Текст книги "Советские ветераны Второй мировой войны. Народное движение в авторитарном государстве, 1941-1991"

Марк Эделе
Советские ветераны Второй мировой войны
Народное движение в авторитарном государстве, 1941–1991

Авторизованный перевод с английского Е. Иванушкиной

В оформлении обложки использованы фрагменты фотографий:

© Photo by marusya21111999 on pixabay.com

© Photo by Andrey on pxhere.com

© Mark Edele, 2008

© Е. Иванушкина, перевод с английского, 2023

© И. Дик, дизайн обложки, 2023

© ООО «Новое литературное обозрение», 2023

* * *

Посвящается памяти Герберта Эделе (1936–2007)

Предисловие автора к русскому изданию

Эта книга была задумана, материалы для нее исследованы, а сама она написана на том отрезке моей жизни, когда я более всего был занят Россией. Первый раз я приехал в новую Российскую Федерацию в 1994 году – на несколько месяцев, для изучения русского языка; позже, в 1995–1996 годах, я снова оставался здесь на длительные периоды времени. После перерыва в несколько лет – за это время я успел основательно подучить русскую историю и язык, сначала в Германии, а потом в США, – уже в 2000 году, я вернулся в Россию в качестве докторанта (аспиранта), и на этот раз посвятил свое время работе в архивах. С 2001-го по 2002-й я провел в стране целый год. То было время, проведенное почти полностью под шуршание старых бумаг и на фоне книжных полок: по будням я штудировал архивные документы, а в выходные сидел в библиотеках. Венцом этих усилий стала диссертация, защищенная в Чикагском университете в 2004 году. Чуть позже, в том же самом году, я перебрался в Австралию, где принял пост преподавателя в Университете Западной Австралии. В 2006-м я вновь оказался в России: для работы над книгой на основе диссертации потребовались дополнительные материалы и документы. Сама рукопись будущей книги родилась под солнечным небом города Перта – воистину удивительного места для осмысления русского прошлого. Книга увидела свет в 2008 году в издательстве Оксфордского университета.

«Советские ветераны Второй мировой войны» – моя первая книга. Сначала архивные штудии, а позже и работа над текстом выковали из студента-историка профессионального ученого. Во многом это перерождение произошло в России и состоялось на русском языке. Ведь я так никогда и не смог избавиться от своего отчетливо русского акцента, думая о многоязычии прошлого. Россия почти всегда со мной, в моих думах – пусть даже после выхода этой работы и рождения моей дочери годом позже фокус моих исследований изменился. Сперва я сосредоточился на архивах в США и Германии – сколь легче работается молодому отцу, если в обеих странах живет по бабушке! Позже я прильнул к репозитариям трех «балтийских сестер» и Украины – и вновь, гражданину Европейского союза так легче работается, ибо не надо печься о визах, приглашениях и выкраивать из расписания целые недели. Так, мало-помалу, из историка России я превратился в историка многонационального Советского Союза. Но ко времени выхода этой книги мне еще лишь предстояло пройти этот путь.

В конце девяностых и начале нулевых, когда я только начал накапливать материал для своей работы, мало кто из исследователей работал над социальной историей послевоенного СССР. Да, Елена Зубкова написала замечательную книгу, сосредоточившись на послевоенном советском обществе. Но этот труд был лишь первым «подходом к снаряду» и не раскрывал всей глубины темы. За время моих собственных попыток нащупать пульс послевоенной советской жизни и понять ее, занявших следующие десять лет, были напечатаны и другие книги и статьи по теме. Сегодня же по моему сюжету существует вал литературы: это целые библиотеки на русском, немецком, английском, посвященные разным аспектам советского общества и его культуры после 1945 года. Вышло так, что моя книга была лишь частью нового веяния, оформлявшегося в научном мире, той волны, что была незаметна для меня, запершегося в архивах и кропотливо пытавшегося докопаться до смысла первоисточников. В то же время именно эта волна несла мою работу вперед через общение с коллегами и чтение их трудов.

Приступая к написанию этой книги, я считал себя социальным историком – вполне старомодный выбор в англоязычной академии тех лет, находившейся в плену разнообразных форм культурной истории. Впрочем, и это положение вещей оказалось лишь временным: чем больше коллег приходили к осознанию того, что надо заниматься вопросами общественных институтов, структур и сюжетами «простой советской жизни», тем более и более социальная история приобретала вес. И я тоже был участником этого процесса, в те годы совершенно не ведая об этом.

Восстанавливая историю ветеранов-красноармейцев после войны, я все сильнее ощущал, как течение мысли уносит меня в воды истории права, а со временем и в сферу политической истории. В этом смысле книга сделалась краеугольным камнем в деле воспитания меня как историка, коим я стал в будущем – ученого, который интересуется многочисленными особенностями зарождения и трансформации разнообразных форм социального и политического. И поныне весь объем моей научной деятельности, творимой и преподносимой на английском (с немецким акцентом), продолжает нести на себе печать русского прошлого.

Кем я точно не являюсь, так это военным историком, пусть меня иногда и принимают за такового: до сих пор помню свое удивление, узнав, что мою диссертацию внесли в компендиум «диссертаций по военной истории». Нет-нет, эта книга – история не войны, а лишь тех, кто на ней был и кто ее пережил. Это история жизни после конфликта. Сам я человек сугубо гражданский: ненавижу войну во всех ее проявлениях и предпочел бы жить в мире, где она не демонстрирует человечеству свой уродливый лик. Конечно, все эти оговорки не значат, что я не уважаю солдат и офицеров, которые сражаются за правое дело; напротив, иногда я даже восхищаюсь ими.

Рабоче-крестьянская Красная армия в годы Второй мировой войны зачастую сражалась доблестно. И дело защиты своих домов, родных очагов и «отеческих гробов», своих женщин и детей от кровавого нашествия нацистских орд без сомнения было правым. Однако советский опыт Второй мировой явно выходил за обозначенные черно-белые пределы всенародной, отечественной по своему характеру войны. Не все считали Польский поход 1939 года правым делом. Трудно утверждать, что РККА хорошо сражалась в пронизанные холодом месяцы Советско-финляндской войны 1939–1940 годов. Сместившись на временно́й линейке Второй мировой, мы видим, что многие в странах Балтии, на Украине, да и в целом в Восточной Европе горячо приветствовали освобождение от нацистской оккупации. Но эти же люди проявили куда меньший энтузиазм относительно установленных в их странах режимов. В итоге освобождение для этих людей слилось с началом еще одной несвободы.

Не могу утверждать, что я с предельной четкостью понимал хоть что-то из вышесказанного в те годы, когда писал эту книгу. Как бы то ни было, тогдашний я бился над тем, чтобы изыскать способ объективно и не противореча духу истины соединить все эти события в одном общем и широком объяснительном пространстве, в новой истории Советского Союза в годы Второй мировой войны. Все остальное придет позже, вылившись в книгу, вышедшую в 2021 году, «Сталинизм на войне»[1]1
  Edele M. Stalinism at War: The Soviet Union in World War II. London etc.: Bloomsbury Academic, 2021. – 272 p. – Примеч. ред.


[Закрыть], в которой я подхожу к истории сталинизма, пересекая национальные границы и сплавляя истории стран-участниц воедино; эта новая работа основана не только на российских архивах, но и на документах из украинских, балтийских, немецких и американских хранилищ, в которых я трудился начиная с 2008 года, то есть с момента выхода настоящей работы.

Книга, которую вы держите в руках, в этом плане контрастирует с моими последующими трудами: здесь «Вторая мировая» есть лишь одно из имен Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. И это тоже в каком-то смысле своеобразная дань тому влиянию, которое было оказано на написавшего ее молодого историка чтением русской литературы, освоением русской культуры, изучением русской историографии. Одним словом, эта книга – самая «русская» из тех, что я написал, нравится это кому-то или нет.

То, до какой степени настоящая работа – о русской, а не о советской истории, легко проследить по тому пути, которому следует мой рассказ. Бесспорно, периодически на ее страницах мелькают нерусские имена и нерусские сюжеты, но все же по большей части повествование имеет отношение к постсоветской России и той истории, что стала для нее идеологическим фундаментом. Что стало с ветеранами, оказавшимися в четырнадцати независимых государствах после распада СССР, остается за кадром. Не стоит удивляться такому «русоцентризму»: все же я учился на историка-русиста, все мое чтение было на русском, а исследуемые архивы находились в России. Мое знакомство с некоторыми из упомянутых постсоветских стран, в особенности с Украиной и тремя балтийскими республиками, состоялось позже, когда эта книга уже вышла в свет. Оглядываясь на прожитое из последних дней 2022 года, указанный «русоцентризм» может быть как самой заметной слабостью работы, так и, для российского читателя, самой ценной ее частью: ведь по сути, несмотря на название, книга повествует не о «советских ветеранах Второй мировой войны», а о «русских ветеранах Великой Отечественной».

Как показано в этой книге, с затиханием грома последних боев войны не заканчиваются. Мир не наступает вдруг и внезапно. Последствия войны саднят целые десятилетия. О не вернувшихся с фронта сыне, муже, брате или отце до конца своих дней скорбят те, кто теперь обречен жить без них. Пропахшие порохом и гарью ветераны на ощупь ищут свой путь обратно в мирную жизнь, «на гражданку», учась заново жить с тяжкой ношей памяти о годах, полных крови и смерти. Целые общественные слои, группы и институты беспощадно перепахиваются войной, оставляющей глубокие борозды в виде смертей как уже пришедших в этот мир, так и тех, кто никогда не родится на свет, потому что павшие не заводят семей. Крошатся здания, покалеченные в годы войны, подобно людям, живущим в них. Изнашивается поддерживающая социум материальная культура, ведь ее столь стремительно пожирало пламя войны и истачивала экономика, с головокружительной скоростью перелицованная на военный манер. Наконец, вокруг всей этой немеркнущей муки, словно вокруг негасимого очага, возводятся целые культуры, пытающиеся понять, как же весь этот военный кошмар вошел в нашу жизнь и что делать с ним теперь, когда наступили мирные дни. Складывается особая память: цель ее в том, чтобы хоть как-то примириться с утратой, болью, ужасом и жестокостью, которые были пережиты как отдельными людьми, так и целыми группами, – ведь все это надо нести дальше. Часть из указанных феноменов представлена в этой книге, использующей годы Великой Отечественной как показательный пример. Впрочем, некоторые из описанных историй, к сожалению, остаются релевантными и для прочих войн, которым суждено тоже когда-то закончиться.

Марк Эделе

Мельбурн, Австралия, декабрь 2022 года

Предисловие

Эта книга написана человеком, который родился в Германии, часть своего образования получил в Америке и уже давно живет в Австралии. Я представитель того поколения, которое слишком молодо, чтобы помнить годы войны и тоталитаризма; наше взросление в Европе пришлось на поразительно долгий период стабильности, мира и невиданного процветания континента, поддерживаемого государством всеобщего благосостояния, живым общественным дискурсом, демократическим правлением. Представителям моей возрастной когорты нужно обладать очень богатым воображением, чтобы просто представить себе, что значит жить при тоталитарной диктатуре, авторитарной системе и экономике дефицита – или же с оружием в руках защищать подобный порядок ценой собственной жизни. Остается только надеяться, что если кому-то из еще здравствующих советских ветеранов доведется прочитать эти строки, то они простят автору неспособность понять все это в полном объеме.

То, что в итоге было мною исследовано, понято и усвоено, обусловливалось не только усердной работой, но и людьми, которые учили, растили и направляли меня. Мои родители, Герберт и Бригитта Эделе, прежде чем отправить сына в большую жизнь, воспитали во мне любовь к дискуссиям и уважение к учебе. Я решил посвятить эту книгу моему покойному отцу, и это нечто большее, чем просто жест скорбящего сына. Именно он, настоящий самоучка, открыл для меня увлекательный мир исследовательской работы, частенько вскакивая во время жарких обеденных обсуждений и убегая в свой кабинет только для того, чтобы вернуться с книгой или томом своей любимой энциклопедии – и поделиться с семьей тем, что казалось ему правильным.

После того как я покинул родительский дом, а со временем и родную страну, мне посчастливилось встретить других людей, которые воспринимали мир примерно так же. Хубертус Ян, Сьюзан Моррисси, Йорг Баберовски, Тобиас Хольцленер и покойный Николаус Вентурис, каждый по-разному, вносили свой неоценимый вклад в мое профессиональное и личностное развитие в университетские годы в Германии. Благодаря им у меня появился шанс стать аспирантом несравненного образовательного учреждения – Чикагского университета. Здесь я встретил людей, которые глубоко повлияли на то, как я думаю и живу. Ричард Хелли, Рон Суни, Майкл Гейер, Ми Накачи и Чарльз Хачтен способствовали моему становлению в чикагские годы – иногда противоречиво, но всегда интересно. Шейла Фицпатрик оказала особо существенное влияние на подготовку моей докторской диссертации, из которой позже и родилась эта книга. Шейла стала для этого проекта, используя немецкое слово, самой настоящей Doktormutter – научной матерью; и это помимо того, что она и так была для меня образцовой ролевой моделью. Имелась у меня и «научная сестра». Дебра Макдугалл вошла в мою жизнь немного позже, причем совсем в иной роли, нежели роль научной наставницы, но ее просвещенность, деликатность, тактичность, терпение, дружба и любовь положительно повлияли на эту книгу и, возможно, сделали чуть лучше меня самого.

Мне посчастливилось в общей сложности на четырнадцать месяцев полностью погрузиться в архивные и библиотечные фонды Москвы, Воронежа, Нижнего Новгорода и Екатеринбурга – без какой-либо другой причины, кроме как попытаться выяснить, что происходило с советскими ветеранами после войны. Это роскошное времяпровождение было бы невозможным без щедрой поддержки четырех учреждений: Чикагского университета, предоставившего средства на мою ознакомительную поездку в Россию в 2000 году; Немецкой службы академических обменов (DAAD), финансово поддержавшей год докторских исследований в России в 2001–2002 годах; Университета Западной Австралии и Австралийской академии гуманитарных наук, чьи программы исследовательских грантов и стипендий для гуманитарных поездок – Research Grant и Humanities Travelling Fellowship соответственно – покрыли расходы на еще одну мою научную командировку, состоявшуюся в 2006 году. Обдумывание, написание и переписывание текста, а также дальнейшие изыскания стали возможными благодаря стипендиальным и грантовым программам Чикагского университета (Century Fellowship и Mellon Dissertation Year Fellowship) и Университета Западной Австралии (Research Grant и Humanities and Social Sciences Publication Grant of the Faculty of Arts), а также множеству небольших стипендий на научные командировки, выделенных мне последним из упомянутых университетов.

В ходе всей этой работы Дональд Фильцер, Елена Зубкова, Жан Левек, Владимир Козлов и Кэтрин Мерридейл помогали мне с подбором источников. Дональд и Жан, а также Бен Зайчек, Чарльз Хачтен, Кристофер Бертон и Беата Физелер позволили ознакомиться со своими еще не опубликованными рукописями. Влияние последней на мой труд станет очевидным для читателя, когда он доберется до главы 4. Выступлению Амира Вайнера на конференции в Чикаго в 2000 году я обязан самим зарождением интереса к ветеранской теме. Крис Бертон преподал мне азы работы в архиве, читал и комментировал как диссертацию, так и рукопись книги и подарил мне выражение «эпопея возвращения». Сотоварищи из числа таких же, как и я, «архивных крыс» – Лоренц Люти, Вольфганг Мюллер, Пол Стронски, Элеонора Гилбурд, Джулия Ландау, Геро Федтке, Саймон Эрц, Джулиана Ферст и Полли Джонс – поддерживали меня во время работы в Москве и продолжали подбрасывать подходящую литературу в дальнейшем.

Ветераны, с которыми мне удалось пообщаться в Воронеже, быстро переоборудовав офис своей организации в гостиную, угощали меня чаем и «тем, что покрепче» – под тосты за мир и дружбу между народами, – а также щедро одаривали меня воспоминаниями. Они знали, что имеют дело с немцем, и я до сих пор восхищен их великодушием. Огромную помощь в работе над книгой оказали библиотечные работники – сотрудники Российской государственной исторической библиотеки и Российской государственной библиотеки (обе в Москве), Баварской государственной библиотеки в Мюнхене, Библиотеки Джозефа Регенштайна при Чикагском университете, Библиотеки Рида при Университете Западной Австралии, а также архивариусы всех учреждений, перечисленных в библиографии. В особенности я хотел бы отметить помощь Джун Фаррис, библиографа-слависта из Библиотеки Регенштайна. Исследовательское содействие мне также оказали Лейт Пассмор, Салли Карлтон и Джулия Фейн.

Николай Митрохин выступил моим компаньоном, учителем русского языка и гидом по ночной жизни Москвы. Без него пребывание в этом городе было бы гораздо менее продуктивным и явно более скучным (хотя, может быть, чуть более трезвым). Коля, который виртуозно ориентируется в опубликованных источниках, посвященных послевоенному Советскому Союзу, с радостью делился со мной своими познаниями. Без его помощи, в частности, я не смог бы написать разделы, посвященные отношению ветеранов-фронтовиков к религии. Особенно запомнился один вечер зимой 2001–2002 годов в маленькой неухоженной квартирке, которую он тогда снимал неподалеку от станции метро «Чистые пруды» – всего в квартале от вечно прокуренного интеллигентского притона «Проект О. Г. И.», служившего ему едва ли не гостиной. Мы собирались идти ужинать, и я с нетерпением ждал, пока Коля отправит пару срочных электронных писем. Заметив мое голодное нетерпение и желая отвлечь меня, он протянул какую-то книгу: «Вот, посмотри, может быть, заинтересует». Это были мемуары Николая Дьякова, которые потом заняли центральное место в главе 4 моей работы.

Процесс превращения диссертации, перенасыщенной эмпирическими данными, в удобочитаемую книгу происходил в основном под голубым небом Западной Австралии и частично под не столь голубым небом Саут-Бенда, штат Индиана. И здесь я хотел бы поблагодарить факультет антропологии Университета Нотр-Дам за великодушное обеспечение рабочим пространством приезжего ученого, который тогда еще только собирался стать супругом приглашенного доцента, преподающего в этом учебном заведении. Что касается Университета Западной Австралии, то местные коллеги и друзья всегда позволяли мне почувствовать себя здесь как дома и служили постоянным источником интеллектуальной и эмоциональной поддержки. В частности, я хотел бы поблагодарить Ричарда Босуорта, Андреа Гейнор, Джейми Мойра, Джереми Мартенса, Итана Блу, Роба Стюарта, Нормана Этерингтона, Джузеппе Финальди и Сью Брумхолл за дружбу, человеческую и научную.

Будучи одним из первых читателей манускрипта, Ричард Босуорт отредактировал и прокомментировал его в рекордные сроки. Его бурная реакция на мой тяжелый слог, выраженная в сделанных красными чернилами пометках типа «ну нет, тьфу!», ощутимо способствовала дальнейшему совершенствованию текста. То, что описываемые мной солдаты по-прежнему перемещаются по страницам книги в «теплушках», а не в «товарных вагонах» (carriages, по его мнению – «куда более подходящее английское слово», нежели cattle cars), объясняется сугубо моим непреодолимым упрямством. В одном случае Ричард также выступил в роли высококвалифицированного научного ассистента, переведя на английский фрагмент нужных мне итальянских мемуаров. Шейла Фицпатрик и Дебра Макдугалл прочитали все, что я написал, причем несколько раз; мою благодарность им невозможно выразить в словах. Наконец, огромную пользу мне принесли замечания Кристофера Уилера и трех анонимных рецензентов, приглашенных издательством Оксфордского университета, а также дотошная корректура Хубертуса Яна.

Эта книга рождалась в диалогах со многими людьми на конференциях и семинарах. Отдельные ее фрагменты, а также рабочие варианты представлялись на семинарах по социальной теории, изучению России и современной европейской истории в Чикагском университете; на семинарах по русской истории в Университете Иллинойса и Университете Майами; на аспирантских исторических семинарах в Университете Западной Австралии; на ежегодных съездах Американской ассоциации содействия славяноведческим исследованиям в 2002, 2003, 2005, 2006, 2007 годах; на двухгодичной конференции Австралазийской ассоциации европейской истории в Университете Мельбурна в 2005 году; на конференции по случаю презентации сборника, подготовленного в честь Шейлы Фицпатрик, в том же учреждении в 2006 году; на семинаре по российской истории Института перспективных исследований в Университете Западной Австралии; на немецких коллоквиумах по истории Восточной Европы в Берлинском университете имени Гумбольдта (2002), Билефельдском университете (2002) и Тюбингенском университете (2000, 2006); в Комитете по изучению России и Восточной Европы Кембриджского университета (2006). Часть введения и некоторые разделы главы 8 были впервые опубликованы в журнале «Slavic Review» в 2006 году (vol. 65, № 1, р. 111–137).