Текст книги "Женщины порочного князя"

Глава 2

Тринадцатилетний Тарас Заблудайко сидел за компьютером в огромном бабушкином кабинете. Лариса Тарасовна, директор огромного супермаркета «Для всей семьи», обсуждала детали какой-то сделки со старым адвокатом Сергеем Григорьевичем Рогозиным, который на протяжении не одного десятка лет консультировал бабушку Тараса и много раз повторял, что Лариса Тарасовна не перестает его удивлять своими идеями. Старик относился к ней с большим уважением. Возможно, как раз потому, что не знал, какие мысли придут в ее рыжую (ныне крашеную) голову. Мысли других клиентов он предугадывал до того, как они начинали зарождаться.

Тарасом бабушка занималась фактически с рождения – взяла его воспитание в свои руки. Тарас бабушки побаивался. Она была единственным человеком, кого он побаивался, но относился к ней так же, как и Сергей Григорьевич. Не исключено, что и Рогозин побаивался Ларисы Тарасовны, в особенности, если учесть, что маленький и щупленький адвокат весил килограммов пятьдесят и дотягивал лишь до плеча госпожи Заблудайко, давно разменявшей центнер. Уважение и страх, как заметил Тарас, было всеобщим отношением к его бабушке. Мать он серьезно не воспринимал. Она, как говорила бабушка, вообще пошла неизвестно в кого. У матери постоянно была какая-то большая любовь. Бабушка запретила травмировать Тараса бессчетным количеством пап, и Тарас крайне редко видел и мать, и ее возлюбленных. Бабушка купила ей отдельную квартиру, выдавала какие-то деньги и ставила условие: не лезть к Тарасу и к ней самой, раз уж на Оксане «природа отдыхает», как выражалась бабушка.

К Тарасу мать и не лезла. Как он считал сам, ей до него не было дела. В детстве он очень переживал, потом, после проведенной бабушкой работы, смирился. Бабушка всегда проповедовала истину, что нельзя иметь все, как и нельзя пытаться откусить кусок, который точно не сможешь проглотить. Она перечисляла, что есть у Тараса и что еще у него будет, если он станет слушаться бабушку. Но все получить нельзя. И за это нужно платить. Чтобы платить меньше, есть Сергей Григорьевич. Он поможет сделать так, чтобы государству и всем другим загребущим рукам доставалось поменьше, а себе оставалось побольше. Тарас постигал жизненные премудрости с раннего детства. Бабушка скучать ему не давала и часто повторяла, что возлагает на него большие надежды. На кого ей еще оставить бизнес?

Тарасу хотелось сделать что-то, чтобы и бабушка, и Сергей Григорьевич, к мнению которого Тарас всегда прислушивался, начали им гордиться. Недавно его посетила любопытная идея… Он претворил ее в жизнь…

Отца Тарас никогда не видел. Отчество у него было какое-то странное – Аланович. На все вопросы бабушка отвечала одно и то же: подрастешь – узнаешь. Мать говорила, чтобы спросил у бабушки – она лучше знает. Этого Тарас не понимал. Почему бабушка лучше, чем мать, знает, кто его отец? Но вообще-то он не очень удивлялся – после того, как все тринадцать лет своей жизни прожил бок о бок с Ларисой Тарасовной.

Когда у Тараса возник интерес к компьютерам, бабушка стала его всячески поощрять и даже пригласила преподавателей, которые занимались с Тарасом индивидуально. Но Тарас любил работать сам. И тому, что он делал, преподаватели его не обучали. Он искал ответы в Интернете или просто пробовал новые идеи. Сам. Хотелось поразить бабушку. Он знал, что она оценит его ход. Особенно такой.

Внезапно за дверью бабушкиного кабинета послышался шум и громкий гортанный говор. Бабушкина секретарша – их дальняя родственница – явно пыталась закрыть собой дверь в святая святых. Вообще в супермаркете по большей части работали или их родственники, или друзья родственников, или знакомые знакомых. Бабушка терпеть не могла брать людей с улицы. Она считала – лучше свой, без специального образования, чем все знающий, но чужой. Своего – если захочет – обучить можно чему угодно. Не захочет – найдется другой. Тоже свой. Благо на Украине сейчас с работой туго. Некоторые их работники держали в супермаркете место – или места – за своей семьей. Пару месяцев трудятся папа с мамой, потом приезжают дочь с мужем, потом сын с невесткой, потом дядька со своей новой тетей… За работу держались. Тем более что Лариса Тарасовна еще и обеспечивала дешевое жилье, хотя и за городом, но существовал и автобус, который и вез всю честную компанию утром на работу, а вечером с работы. Днем сотрудников кормили вкусными обедами за счет фирмы. Лариса Тарасовна процветала.

Дверь в бабушкин кабинет распахнулась.

– Лариса Тарасовна, я не могла их сдержать! – закричала секретарша.

Тарас повернул голову от компьютера. В кабинет входили трое восточных мужчин с синеватыми от проступающей щетины лицами. Старшему – тучному дядьке с сединой в волосах – было лет пятьдесят, а может, и все шестьдесят. Тарас не мог определить точнее. Двое других, наверное, были его сыновьями – или какими-то молодыми родственниками. Не телохранителями. Телохранителей Тарас научился распознавать. За тремя восточными следовал четвертый мужчина, явно русский и самый молодой. Секретарь?

– Ромаз Нуримович! Какими судьбами?! – воскликнула Лариса Тарасовна и нехорошо прищурилась.

– Здравствуйте, Ромаз Нуримович, – поздоровался Сергей Григорьевич со своего места, но не встал и руки не подал. – Здравствуйте, юноши!

Тарас уткнулся в компьютер. Внизу живота появилось неприятное ощущение. Бабушка, конечно, решит вопрос с этим восточным дядей. И Сергей Григорьевич поможет. Но что потом бабушка сделает с Тарасом… А ведь он хотел ее удивить. Удивил, называется…

Ромаз Нуримович без приглашения взял стул и уселся, упер руки в жирные бедра, метал взгляды-молнии. Двое сыновей (или молодых родственников) стояли за его спиной. Русский парень пристроился поближе к Тарасу и косил глазом на компьютер. Секретарша маячила в дверях.

– Люся, закрой дверь с другой стороны и больше никого не пускай, – велела Лариса Тарасовна.

Люся сразу же повиновалась.

– Что же привело вас ко мне, уважаемый Ромаз Нуримович? – спросила бабушка у незваного гостя. – По-моему, вы у меня впервые.

Сергей Григорьевич смотрел вопросительно, но пока молчал. Видимо, готовился к предстоящей схватке – словесной, в которых слыл большим мастером. В случае же физической от него, после столкновения с Ромазом Нуримовичем и сопровождавшими того юношами, осталось бы мокрое место.

Ромаз Нуримович долго молча смотрел на Ларису Тарасовну, потом повернул голову в сторону Тараса и уставился на него. Тарас почувствовал себя, словно кролик перед удавом. Огромные черные глаза, казалось, парализовывали. Тарас не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

– Это и есть юный гений? – наконец прошипел восточный дядя.

– Тарас – талантливый мальчик, – подал голос Сергей Григорьевич и бросил быстрый взгляд на внука своей самой ценной клиентки.

– И даже очень, – заметил Ромаз Нуримович. – Вы вообще в курсе того, чем занимается ваш талантливый мальчик?

Восточный дядя опять посмотрел на Тараса. Тот уже немного пришел в себя и изобразил взгляд невинного младенца, который многократно опробовал на бабушке.

– У мальчика широкие интересы, – осторожно заметил Сергей Григорьевич. – Уважаемая Лариса Тарасовна готовит из него гармонично развитую личность.

– Которая с юных лет вошла в семейный бизнес, – добавил Ромаз Нуримович.

– Ромаз, дорогой, может, ты все-таки объяснишь, в чем дело? – попросила Лариса Тарасовна и, бросив взгляд на внука, снова посмотрела на гостей.

– Я так понимаю, что мальчик действовал по собственной инициативе. Ты бы сама придумала что-нибудь поумнее. В особенности с таким советчиком, как уважаемый господин Рогозин. – Ромаз Нуримович изобразил легкий поклон в сторону старого адвоката, потом сурово посмотрел на Тараса: – Так, мальчик?

Тарас молчал, как партизан.

– Тарас? – подала голос бабушка.

– Тарасик, деточка, чем ты расстроил дорогого Ромаза Нуримовича? – заворковал Сергей Григорьевич.

Тарас молчал. Снова заговорил Ромаз Нуримович:

– Мальчик сделал так, что мои кассы стали к каждой покупке добавлять по десять копеек. Во всех моих магазинах. И эти деньги, Лариса, отправлялись на одну из твоих фирм. Нет, не прямо. Обходными путями. Но след найти можно. Вот он нашел, – незваный гость кивнул на русского парня, притулившегося недалеко от Тараса. – Всех подробностей не знаю – я в этих делах мало разбираюсь. Как, видимо, и ты сама. – Ромаз Нуримович опять сурово посмотрел на Тараса. – Мальчик, скажи мне, почему ты это сделал? Да, мы с твоей бабушкой конкуренты, но все-таки почему?!

Тарас молчал.

– Скажи дяде Ромазу, – подала голос Лариса Тарасовна.

– Хотел сделать тебе подарок ко дню рождения, – пропищал Тарас. – У тебя же юбилей, бабушка. Все готовят тебе подарки. Вот и я хотел. Я думал, тебе будет приятно.

– Мальчик, тебе денег не хватало бабушке на подарок? Неужели ты на своем компьютере со своими талантами не мог их заработать?!

– Мне хватало денег. И я мог заработать гораздо больше. Но… я думал, бабушке будет приятен сам факт.

Тарас посмотрел на бабушку. Она с трудом сдерживала улыбку. Сергей Григорьевич просто умилялся.

– Я компенсирую тебе убытки, – сказала бабушка Ромазу Нуримовичу. – Сколько?

Тарас удивился, что она сразу же выразила такую готовность, потом вспомнил еще одно жизненное правило бабушки: если от тебя что-то требуют, подумай, сможешь ли не отдать. Если понимаешь, что отдавать все равно придется, сделай широкий жест. Это впечатляет. Хотя, наверное, они с восточным дядей потом поторгуются.

Ромаз Нуримович посмотрел на Тараса.

– Хороший мальчик, – сказал непрошеный гость. Его сыновья не проронили ни слова.

– Покушать не желаете? – подала голос Лариса Тарасовна.

Вскоре бабушка, Рогозин и Ромаз Нуримович с сыновьями, так пока и не обсудив сумму компенсации, переместились за стол в специально предназначенном для трапез помещении. Русского парня оставили с Тарасом.

– Вам будет о чем поговорить, – бросил через плечо восточный дядя.

Парень, как и подозревал Тарас, оказался компьютерщиком и объяснил Тарасу, какие он допустил ошибки.

Тарас так увлекся разговором со старшим товарищем, что даже не услышал, как в бабушкин кабинет ворвалась мама, которую он последний раз видел месяца четыре назад. Зато учуял – она обычно так поливала себя духами, что после ее появления Тарас проветривал помещение.

– Бабушка где? – не поздоровавшись, спросила мама. Тарас пожалел, что секретарша ее впустила. Хотя насчет нее никаких указаний не поступало, и бабушки в кабинете все равно не было, поэтому, возможно, указания никого не пускать автоматически аннулировались.

– У бабушки переговоры, – пожал плечами Тарас. – Люся тебе что, не сказала?

Мама не ответила, вместо этого велела Тарасу вместе с ней отправляться к бабушке.

– Сейчас нельзя, – сказал Тарас.

– Можно, – сказала мама и схватила Тараса за руку, пытаясь вытащить его из-за компьютера. Старший товарищ сидел молча и странно посматривал на маму.

Тарас обратил внимание, что мама опять перекрасила волосы, и вроде бы даже глаза ее стали другими… Хотя мама часто менялась. Или Тарас ее так редко видит, что просто забывает, как она выглядит? Но истинный цвет ее волос он точно не помнил.

Тарас подумал и решил: наверное, лучше привести маму к бабушке – вообще-то бабушка должна его отругать, а так переключится на маму. Несмотря на то, что Тарас принес бабушке убытки, она все равно в конце концов оценит его поступок и задумку, а с чем бы ни пришла мама, это вызовет у бабушки только раздражение. Так пусть все бабушкины отрицательные эмоции направляются по адресу.

И Тарас повел маму к месту ведения переговоров.

Когда Тарас вместе с мамой вошел в трапезную (как бабушка называла это помещение), то понял, что бабушка с Ромазом Нуримовичем обо всем договорились к всеобщему удовлетворению. Тарас очень хорошо знал бабушку. Однако при виде единственной дочери выражение ее лица тут же стало кислым. В глазах же Ромаза Нуримовича и его сыновей промелькнул интерес, в особенности при взгляде на пышную мамину грудь, унаследованную от бабушки.

– Оксана, в чем дело? – излишне резко спросила бабушка. – Тарас, ты что, ей не сказал?..

– Мама, Великий князь Фортунский утонул, – опять не поздоровавшись, объявила Оксана. – Только что передали в новостях.

В комнате воцарилось молчание. Первым его нарушил Сергей Григорьевич.

– Ой-ля-ля! – воскликнул Рогозин с таким видом, словно услышал о крупном выигрыше в лотерее, никак не меньше миллиона. – Ларочка, мне хочется пуститься в пляс!

Лариса Тарасовна расплылась в широчайшей улыбке – словно выиграла два миллиона.

– Да, правильно говорят: в одном месте убудет, в другом прибудет. Садись, доченька, за стол. И ты, Тарасик, садись. Отметим это дело.

Ромаз Нуримович откашлялся.

– Что отмечаем, Лариса Тарасовна? – спросил он и похотливо глянул на Оксану, вернее, на ее бюст и крутые бедра.

– Наш Тарасик теперь – Великий князь Фортунский, – сообщила счастливая Лариса Тарасовна.

– Мне кажется, что мы, ввиду вновь открывшихся обстоятельств, должны заключить новое соглашение с Ромазом Нуримовичем и его семьей, – подал голос Сергей Григорьевич. – Например, почему бы не выдать ему лицензию на открытие супермаркета в нашем княжестве?

– В каком вашем княжестве? – выдавил незваный гость с округлившимися глазами. – Какой Великий князь? Мы только что договорились об оплате суммы моих убытков и компенсации морального ущерба, нанесенного мне вашим внуком Тарасом, уважаемая Лариса!

– Ромаз Нуримович, когда мы с вами договаривались, то не знали, что Тарас – новый правитель княжества Фортунского, – застрекотал Сергей Григорьевич. – Кстати, мне нужно будет повнимательнее изучить фортунское право. По-моему, по законам княжества требовать что-то с Великого князя возможно только по личному письменному долговому обязательству, и… Думаю, вы теперь не сможете получить что-либо и с Ларисы Тарасовны, как с бабушки Великого князя. А он сам платит, как я сказал. Тарас, как я понимаю, никаких долговых расписок не подписывал.

И Сергей Григорьевич широко улыбнулся. «Чему он так радуется?» – подумал Тарас.

– Берите лицензию, пока даем, – добавил Рогозин.

Тарас стоял с открытым ртом, но не забывал следить за быстро меняющимся выражением лица Ромаза Нуримовича – у того в голове словно работало электронное устройство, которое быстро обрабатывало полученную информацию и наконец выдал решение.

– Тарас – сын утопленника? – уточнил Ромаз Нуримович у Ларисы Тарасовны.

Та кивнула с довольным видом.

– Незаконный?

– Но признанный, – вставил Сергей Григорьевич. – Алименты он исправно платил все годы. Документы у нас все есть. Это – лучшее дело моей жизни, – добавил он с самодовольным видом.

Теперь и Ромаз Нуримович расплылся в счастливой улыбке.

– Нет, конечно, вы не должны мне никаких денег. Зачем мелочиться? Это же копейки. Мальчик просто немного пошалил. Дети же всегда играют. И такой хороший мальчик – хотел порадовать бабушку. Он будет достойным князем. Мы возьмем лицензиями.

Тарас посмотрел на бабушку. Такой веселой он ее давно не видел. Потом Тарас посмотрел на Сергея Григорьевича. Старик ему подмигнул. Мать невозмутимо поглощала деликатесы, не обращая вообще ни на кого внимания. Сыновья Ромаза Нуримовича неотрывно смотрели на мальчика, словно на диковинное животное. Про Оксану и ее бюст «юноши» начисто забыли. Глава семьи тоже взглянул один раз на Тараса, потом перевел взгляд на Ларису Тарасовну. Теперь ему не было дела до Оксаны.

– Когда думаете ехать в свое княжество? – спросил он. – Мы с сыновьями, пожалуй, тоже съездим. Говорят, там климат хороший. И участки надо присмотреть под наши супермаркеты. Завтра мой юрист подъедет к вам, Сергей Григорьевич, чтобы подписать договор о предоставлении лицензий на открытие супермаркетов в княжестве Фортунском. Вы, как я понимаю, будете представлять интересы Великого князя?

Рогозин опять широко улыбнулся.

– Кто мой отец?! – заорал Тарас.

* * *

Вечером, в одиночестве, в пустой квартире, где Сергей Григорьевич вот уже скоро пятнадцать лет жил один, старый адвокат обдумывал сложившуюся ситуацию.

Рогозин относился к тому типу мужчин, которые долго ходят в «мальчиках», а потом сразу же становятся стариками. У него словно не было среднего возраста: будто бы в один день к нему прекратили обращаться «молодой человек» и стали называть «дедушка». Хотя дедушкой ему стать не довелось, как и отцом.

До тридцати двух лет он жил с мамой, преподавателем юридического факультета Ленинградского университета, который окончил и сам. Мама всегда мечтала, чтобы ее единственный сын, рожденный в сорок лет без мужа, как-то прославился. Она с детства внушала эту мысль Сереже, вспоминая его прадеда, легенду их семьи, известного в царской России адвоката, который даже упоминался в учебниках по праву. Правда, после того, как Сережа провел немало часов в архивах и библиотеках, он понял, что его предок за свою жизнь фактически провел одно успешное дело, вернее, очень громкое, которое выиграл, оригинально интерпретировав улики. Но оно сделало имя в общем-то весьма среднему юристу. Адвокатов было много, основная масса выигрывала больше процессов, чем прадед Рогозина, но именно Сергей Рогозин (в честь которого мама назвала единственного сына) остался в учебниках.

– Ты должен сам искать себе Дело, – говорила мама, почтительно произнося слово. – А потом – оригинальные ходы.

Она его постоянно наставляла и повторяла, что больше всего на свете хочет, чтобы Сережа прославился. Сергей Григорьевич не во всем соглашался с мамой, хотя ей не перечил. Он считал, что одного громкого дела недостаточно. Нужно постоянно хорошо работать, на каждого клиента – и тогда ты сделаешь себе имя. А Дело само тебя найдет. Правда, славы хотелось. И хотелось не разочаровать маму, которую Сергей Григорьевич очень любил и долго не женился потому, что ее не устраивала ни одна девушка, которую он приводил знакомиться.

И как часто случается с мужчинами, которые до тридцати двух лет (как Сергей Григорьевич) живут вдвоем с мамами, он женился на той, которая мыла посуду на поминках по ней.

Леночка продолжила мамину политику и тоже направляла Сергея Григорьевича на поиск Дела. И если маме хотелось быть матерью знаменитого юриста, то Леночке – женой и купаться в лучах его славы.

Леночка умерла от рака и, как и мама, на смертном одре взяла с Сергея Григорьевича слово, что он приложит все усилия, чтобы прославиться.

Не прошло и года после ее смерти, как фактически на колени Рогозину упало «Дело князя Фортунского», как он его про себя называл. Иногда он думал, что это мама с Леночкой вымолили на том свете.

Он блестяще провел первую часть, добившись фактически невозможного, вот только всемирной славы не получилось… Запрет на огласку был одним из условий, поставленных фортунской стороной. Но все годы Сергей Григорьевич не забывал о князе и думал, что можно еще предпринять и что следует предпринимать в случае того или иного развития событий. Он не сомневался, что развитие последует, и с ним полностью соглашалась его самая любимая клиентка, которая просто жаждала продолжения. Лариса Тарасовна относилась к предпочитаемому Рогозиным типу женщин – и телосложением (Леночка была почти такой же), и эмоциональностью. Иногда ему даже казалось, что это он с Леночкой спорит… По крайней мере, жена иногда точно так же запускала тарелкой в стену. Этого битья посуды Рогозину теперь в жизни не хватало. Бывало, поскандалишь с Леночкой, потом также бурно помиришься – и словно заново родился. Дело князя Фортунского частично компенсировало недостающие эмоции.

И вот наступил второй этап. Этап, которого Рогозин давно ждал. Он извлек из серванта бутылку старого армянского коньяка, подаренного одним благодарным клиентом, налил себе на два пальца в хрустальный бокал, вдохнул аромат и выпил, произнеся тост самому себе:

– За успех!

«Мама, Леночка, я оправдаю ваши надежды!» – добавил про себя пожилой мужчина, которому в жизни в общем-то осталось только выполнить волю двух женщин, которых он любил и которые любили его.

И сколько будет эмоций!

Пятеро мужчин обустроились на небольшом острове, принадлежащем одному из них. До него добрались на другой яхте, гораздо более скромной. Ее заранее приготовили и запаслись необходимыми припасами. Судно поставили в небольшой бухточке, в которую будет сложно зайти любому другому – для этого требовался очень опытный лоцман (такой, как один из моряков), знающий эти воды. Барьер из острых рифов отделял бухту от океана, из воды торчали скалы. Но сам островок был райским местом. В бухте водилось много разных видов рыбы, по берегу бегали песчаные крабы, чуть в глубине росли кокосы и бананы. В центре острова стоял летний домик с пристройкой, имелся собственный генератор.

– Наверное, нужно было сразу же привезти баб, – сказал главный.

– Баб всегда успеем, – невозмутимо ответил Витольд. – Тут до Африки недалеко. Сходим на яхте с ребятами, возьмем нескольких. Их потом и искать никто не будет.

– Нужно было прихватить русских проституток, – заметил его собеседник.

– О Пресвятая Дева Мария! Тебе было мало русских женщин? Ты забыл, чем заканчивались твои знакомства с ними?! Ты должен от них бегать как черт от ладана, как говорят эти русские!

– Ни одна негритянка не может сравниться… – вздохнул товарищ Витольда. – Не говоря уже про девок из Европы. И ведь сейчас русских девчонок полно и там, и в Турции, и в других странах… Привези мне русскую!

– Ты еще скажи, что хочешь снова съездить в Россию, – хмыкнул Витольд.

– Хочу, – кивнул приятель. – Веришь или нет, но хочу. Интересно было бы снова взглянуть на тех женщин.

* * *

Славику Литвинову опять звонили из княжества.

– Мы наняли частного детектива, – отчитался подчиненный.

– И?

– Пока ничего нового. Детектив, как и мы, остановился на борделе. Н а ш там был, что с ним случилось потом, не знает никто.

– Кто-то должен знать, – буркнул Литвинов, затем рявкнул: – Но почему вы отпустили его одного?!

– Мы же не в России, – спокойно ответил подчиненный. – Н а ш всегда один ходил в бордель. Никогда не брал нас с собой. Здесь, в отличие от Питера, можно совершенно спокойно гулять по улицам как днем, так и ночью. У них нет неопознанных трупов, люди не пропадают в никуда, в газетах не печатают фото со словами «Ушел из дома и не вернулся. Был одет…». Никто не мог предположить, что так получится.

– А что предполагает частный детектив?

– Что это какие-то наши, русские, разборки. Кстати, для него и представители чеченской диаспоры княжества – русские.

– Ты думаешь?..

– Я пока не знаю. Мы работаем.

* * *

Засекреченный агент ФСБ очень внимательно изучал изменившуюся в княжестве Фортунском обстановку. Больше всего его интересовали соотечественники. Он отметил странную активность, объяснить которую пока не мог. Родина (в лице генерала Сидорова) пока с ним не связывалась и никаких конкретных заданий не давала. Он просто собирал информацию.