Текст книги "Прозрачное вчера. А ты не знаешь…"

Тут Кэрри увидела, что на кнопку аппарата нажали и в трубке затихло. Она медленно повернула голову и увидела, что это ее медсестра.

– Миссис Эласдер, Вам велено принять удобное положение и ждать, когда я отключу систему.

– Простите, пожалуйста, но меня уже держат здесь два дня, а я еще не сообщила, где нахожусь…

Вид у медсестры был как при разговоре с полицейским.

– У меня дома кот совсем один! – жалобно захныкала Кэрри. – Ему некому даже налить воды…

– Миссис Эласдер, доктор будет очень недоволен, если узнает, что Вы ослушались его назначения.

– Я Вас понимаю, но поймите и Вы меня! Представьте только, что я возвращаюсь домой и нахожу бездыханный трупик моего Перси!

Кэррингтон сделала бровки домиком и потихоньку направилась к палате. Единственным выходом замять это дело она видела в возможности перевести тему разговора:

– Вы так сильно ругались, что я представила, как мне не поздоровится, узнай мой муж, что я оставила на произвол судьбы его сокровище…

– Не сгущайте краски, миссис Эласдер. Ваш муж сам прекрасно справится с ним.

Тон девушки по–прежнему оставался непреклонным:

– Кроме Вас, у киски есть еще и Мистер Эласдер…

– Нет! – с правдивой искренностью поспешила поправить ее Кэрри. – Вы, вероятно, не знаете, но мы расстаемся и уже некоторое время живем раздельно! На днях я подаю на развод, а, так как детей нет, нас разведут по щелчку!

Было заметно, что медсестра оказалась в замешательстве.

– Не придумывайте, миссис Эласдер. У вас крепкая семья. Недавно в интервью Ваш муж сообщил, что Вы единственная любовь в его жизни и он не позволит ничему Вас разлучить…

– Дорогая мисс Хейс. – Неужели Кэрри додумалась все же прочесть ее бейджик? – Вы многого не знаете! Очень трудно выносить личную жизнь на публику…

Кэрри даже не подозревала, что в жизни она может быть актрисулькой не хуже:

– Сейчас, – продолжила свою песню она, – когда я слышала, как этот тип говорил с Вами в неподобающем тоне, то сразу же в глазах замелькали картинки наших каждодневных ссор!

Что есть, то есть. Это уж точно была чистая правда:

– Только прошу Вас, не говорите никому! – взмолилась Кэррингон.

Они почти дошли до палаты, как медсестра взяла в свои руки штатив и открыла перед Кэрри двери.

– Можете не переживать… Я представляю, как это неприятно… Только если не против, я бы хотела, чтобы Вы мне рассказали подробнее о своей жизни. Как я понимаю, бесполезно покупать дорогие журналы – в них не будет той правды, которую хочет знать зритель.

Кэрри улыбнулась ей в той же глуповатой манере, как и та парой часов назад:

– Только если Вы пообещаете мне, что не расскажите доктору о моей попытке совершить звонок.

– Так Вы дозвонились? – насторожилась медсестра.

– К сожалению, память моя так же слаба, как вчера. Я помню кое–какие цифры, но вот теперь бы их расставить в нужном порядке…

– Не беспокойтесь, я умею хранить секреты.

Медсестра многозначительно растянула свои розовые губки в тон воротничку халата. Конечно, Кэрри это не понравилось, но деваться некуда – пусть эта странная игра продолжается.

После того как девушка чуть не попалась, ей было трудно перевести дух. Напряжение ситуации было колоссальным. Она на самом деле почувствовала себя как в кино, но жанр был далеко не любовный. В любом случае грела мысль о том, что звонок все же состоялся и Стольман сделает все возможное для ее «освобождения». Через какое–то время ей вновь довелось лицезреть стража порядка. На сей раз он был не настолько взвинченным, наверное, потому, что по пути из ординаторской до палаты он не столкнулся с постовой медсестрой.

– Извините, пожалуйста, что Вы стали свидетельницей неприятной сцены. Уверяю, что буду прилагать все усилия, чтобы подобное не повторилось. Доктор Конлин разрешил Вас опросить, если Вы согласны. Он допускает, что могли подвергнуться небольшому стрессу и чувствуете себя уставшей. Если все так – я готов перенести разговор на завтра.

Полицейский обратился к ней с участием. Вероятно, он действительно ощущал себя ответственным за произошедшее. Да и у Кэрри теперь не было необходимости уговаривать найти ее родных, потому что уверена: завтра ее тут уже не будет. Но раз полицейский здесь, то не стоит избегать его, иначе он может посчитать все слишком подозрительным.

– Инспектор…– и Кэррингтон взглянула на его жетон, – Уилсон. Я готова ответить на ваши вопросы, но не понимаю, для чего вы тут?

– В первую очередь, поступило сообщение, и мы обязаны проверить личность субъекта, который доставил Вас сюда и назвался вашим мужем. Есть все основания полагать, что он им не является, потому что мистер Эласдер – известная личность, а эти два человека внешне сильно отличаются…

– Даже если это не мой муж, – перебила его Кэррингтон, – я благодарна ему, что он помог оплатить мое пребывание здесь. При мне не было сумочки с документами. Как Вы подчеркиваете, я – известная личность, и этот человек, возможно, является поклонником моего творчества и не смог пройти мимо, при этом не привлекая к себе внимания. Уверяю, на следующий же день об этом бы написали, а мой муж очень ревнив…– она специально сделала паузу для того, чтобы убедиться в доходчивости ее слов. – И это не секрет… Возможно, мужчина просто не смог придумать ничего лучше, чем назваться мужем… Согласитесь, это хоть и странная, но объяснимая ситуация…

Кэррингтон сделала скучающий вид, дабы отметить, что она устала, и беседа должна свестись на «нет», как инспектор добавил:

– Ваша версия имеет место быть. Я склонен с Вами согласиться, но мы Вам не сообщили одну деталь… Он пытался подкупить молчание доктора Конлина о том, что Вы тут, и за это требовал еще и не сообщать родным. Но вместо этого док позвонил все же куда следует. Мы обязаны разобраться в этом деле, мэм, тем более, если речь идет об известных людях. Моя девушка мне этого не простит. – И его рот изогнулся в полуулыбке, будто у него есть еще что добавить к сказанному.

Кэррингтон была ошарашена! Подкуп? Нет. Бред какой–то! Но равнодушие прочь! Теперь она заинтересована. В любом случае, Крейг приложит все усилия, чтобы добиться результатов расследования. И значит, она должна способствовать изобличению правды. Слова не шли с ее уст.

– Мы только хотим попросить Вас просмотреть запись скрытой видеосъемки, на которой хорошо видно лицо этого субъекта. Мы можем пропустить его портрет через базу данных, но надеемся, что Вы его опознаете. Через минуту я принесу ноутбук с записью.

Кэррингтон чуть заметно, но уверенно кивнула. У бедняжки глаза были больше обычного. Именно из–за них мужчины тоже иногда смотрели эту «мыльную оперу»… Ну, может, и не только из–за них… Уилсон принес технику, поставил на прикроватный столик и включил. На черно–белом экране был четко запечатлен приход и уход незнакомца. Угол съемки был хорошим, и она не знала, что ответить полицейскому, а только молча смотрела. Это был Он. Какой же он красивый… В его походке и манерах не было ничего угрожающего, а выражение лица искренне встревоженным. Как такой человек может быть опасен? Нужно было срочно придумывать о нем небылицу, иначе его найдут и раздуют из невинной истории нечто скверное, как раз то, что и любит читатель желтой прессы. Тем более, что Дэн еще не привык к мысли об окончательном разрыве. Лучше, если она соврет отчасти.

– Да, я знаю этого человека, но прошу Вас не выносить эту информацию, так как он женат…

– Я с Вами не соглашусь. Даже если он решил оказать Вам поддержку, то его не оправдывает попытка подкупа персонала клиники.

Мысли роились в голове, как пчелы в сотах. Трудно было уследить, где заканчивается одна и начинается другая. Слова сами слетели с губ:

– Все было сделано правильно, – возразила Кэрри, лишая копа сделать поспешные выводы, – так как я не хотела бы сейчас посвящать общественность в эту деталь… А попытку подкупа можно оправдать тем, что мне действительно легче заниматься здоровьем без прицела папарацци… И, как я упоминала, он женат и тоже не хотел бы осложнений в семье. Это весомая причина?…

– Все относительно логично, не вдаваясь в детали, миссис Эласдер. Но ответьте еще на вопрос: что Вас с ним связывает?

Что сказать? Какая жуть вертится на кончике языка…

– Этот человек стал причиной моего решения о разводе. Я влюблена в него без памяти… И за минуту до потери сознания я увидела его со спины и помчалась за ним…Но, вероятно, я или поскользнулась, или налетела на кого–то, или от вспышки эмоций мне стало дурно, как в восемнадцатом веке… Одним словом, инспектор, я надеюсь, что Вы проявите деликатность в этом деле. Я бы хотела спокойно подлечиться, не думая о последствиях нашей беседы…

Тон Кэррингтон был ровный и уверенный. Она уже знала: что бы ни произошло – будет умолять Крейга замять это дело. Ей не хочется доставлять неудобства Франко… Он же, действительно, женат… И Кэрри вполне может понять женщину, занимающую статус его супруги.

– Я уловил суть, миссис Эласдер. Конечно, есть факты, которые мы должны проверить, но думаю, у Вас не будет причин иметь претензии.

– Буду признательна. И если не против, я бы хотела отдохнуть.

– Конечно. Спасибо за сотрудничество. Всего доброго!

Полицейский вышел из палаты. Кэррингтон совсем не заметила, как флакон с лекарством закончился. Она перекрыла систему, медленно закрыла глаза и погрузилась в мысли. Звать сестру не было сил. Грудь сжимала необъяснимая боль. Вероятно, она пыталась найти хоть какое–то объяснение произошедшему. Но тщетно. Кэрри снился этот мужчина. Ее необъяснимым образом тянуло к нему, как магнитом. Только этим она способна оправдать свое безрассудство в момент, когда села к нему в машину, совершенно не зная, кто он и какие у него намерения. Мозг отключался каждый раз, когда она о нем вспоминала. Теперь же голова взрывалась от поиска доводов и причин такого странного поведения журналиста. И эта история уже не казалась простой и романтичной. Было что–то, что перечеркивало всю прелесть знакомства с ним. Именно он сообщил профессору о необходимости принимать препараты? Хотя, что странного: в свое время об этом много писали, да и в Интернете полно об этом информации…

Кэррингтон очень не любила вранье. Она и сама могла иногда солгать, но если, как говорится, ложь была во благо. Вероятно, эта тонкость имеет место быть в данном случае. Если так, то она обязана все узнать. По–другому ее душа не успокоится, и червь сомнений будет ее медленно грызть. Но что ей делать? Кэрри то открывала глаза, то закрывала. Она видела, как приходила медсестра, отсоединила ее от системы и унесла треногу. Затем заходила вновь с просьбой выпить хотя бы стакан молока, если она не голодна, иначе ей не повысить гемоглобин на одних препаратах. Но Кэрри смотрела на нее из–под открытых на минуту век невидящими глазами. Она, конечно, наблюдала действие мисс Хейс, но смотрела куда–то сквозь нее. Та хоть и была все еще под впечатлением от встречи с полицейским, но все же обратила внимание, что пациентка ведет себя странно, и дала понять Кэррингтон, что если та не выпьет пилюли и не поужинает хотя бы немного, то она сообщит доктору об этом. Но номер не прошел, так как слова не дошли до сознания больной.

Что можно решить подкупом? Ей вспомнились слова ее любимой героини из «Унесенных ветром» «подумаю об этом завтра», то, может, так и стоит поступить и не делать поспешные выводы? Необходимо все тщательно обдумать и не поддаваться эмоциям, которые, как нам кажется потом, были пустой тратой нервных клеток. Но Франко притягивал своей простотой и невероятной внешностью, перед которой сложно устоять женщине. Какие оправдания его действиям можно найти, если ситуация отнюдь не прозрачная? Ведь если бы было все просто, то за эти два дня он бы обязательно хоть раз, но навестил ее или оставил записку… А на деле все наоборот: она лежит тут под пристальным вниманием персонала, о ее местонахождении не сообщают родственникам, и единственный, кто мог ей помочь, ушел в неизвестном направлении, и теперь подозревается в чем–то незаконном, будь то дача взятки либо бог весть что еще… Находясь в состоянии полудрема, она не заметила, как ее истощенный организм дал сбой и наконец провалился в сон. Вновь пришедшие картинки в царстве Морфея были яркими, и, как и в последние дни, главным героем был Он. Перед ней возник образ Франко, который без конца уговаривает ее поехать с ним. Куда? На полуостров, а Кэрри против. Но он продолжает просить отправиться с ним в Италию. Уверяет, что развелся, и хочет быть только с ней.

– Ты теперь свободен, любовь моя. Но я еще не разведена… Поэтому извини, я не могу поехать.

Кэррингтон погладила его щеку своей ладонью. И как она не замечала такого контраста ее белоснежной кожи с его загорелым лицом, хотя, наверное, он такой и есть, ведь в нем течет итальянская кровь, несмотря на то что его волосы темно–русого цвета. Они средней длины и приятно взлохмачены. Губы на зависть многим дамам имели красивую форму, которая притягивала взгляд. Подбородок содержал небольшую ямочку, а зубы во время улыбки сияли белизной и создавали впечатление бесконечной природной гармонии лица и его темных глаз, смотрящих прямо в душу. Казалось, мужчина не замечает никого вокруг. Ей до сих пор не верится, что так можно смотреть только на одну женщину. Складывалось впечатление, будто он ее знает тысячу лет, а она уверена в том, что он всегда любил только ее и нашел лишь для того, чтобы наконец–то быть продолжением ее судьбы. Таким, как сейчас во сне, Кэррингтон еще его не видела. Но манеры поведения ей до боли были известны. Вот он встает, отворачивается от нее и подходит к окну в унылом негодовании.

– Ты же говорила, что разведешься?.. Я ждал очень долго. Не доводи до того, чтобы я тебя взвалил на плечо и утянул в свою пещеру, как поступали мужчины миллионы лет назад. У тебя было достаточно времени. Есть иные причины?

Он обернулся, но яркий солнечный свет больно ударил ей в глаза, из–за чего лица не было видно, но она знала, какое выражение отражается на нем. Это и боль, и ущемленная гордость, и крайняя степень терпения, которая, как у всех нас, не бесконечна.

– Прошу, подумай о том, сколько мы потеряли и можем потерять из–за твоего упрямства? Эта не та причина, из–за которой мы не можем быть наконец–таки вместе… Даю тебе неделю на улаживание определенных формальностей. В любом случае, подать на развод можешь и в Италии. Или ты еще что–то чувствуешь к мужу? Если для того, чтобы ты поехала за мной, мне необходимо будет улететь одному, то я так и сделаю…

– Нет! Не говори этих слов! Ты несправедлив и жесток! Неужели я прошу так мало? Я только твоя, и, пожалуйста, не оставляй меня сейчас, когда ты мне так нужен!

Кэррингтон на эмоциях вскочила и пыталась идти к Франко, но ноги стали ватными. Она попросила его вновь повернуться к ней, а он все продолжал стоять спиной. Вот она, преодолев несколько тяжелых шагов, тронула за рукав его серого пиджака и потянула на себя в надежде развернуть к себе лицом. Как вновь в глаза ударил яркий свет от летнего солнца; они заслезились. Теперь, стараясь стереть влагу со щек, Кэррингтон отпустила край пиджака любимого и подняла руки к лицу, как перед ней возник образ доктора Конлина, осматривающего с помощью фонарика ее зрачки.

– Миссис Эласдер, вы меня слышите? Пожалуйста, скажите, сколько пальцев вы видите?

Док продолжал осмотр пока не убедился, что с Кэрри все нормально.

– Что случилось?

– Мисс Хэйс обеспокоило ваше состояние после посещения инспектора. Отныне мы запрещаем посещения…

– Но мистер Конлин! – в глазах Кэррингтон была паника. Какие посещения, если она и так здесь, как в тюрьме: ей не дают позвонить, о ней не сообщают родным! От истерики отделяет только тот звонок Стольман на фирму Крейга. И если хочется не свихнуться, то лучше продолжать этот фарс.

– Ко мне и так никто не приходит! Почему вы не сообщили моим родным?

Но эмоции продолжали брать верх. Необходимо взять себя в руки.

– Честно говоря, у нас возникали некоторые сомнения, и в этом была определенная необходимость… Но теперь, когда инспектор выяснил, что Вы являетесь именно той Кэррингтон Эласдер, что так известна работой в сериале, то в ближайшее время мы сообщим о Вас, но не сейчас… Если такая реакция возникла после беседы с полицией, то боюсь, излишний накал страстей ухудшит ситуацию.

Кэрри открыла рот, чтобы сказать хоть что–то в свое оправдание, как взгляд дока заставил его закрыть.

– Это не обсуждается, миссис Эласдер, нравится это Вам или нет. Здесь распоряжения даю я, а Вы беспрекословно подчиняетесь. Тем более, завтра мы должны с Вами побеседовать, и разговор будет весьма серьезным. А сейчас лучше снова попытайтесь уснуть, но перед этим Вам придется проглотить препараты и остывший ужин, ведь даже малышам известно, что любая машина нуждается в топливе. А Вы хотите, чтобы мы заставили работать Ваш мотор на пустом баке? К сожалению, мы не волшебники.… Будьте готовы, я зайду около десяти. – И вышел, оставив их с медсестрой вдвоем.

– Мисс Хейс, что–то не так?

Кэрри рассматривала медсестру и пыталась по глазам понять, знает ли она, о чем доктор Конлин хочет поговорить с ней.

– Нет. Но думаю, что–то профессора беспокоит. Вы ему не жаловались на ухудшение самочувствия?

– Наоборот, надеясь, что меня могут выписать намного раньше, чем планирует доктор, я подчеркивала, что все в порядке. Оно на самом деле так. Я не могу здесь долго находиться! Когда меня выпустят из этой тюрьмы?

И на глазах девушки заблестели слезы. Медсестра на мгновение сняла свою привычную маску, заменив ее на сочувствующе сожалеющую, села рядом на кровать и взяла ее руку в свою.

– Не надо так остро воспринимать распоряжения доктора Конлина. Вы были без документов, ударились головой, отчего Ваши суждения могут быть ошибочными. Теперь Ваша личность подтвердилась. Но у дока по–прежнему есть сомнения относительно Вашей выписки сейчас. Уж очень непонятным образом Вы отреагировали на беседу с инспектором. Доктор лишь хочет обеспечить минимальный эмоциональный фон во время терапии…

– Я все готова понять… Но мне плохо без брата… И тот человек, что привез меня… Полицейский дал просмотреть пленку…– всхлипывала Кэрри. – Этот мужчина мне очень нужен, почти как воздух! Если это не так, то почему мне так тяжело дышать? Почему он засел в моем мозгу и постоянно приходит во снах? Если это не любовь, то ответьте, я схожу с ума?

Кэррингтон поначалу отталкивала бредовые мысли, ведь увидев его один раз, толком нельзя сказать, почему есть связь. Теперь Кэрри по–настоящему испугалась. Он ей снится каждый день не просто так. Она знает его на том уровне, будто в прошлой жизни они были вместе, и, родясь заново, Франко уже знал это. А теперь нашел для соединения их жизней.

– Чушь, да?

Она не плакала, но глаза блестели, и на лице отразилось отчаяние.

– Уверяю, вы зря все видите в мрачных тонах. Настанет завтра, и вы будете смеяться над своими мыслями.

– Я буду смеяться…. Но только если на то будут веские причины.

Кэррингтон отняла руку из цепкой хватки медсестры, отвернулась и подложила ее под щеку, отчего стала походить на маленькую девочку либо на безнадежно отчаявшуюся женщину. Мисс Хейс не могла смотреть на состояние пациентки с равнодушием. Уж очень часто она рыдала возле экрана вместе с ее героиней. Попытки медсестры привлечь внимание доктора Конлина всегда были пустым занятием, потому что этого желали разум, но не сердце, которое до сих пор пыталось забыть боль разлуки со своим бывшим парнем. Сердце было пропитано грустью, как ватный тампон в чаше с ядом. Пусть она уже не та, что была раньше, но, увидев сегодня Филла, который по долгу службы приходил опросить миссис Эласдер, поняла, что как бы ни желала забыть человека, если это настоящая любовь, то она останется с тобой навсегда.

– Что я могу для Вас сделать? – задала вопрос медсестра. Кэррингтон медленно обернулась, понемногу пытаясь понять, что имеет она в виду. – Только не просите у меня много.

– А что Вы можете сделать в этой ситуации, кроме как только утешать и сочувствовать? Боюсь, тогда меня запрут тут надолго…

– Я могла бы устроить Вашу встречу с братом…– прямо ответила мисс Хейс.

– А Вы можете принести мою одежду?

В глазах Кэрри промелькнула надежда.

– А если смогу, то какая вероятность, что Вы вернетесь обратно? К сожалению, сейчас Вы не можете трезво мыслить.

И это была правда. Если она выйдет за пределы клиники, то уйдет, не оборачиваясь. Но, лежа здесь, ее история может еще долго напоминать жизнь растения.

– А если я обещаю вернуться? Вы способны поверить на слово, что я сдержу его?

Повисла долгая пауза. Девушки смотрели друг на друга не моргая, и Кэрри понимала, что если она уговорит медсестру на это, то та может потерять не только работу, но и с занесением в личное дело ей уже не найти хорошего места по специальности. Как бы Кэррингтон ни хотела и что бы там ни думала медсестра, ей придется отказаться от этих мыслей, дабы не навредить этим мисс Хейс.

– Сегодня после восьми на смене будет доктор Свитс. Не очень милый старикашка. Он, возможно, зайдет к Вам перед сном…а может, и нет. Если только ночью незаметно пройдете мимо охраны…

– О чем я болтаю…– Кэррингтон обхватила руками голову. – Забудьте все, что я Вам наговорила. Единственное, что я боюсь, так это того, что никогда больше не увижу того мужчину…

– Не надо думать о том, чего еще нет. Было бы, если бы… Мысли материальны. И если чего–то сильно хотеть, то обязательно все получится…Я, вероятно, в это плохо верю, потому что у самой все не так складывается, но умные люди говорят, что это чистая правда… Если я Вам понадоблюсь, я буду на посту. – И медленно вышла из палаты, чтобы за своим столиком стереть предательские слезы, которых, как она надеялась, больше не будет.

Кэррингтон была поражена тем, как девушка держится. С виду легкомысленная особа, а на самом деле, к сожалению, как и Кэррингтон постоянно борется с собой за право быть счастливой, в то время как на душе раны постоянно посыпаются солью, а на лицо мы каждый день натягиваем очередную маску. И чем маска нелепее и смешнее, тем большая вероятность, что люди не смогут тебя прочесть.

– Какая же я дура!..

Кэрри лежала, отвернувшись от двери, и сквозь слезы повторяла эту фразу. Другой человек уже давно бы не раздумывая воспользовался шансом побега. А у Кэррингтон, к сожалению, тело напоминало сахарную вату, которая под давлением скукоживалась, пока ее не съедали. Сейчас на нее давили обстоятельства в тандеме с расшатавшейся психикой, которые под прессом проблем только отнимали силы, а не наоборот, как это бывает у героинь произведений или как у ее персонажа в сериале. Сейчас она отказывалась думать, ведь единственный шанс, который она могла использовать, пыталась выкинуть из головы. А на устах, как у психически больной, крутилась только одна фраза:

– Я еще пожалею потом… Если это «потом» еще будет…

Ей пришлось пересилить себя, встать и сходить в ванную комнату умыться. Как говорила медсестра, к ней может зайти дежурный доктор… как его там. А если увидит ее в таком состоянии, страшно представить, что может добавить в ее капельницу.

– Пусть делают, что хотят.

Она долго рассматривала обручальное кольцо на руке. Ей бы очень не хотелось умирать, так и не дав жизнь… И с фамилией мужа. Теперь понятно почему: Дэн ей чужой. Хотелось бы хоть как–то повлиять на происходящее, но увы, она оказалась трусихой, хотя нельзя сказать, что чего–то боится. Причиной страха перед бегством из клиники все же была боязнь навредить единственно нормальному человеку здесь. Хотя, может быть, тут их много… Только почему она никого не видела? Была много времени в отключке? Или просто потому, что она тут одна из подопытных? В любом случае остается только лежать и ждать, когда же окончательно сойдет с ума. По крайней мере, потом не будет видеть с небес человека, которого однажды подставила ради своей свободы. Это ее выбор.

Кэрри выпила таблетки, оставленные медсестрой перед сном, в надежде забыться. Она надеялась, что в них содержится успокоительное. Как бы то ни было, а через полчаса она уже не рыдала, и кажется, даже смирилась со своей участью позволить колоть и пичкать себя лишними лекарствами… Тем не менее, девушка заметила, что со времени ее недолгого пребывания в клинике ей становилось все лучше и лучше. Но всякие непонятные процедуры выводили ее из себя. Даже складывалось ощущение, что с ней делали нечто такое, что она видела только по телевизору. Кажется, в передачах сообщали, что они сохраняют людям жизнь, а сама даже де удосужилась спросить у доктора, как они называются. Лежать и накручивать себя сценарием из малобюджетного триллера не ее история. Завтра она обязательно спросит у доктора подробности ее лечения…

Она и не заметила, как задремала. Мрачные мысли кого угодно погрузят в транс.

– Кэррингтон, дорогая, как ты?

Она медленно открыла глаза и увидела лицо брата.

– Я точно схожу с ума… Чем же вы меня, сволочи, накачали? – произнесла она себе под нос.

– Не очень–то ты хорошего мнения о своем лечащем враче! – шутливо произнес Крейг. – Эй, посмотри сюда! А то начинает казаться, что ты мне совсем не рада. Если сейчас не скажешь что–нибудь разумное, то я подам в суд на этого лекаря, и вина будет полностью на тебе. Я понятно объясняю?

– Крейг? – Кэррингтон отняла руки от лица, которое прятала от света ночника, и потянулась к брату. Как только она дотронулась до него и почувствовала, что это плоть, а не воображаемая дымка, то, не задумываясь, со слезами бросилась ему на шею.

– Тише! Полегче! Очень жаркий прием! Моим девочкам стоит поучиться выказывать свои чувства так же горячо, а не только с помощью дорогущего ночного белья!

– Крейг! – Слезы душили ее. Кэрри не верила, что все так обернется, а ожидала нелепого конца в клинике, поднимая гемоглобин. – Я не верю, что ты тут! Почему не искал меня? Все–таки Стольман – молодчина…

Девушка в мгновение перешла на смех. Брата это немного насторожило, уж слишком небольшой промежуток между слезами и смехом. Хотя если бы ее психика не была лабильной, то с нее не получилась бы актриса такого высокого уровня. Ведь пустить слезу по требованию режиссера способен не каждый актер. Как говорится, издержки профессии.

– Стольман знала? – удивился тот. – Ладно, главное – все позади.

– Почему ты не искал меня сразу? Почему ты тут только спустя сутки? – Кэрри уже с укором в словах кидала в лицо эти обвинения.

– Эй, я пришел с миром! Извини, в тот день я вырубился прямо у себя в кабинете. …Старею… Сама знаешь, что после обеда тянет прилечь, а тут бессонная ночь…

Они смотрели друг на друга не моргая. Он прекрасно понимал ее состояние, ведь в последнее время сестра кажется не только остро воспринимала происходящее вокруг, но и позволила окончательно себя доконать обстоятельствам. Кэрри легко ударила его кулаком в плечо.

– Эй! Я же извинился! – Атмосфера разрядилась, и они понемногу начали улыбаться друг другу. – Расскажи, как ты тут? Я разговаривал с доктором Конлином. Буквально поймал его около лифта. Спасибо, что мне подробно описали, как он выглядит.

– Ты с ним общался? И что он сказал?

– Я знаю всю эту историю с полицией…

– Ты не знаешь деталей!…

– Позволь мне сказать, – перебил ее брат. – Понимаю, что выглядит это все странно, но тут не о чем переживать. Ты просто должна понимать, что после той истории… Ну ты понимаешь… Они должны были перестраховаться… И сообщить в полицию. А так как при тебе почему–то не оказалось документов, то… Короче говоря, все хорошо. Главное, я купил все необходимые препараты. А остальное я расскажу завтра.

– Меня тут лечат непонятно от чего….

– Не капризничай. Тебя действительно врачуют должным образом. Поверь мне. Как только узнал, где ты, я сразу же связался со своим доктором, а он, в свою очередь побеседовав со старикашкой, нашел тебе лучшего нефролога. Я же просил тебя не простужаться! Позавчера ты попала под дождь, и это спровоцировало обострение твоей проблемы… Думаю, врачи своим цветистым языком объяснят все подробнее. Ну и, конечно, есть проблемы с гемоглобином, но это ерунда.

Крейг погладил ее по голове.

– Какая же ты славная, когда в твоей голове все по полочкам. И почему женщины так эмоциональны?…

– Они не давали мне позвонить!..

– А… Ты про это… Мне сказали, что немного перестраховывались… Им надо было уточнить личность мужчины, что привез тебя… Ты его узнала? Так мне сказал доктор Конлин…

Повисла пауза.

– Давай, может, и правда поговорим завтра? – предложил Крейг.

Кэррингтон находилась на седьмом небе с приходом брата. Какая же она дура! Оказывается, можно не только поссориться со своим мужчиной, пока он даже не знает об этом, но и приготовиться к смерти без причины. Ей очень хотелось рассказать про Франко, но побоялась, что разговор будет долгий, а, как выяснилось, картинка в пазлах складывается довольно логичная, и сегодня она будет спать точно младенец, ведь жизнь как будто надела ей розовые очки.

– Кэрри, пожалуйста, будь хорошей девочкой и отдыхай. Завтра мы обо всем поговорим подробнее. – Крейг наклонился и поцеловал сестру в лоб. – Я завтра здесь буду рано, поэтому тебе советую закрыть глаза сразу же, как доешь больничную стряпню. Хочешь на завтрак что–нибудь съедобное? Чего душа желает?

– Перед уходом доктор сказал, что поговорит со мной о чем–то. Он был серьезен. Мне не дает покоя предмет разговора. Что–то не так?

Крейг снова сел на край ее кровати, и вид его был серьезным.

– Он всего лишь хотел задать пару вопросов. Я на них уже ответил. Это касалось той истории… Доктор хотел знать, по какому поводу была операция. Он, похоже, единственный, который не слышал об этом. Теперь ему все ясно. Возможно, в последние дни ты забывала принимать свои жизненно необходимые препараты… о которых обязана была рассказать, как только открыла здесь глаза… – с укором подчеркнул Крейг.

Дверь отворилась, и вошел дежурный доктор Свитс.

– Пожелал убедиться, что вы съели ужин. Доктор Конлин передал мне, что у Вас плохой аппетит. Хочу напомнить, что Ваше скорейшее выздоровление напрямую зависит он него. А также спешу сообщить, что мы с мистером Бронсом тоже обсудили некоторые волнующие вопросы. У нас было предположение, что Ваша операция на почке была связана с новообразованием. Мы должны были исключить анемию как следствие метастазов в организме. Я недавно приехал из другого штата и не слышал об этой истории…

После паузы он продолжил:

– Поэтому после нормализации гемоглобина у нас нет причин удерживать Вас дольше. – И повернулся к Крейгу со словами:

– Пожалуйста, не задерживайтесь долго. У миссис Эласдер сегодня было достаточно впечатлений. Но, увы, беседу с инспектором мы не могли отложить на потом. Доброго вечера.