Текст книги "Гарем чужих мужей"

Афганец, незнакомый мужчина и гоблины переводили ошалевшие взгляды с меня на Верку, потом на Сашку, Костю и обратно.

– Не понял, – произнес Афганец.

– За Костей гоняются амазонки, и мы еще не решили, как их нейтрализовать.

Лешка закрыл глаза, потом открыл, незнакомый мужик смотрел на нас так, словно мы все вчетвером сбежали из сумасшедшего дома или он случайно сам, по неведению оказался в больнице имени И.И. Скворцова-Степанова, где вынужден общаться с психами.

– Мне нужно выпить, – тихо сказал Афганец.

Я тут же налила водки (то, что осталось от одноклассника и Ученого, но всем этого явно не хватит, а наливки и настойки Лешка не пьет) и предложила ему отправить своих мальчиков, повторив им, что следует купить. Костя вдруг заявил, что сейчас быстренько напишет мальчикам список продуктов: нельзя же заставлять женщин (нас с Веркой) и ребенка (Сашку) таскать тяжелые сумки, а Косте в ближайшее время придется сидеть в квартире безвылазно. Но ведь ему надо кормить семью! Братец рассказал теперь Лешке про потенциальную язву у членов нашей семьи и Верки и свои муки совести, если он не будет следить за нашим правильным питанием.

– А зачем Костя амазонкам? – поинтересовался Афганец, хряпнув водки и закусив маринованным огурчиком (Костя соленые не делает). Вопрос с язвой пропустил мимо ушей.

Костя отвечать не стал, предоставив эту почетную миссию нам с Веркой, и вместе с гоблинами комнату покинул, решив тихо побеседовать в кухне. Возможно, объяснить им, как выглядят необходимые нам продукты, так как, судя по внешним данным, было не похоже, что мальчики ходят по магазинам. Только при виде их продавщицы вполне могут нажать кнопку вызова милиции или охраны. Или охрана просто не пустит их в магазин.

– Амазонки что, никого другого выбрать не могли? – продолжал Лешка. – Им ведь вроде бы мужчины требовались только для оплодотворения? Им же нужно здоровое потомство, способное вести войну? А от Кости кого родить можно?

– У Ланы с Костей одни и те же мать и отец, – заметила Верка с невинным видом.

Афганец перевел взгляд с Верки на меня – и расхохотался.

– У женщин, конечно, странная логика, – сказал он, – но в данном случае и я все понял. От Ланы они родить не могут, решили от братца… Костя-то рад? Сколько амазонок ему удалось оплодотворить? Ланочка, когда ждешь появления племянниц? Кстати, а если родятся мальчики, их Косте отдадут? Лана, тебе мало одного ребенка? Какое счастье вам привалило!

– А ты был бы счастлив посидеть в гробнице на хлебе и пепси-коле? – взвилась я.

– Так, давайте-ка все по порядку, – велел Лешка.

– Нет уж, вначале ты объясни, зачем тебя принесло. И, может, представишь своего товарища?

Не сговариваясь, мы с Веркой улыбнулись незнакомому мужчине. Ему было на вид около сорока, рост – под метр восемьдесят, плотного телосложения, с животиком, выглядел солидно и холено. Из-под ворота рубашки проглядывала толстая золотая цепь, на руках красовались два перстня: на правом мизинце – с крупным бриллиантом, на левом безымянном – просто печатка с каким-то вензелем.

– Андрей Евгеньевич, – представился мужчина. – Можно просто Андрей.

– Очень приятно, – сказали мы и тоже представились.

– Но Андрею Евгеньевичу было не очень приятно видеть, что вы вчера вытворяли на его территории.

Мы с Веркой и Сашкой замерли на своих местах, потом переглянулись, судорожно соображая. «Замок принадлежит Андрею Евгеньевичу? – прикидывала я. – И это он держал Костю? И теперь обманным путем, запудрив мозги Афганцу, проник ко мне в квартиру, чтобы схватить всех нас?»

Как оказалось, мысли у Верки, Сашки и меня по этому вопросу сошлись.

– Так это вы дядю Костю замуровали в склеп? – прошипел сынок, метая взгляды-молнии в сторону незваного гостя.

– Это из-за вас мы тут все испсиховались, а вы еще Лешке ябедничать побежали? – Я в этот момент, наверное, напоминала кобру, готовую броситься на свою жертву.

– Ты видишь, что из-за тебя, гад, стало с моим рабочим инструментом? – Верка вскочила с дивана и быстро скинула с себя халатик, в котором пребывала, не удосужившись переодеться. Афганца во всей красе следовало встречать мне, а на потенциального клиента Верка даже не рассчитывала. – Это твоя могильная плита об меня раскололась?

Обнаженная Верка (под халатиком у нее ничего не было) подскочила к обалдевшему Андрею Евгеньевичу и тыкала своими синяками ему в нос, правда, не забывала выгодно демонстрировать другие части своего тела, которых могильная плита не коснулась.

Костя, явно услышавший из кухни, что происходит, влетел в комнату, сжимая кулаки, и без предупреждения врезал Андрею Евгеньевичу в ухо. Андрей Евгеньевич рухнул со стула на пол – и отключился. Слабые нынче мужики пошли.

Гоблины Афганца уже квартиру покинули, так что по крайней мере они не прибежали на шум. Сам же Алексей Петрович опять очень внимательно посмотрел на нас на всех, извлек из борсетки видеокассету и протянул мне. Борсетка у Алексея Петровича внушительных размеров и сшита из кожи маленьких крокодильчиков. Был в свое время писк моды у определенного контингента: крокодильчика съесть, а из его кожи сшить себе что-нибудь на память. Лично мне мясо крокодила не понравилось: жестковатое, однако есть любители. По правилам надо бы есть только хвост, однако наши люди по незнанию и по пьянке вполне могли целого крокодильчика нанизать на шампур и поджарить, как шашлык, а потом потребить под водочку. Судя по борсетке, Лешка сожрал не одного крокодильчика. Правда, его верный соратник Вовчик (в честь которого назван мой кот) имеет борсетку из кожи слона. Невольно закрадывается мысль: Вовчик сам слона пожирал или ему товарищи помогали? Хотя «двустворчатый шкаф» мог вполне и сам справиться…

– А где Вовчик? – решила спросить я у Лешки. – Ты чего без него?

– Ужин готовит, – процедил Афганец. – Думает, что ты вернешься вместе со мной. Если я тебя, конечно, до этого не придушу. А руки чешутся! Поставь кассету.

Я включила видик, и наша компания просмотрела интересный «фильм». На пленке было запечатлено наше вчерашнее купание, спасение Кости, знакомство с дедками, схватка с молодыми бугаями, прибытие всех деревенских жителей, поиск лягушки, а затем массовое вылавливание лещей.

К окончанию просмотра Андрей Евгеньевич очухался и занял прежнее место.

– Это вы, что ли, нас снимали? – спросил Костя после того, как в очередной раз горячо поблагодарил нас с Веркой за свое спасение. – Зачем?

– Что вы там делали?! – взревел Афганец. – Вы что, решили деревню на бунт поднять? И как это вы только с вилами и косами не пошли на Андрюхин дом?!

Наконец, до нас стало медленно доходить, кто такой Андрей Евгеньевич. Мы оказались правы: именно он являлся хозяином единственного особняка, стоявшего на берегу озера, у него вчера шло веселье, которое мы частично наблюдали. И у него были установлены камеры, фиксирующие появление посторонних на берегу. Именно его людей мы оставили в траве связанными.

Андрею Евгеньевичу доводилось видеть меня на фотографиях и видеозаписях, хранящихся у Афганца, и он меня быстро опознал. Двое его приятелей также узнали Верку. После этого опознать Костю и Сашку было несложно. Андрей Евгеньевич решил высказать свои претензии Алексею Петровичу, который вынужден был признать его правоту. Более того, Афганцу захотелось выяснить, зачем нас носило к озеру и как мы вообще оказались в тех местах. Алексей Петрович уже знал по собственному опыту, что наше появление в каком-то месте не предвещает для места (и его обитателей) ничего хорошего. Правда, может оказаться прибыльным.

– Ну?! – прошипел Лешка, в своей манере шарахнув кулаком по столу. Вся посуда на нем подскочила.

Я напомнила ему, что у меня ковер без длинного ворса и Лешка не у себя дома, поэтому, если не в состоянии держать руки на коленях, мы их вполне можем связать за его спиной. Вместо ответа Лешка еще раз шарахнул кулаком по ни в чем не повинной столешнице.

– Мы же вам уже рассказывали, дядя Леша, – заговорил сынок, – что вчера вечером мы спасали дядю Костю из склепа, куда его засадили амазонки, взявшие дядю Костю в плен.

– Мне еще раз синяки показать? – спросила Верка, уже вновь облачившаяся в халатик. Она внимательно изучала Андрея Евгеньевича. Судя по хищному взгляду, подружка явно приценивалась: сколько запросить с этого клиента. Костя, заметив направление ее взгляда, погрустнел.

После очередной порции воплей Афганца, к которому подключился Андрей Евгеньевич, чье терпение лопнуло, нам пришлось в подробностях поведать о случившемся. Тем более нам ведь требовалась Лешкина помощь. Хотя я точно знала, что он попытается взять амазонок под свой контроль – чем бы они ни занимались.

Выслушав нас, Лешка присвистнул. Андрей же покачал головой, успокоился, к нам претензий больше не предъявлял, а вслух объявил:

– Теперь мне все понятно.

– Что тебе понятно? – повернулся к нему Лешка.

Совсем недавно сосед Андрея по даче, Валентин, чей дом стоял вторым от озера, привез в особняк девушку, в отношении которой имел серьезные намерения. У дружка Валентина есть особняк еще в одной деревне обеспеченных граждан, расположенной вверх по реке. Там деревня строилась на самом берегу. Сосед с девушкой поехали к другу, который тоже был с девушкой. У друга имелся катер для катания гостей по реке. Компания загрузилась в катер и двинулась в направлении замка. Вернее, замок их совершенно не интересовал – они просто поплыли в ту сторону. Ночь была тихая, светлая, мотор они заглушили и дали катеру просто идти по течению. Заметив странные сооружения на берегу (это были склепы), девушки захотели их исследовать. Мужчины привязали катер к какому-то деревцу, и вся четверка сошла на берег.

Но тут до них донеслось какое-то странное приглушенное пение…

Скрываясь за склепами, четверо молодых людей решили проследить за происходящим. Из ворот замка выходила процессия в белых одеждах, распевавшая то ли псалмы, то ли гимн. Они несли гроб, который в дальнейшем опустили в землю где-то в центре кладбища. После этого удалились в замок.

Сосед признавался Андрею Евгеньевичу, что, когда он наблюдал за происходящим, у него мурашки пробегали по коже. Он никогда в жизни не испытывал такого страха. И Валентин, и его друг, и девушки не решались сесть в катер и уехать – чтобы эти типы в белых одеждах не бросились за ними в погоню. Когда церемония закончилась, они тихонечко подобрались к катеру и, подгребая руками, бросились наутек: у замка мотор включать не решились.

Но самым страшным было другое: из гроба доносились крики. Хоронили живого человека.

– И что сделал ваш сосед? – посмотрела я на Андрея Евгеньевича.

– Позвонил знакомым ментам. Те приехали. Они все вместе ходили на кладбище, но никаких новых могил не обнаружили, криков из-под земли не услышали. Последним два с лишним года назад хоронили Ваську Хмыря: он желал там лежать. Хозяйкой замка оказалась привлекательная девушка, получившая наследство от какой-то заграничной бабушки или прабабушки, эмигрировавшей из России перед революцией. На эти деньги и построила дом. Ни в чем криминальном никогда не была замечена.

Девушку звали Ипполита.

Хозяйка пригласила представителей органов в замок, даже провела по нему экскурсию. Они не обнаружили ничего противозаконного и даже подозрительного. Сама девушка, услышав про то, в чем ее обвиняют, сделала большие глаза, потом робко спросила, были ли те четверо трезвы, когда им все привиделось.

Милиция не знала, что и думать. Сосед, его приятель и девушки в самом деле немного выпили перед тем, как отправиться на ночную прогулку, но ведь у всех четверых не могло быть одинаковых галлюцинаций? Сосед и его дружок клялись, что видели, как гроб опускали в могилу.

Доказательства отсутствовали. Знакомые менты сказали, что нужно подождать, посмотреть, вот если бы они хотя бы засняли что-то на камеру, телефон… И так далее и тому подобное.

Через некоторое время девушка Валентина погибла: несчастный случай. Ее сбила машина, умчавшаяся с места происшествия, вторая девушка вдруг оказалась в сумасшедшем доме: она беспрестанно несла какую-то чушь про амазонок, являющихся к ней по ночам. Сосед Андрея Евгеньевича с другом пытался проводить свое расследование, заподозрив неладное, но ни до чего не докопался.

А потом случилось просто невероятное.

Друг Валентина проснулся ночью в своей городской квартире от того, что ему в шею упиралась холодная сталь. Открыв в ужасе глаза, он в лунном свете увидел почти обнаженную женщину: на ее теле была только кольчуга, сплетенная из тонких металлических колец, ничего не оставляющая для воображения. На голове красовался шлем странной формы с гребнем и забралом, а в руках она держала меч, на рукоятке которого поблескивали драгоценные камни. Острие упиралось мужчине в горло. Было полнолуние, и девушка стояла так, что на нее сзади из окна падал лунный свет. Она заговорила глухим голосом, доносившимся из-под забрала:

– Если хочешь жить – к замку не приближайся. Не проводи никаких расследований. Не ходи к ментам. Будешь дергаться – я убью тебя. Забудь обо всем, что видел. А теперь – спать!

Непонятно как, но мужчина снова заснул. Возможно, девушка в кольчуге использовала методы гипноза.

Утром друг соседа проснулся в холодном поту, вспоминая ночной кошмар, с трудом сел в кровати, потом прошелся по всем комнатам – все казалось нетронутым, входная дверь закрыта. Могло ли ему такое присниться?

Но когда он подошел к зеркалу, то увидел на шее небольшой порез – в том месте, куда на миллиметр воткнулось острие меча…

Он долго не решался никому рассказать о случившемся, помня о том, что его девушку поместили в сумасшедший дом после того, как она рассказала подругам и родителям о ночных кошмарах, потом все-таки поделился с Валентином. И оказалось, что к тому в ту же ночь приходила та же девушка или очень похожая… И Валентин тоже не решался кому-то признаться в этом.

– Они что-то предприняли? – уточнила я.

Андрей Евгеньевич покачал головой.

– Они боялись, что их примут за сумасшедших. Один пример уже был. Кому сказать: голая баба в кольчуге являлась тебе в полнолуние… Чего не привидится по пьяни? Когда я сам, в одиночку, засосу пол-литра, меня сложно чем-либо удивить. Мало ли что кому мерещится… Мне-то сосед все рассказал только год спустя и тоже, когда мы здорово упились и я вспомнил замок… Валька сказал, чтобы я не вздумал туда соваться.

– Тут без пол-литра не разберешься, – заявил Афганец. Они в компании с Андреем Евгеньевичем и Костей уже выпили всю имевшуюся в доме водку. – Кстати, а где мои парни? Что-то они долго по супермаркету ходят. Костя, ты им не слишком длинный список составил?

Братец покачал головой.

Но парни Афганца не появились и через полчаса, и через час. Мобильные оказались отключены или находились вне зоны обслуживания.

– Где они, черт побери?! – вскочил со стула Алексей Петрович, затем рванул к телефонному аппарату и стал названивать другим своим людям, которым раздал задания: поговорить с окрестными бабками, молодыми мамашами, местными алкоголиками и пацанами. Кто-то же должен был обратить внимание на его весьма колоритных мальчиков.

Когда компания прибыла с отчетом, выяснилось, что двоих молодцев увезла «Скорая». Это видели любопытные бабки, не понявшие, как это таким здоровым бугаям вдруг стало плохо на улице. Бабки еще подумали: то «Скорую» не дождешься, а то она оказывается совсем рядом. Из «Скорой» выскочили две молодые девушки в зеленой форме, очень сильные, несмотря на хрупкое телосложение. В мгновение ока они подхватили бугаев, занесли их внутрь, и «Скорая» тут же укатила.

– Опять амазонки?! – взревел Афганец, как потревоженный в своем логове лев. – Так, быстро собираемся! Поехали в этот треклятый замок! Я сейчас его разнесу по камушкам к чертовой матери!

Я хотела возразить, что мне завтра на работу, но увидев разъяренного Алексея Петровича, а также горящие глаза родственников, поняла: надо собираться и не спорить. И пока не задавать лишних вопросов, а понаблюдать. Странная какая-то ситуация получается… И с амазонками, и в первую очередь с лещами. Не верится мне что-то, что Андрей Евгеньевич так за своих рыбин трясется… Среди богатых граждан, конечно, много идиотов встречается, но Лешка-то тут с какого боку? Он-то чего завелся? Из-за своих парней – понятно. Но почему он лично сюда примчался на всех парах? Мне шею мылить за лещей?! За то, что Андрей Евгеньевич ему свое недовольство высказал? Зная Лешку, я сказала бы, что он должен был бы послать Андрея Евгеньевича далеко и надолго вместе с карасями, щуками и всеми их родственниками. Но не только не послал, а допросил нашу семью с пристрастием… Что же беспокоит милого друга Лешеньку на этот раз? Я решила подождать и посмотреть. Авось что и узнаю.

Глава 9

Ленинградская область, 1 августа, воскресенье

Поехали на пяти машинах. Кроме нашей семьи, Верки, Лешки и Андрея Евгеньевича, нас сопровождали молодцы Афганца. Не знаю, как они были вооружены, наша семья прихватила тот же арсенал, который брала на первую вылазку в те места, добавили только перчатки и сменили шорты на старые джинсы, чтобы было удобнее ползать по склепам, с которых мы и собирались начать.

По пути Лешка дал по сотовому команду выяснять, кто такой Карен Мовсесян. По инициалам С.В., выбитым на зажигалке, найденной нами у мумии в первом склепе, в который мы залезли, найти человека было сложно. Ведь мы даже примерно не знали, когда он исчез. Правда, Афганец все равно связался со знакомыми сотрудниками органов и попросил просмотреть сводку за последние пять лет.

Когда мы оказались в особняке Андрея Евгеньевича, он тут же пригласил соседа Вальку, чтобы тот лично поведал нам о случившемся. Мы еще раз выслушали историю. Валька несколько раз задал вопрос: не считаем ли мы его сумасшедшим? Но такого впечатления не сложилось ни у кого из присутствующих.

Затем встал вечный российский вопрос: что делать?

У Афганца чесались руки засадить по замку из гранатомета. Валентин был всецело за, даже был готов съездить к какому-то знакомому офицеру и взять в аренду то ли гаубицу, то ли еще нечто подобное, что должно пробить хорошую брешь в стене, сквозь которую мужики, словно татарская орда, ринутся внутрь спасать других мужиков, которых там, судя по всему, держат в неволе и пытают.

Затем взгляд Алексея Петровича внезапно остановился на нас с Веркой.

– А у вас тут какой интерес? – прищурился он. – Как это я раньше не разобрался? Ну-ка выкладывайте!

«А у тебя, дорогой?» – чуть не спросила я, но вовремя сдержалась.

– Она похожа на ту бабу в кольчуге! – вдруг завопил Валька, тыкая пальцем в Верку. – Точно она! Ей бы еще шлем на голову и раздеть ее…

– Я раздеваюсь минимум за тысячу баксов, – невозмутимо заметила Верка, затягиваясь сигареткой. – За особые пожелания двойной тариф. Кольчуга, шлем – все за твой счет, котик. Так что гони бабки – я хоть сейчас готова.

Афганец на протяжении подружкиного сольного выступления внимательно смотрел на Верку, потом перевел взгляд на меня.

– С твоей подругой мне все понятно, – заявил он мне. – Ей хорошо заплатили. Вопрос только в том: кто? И за что именно? А ты почему полезла? Опять за какие-то благородные цели сражаешься? Что на этот раз? Вообще-то я бы решил, что вы обе скорее встанете на сторону амазонок.

– Против несчастных мужчин, – добавил Валентин.

– Несчастный мужчина, я не поняла, ты будешь платить или как? – посмотрела на него Верка.

– Я никогда не стала бы никого держать в плену против его воли, – заявила я Лешке. – Даже мужа-алкоголика. Я с ними просто разводилась.

В это мгновение у Лешки зазвонила трубка, он выслушал отчет кого-то из своих людей, отключил связь и посмотрел на меня.

– Вы что-то говорили про профилакторий, красотки? Про то, что тут лечат от алкоголизма?

– Ну, мы так поняли, – сказала Верка.

Я предпочла помолчать.

– Так вот, – продолжал Лешка, словно не слышал мою подругу. – Карен Мовсесян не пил вообще. У него больная печень. Он исчез месяц назад. Торговал цветами – у него с десяток точек по городу. Не имел проблем ни с какими инстанциями. Всем исправно платил. Видимых врагов не нажил. Жена и трое детей находились на его полном содержании. Без него они лишились средств к существованию. Да его жене и не пришло бы в голову сдавать мужа в профилакторий. Это кое-каким нашим дамочкам может прийти, – Афганец многозначительно посмотрел на меня.

– Но ведь твоих парней туда тоже никто не сдавал, – заметил хозяин особняка. – Если их, конечно, взяли эти амазонки.

– Конечно, амазонки! – взвился Афганец. – И знаешь, почему? Потому что Ланочка опять полезла туда, куда ее не просили! И они явно следили за Ланочкиной квартирой. Не эту стерву взяли, а моих ребят, которые от нее выходили, чтобы ее же обеспечить продуктами, потому что за брата она, видите ли, боится и не может выпустить его из дома. Тебе, кстати, самой было бы очень полезно посидеть в каком-нибудь подземелье и подумать о смысле жизни.

– Брат у меня один, а у тебя сотрудников тысячи две, если не ошибаюсь? – невозмутимо заметила я. – Если брать все твои предприятия. И своего брата мне удалось вызволить из плена, причем имея в помощниках только Сашу и Веру. А у тебя вон сколько орлов. Почему бы вам для разнообразия не заняться делом? А то треплетесь хуже баб.

– Ах ты брата вызволила? – прошипел Афганец. – Вот и моих людей вытянешь. Знаешь, что командир отвечает за каждого своего солдата? Вот и я отвечаю за своих ребят.

– Тогда при чем здесь мама? – невозмутимо заметил мой сынок, глядя на дядю Лешу невинным взором. – Тем более где ваша логика? То вы хотите маму в подземелье посадить, то чтобы она ваших людей спасала. Вы уж определитесь как-нибудь, дядя Леша. Может, мы вообще лучше домой поедем? А то маме завтра на работу. Ей выспаться нужно. Она работает, и не на вас.

Дядя Леша незамедлительно припомнил две свои машины, взорванные моими родственниками – Сашей и Костей. Другой бы, по словам Алексея Петровича, за это всей нашей семейке головы поотрывал, а он спустил дело на тормозах. Теперь пришла пора отрабатывать. Всей семьей.

– Так, вы четверо, – обвел глазами нашу компанию Афганец, – собирайтесь и отправляйтесь в замок. Мои люди пропали по вашей милости. А мы тут с Андреем и Валей пока лещей половим.

– Если они еще остались после того, как Светлана Алексеевна подняла всю деревню, – ехидно заметил Андрей Евгеньевич.

* * *

Нам все-таки выделили в помощь двух молодцев Афганца хотя бы для того, чтобы выступали в качестве рабочей силы и двигали могильные плиты, с которыми нам физически было сложно справляться. Мы все были вооружены пистолетами и гранатами, имели с собой несколько мотков веревки, два бинокля, фонарики, наша компания – еще и перчатки, о которых молодые бугаи как-то не подумали.

– С чего начнем? – посмотрела на меня Верка, когда мы остановились у кромки леса – там, где стояли в прошлый раз.

– Давайте попробуем хотя бы Карена вызволить, – робко предложил один из молодцев. – Вдруг его еще можно спасти?

– И если вашу мумию достанем – то это тоже улика, – заметил второй.

Пригибаясь в высокой траве, мы направились к третьему от края леса склепу, где в первый раз нашли труп некоего С.В. Признаться, мне показалось, что теперь трава у входа примята гораздо сильнее, – правда, проволока была замотана так, как ее заматывала я. Сашка с Костей остались на шухере, поглядывая в бинокли на замок, Верка, я и двое парней вошли внутрь.

Ребята без труда сдвинули плиту, за которой мы видели мумию, и обнаружили на ее месте старый, полуистлевший гроб, стоявший на пьедестале.

– Она в нем, что ли? – повернулись к нам.

Мы ошалело покачали головами и переглянулись. Ребята тем временем гроб выдвинули и приоткрыли крышку. В нем лежал скелет из желтых костей. Все кости, как я успела заметить, были целыми. Парни быстро убрали гроб обратно, поставили плиту на место и вопросительно посмотрели на нас.

– У нас не могло быть одинаковых галлюцинаций, – медленно произнесла я.

– Пошли посмотрим Карена, – вместо ответа предложил второй молодец.

Опять пригибаясь в траве, мы проследовали к склепу, где держали Костю.

Когда мы покидали его вчера, на полу оставались куски разбитой плиты, которой закрывали гробницу. Теперь не было не только обломков, но и все гробницы были закрыты так, словно их никто и не вскрывал. Правда, раствором не замазаны. Поэтому молодцы подцепили плиту каким-то специально прихваченным приспособлением (которого нам так не хватало вчера и из-за отсутствия которого мы с Веркой сломали ногти) и вскрыли место заточения Мовсесяна. Вместо него мы нашли еще один старый гроб с еще одним пожелтевшим скелетом. В месте заточения Кости стоял такой же. Мы решили не вскрывать две другие гробницы, почему-то уверенные, что в них сейчас не найдем никого живого.

Мы покинули склеп и, не забывая посматривать на замок, устроили совещание, сидя на какой-то старой плите в зарослях иван-чая. Все шесть участников собрания считали, что в склепах мы ничего интересного сегодня уже не найдем.

– Эх, если бы у нас вчера был фотоаппарат, – вздохнул Сашка, поглаживая камеру со всякими хитрыми прибамбасами, выданную Валентином, соседом Андрея Евгеньевича.

– Надо каким-то образом проникнуть в замок, – заметил один из молодцев Афганца, посматривая на монументальное строение из красного кирпича, стоявшее на пригорке. – Но под каким предлогом?

– А ведь Витя каким-то образом из него вышел, – кашлянул братец. – Значит, тем же путем можно и войти.

Я тут же извлекла из кармана план, нарисованный Витей, и все мы уставились на истыканные точками прямоугольники, по всей вероятности обозначающие могилы. Скорее всего, выход на поверхность имелся рядом или из-под одной из них.

– Ну что, пошли? – посмотрела на меня Верка.

Я тронулась в путь первой, за мной следовал Сашка, потом шла Верка, затем Костя и молодцы Афганца. Нам следовало удалиться от склепов к середине кладбища.

Внезапно иван-чай закончился и мы оказались на площадке размером примерно двадцать на двадцать метров, очищенной от травы. На ней в самом деле было два захоронения, за которыми явно ухаживали. Заметить их с дороги было невозможно, а узнать об их существовании – только пролетев над кладбищем на вертолете или случайно наткнувшись на этот ухоженный участок. В одной могиле был похоронен мужчина, в другой – женщина, причем мужчина умер пять лет назад в возрасте тридцати шести лет, а женщина полтора года назад в возрасте двадцати четырех, имена и фамилии оба имели русские. Ни фамилии, ни отчества не совпадали.

Я извлекла из кармана блокнотик и переписала туда данные с могильных плит – пусть Афганец выясняет, кто это такие. Но ведь в деревне говорили, что тут хоронили только каких-то бабок и одного богатого гражданина, причем с другой стороны кладбища. Андрей Евгеньевич упоминал Ваську Хмыря. «Богатый гражданин» и Васька Хмырь – вероятно, одно и то же лицо. Значит, здесь – обитатели замка? Вернее, бывшие обитатели? А деревенские сюда никогда не заходили? И менты не добрались? Или тогда этих могил еще не было? Хотя Хмыря, как сказал Андрей Евгеньевич, хоронили два с лишним года назад. Получается: раньше, чем девушку, но позже, чем мужчину. Или мужчину сюда перенесли с другого места?

– Давайте думать, где мог выйти ваш Витя, – подал голос один из молодцев Афганца. – Ведь он почему-то отметил эти плиты на плане. Другие-то ничем особо не выделяются.

– Надо сдвигать, – вздохнул Костя и вопросительно посмотрел на крепких молодцев.

Те без слов подошли к могиле некоего Олега Леонидовича Макарова.

Но плита не поддавалась. Она была толстой и большой, словно закрывала собой братскую могилу. Сверху еще одна была поставлена «на попа», перпендикулярно лежавшей на земле.

– Не, с этой ничего не получится, – наконец признали два бугая, покрасневшие от натуги.

Мы с Костей, Веркой и Сашкой тоже понимали, что щупленький Витя уж точно не мог бы с нею справиться. И почему я ничего у него не спросила? Но, с другой стороны, как я могла предположить, что он умрет? Или его убьют…

Парни тем временем переместились ко второй плите – такой же монументальной, как первая. И добились точно такого же успеха, то есть никакого.

– Что дальше? – посмотрели они на меня.

Признаться, я не представляла, что делать. Почему Витя отметил на плане эти плиты? Как ориентир? И где же он все-таки выбрался на поверхность?

– Надо вывести обитателей замка из равновесия, – внезапно сказал сынок.

Мы все повернулись к нему.

– Раз они пугают всю округу, – невозмутимо продолжал Сашка, – для них нужно тоже придумать что-нибудь этакое.

– Например? – спросила Верка. – Самим обернуться простынями и исполнить тут псалмы? Афганец всех своих подчиненных пригласит, и мы устроим хоровые пения? Я помню, как пьяный Лешка военные песни поет…

– Нет, зачем же так, – ответил Сашка. – Можно полетать над замком. Как раз посмотреть, что у них там делается.

– На чем полетать? – посмотрела я на сына, пока не догадавшись, к чему он клонит. – Я, конечно, понимаю, что Алексей Петрович при желании любую модель самолета достанет, четырехместная «Сесна», например, подошла бы, не говоря уже про вертолет, но…

– Я вообще-то имел в виду ступу, – лукаво посмотрел на меня Сашка.

– Что?! – воскликнули мы все хором. Я успела подумать, что лазание по старым склепам и прогулки по кладбищам не очень хорошо сказались на психике моего ребенка, но вскоре эти мысли мою голову покинули и я стала внимательно слушать, что предлагает Сашка.

А ребенок вспомнил наши с ним выезды на многочисленные курорты и развлечения там. Сашке нравились и катания на водных лыжах, и скутера, и прогулки по дну морскому, но больше всего он любил летать на так называемом водном парашюте.

На тебя надевается спасательный жилет (на случай падения в воду), за спиной раздувается парашют (который не надо раскрывать, потому что его никто не складывает), и летишь ты вслед за катером, к которому привязан длинной крепкой веревкой. Пролетаешь над морем, над пляжем, смотришь окрестности. В зависимости от длины веревки можно лететь выше или ниже, дальность полета, в принципе, не ограничена, но, как правило, у хозяев аттракциона имеется определенный маршрут.

Катер в окрестностях имеется – у друга Вальки, который вместе с ним и девушками наблюдал за некими лицами в белых одеждах. Река проходит за замком, так что тут никаких проблем: плавай в одну и другую стороны. Парашют Алексей Петрович как-нибудь организует, некое подобие ступы – тоже. Гример среди большого штата сотрудников Афганца, в котором есть разные специалисты, точно найдется.