Текст книги "Краткая естественная история цивилизации"

Часть II
Цивилизация: кто мы?

Цивилизация – это безграничное умножение ненужных потребностей.

Марк Твен

Глава 4
Триумф и проклятие цивилизации

За 10 000 лет до н. э. численность человечества на Земле составляла около 4 миллионов. К 1000 г. до н. э, когда широко распространились одомашнивание и сельское хозяйство и оседлый образ жизни стал нормой, население земного шара возросло на два порядка и достигло примерно 400 миллионов. В течение следующих 3000 лет население увеличилось благодаря промышленным революциям до 1,6 миллиарда к 1900 г., и только в прошлом столетии число людей на Земле взлетело до 7 миллиардов человек. Рост населения является одним из наиболее существенных последствий цивилизации. Повлекшие за собой развитие цивилизации сельскохозяйственные революции одновременно запустили экспоненциальный рост населения, возраставшего в связке с цивилизационными силами развития и все возрастающими потребностями. Другими словами, сельскохозяйственные революции дали толчок аутопоэтическим процессам, в ходе которых развитие и рост народонаселения влияли друг на друга посредством положительных обратных связей. Цивилизация стала движущимся сам по себе неудержимым локомотивом, направляемым эволюционными силами естественного отбора и репродуктивного успеха (а не нашими впечатляющими творческими и когнитивными способностями), до сих пор действующими поверх мутуализма и взаимоотношений сотрудничества между людьми и другими биологическими видами на нашей планете[86]86
  Kremer, “Population Growth and Technological Change”; Bongaarts and Bulatao, Beyond Six Billion; Capra, Web of Life


[Закрыть].

Во многих отношениях то, как это произошло, концептуально и механически аналогично симбиогенетической эволюции эукариотических клеток, обсуждаемой в Главе 1. А именно, мутуалистическое, кооперативное партнерство между первичными прокариотическими клеточными компонентами в конечном итоге уступило дорогу эукариотическим клеткам, способным организовывать и контролировать то, что ранее было индивидуально независимыми частями. Возрастание упорядоченности, эффективности и репродуктивного успеха, обусловленное кооперативными, а не конкурентными процессами, одновременно означало потерю индивидуального контроля[87]87
  Margulis and Sagan, Microcosmos.


[Закрыть]. Кооперация эукариотических клеток, объединивших затем свои усилия мутуалистическими отношениями с микроорганизмами, сформировала многоклеточные организмы. Эти многоклеточные кооперативные суперорганизмы растений и животных были лучше приспособлены к своим средам обитания и к доминированию над своими конкурентами, чем простые эукариотические клетки, и в итоге они явились ответом на задачи, представляемые организмам естественным отбором. Таким образом, эволюционная история вновь и вновь показала, что сотрудничающие группы сильнее отдельных индивидов и что сотрудничество делает группы сильнее конкурентов. Будет ли это происходить внутри или между видами, но пока это в конечном итоге увеличивает индивидуальное размножение и приспособленность, группы будут доминировать. Рой пчел может сразить крупное млекопитающее животное, стая мелких рыбешек способна отстоять свою нагульную территорию на коралловом рифе, а группа наших предков, вооруженная примитивным оружием и одомашненными волками, смогла превзойти крупных, жестоких хищников или группы иных людей. Эукариотические клетки были результатом сотрудничества. Чтобы сформировались эти клетки, прокариотические клетки должны были отказаться от своей «независимости» и эгоистичных индивидуальных мотивов, чтобы стать частью иерархически структурированных, совместно организованных сложных организмов, более приспособленных к выживанию и процветанию в нашем конкурентном мире[88]88
  Pinker, Better Angels; Wilson and Wilson, “Rethinking”; Goodnight and Stevens, “Experimental Studies.”


[Закрыть].

По мере того, как досельскохозяйственные семейные объединения охотников-собирателей продолжали ухаживать за своей землей и посевными культурами, инвестируя тем самым время и усилия в свое будущее, их успехи привели к созданию постоянных круглогодичных ферм вместо сезонных стоянок[89]89
  Bairoch, Cities and Economic Development.


[Закрыть]. Со временем эти генетически родственные расширенные семейные группы объединялись в деревни, постепенно становясь более специализированными в своей сельскохозяйственной деятельности. Ранние фермеры связывали себя с этими поселениями, орошая свои посевы, обустраивая пастбища и создавая луга путем выжигания лесов. Возникавшие постоянные жилища и инфраструктура создавали новые возможности – как и проблемы – для этих, недавно ставших оседлыми людей.

Если фермерство отдельных семей поддерживало сами эти семьи, то увеличение численности населения, форсируемое развитием сельского хозяйства, привело к обострению конкуренции за ресурсы и усилило смертельное насилие за оспариваемые ресурсы среди расширенных семейных групп. Стивен Пинкер в своей книге 2012 г. «Лучшие ангелы нашей природы: почему снизилось насилие» подробно повествует о кровавых бойнях, красочно описываемых в древних источниках, таких, как Ветхий Завет. Это насилие сводило на нет первоначальные преимущества быстрого роста населения, приведшие к раннему успеху сельского хозяйства и аграрной жизни. Мы обычно представляем прошлое в более розовом свете и считаем, что в настоящее время мы живем в уникально жестоком мире, движимым экономическим и культурным разделением и неравенством. Такой взгляд был сформулирован в книге Жака Барзена «От рассвета к декадансу: 500 лет культурной жизни Запада (с 1500 года до наших дней)». Но Пинкер подобрал внушительный массив эмпирических данных, свидетельствующих о том, что насилие, война, геноцид и убийства со временем существенно и последовательно уменьшались, и что в настоящее время мы живем в наименее насильственную эпоху человеческой истории. Работа Пинкера заслуживает краткого рассмотрения, поскольку она освещает сотрудничество как эволюционный и социальный процесс, закрепленный отбором эгоистичных генов[90]90
  Pinker, Better Angels. Хотя я считаю работу Пинкера важной и убедительной, его наименее убедительным аргументом является предположение о том, что охотники-собиратели были самыми жестокими людьми в истории нашего вида. В то время как расширенные семейные группы генетических родственников, составлявшие объединения охотников-собирателей, несомненно, жестоко конкурировали с другими группами, утверждения Пинкера основаны на частоте смертельных ранений в палеолитических местах захоронения людей и телах, сохранившихся во льдах или в бескислородных условиях в болотах. Это далеко не случайная выборка палеолитических охотников-собирателей, она может являться селективной выборкой героев войн и/или наказанных преступников. В конечном счете это небольшая оговорка, но стоит отметить: я более склонен утверждать, что насилие было наивысшим во время роста народонаселения и начала обустройства его групп вблизи друг друга до тех пор, пока не заработали процессы умиротворения и цивилизации, подавляющие эти конфликты. См. Barzun, From Dawn to Decadence.


[Закрыть].

Внимание Пинкера к убийствам, насилию и геноциду в самых ранних письменных человеческих историях Ветхого Завета и «Илиады» Гомера является убедительным, особенно с учетом современной неосведомленности о насильственных началах западной религии. Пинкер находит, что по сдержанной оценке число задокументированных в Ветхом Завете насильственных смертей исчисляется миллионами. Возникновение законов и правительств, то есть начало цивилизации, создало из этого беспорядка порядок и ограничило частоту, приемлемость и распространенность насильственных смертей. Пинкер называет этот начальный шаг к гуманизму «процессом умиротворения», снизившим уровень насильственной смертности людей на порядки. Позже, в Средние века, человеческое насилие вновь снизилось по мере того, как централизованные государства (что Пинкер называет «цивилизационными процессом») утверждались в распространении законов и правовых норм среди широких слоев населения, защите бизнеса, личной собственности и безопасности граждан. Как умиротворение, так и цивилизационный процесс, вероятно, были в своей основе обусловлены давлением отбора, способствующим успешному размножению людей посредством сотрудничества в борьбе с человеческим насилием и исходящими сверху решениями о том, кто достоин жизни и процветания, а кто нет. С тех пор как цивилизационный процесс стал ограничивать насилие, оно продолжает уменьшаться до сегодняшнего дня, движимое культурными правилами, минимизирующими насилие и опасность, включая торговлю и коммерцию, требующих заключения гражданских сделок[91]91
  Pinker, Better Angels.


[Закрыть].

Эти данные свидетельствуют о том, что высокая плотность населения, необходимая для сельскохозяйственных революций, привела к такому высокому уровню насилия и смерти, что отбор стал работать против насильственного поведения. Иными словами, данные Пинкера дают серьезную поддержку нашей общей гипотезе о том, что сотрудничество развилось из насильственного конкурентного прошлого, и развитие цивилизации стимулировалось этим избирательным давлением насилия. Это аналогично тому, как человеческие сообщества и их микробные мутуалисты развивают устойчивость к вызывающему эпидемию смертоносному патогену. Избирательное давление смертельного заболевания означает, что те, кто выживет после вспышки, скорее всего будут иметь иммунитет[92]92
  Dethlefsen, McFall-Ngai, and Relman, “Ecological and Evolutionary Perspective.”


[Закрыть].

Процесс умиротворения, таким образом, породил возможность для соглашений о сотрудничестве между ранними людьми, что максимизировало индивидуальный успех. Сельское хозяйство стало коммунальной, взаимовыгодной деятельностью, и усилившееся регулирование водных ресурсов стало необходимым, требующим управления, организации и координации. Например, несмотря на богатые аллювиальные почвы в Месопотамии, жаркий и сухой летний климат сделал орошение необходимым для круглогодичного роста сельскохозяйственных культур. Палеолитические фермеры затопляли свои поля речной водой, а затем спускали ее, чтобы предотвратить накопление солей. Для строительства и поддержания ирригационных каналов, достаточно больших, чтобы обслуживать не только ферму одной семьи, но и большие группы фермерских хозяйств, был необходим труд целых общин. Масштабное земледелие в протогородах лишь один из ранних примеров того, как выгоды от сотрудничества в группе перевешивают давление индивидуалистических интересов.

Такие ранние гражданские проекты нуждались в работниках, ответственных за проектирование, управление и учет, и порождали множество материальных инноваций, таких как гончарное дело (для хранения семян, зерна и ферментированных продуктов), колесо (сначала изобретенное для изготовления глиняных горшков, а затем примененное для перемещения повозок) и плуг (для вспашки борозд для посева семян). Оседлая жизнь, таким образом, открыла возможность развития материальной культуры, поскольку люди теперь могли вкладывать средства в такие вещи, как мельницы для зерна, хранилища и сельскохозяйственные орудия. Хранение продуктов питания показывает, как конкурентное давление на потенциально ограниченные ресурсы перешло от отдельных лиц к сотрудничающим группам, поскольку сотрудничающая группа была синергетически сильнее и эффективнее, чем такое же количество людей, действующих порознь. Также стало возможным существование больших семей, игравших свою роль в автокаталитическом процессе роста населения. Ранние семейные фермы были подвержены нападению хищников, конкурирующих групп людей и нехватке продовольствия в случае плохих урожаев на личных землях. Это приводило к тому, что семьи объединяли свои фермы, создавая протогорода, которые было легче защищать с помощью своих партнеров по охоте – одомашненных волков[93]93
  McGovern et al., “Fermented Beverages”; Diamond, Guns, Germs, and Steel; Diamond, “Double Puzzle of Diabetes”; Hodges, Technology in the Ancient World; Shipman, Invaders.


[Закрыть].

Что наиболее важно, земледелие и ирригация были предшественниками и причинами организации гражданского общества и управления, в то же время приводя к росту населения, которое такое управление пыталось упорядочить и контролировать. Для управления нужны управленцы, а для контроля нужны контролеры. Вскоре для распределения продуктов питания и обеспечения соблюдения правопорядка в этих ранних протогородах, первые из которых появились около 6000 г. до н. э. в Месопотамии и вдоль реки Янцзы в Китае, стало необходимым многоуровневое руководство. Первым документально подтвержденным городом часто называют Иерихон в Месопотамии. На трех – четырех гектарах его территории находились жилые дома из глинобитного кирпича, окруженные для защиты каменными стенами и башнями, имелись также резервуары воды для орошения, все это для обеспечения примерно 2500 жителей. Организованный контроль привел к образованию правящего класса и иерархически организованного общества, и к потере независимой жизни охотников-собирателей. Между богатыми правителями и бедными фермерами существовало строгое разделение труда, а также огромные различия в богатстве, имуществе и образе жизни. Правящий класс получил и сохранял свою власть с помощью целого ряда средств, включая строгие наказания и запугивание нарушителей установленных правил. Правители также утверждали, что у них особые отношения с богами (подробнее об этом в Главе 8) и ограничивали своим кругом распространение других критически важных форм знания, таких как письмо. В Плодородном полумесяце для ведения записей на глиняных табличках использовалось клиновидное письмо, пока примерно 5000 лет спустя, в 2000 г. до н. э., его не заменили финикийским алфавитом и фонетическим письмом на недолговечных листах из органических материалов. Подобно другим древним системам письма, таким как разработанные в Северной Африке и Китае, клинопись явилась еще одним продуктом сельскохозяйственной революции и изначально она была способом фиксации хозяйственных операций и торговли. Поэтому клинописная грамотность серьезно охранялась начальствующими лицами. Знание и доступ к нему всегда использовались для подчинения слабых сильным[94]94
  Postgate, Early Mesopotamia; Anati, “Prehistoric Trade”; Daniels and Bright, World’s Writing Systems.


[Закрыть].

Рисунок 4.1. Шумерский город-государство Ур в древней Месопотамии обладал ранними организационными структурами, используемыми для обороны, сельского хозяйства и религии и для поддержания различий между фермерами и правящим классом.

Оригинальный рисунок на основе общедоступных источников.

В первых городах положительные обратные связи усиливали как рост населения, так и иерархическую организацию. Более многочисленное население нуждалось в большем производстве продуктов питания, что, в свою очередь, требовало лучшей организации и управления (Рисунок 4.1). К власти пришел класс все более правомочных и могущественных автократов, и их влияние распространилось от управления фермами и контроля над ресурсами до торговли, религии и отношений с другими городами-государствами. Затем эти правители сделали членство в новой аристократии наследственным, заперев всех как внутри, так и вне этих фамилий пределами своих социальных ролей. По сути, победителями стали эгоистичные гены правителей, сделавшие, как мы увидим позже, структуру ранней цивилизации похожей на структуру социальных насекомых, таких как пчелы. Опять же, репродуктивный успех группы перевесил успех индивида, что стимулировало этот сдвиг в организации. Такие масштабные сдвиги, как представляется, связаны с основными изменениями в организации жизни: от бактерий к эукариотическим клеткам, от эукариотических клеток к многоклеточным растениям и животным, или от индивидуально управляемых организмов до взаимодействующих групп организмов. Прокариотические гены уступили место клеткам, уступившим место многоклеточным растениям и животным, уступившим, в свою очередь, место группам организмов как важнейшим оперативным единицам отбора. Этот расширенный взгляд на эволюцию добавляет организационные изменения к истории изменения биологических видов, и это является основой для иерархического порядка жизни на Земле[95]95
  Van De Mieroop, History of the Ancient Near East; Bar-Yosef, “From Sedentary Foragers to Village Hierarchies”; Johnson, “God’s Punishment.”


[Закрыть].

По мере возникновения городов-государств появлялись профессии, базирующиеся на местных ресурсах, что, в свою очередь, подстегивало развитие торговых сетей, одновременно распространявших сельскохозяйственные технологии. Редкие товары, такие как обсидиан, глиняные горшки, соль, медь для ювелирных изделий, олово и свинец для легирования меди с целью получения бронзы, а также строительная древесина прокладывали себе пути между городами и стали необходимыми для их роста. Плодородный полумесяц, к примеру, был обезлесен из-за сельскохозяйственной деятельности и вследствие этого зависел от поставок древесины (Рисунок 4.2). Местная торговля с использованием караванов ослов трансформировалась на заре Бронзового века (около 3100 г. до н. э.) в обширные торговые сети, основанные на использовании верблюжьих караванов, простиравшиеся вдоль Средиземного моря в Африку и за ее пределы. Соль, золото и слоновая кость перемещались по дальним караванным верблюжьим маршрутам, находившимся под контролем африканских торговых центров, таких как Тимбукту (ныне территория Мали). В конечном счете, легендарный Великий шелковый путь станет обширнейшей торговой сетью с длительным культурным и технологическим воздействием на связанные им общества, ускорившим инновации как на Востоке, так и на Западе, и сделавшим возможным монгольский контроль над Центральной Азией посредством грабежа на его торговых путях.

Рисунок 4.2 Плодородный полумесяц – первый обнаруженный и наиболее изученный участок сельскохозяйственной революции в мире.

Оригинальный рисунок на основе общедоступных источников.

В результате люди создали формы жизни, разительно отличающиеся от небольших кочевых кланов, для которых характерны ограниченный рост населения и иерархическая организация. Всего лишь за несколько тысячелетий был ниспровергнут прежний общинный эгалитарный образ жизни семейных объединений охотников-собирателей, переживший сотню тысячелетий. Групповая организация означала, что конкуренция за ресурсы теперь будет происходить в основном между народами и государствами, а не между семьями.

Представление о том, что сельское хозяйство породило цивилизацию, является лишь одной из теорий. Существуют и другие взгляды, некоторые из которых основаны на недавних находках внушительного масштаба руин церемониальных сооружений, предшествовавших по возрасту сельскому хозяйству и городам. Рождало ли сельское хозяйство города, затем породившие духовные мифологии и религии в ходе цивилизационного процесса, или же духовные мифологии привели к оседлой жизни и городам?

Это не столь уж несовместимые теории, оба процесса могли иметь место, поскольку сельское хозяйство способствовало глобальному распространению урбанизации за счет ускоренного роста населения, состоящего из более сильных и здоровых людей. Скорее всего, в нашем понимании развития и распространения человеческой цивилизации будет еще много уточнений. Одна из захватывающих теорий основана на двадцатилетней работе покойного немецкого археолога Клауса Шмидта, производившего раскопки на объекте Гёбекли-Тепе в горах Турции в верховьях реки Евфрат, недалеко от сирийской границы с видом на Плодородный полумесяц. Гёбекли-Тепе, внушительное сооружение с расположенными концентрическими кольцами большими каменными колоннами, не связано с какими-либо городами и, как полагают, использовалось для религиозных церемоний. Что делает Гёбекли-Тепе необычным, так это его возраст: комплекс действовал ранее 10 000 лет до н. э., то есть он предшествовал гончарному делу, колесу и городам, возникшим в результате сельскохозяйственной революции[96]96
  Schmidt, “Göbekli Tepe – the Stone Age Sanctuaries.”


[Закрыть]. Это может говорить о том, что оседлый образ жизни и цивилизация развивались из ритуальных центров и стремления жить вблизи священных ритуальных мест. Согласно этой теории, мифология сначала организовывала население в отдельных местах, а затем эти общины, чтобы обеспечивать себя, обращались к сельскому хозяйству. Но обсуждаемые здесь закономерности естественной истории не согласуются с этой гипотезой. С позиции естественной истории, одомашнивание представляется продуктом коэволюционных взаимодействий, аналогичных отношениям между цветами и их опылителями, а не изобретением уже сложившегося сообщества. Хотя, как представляется, существуют и другие подобные Гёбекли-Тепе досельскохозяйственные центры, но исходя из четкого представления о том, что мифология ведет к конфликту цивилизаций, наряду с нашими знаниями о центральной роли сотрудничества между организмами, сельское хозяйство было эволюционным фактом, а не творческим актом.

Так как же нам быть с Гёбекли-Тепе? Возможно, это след ранней культуры шаманства, возникшей благодаря опытам с психотропными растениями и явившейся одним из первых материальных проявлений религиозной мифологии. Если это так, это будет означать, что мифология развивалась одновременно с одомашниванием растений, особенно психотропных растений, и таким образом это вписывается в детерминистическую, эволюционную концептуальную модель. Кроме того, церемониальные центры, первобытная религия и эксперименты с определенными растениями могли играть гораздо более важную роль в ранней цивилизации, чем считается в настоящее время. Сочетание психотропных экспериментов и иерархического порядка цивилизации может стать почвой, на которой выросли высоко стратифицированные религии, долгое время контролировавшие цивилизации через правящие семьи царей и священников[97]97
  Miller, Drugged; Curry, “Göbekli Tepe.”


[Закрыть].

Естественный отбор – эффективный инструмент, но близорукий. Он работает из поколения в поколение без долгосрочного планирования или дальних целей. Он отвечает на вызовы среды обитания, и с течением времени меняет организмы и экосистемы, но это не означает, что то, что отобрано, будет всегда работать на общую долгосрочную стабильность и устойчивость.

Краткосрочные репродуктивные преимущества, явившиеся следствием сельскохозяйственных революций, привели к взрывному росту населения и, в конечном итоге, к господству человека на нашей планете. В геологическом масштабе времени это произошло чрезвычайно быстро: менее 1 % времени от появления людей на Земле и менее 0,001 % от времени распространения растений и животных по земной поверхности. Мы еще не до конца осознали, сколь значительно ускоренная траектория цивилизации повлияла на эволюцию человека и планеты в целом. Что мы действительно знаем, так это то, что цивилизация принесла с собой искусство, технологии, религию и науку, но также и множество издержек, которые мы сегодня все еще оплачиваем и умножаем.

Я уже указывал на одну из издержек иерархической, стратифицированной цивилизации, а именно на формирование правящей элиты и мифологий, которые будут доминировать в массах. Это осуществилось ценой образа жизни, где все были необходимы и важны для успеха и выживания группы. Переход к более стратифицированному устройству имел свой смысл, так как раннее земледелие нуждалось в сообществах людей с различными уровнями важности и заменимости, и эта система со временем только все более укоренялась и усложнялась. Первые фермеры, конечно же, не имели понятия о том, что стратифицированная структура городов, отделяющая управляющих от управляемых, приведет к экономическому и социальному неравенству, обостряющему классовые конфликты внутри возникающих городов и между ними. Но после укоренения оседлого образа жизни существование городов-государств с их многочисленным и растущим населением стало возможным благодаря сельскохозяйственной революции и принятию решений на уровне сообщества, контролируемого правящим классом и религиозными лидерами, сражавшимися друг с другом на фоне сокращения доступных ресурсов (Рисунок 4.3)[98]98
  Pollock, Ancient Mesopotamia.


[Закрыть].

Рисунок 4.3. Ассирийский каменный рельеф с изображением боевой колесницы (около 2000 г. до н. э.). Поскольку местные ресурсы истощались, а механизм принятия решений находился в руках у правящего класса, представителей низших классов часто отправляли на войну за ресурсы, необходимые растущему населению.

Оригинальный рисунок на основе общедоступных источников.

В этом отношении города-государства действовали как внутренне сотрудничающие суперорганизмы, конкурируя с другими суперорганизмами за те же земли, те же материальные ценности и ту же воду. Возникли агрессивные воинственные культуры, создавшие города-крепости, такие, как Иерихон, и первые в мировой истории постоянные армии. Ископаемые человеческие останки той эпохи подтверждают рост агрессивных, враждебных отношений между людьми, о чем свидетельствует увеличение числа следов насильственных травм. Наследие этих ранних войн живо и по сей день. Жестокая ирония истории состоит в том, что страны, находящиеся сейчас в тех местах, которые мы называем Колыбелью цивилизации, и спустя примерно 8000 лет постоянно разрушаются войнами[99]99
  Kohn, Dictionary of Wars; Larsen, “Biological Changes.”


[Закрыть].

Другие регионы также несли это бремя. Смертельные конфликты за ресурсы и войны между конкурирующими городами и мифологиями были фактически правилом среди развивающихся цивилизаций, как обсуждалось в книге Фрэнсиса Фукуямы 2011 г. «Происхождение политического порядка». Эти «болезни роста» цивилизации были наиболее острыми в Китае, где культура бесконечной войны длилась почти пять веков.

Фермеры также не могли предвидеть конфликтов с природой, последовавших в скором времени после создания городов. Не имея представления о микробной природе болезней, жители первых городов не могли знать, что увеличение плотности населения создаст почву для распространения болезней (а плотность населения в Плодородном полумесяце вследствие улучшения снабжения продовольствием увеличилась в пять раз всего за несколько тысячелетий). Точно так же в XX веке мы не знали, что применение инсектицидов ослабляет скорлупу яиц хищных птиц, что привело к почти полному исчезновению ястребов, орлов и других пернатых хищников. Мы не знали также, что широкомасштабное земледелие в засушливых местообитаниях истощит земли и приведет к накоплению соли и опустыниванию. Подробнее об этом позже[100]100
  Larsen, “Biological Changes”; Attenborough, First Eden; Carson, Silent Spring.


[Закрыть].

Аграрный образ жизни сильно повлиял и на здоровье человека. Полагаться на небольшое количество источников пищи – значит иметь менее разнообразную диету, часто основанную преимущественно на зерне и углеводах. Это вело к проблемам с зубами, низкой рождаемости, снижению роста взрослого населения и сокращению продолжительности жизни. Все более оседлый образ жизни также косвенно приводил к увеличению проблем со здоровьем у женщин, которые чаще беременели. Считается, что многие современные проблемы со здоровьем, такие как ожирение, диабет и непереносимость глютена, коренятся в нашем метаболизме, заточенном миллионами лет эволюции под диету охотников-собирателей. Опора на менее разнообразные источники продовольствия во время первых сельскохозяйственных революций сделала ранние сообщества людей уязвимыми для таких проблем, как нехватка продовольствия, голод и болезни животных и растений[101]101
  Lukacs, “Fertility and Agriculture”; Diamond, “Double Puzzle of Diabetes”; Lazar, “How Obesity Causes Diabetes”; Berbesque et al., “HunterGatherers.”


[Закрыть].

И, наконец, ранние фермеры не могли знать о разрушительных экологических издержках, которые понесут сельское хозяйство и цивилизация (Рисунок 4.4). Разрушение среды обитания, опустынивание и другие формы деградации окружающей среды, все это последовало за растущим населением городов и их постоянно растущей потребностью в продовольствии. Это было более серьезной проблемой для ранних фермеров, чем мы могли бы подумать, потому что ранние люди селились не в самых продуктивных местах обитания. Как упоминалось ранее, у них не было технологий для безопасной расчистки огромных лесов, укрывавших хищников и препятствовавших росту сельскохозяйственных культур. Вместо этого они придерживались чрезмерно используемых опушек лесов, где им было легче обрабатывать землю и наблюдать за пасущимися животными. В результате в этих местах обитания истощались ресурсы, они подвергались эрозии, а с вырубкой деревьев и опустыниванию. Все эти проблемы в Плодородном полумесяце до боли очевидны и сегодня. Кроме того, как мы знаем сейчас, механизм ускорения роста населения и сопутствующий спрос на все больший объем ресурсов оказал влияние не только на экосистемы нашей планеты. За последние несколько десятилетий мы наконец пришли к пониманию того, как глубоко цивилизация затронула планету, изменив даже ее геологию[102]102
  Attenborough, First Eden; Dregne, “Desertification”; Egan, Worst Hard Time.


[Закрыть].

Рисунок 4.4. Иерусалим, один из древнейших городов мира. Его возраст насчитывает более 11000 лет.

Оригинальный рисунок на основе общедоступных источников.

Цивилизацию обычно считают триумфом людей над природой, моментом, когда люди взяли в свои руки свою естественную историю и стали хозяевами своего будущего. И все же, вместо того, чтобы привести ко общему благосостоянию людей, этот «триумф», существующий всего 2 % от времени существования Homo sapiens на Земле, привел к серьезным и очень серьезным последствиям. В их числе экономическое неравенство между группами населения с небольшим классом правящей элиты, получающей наибольшую прибыль от деградации среды обитания (и планеты в целом), голод, болезни и постоянная угроза войны, вызванная пугающим коктейлем растущего населения, конкурирующих мифологий и истощения ресурсов. Убыло насилие, но не неравенство. Мы все еще живем в мире, сформированном основным конфликтом между давлением конкуренции и сотрудничества.

Но одомашнивание и цивилизация – это результат эволюционных процессов, а не выбора людей. Как тогда мы должны оценивать выгоды и издержки цивилизации? Являются ли эти последствия неизбежными продуктами иерархической самоорганизации? Приведут ли эти процессы лишь к дальнейшему истощению ресурсов, разрушению систем жизнеобеспечения человека и глобальным конфликтам? В ходе нашей эволюционной истории эгоистичное и конкурентное поведение неоднократно преодолевалось групповыми преимуществами сотрудничества, будь то болезни, насилие или ограниченность ресурсов. Работа сообща – вот ответ. Но эти кооперативные преимущества, бывшие нетелеологическими и близорукими, также направили нас губительным курсом. Существуют ли целенаправленные и совместные решения для наших ныне неоправданно высоких плотностей человеческой популяции, современных ограничений в области пищевых ресурсов, противоборствующих мифологий и краха симбиогенетического мира, в котором мы эволюционировали? Ответы на эти вопросы вы найдете в следующих главах.