Текст книги "Людвиг II. Калейдоскоп отраженного света"

Надо отдать должное Людвигу II: из уроков, преподанных войной, он смог сделать правильные выводы и еще до подписания мирного договора, 1 августа 1866 года, назначил нового военного министра, Зигмунда фон Пранка[62]62
  Зигмунд фон Пранк (Pranckh; 1821–1888) – барон, баварский генерал.


[Закрыть], которому было поручено проведение реформы баварской армии, завершившееся в 1868 году.

Между прусским и баварским правительствами был заключен наступательный и оборонительный альянс, положивший начало реальному объединению Германии. Бавария получила мощного и влиятельного союзника. Людвиг II прекрасно понимал (что характеризует его как дальновидного политика), что, несмотря ни на какие антипрусские настроения в обществе, союз с Пруссией – единственно возможный путь для дальнейшего развития Баварии. Людвиг стал стремиться также к установлению личных отношений с Отто фон Бисмарком, которого сразу по окончании войны наградил орденом Святого Губерта[63]63
  Орден Святого Губерта (Orden des Heiligen Hubertus) – высший баварский орден, один из старейших орденов Европы; ныне вручается Баварским королевским домом.


[Закрыть]. Правда, дружественными эти отношения пока не были, являясь лишь данью интересам страны.

Людвиг встречался с Бисмарком, еще будучи кронпринцем. В воспоминаниях «железного канцлера» есть строки: «Во время нашего пребывания в Нимфенбурге 16 и 17 августа 1863 года моим постоянным соседом за столом был кронпринц, впоследствии король Людвиг II, сидевший обычно напротив своей матери. У меня создалось впечатление, что мыслями он уносился куда-то вдаль и лишь по временам, очнувшись, вспоминал о своем намерении вести со мной беседу, не выходившую за рамки обычных придворных разговоров. Тем не менее из всего, что он говорил, я мог заключить, что это натура живая и даровитая, исполненная мыслями о своем будущем. Когда беседа прерывалась, он смотрел мимо своей матери, в потолок, и поспешно снова и снова опорожнял бокал с шампанским, который наполнялся с промедлением, вероятно, по приказанию его матери, так что принц неоднократно протягивал пустой бокал назад через плечо, и лишь тогда слуга нерешительно наполнял его. И в то время, и впоследствии принц соблюдал в питье меру, но мне казалось, что окружающие наводили на него тоску и с помощью шампанского он хотел придать иное направление своим мыслям. Принц произвел на меня приятное впечатление, хотя я с некоторой досадой должен был сознаться, что мое старание быть приятным для него собеседником за столом оказалось бесплодным. Это – единственный раз в жизни, когда я имел случай лично встретиться с королем Людвигом, но с тех пор, как вскоре после этого (10 марта 1864 г.) он вступил на престол, и до его кончины я поддерживал хорошие отношения с ним и находился в довольно оживленной переписке; у меня всегда было впечатление, что, как правитель, он хорошо разбирался в делах и разделял национальные немецкие убеждения, хотя и озабочен был преимущественно сохранением федеративного принципа имперской конституции и конституционных привилегий его страны»{66}66
  Бисмарк О. Мысли и воспоминания: В 3 т. М., 1940. Т. 1. С. 256–257.


[Закрыть].

И эта характеристика дана Людвигу II человеком, которого невозможно заподозрить в излишней сентиментальности или необъективности по отношению к баварскому королю. Непримиримым критикам монарха можно лишь посоветовать обратиться не к страницам желтой прессы и историческим анекдотам, а к свидетельствам современников, столь же авторитетных, как Отто фон Бисмарк. Поэтому к взаимоотношениям Людвига и Бисмарка мы еще вернемся.

Итак, в 1866 году Людвиг II получил «боевое крещение». При этом в душе впечатлительного молодого короля война оставила тяжелый осадок. Любые неудачи на фронте воспринимались им как катастрофа и личная трагедия. Сам он в военных действиях не участвовал, но сразу по окончании войны предпринял первую и единственную поездку по стране с целью оказания помощи населению и осмотра мест, пострадавших от боев. Эта поездка оказалась для Людвига II поистине триумфальной. Повсюду его сопровождали восторженные толпы народа, превознося его красоту, ум, образованность и благородство. Куда бы он ни приехал, его встречали, по словам В. Александровой, «шумные овации, искренность которых далеко переходила границы условных проявлений народной преданности»: «В необычайной наружности Людвига, в его искренней и умной речи, в сдержанной и полной величавого достоинства манере держать себя было что-то такое, что, несомненно, привлекало к нему сердце народа. Как бы ни были настойчивы и основательны слухи, возбуждавшие недовольство королем (будто бы во время аудиенции военного министра по поводу объявления войны король неожиданно прервал переговоры, вскочил на лошадь и умчался в неизвестном направлении; якобы он ездил в Трибшен к Вагнеру, чтобы получить в трудную минуту его поддержку и совет; во всяком случае, Людвиг отсутствовал в течение нескольких дней, а юмористические журналы еще долго изощрялись в фантазиях на тему «страны, разыскивающей своего короля». – М. З.), стоило ему показаться, сказать несколько слов, как восторженные приветствия с неподдельной искренностью вновь гремели ему навстречу. И если бы Людвиг хотел, он мог бы держать преданность народа на такой высоте, на какой никогда еще не стояла в Европе преданность народов своим монархам»{67}67
  Александрова В. Указ. соч. С. 48.


[Закрыть].

Если бы Людвиг хотел… Он, несомненно, хотел этого. Тогда еще хотел…

Глава четвертая. Вокруг луны

Быстро преодолев последствия войны, баварцы с удвоенной силой отдались радостям мирной жизни. Венцом народного ликования должна была стать долгожданная свадьба любимого короля, которому его дед Людвиг I сказал в свое время: «Ты счастливый человек: тебе не может противостоять ни одна женщина». Действительно, даже если бы почти двухметровый стройный красавец не был королем (что само по себе делает любого мужчину самым завидным женихом в государстве и вне его), недостатка в претендентках на его руку и сердце не было бы. Вот только сердце романтического юноши по-прежнему оставалось свободным, и его галантность по отношению к женщинам была не более чем проявлением хорошего воспитания. Его душа принадлежала искусству, музыке и литературе. Он мог «влюбиться», например, в Кёльнский собор, в мелодию Вагнера, в героев средневекового предания или шиллеровской драмы. А реальные женщины из плоти и крови мало волновали его воображение.

Однако королю по статусу положено обзавестись женой и подарить стране наследника престола. Вдовству-ющая королева Мария уже давно переживала, что ее сын не женится. Одной из первых кандидаток на роль счастливой невесты была Мария Луиза Александра Каролина фон Гогенцоллерн-Зигмаринген (Hohenzollern-Sigmaringen; 1845–1912). Но дальше объявлений в венской прессе дело не пошло{68}68
  См.: Schweiggert A. Op. cit.


[Закрыть].

Ожидание королевской свадьбы продолжалось…

Правда, вдовствующая королева не могла не видеть, что Людвиг не тот человек, который свяжет себя узами брака исключительно по политическим соображениям. Он, с детства увлекавшийся рыцарскими легендами, тешил себя надеждой в реальности найти свою Прекрасную Даму.

В связи с этим уместно одно небольшое отступление. История иногда делает такие сюжетные повороты, что сама дает исследователю повод использовать вроде бы неприменимое к ней сослагательное наклонение…

За два года до описываемых событий, летом 1864-го, в курортном городе Киссинген Людвиг II принимал российскую августейшую чету – императора Александра II с супругой Марией Александровной[64]64
  Мария Александровна (1824–1880) – урожденная принцесса Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария Гессенская и Прирейнская. Получила прекрасное образование, хорошо разбиралась в музыке и литературе. Став невестой наследника российского престола Александра Николаевича, 5(17) декабря 1840 года приняла православие. 16(28) апреля 1841-го состоялось их бракосочетание. Российская императрица с 18 февраля (2 марта) 1855 года. Много сил и времени отдавала благотворительной деятельности. При ней был учрежден Российский Красный Крест. Способствовала развитию женского образования в России, учредив открытые всесословные женские учебные заведения (гимназии). В браке, вначале счастливом и благополучном, родила восьмерых детей: Александру (1842–1849), Николая (1843–1865), Александра (1845–1894), Владимира (1847–1909), Алексея (1850–1908), Марию (1853–1920), Сергея (1857–1905) и Павла (1860–1919). Однако в 1866 году Александр II серьезно увлекся княжной Екатериной Михайловной Долгоруковой (1847–1922), с которой впоследствии, не дожидаясь истечения годичного траура после кончины супруги, заключил морганатический брак.


[Закрыть] и детьми: цесаревичем Николаем (1843–1865) и великой княжной Марией (1853–1920). Прибыв в Киссинген 18 июня, Людвиг не планировал задерживаться там дольше четырех дней…

Если бы знакомство Людвига и великой княжны Марии со временем привело к свадьбе! Если бы породнились дома Романовых и Виттельсбахов! Если бы… Надежды на это были: по свидетельству очевидцев, Людвиг был необычайно оживлен и весел во время общения со своими августейшими гостями, а те отвечали ему таким же сердечным расположением.

Восьмого июля Александр II назначил Людвига II шефом 1-го уланского Санкт-Петербургского полка, именовавшегося отныне 1-м уланским Санкт-Петербургским Его Величества Короля Баварского полком. Почетное звание шефа этого полка Людвиг II, можно сказать, унаследовал от отца, который до 2 марта 1864 года также являлся его шефом. В этом качестве Людвиг II вплоть до 8 июня 1886 года «состоял» на службе в русской армии. Кстати, полный комплект полкового обмундирования был в кратчайшие сроки выслан из Санкт-Петербурга в Киссинген; как свидетельствуют современники, эта форма необыкновенно шла красавцу-королю.

Дружеское, практически неофициальное общение Людвига II с русской императорской фамилией мгновенно породило слухи о его предстоящей свадьбе с великой княжной.

Как только они достигли ушей деда нашего героя, Людвига I, он немедленно написал своему любимцу:

«Ашаффенбург, 8 июля 1864 года.

Дорогой Людвиг,

Ты знаешь, как я люблю тебя; поэтому я не могу подавить в себе сокровенное желание сказать, что ты не должен связывать себя узами брака. В твоем возрасте ты слишком молод для супружеской жизни; и, учитывая, что ты вырос так быстро, вряд ли брак будет хорош для твоего здоровья. Если ты дашь обещание жениться, ты лишаешь себя свободы видеть других принцесс. Позже многое кажется другим, чем в первое мгновение. Речь идет о твоем семейном счастье на всю твою жизнь, поэтому не торопись, но держи руки свободными. Я в этом убежден, любимый внук, и желаю тебе всего лучшего»[65]65
  Перевод Т. Кухаренко.


[Закрыть], {69}69
  Цит. по: Chapman-Huston D. Bavarian Fantasy: The story of Ludwig II. London, 1955. P. 72.


[Закрыть].

Дед беспокоился напрасно. Сам Людвиг II даже не помышлял о женитьбе! Справедливости ради надо сказать, что дочери Александра II к тому времени исполнилось лишь 11 лет и вряд ли тут вообще уместно рассуждать о какой-либо внезапно возникшей страсти. Юный король был очарован вовсе не великой княжной, а самой императрицей – умной, великолепно образованной женщиной с тонким художественным вкусом и богатым внутренним миром. Это подтверждается тем фактом, что ее изображения можно найти во всех дорогих сердцу короля местах его пребывания – от Нойшванштайна до Берга. Однако не следует искать в отношениях Людвига II и Марии Александровны любовной подоплеки. Существуют письменные источники, свидетельствующие, что Людвиг не просто называл русскую императрицу «своей подлинной матерью», но признавался, что она «осенена для него ореолом святой», что «рядом с ней он чувствует себя принявшим таинство Причастия». Сохранилось и несколько писем Людвига II Марии Александровне{70}70
  См.: Röckl S. (Hrsg.) Briefe König Ludwigs II. an die Zarin Maria Alexandrowna: Eine Erstveröffentlichung // Münchener Neueste Nachrichten. 1930. 8. Oktober.


[Закрыть].

На такое почти религиозное поклонение императрица отвечала искренними, ничем не замутненными материнскими чувствами. Мы уже говорили, что с собственной матерью у Людвига II никогда не было духовной близости. В Марии Александровне, которая была старше короля на 21 год, он неожиданно для самого себя нашел идеал женщины-матери. А Людвиг во всём и всегда стремился к идеалу! При этом сама российская императрица мягко и ненавязчиво советовала Людвигу сблизиться с королевой Марией, постараться полюбить ее настоящей сыновней любовью.

Детям окончательно испорченного XXI века сложно понять и по справедливости оценить чистоту общения баварского короля и российской императрицы. Между тем оно достойно восхищения! Чтобы не быть голословными, обратимся к конкретным примерам. Вот как описывает пребывание в Киссингене, со слов самой императрицы, баронесса Мария Петровна Фредерикс (1832–1908), фрейлина императрицы Марии Александровны: «В Киссингене принимал Государыню Король Баварский, несчастный Людвиг, так трагически окончивший свое поэтическое существование. Он тогда был прелестный девятнадцатилетний юноша, только что вступивший на престол после смерти своего отца. Сам он нам рассказывал, что, сделавшись королем, его первое действие было велеть подать себе кофе, так как он не смел пить по утрам ничего другого кроме молока. Он был очень красив собою, имел выразительный, мечтательный взгляд и премилую улыбку; был большого роста, очень худ и гибок, как молодой кипарис. Хотя Великая Княжна Мария Александровна была еще ребенком, ей всего было еще около 11-ти лет, Ей прочили Короля баварского в женихи. Но впоследствии пришлось оставить эту мысль, так как удостоверились, что он слишком большой идеалист, чтобы быть хорошим мужем. Притом римско-католическая вера препятствовала тоже этому браку. <…> К нашей Императрице юный Король питал какое-то особенное, восторженное поклонение, Она сделалась его божеством, и насколько мне известно, Король Людвиг остался верен этому восторженному чувству к Императрице Марии Александровне даже после Ее кончины, до последних дней своих. Он находил, что нет на свете другой подобной женщины (курсив наш. – М. З.). Король старался угождать Ее Величеству во всех малейших желаниях во время Ее пребывания в Киссингене. Например: однажды в разговоре Императрица сказала, что очень любит альпийские цветочки, так называемые EdelWeis, – на другое утро, когда Ее Величество вошла в Свою гостиную, Она увидала всю комнату, украшенную этими цветочками, вдоль и поперек стен висели гирлянды, миллионы этих цветов. Король приказал ночью их набрать, и к пробуждению Императрицы всё было уже готово и на месте. В другой раз разговор зашел об известном баварском массивного золота столовом plateau[66]66
  Поднос, тарелка (фр.), в данном случае – сервиз.


[Закрыть] работы знаменитого художника Бенвенуто Челлини. Король подробно описывал эти изящные столовые украшения. Императрица, не думая ни о чем и скорей чтобы сказать что-нибудь приятное Королю, выразилась так, что интересовалась бы видеть это знаменитое произведение. Через день въезжает на двор занимаемого Ее Величеством дома вереница фургонов с громадными ящиками. Король выписал по телеграфу из Мюнхена весь этот громадный plateau. Все комнаты небольшого помещения, занимаемого Императрицей, литерально были завалены этими золотыми, чудной работы украшениями. Много еще других подобных выходок было со стороны Короля, которых теперь уже не упомню. Ему ничего не казалось невозможным, так что под конец Императрица стала остерегаться с Королем в своих разговорах. Проводя вечера у Императрицы со всеми нами, Король часто просил г-жу Сабинину[67]67
  Марфа Степановна Сабинина (1831–1892) – русская пианистка и композитор, одна из любимых учениц Ф. Листа; выдающийся общественный деятель. С 1859 года жила в Санкт-Петербурге, где преподавала музыку детям императора Александра II – великому князю Сергею и великой княжне Марии. Благодаря ее усилиям и активной поддержке императрицы Марии Александровны в 1867 году было организовано Общество попечения о раненых и больных воинах (с 1879 года стало официально называться Российский Красный Крест). В 1867 году переехала в Крым, в имение Джемиет близ Ялты, принадлежащее ее соратнице баронессе Марии Петровне Фредерикс. Во время Франко-прусской войны по инициативе императрицы подруги выехали в Германию и Францию для изучения деятельности местного Красного Креста, а по возвращении опубликовали книгу «Путевые заметки двух сестер Красного Креста во время поездки за границу осенью 1870 г.» (СПб., 1871), обобщавшую опыт работы полевых лазаретов. Вернувшись в Джемиет, Марфа Сабинина и Мария Фредерикс на собственные средства построили Благовещенский храм (освящен в мае 1876 года) и открыли при нем бесплатную больницу – Благовещенскую общину сестер милосердия. Во время Сербо-турецкой (1876–1877) и Русско-турецкой (1877–1878) войн Сабинина находилась на фронтах, работая в лазаретах и помогая организовывать эвакуацию раненых. В ночь на 9 июля 1882 года в результате грабежа были зверски убиты ее мать и четыре сестры. Во время суда над преступниками присяжные попали под обаяние набиравших в то время силу либеральных идей, на которых адвокаты выстроили защиту обвиняемых; в итоге несколько убийц были отпущены. Марфа, будучи глубоко верующей, не ожесточилась от такой вопиющей несправедливости, но не в силах остаться в месте, полном тяжелейших воспоминаний, переехала в Кастрополь. Там были написаны ее «Записки», опубликованные уже после ее смерти в журнале «Русский архив». Усилиями Марфы Степановны в Кастрополе была сооружена небольшая переносная церковь, освященная во имя святого великомученика Пантелеимона и впоследствии переданная Феодосийскому подворью Топловского монастыря. В 1892 году Марфа Сабинина переехала в Ялту, где 26 декабря скончалась. Ее могила после 1917 года была уничтожена.


[Закрыть] играть Вагнера, музыкой которого он уже тогда восхищался. Для этого он выписал из Мюнхена все собрание опер Вагнера в четыре руки; г-жа Сабинина исполняла их с братом Императрицы Принцем Александром Гессенским, играющим очень хорошо на фортепиано, – а юный Король слушал и восхищался. Императрицу сопровождал в Киссинген Наследник, и, подружась с Королем Людвигом, поехал с ним в Auberschwangau (то есть Хоэншвангау. – М. З.), любимый замок Короля. <…> Позже и Государь приехал в Киссинген…»[68]68
  Данный фрагмент рукописного текста расшифрован и любезно предоставлен нам доктором искусствоведения, ведущим научным сотрудником Государственного института искусствознания М. П. Рахмановой и доктором искусствоведения, профессором Московской консерватории им. П. И. Чайковского О. В. Лосевой.


[Закрыть], {71}71
  Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 432. Ед. хр. 16. Ч. 3. Л. 73–81 (воспоминания баронессы Марии Петровны Фредерикс).


[Закрыть]

Впоследствии Людвиг II обсуждал с Марией Александровной и политические вопросы и даже обращался за помощью. Так, после поражения в Австро-прусской войне он просил, чтобы российская императрица уговорила своего супруга ходатайствовать перед прусским правительством и лично перед королем Вильгельмом I о смягчении условий мира для Баварии. Однако в данном случае политика оказалась выше личных симпатий: Мария Александровна сообщила Людвигу, что никакого посредничества со стороны Российской империи быть не может, так как это могло бы осложнить отношения между Александром II и Вильгельмом I.

Кстати, необходимо отметить, что Российская империя всегда восхищала баварского короля. Он видел в ней тот идеал власти, к которому стремился сам и который стоял для него даже выше, чем «обожаемый» французский абсолютизм Людовика XIV. Людвиг писал Марии Александровне: «Трижды благословенная и прославленная Россия, что с полным правом называется Святой и является для меня идеалом империи, благословенная страна, в границах которой живет народ, как никто другой на Богом данной обширной земле; меня воодушевляет народ в верной и самоотверженной любви к своему дарованному Богом правителю»[69]69
  Перевод Т. Кухаренко.


[Закрыть], {72}72
  Цит. по: Hilmes O. Op. cit. S. 118.


[Закрыть].

Король много читал о России, хотел непременно посетить ее. К сожалению, это желание так и не осуществилось.

Зато Мария Александровна со своей свитой из двадцати шести человек, но уже без мужа и дочери, в августе 1868 года вновь совершила поездку в Баварию. После недолгого пребывания в Киссингене Людвиг II пригласил императрицу подольше погостить в его замке Берг. Она провела там почти месяц – замок был предоставлен Людвигом в полное ее распоряжение. Сам король всё это время жил в небольшом домике при замке на берегу озера. Для Марии Александровны Людвиг устраивал праздники с фейерверками и музыкальными представлениями как в парке Берга, так и на Острове роз (Roseninsel) на Штарнбергском озере – Максимилиан II в свое время построил там для сына небольшую виллу, вокруг которой разбил сад с несколькими тысячами (!) розовых кустов. Возможно, в присутствии российской императрицы Людвиг II забывал даже о существовании Рихарда Вагнера…

Двадцать восьмого сентября Мария Александровна отправилась в Италию, и Людвиг проводил ее до Инсбрука.

«Неоднократно утверждается, что король Людвиг II из всех женщин, с которыми он знакомился, почитал больше всего императрицу Елизавету Австрийскую. При более точном исследовании это утверждение нуждается в исправлении. Ибо из дневников и писем Людвига II видно, что он также почитал и других женщин, по крайней мере, столько же, сколько Сиси. Среди них – российская императрица Мария Александровна, которая, по-видимому, повлияла гораздо больше, чем Сиси, на его представления о сути и о задачах королевской власти»[70]70
  Перевод Т. Кухаренко.


[Закрыть], {73}73
  Цит. по: Schweiggert A. Op. cit. S. 72.


[Закрыть] – таков вывод исследователя Франца Мерты.

Вот и вся правда о «русско-баварских сердечных тайнах»…

Вернемся, однако, к нашему повествованию. Итак, королева-мать, как и весь баварский народ, продолжала томиться ожиданием свадьбы сына. И вот, наконец, в самом начале 1867 года Бавария была буквально потрясена великолепной новостью: Людвиг II нашел достойную невесту! Королева Мария возликовала. Родителям избранницы было отправлено официальное предложение; 22 января состоялась помолвка; определен день свадьбы: король будет венчаться 12 октября, в тот же день, когда венчались его дед и отец. Следование традициям, семейным и национальным, для истинных баварцев едва ли не более важно, чем для англичан.

Долгожданной невестой короля стала София Шарлотта Августа, принцесса Баварская, герцогиня Баварская, сестра императрицы Елизаветы Австрийской. Скорее всего, именно последнее обстоятельство сыграло для Людвига решающую роль в выборе будущей жены. Ему казалось, что София напоминает Елизавету во всём – и внешне, и внутренне. Мы уже вскользь касались отношений, связывавших Людвига и Елизавету, которыми оба очень дорожили. Они всегда старались встретиться, когда Елизавета приезжала на родину. Чаще всего это происходило на берегах Штарнбергского озера, когда Людвиг отдыхал в замке Берг, а Елизавета – на противоположном берегу озера в замке Поссенхофен (Possenhofen), купленном ее отцом Максимилианом Баварским (1808–1888) в 1834 году. Это место было бесконечно дорого сердцу австрийской императрицы: здесь она родилась и провела детство. Елизавета и Людвиг, вплоть до смерти последнего, встречались на Острове роз, куда король приплывал на своем пароходе «Тристан». Среди аромата роз две одинокие родственные души читали вслух стихи любимых поэтов, размышляли, мечтали… Между Людвигом и Елизаветой было условлено давать знак о свидании ударом колокола; если кто-то не мог прийти в назначенное время, другой оставлял для него письмо в почтовом ящике при вилле, ключ от которого был у обоих. В этих письмах Людвиг называл себя Орлом, а Елизавету – Голубкой…

Должно быть, Людвигу казалось, что родная сестра Сиси должна обладать такой же чуткой и романтической натурой. В то время Софии было 20 лет и она была насто-ящей красавицей. К тому же принцесса обладала приятным голосом, хорошо играла на фортепьяно, а главное – любила музыку Рихарда Вагнера. Чего же еще желать?

Но, как бы ни ждали при баварском дворе объявления о свадьбе короля, скоропалительность принятого им решения изумила всех. Биограф Людвига Карл Теодор фон Хайгель писал: «Объяснившись с принцессой на балу, он, ни с кем не посоветовавшись, прямо объявил, что женится на ней. Выбор его был одобрен королевой-матерью, а появление затем в театре жениха и невесты вызвало всеобщий восторг»{74}74
  Heigel K. T. von. König Ludwig II von Bayern. Ein Beitrag zu seiner Lebensgeschichte. Stuttgart, 1893. S. 199.


[Закрыть].

Людвиг выглядел по-настоящему влюбленным. И это ни в коем случае не было притворством – король никогда не был способен на неискренность даже из политических соображений, не говоря уже о сфере личных чувств. Что бы потом ни говорил даже сам Людвиг, это не был и самообман: мол, под влиянием общественного мнения он заставил себя поверить, что это любовь. Он никогда ничего не делал под давлением общественного мнения – кроме, пожалуй, рокового удаления Вагнера из Мюнхена, которое в итоге и привело его к трагедии. Людвиг действительно полюбил, полюбил всем сердцем, со всей страстью порывистой эмоциональной натуры, для которой во внезапно вспыхнувших чувствах нет ничего из ряда вон выходящего. Современник и биограф короля профессор Конрад Байер (Beyer; 1834–1906) отмечал: «Король окружил свою невесту таким ореолом романтизма, что все в стране поверили тому, что она воплощенная поэзия. Он заказал лучшему скульптору ее бюст и поставил его в своем зимнем саду. Затем один из лучших художников Мюнхена, портретист Barfus[71]71
  Пауль Барфус (1823–1895) – немецкий художник и гравер.


[Закрыть], по заказу короля, лично присутствовавшего на сеансах, писал портрет будущей королевы в подвенечном наряде; и раз, смотря на почти уже оконченный портрет, король воскликнул с восторгом: “Eine königliche Braut!”[72]72
  Это королевская невеста! (нем.).


[Закрыть] Принцесса была изображена в кружевном платье, с подвенечным вуалем, и была очень похожа на свою сестру императрицу Елизавету»{75}75
  Цит. по: Лаврентьева С. И. Указ. соч. С. 96.


[Закрыть]. Поистине, любовь Людвига II была подобна фейерверку – ослепительно вспыхнув, она так же быстро и погасла…

Медаль в честь помолвки короля Людвига

Между тем у короля практически одновременно с невестой неожиданно появилась… фаворитка – Лилла фон Бульовски (Bulyowsky, Bulyovsky), урожденная Силади (Szilágyi; 1833–1909). Актриса, танцовщица и поэтесса{76}76
  См.: Gragger R. Lilla von Bulyovsky und der Münchener Dichterkreis: mit ungedruckten Briefen. München, 1914.


[Закрыть] венгерского происхождения обладала многочисленными талантами и была настоящей красавицей. Актерскому мастерству она обучалась у отца, выдающегося актера Пала Силади (Pál Szilágyi; 1790–1874), блиставшего на сценах Пешта. С 1847 года Лилла уже с успехом выступала в родном Клаузенбурге[73]73
  Город на северо-западе современной Румынии. Немецкое название Клаузенбург (Klausenburg) носил в составе Австрийской империи, позже – Австро-Венгрии; его также называли Клуж, а на венгерский манер – Коложвар (Kolozsvár). Современное румынское название Клуж-Напока (Cluj-Napoca), являющееся наиболее древним, получил в 1974 году.


[Закрыть]. В следующем году она вышла замуж за писателя и литературного критика Дьюлу Бульовски (1827–1883), а еще через год переехала в Пешт, где вплоть до 1860 года была занята преимущественно в трагических ролях. Вершиной ее артистической карьеры стало воплощение на сцене образов заглавных героинь трагедий Фрид-риха Шиллера «Мария Стюарт» и Готхольда Лессинга «Эмилия Галотти». В 1867 году Лилла получила ангажемент в Мюнхенский королевский придворный и национальный театр. Именно там в роли Марии Стюарт ее увидел Людвиг II.

Вскоре актрисе поступило королевское приглашение посетить замок Хоэншвангау, которое та с благодарностью приняла. Лилла и Людвиг вступили в переписку, продолжавшуюся более шести лет. В письмах король называет Бульовски «моя любимая подруга», рассыпает комплименты, восторгается ее талантом и красотой{77}77
  См.: Richter W. Ludwig II. König von Bayern. München, 1982. S. 131–135.


[Закрыть]. Наконец, несмотря на уже объявленную помолвку с принцессой Софией, он приглашает Лиллу на свой «сакральный» Остров роз…

Что это, если не любовные отношения? В баварском обществе муссировались слухи, что то ли король пытался изнасиловать актрису, то ли актриса покушалась на непорочность короля. А на деле между ними не было никакой любовной страсти! Возможно, Лилла, несмотря на ее положение замужней женщины и значительную разницу в возрасте (она была старше короля на 12 лет), и испытывала к Людвигу некие романтические чувства (напомним, что он отличался редкой красотой, и устоять перед ним, особенно экзальтированной женщине, было довольно сложно). Однако смеем утверждать, что к женским чарам прекрасной актрисы Людвиг остался холоден, чего нельзя сказать о ее актерском таланте. Именно в талант, именно в «свою Марию Стюарт» влюбился король, увидев Лиллу на сцене. Ему было абсолютно всё равно, мужчина перед ним или женщина. Он отдавал дань эстетическому, а не любовному чувству. Забегая вперед скажем, что впоследствии место Лиллы рядом с королем займет актер Йозеф Кайнц; мы еще вернемся к проблеме принципиального различия для Людвига II между любовью к человеку и поклонением таланту. Пока же можно сказать, что отношения с Лиллой фон Бульовски были «генеральной репетицией» перед встречей с Кайнцем.

Одновременно с любовными перипетиями и приготовлениями к свадьбе Людвиг II – на счастье и несчастье Вагнера – не забывал о своем друге и кумире и старался сделать всё возможное, чтобы его музыкальные драмы всё же увидели свет рампы. Король не мог не заметить, что с отъездом Вагнера и четы Бюлов из Баварии антивагнеровские настроения среди мюнхенской публики постепенно улеглись и постановки его произведений перестали быть чреваты публичными скандалами. Более того, мюнхенцы внезапно возгордились, что являются современниками великого композитора, и сами пожелали видеть его творения на сцене родного города.

И вот 5 апреля 1867 года Вагнер приехал в Мюнхен для аудиенции у Людвига II. Он убеждал короля, что есть только один человек, способный наилучшим образом поставить в Мюнхене его произведения, и это… Ганс фон Бюлов, «вагнеровский идеальный дирижер», как называл его сам композитор. Людвиг не мог не понимать, что Бюлов действительно является одним из лучших дирижеров своего времени и может составить гордость баварского театрального искусства. Король дал согласие на его возвращение в Мюнхен, тем более что семейный «вагнеровско-бюловский» скандал уже был отодвинут на второй план – после событий Австро-прусской войны о нем подзабыли. Поэтому Гансу фон Бюлову был возвращен пост королевского капельмейстера; более того – он назначался руководителем открывшейся в Мюнхене Королевской музыкальной школы. Вагнер поспешил в Базель, где Ганс после отставки давал уроки фортепьяно, чтобы лично сообщить ему о переменах в настроении при баварском королевском дворе. Интересно отметить, что и Вагнер, и Ганс фон Бюлов – по крайней мере, на людях – всегда демонстрировали, что их интересует лишь искусство, а взаимоотношения носят по-прежнему дружески-деловой характер.

Вскоре Бюлов прибыл в Мюнхен и приступил к исполнению старой и новой должностей. Чтобы не подрывать очередными ненужными сплетнями готовящееся великое театральное предприятие, Козиме, несмотря на принятые ею ранее решения, пришлось опять вернуться к мужу, развод с которым до сих пор не был получен.

Между тем 24 апреля в Мюнхенской королевской резиденции торжественно отмечалось двухсотлетие рыцарского ордена Святого Георга, гроссмейстерами которого традиционно являлись баварские владетельные государи. Людвиг II впервые присутствовал на торжествах в этом качестве. 22-летний монарх выглядел поистине великолепно в расшитой золотом голубой мантии, подбитой мехом горностая, в камзоле с золотым шитьем, с рукавами, отороченными изысканным кружевом. Недаром на знаменитом посмертном портрете (1887) кисти художника Габриеля Шахингера (Schachinger; 1850–1912) король изображен именно в этом роскошном гроссмейстерском одеянии. Людвиг II и был последним королем-рыцарем! Рыцарем, беззаветно преданным идее Высокого Искусства.

Постановка «Тангейзера» в Мюнхенском королевском придворном и национальном театре под управлением Ганса фон Бюлова планировалась на лето 1867 года. Король пожелал, чтобы и Вагнер не просто присутствовал на премьере, но и принимал непосредственное участие в ее подготовке. 30 мая он уже снял для композитора усадьбу Престеле (Prestele), снова в непосредственной близости от своего замка Берг. Вагнер вынужден был подчиниться желанию короля и на время покинул покой Трибшена.

Первого августа 1867 года с успехом прошла премьера «Тангейзера» на мюнхенской сцене. Надо отдать должное мужеству и таланту Ганса фон Бюлова: ради торжества искусства он был способен забыть причиненную ему боль и с полной самоотдачей выкладывался как на репетициях, так и на самом спектакле. Успех мюнхенской премьеры «Тангейзера» во многом явился его заслугой.

Вслед за «Тангейзером» было принято решение поставить «Лоэнгрина». Но тут случился совершенно неожиданный конфликт, повлекший за собой очередной виток охлаждения в отношениях композитора и короля. Людвиг II единолично решил заменить исполнителя главной партии. Первоначально предполагалось, что партию Лоэнгрина будет петь давний друг Вагнера Йозеф Тихачек[74]74
  Йозеф Алоиз Тихачек (Tichatschek; 1807–1886) – знаменитый оперный тенор. Начинал музыкальную карьеру хористом в венском театре Кернтнертор (Kärnthnerthortheater – нем. Театр у Каринтийских ворот). В 1834 году дебютировал в качестве солиста в Граце. С 1838 по 1870 год был ведущим солистом Дрезденского королевского оперного театра. Первый исполнитель вагнеровских партий Риенци (1842) и Тангейзера (1845). Современники отмечали редкую красоту тембра, музыкальность и драматический талант певца.


[Закрыть]. Но королю казалось, что в образе лучезарного Лебединого рыцаря – образе, дорогом ему с детства! – более уместно будет выглядеть не шестидесятилетний ветеран сцены, а более молодой исполнитель, и он, не посоветовавшись с Вагнером, настоял на кандидатуре восходящей звезды мюнхенской оперы Генриха Фогля[75]75
  Генрих Фогль (Vogl; 1845–1900) – немецкий оперный тенор и композитор. 5 ноября 1865 года дебютировал как солист на сцене Мюнхенской придворной оперы, где прослужил 35 лет. Был одним из лучших интерпретаторов вагнеровского репертуара: пел партии Лоэнгрина (1867); Тристана (1869); Логе (1869); Зигмунда (1870). Принимал участие в Первом Байройтском фестивале (1876). Гастролировал по многим городам Германии, в Лондоне, Санкт-Петербурге, Голландии и США; пел Лоэнгрина на сцене Метрополитен-оперы (1890). В качестве композитора писал песни, пробовал сочинять оперы, но успеха не добился.


[Закрыть]. Вагнер был уязвлен вдвойне. Во-первых, он считал, что никто – даже король! – не имеет права вмешиваться в выбор исполнителей для его музыкальных драм. А во-вторых, он чувствовал себя неловко перед Тихачеком, которому партия Лоэнгрина в мюнхенской постановке была уже обещана. Несмотря на то, что Фогль впоследствии вполне оправдал доверие короля и прекрасно показал себя в спектакле, Вагнер, крайне раздраженный, немедленно покинул Мюнхен и вернулся в Трибшен.

Возможно, еще год назад после очередной ссоры с «великим Рихардом» король снова впал бы в отчаяние; но ныне он не был один на один со своим горем – рядом с ним находилась та, которая «понимает его, одинокого». Во всяком случае, так ему казалось…

Людвиг посчитал, что общество принцессы Софии, его будущей жены, заменит ему общество строптивого композитора. Но сравнение сначала с Елизаветой Австрийской, а затем с Вагнером оказалось для Софии роковым. Как знать, если бы ее ни с кем не сравнивали, не ставили бы слишком высокие планки «небесного совершенства и гениальности» – возможно, и не было бы у короля разочарований, повлекших за собой разрыв, который уже был не за горами? Пока же вся Бавария готовилась к королевской свадьбе.

По свидетельству современников, ничто не предвещало беды. Идиллия, да и только! С. Лаврентьева сообщает подробности подготовки к торжествам:

«Не будучи так царственно хороша, как сестра, принцесса была грациозна и чрезвычайно мила. Спокойная глубина ее голубых глаз, стройность ее стана искупали некоторую неправильность черт ее лица. Ничто не могло быть очаровательней этой пары! Молодая принцесса была так же популярна в народе, как и молодой король. По всей Европе, при всех дворах с симпатией смотрели на эту королевскую идиллию, так как слух о Людвиге II, идеалисте, мечтателе, артисте – становился легендарным… Эта пара, улыбавшая-ся в витринах эстампных магазинов, казалась счастливым предзнаменованием. Всё готовилось к брачным торжествам. Будущая королева составляла свой двор. Ее комнаты отделывались. Побывав летом на выставке в Париже, король много там закупил подарков своей невесте… Была даже готова парадная карета, стоившая, как говорили, более миллиона флоринов и возбуждавшая удивление и восторг всего города. (Сегодня свадебную карету Людвига II можно увидеть в Музее экипажей в Нимфенбурге. А роскошные королевские мантии, сшитые для церемонии венчания, – в Музее Людвига II в Херренкимзее. – М. З.) Государство заготовляло для рассылки по Баварии посвященные событию медали. Должны уже были начаться празднества. В это время стали распространяться тревожные слухи: свадьба отложена, а затем и совсем расстроена…»{78}78
  Лаврентьева С. И. Указ. соч. С. 95.


[Закрыть]