Текст книги "О писательском ремесле"

Динамика характеров в романе Шарлотты Бронте «Джейн Эйр»

В качестве примера хочу привести роман Шарлотты Бронте «Джейн Эйр». На первый взгляд, это типичный любовный роман, в котором присутствуют все клише жанра, но вот странность, после публикации этой книги были написаны целые полчища, океаны текстов подобного рода, и большинство канули в лету, а Джейн Эйр все еще рядом, готовая подставить в трудную минуту свое хрупкое плечо.

Почему? Дело в том, что в этой книге очень убедительная динамика, причем обоих главных героев. Давайте ее проследим. Начнем с мистера Рочестера, потому что его метаморфоза более очевидная и яркая, кроме того, это будет для нас очень ценный опыт, так как автор нигде не дает ему слова. Ни один эпизод не написан от лица этого персонажа, мы понятия не имеем, что творится у него в голове, и можем судить только на основании его поступков, через призму восприятия Джейн, от лица которой ведется рассказ.

Итак, впервые Джейн видит Рочестера на пустынной дороге, когда он падает с лошади, а она помогает ему снова сесть в седло. Возможно, это аллегория всего романа (сильная женщина помогает подняться запутавшемуся мужчине), или автор просто посчитала такое знакомство более романтичным. Так или иначе, Рочестер ведет себя довольно резко и недружелюбно, но Джейн не бросает его в беде.

Дальше он ярко демонстрирует черты если не нарцисса, то по крайней мере законченного эгоиста. Он зачем-то делится с Джейн своими грязными секретиками, хотя в те времена выливать такое на голову невинной девушки считалось крайне неприличным.

Очень важно присутствие маленькой Адель. Конечно, ребенок абсолютно необходим для того, чтобы пригласить в дом гувернантку, но автор могла бы ввести детский персонаж с менее пикантной историей, например, племянников, детей покойного брата, который мельком упоминается в романе.

Тем не менее Шарлотта Бронте придумала внебрачного ребенка, и неспроста. Во-первых, это доказательство бурного прошлого Рочестера, но главное – его отношение к девочке. С одной стороны, он не признает отцовство и не любит Адель, что говорит о незрелости его личности, а с другой – все же он ее не бросил погибать во Франции, а растит рядом с собою.

Влюбившись в Джейн, и решив, что она способна исцелить и возвысить его душу, инфантильный Рочестер предается неистовому манипулированию. Он то ласков с девушкой, то холоден, то предельно откровенен (хотя и не настолько, чтобы упомянуть о своей законной супруге). Для гарантии он приглашает в гости сливки местного общества и разыгрывает перед Джейн влюбленность в Бланш Ингрэм, надеясь пробудить ревность.

Иногда у него прорывается искреннее чувство, но в основном он лжет и притворяется, пока не вырывает у Джейн признание в любви, угрожая ей скорой женитьбой на Бланш и вечной разлукой.

До чувств мисс Ингрэм ему вовсе нет дела.

Словом, мистер Рочестер ведет себя, как избалованный, капризный и жестокий ребенок.

Он настолько не привык нести ответственность за свои поступки, что решается на двоеженство, не думая о том, в какое положение поставит девушку, которую, по собственным словам, любит больше жизни.

В общем, несмотря на то, что нам об этом человеке рассказывает влюбленная женщина, вырисовывается довольно гнусный характер, у которого в активе всего пара маленьких плюсиков: он разглядел прекрасную душу Джейн под неказистой внешностью и хорошо заботится о внебрачной дочери. Ах да, еще безумную жену содержит в достаточно приличных условиях, хоть и прячет от всех.

После того, как правда вышла наружу, Рочестер предлагает Джейн жить так. Девушка отказывается, и тут герой совершает свой первый благородный поступок.

Обстоятельства складываются таким образом, что он может взять ее силой. Они вдвоем в пустом доме, за Джейн некому заступиться, а на дворе девятнадцатый век. Если бы Рочестер изнасиловал ее, то она или осталась бы с ним, сломленная и униженная, или покончила с собой, во всяком случае нравы были такие, что после этого она не смогла бы свободно распоряжаться собственной судьбой.

Автор пишет сдержанно и целомудренно, но мы ясно чувствуем, что Рочестер был на волоске, и все же удержался, и только с этого поступка начинаются первые шаги к тому возрождению, о котором он так мечтает, и ответственность за которое он до этого момента целиком и полностью возлагал на Джейн.

Он отпускает девушку, она убегает, Рочестер остается в одиночестве и замыкается в себе. Он ведет жизнь отшельника и пытается разыскать возлюбленную, чтобы узнать, что с ней все в порядке. Богатый аристократ, он мог бы вернуться к прежнему разгульному образу жизни, но не делает этого, потому что уже чуть-чуть подрос над собой.

Потом безумной супруге удается реализовать свой давний проект по сожжению дома.

Рочестер проявляет отвагу и даже пытается спасти ее, но жена гибнет, а он получает серьезные травмы, в результате которых слепнет и остается без руки.

Он уединяется в лесном домике, где его в конце концов находит Джейн.

Но Рочестер уже совсем другой, любовь и невзгоды заставили его повзрослеть, принять жизнь такой, как она есть, раскаяться в своих поступках, и понять, что он сам отвечает за свою душу.

Его любовь теперь не просто жажда обладания, не алчное требование «сделайте мне хорошо», а сильное и самоотверженное чувство.

Мы понимаем это, потому что Рочестер больше не просит Джейн стать его женой, наоборот, отговаривает ее от брака с калекой. Он просто рад снова ощутить ее присутствие, и счастлив, что она жива и здорова.

Динамика Джейн Эйр не так очевидна. На первый взгляд она представляется цельным персонажем, хорошим и сильным человеком, которому меняться к лучшему в общем-то и некуда. И все же с ней тоже происходит важная метаморфоза.

В начале книги мы узнаем об ее детстве. Одинокая сирота, не видевшая даже мимолетной ласки, изгой в семье своей опекунши, потом – воспитанница школы с ужасными порядками, Джейн слишком рано узнала, что мир жесток, и доверять в нем никому не следует, нужно полагаться только на себя. Единственная подруга умирает у Джейн на руках, и вообще она слишком рано узнает, что такое смерть. Столкнувшись с лицемерием, жестокостью и равнодушием взрослых, Джейн не ожесточается, но все же не собирается прощать своих врагов, она считает, что надо отвечать ударом на удар.

Это зрелая самостоятельная личность с трезвым взглядом на мир, даже полюбив Рочестера, она видит его недостатки, и умеет постоять за себя.

Сердце ее не ожесточилось от чужой жестокости: приехав в дом своей опекунши, она находит ту при смерти, и узнает, что ненависть миссис Рид была так сильна, что она не только издевалась над Джейн в детстве, но и соврала ее богатому родственнику о смерти девочки, когда он хотел о ней позаботиться.

Но Джейн не пользуется слабостью своих врагов, и не мстит за былые унижения. Она дает миссис Рид умереть спокойно, хотя это не искреннее христианское прощение, а скорее исполнение христианского долга.

Рочестера же она прощает от всего сердца и искренне, но остаться с ним в роли любовницы для нее невозможно не только из соображений морали. Джейн знает, что такое быть неродным ребенком, поэтому роль ненастоящей жены для нее неприемлема.

Она знает, что предают все, а значит, предаст и Рочестер, и рано или поздно она окажется выброшенной на улицу, только к необходимости добывать кусок хлеба прибавится еще горечь несмываемого позора.

Ей приходится порвать отношения не просто с любимым, а вообще с единственным человеком на свете, для которого она хоть что-то значит. Джейн остается совершенно одна – у нее нет ни близких, ни родных, ни друзей, даже просто знакомых, к которым можно было бы обратиться за помощью. Но она уходит в никуда, потому что привыкла полагаться только на свои силы.

Судьба приводит ее в дом священника и его сестер, в которых Джейн обретает верных подруг. Священник устраивает ее учительницей в сельскую школу. Джейн выбирает достойное и деятельное одиночество, и даже чувствует себя счастливой. Она сама себе хозяйка, а полезный труд на благо общества, чувство своей социальной значимости приносит ей радость.

Тут начинаются лучшие страницы романа – поединок Джейн с Сент-Джоном, который не что иное, как будущая Джейн, если она дальше пойдет по пути, на который встала.

В сущности, в отношениях с молодым священником героиня борется не с ним, а сама с собой, с холодностью, отчужденностью, недоверчивостью – теми чертами, которыми снабдило ее трудное и безрадостное детство.

С другой стороны она впервые в жизни видит и участвует в нормальных родственных отношениях, становится частью семьи, где все любят и поддерживают друг друга. Сердце Джейн оттаивает, и мы понимаем, что она сделала свой выбор, в эпизоде с наследством. Когда выясняется, что дядя оставил ей двадцать тысяч фунтов, она делит сумму поровну на всех, чтобы каждому досталось по пяти. Между независимостью и семьей она без колебаний и сожалений выбирает семью.

Душа ее смягчается, и когда она возвращается к Рочестеру, то испытывает к нему не просто влюбленность, а сильное всеобъемлющее чувство.

Изменился герой, изменилась героиня, изменилась любовь, а самое главное, изменения показаны убедительно.

Твердый отпечаток

Убедительная динамика характеров и чувств, пожалуй, важнее самих характеров, и чтобы ее добиться, в первую очередь надо избегать стереотипов, то есть однобоких, выхолощенных и статичных образов. По гречески «стерео» обозначает не только пространственный, но и твердый, таким образом, слово стереотип можно перевести, как твердый отпечаток. И как ему меняться? Правильно, никак.

Все мы, даже если внешне ведем себя, как образцовые шаблоны, сотканы из внутренних противоречий. В нашей душе идет вечная борьба доброго и злого начал, ангел на правом плече шепчет одно, черт на левом – другое, а над всем этим – свобода воли, и каждую секунду мы можем поступить иначе. А чуть глубже под кипящей водой сознания бурлит лава подсознания, работу которого мы не осмысливаем, но оно задает энергию всему остальному.

Надо это помнить, когда создаете героя.

По-настоящему стереотипны только конченые психопаты. Они не ведают внутренних противоречий, убеждены в своей правоте, довольны собой и никогда не меняются.

Но если вы не хотите вдохновляться большой психиатрией, и пишете о нормальных людях, то педант не может до конца книги остаться просто педантом, восторженная дева тоже должна как-то пересмотреть свое мировоззрение, а безупречный герой найти в себе хоть малюсенький изъян. Это касается главных героев, а статисты пусть останутся статичны, не стоит перегружать текст.

К сожалению, стереотипными могут оказаться не только персонажи, но и линии динамики их характеров.

Например, такое устойчивое заблуждение, что великая любовь способна преобразить великое говно в великий алмаз.

Как бы в таком случае развивался сюжет «Джейн Эйр», пойди автор на поводу у этого стереотипа? Роман просто закончился бы первой свадьбой Джейн и Рочестера сразу после их объяснения в любви. Никакой жены у него не было бы, а читателям пришлось бы, закрыв книгу, довольствоваться тем, что развратный и распущенный аристократ в одночасье возродился к чистой жизни, просто полюбив чистую девушку. Рискну предположить, что в таком виде роман просто не дошел бы до современного читателя.

Изменение – это долгий и мучительный процесс, для того, чтобы достичь результата, приходится приложить серьезные усилия как изнутри, так и снаружи, да и результат этот редко бывает полным и окончательным. Тоже нужны силы, чтобы удержаться, не скатиться обратно. Так что влюбился, прибалдел, переродился и бац – в нирвану, это утопия. Это мы только хотим, чтобы так было.

Или негодяй вдруг увидел во сне мамочку, и, проснувшись, сказал себе: «все, с этой минуты я больше не негодяй!». И реально перестал им быть!

Точно так же, как хороший и добрый человек в одночасье не превратится в беспринципного злодея из-за предательства друга, например.

Почему так? Дело в том, что мы готовы развешивать ярлыки на кого угодно, только не на самих себя. Кто считает себя напыщенным педантом? А тупым бездельником? А беспринципным жуликом? А негодяем? Вот именно, никто. А по-настоящему хорошие и умные люди крайне редко думают, что они именно такие, и постоянно сомневаются в себе. Фокус нашего внимания направлен в мир, а не внутрь себя, и если что-то не так, то это не так с миром, а не с нами.

В «Джейн Эйр» Рочестер понимает, что какие-то силы мешают ему жить счастливо и праведно, но до последнего винит в этом обстоятельства, а не себя самого.

Как говорится, не согрешишь – не покаешься. Чтобы захотеть стать лучше, надо для начала понять, что ты не идеал, но, увы, правильно поставленный диагноз еще не гарантия выздоровления.

В «Посмертных записках Пиквикского клуба» мистер Джингль почти всю книгу, проворачивая темные делишки, вполне доволен собой, он прозревает в самом конце, пережив тяжелые лишения и болезнь, вдохновленный добротой, проявленной к нему мистером Пиквиком. Очередная сладенькая сказочка? Триумф сентиментальности? Похоже, но нет. Во-первых, Джингль нищий, и автор многократно это подчеркивает. Не от хорошей жизни он плюет на моральные нормы, просто мир к нему враждебен, а с врагами надо бороться и по возможности побеждать. У Джингля есть формально слуга, а на самом деле друг Джоб Троттер, и с ним Джингль ведет себя порядочно, так что мы с самого начала понимаем, что пути к совершенству для этого персонажа не закрыты. В результате дерзких афер Джингль оказывается в тюрьме, где тяжело заболевает. Изоляция, беспомощность и близость смерти – на мой взгляд достаточно веские причины переосмыслить свою жизнь. И тут приходит помощь от Пиквика, мир впервые в жизни оборачивается к Джинглю светлой стороной, и он сам начинает тянуться к свету. В финале Джингль с Троттером приходят к Пиквику проститься, и в этой сцене Джингль еще физически слаб. Так автор дает понять, что и морально он пока еще не окреп, еще не титан великодушия, и остается только надеяться и молиться, что он не свернет с праведного пути.

Если стереотипный характер на старте и стереотип на финише истории не обязательно убьют ее, то стереотипная динамика не оставляет ни малейшего шанса. От Дона Жуана до Ромео расстояние несколько больше, чем стометровка. И вору недостаточно один раз помолиться в церкви, чтобы стать честным человеком.

«Итак тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха», – сказал апостол Павел в послании к римлянам.

Вот вам и все. Внутренняя борьба продолжается, пока мы живы. Шаг вперед, два назад.

А в одну секунду переродился и расслабился – чтобы да, так нет.

Примерная рабочая схема динамики персонажа

Позволю себе привести собственную схему динамики персонажа, которую можно использовать для построения сюжета:

1. Герой ощущает себя цельной личностью, и не видит в себе изъянов.

2. По-прежнему доволен собой, но начинает подозревать, что причина его неудач, возможно, частично заключается в нем самом. Но это не точно.

3. Сознает, что именно мешает ему жить, но мирится со своей слабостью и готов ее терпеть. Все равно не мы такие, жизнь такая.

4. Вынужден пойти против своей природы под сильным давлением. (отправиться в рискованную разведку, или гарантированно получить пулю в лоб от командира, сделать ненавистный проект или увольнение с волчьим билетом, рассказать неприятную правду о себе или оказаться за решеткой). В общем, надо поставить героя в положение, когда преодоление своих страхов и слабостей оказывается меньшим злом.

5. Герой радуется, что преодолел себя (как ему кажется)

6. Искушение, которому герой поддается и скатывается на исходные позиции, когда внешнее давление исчезает.

7. Раскаяние и осознание необходимости перемен, понимание, что невозможно жить, как раньше после того, как герой почувствовал нового себя.

8. Герой действует, как новая личность, уже сознательно, по собственной воле. Например, сам вызывается в разведку, выполняет сверхурочную работу, и признается в неблаговидном поступке, когда его никто не подозревает.

Схема эта, разумеется, мобильная и гибкая. Можно пропустить первые пункты, начать сразу с второго, третьего или даже четвертого. Можно все вместе или каждый в отдельности пункты сделать отрицательными. Например, герой ничего не сознает вплоть до пункта 4, а в пункте 4 предпочитает верную и относительно безболезненную смерть от руки командира ужасам разведки. Или, в шестом пункте утонув в искушениях прошлого, он в седьмом так и не выныривает на поверхность раскаяния. И никто не запрещает вам закончить книгу без восьмого пункта, то есть оставить героя на растерзание демонов самобичевания и бесплодных сожалений. Отрицательные ответы в пунктах 4, 7 и 8 сделают из вашего повествования трагедию.

Если эта схема вам не нравится, возьмите сказку Карло Коллоди про Пиноккио и внимательно ее прочитайте. Там этапы эволюции персонажа показаны логично, убедительно и исчерпывающе.

Вспомним кстати, что превращение графита в алмаз происходит не просто так, а под воздействием экстремально высокого давления и температуры.

Так и преображение нашего героя совершается в экстремальных условиях, когда он максимально далеко от зоны комфорта и точки равновесия.

С одной стороны, на него давят обстоятельства, с другой – раздирают внутренние противоречия и страстные желания. Только под соединенным воздействием мощных внешних и внутренних сил личность может измениться.

Возьмем того же мистера Рочестера. Да, он влюблен, и впервые в жизни видит в женщине не только предмет вожделения, но и хорошего доброго человека. Счастье с Джейн становится смыслом его существования. Но пока он остается богатым землевладельцем, светским львом и здоровым тридцатипятилетним мужиком, характер его не претерпевает никаких изменений. Несмотря на великую любовь, он в день фальшивой свадьбы все тот же инфантильный эгоист. Ничего в нем даже не шелохнулось, потому что он обманывает Джейн, а после, когда все открылось, начинает обвинять во всем отца, старшего брата, родителей жены, саму жену, короче, всех, кроме себя самого.

И только когда он впервые в жизни совершает благородный поступок, поставив чистоту девушки выше собственных желаний, а потом на него обрушиваются удары судьбы (разлука с любимой, разорение, болезнь, увечье и слепота), бедняга начинает что-то понимать.

В предпоследней главе Рочестер произносит такие слова: «Джен, ты, наверно, считаешь меня неверующим, но мое сердце сейчас полно благодарности к всеблагому богу, дающему радость на этой земле. Его взор не то, что взор человека, – он видит яснее и судит не так, как человек, но с совершенной мудростью. Я дурно поступил: я хотел осквернить мой невинный цветок, коснуться его чистоты дыханием греха. Всемогущий отнял его у меня. В своем упорстве я чуть не проклял посланное свыше испытание, – вместо того чтобы склониться перед волей небес, я бросил ей вызов. Божественный приговор свершился: на меня обрушились несчастья, я был на волосок от смерти. Постигшие меня наказания были суровы, одно из них навсегда меня смирило. Ты знаешь, как я гордился моей силой, – но где она теперь, когда я должен прибегать к чужой помощи, как слабое дитя? Недавно, Джен, – только недавно, – начал я видеть и узнавать в своей судьбе перст божий. Я начал испытывать угрызения совести, раскаяние, желание примириться с моим творцом. Я иногда молился; это были краткие молитвы, но глубоко искренние. <…> Я благодарю творца за то, что в дни суда он вспомнил о милосердии. Я смиренно молю моего искупителя, чтобы он дал мне силы отныне вести более чистую жизнь, чем та, какую я вел до сих пор».

В начале книги он смотрел на мир совершенно иначе.

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Поэтому, как бы ни нравился нам герой, как бы мы его ни любили, ни жалели, все равно придется бросать его в горнило испытаний.

Впрочем, бывает нужно поступить и наоборот, как в случае с Джейн. Она быстро полюбила своего хозяина, но чувство само по себе ничего в ней не изменило. Покуда Джейн одна в этом мире, не имеет гроша за душой и может рассчитывать только на себя, она остается замкнутой, осторожной и недоверчивой девушкой. Только оказавшись в атмосфере любящей и нежной семьи, Джейн открывает свое любящее и нежное сердце.

Главный принцип – динамика персонажа должна быть показана с помощью его поступков, а не мыслей и слов.

В конце концов, даже пьесы, где все основано на диалогах, делятся на «действия», а не на «разговоры»! Слова скрывают сущность человека, действия – обнажают.

«– А теперь действовать, действовать и действовать! – сказал Остап, понизив голос до степени полной нелегальности». (И. Ильф, Е. Петров «Двенадцать стульев»)

Характер и характеристика

В русском переводе Р. Макки мы читаем «характер и характеризация», но мне слово характеристика нравится немножко больше.

Теперь, когда мы обсудили путь, неплохо было бы поговорить об его исходной точке. Как придумать характер, за динамикой которого нам интересно будет следить? Допустим, мы хотим, чтобы хлюпик и изгой у нас превратился в могучего рыцаря. Мы уже чувствуем обаяние нашей будущей позитивной истории, но начать надо с того, чтобы показать исходный материал.

Мы наделяем нашего героя субтильным телосложением, плохим зрением, унизительной работой или, если он учится, делаем из него отщепенца, мишень издевательств одноклассников и педсостава. У него нет друзей, девушки, все неформальное общение заключается в исполнении приказов деспотичной матери. Он плохо и неряшливо одевается, и старается быть как можно более ничтожным и незаметным.

Да… Нам уже понятно, что только укус ядовитого паука или метеорит инопланетного происхождения способны помочь нашему незадачливому герою.

Или мы хотим растопить сердце рокового красавца и сделать его добрым и любящим. Мы добросовестно и с удовольствием расписываем атлетическую фигуру, густые блестящие волосы, бледное лицо, мрачный взгляд и сардоническую улыбку… и понимаем, что только под радиоактивным обаянием нашей героини это существо способно мутировать во что-то путное.

Почему так? Почему опять шаблонные и безжизненные персонажи?

Очень просто. Мы увлеклись характеристиками и забыли про характер, который, повторю прекрасное определение Р. Макки, есть не что иное, как решения, принятые под давлением.

Характер – это болезнь, со всей своей этиологией, патогенезом, патанатомией и патофизиологией, а характеристики – симптомы болезни.

Характеристики тоже важны, но все же ключом к произведению является характер.

Возьмем нашего хлюпика в том виде, как мы его описали. Оставим все внешние характеристики, но добавим где-нибудь давления. Например, мамаша не просто деспот, а реально психически больная. Наш хлюпик давно мог бы сдать ее в психушку, а он терпит. И это терпение сразу показывает нам, что в нем есть потенциал, и не нужно вмешательство сверхъестественных сил, чтобы наш персонаж развился в смелого и сильного человека.

С роковым красавцем, как мы его изобразили, сложнее. Жизнь учит, что у таких нарциссов внутри пустота, стало быть, и опереться не на что.

Перифразируя Архимеда: «дайте мне точку опоры, и я переверну внутренний мир персонажа».

Что ж, давайте искать. Какая черта характера даст нам надежду на здоровые отношения с этим байроническим красавцем? Может быть, он верный друг? Слабовато, но сработает, если мы убедительно опишем настоящую дружбу, а не мужской платонический вариант поклонения и снисхождения.

Тяжелое детство, навсегда отбившее у нашего красавчика охоту доверять людям? Реалистично, но жуткое клише. Минуточку, а если оно продолжается? Если наш герой не просто в отчаянии откидывает волосы назад, и трагическим тоном вещает о своих детских травмах, а до сих пор расхлебывает родительские грехи. Отец ушел, мать спилась, а он один тянет выводок младших братьев и сестер. Тоже не сказать, что экстраоригинальный ход, но что-то нужно, за что-то зацепиться, чтобы повести нашего героя дорогою добра.

Иначе он так и останется роковым холодным любовником и претерпит только одну метаморфозу – из героя произведения превратится в обстоятельство жизни героини.

Характер это не цвет глаз и не группа крови, то есть не то, что придано нам при рождении, и на что мы не в силах повлиять. Нет, это динамическая категория, каждый день рождающаяся заново в борьбе внутренних противоречий. И даже если в душе персонажа победили силы зла, мы обязаны показать, что силы добра в нем тоже существуют, просто загнаны в глубокое подполье.

Характер человека обладает парадоксальным свойством: чем он более цельный, тем противоречивее. Другими словами, правильные решения даются в результате самой жестокой внутренней борьбы. Предположу, что умение выдерживать эту битву в собственной душе и уважение к внутренней борьбе ближних делает героя лучше в большей степени, чем декларативные проявления его безупречных нравственных установок.

«Терпимость не есть равнодушие к добру и злу; терпимость есть добродетель свободолюбия и человеколюбия, бережное отношение к человеческим душам, к их жизненному пути, всегда сложному и мучительному».

Мне кажется, что это высказывание Н. А. Бердяева следует взять на вооружение каждому автору. Будьте терпимы к своим героям, верьте, что им нелегко, ищите в них хорошее, а дурное они покажут сами. А если они заблуждаются и остаются во власти зла, не поленитесь, покажите, что они имеют на это право. Объясните читателю, что зло одержало в вашем персонаже победу не потому, что оно в принципе сильнее, или душа героя темна сама по себе и жаждет ада. Нет, просто в тот момент обстоятельства сложились для зла крайне благоприятно.

Никто, конечно, не покушается на ваше право вводить в сюжет стопроцентных злодеев. Без психопатов и маньяков хороший остросюжет не напишешь, а очеловечивать их, придавать положительные черты и оправдывать их поведение неприемлемо для автора со здоровым представлением о гуманности. Единственный положительный опыт, который мне известен, это сериал про Декстера, но там герой постоянно борется со своей темной стороной, и убивает только людей еще худших, чем он сам.

Нет, рыться в душе психопата смысла нет ни с этической, ни с психологической точки зрения. Как же быть? Очень просто. Для маньяков есть хорошее определение «нелюдь», то есть не человек, не личность. Мы имеем полное право отказать этому существу в звании героя и перевести его в ранг обстоятельства или явления. В общем-то и закон на нашей стороне, ибо предписывает нам относиться к деяниям невменяемого человека, как к явлению природы.

У Джека Лондона есть очень страшный рассказ «Костер», про человека, который не смог разжечь огонь на морозе и погиб. Его убил холод. Интересно ли нам, что думал при этом холод и какие преследовал цели? Ни в малейшей степени.

Точно так же и маньяки. Попытки авторов проникнуть в их душу и найти там причинно-следственные связи, следы внутренней борьбы и сомнений либо будят в нас сочувствие к персонажу, и мы вынуждены тратить энергию, сопротивляясь этому недопустимому чувству, либо мы просто отбрасываем книгу, замечая казенный оттиск штампа про тяжелое детство и жестокое обращение.

Тут как раз тот случай, когда можно оставить характер в покое и сосредоточиться на характеристиках.

Помнится, на заре своей писательской работы я для нескольких книг придумала некоего профессора Максимова. Это был безнадежный перверзный нарцисс, тупой, надутый и безжалостный. Он третировал жену, подставлял коллег, в общем, психопатничал на всю катушку, и ничего, кроме брезгливого отвращения, у нормальных людей не вызывал.

Таков и был мой замысел.

И вдруг от уважаемых мною людей, в том числе от авторитетных критиков, я слышу упреки, что образ Максимова получился у меня стопроцентно отрицательным. Как же так, ни одной положительной черты! Ни одного достоинства!

Откровенно говоря, я заметалась в непонятках. Какие достоинства, если он скотина? Что способно уравновесить его отношение к людям, как к грязи под ногами? Вот реально – что???

Он – конченая сволочь, ему хорошо, только когда другим плохо, таким уж он уродился, и ничего не поделаешь.

Долго я не понимала сути претензий, пока буквально год назад до меня не дошло (во многом, кстати, благодаря блестящей книге Р. Макки «История на миллион долларов»), что просто я одной и той же черной краской написала и характер и характеристики.

Да, характер Максимова действительно прост, как правда, монолитен, как базальт, и черен, как ночь, и может быть описан двумя словами: «перверзный нарцисс». И слова эти вне всякого сомнения должны быть начертаны ручкой черного цвета и обведены в черный кружочек.

А вот характеристики… Здесь передо мной простиралось целое поле самых разных цветов, ступить на которое я не решилась.

Есть в художественной литературе такое правило: «все не то, чем кажется».

Так вот мой Максимов казался именно таким, как был. Я не поскупилась ни на отталкивающую внешность, ни на напыщенные манеры, ни на дурной вкус в одежде, ни на тупость и зашоренность ума.

Теперь не исправишь, но уверена, что если бы я потрудилась замаскировать черное нутро Максимова хотя бы приятной внешностью и доброжелательными манерами (естественно, фальшивыми), то и героиня выглядела бы многограннее и интереснее, а интрига – острее и убедительнее.

Дело в том, что персонажи могут не только меняться, но и раскрываться. Это значит, что характер героя остается неизменным на протяжении всей книги, но его сущность мы понимаем только ближе к концу. Например, детективный сюжет. Весь вопрос – кто из персонажей не является тем, чем кажется?

Несоответствие характера и характеристик необходимо не только для монохромных и однобоких образов психопатов, но и для сложных противоречивых персонажей.

Думаю, если бы доктор Хаус ходил в накрахмаленном белом халате и шапочке с красным крестом, был бы примерным семьянином, не пил, не курил, и на каждом углу пропагандировал милосердие и здоровый образ жизни, вряд ли он обрел бы такую популярность.

Напротив, создай мы образцового Айболита, наше авторское подсознание и здравый смысл тут же воскликнут – а где же его внутренний Бармалей?

Иногда трудно бывает понять, где характер, а где – характеристика. Например, зависимости. Шерлок Холмс периодически употребляет кокаин, а Харри Холе – алкоголик, и тоже вроде бы одно время не сильно сторонился наркотиков. Проблема одна, но для Холмса пристрастие к кокаину – не более, чем характеристика, демонстрирующая, как томится его сверхъестественный интеллект в отсутствие работы, а алкоголизм Харри и его попытки бросить составляют неотъемлемую часть его личности.