Текст книги "Марш Мендельсона на бис"

Мария Жукова-Гладкова
Марш Мендельсона на бис

Автор предупреждает, что все герои этого произведения являются вымышленными и сходство с реальными лицами и событиями может оказаться лишь случайным.

Глава 1

Цюрих, Швейцария. 6 апреля, вторник

Управляющий небольшого швейцарского банка лично вышел проводить меня через операционный зал до выхода. Как и обычно, Руди Тум был элегантен и одет в строгий черный костюм, белоснежную сорочку, галстук совсем не кричащей расцветки, который украшала миниатюрная булавка с бриллиантовой шляпкой. Такой чести удостаивали немногих, но я была частым гостем в Цюрихе и уже многократно появлялась в этом банке и от имени своих клиентов, и от себя лично. А если учесть, сколько миллионов в долларовом выражении, украденных, заработанных потом, а часто и кровью в буквальном смысле и доставленных сюда из России, хранилось на счетах этого банка, можно понять, почему господин Тум встречал и провожал меня лично.

В операционном зале было мало народу. Откровенно признаться, мне еще ни разу не довелось увидеть здесь очередь, хотя, говорят, они бывают и тут – незадолго до Рождества, на время которого многие швейцарцы разъезжаются по глухим провинциям (правда, глухая провинция в Швейцарии – это совсем не то, что с этим выражением ассоциирует русский человек), где не всегда есть возможность воспользоваться кредитной карточкой.

У стойки отдела депозитария какой-то господин в строгом черном костюме, повернувшись к нам спиной, общался с клерком, еще двое находились у стоек выдачи и приема наличности.

Мы с господином Тумом не успели преодолеть весь путь до выхода: нас догнал один из служащих банка. Легкое раздражение промелькнуло на лице банкира. Наверное, из-за нерадивости подчиненного: неужели не мог подождать еще несколько секунд, пока управляющий не проводит важную клиентку до двери? Но я тут же обратила внимание на слегка растрепанный вид клерка, в глазах которого читалось чуть ли не отчаяние, а такой вид швейцарским банковским служащим, в общем-то, несвойственен: вы всегда можете рассчитывать на их профессионализм, любезность и одновременно бесстрастность. Вышколенность персонала (и не только в банках) часто просто поражает.

«Случилось что-то из ряда вон выходящее», – подумала я.

– Прошу прощения, мадам Кудрявцева, – обратился ко мне господин Тум. – Мы всегда рады видеть вас в нашем банке. Наш банк всегда к вашим услугам. – Он слегка склонил седую голову и пожал протянутую мной руку своей холодной ладонью.

Я вежливо попрощалась, довольная результатами визита, и направилась к выходу, господин Тум с клерком сделали несколько шагов в сторону лифта, ведущего в депозитарий.

И тут произошло невероятное.

В операционный зал с улицы ворвалось четверо людей в масках.

– Всем оставаться на своих местах! – прозвучал окрик на французском, который тут же повторили на английском. – Это ограбление!

За словами последовали четыре метких выстрела, разбившие все телекамеры, установленные в операционном зале.

«Что за странный акцент?» – подумала я. И зачем повторять приказ на английском? Здесь же все говорят на французском – одном из государственных языков Швейцарии. Но вообще-то в Цюрихе более распространен немецкий. Да и если верить статистике, семьдесят четыре процента швейцарцев считают немецкий своим родным языком. Возможно, это было сказано специально для иностранцев, которые могут оказаться в банке? Или грабители – иностранцы, не очень хорошо знакомые с языковой ситуацией в Швейцарии?

«Что за идиотские мысли?» – тут же одернула я себя. Меня сейчас могут прикончить, а в голову лезет всякая чушь. Главное, что грабителей прекрасно поняли все, оказавшиеся в этот момент в операционном зале. Да и выстрелы в разлетевшиеся вдребезги телекамеры послужили весьма убедительным аргументом.

Вместе с другими находившимися в зале людьми я по приказу налетчиков приняла лежачее положение, предварительно переместившись за одну из колонн, до которой было буквально два шага. Оставаться посередине желания не было, как, впрочем, и вообще находиться в этом месте в этот час.

Кому сказать – не поверят. На весь мир идет слава о надежности швейцарских банковских учреждений, что, несомненно, привлекает в них все новых и новых клиентов из числа нуворишей разных стран. В тысяча девятьсот тридцать четвертом году в Швейцарии был принят закон, предусматривающий тайну вкладов, основной целью которого было предотвращение попыток гитлеровского правительства добраться до счетов немецких евреев. Именно этот закон открыл двери миллиардам долларов, франков, марок и других валют, которые до сих пор стекаются в эту тихую европейскую страну из всевозможных источников, часто сомнительных. Вот и наши тоже больше всего уважают Швейцарию. В родном Питере ни разу не довелось присутствовать при подобном (я на всякий случай сплюнула через левое плечо – правда, чисто символически, не забывая, где нахожусь, и, главное, не желая привлекать внимания налетчиков), в меня пока еще ни разу не стреляли (опять сплюнула), однако с ножом бросались (первый муж), в память о чем имею на боку шрам, вызывающий на пляже любопытные взгляды.

Налетчики действовали очень слаженно. Один блокировал двоих банковских охранников. «Вы бы, ребята, лучше побольше вооруженных парней поставили в зале, – хотелось мне посоветовать банкирам, – а то натыкали по дороге в депозитарий, где они, в общем-то, не так и нужны со всеми решетками, дверьми и хитрыми предосторожностями электронного толка, а при входе-то никого нет».

Двое грабителей устремились за стойку, вырубили двух клерков, потом врезали еще одному, по всей вероятности, потянувшемуся к кнопке вызова полиции, и стали торопливо наполнять заранее приготовленные мешки. Главный, отдавший приказ всем лечь на пол, следил за происходящим. Я тоже быстро огляделась. Белый как смерть господин Тум лежал рядом со своим подчиненным. Клерк, пожалуй, был в полуобморочном состоянии. Кроме нас троих в зале находилось еще двое вкладчиков и четверо банковских служащих. Так, а куда делся тот господин в костюме от стойки отдела депозитария?

Внезапно послышался какой-то шум. Я повернула голову налево: от лифта, ведущего в депозитарий, бежали двое мужчин в строгих деловых костюмах и масках, каждый из них тащил по внушительных размеров мешку.

«Как их могли пустить вниз в масках?!» – пронеслась очередная мысль. Или вошли с открытыми лицами, а теперь натянули, чтобы никто их не запомнил? Я ведь провела в кабинете у Тума не менее полутора часов, так что не видела, что происходило в зале. Но ведь этих двоих вполне могли заснять телекамеры. О чем они думали? Или не думали? Это одна банда? А потом этих двоих прикончат? Да какая мне разница, в самом-то деле?!

Я попыталась вспомнить, сколько внизу охранников. Двое у выхода из лифта, потом один и еще один. И клерк зачем-то прибежал к господину Туму в растрепанном состоянии. Что-то там они учудили…

Да и как господ в костюмах пустили туда вдвоем? Или все-таки иногда практикуется и такое? Вообще-то я в свое время сопровождала клиентов вниз (по одному за раз), но те говорили только по-русски, и им требовалось как-то общаться с клерком, а в крохотную комнатку, в которой вкладчик наполняет выделенную ему ячейку, меня не пускали. Мы вместе с клерком ждали его возвращения. То есть все-таки спуститься вдвоем можно… И ведь таких крохотных комнаток может быть несколько, просто я всегда имела дело с одной. С другой стороны, банкиры обычно просят сообщать о своем визите заранее. Возможно, эти двое представили какое-то аргументированное объяснение? Что каждый из них может прийти только в это время и никакое больше? А вообще о чем я думаю? Лучше посмотрим, как идет процесс.

Я чуть-чуть приподняла голову. Один из господ в костюме показался мне знакомым. Ну, может, не знакомым, просто где-то я его видела. Боже! Не он ли только что стоял у стойки отдела депозитария? Но тогда как?.. Неужели налетчики смогли скоординировать действия с точностью до секунды? И этот в суматохе бросился к лифту, спустился вниз, расправился с двумя охранниками, в то время как его напарник нейтрализовал двух других, находившихся еще ниже? Могло такое произойти или у меня так бурно работает воображение? И ведь в банке обязательно должна быть какая-то электронная блокирующая система – как раз рассчитанная на подобный случай. Наверное, никто из служащих не сумел ее включить? А мог этот бандит в костюме ее разблокировать?

– Осталось две минуты! – внезапно по-русски прокричал тот, кого я посчитала старшим, правда, опять с акцентом. – Сматываемся!

– Нужно взять заложников, – рявкнул один из тех, что выскочили из депозитария. Этот говорил на чистом русском.

Нет, я определенно где-то видела этих молодцев! И не только у стойки. Если бы сейчас можно было взглянуть на лица, точно вспомнила бы, но кто же станет ради меня снимать маску? Что-то в общем облике… И действуют слаженно, парами. Чьи-то телохранители? Вот только чьи… У меня же практически все знакомые имеют таковых в штате.

– Быстрее! Быстрее! Шевелитесь! – заорал главный орудовавшим за стойкой – на этот раз на французском.

Что за интернациональная бригада? Откуда они взялись?!

А мой соотечественник (или бывший соотечественник?) уже осматривал зал.

Вместе с напарником в деловом костюме они подлетели к Туму и клерку и схватили их за шкирки, затем второй обратил внимание на меня, притаившуюся за колонной.

– Давай лучше бабу, – сказал он первому и, не дожидаясь ответа, прыгнул ко мне, отбросив лишившегося чувств клерка. Первый уже тащил господина Тума к выходу. Остальные бандиты тоже ринулись туда.

Налетчик протянул ко мне руку, но я резко метнулась всем телом в сторону, одновременно на чистом русском пояснив парню, по какому адресу ему следует отправиться. Он застыл на месте, челюсть его поползла вниз.

– Сашка, что ты там копаешься?! – послышался окрик от двери, за которым также последовало упоминание Сашкиной матери в известном контексте.

– Давай, Саша, двигай, – спокойно сказала я налетчику. – За меня выкуп швейцарцы все равно не дадут.

Реакция Саши показалась мне несколько неожиданной: придя в себя (следует отдать ему должное – довольно быстро), он хохотнул, бросил на ходу: «Бывай, землячка!» – и кинулся вслед за своими сообщниками. На улице взревели два двигателя.

Полиция прибыла секунд через сорок после того, как налетчики скрылись. Интересно, хоть в какой-нибудь стране копы прибывают вовремя?

Потом пришлось отвечать на вопросы полицейских. Поскольку меня хорошо знали секретарь господина Тума и двое других служащих, подтвердивших, что я находилась в банке вполне обоснованно, отпустили меня довольно быстро. О цели своего визита я ответила уклончиво, объяснив это коммерческой тайной. У меня также спросили, в каком отеле я остановилась, когда прилетела в Швейцарию и когда собираюсь обратно. В моем паспорте стояло несколько штампов, свидетельствующих о далеко не единственном посещении Швейцарии только в этом году, так что моя особа никоим образом в число подозреваемых не попала. Я же не предоставила никакой дополнительной информации, отвечая лишь на конкретные задаваемые мне вопросы. Как я поняла, никто из банковских служащих и посетителей не понял, что среди налетчиков были русские. На мой содержательный разговор с Сашей внимания никто не обратил. Ведь его могли слышать только Тум, находившийся в данный момент по неизвестному адресу, и валявшийся без сознания клерк. А что тот мог услышать в отключке? Да и Тум, в общем-то, был в полуобморочном состоянии.

Единственное, чего я опасалась, – так это просьбы задержаться в Швейцарии. Мне это было бы крайне неудобно. Из Цюриха в Питер всего три рейса в неделю. Я обычно прилетаю в понедельник вечером, во вторник решаю все вопросы в банке, а в среду утром отбываю домой, что планировала сделать и на этот раз. Следующий рейс – в субботу. Оставаться до субботы я просто не могла – дома меня ждала гора работы. К моему великому счастью, у швейцарской полиции больше не было ко мне вопросов, хотя меня и попросили оставить мои координаты в Питере.

Вечером все программы новостей, которые я смотрела в отеле, трубили о случившемся, которое, естественно, было ЧП для тихой Швейцарии. Многократно показывали здание банка, операционный зал с разбитыми камерами, брали интервью у служащих, затем показали не очень качественную запись того, что успели снять телекамеры, пока двое моих соотечественников оформляли документы на пользование депозитарием. Эта процедура не отнимает много времени, да и господа явно знали, как следует стоять и в какой момент поворачивать корпус, чтобы телекамера не запечатлела их лица. Портреты оказались расплывчатыми.

Клерк, которого уже привели в чувство, говорил про большую родинку под левой ноздрей одного налетчика, у его напарника над правой бровью шел некрасивый шрам. Второй клерк видел только одного – с родинкой. Я же, услышав про особые приметы, подумала, что они вполне могли оказаться накладными. Если хочешь, чтобы тебя не запомнили, надо «пристроить» на лице какую-нибудь запоминающуюся деталь: шрам, родинку, бородавку – и все будут в первую очередь обращать внимание и запоминать именно ее. Отец моего второго мужа работал гримером на «Ленфильме» и рассказывал об этом много интересного. От него же я знала, как без особого труда преобразить свою внешность. Например, для того чтобы получить шрам, следует использовать стягивающий раны состав – медицинский коллодий, который не смывается водой, только спиртом. Наши люди – большие выдумщики. Голь на выдумку хитра.

Я вытащила из сумки бутылку швейцарского шнапса «Pflumli», изготовляемого из вишни или сливы, и открыла. Почему-то швейцарский шнапс мне нравится гораздо больше, чем немецкий, но о вкусах не спорят, не так ли? Мне обязательно надо снять стресс – после всех переживаний сегодняшнего дня. Пить одной… Да, знаю, что это означает. И не злоупотребляю этим делом, прекрасно понимая, к чему подобное увлечение может привести в будущем. Кому нужна алкоголичка? И кто мне тогда станет доверять свои деньги, причем немалые? Спросите, как я обычно отхожу после стрессов на работе? Смешно – но сажусь дома за свой письменный стол и разрабатываю какую-то новую хитрую схемку – получения дополнительной прибыли, или ухода от налогов, или… В общем, скажу без ложной скромности, в указанных выше направлениях мысль моя работает очень неплохо. А любая авантюра для меня – отдых. О вкусах не спорят, как я уже говорила. И о пристрастиях тоже.

Но сейчас я просто не могу думать ни о какой новой финансовой схеме. Из головы не идет пережитое днем. Ребятки, конечно, дали швейцарцам прикурить. Как они это организовали? Надо бы прикинуть… Но я ведь не смогу проверить свои догадки, как проверяю на практике свои схемки. Кто меня пустит к секретной информации (банковской)? К тайнам следствия (швейцарского)? В принципе, ограбление банков – не мое амплуа, и в этом я не собираюсь специализироваться ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем. Вот придумать какую-нибудь схемку… Легальную. Ну или почти… На острие бритвы… И на ней сбалансировать. Чтобы мне самой интересно было!

А вообще у меня иногда появлялись мыслишки, что стоило бы (или в свое время стоило – теперь, возможно, и поздновато из-за возраста) прибиться к какой-нибудь секретной службе. Заниматься чем-то вроде финансового шпионажа. Пожалуй, задатки у меня есть. И опять то же самое лезвие бритвы…

Я сделала большой глоток шнапса прямо из бутылки, закусила шоколадкой и снова уставилась в телеэкран.

В программе новостей сообщили также, что побывавшие в депозитарии господа прекрасно владеют приемами карате. Из четверых охранников остались в живых двое, правда, им уже никогда не придется работать в охране. М-да… Ограбление иностранного банка – это одно, а вот убийство…

Фотороботы двух налетчиков, какое-то время находившихся в банке без масок, постоянно крутили по всем программам с просьбой немедленно звонить в ближайшее отделение полиции. Лица казались мне совершенно незнакомыми. Да и какой фоторобот можно было составить, если клерки заметили в основном родинку и шрам?

И кто были остальные?

О местонахождении господина Тума было неизвестно. Пока никаких требований налетчиками выдвинуто не было.

На следующее утро, перед тем как покинуть гостиницу, чтобы ехать в аэропорт, я решила позвонить в банк секретарю господина Тума и поинтересоваться ситуацией. Мне ответили, что о местонахождении управляющего так ничего и не известно, но чтобы я не волновалась относительно моих собственных вкладов и вкладов клиентов, чьи интересы я представляю. С ними все в полном порядке.

– Простите, налетчики что, ограбили депозитарий? – спросила я, не особо рассчитывая получить ответ и не очень веря в то, что подобное возможно. Но ведь на моих глазах те двое парней тащили какие-то мешки!

На другом конце провода повисло молчание, потом секретарь тяжело вздохнул и, в свою очередь, спросил, не отвечая на мой вопрос:

– Вам случайно ничего не говорит фамилия Казанский? Это ваш соотечественник. Но, насколько я помню, не вы рекомендовали ему обратиться к нам.

Челюсть моя поползла вниз, я издала какое-то мычание, а потом сообщила:

– Он сейчас находится под следствием. Вообще-то в случае отмены моратория ему грозит смертная казнь.

Я не поверила своим ушам: на другом конце провода вздохнули с огромным облегчением и тут же удовлетворили мое любопытство. Один из вчерашних господ смог очень умело подписаться за господина Казанского, к тому же знал код. Сличив подпись, клерк взял банковский ключ, необходимый для того, чтобы открыть абонированную ячейку, у господина оказался второй, подходящий к ней (требуются два ключа: клиента и хранящийся в банке), но потом, когда клиент уже удалился в специально отведенную комнатку в депозитарии, клерк внезапно вспомнил самого Казанского, которого видел лишь однажды. Вернее, всплыла из памяти татуировка на его правой руке.

В общем, клерк нарушил процедуру, впал в панику, бросился за управляющим, понадеявшись на охранников. А затем произошло непредвиденное. Еще один клиент спустился в депозитарий, а затем они на пару с лже-Казанским смогли выйти оттуда, уложив при этом всю охрану. «Но почему же их там не закрыли?» – хотелось спросить мне. Я все еще не могла поверить, что не сработала электронная система защиты. И вообще не поискать ли мне другой банк для хранения своих собственных средств и средств моих ценных клиентов? Хотя в свое время я провела целое исследование, выбирая наиболее подходящий. С другой стороны, в самое ближайшее время в этом банке установят все новейшие приборы, усилят охрану. Как говорится, за одного битого двух небитых дают. Даже в Швейцарии. Нет, пожалуй, я оставлю все свои накопления именно здесь. За что, кстати, меня банкиры будут на руках носить. Все равно я им верю и не требую компенсации за доставленные неприятности.

Секретарь не стал дальше удовлетворять мое любопытство, вежливо попрощался, заявив, что надеется на дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество и их банк всегда к моим услугам, и пожелал счастливого пути домой.

Портье вызвал мне такси, как и обычно, сказал, что персонал гостиницы всегда рад видеть меня и снова ждет, бой отнес сумку к машине, раскрыл дверцу – и я опустилась на сиденье, чтобы тронуться в аэропорт.

И тут прозвучал марш Мендельсона. Поясняю: каждый из трех моих мужей оставил мне какой-то подарок, напоминающий о бывшем спутнике жизни. Про «подарок» первого я уже упоминала: шрам на боку от фамильного кинжала семьи Абрашидзе, очень некстати доставшегося по наследству Анзору. Второй муж, Тимофей Прохоров, покидая меня, принес щенка карликовой лайки – чтобы я его вспоминала. Я и вспоминаю каждое утро, когда нужно идти гулять, хотя Тимка, названный в честь второго супруга, – самое преданное на свете существо. Как-то он там сейчас, мой красавец? Пес оставлен на подружку, как и обычно, на время моих командировок.

Ну а третий бывший (и пока что последний) подарил навороченный сотовый телефон, поставив в нем марш Мендельсона в качестве звонка. Третий вообще любит поприкалываться, а после того, как я ему перед расставанием заявила, что больше никогда ни за кого замуж не пойду, он предложил поспорить: прозвучит или не прозвучит в моей жизни упомянутый марш до конца текущего года, именно таким образом сформулировав условия пари. Тогда до конца года оставалось не больше трех месяцев, и я была готова поспорить на что угодно, Леонид же хотел, чтобы я, в случае проигрыша, в чем мать родила обошла вокруг нашего длинного дома. Мы пожали друг другу руки. А потом он подарил мне телефон. Ну и тут же позвонил, конечно. Меня чуть кондрашка не хватил, когда я услышала этот звонок. Потом привыкла. Третий бывший смилостивился и разрешил прогуляться вокруг дома в ночное время. Ну что ж. Прогулялась. В сопровождении третьего (он был одет в строгий костюм). Вроде бы никто не видел. С последним мужем мы остаемся в прекрасных отношениях, со вторым – в приемлемых, иногда общаясь в основном по делу, с первым не поддерживаем никаких: я ведь его после того, как получила фамильный кинжал в бок, отправила в места не столь отдаленные. Отправляла, конечно, не я сама, а соответствующие органы, но я приложила к этому руку, несмотря на угрозы, увещевания и попытки подкупа со стороны его многочисленной родни.

Услышав мелодию, таксист удивленно взглянул на меня, я улыбнулась, уже привыкшая к подобной реакции граждан, незнакомых со мной близко, и нажала на нужную клавишу.

– Катька! Катька! – завопила в трубку моя лучшая подруга Тамара.

– Что-то с Тимкой? – тут же всполошилась я. Что она могла сделать с моим зверем?

– Нет. Тут…

В это мгновение я услышала радостный лай пса: он всегда чувствует, когда Тамарка звонит мне или я звоню домой.

– Дай ему трубку! – велела я, зная, как пес будет рад хотя бы услышать мой голос.

– Катька! – опять воскликнула Тамара, не обращая никакого внимания ни на мои слова, ни на лай Тимки. – Отстань! – это она явно на Тимку. Что же случилось-то, черт побери? Пса моего она любит и орать на него зря не станет. – Катька!

– Да говори ты по-человечески наконец! – разозлилась я.

– Игоря выпустили, – родила подружка.

– Чего?! – Я чуть не выронила трубку. – Как выпустили? Под залог?

Я скорее поверила бы в то, что ее гражданский муж, он же Игорь Казанский, сбежал из «Крестов». Я, конечно, понимаю, что и в безнадежных делах бывает удача, но в данном случае посчитала бы удачей для него пожизненное заключение. Несколько убийств, организация преступной группировки, хранение оружия… Каких статей только не было на него навешано. Он уже месяцев десять парился на нарах.

Арест Казанского в прошлом году, можно сказать, оказался для Тамарки удачей. Незадолго до этого она снова встретила свою первую любовь, Андрея Савушкина, которого не видела лет десять. Вернее, встретиться им помогла я. Андрей появился в финансовой компании, где я работаю, и пришел именно ко мне – как к финансовому консультанту, в каковом, к своему величайшему удивлению, узнал Тамаркину подругу, в свое время высказавшую Андрюше все, что о нем думала.

Десять лет назад, услышав о Тамаркиной беременности, Андрей исчез. Подружка билась в истерике, я приложила титанические усилия и Андрюшу нашла. Он недвусмысленно указал мне направление движения, так же как и Тамарке, заявив, что ему не нужны ни она, ни тем более младенец. Я не поскупилась в выражениях. Расстались мы врагами.

Тамарка сделала первый аборт, понимая, что одна ребенка не потянет, тем более ее родители были категорически против, да и Тамарке, по большому счету, нужен был не ребенок, а Андрей.

И вот в прошлом году Савушкин возник у меня в кабинете по рекомендации ценного клиента. Мы смогли найти общий язык, поскольку оба в первую очередь – деловые люди. В тот же день я сообщила подружке, кто у меня был. В Тамарке вновь вспыхнули прежние чувства. Я бы лично (как мне представлялось) возненавидела его лютой ненавистью, а она продолжала любить… И стала слезно меня умолять организовать им встречу. Я устроила – в собственной квартире. Чего не сделаешь для лучшей подруги? Хотя, откровенно говоря, ее не понимала. Я бы на ее месте этого Андрюшу… Но я не на ее месте.

На этот раз у них все складывалось как нельзя лучше… Я, правда, всегда считала, что в одну реку нельзя войти дважды, и не представляла себя в объятиях кого-то из бывших мужей и любовников. По-моему, расстались так расстались, но Тамарка придерживалась другого мнения.

При личных встречах я, конечно, улыбалась Андрею (как и он мне), но он мне очень не нравился. Что-то в нем настораживало, я толком не могла себе объяснить, что же именно мне так не по душе… Возможно, просто не могла вычеркнуть из памяти события десятилетней давности? Хотя Тамарка, которой следовало бы о них помнить лучше, чем мне, вроде бы не принимала их в расчет. Но я не хотела бы иметь с Андрюшей никаких дел. Дать консультацию по финансовым вопросам – пожалуйста, но иметь какие-нибудь отношения… Какие угодно. Одна его черта меня дико бесила. Мания величия. Он считал себя выше других. Умнее. Хитрее. Но в нем было что-то еще… Что меня отталкивало. Или меня бесило просто рабское преклонение перед ним Тамарки?

Но у подружки в романе с Андреем имелось серьезное препятствие: Игорь Казанский, с которым в то время жила Тамарка, явно считал ее своей собственностью. И двое влюбленных, и я примерно представляли, какие последствия может повлечь за собой заявление Тамарки о том, что она желает покинуть Казанского… Рисковать не хотелось ни ей, ни Андрею. Втроем мы ломали голову, что предпринять. А потом Тамарке с Андреем крупно повезло – Игоря посадили.

Какое-то время парочка еще встречалась тайно, потому что было неизвестно, удастся ему отмазаться или нет, затем, поняв, что Казанский сел надолго, Андрей перебрался к Тамарке.

Теперь подружка была беременна, и они с Савушкиным (который вроде бы эту ее беременность воспринял не так, как первую) планировали расписаться где-то через месяц. А тут Игорь выходит…

Как сообщила Тамарка, суд вынес ему оправдательный приговор, и Казанский был освобожден из-под стражи прямо в зале суда. Все грехи взял на себя один его друг и соратник, целая армия адвокатов отмыла Игоря почти от всей «мелочи», получилось, что он, бедняга, отсидел в следственном изоляторе даже больше, чем должен был бы по оставшейся статье.

– Ну ни фига себе… – протянула я.

– Катька, приезжай скорей! Катька! Я не знаю, что мне делать! Он же убьет меня. И Андрюху. Ты же его знаешь.

Я спросила, где сейчас находится Тамарка вместе с моим псом. Оказалось, что у меня дома, где, по ее прикидкам, Игорь не должен бы ее искать. Хотя бы из тех соображений, что мы с ним были, мягко выражаясь, не очень дружны. Я просто не выносила этого самоуверенного и наглого типа, по которому непонятным мне образом страдали, по крайней мере, две мои знакомые. Я вообще обалдела в свое время, узнав, что подружка с ним связалась. Тамарка неоднократно пыталась мне объяснить, что в нем нашла (до появления на горизонте Савушкина), но я ее так и не поняла. Но, возможно, мы и остаемся с ней подругами, потому что у нас разные вкусы на мужиков? С другой стороны, я для Тамарки предпочла бы Игоря (если требуется выбирать из этих двоих, хотя лучше бы кого-то третьего). По крайней мере, Казанский предсказуем. С ним все ясно. Знаешь, чего ждать. Когда врежет по морде и за что. Что в состоянии выкинуть Андрей, я не представляла, правда, думала, что этим сюрпризом вполне может оказаться нож в спину. Исподтишка. А Игоря – несмотря на мою нелюбовь к нему – в чем-чем, а в подлости обвинить было нельзя.

– Когда его освободили? – поинтересовалась я напоследок.

– В понедельник. Но я узнала об этом только сегодня утром. Твой второй бывший позвонил, тебя искал, ну и сообщил. Вообще-то он думал, что я знаю… Ладно, сейчас не до него. Я быстро покидала вещи в сумку, позвонила Андрюхе и рванула к тебе – ну и вот… Сейчас тебе звоню. Слава богу, Игорь не сразу поехал ко мне. Наверное, отмечает с дружками. Катька, а ты из аэропорта сразу домой? Или тебе на работу надо?

– На работу, – ответила я. – Но я постараюсь справиться побыстрее. Прорвемся, Томусик! Помни: тебе нельзя волноваться.

– Катька, ты что-нибудь придумаешь? – с надеждой спросила Тамарка.