Текст книги "Дом мечтателей"

***

В клинике работы становилось все больше и больше. Но Иннокентий не переставал обучаться. Он постоянно следил за достижениями в области психологии, интересовался работами как своих соотечественников, так и иностранных коллег. Читал специальные научные журналы, посещал симпозиумы, посвященные психотерапии. Некоторые идеи вызывали у Кеши нешуточный интерес и желание поскорее применить их в собственной практике, а иные он находил неэффективными и полностью их отвергал. Но одно становилось очевидным: количество положительно прогрессирующих пациентов росло.

– Кеша, как насчет того, чтобы завтра вечером собраться дома у Олега Ефимовича? – предложил один из коллег. – Его жена уехала к маме на целую неделю, бедняга совсем скучает один и зовет нас, так сказать, поскучать вместе. Ты как, с нами?

– Ты знаешь, у меня завтра первый нормальный выходной за две недели. И я уже запланировал кое-что. Думаю, вам и без меня будет весело.

– Хорошо. Но ты смотри, если что, приезжай.

– Договорились.

Уже две недели пачка писем лежала в бардачке автомобиля Иннокентия. Он периодически открывал его, смотрел на письма и снова закрывал. Завтра он наконец сможет сделать дело, которое так тяготит его со дня смерти Самуила Петровича.

Встав пораньше, Кеша внимательно изучил карту, выпил кофе, кинул в машину куртку и отправился в путь.

Несколько часов по ухабистым дорогам привели его в маленький город. Адрес, который интересовал Иннокентия, находился на самой его окраине. Выйдя из машины, Кеша увидел старый частный дом. На улице все было серо и уныло, моросил мелкий дождь. Деревья и цветы еще не распустились, а вот грязь была повсюду. Перешагнув длинную лужу, он оказался прямо у калитки этого дома. Как только Кеша ее приоткрыл, ему навстречу кинулась маленькая черная собака. Она раздирающе гавкала и брызгала слюной во все стороны.

– Заткнись, Лапа! Чего разгавкалась! – крикнула высокая худая женщина с порога дома. Увидев Иннокентия, она спросила: – Кто вам нужен?

– Здравствуйте! Скажите, здесь проживает Татьяна Гуревич?

– Здесь! А вы по какому делу?

– Я разыскиваю Колочеву Аврору. Мне известно, что они общались с Татьяной.

– Вы из милиции, что ли?

– Нет-нет! Я друг ее отца.

– А, понятно. Заходите, Таня сейчас придет. Я подержу собаку. Цыц, Лапа! – прикрикнула женщина.

– Меня зовут Иннокентий.

– А меня Галина, я мать Тани. Она в магазин пошла.

– Очень приятно!

Женщина строго глянула на Кешу и махнула рукой в сторону дома, приглашая его пройти внутрь. Через пять минут пришла Татьяна.

– Здравствуйте, – сказала девушка.

– Здравствуй, – ответил Иннокентий. – Я извиняюсь за беспокойство, но мне больше не к кому обратиться, – произнес он, взглянув на девушку и на ее сидевшую рядом мать. – Я ищу Аврору, вы же дружили с ней, верно?

– Откуда вы знаете? – спросила Таня.

– Я нашел в ее вещах письма. – Иннокентий достал сверток писем. – Это же вы писали?

– Вы читали чужие письма? Откуда они у вас? – возмутилась Таня.

– Я забрал их вместе с другими вещами Авроры из дома ее отчима. Мне очень нужно ее найти. Поймите, я обещал ее родному отцу, что помогу Авроре. Ваши письма стали единственной зацепкой для меня. Никто не знает, где она. Может, хоть вы мне скажете?

– Это не секрет, – ответила Таня, – она уехала в Испанию.

– В Испанию! – удивился Кеша. – Так это правда?

– Да, правда.

– А вы знаете, где именно она там живет?

– Мы уже два года не общались. С того самого момента, как она уехала. Насколько я поняла, Аврора в Барселоне. Поехала к одной семье – работать у них гувернанткой. Знаете, есть такая специальная программа. Девушки из других стран живут в чужих семьях, смотрят за их детьми, учат язык, а те в свою очередь предоставляют им жилье, питание и немного денег.

– Вы знаете адрес этой семьи?

– Да, она мне где-то присылала. Надо поискать.

Таня ушла в свою комнату и через несколько минут вернулась с письмом в руках.

– Здесь. Где-то здесь она писала название улицы… Вот, нашла!

– Дайте, пожалуйста! – Иннокентий практически вырвал письмо из рук Тани. – Извините, я быстро.

Он достал маленькую записную книжку, положил себе на колено и переписал адрес. Затем сунул ее обратно во внутренний карман пиджака.

– Спасибо. Вы мне очень помогли.

– Да не за что, – ответила Таня, – а вы что, поедете за ней в Барселону?

– Еще не решил, что буду с этим делать.

– Вы знаете, Иннокентий, от нее ведь не приходило ни одного письма из Испании. Она как уехала, так больше и не объявлялась. Я переживаю за нее.

– А почему вы сами ей не написали?

– Не знаю… Наверное, чувствую, что нет ее там.

– То есть? Что вы имеете в виду?

– Не хотела она быть гувернанткой, не за тем уезжала. Думаю, если Аврора и появлялась по этому адресу, – Таня взглянула на письмо, – то совсем ненадолго. Надеюсь, у нее все хорошо и просто нет времени писать мне.

– Наверняка, – сказал Иннокентий, совсем запутавшись во всей этой истории.

Прежде чем уйти, он записал свой домашний адрес и телефон, отдал их Тане и попросил сообщить ему, если вдруг появится хоть какая-то новая информация об Авроре.

– Ладно, еще раз извините за беспокойство. Мне пора.

– Всего доброго, Иннокентий. Удачи вам с поисками.

– Благодарю. И вам всего хорошего!

Мать и дочь вышли на улицу проводить гостя. Собака уже не лаяла, она смирно сидела возле будки и внимательно следила за каждым шагом незнакомца.

Как только Иннокентий сел в машину, начался сильный ливень. Ему пришлось очень долго пробираться через незнакомые улицы незнакомого города, пока не показалась трасса. «Наконец-то», – с облегчением подумал Кеша. Он глянул в зеркало заднего вида в надежде, что больше никогда не увидит этот серый городок. И следом подумал: «Последнее время я и сам ощущаю себя шизофреником, гоняющимся за чьим-то призраком. Аврора, где же ты? Может, тебя и не существует вовсе, а все это – лишь плод моего воображения? В какие шутки ты со мной играешь?»

Дождь кончился. В небе появилось яркое предзакатное солнце. Автомобиль Кеши несся прямо ему навстречу. В приоткрытое окно проникал запах мокрого асфальта и весеннего вечера. На мгновение Иннокентию захотелось остановиться и выйти из машины. Но он сдержал этот порыв и продолжил путь.

Приехав домой, Кеша зашел в свою комнату и с облегчением вздохнул: картины стояли на своих местах. «Может, мне стояло постучаться? – сказал он, глядя на девушку в углу. – С тех пор, как вы поселились в моей комнате, я постоянно ощущаю ваше присутствие. – Иннокентий наполнил стакан коньяком и присел возле картины. – Вас, Аврора Викторовна, по всей видимости, веселит все происходящее. Судя по вашей легкой надменной улыбке и хитрому взгляду, вы готовы вот-вот расхохотаться во весь голос, высмеивая мои жалкие попытки проследить ваш путь. Вы можете издеваться надо мной, сколько хотите, – Кеша сделал глоток коньяка, – но я знаю, что это все нужно вам гораздо больше, чем мне. В завещании указана весьма приличная сумма, и, как бы вы ни злились на своего отца, в ваших интересах получить эти бумаги как можно скорее. Кстати… – он задумался и повертел головой в разные стороны, рассматривая портрет, – вы случаем не… – Кеша слегка провел пальцами по рисованному лицу, – не страдаете анемией? Какая белая кожа!»

ГЛАВА ПЯТАЯ

Париж, 1995 год

По узким брусчатым улочкам в открытых сандалиях на маленьком каблуке торопливо передвигалась пара славных девичьих ножек. Они легко маневрировали между прохожими, каких на улицах в эту пору было столько, что приходилось то жаться к столику с посетителями кафе, то вспрыгивать на порог жилого дома, то изображать что-то вроде танцевального па, дабы не столкнуться с толпой иностранных зевак или, чего хуже, не попортить их чищеных ботинок. Но мало кого по-настоящему волновала царившая вокруг суета. Одни находили ее весьма привычной, поэтому спокойно занимали столики на открытых верандах, наслаждаясь вином и занимательными беседами. Других настолько ворожило пульсирующее сердце города, каждый его кирпичик, скамейка, арка, парк, что они ощущали себя героями, выбравшимися со страниц любимых книг. Но были и третьи, чья роль во всей этой жужжащей кутерьме сводилась к приземленным вопросам выживания. Речь об уличных торговцах, проститутках, официантах, таксистах и всех прочих, кто выбрался из дома исключительно для заработка. Но совершенно не исключено, что роли всех персонажей, наводнивших каждый уголок города, легко менялись. И уже завтра даму в жемчужном ожерелье, осушившую только что пятый бокал розе за тем крайним столиком, вполне можно встретить на углу улицы в черных ботфортах и кожаной юбке. Тогда как молодой таксист приведет завтра за этот же столик очаровательное создание в дешевом платьице. Он взял отгул у строгого начальника и всячески старается произвести впечатление на свою спутницу.

Но нам все равно не узнать, кто есть кто. Да и нужно ли это, когда вы находитесь в самом прекрасном городе мира? В Париже весна, а значит, новые истории любви набухают, как почки на деревьях, и распускаются так же быстро, как каштаны на Монмартре.

Аврора спустилась вниз по каменной лестнице и свернула направо – к дому Паскаля.

– Где тебя носит? Мне уже надо идти, – сказал стройный лысый мужчина.

– Извините, меня задержали. Вот! – Аврора протянула руку. – Я принесла за два месяца вперед.

– За два? – Паскаль взял деньги и тщательно пересчитал. – Ладно, я прощаю тебе опоздание. Мать моей жены, к сожалению, не такая добрая, как я, и обязательно мне вычитает за то, что я вовремя не явился к ужину. Хотя… – мужчина покачал головой, – она и без того нашла бы причину поучить меня. Ладно, беги. Уже поздно.

– Спасибо, месье. Хорошего вам ужина.

Аврора отдала практически все заработанные деньги своему арендодателю. Она знала, что через неделю – сдача крупного заказа, а значит, ей не о чем переживать.

В Париже она оказалась около полутора лет назад. Счастливый случай ее сюда привел или некоторые черты характера, это еще следует выяснить. Но вот что точно можно сказать, так это то, что жизнь в Европе совсем не походила на сказку. Молодой эмигрантке из России предстояло столкнуться со множеством трудностей и пережить множество передряг, о существовании которых она вряд ли бы узнала у себя дома. Хотя и в ее прежней жизни трудности были делом обыденным, но здесь они имели немного иной характер, чем в России. К тому же стоило Авроре нарочно затеряться среди многочисленных улочек Парижа, забрести туда, где нет назойливых туристов, и предаться созерцанию самого прекрасного города в мире, как от грусти не оставалось и следа. «Ради этого стоит жить», – думала она, гуляя вдоль Сены или уплетая свежий багет прямо на скамейке с видом на знаменитую башню. За столь недолгий срок Аврора успела перенять у местных жителей одну очень важную способность – умение ощущать вкус жизни. Мало кому это удается делать так же хорошо, как французам. Не спеша наслаждаться завтраком, сидя в одиночку за столиком кафе и наблюдая за прохожими. Позволять себе не волноваться о завтрашнем дне хотя бы какое-то время. И не потому, что человек лентяй или у него нет дел, наоборот, дел столько, что можно летать ракетой и всего не успеть, – речь не об этом. Это время посмаковать то, что навсегда останется в дне сегодняшнем. Это время проникнуть в самую суть и ненадолго в ней раствориться. Человек, постигший такое умение, обречен на блаженство. Пусть и минутное. Французам повезло. Им с молоком матери передается этот дар. Аврора же научилась ему сама.

Но лет пятнадцать назад ее жизнь была совершенно иной. Она не только не имела представления о таких эфемерных понятиях, как вкус жизни, она не знала вкуса колбасы. Родившись в обычной советской семье, Аврора познавала совершенно иные ценности. И, возможно, могла бы вполне удачно вписаться в общественные рамки, контролируемые школой, институтом, начальником, коллегами, соседями, средствами массовой информации и, в конце концов, родной матерью. Если бы не один случай, вселивший в нее веру в себя и свои возможности. Тот случай стал солнцем и водой для зерна индивидуальности внутри ее светлого разума.

Она хорошо помнит, как внимательно и осторожно следила за каждым шагом Фабрицио, за каждым поворотом его головы, за движением рук и губ в тот момент, когда он перемещался по выставке, подготовленной руководством художественной гимназии специально для него. Это был маленький испанец с чуть выехавшими из орбит глазами и кудрявой головой. Одна его рука все время держалась за кожаный портфельчик, висевший через плечо, другой он небрежно жестикулировал перед озадаченными лицами членов делегации. Никто из учеников толком не знал, с какой целью он посетил их гимназию, но всем доподлинно было известно, что этот шумный мужчина является директором одной из лучших в Европе школ изобразительного искусства. Проходя по галерее, Фабрицио остановился у одной из работ Авроры и пару минут что-то непрерывно говорил, вглядываясь в картину. В этот самый момент она вместе с другими учениками, чьи работы были представлены на выставке как одни из лучших, стояла под линейку у входа в зал. «Не может быть», – подумала Аврора. Голова ее закружилась, губы пересохли, а ладони вспотели. «Что он говорит? Хвалит или ругает? Почему так долго? Неужели его переводчица не может говорить чуть громче, я ничего не слышу…» Девушка переводила только для членов делегации, состоящей из руководства гимназии и города. На учеников никто внимания не обращал. Лишь в самом конце Фабрицио взглянул на молодых художников, улыбнулся и сказал что-то, что было переведено так: «Друзья! Нельзя стать гением, им можно только родиться. Но, родившись гением, можно им не стать. Поэтому только часы кропотливого труда и учения определят ваш путь». Затем Фабрицио попрощался и покинул зал. За ним последовала вся делегация. Дети остались в галерее одни. Как только гул удаляющихся шагов стих, они наперебой бросились обсуждать все происходящее. Только одна Аврора не сдвинулась с места. Она прокручивала в голове тот момент, когда взгляд Фабрицио вцепился в ее картину. «Я должна узнать, что он сказал», – подумала Аврора и выбежала из зала. Уже у самого выхода она догнала делегацию.

– Пожалуйста… – сказала она, взяв за руку молодую переводчицу.

Та не сразу поняла, в чем дело, и растерянно взглянула на девочку.

– Пожалуйста, переведите мне все, что этот уважаемый мужчина сказал о моей работе. – Аврора указала на Фабрицио.

В этот момент все обернулись и переводчица, дабы не вызывать повышенного внимания, отвела Аврору немного в сторону и тихо сказала:

– Но я не знаю, какая из всех твоя.

– Та, что с вазой фруктов, – заикаясь произнесла Аврора. – Он говорил о ней! Я видела!

Девушка попыталась вспомнить. В ее голове промелькнуло: «Ваза, ваза… было несколько картин с вазами… Фабрицио говорил о том, что боится опоздать на самолет и что ему еще нужно успеть пообедать. Он отвечал на вопросы коллег о системе обучения в Испании и ничего о вазах».

– Знаешь, – сказала она, немного нагнувшись к Авроре, – он выразил свое восхищение твоей картиной и добавил, что если бы мог, с радостью предложил бы автору место у себя на курсе.

Глаза Авроры округлились.

– Это правда? – расплываясь в улыбке, спросила она.

Переводчица еле заметно улыбнулась в ответ и поспешила вернуться к иностранному гостю.

После этого случая Аврора каждую ночь перед сном вспоминала лицо Фабрицио. Она представляла, как приезжает в Испанию, находит его и говорит: «Это я! Колочева Аврора Викторовна из тридцать седьмой художественной гимназии. Вы хотели меня обучать». И с этого момента ее жизнь резко меняется.

Эти сладкие мысли стали для нее спасительным кругом в самые тяжелые моменты жизни.

Пятнадцатилетняя девушка начинает с двойным упорством учиться, развивать свои способности и стремится к одной заветной мечте – показать всему миру свои работы и свою душу.

В двадцать лет, оставшись совершенно одна, она принимает отчаянное решение уехать. Ведь терять ей уже нечего. Скопив небольшую сумму денег, Аврора собирает один-единственный чемодан и летит в страну вина, солнца и фламенко. В правом кармане у нее лежит листок с адресом школы Фабрицио, в левом – маленький русско-испанский разговорник. Еще до отъезда она несколько лет упорно старалась найти время, чтобы выучить язык, но так до конца и не была уверена в своих знаниях, ведь училась она сама, без чьей либо помощи.

Выйдя из самолета в стареньком плаще и тесных туфлях, она направляется прямиком к своей цели.

Аврора затаскивает тяжелый чемодан на высокие порожки старинного здания, украшенного колоннами и арочными проемами. Молодые улыбчивые люди носятся перед ней туда-сюда. От них веет уверенностью и еще чем-то таким, чему Аврора пока еще не в состоянии дать определение. Ей безумно хочется стать частью этого нового для ее мира. Она полна энтузиазма и уже чувствует конкуренцию.

Не с первого раза, но ей удается узнать, что кабинет Фабрицио находится на втором этаже.

Она наконец нашла испанского художника и преподавателя, который пять лет назад так высоко оценил ее работу. Фабрицио внимательно и долго смотрел на Аврору, потом так же долго орал куда-то в пустоту, а затем на своего помощника. Аврора не могла понять, в чем дело. Став невольной свидетельницей настоящей истерики, она так и не разобрала, о чем кричал Фабрицио, но ей показалось, что этот крик походит на жалостливый стон и мольбу о пощаде. Затем он замолчал и ушел, так ничего и не объяснив.

– Извините, Фабрицио говорит, что не знает вас, и просит, чтобы, когда он вернется, вас здесь уже не было.

Именно так поняла слова помощника Аврора, хоть и изо всех сил пыталась уловить в них иной смысл.

Чуть позже в ее дневнике появится запись:

3 мая 1993 года

Фабрицио оказался неуравновешенным психом, а я – полной дурой, стоявшей посреди его кабинета со стертыми в кровь ногами и огромным чемоданом в руках. И зачем только я все это набрала? Лучше бы пластырь взяла. Сижу теперь на скамейке где-то в далекой и незнакомой стране, не знаю, что делать дальше. Я могла бы вернуться домой, денег как раз едва хватает на билет, но нет, я не хочу этого. Проделов такой путь, глупо вернуться, даже не посмотрев город. Пожалуй, останусь.

Нашла маленькую комнату. Заплатила за месяц вперед, а это почти все мои деньги. Район на вид не самый благополучный, но что делать, в центре снимать дорого. По соседству со мной живут мать с дочкой, они из Румынии. Больше о них пока ничего не знаю. Нужно идти искать работу, желательно с ежедневной оплатой. Боже, что я делаю… Знаю-знаю, главное – не поддаваться панике. У меня есть Я, а значит, все получится.

Весь вечер гуляла по центральной части города. Необыкновенная красота! Больше всего меня впечатлили средневековые постройки. Я не могла оторвать глаз от каждой. Совершенно не верится, что всем этим зданиям сотни лет. Я старалась представить, сколько всего они видели. На мгновение мне даже показалось, что каменные стены дышат. Затем я прошлась по набережной, зашла в несколько кафе узнать, не требуется ли им официантка. Я никогда не работала официанткой, но, думаю, у меня получится. В одном месте предложили мыть посуду. Сказали, если надо, могут рассчитываться каждый день, а вообще расчет у них раз в неделю. Меня это вполне устроит, если ничего больше не найду. Ужасно устала, но не знаю, усну ли. Мама, мамочка, что бы ты сказала, если бы сейчас была рядом? Я знаю, ты не одобрила бы эту поездку, как и не одобряла многое другое, что я делала. Но я благодарна тебе за то, что ты никогда не пыталась мне помешать. Ты всегда говорила, что бесполезно связывать руки тому ребенку, у которого спички загораются в голове. Эх, я бы сейчас многое отдала за твою нравоучительную речь!

4 мая 1993 года

Проснулась сегодня от ужасных криков. Моя соседка ругалась с кокой-то женщиной. Видимо, та тоже румынка, так как обе выражались на одном языке и точно не на испанском. Я даже побоялась сразу идти на кухню. Но дикое урчание в желудке заставило подняться и поставить чайник. Соседка, на удивление, оказалась очень мила со мной и даже угостила печеньем, которое испекла сама. Мы познакомились. Ее зовут Вайолка, а ее дочь – Мируна. Я немного обрадовалась, когда узнала, что Вайолка плохо говорит на испанском – не станет лишний раз докучать разговорами. Мне сейчас не очень хочется заводить новых друзей. А ведь Мируна не намного младше меня, и мы вполне могли бы подружиться.

После завтрака я решила еще пройтись по кафе, поискать работу. Все-таки, работая официанткой, я могу получать больше благодаря чаевым, нежели если соглашусь мыть посуду. Но, к сожалению, в более или менее нормальные места меня брать не хотят, только в паре забегаловок предложили выйти и попробовать. Я все понимаю: иностранке без опыта работы и с посредственным знанием языка будет сложно куда-то пробиться.

Так как работа нужна мне уже прямо сейчас, вечером я вернулась в одно из заведений. Договорилась с управляющим — завтра первый рабочий день. Немного волнуюсь. Столько всего нового за последние сорок восемь часов, просто голова идет кругом. Но я стараюсь расслабиться и не думать дальше сегодняшнего дня, ибо так можно сойти с ума. Когда я начинаю слишком погружаться во все эти проблемы, мое тело словно сжимается. Кажется, что в грудной клетке лежит бомба, и каждая мысль о будущем давит на нее, приводя механизм в действие. Бомба вот-вот разорвет меня изнутри. Поэтому я стараюсь сосредоточиться только на том, что у меня есть сейчас, а это кровать, необходимые удобства и немного денег, чтобы обеспечить себя едой еще на два дня. А, чуть не забыла! У меня есть новая жизнь в новом красивом городе.