.

«На море силы великой короны возрастают многократно, – подумала она. – Сейчас она помогает мне… Но как только выйдем на воду – снова начнет приказывать! Зачем Синеокая хотела увести меня на Великий Лед?»

Кайе вспомнился вставший на дыбы водоворот в Горле моря… Сейчас ей самой не верилось, как это она сумела всю ночь бороться, грести, спорить с морскими духами и не поддаваться их чарам.

А тот остров с огоньками, куда сперва привела ее корона… Вдруг там живут хорошие люди? Не такие, как эти изгнанники?

«Мне еще повезло, что проклятые оказались трусливы, – мрачно подумала Кайя. – Другие бы, пожалуй, в самом деле убили меня спящую…

Что ж, значит, оставался третий путь? Призвать аклута, принять его как морского мужа – и стать такой, как Кэрр.

– Я не хочу, – твердо произнесла Кайя, заворачивая корону в шкуру и убирая ее в короб. – Решено! Буду держаться подальше от людей… И от Змеева моря!

«И куда ты пойдешь, бестолковая?» – то ли спросил внутренний голос, то ли донеслось из короба.

– Куда меня судьба поведет!

Кайя обвела взглядом берег.

Туманная стена елового леса, синеватые горы вдалеке…

– О Каврай, Отец шаманов, – взмолилась она, – укажи путь своей младшей бестолковой дочери!

Внезапно взгляд выхватил просвет среди деревьев.

И на миг возникла – и сразу пропала – высокая, широкоплечая фигура, с острыми рогами, в крылатом плаще…

* * *

Просвет оказался руслом лесной реки. Темный, медлительный поток выходил из чащи, разливался среди дюн на десятки мелких ручейков и растворялся в морском прибое.

«Каврай желает, чтобы я отправилась вверх по этой реке?»

Сперва эта мысль показалась Кайе невозможной. Но чем дольше девушка ее обдумывала, тем разумнее она казалась.

«Течение здесь слабое – в начале лета вода стоит высоко, – думала ученица гейды. – И лодку бросать не надо. Незачем тащить на себе все пожитки… Одолею! Плыть легче, чем продираться через чащу и буреломы…»

Но куда река приведет? Это путь в неизвестность…

«Мне указал путь сам Каврай! Или… нет?»

Однако не оставаться же на берегу, рядом с жадными чакли и проклятым племенем? Так можно и ночь не пережить!

«Я – твоя единственная защита…» – пролетел над дюнами знакомый шепоток.

Кайя тряхнула головой, прогоняя морок.

– Пора собираться! Чем дальше от моря, тем лучше!

«Ты не представляешь, что такое леса и болота Похъелы… А ведь тебя уже заметили…»

– Не меня, а тебя, – возразила Кайя. – Ты, главное, сиди тихо в коробе – я и пройду спокойно!

«Что ж, попытайся…»

Глава 5. Паутина

– А тут не так уж плохо!

Кайя с удовольствием огляделась и потянулась, разминая ноющие от долгой гребли руки и спину. Она стояла на крутом яру, куда только что с трудом взобралась, хватаясь за сосновые корни и оскальзываясь на влажных от вечерней росы камнях. Лодка, вытащенная на травянистый берег, осталась внизу. Вечерняя тень уже окутала низину, а здесь, на взгорке, лучи заходящего солнца пронизывали светлый, звонкий бор. Рыжие сосновые стволы тянулись к небу, будто струны. Их верхушки золотились, облитые небесным огнем. Землю ровным ковром покрывал хрустящий белый мох. Вдалеке виднелись еще такие же плавные холмы, поросшие борами.

«В таком месте не может быть зла», – подумалось Кайе.

Но мысли мыслями, а убедиться все же надо.

Протянув перед собой руку, она призвала оляпку.

– Лети! Будь моими глазами!

Призрачный серый комочек на миг соткался над ее ладонью и тут же растаял среди сосен.

«И комаров тут почти нет… Если оляпка не заметит ничего подозрительного, то здесь и заночую!»

После встречи с чакли Кайя всегда призывала сайво-разведчика, прежде чем расположиться на ночлег. Никогда она больше не допустит такой беспечности! И теперь, прикрыв глаза, осматривала сверху глазами духа высокий берег. С каждым разом у нее получалось смотреть глазами оляпки все лучше, все выше и дальше. Однако в то же время Кайя с тревогой осознавала, сколь малы силы ее сайво-воробышка. Он в самом деле был, по сути, лишь игрушкой. Вдобавок он не был призван самой Кайей, а подарен ей отцом.

«Мне непременно нужны свои собственные помощники, – думала она, скользя взглядом бесплотных глаз оляпки по моховым склонам. – Сильные, зоркие! Да где их берут? Кэрр рассказывала, что сильных сайво надо прикармливать кровью родичей… Брр!»

«Зимняя Буря вообще тебя ничему толком не учила, – шепнул внутренний голос. – Ты была у нее лишь служанкой…»

– Все не так! – рассердилась Кайя. – Я – наследница Кэрр! Великая корона признала меня!.. Так, что это там?

Бесплотный взгляд выхватил внизу нечто чуждое этому месту. Оляпка в тревоге забил крыльями и зашелся писком, предупреждая хозяйку.

Несколько мгновений Кайя стояла, моргая, медленно возвращаясь в тело. Затем осторожно направилась туда, где в распадке между двух холмов на мху виднелось нечто черное.

Чувствуя холодок между лопаток, Кайя медленно спустилась с холма, подошла к указанному духом месту… и фыркнула, остановившись.

– Всего лишь перо, – усмехнулась она. – Воробышек испугался ворона?

Однако потом снова склонилась над пером и нахмурилась. Длинное, жесткое, иссиня-черное перо было слишком большим и для глухаря, и для ворона…

Кайе стало тревожно. Что за огромная птица побывала тут совсем недавно?

Она окинула взглядом небо, но не увидела ничего, кроме сосновых крон и облаков.

* * *

Солнце почти зашло, и золотистый бор угас вместе с ним. Пусть летние ночи светлы, но кромка берега у реки, куда Кайя вытащила лодку, уже почти скрылась в густой тени.

«Лучше остаться тут, чем плыть куда-то под луной», – решила Кайя.

На воде после захода быть не годится. Скверное, опасное дело. Ей ли не знать…

«Придется заночевать здесь, – решила девушка. – А та черная птица? Да она, возможно, давно улетела! И все же… почему испугался оляпка?»

– Останусь, – твердо сказала она сама себе. – Но сперва надо хорошенько оглядеться. Чтобы не устроить ненароком ночлег прямо под гнездом той птицы!

Призывать оляпку Кайя не стала. Отправилась на разведку сама.

Вековые сосны вставали справа и слева, словно башни неведомого святилища. Мох и сухие ветки похрустывали под ногами. Потом путь пошел вниз, в неглубокий овраг. Там, в густом брусничнике, Кайя обнаружила еще перья. Их валялось тут во мху немало. Длинные черные перья – маховые, жесткие. Некоторые были изломаны, изодраны… На некоторых Кайе почудилась засохшая кровь.

«Что тут творилось? – задумалась девушка, оглядывая овраг. – Птицы подрались?»

Ей представилось, как два крылатых чудища, растопырив когти и распахнув острые клювы, бросаются друг на друга…

Кайя поежилась и пошла дальше, выбираясь из распадка между лесистыми холмами.

За пазухой беспокойно шевелился оляпка. Приказа ему не было, но он что-то чуял. Кайе сейчас и не требовалась его помощь. Она взбиралась все выше по склону, и вечерний воздух казался ей таким густым, что трудно вздохнуть…

«Здесь чары! – поняла она. – Тут все аж звенит от чар!»

И тут девушке послышался где-то рядом мучительный стон…

– Кто здесь? – Кайя резко остановилась.

Оглядевшись вокруг, она никого не обнаружила. Под ногами мшистая вершина очередного холма. Угасающий закат вдалеке… Воздух, застывший и напряженный, будто перед грозой.

А это что?!

Взгляд Кайи упал на плоский серый камень, наполовину утонувший во мху. На нем что-то отчетливо белело. Девушка подошла поближе, склонилась и вздрогнула. Глаза ее распахнулись от изумления.

– Мать-чайка, это еще что такое?

На камне, явно положенный туда нарочно, лежал череп. Был он совершенно белым – то ли очень старым, то ли его отчистили добела. Черные пустые глазницы пристально глядели на Кайю.

– Кто ты? – прошептала она, опускаясь на корточки. – Кем ты был?

Череп был и не человеческим, и не звериным. Мог бы принадлежать человеку, если бы не искаженные очертания и не острые белые зубы, каких у людей не бывает.

Ученица гейды медленно протянула руку и коснулась костяной макушки…

И в тот же миг прямо за спиной вновь раздался тяжкий стон.

Кайя подскочила, а затем медленно обернулась.

Как она ухитрилась не заметить?! Видно, не просто так воздух здесь, вокруг камня, дрожал от чар…

Прямо над ее головой, на толстой ветке раскидистой сосны, висел серый клочковатый сверток. В первый миг Кайе показалось, что это огромный кокон. Но, приглядевшись, она поняла, что это сеть. Плотная мелкая сеть опутывала нечто черное… Что – догадаться несложно. Вся земля вокруг сосны была усыпала черными перьями.

Кайя подошла к свертку, протянула руку – и отдернула ее, едва ощутив укол ледяного, пробирающего насквозь яда.

«Ох, будто ужалили! А этому, пернатому, там внутри каково?»

Сеть не была отравлена, дело в другом: от нее так и разило темными чарами. Даже стоять с ней рядом не хотелось, чтобы не заразиться скверной. «Чьи же это чары? – задумалась Кайя. – Охотника, хозяина сети – или того, кто внутри?»

А вопрос был важный…

– Ты, чернокрылый, – тихо произнесла Кайя, обращаясь к свертку. – Тебя, похоже, поймали в колдовскую ловушку…

Она колебалась. Как поступить? Последнее дело – красть чужую добычу! Охотники жестоко карают тех, кто обчищает чужие силки. И она ничего не знает о существе там, внутри. Может, оно хищное… Может, оно ест людей… Может, оно сразу накинется на нее, как только освободится!

Охота ловушками – жестокая охота. Добыча может промучиться и день, и три, и десять, медленно умирая от жажды, пока охотник проверит прочие ловушки и вернется…

В этот миг из сетки снова донесся долгий, почти человеческий стон.

Отбросив раздумья, Кайя достала нож и начала резать сеть.

Сеть с трудом поддавалась костяному клинку. Кайя достала железный нож против нечисти, и дело сразу пошло быстрее. Ячейки лопались одна за другой, наружу рвались тугие черные перья. Голову Кайя очищала от сети особенно осторожно, всякий миг ожидая удара клювом… И была потрясена, когда наружу свесились длинные черные волосы.

Отложив нож, дрожащими руками Кайя принялась освобождать от пут голову существа. И вскоре, увидев ее, сразу поняла, чей череп лежал на сером камне.

– Боги, это же тун! – прошептала она.

О нелюдях-птицах Кайя в детстве слышала в сказках, но не более того. Кэрр никогда не упоминала их в своих описаниях духов и чудищ трех миров. Едва ли она не знала о них – скорее, считала бесполезными для себя. Сказки утверждали, что племя тунов живет на дальнем западе, в туманной стране Похъеле, на заоблачных скалистых горах, куда нет ходу ни одному из смертных.

– Настоящий тун… – дрогнувшим голосом пробормотала Кайя и вновь принялась орудовать ножом, разрезая сеть-паутину.

По ее рукам пробегали волны ледяной дрожи, и она не могла понять – то ли от волнения, то ли это рвутся, разрушаясь, чары паутины.

Черноволосый нелюдь был без сознания. Должно быть, долго провисел вниз головой в своем коконе! Глубокие темные глаза закатились; узкий, почти безгубый рот приоткрылся, обнажая острые хищные зубы. Мертвенно-бледная кожа казалась холодной и совершенно иссохшей. Будь он человеком, Кайя, пожалуй, приняла бы его за мертвеца. Однако тун дышал.

«Экий страшный, – думала Кайя. – Может, и хорошо, что он без памяти…»

Она понятия не имела, враждебны туны к людям или дружелюбны. И не примет ли ее пленник за хозяйку этой сети, когда очнется?

Наконец надрезанная сеть затрещала и лопнула, выпуская свою добычу. Нелюдь большой неопрятной кучей перьев тяжко свалился наземь.

– Полежи-ка тут, – прошептала Кайя, – подожди меня немного!

Она вернулась к берегу, туда, где оставила лодку, и вскоре поспешила обратно с туеском, полным воды. «А если его уже нет под сосной? – думала она, задыхаясь от быстрого подъема. – Вдруг улетел? И к лучшему…»

Но тун лежал на месте. Приподняв голову нелюдя, Кайя принялась осторожно вливать воду ему в рот. Не сразу, но тун сделал глоток: сперва с трудом, потом с нарастающей жадностью. Выпив половину, он поднял кожистые веки и взглянул в глаза девушки. Неожиданно взметнулась костистая рука и перехватила туесок.

– Я сама, – попыталась возразить Кайя. – Дай, прольешь…

По ее коже пробежал холодок при виде черных кривых когтей, глубоко впившихся в берестяные бока посудины.

Но тот отобрал туесок и допил, запрокинув голову, всю воду – до самых последних капель.

– Хочешь еще? – спросила Кайя.

Тун не ответил. Рука его разжалась, уронив туесок, будто это отняло у него последние силы. Он лежал на спине, немигающим взглядом уставясь в небо. Потом заметил остатки сети на дереве и по-звериному оскалился.

– Это не моя, – поспешно сказала Кайя.

Ей становилось все страшнее. «Что же я наделала? – горестно подумала она. – Зачем я вечно лезу, куда не зовут? Как встанет да как растерзает меня! Или выпьет кровь…»

Как назло, только сейчас смутно вспомнились страшилки о тунах-людоедах.

А нелюдь, видно, понемногу приходил в себя. Кожистые веки снова приоткрылись. Птичьи черно-сизые глаза почти без белков оглядели ее – холодно и без малейшего признака благодарности. Кайя заметила, что в лицо ей тун едва взглянул, но скользнул быстрым взглядом по рубахе. «Хочет понять, какого я племени», – догадалась она.

Тун приподнял голову, оглянулся… Пошевелил и встряхнул крыльями.

И тут увидел череп на камне.

Его лицо исказилось, глаза совсем почернели. Он резко повернулся к девушке и прошипел длинную фразу. Теперь было совершенно ясно, что тун не просто разгневан! Его и так жутковатое лицо уродливо исказилось от ярости и боли.

Кайя сжалась в испуге.

«Ох, боги, с какой ненавистью он смотрит! Чей это череп? Ведь он же не думает в самом деле, что это я?! Как объяснить ему, что я не враг?»

– Это не моя ловушка! – пролепетала она. – Я не охочусь…

Но ее возглас так и повис в воздухе. Тун вдруг поднялся, неестественно легко, как призрак. Косматой тучей склонился над камнем, взял в руку череп и что-то зашипел, будто требуя от мертвой головы ответов…

«Не так уж он и ослаб! Пока он меня не убил… что делать?!»

Кайя открыла рот – и прикусила язык. Все равно тун не понимает ее.

«Языка сихиртя он не знает… А как насчет саами?»

Кайя неплохо знала этот язык, родственный языку сихиртя. Акка Кэрр была урожденной саами, хоть и давно бросившей свою родню. В детстве Кайя быстро научилась понимать ее. Впрочем, сама говорить толком не могла…

Внезапно Кайя вспомнила песенку, что порой мурлыкала под нос Кэрр, глотнув сурянского зелья.

Девушка вздохнула, взглянула в потемневшее от гнева лицо туна и дрожащим голосом запела:

 
Яйцо, что было снесено ночью,
Станет птицей шумным летом;
Ребенок, сладко спящий в шкурах,
Однажды станет мужчиной…
 

Тун резко вскинул голову. Посмотрел на нее в упор. Кайе было показалось, что судорога гнева оставила его, и тут нелюдь снова оскалился.

Кайя струхнула, решив, что тут ей и конец пришел. Но потом сообразила, что он улыбается.

«А он красивый, – подумалось вдруг Кайе. – Жуткий… но красивый!»

Она неуверенно улыбнулась в ответ.

Тун встряхнулся, несколько раз раскрыл и сложил крылья. Кайя наконец толком разглядела его. Поначалу он показался ей просто человеком, вроде как даже одетым. На шее, на поясе и на челе нелюдя блестело серебро… Но тут в глазах зарябило, словно в глаз попала соринка. Кайя моргнула и увидела острую птичью грудину, когтистые лапы и тело, до самого горла покрытое перьями.

«Он превращается!» – только и успела сообразить она.

В следующий миг тун ударил крыльями с такой силой, что Кайя пошатнулась от удара ветра, и взмыл в небо.

Черепа на камне не осталось – нелюдь забрал его с собой.

Кайя долго смотрела, как черная птица, понемногу превращаясь в черную точку, исчезает вдалеке над лесистыми горами.

– Хоть бы спасибо сказал, – проворчала она и направилась к берегу.