Текст книги "Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии"

Ох!
Комедия в двух частях

…Отчего же грустно становится моему сердцу?

Н.В. Гоголь. «Театральный разъезд»

2010

Действующие лица

ЮРИЙ

ВАЛЕРИЙ

ОЛЬГА

Действие происходит в репетиционном зале Большого Исторического театра.

Несколько ширм, мебель разных эпох, стол, окна в город, за которыми своя жизнь…

На вешалке несколько костюмов и париков из каких-то спектаклей, в том числе из «Ревизора» Гоголя.

Часть первая

Сцена первая

Входит Юрий, раздевается, усаживается в кресле с высокой спинкой, становится невидим. Пауза.

ЮРИЙ. Добрый день!

ГОЛОСА ЗА СЦЕНОЙ. – Я не опоздал?

– Нет, нет, Валерий Афанасьевич, проходите, пожалуйста.

Входит Валерий.

ВАЛЕРИЙ. Добрый… утро!

ЮРИЙ. Вы бы хоть поздоровались, барин! (Резко разворачивает кресло к Валерию.)

ВАЛЕРИЙ (смеясь). Аж тошнит, как есть хочется!

ЮРИЙ. Знакомая интонация. Звучит в ушах триста лет.

ВАЛЕРИЙ. Четыреста.

ЮРИЙ. Не будем уточнять. Комплексы старичков – хочется молодиться, заниматься воспоминаниями… Как мы играли с тобой в «Ревизоре» – ты Хлестакова, я Осипа… И это был тот еще спектакль! Незабываемый.

ВАЛЕРИЙ. Да брось ты! Забыто все. Сгинуло – и уже не вернуть. Было время, когда деревья были выше, мороженое вкуснее, а вода мокрее.

ЮРИЙ. Ну, здравствуй, Валерочка!

ВАЛЕРИЙ. Здравствуй, Юрочка! Не переигрывай.

ЮРИЙ. Встретились, наконец, старые козлы!

ВАЛЕРИЙ. Разбросала нас жизнь с тех пор… По разным городам, по разным театрам… И вот снова вместе. Я рад.

ЮРИЙ. Я счастлив.

ВАЛЕРИЙ. А я счастлив и рад.

ЮРИЙ. А я рад и счастлив.

ВАЛЕРИЙ. А я рад, рад, счастлив, рад, счастлив!

ЮРИЙ. А я счастлив, рад, счастлив, рад, я все равно больше раз сказал!

ВАЛЕРИЙ. И все из-за денег. Деньги нас соединили. Страсть к наживе.

ЮРИЙ. Да-а, не думал я в те еще годы, что ты на старости лет будешь лицедействовать в какой-то жалкой антрепризе за копейки.

ВАЛЕРИЙ. За доллары.

ЮРИЙ. Какая разница!

ВАЛЕРИЙ. Большая. Сколько тебе платят за выход сегодня?

ЮРИЙ. Не скажу.

ВАЛЕРИЙ. Ну, мне-то скажи.

ЮРИЙ. А тебе?

ВАЛЕРИЙ. Коммерческая тайна.

ЮРИЙ. У меня тоже. С большим профицитом во времена всемирного энергетического кризиса.

ВАЛЕРИЙ. И ты научился этой лексике! Ладно, брось прикидываться. Сколько? Ну сколько? Только честно.

ЮРИЙ. Ну, наверно, столько же, сколько тебе.

ВАЛЕРИЙ. Тогда считай, что скоро мы с тобой станем миллионерами.

ЮРИЙ. Да что мы с тобой о деньгах да о деньгах… Сколько лет не виделись! Давай лучше об искусстве поговорим. Как в былые годы.

ВАЛЕРИЙ. Как в былые, не получится – новое тысячелетье наступило.

ЮРИЙ. На нас с тобой. И раздавило.

ВАЛЕРИЙ. И все-таки… Ты можешь назвать цифру в конце концов?

ЮРИЙ (Он глуховат). Куда?

ВАЛЕРИЙ. Цифру!

ЮРИЙ. Где?

ВАЛЕРИЙ. Вставь эту свою…

ЮРИЙ. Чего?

ВАЛЕРИЙ. Цифру, цифру!

ЮРИЙ. Цифру могу, а то ты все: сколько, сколько? Цифра определенная.

ВАЛЕРИЙ. Какая?

ЮРИЙ. Цифра хорошая.

ВАЛЕРИЙ. Ну сколько нулей?

ЮРИЙ. Ты сначала назови свою.

ВАЛЕРИЙ. Я еще не договорился окончательно с этим проходимцем – продюсером. Поэтому мне надо знать твой гонорар.

ЮРИЙ. Зачем?

ВАЛЕРИЙ. Чтобы не продешевить.

ЮРИЙ. Это верно. Мы стоим друг друга. И нас ценили высоко, потому что мы всегда работали, как звери.

ВАЛЕРИЙ. За гроши! Мы все тогда работали ни за что. И были счастливы.

ЮРИЙ. Ибо занимались Искусством. Автора. Поймите, если бы «Анну Каренину» написал не Толстой, это была бы мыльная опера. Хорошо сказал?

ВАЛЕРИЙ. Жизнь другая пошла! Каждый на своем огороде возделывает свой сад.

ЮРИЙ. Если бы сад… А то какую-то мерзкую антрепризу, как мы с тобой. Времечко наступило то еще – удушье с большим будущим. Да что ж такое, несет меня сегодня! Запиши на досуге.

ВАЛЕРИЙ. Я запомню.

ЮРИЙ. Вот ты снимался в «Улице разбитых глухарей – 10»?

ВАЛЕРИЙ. Нет.

ЮРИЙ. А в «Ментах – 16»?

ВАЛЕРИЙ. Нет.

ЮРИЙ. А в «Похоронах ментов – 34»?

ВАЛЕРИЙ. Нет.

ЮРИЙ. А в «Возвращении Мухтара в будку – 38»?

ВАЛЕРИЙ. Нет.

ЮРИЙ. А в «Сексе с Анфисой Чеховой»?

ВАЛЕРИЙ. Нет.

ЮРИЙ. А в «Саша плюс Маша»?

ВАЛЕРИЙ. Нет.

ЮРИЙ. А в «Семнадцати мгновениях весны»?

ВАЛЕРИЙ. Да.

ЮРИЙ (напевает). Я прошу…

ВАЛЕРИЙ (напевает). Хоть ненáдолго…

ЮРИЙ. Слушай, а где наш режиссер? Почему мы с тобой пришли, как всегда, вовремя, тютелька в тютельку… А он опаздывает! Он себе позволяет! Ему плевать на тебя и меня. Потому что он… Он мог бы, наверное, прийти раньше нас, на первую хотя бы репетицию… Хотя бы из уважения к твоей лысине.

ВАЛЕРИЙ. И твоим сединам.

ЮРИЙ. К твоей лысине и моим сединам. Кстати, он кто? Откуда?

ВАЛЕРИЙ. Я не спросил. Да и какая нам, в сущности, разница?

ЮРИЙ. А я и пьесы не читал. Сказали, какая-то современная адаптация Гоголя на двоих. Ну, я и согласился. Сразу. Подумал только: всю информацию получу на первой читке. Понравится – останусь, не понравится – повернусь и уйду. Плевать я хотел на эти деньги!

ВАЛЕРИЙ. Но договор подписал?

ЮРИЙ. Пока нет. Хотел тебя увидеть, больше ничего.

ВАЛЕРИЙ. Теперь вместе полетим в эту пропасть.

Входит Ольга.

ОЛЬГА (разговаривает по телефону). А что-нибудь без меня можно сделать? Творческую инициативу можно проявить? Да, без меня, очень хорошо, замечательно. Да, поезжай на «Винзавод» и там посмотри, как одеты художники. Да не на «Кристалл», где художники ходят. На выставке. Меня Ольга зовут… Да, очень хорошо, молодец. Я вам буду ставить… Алло, да, хорошо, слушай, я не могу с тобой говорить, у меня репетиция. Бай-бай!

ЮРИЙ. А вы наш режиссер?

ОЛЬГА. Нет, я модератор теапродукта. Ох, накурено как! Давайте договоримся: я курю – мне можно, вам – нельзя. Ноу смокинг! Буду штрафовать, 100 рублей сигарета. (Включает компьютер и говорит по телефону.) I am here… I am beginning experiment. Да, some subjects are reading, and we are starting right now. Поиск на вебсайте THSMO, проверьте сервер и перейдите на базик вижуал. Включаем связь, мой ноутбук put in order and good luck each other.

ЮРИЙ. А вы что, иностранка?

ОЛЬГА. Да, я иностранка. Из Боровичей. Ох, я вас по фоткам знаю: вы Валерий Васильевич, а вы Юрий Афанасьевич.

ВАЛЕРИЙ. Нет-нет. Я Валерий Афанасьевич, а он Юрий Васильевич!

ОЛЬГА. Экскьюз ми.

ЮРИЙ. Ничего страшного. Просто его публика стала забывать, поэтому нас часто путают.

ОЛЬГА. Ху из кто и кто есть ху, да?

ЮРИЙ. Примерно так. Лично я тебя давно в сериалах не видел.

ВАЛЕРИЙ. Я смотрю, ты замелькал.

ОЛЬГА. Ох, да ну… Вы ж имена, живые боги! Потому что вы супер. Типа гении! Нам под вас такие бабки дали, такие бабки…

ВАЛЕРИЙ. Какие? Хочется знать!

ЮРИЙ. И кому это нам?

ОЛЬГА. Мы – это «Новеян». Мы подсуетились, дали заявку – делать Гоголя к юбилею Гоголя. И нам дали сумасшедший грант, но с одним условием – чтоб обязательно в этом Гоголе заделать вас. Лично.

ЮРИЙ. Новеян, Мерзоян – это что, армянин, что ли?

ОЛЬГА. Агентство. По поддержке – «Но-ве-ян». У нас принцип: то, что нужно всем, уже никому не нужно – делаем продукт, выбрасываем на рынок и разбегаемся.

ВАЛЕРИЙ. Может, сначала разбежимся?

ОЛЬГА. Не гоните. Чо вы гоните, прямо как этот… Все расскажу по порядку. Стремный какой! (Юрию.) Чо он такой стремный?

ЮРИЙ. Да нет, вы не так поняли. Он – Актер, понимаете? Он торопится поскорее работу начать.

ОЛЬГА. А вы не торопитесь?

ЮРИЙ. Мы – нет. Я люблю медленную работу. Чтоб каждое слово, каждую точку, запятую…

ОЛЬГА. А вы не слышали: скоро реформа языка и запятые вообще отменят! Будем вообще без запятых жить. Запятые задерживают. В интернете их вообще ликвидировали.

ЮРИЙ. Я запятые тоже недолюбливаю, кавычки, тире, а особенно восклицательный знак. Как вижу восклицательный знак, меня трясет всего! Надо заменить все восклицательные знаки на денежные. Но это все лирика. Расскажите наконец о пьесе. Что вы собираетесь ставить и в чем суть вашего предприятия?

ОЛЬГА. «ОХ».

ВАЛЕРИЙ. Не понял.

ОЛЬГА. И хорошо. Название должно быть загадочным, бьющим под дых. Вот вам нравятся бои без правил? Я очень люблю, когда мужики друг другу лица в кровь бьют. «ОХ!» – так будет называться наша фигня на двоих. Осип и Хлестаков – неужели не поняли?

ЮРИЙ. Опять сокращение. И опять без запятых.

ОЛЬГА. Именно! Это моя была идея – взять из «Ревизора» одну всего линию – двух персонажей… Хлестакова и Осипа взять… Господина и слугу…

ВАЛЕРИЙ. И что?

ОЛЬГА. И залудить на двух актеров звездный глянцевый проект. Бабки будут хорошие, отвечаю!

ЮРИЙ и ВАЛЕРИЙ (вместе). Какие? Сколько?

ОЛЬГА. По лимону получите.

ЮРИЙ. На двоих?

ОЛЬГА. Это спектакль на двоих, по лимону каждому.

ЮРИЙ (поет). Где-то далеко, в маленьком саду…

ВАЛЕРИЙ (поет). Идут грибные дожди…

ОЛЬГА. Завтра принесу контракт. С этим Гоголем нашему «Новеяну» повезло: государство выделило на этот славный юбилей – ой, не могу, коммерческая тайна! – что всех просто законопатило: как урвать? И представляете, мы выиграли тендер! Потому что предложили вас, все закричали: это супер! Это будет супер!

Пауза.

ЮРИЙ. Но вроде с нами никто ничего не согласовывал…

ОЛЬГА. Как? С вами же Белинский, наш главный продюсер, наш главный технолог… Есть же устная договоренность с нашим продюсером, он же звонил…

ЮРИЙ. Есть, да… С Белинским? Его фамилия Белинский? Надо же, какие невероятные совпадения бывают на свете!

ВАЛЕРИЙ. Редко, но бывают!

ЮРИЙ. Гоголевская чертовщина! Без нее – никуда.

ОЛЬГА. И это только начало. Я вам по секрету скажу: я ведьма… скрытая… И от меня можно ждать чего угодно!

ЮРИЙ. Что скажешь, Валерочка? Вляпались мы с тобой…

ВАЛЕРИЙ. Юрий, на закате своей блистательной карьеры…

ЮРИЙ. На закате твоей блистательной карьеры. И во что? В большое бабло!

ВАЛЕРИЙ. Чрезмерное употребление пива с водкой делает всех нас инакомыслящими.

ЮРИЙ. Но жизнь берет свое. Договорились – отказываемся.

ВАЛЕРИЙ. Как этот, Перельман.

ЮРИЙ. Два Перельмана.

ВАЛЕРИЙ. Три, на всю страну.

ОЛЬГА. Исключено.

ЮРИЙ. Это почему?

ОЛЬГА. Убьют.

ЮРИЙ. Кого?

ОЛЬГА. Меня убьют.

ВАЛЕРИЙ. В каком смысле?

ОЛЬГА. В прямом.

ЮРИЙ. Кто?

ОЛЬГА. Дед Пихто… Белинский, кто ж еще! Он сказал, если этот проект сорвется – мне не жить. И ребенку моему не жить. Дадут мне раз по животу, раз по башке – и кирдык. Они могут! Они там все крутые.

ЮРИЙ. Где «там»?

ОЛЬГА. В «Новеяне». Белинская мафия. Я вам скажу: это дело миллиардное. А они уже настроились. Про откаты слышали?

ЮРИЙ. Даже в газетах читал.

Пауза.

ВАЛЕРИЙ. Раз такое дело, придется соглашаться, ради жизни на земле.

ЮРИЙ. Я тут подумал: поскольку в основе все-таки Гоголь, я не против.

ВАЛЕРИЙ. Сделаем. Постараемся. Родим.

ЮРИЙ. Вы свое – мы свое.

ОЛЬГА. Мажор. Вы же профи.

ВАЛЕРИЙ. Мы-то? Пробы негде ставить!

ЮРИЙ. Театральные волки. Зубы – во какие! (Показывает страшный оскал.) Валер, покажи. Где протез ставил?

ВАЛЕРИЙ. В «Спектре».

ОЛЬГА. Я знала, что вы фанатики, но что такие прикольные… Запускаемся. Вот вам текст пьесы (вынимает из сумки две флешки) – и вперед!

ЮРИЙ. По какой системе вы собираетесь с нами работать?

ОЛЬГА. Я что-то не врубилась.

ВАЛЕРИЙ. Это она говорит, что Станиславский – вне ее компетенции. Так?

ОЛЬГА. Ну, так. И что с того?

ВАЛЕРИЙ. Да ничего. Мой совет, девушка: почаще говорите «это не в моей компетенции» – и все будут считать вас профессионалом.

ОЛЬГА. Хватит трындеть, господа, вы мне покажите, как вы там играли, что у вас там было 100 лет назад. Все, поехали!

Сцена вторая

ЮРИЙ. Осип и Хлестаков, сцена в гостинице. «Черт побери, есть так хочется, и в животе трескотня такая, как будто целый полк затрубил в трубы! Ах, боже ты мой, хоть бы какие-нибудь щи… Кажись бы, так целый свет съел!»

ВАЛЕРИЙ. «Ужасно хочется есть. Так прошелся – думал, не пройдет ли аппетит, – нет, черт возьми, не проходит! Осип, прими это. Опять валялся на моей кровати?»

ЮРИЙ. «Да не видал я разве кроватей, на что мне ваша кровать!»

ВАЛЕРИЙ. «Да, если б в Пензе я не покутил, стало бы денег доехать домой… Пехотный капитан сильно поддел меня: удивительно, бестия, штоссы срезывает. Осип, иди туда».

ЮРИЙ. Куда?

ВАЛЕРИЙ. Вниз, в буфет. Скажи, чтоб подали щей.

ЮРИЙ. Валер, в тексте у Гоголя нет щей, там суп.

ВАЛЕРИЙ. Тогда скажи, пусть принесут пообедать.

ОЛЬГА. Что вы играете? Вы совсем не то играете! Это мне напомнило году эдак в сорок восьмом драмкружок при Кременчугском ремонтно-вагонном заводе. Это какой-то театр для школьников. Мы что, утренник, что ли, делаем? Этот ваш реализм всех достал!

ЮРИЙ. А вы хотите, чтобы мы карикатурили, что ли?

ОЛЬГА. Я не знаю, карикатурили, не карикатурили, но нужна выдумка какая-то. Эксперимент какой-то должен быть.

ЮРИЙ. Вы хотите, чтобы мы провели экскремент?

ОЛЬГА. Я не знаю, как у вас это называется.

ЮРИЙ (Валерию). Где твой экскремент?

ВАЛЕРИЙ. Там же, где и твой.

ОЛЬГА. Сцена первая. Осип и Хлестаков в гостинице. Начали!

Юрий Васильевич, а что это такое?

ЮРИЙ. Это клопики. У Гоголя в «Ревизоре» в гостинице – клопы.

ОЛЬГА. А-а, но их надо как-то давить. Извините.

ЮРИЙ. «Черт побери, есть так хочется, и в животе трескотня такая…»

ОЛЬГА. Извините, я беременная, мне все время есть надо.

ЮРИЙ. «Как будто целый полк затрубил в трубы».

ОЛЬГА. Юрий Васильевич, вы не обращайте внимания, там ремонт шел, немножко красочкой пахнет.

ЮРИЙ. Это Осип чувствует запах супа. «Ах, боже ты мой, хоть бы какие-нибудь щи…»

ОЛЬГА. Хорошая придумка.

ЮРИЙ. «Кажись бы, так целый свет съел! Стучится – верно, это он идет».

ОЛЬГА. Кто?

ЮРИЙ. Входит Хлестаков.

ВАЛЕРИЙ. «Ужасно хочется есть. Так прошелся – думал, не пройдет ли аппетит, – нет, черт возьми, не проходит! Осип, прими это».

ЮРИЙ. Валер, ну ты наигрываешь, как лошадь!

ВАЛЕРИЙ. Не мешай мне играть. «Ужасно, аж тошнит, как хочется есть! Да, если б в Пензе я не покутил, стало бы денег доехать домой».

ОЛЬГА. Валерий Афанасьевич, а почему он так идет?

ВАЛЕРИЙ. Он идет как по минному полю. Это моя находка, Оля. «Пехотный капитан сильно поддел меня: удивительно, бестия, штоссы срезывает. Осип, иди туда».

ЮРИЙ. Куда?

ВАЛЕРИЙ. Вниз, в буфет. Скажи, чтоб подали щей.

ЮРИЙ. Валер, в тексте у Гоголя нет щей, там суп.

ВАЛЕРИЙ. Тогда скажи, пусть принесут пообедать.

ОЛЬГА. Так, так. И что?

ЮРИЙ. Что?

ОЛЬГА. Что-что?

ЮРИЙ. Что «что-что»?

ОЛЬГА. Ну, а в чем тут фишка-то?

ЮРИЙ. Какая фишка?

ОЛЬГА. Во всем должна быть какая-то фишка.

ЮРИЙ. Валер, где твоя фишка?

ВАЛЕРИЙ. Там же, где и твоя.

ОЛЬГА. Вот у вашего Станиславского была фишка. Он всю жизнь всем говорил: «Не верю»! Это была его фишка. Вот и я вам говорю: не верю! Валерий Афанасьевич, давайте с вами сначала. Вы совсем не то играете!

ВАЛЕРИЙ. А что нужно?

ОЛЬГА. Вы играете Хлестакова какой-то фитюлькой.

ВАЛЕРИЙ. Я играю не просто фитюльку. Я играю гигантскую фитюльку. В этом мое зерно.

ОЛЬГА. Какое зерно? Мы здесь что, сельскохозяйственный триллер делаем? Или кашу для домохозяек варим? Так в четырнадцатом веке при царе Горохе играли! Карикатурность – это ничего. Это скучно.

ЮРИЙ. Это не скучно.

ОЛЬГА. Длинно.

ВАЛЕРИЙ. Это не длинно.

ОЛЬГА. И длинно, и скучно.

ЮРИЙ. Вам длинно, а нам не длинно.

ОЛЬГА. А мне скучно. Значит, и зрителю будет скучно!

ВАЛЕРИЙ. Зрителю скучно не будет.

ОЛЬГА. Я зритель, мне длинно.

ЮРИЙ. Не длинно. Вы не зритель.

ОЛЬГА. Мне скучно. Я зритель!

ВАЛЕРИЙ. Вам скучно, потому что вы не наш зритель.

ОЛЬГА. А кто ваш?

ЮРИЙ. Тот, кому не скучно и не длинно.

ОЛЬГА. Нет такого зрителя. Есть пипл.

ВАЛЕРИЙ. Какой пипл?

ОЛЬГА. Пипл, который хавает!

ЮРИЙ. А что пипл хавает?

ОЛЬГА. «Шрека» пипл хавает, «Аватар» хавает, «Прожекторперисхил-тон», «Комеди Клаб», «Дом-2». Ваш «Ревизор» – прошлогодний снег, а вы, мои дорогие, вчерашний день! Какие-то земские актеры, провинциальные, как мои Боровичи. Запомните: ваша эпоха кончилась! Или освободите поляну, или…

ЮРИЙ. Что?

ОЛЬГА. Работайте по-новому.

ЮРИЙ. Как?

ОЛЬГА. За большие деньги. И по-другому.

ВАЛЕРИЙ. Понял, борович несчастный?

ЮРИЙ. Да молчи, прошлогодний снежок…

ОЛЬГА. Юрий Васильевич, давайте теперь с вами. Вы-то сами понимаете, что находитесь в творческом дауншифтинге, а я вам предлагаю ребрендинг.

ЮРИЙ (Валерию). Переведи.

ВАЛЕРИЙ. Она тебя хвалит и предлагает работать в массовке.

ЮРИЙ. Что-то не понял…

ОЛЬГА. Это потому, что вы в меня не инкорпорированы.

ЮРИЙ (Валерию). Переведи.

ВАЛЕРИЙ. Ну, это значит… что ты в нее… не инкорпорирован, даун!

ЮРИЙ. Теперь понял.

ОЛЬГА. Да ладно… Ваш конструкт, мой дискурс.

ЮРИЙ. Вот это режиссер!

ОЛЬГА. Я вам в самом начале сказала: я не режиссер, я модератор теапродукта.

ВАЛЕРИЙ. А мы с тобой… Кто? Эти… Ну, которых пользуют…

ЮРИЙ. Пользователи?

ВАЛЕРИЙ. Нет, пользователи – это зрители, а мы, артисты, прости…

ЮРИЙ. Тутки?

ВАЛЕРИЙ. Все испортил! Мы, артисты, священно…

ЮРИЙ. Служители.

ОЛЬГА. На территории фикшн. Давайте в темпе сыграем, темпо, темпо, ритмо!

ЮРИЙ. Темпо!

ВАЛЕРИЙ. Ритмо!

ЮРИЙ. Лудим!

ВАЛЕРИЙ. Престо!

ЮРИЙ. Формула один! Шумахер!

ОЛЬГА. Осип и Хлестаков. Сцена в гостинице. Дубль два.

ЮРИЙ. «Черт побери, есть так хочется, и в животе трескотня такая, как будто целый полк затрубил в трубы. Ах, боже ты мой, хоть бы какие-нибудь щи… Кажись бы, так целый свет съел! Стучится – верно, это он идет».

ВАЛЕРИЙ. «Ужасно хочется есть. Так прошелся – думал, не пройдет ли аппетит, – нет, черт возьми, не проходит! Осип, прими это».

Далее следует «птичья речь».

ВАЛЕРИЙ. Скажи, чтоб подали щей.

ЮРИЙ. Валера, в тексте у Гоголя нет щей, там суп.

ВАЛЕРИЙ. Тогда скажи, пусть принесут пообедать.

ОЛЬГА. Круто! А вы все – Гоголь, Гоголь, «Ревизор»! Даже слова не нужны!

ЮРИЙ. Оленька, а сейчас я не был в дауншифтинге?

ОЛЬГА. Абсолютно, Юрий Васильевич!

ЮРИЙ. Ой, какое счастье! А то я так волновался, что был в дауншифтинге… А ребрендинг у меня был?

ОЛЬГА. Немножко был.

ЮРИЙ. А я был сейчас инкорпорирован?

ОЛЬГА. Очень. Полностью.

ЮРИЙ. А я так нервничал, что не был инкорпорирован. Оленька, а теперь сделайте ваши замечания: нам интересны ваши разборы.

ВАЛЕРИЙ. Разборы, разборы.

ОЛЬГА. Разборки?

ЮРИЙ. Разборы. Пьеса требует застольного периода.

ОЛЬГА. Вы хотите, чтобы я с вами выпивала?

ЮРИЙ. Да нет, застольный период – это другое. Это когда режиссер собирается с актерами… Хотя… Валер, почему бы с горя нам по слегка, по чуть-чуть…

ВАЛЕРИЙ. С удовольствием!

ОЛЬГА. Стоп! Здоровый образ жизни – наше кредо! Почему не чувствуете темпа современной жизни?

ЮРИЙ. Темпо! Ритмо! Я не буду этого делать. Это классика.

ОЛЬГА. Классику мы актуализируем.

ЮРИЙ. Я не против актуализации.

ВАЛЕРИЙ. Мы не против.

ЮРИЙ. Но давайте это делать как-то по-другому.

ОЛЬГА. По-другому… По-другому – так по-другому. Давайте сыграем так: Хлестаков и Осип – педики.

Пауза.

ЮРИЙ (с деланным энтузиазмом). А что? Это ново! Новое прочтение! Мы – Европа. На уровне Европы! Там каждая третья пьеса про людей с нетрадиционной ориентацией.

ВАЛЕРИЙ. Гей, славяне!

ЮРИЙ. Гей!

ОЛЬГА. Это про нас! Зритель со стула упадет! Осип и Хлестаков – сцена в гостинице. Дубль три.

ЮРИЙ. Так хочется! В низу живота такое… Возьми, противный.

ВАЛЕРИЙ. Шалун!

ЮРИЙ. Кажись бы, сейчас целый полк…

ВАЛЕРИЙ. Тук-тук-тук!

ЮРИЙ. Стучится – верно, это он идет!

ВАЛЕРИЙ. Ужасно хочется… есть. Так прошелся – думал, не пройдет ли аппетит, – нет, черт возьми, не проходит! Осюшка…

ЮРИЙ. Да, Хлястик, я тут готовлю.

ВАЛЕРИЙ. Прими это…

Стоп! Все! Я эту пошлость играть не буду.

ОЛЬГА. Ну это же прекрасно, прекрасно, потому что пидарасно! Вот в этой реплике как раз подтверждение нашего предположения: Осип – многоопытный педик и маньяк.

ВАЛЕРИЙ. Теперь логична и моя реакция… то есть Хлестакова: «Врешь, педераст, валялся! Видишь, лесбиян, вся кровать расхерачена».

Пауза.

ЮРИЙ. Этих слов у Гоголя нет. От них уши вянут. У Гоголя есть замечательное слово – «кровать склочена».

ЮРИЙ и ВАЛЕРИЙ. Скло-че-на!

ОЛЬГА. А мне кажется, что ненормативная лексика украшает современную пьесу. Господа, а ну-ка давайте с матерком сыграем! То же самое – с матерком.

ЮРИЙ. Ек твою мять.

ОЛЬГА. Пип-пип-пип!

ЮРИЙ. Ек мама за ногу, твою в телегу.

ОЛЬГА. Пип-пип-пип!

ЮРИЙ. Валер, ну а ты чего сачкуешь?

ОЛЬГА. Действительно, Валерий, почему вы сачкуете?

ВАЛЕРИЙ. Итит-переиздрит, не проходит аппетит, и вся кровать перетрах, перетрех, перетрух, перетрых, перетрих, перетрах!

ОЛЬГА. Блестяще! Повторить можете? Тут будут аплы, голову даю!

ЮРИЙ. Следует презирать аплодисменты, если они адресованы пошлости.

ОЛЬГА. Да вы просто не умеете…

ВАЛЕРИЙ. Что мы не умеем?

ОЛЬГА. Качать зал. Скока у вас хохотунчиков? Скока обвалов животного смеха? Скока смехуечков и хихихаханов?

ЮРИЙ. Не знаю, не считал.

ОЛЬГА. А надо знать. Один хохотунчик должен возникать с промежутком 10–12 секунд. Если пауза на 30 секунд – уже лажа, а 40 секунд – большая лажа.

ВАЛЕРИЙ. Что нужно сделать, чтобы публика смеялась чаще? Штаны снять?

ОЛЬГА. Сейчас репетиция. А на премьере – пожалуйста.

ВАЛЕРИЙ. За отдельные деньги.

ОЛЬГА. Это не ко мне. Это к Белинскому.

ЮРИЙ. Валера, не сопротивляйся. Это действительно интересное режиссерское решение нашего аппликатора, прокуратора, ассенизатора теапродукта.

ВАЛЕРИЙ. Это, по-вашему, смешно?

ОЛЬГА. Очень! Наша примочка – заинтриговать и развеселить потребителя.

ВАЛЕРИЙ. А чему нас Станиславский учил? На репетиции – как на спектакле. Оля, отвернитесь.

ЮРИЙ. Оля, отвернитесь.

ОЛЬГА. Да работайте, что я, мужской…

ЮРИЙ. Пи-пи-пи!

ОЛЬГА. Не видела?

ВАЛЕРИЙ. Ох… Отвернитесь, я сказал!

ОЛЬГА. Но публика же не будет отворачиваться!

ВАЛЕРИЙ. Я снял штаны, а дальше-то что? В чем смысл? Ради чего???

ОЛЬГА. Зачем спрашивать, играйте как хотите.

ЮРИЙ. Вот наконец вы и сформулировали главный принцип современной режиссуры!

ОЛЬГА. Скажу концепт: актеры рожают сами, а режиссер только принимает роды.

ЮРИЙ. В нашей ситуации, по-моему, все наоборот.

ОЛЬГА. Вам не грозит. За вас все сделает Кулек.

ВАЛЕРИЙ. Кто такой Кулек? Муж?

ОЛЬГА. Мой бойфренд, на кой мне муж? Он ждет. Я ему морскую свинку обещала родить. Он у меня типа художник. Знаменитый андерграундный босяк. Это он меня в «Новеян» сунул. Сказал: родишь мне морскую свинку – я на тебе женюсь, так и быть. А не родишь…

ВАЛЕРИЙ. Прикольный мужик!

ЮРИЙ. Что-то слышал о нем. Кулек… Кульков… тот самый?

ОЛЬГА. Ну да. Его инсталляции и перформансы всю Европу достали по полной. Он сейчас то ли в Амстердаме, то ли в Барселоне, то ли на Фаррерах – я след потеряла. Но скоро камбэк, и я ему тут же сюрприз! Вот он варежку раскроет, увидев меня на сносях…

ЮРИЙ. Ну конечно, это тот Кульков, я сегодня в «Комсомолке» читал, это который «Человек-сука»?

ОЛЬГА. Ну да, это его главный прикол. Но сейчас он с другим шоу поехал.

ВАЛЕРИЙ. С каким же?

ОЛЬГА. Есть в «Новеяне» галерея, называется «Ни к чему»…

ЮРИЙ. Почему «Ни к чему»?

ОЛЬГА. Потому что сейчас все мировое искусство – оно ни к чему. Он там аквариум поставил, огромный, четыре на шесть… нырнул туда с Евангелием и стал читать его рыбкам… ну, пузыри пускать… Рыбки слетелись, потому что в Евангелии был спрятан корм. Это я придумала! Все стояли, балдели… А Кулек мне потом за эту придумку офонаритель-ную сделал гифтик – женские котлы от Патек Филиппа с брюликами и на белом золоте с прожилками оникс – без балды!

ЮРИЙ. Может, поменяемся?

ОЛЬГА. Нет, Юрий Васильевич, вам не подойдет. Потому что здесь стрелки в другую сторону идут – неудобно немного, но я уже привыкла.

ВАЛЕРИЙ. Пускать пузыри сейчас хороший бизнес в искусстве?

ОЛЬГА. А то! Когда Кулек в первый раз показал «Человека-суку», все поплыли и давай ему бабки давать: повтори, повтори… Ну правда, класс: зрители приходят на выставку, а там их встречает мой Кульков… Юрий Васильевич, я только что Валерия Афанасьевича на сто рублей… за сигарету…

ЮРИЙ. Но у меня трубка…

ОЛЬГА. Тогда пятьдесят. Что вы такой мелочный?

ВАЛЕРИЙ. Противно, противно.

ОЛЬГА. Ну, давайте!

ЮРИЙ. Сорок восемь пятьдесят.

ОЛЬГА. Будете должны. Ну вот, приходит зритель на выставку, встречает их мой Кульков, голый, на четвереньках, с ошейником – лает на всех, кусает, рычит, заднюю ногу оттопыривает и делает на паркет! Все отпали! Такой мажор! Во Франкфурте недавно он трех членов бундесрата ихнего искусал. Они в восторге были! Всеобщий балдеж!

ЮРИЙ. От чего?

ОЛЬГА. Это же русский авангард XXI века. Андерстэнд? Он на восьми языках рычит и кричит: «Человек сука! Я сука! Человек-сука! Омуни-ка-ца! Людина-сука! Омани-кучка! Людина-каца! Мен-тик! Мен-ороспу! Человек-сука!» И все хором подхватывают. Такой прикол!

ЮРИЙ. Прикол – это еще не искусство.

ОЛЬГА. Это вы так считаете.

ВАЛЕРИЙ. Да, это мы так считаем.

ОЛЬГА. А весь мир считает по-другому! Весь мир давно прикалывается. Мир другим стал… В нем рокеры, брейкеры, байкеры, ньювейверы, панки, металлисты, маньеристы, целая индустрия гламура и шоу-бизнеса, дизайн, интернет, глянец, молодежная квазисубкультура – тотально идут, вербально наступают, а вы толстокожие, неповоротливые… Два здоровых мужика, даже не знаете, как бабок заработать. Вы в спячке, вы в прострации. Спокойной ночи, малыши!

ЮРИЙ (поет). Спят усталые игрушки…

ВАЛЕРИЙ (поет). Книжки спят…

ОЛЬГА. Ля-ля-ля-ля-ля…

ЮРИЙ. Что верно, то верно. Не хотим.

ОЛЬГА. Ну и туда вам и дорога! А у Кулька шестьдесят две премии уже – на всех фестивалях, конкурсах и биеннале. Где бы он ни рычал, всюду золотой горшок получал.

ЮРИЙ. Вид рода «люди», сегмента «гоминид» в отряде приматов.

ВАЛЕРИЙ. Сколько букв?

ЮРИЙ. Семь.

ВАЛЕРИЙ. Человек.

ЮРИЙ. Оленька, человек – не сука, извините.

ОЛЬГА. А Кулек доказывает обратное.

ВАЛЕРИЙ. Обратное легко доказать. Попробуй докажи истинное.

ЮРИЙ. Подземный канал для стока нечистот.

ВАЛЕРИЙ. Сколько букв?

ЮРИЙ. Шесть.

ВАЛЕРИЙ. Клоака.

ЮРИЙ. Клоака радует одним – своей образной силой. Доказывайте, не доказывайте, но человек – не сука. Слышите?

ОЛЬГА. Валерий, повлияйте на своего депрессантного коллегу!

ВАЛЕРИЙ. Как?

ОЛЬГА. Дайте ему по мозгам.

ВАЛЕРИЙ. Как можно, Оля? Это лучшие мозги нашей профессии. И вообще, Юрий – это самый интеллектуальный актер России!

ЮРИЙ (с горечью). Был… Клюв у чайника. Носик.

ВАЛЕРИЙ. И остается!

ОЛЬГА. Если бы! Сейчас самый умный тот, чьи мозги не заметны. Серое вещество, оно и должно быть серым. Мозги – это сырье. А утечка мозгов – это наша национальная идея. Мы сырьевая держава, вы разве не читали?

ВАЛЕРИЙ. «Какой скверный городишко! В овощных лавках ничего не дают в долг. Это уж просто подло».

ОЛЬГА. Супер! Настоящий артефакт!

Юрий уходит.

ОЛЬГА. Юрий, вернитесь! Мне кирдык теперь по полной. Что вы делаете? Куда вы? Я вам аванс от Белинского принесла!

ВАЛЕРИЙ. Аванс, говорите?

ОЛЬГА. Вам одному не полагается. (Прячет деньги.)

ВАЛЕРИЙ. Юра, аванс!

ОЛЬГА. Аванс.

ВАЛЕРИЙ. Юра, аванс!

ОЛЬГА. Аванс.

ВАЛЕРИЙ. Юра, ав-ав-ав…

ОЛЬГА. Аванс.

ВАЛЕРИЙ. Ав-ав-ав…

ОЛЬГА. Аванс.

ВАЛЕРИЙ. Ав-ав-ав…

ОЛЬГА. Аванс.

ВАЛЕРИЙ. Ав-ав-ав…

ОЛЬГА. Авангард!

Часть вторая

Сцена третья

Тот же репетиционный зал.

ОЛЬГА. Валера, он вам звонил?

ВАЛЕРИЙ. Я звонил.

ОЛЬГА. И что?

ВАЛЕРИЙ. Ничего. С удвоенной энергией, приложив максимум усилий, сметая все на своем пути, мы топчемся на одном месте.

ОЛЬГА. Белинский сказал: солнце нашей поэзии закатилось, я должна вернуть Юрия, иначе мне трындец.

ВАЛЕРИЙ. Трындец? Вы же говорили «кирдык».

ОЛЬГА. И кирдык, и трындец – все по полной.

Входит Юрий.

ОЛЬГА. Юрочка!

ЮРИЙ. Извините.

ОЛЬГА (радостно). За что?

ЮРИЙ. Я погорячился. Неделю не спал по ночам – все думал, думал…

ОЛЬГА. О чем?

ЮРИЙ. О вас… О том, что вы другая… и вас таких много… других. Вот, мне распечатали текст с этих штучек.

ОЛЬГА. С флешек?

ЮРИЙ. Ну да, с фляжек. И еще я думал о праве режиссера на свое видение: у меня оно одно, у вас другое. В конце концов, театр прекрасен тем, что мы все можем не совпадать. Автор – канон, а театр всегда версия, трактовка… Наша актерская профессия в самом деле вторичная. Не надо нам лезть не в свои сферы. Как режиссер скажет, так и будем играть.

ВАЛЕРИЙ. Я потрясен.

ОЛЬГА. Прекрасно, давайте работать!

ЮРИЙ. Ой, забыл, я вам тут подарок принес.

ОЛЬГА. Ой, конфеты?

ЮРИЙ. Это Станиславский, подарочное издание.

ОЛЬГА. Спасибо…

ЮРИЙ. Посмотрите на всякий случай.

ОЛЬГА. Я посмотрю.

ЮРИЙ. Нет, посмотреть мало, может, сделаете конспектик?

ОЛЬГА. Хорошо, Юрий Васильевич, я сделаю конспектик. Давайте поработаем, я сегодня в хорошем трансе. Как там говорил еще один хороший режиссер, Эфрос: «Репетиция – любовь моя»!

ВАЛЕРИЙ. Ну что ж, тогда займемся любовью?

Пауза.

«…Так хочется, как еще никогда не хотелось. Разве из платья что-нибудь пустить в оборот? Штаны, что ли, продать?»

Звонок телефона.

Алло! Валерий, да. Реклама? Ну конечно, могу. Конечно, озвучу. Им-паза? Конечно, знаю. Мужской препарат «Импаза» – кисточка, как у льва! А сколько? Сколько?! Во сколько? Буду, все отменю, буду. Спасибо, всего доброго.

Оленька, завтра поработайте индивидуально с Юрием Васильевичем, без меня. Так, что у нас там по тексту? «Нет, уж лучше поголодать, да приехать домой в петербургском костюме».

ЮРИЙ. Зайчик мой, ты не то играешь.

ВАЛЕРИЙ. Погоди, кисонька, я еще ничего не играю.

ЮРИЙ. А что ты делаешь, козленочек мой?

ВАЛЕРИЙ. Вспоминаю текст.

ЮРИЙ. Гаденыш, а по действию? Нельзя просто произносить слова. На сцене надо действовать!

ВАЛЕРИЙ. Я это знаю без тебя.

ЮРИЙ. Валерик, прости. Если я тебя чем-нибудь обидел…

ВАЛЕРИЙ. Ты? Меня? Мы с тобой сто лет вместе на сцене… Лучше тебя у меня партнера не было. Я считаю тебя великим. Ты глыба. Утес. Скала. Левиафан. Когда ты выходишь на сцену – птицы замолкают. Юрочка, за тебя, за великого русского актера!

ЮРИЙ. А ты… Ты замечательный… Ты удивительный, заразительный… У тебя дикция, пластика… Ты очень ироничный, техничный. Ты отличный… крепкий актер с хорошей дикцией. За тебя!

ВАЛЕРИЙ. Нет, Юра. Ты обо мне говори так, как я о тебе говорил!

ЮРИЙ. Я разве плохо о тебе говорю?

ВАЛЕРИЙ. Ты говоришь очень хорошо, но я о тебе лучше. Значит, уважения у тебя ко мне нет. Нет у тебя ко мне уважения.

ОЛЬГА. Господа, что с вами? Не ссорьтесь, господа! Устроили тут застольный период.

ВАЛЕРИЙ. Почему он меня унижает? А ведь он по пьесе мой слуга. Я его хозяин.

ЮРИЙ. Ты не хозяин. Ты Хлестаков, вот ты кто! Знаем мы такого хозяина!

ВАЛЕРИЙ. «Жаль, не взял я напрокат кареты, а хорошо бы, черт побери, приехать домой в карете, подкатить этаким фертом…»

ЮРИЙ. Чертом!

ВАЛЕРИЙ. Фертом!

ЮРИЙ (грозно). У Гоголя – чертом. Значит, и у тебя должно быть – чертом!

ВАЛЕРИЙ. Не смей делать мне замечания. Я играю на полутонах!

ЮРИЙ. Твои полутона никто не видит.

Звонок телефона.

У аппарата. Озвучка? Да могу, да. Завтра? А текста много? Немного? Вы говорите, я запомню. В душе моей настал покой, ушел жестокий геморрой. Блестящий текст, отлично. Будем работать. А гонорар какой? Сколько? Повторите, пожалуйста. Завтра буду.

Будь точен в произнесении гоголевского текста – и я не буду ничего тебе говорить.

ВАЛЕРИЙ. Хорошо, чертом… Черт с тобой… хотя и фертом звучит по-гоголевски…