Текст книги "Я сгораю"

14

Я снова бегу. Метр за метром, движение за движением, пока звуки лагеря не теряются где-то позади и не оставляют меня в покое. Дыхание хриплое и сбившееся, щеки горят так, словно кровь внутри меня закипает. Я думаю о Стиве и о нашем поцелуе, и бесконечный стук моего сердца ускоряется до невозможного. В ушах пульсирует, голова идет кругом, и я не могу сказать, что именно виновато в этом: бег или поцелуй.

Вокруг темнота, и лишь мертвый свет луны освещает дорогу. Так далеко от лагеря я еще не уходила и, признаться, понятия не имею, где сейчас нахожусь. Непроницаемый мрак деревьев по правую сторону от дороги навевает легкий страх – различить можно лишь очертания кустов и верхушки леса. Воображение разыгрывается в тот момент, когда я слышу крики совы и шум от еще каких-то диких зверушек, живущих неподалеку. Думаю о гризли. Нужно будет спросить у Питера, водятся ли они поблизости.

Слева небольшая поляна, огороженная низкой деревянной изгородью. Сначала я думаю, что это загон для лошадей, но потом понимаю, что нет. Может быть, это стрельбище? Вожатый упоминал, что оно находится неподалеку.

Я останавливаюсь, упираясь рукой в бок, и пытаюсь выровнять дыхание. Хочется пить, но у меня с собой ничего нет, потому что я так сильно хотела сбежать подальше от костра и остальных ребят, что совсем не думала о последствиях. Хочется присесть – я глубоко вздыхаю и плетусь к ограде, чтобы облокотиться на нее.

Здесь спокойно. Нет ни шума машин, ни смеха, ни голосов людей, ни телевизора, который мама смотрит по утрам, пока собирается на работу. Только тишина, отдаленные звуки лесных обитателей, легкий ветерок и бесконечность ночного неба. Я поднимаю голову и смотрю на звезды, мощным куполом нависающие надо мной. В городе такого никогда не увидишь. Кажется, как будто ты в космосе, а не на земле. Словно сама планета стала космосом, и вот-вот гравитация исчезнет, позволяя мне взлететь вверх и исчезнуть в бескрайних просторах.

Я не знаю, сколько стою здесь, вглядываясь в небо и мечтая раствориться среди звезд. Я думаю о Рори. В конце августа будет ровно год, как его не стало. Думаю о папе, который сейчас на другом континенте занимается неизвестно чем. Там, наверное, день. Возможно, прямо в этот момент отец командует операцией и рискует не только своей жизнью, но и судьбами остальных ребят из отряда. Я молю Бога о том, чтобы увидеть его живым еще раз.

Мне в голову приходят Нина и Шон. Как у них там дела? Как подруга справляется с новой жизнью и не поддалась ли она уговорам матери вернуться в спорт? Не хочу приехать и снова увидеть ее в теннисном костюме с ракеткой в руках. И ее парень… надеюсь, Шон выходит из комы прямо сейчас, в этот самый момент.

Мил, наверное, развлекается с друзьями по Сети, зависая в игре. Трис, скорее всего, на очередной вечеринке. Майкл Филлинс либо спит, либо отрывается с девчонками где-то на тусовке. Мама… я не знаю, что она делает, и знать не хочу. Наверное, спит. Или гуляет с подругами. Сколько вообще сейчас времени? Думаю, пора уже проверять ребят из нашей группы, чтобы убедиться, что все на месте, но сталкиваться со Стивом у меня нет никакого желания. Я смущена, сломлена и в замешательстве. Не знаю, как реагировать на его присутствие.

Забравшись на деревянную изгородь, сделанную из брусьев, я устраиваюсь поудобнее. Прислушиваюсь к шуму листвы, своему тихому дыханию и безграничному томному молчанию необузданного леса.

Я тону. Нет, я парю, смотря на звезды, от которых у меня кружится голова. Думаю о Стиве Брауне и понимаю, что в тот момент, когда он нарушил мое личное пространство, я ощущала то же самое. Я не понимала, тону я или взлетаю, но у меня определенно дико кружилась голова.

Мне хочется вновь увидеть его, но понятия не имею, как вести себя рядом с ним. Нина права. Я полный ноль во взаимоотношениях парней и девчонок. У нее хотя бы мальчики были, Шон, например, а я за всеми проблемами вообще даже не думала о том, чтобы начать с кем-то встречаться.

Сижу долго, пока пальцы не начинают замерзать, а мелкая дрожь не скользит по телу, исчезая где-то внутри. Спрыгнув с изгороди, возвращаюсь на дорогу и иду обратно в лагерь, надеясь, что меня не хватились и не начали искать по окрестностям с собаками.

Я не бегу. Просто медленно иду по пустой дороге, задумчиво смотря себе под ноги и надеясь, что луна не скроется за облаками. Не хочу лишиться единственного источника света, я ведь даже телефон с собой не взяла, не то что фонарик.

Заметив впереди очертания домиков, я облегченно вздыхаю. Костер уже затушили, дети разбрелись по своим домам и теперь мирно спят – по крайней мере, я на это надеюсь – на улице никого нет.

Я устала. И не потому что пробежала огромное расстояние, а из-за обилия мыслей, навалившихся со всех сторон, и единственное, чего я хочу, это лечь в постель и забыться сном.

Но, когда я подхожу к своему домику, то замечаю на крыльце чью-то фигуру. Человек стоит ко мне спиной, облокотившись о перила, и курит – я вижу тусклый огонек, мерцающий во мраке словно светлячок. Сначала я думаю, что это Питер, но, подойдя ближе, понимаю, что ошибаюсь.

Это Стив Браун.

И он курит на крыльце моего домика.

Под ногами шелестит сначала трава, затем гравий. Все это время не отрываю взгляда от парня – часть меня мучительно желает развернуться и уйти, но я этого не делаю.

Стив оборачивается, услышав шаги.

– Думал, испугалась и сбежала насовсем, – шутит он.

Парень подносит сигарету к губам, затягивается – огонек на кончике никотиновой палочки загорается ярче, а потом затухает, словно отступая, – поворачивается ко мне лицом, опираясь спиной о перила. Впервые вижу его с сигаретой.

Я останавливаюсь перед крыльцом и обнимаю себя руками – между нами пара метров, и я не вижу его лица из-за темноты. Только очертания. Становится неловко.

– С чего бы? – не понимаю я.

Стив пожимает плечами – я внимательно слежу за огоньком, который то оказывается у губ, то опускается к талии.

– Ты исчезла, – констатирует факт Браун. – Мне пришлось самому проверять группу. Питер не знает.

– Да ему все равно плевать, – фыркаю я, опуская голову и, наконец, отрывая взгляд от манящей точки. Чувствую себя мотыльком, летящим на испепеляющую лампу.

– Это точно. – Парень не смеется, хотя я готова поклясться, что он улыбается. – Где была?

– Бегала, – отмахиваюсь.

Становится прохладно, и я ежусь, когда противный ветер заползает под рубашку. Не знаю, чего хочу больше: зайти внутрь и лечь спать или же остаться на улице и поболтать с Брауном.

– Долго, – не отстает Стив.

Он тушит сигарету о перила и выбрасывает окурок в траву. Огонек исчезает, и мне становится не по себе.

– Просто далеко убежала.

Топчусь на месте, опуская голову, затем осматриваюсь по сторонам, натыкаясь лишь на темноту. Она везде, и даже фонари, обычно освещающие дорожку к главным зданиям, отключены.

– А ты что здесь делаешь? – Я все-таки подхожу к двери, всем своим видом давая понять, что собираюсь закончить беседу. – Ждешь меня?

– Типа того. – Стив не двигается, но я точно знаю, что его синие туманные глаза смотрят прямо на меня.

Он в кепке и в скаутской форме – я вижу очертания его галстука, повязанного на руке. Парень щелкает зажигалкой, и тусклый свет добирается до его лица, но огонь тут же гаснет.

– Просто хотел убедиться, что ты не заблудишься в лесу и вернешься домой, – поясняет Браун.

Я вскидываю руки, мол, вот она я.

– Ладно. – Мне неловко. – Спасибо. Извини, что пришлось ждать. – Делаю шаг к двери, потому что последствия разговора в темноте с парнем, с которым я недавно целовалась, меня дико пугают. Я хочу сбежать, впрочем, как и всегда во всех непонятных ситуациях, в которые попадаю. Я постоянно от чего-то бегу. И вот сейчас, стоя напротив парня, который вызывает во мне странные смешанные чувства, я еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться с места и не закрыться за дверью спального домика. – Я пойду…

Хватаюсь за ручку и поворачиваю ее, уже приоткрыв рот, чтобы пожелать Стиву спокойной ночи, но Браун неожиданно отталкивается от перил, преодолевает расстояние между нами и оказывается рядом.

– Эмма… – Я отшатываюсь и натыкаюсь на стену.

Он упирается рукой в стену рядом с дверью, отрезая путь к отступлению. Внутри меня что-то взрывается и растекается по телу приятной волной, словно внезапная буря. Она зарождается внутри меня и неистово пытается вырваться на свободу.

– Прости, что сбежал, – бормочет Стив.

Я не знаю, что мне делать, поэтому всем телом прижимаюсь к стене. Даже мои ладони намертво прилипают к деревянной поверхности.

– Да ничего страшного, – мямлю я.

– Ты мне нравишься, – тихо и навязчиво говорит Стив. – Давно нравишься, – чувствую его пальцы на макушке, осторожно касающиеся волос. – И я… – Браун осекается. – Я очень сильно хочу поцеловать тебя… – Он выдыхает это мне в губы, прежде чем впиться в них поцелуем.

Колени подкашиваются, и я практически не чувствую их. Земля уходит из-под ног, все кружится и взрывается миллиардами осколков, словно бомба. И лишь наш поцелуй крутится в центре этого хаоса, не способного дотронуться до нас.

– Это безумие, – шепчу я сквозь поцелуй, пытаясь найти хотя бы одну причину, чтобы оттолкнуть Стива и сбежать.

– Согласен. – Парень запускает руку мне в волосы, и я готова мурлыкать словно кошка от удовольствия.

Он вновь целует меня, затем прикасается губами ко лбу и отстраняется.

– До завтра, Эмма Вудс, – чувствую в его голосе улыбку, и мне даже кажется, что я вижу ее в темноте.

– До завтра, Стив Браун, – голос дрожит, но я собираю все силы, чтобы исправить это. – Увидимся утром.

Решаюсь и делаю шаг к нему, целуя напоследок, а затем поспешно скрываюсь в домике и прислоняюсь спиной к двери, пытаясь унять дыхание. Такое чувство, словно я пробежала несколько километров, вот только удовольствия получила гораздо больше. Закрываю ладонями лицо, а через пару секунд выглядываю в окошко, замечая фигуру парня, направляющегося к своему домику. Я наблюдаю за ним до тех пор, пока Стив не исчезает, а, забравшись в кровать, понимаю, что все это время глупо улыбаюсь.

Стив Браун. Кажется, я по уши влюбилась в тебя!

15

На следующий день, после того как заканчивается обед и дети разбегаются по своим делам, чтобы избежать пристального внимания вожатых, Стив хватает меня под руку и куда-то уводит. До этого момента мы лишь обмениваемся улыбками и редкими двусмысленными фразочками.

На парне все тот же скаутский костюм и очки, и когда я смотрю на него, думаю, что нет на свете человека идеальнее Стива Брауна.

– Куда мы идем? – интересуюсь я.

– Это секрет.

Мы направляемся к загону с лошадьми и плетемся дальше по дороге. Сейчас день, и густая чаща по правую сторону кажется уже не такой пугающей, как ночью. Солнце ослепляет, и я щурюсь, поднимая голову к безоблачному небу. Душно, тело покалывает из-за жары, хочется пить.

Вскоре мы сворачиваем на небольшую тропинку и друг за другом плетемся в сторону деревьев. Я иду следом за Стивом и рассматриваю его спину – плечи чуть опущены, шея покраснела из-за солнечного ожога, на футболке небольшие пятнышки от пота. На левом плече черный рюкзак. Я улыбаюсь себе под нос, борясь с желанием обнять Брауна со спины и прижаться к его раскаленному телу.

Мы идем минут десять, уходя все дальше и дальше в лес. Деревья плотнее обступают нас, словно пытаясь окружить, но извилистая тропинка не позволяет им этого сделать. Я осматриваюсь, поднимаю голову, замечая на одной из веток белку, наблюдаю за тем, как птицы шумно поднимаются в небо, услышав наши шаги.

Мы молчим, но прекраснее этого сейчас и быть ничего не может.

А потом деревья резко расступаются, и я слышу где-то шум воды. Еще через несколько секунд Стив останавливается, а когда отступает в сторону, я вижу речку со слабым течением. Слева на небольшом утесе ива с низкими тянущимися к холодному потоку ветвями. Здесь тень и не так жарко, как в лагере.

– Я нашел это место, когда бродил по округе, – говорит Браун, оборачиваясь, чтобы посмотреть на мою реакцию. – Недалеко отсюда полигон, про который говорил Питер.

Я подхожу ближе, осматриваясь, и улыбка трогает мои губы. Здесь невероятно красиво!

– Здесь классно, – говорю я, поворачиваясь к парню. – Это, наверное, одно из ответвлений озера. Интересно, кто-нибудь еще знает об этом месте?

– Судя по протоптанной тропинке, да, – смеется Стив.

Он снимает рюкзак и достает оттуда покрывало, после чего стелет его в тени ивы, чтобы противное солнце не смогло добраться до нас.

– Ну, да. Логично.

Я спускаюсь к реке – она прозрачная и манящая – и сажусь на корточки, опуская руку в воду. Меня тут же пробирает дрожь. Ледяная вода вонзается в кожу и словно проникает в самые потаенные уголки сознания, и это все так будоражит, что я почти готова наклониться вперед и упасть в объятия бесконечного потока.

– Эмма, – слышу голос Стива и оборачиваюсь.

Парень сидит на покрывале, вытянув ноги и уперевшись руками позади себя, и смотрит на меня. Очки теперь у него на голове. Я не могу оторвать от него взгляда, но почему-то мысль о том, чтобы подняться и сесть рядом с Брауном, немного пугает. Я все еще не могу осознать, каково это – испытывать к кому-то чувства. И что вообще нужно делать в такой ситуации.

Но, в конце концов, я поднимаюсь на ноги, взбираюсь на утес и подхожу к парню.

– Я взял пепси. – Он склоняет голову к плечу. Я вижу две бутылки газировки рядом с ним. – Нес в пакете со льдом, так что еще холодная.

– М-м-м, круто.

Сажусь не слишком близко, но и не далеко, хватаю бутылку. Она действительно холодная – это то, что сейчас надо, чтобы удержаться от желания прыгнуть в реку.

Я делаю несколько глотков, чувствуя, как ледяной напиток скользит по гортани в сторону желудка, и с наслаждением выдыхаю. Закрываю бутылку и кладу ее рядом с собой, а потом сажусь в такую же позу, что и Браун. Задираю голову, щурясь от мелькающих лучей, что играют в ветвях дерева, и улыбаюсь.

– Так, что ты имел в виду, когда сказал, что я давно тебе нравлюсь? – спрашиваю я, вспоминая наш вчерашний поцелуй.

Склоняю голову, чтобы посмотреть на Стива, но он упорно наблюдает за потоком воды. На его носу скапливаются капельки пота, и я думаю, как же это чертовски мило.

– Я же говорил, что мы с тобой сталкивались в школе, – отвечает Браун.

– То есть, ты увидел меня в школе, и я тебе понравилась? – Он кивает. – Почему тогда не подошел?

Стив пожимает плечами.

– Думал, что ты не захочешь общаться с парнем из класса, где учатся трудные подростки.

– Но сейчас-то я общаюсь.

– Здесь обстановка другая, – смеется Браун и смотрит на меня. Мгновение молчит, а когда я уже готова смущенно отвести взгляд в сторону, спрашивает: – Расскажи о своей семье. Почему ты здесь?

Я прокашливаюсь, поджимаю губы и смотрю на реку. Не люблю об этом говорить, потому что считаю, что со стороны это выглядит, будто я жалуюсь. А я не хочу, чтобы меня жалели.

– Мама преподает игру на виолончели, – говорю я. – Отец военный, служит по контракту за границей, сейчас находится где-то в зоне боевых действий. И я. Больше никого нет.

– Не ладишь с мамой?

Я незаметно кривлюсь, чувствуя нарастающее напряжение. Даже не помню, когда в последний раз говорила с кем-то незнакомым о своих родителях. Мои подруги знают, что творится в моей семье, но остальные даже не догадываются.

– Да. У нас с ней отношения по наклонной пошли после того, как мой брат погиб на войне. С тех пор мы друг друга не замечаем, поэтому я и уехала. Не смогла бы с ней наедине провести все каникулы. Как раз, когда вернусь, отец приедет домой.

– Расскажи о брате, – просит Стив.

Секунду молчу. Мои легкие сжимаются и иссыхают, наполняя душу болью, и я чувствую, как скользкая змея крадется прямо к сердцу.

– Старший. Рори. Он погиб на глазах у отца, – механически отвечаю я.

Мне неожиданно становится холодно, и я понимаю, что начинаю дрожать. Мне кажется, что я разговариваю сама с собой и что рядом никого нет.

– Каково это? – Голос Стива тих и навязчив. – Быть рядом с теми, кто постоянно рискует своей жизнью где-то за океаном?

Я долго не отвечаю. Достаточно долго, чтобы показать Брауну, что это неприятная тема для разговоров. В тайне я надеюсь, что он извинится передо мной, как все нормальные люди, и отстанет с расспросами, но Стив совершенно нетактичный. Он молчит, и я прекрасно понимаю, что в любом случае придется ответить на поставленный вопрос.

Я набираю в грудь воздуха и медленно выдыхаю. Мозги плавятся, мысли разбегаются в разные стороны, сердце бухает так больно, что хочется стонать.

– Страшно, – признаюсь я. – Каждый раз, когда какая-нибудь машина тормозит возле твоего дома или когда ты идешь открывать дверь, чтобы впустить гостя, ожидаешь увидеть военных в идеально выглаженной парадной форме с множеством медалей и наград на груди, в белоснежных ослепляющих перчатках и в такой же фуражке. Словно только что сошедших с экрана телевизора. И как только ты их увидишь, ты уже знаешь, зачем они пришли. Им даже говорить ничего не нужно, ты сама все поймешь, как только твой взгляд упадет на их безупречную форму. Если они окажутся на пороге твоего дома, значит, кто-то мертв. И других вариантов быть не может. – Я замолкаю, пытаясь прогнать ноющую боль в груди. – Год назад они приходили, чтобы сообщить о гибели Рори. И я боюсь, что они снова придут к нам из-за папы.

Я окончательно замолкаю, больше не собираясь что-либо говорить на эту тему. Вода переливается из-за лучей солнца, и я прищуриваюсь. Снова набираю в легкие воздух и медленно выдыхаю его.

Становится легче. Определенно. Я еще ни разу никому не говорила об этом, и сейчас, когда я вот так просто высказала самые сокровенные страхи совершенно незнакомому человеку, я испытала облегчение, словно давно прятавшаяся внутри меня тайна, день за днем вгрызающаяся в душу, наконец, вырвалась на свободу. Мне хочется плакать, но не от печали или потери, а от облегчения.

– А твои родители? – спрашиваю я, чтобы сменить тему и больше не затрагивать ее.

Я смотрю на Стива и вижу, как он задумчиво смотрит вверх на ветви ивы, мерно трепещущие на ветру. Парень словно в трансе, и я сомневаюсь, что он слышал мой вопрос.

– Стив… – шепчу я.

Его веки вздрагивают.

– Моя мать умерла, когда мне было лет девять, – отвечает Браун. – Отец женился на другой. Он тюремный надзиратель. Она психиатр. У нее есть дочь от первого брака. После смерти матери я не особо с отцом ладил, а с мачехой тем более. Если честно, я здесь не только из-за отца. – Он поворачивает голову в мою сторону, и мы встречаемся взглядами. – Увидел твое имя в списке, решил тоже записаться.

Я теряюсь: внутри меня снова разливается тепло, перекрывая воспоминания о брате. Немного улыбаюсь, отвожу взгляд в сторону, затем снова смотрю на парня. Он слегка хмурится, когда смотрит на мои губы. А потом подается вперед и целует меня, и я забываю обо всем на свете.

Стив пододвигается ближе, запускает руку мне в волосы и углубляет поцелуй. Это длится чертовски долго – его пальцы скользят по моему телу, то задирая низ рубашки, то просто неподвижно оставаясь на бедре. Мы целуемся, пока наши губы не начинают неметь, а когда дыхание сбивается и предает нас, Браун притягивает меня к себе за талию, и я кладу голову ему на плечо.

И в этот момент во всей вселенной есть только я и он. И больше никого.

16

– Что ты собираешься делать после выпуска?

Мы лежим на спине и смотрим на солнце, играющее в ветвях ивы. Она шепчет нам, насколько сегодня удушающе и невыносимо жарко. Стив переплетает наши пальцы и изредка поглаживает мою кожу – из-за жары ладони быстро потеют, и мне становится немного стыдно за это. Хочется спуститься к воде и ополоснуть руки, но я просто лежу и вслушиваюсь в звуки леса, тихий голос Брауна и шелест листвы.

– Я не знаю, – признаюсь я.

Я действительно без понятия, куда буду поступать и чем хочу заниматься после окончания школы. Точно не музыкой, как моя мама, и вряд ли ринусь в военную сферу, как отец. Хотя, когда-то давно, еще до смерти Рори, я мечтала, что буду служить вместе с папой. Его месяцами не было дома, и я жутко скучала по нему. И тогда я начала воображать, как нахожусь у него на базе среди его солдат, как держу в руках оружие, надеваю форму, отдаю честь командирам.

Мы с ним постоянно проводим время вместе, а когда наступает момент отправляться на задания, я прикрываю его. Спасаю от врагов, от случайных выстрелов, вытаскиваю из передряг. Иногда я даже фантазирую, как умираю, спасая его жизнь. Но вместо меня всем этим занимался брат, и я чертовски ему завидовала. Он проводил с отцом больше времени, чем кто-либо из нас, но даже это не стоило того, что с ним случилось.

Возможно, в следующем учебном году я выберу один из колледжей, которые предложат мне учителя, поступлю туда, и в самый последний момент определюсь со специальностью. Кем я хочу быть, когда вырасту? Кем хочет быть Эмма Вудс, когда повзрослеет?

– А ты?

Стив молчит. Он всегда долго думает, когда я спрашиваю о чем-то, что связано с его жизнью, словно тщательно выбирает каждое слово, чтобы не сказать чего-то лишнего.

– Я бы хотел поступить в полицейскую академию, – задумчиво тянет он. – Но в моем случае это нереально, так что я тоже не знаю. Может быть, пойду сразу работать. А, может, уеду подальше отсюда. Никогда не знаешь, что ждет тебя завтра.

Я задумчиво хмурюсь. Из-за жары мысли становятся тягучими и липкими, словно мед, обволакивающий мозги, и до меня долго доходит смысл слов парня. Краем глаза вижу, как он поднимает руку, будто пытаясь дотронуться до ветвей, щелкает зажигалкой и смотрит на огонь. Небольшое пламя дрожит из-за ветра, но не гаснет.

– Ну, да, – бормочу я. – Еще целый год впереди. Есть время подумать.

Поворачиваю к нему голову и начинаю разглядывать профиль. Стив улыбается уголками губ, когда смотрит на огонь, он дышит прерывисто и редко из-за духоты, его грудь то поднимается, то опускается. Я скольжу взглядом по его торсу и цепляюсь за ворот футболки. Долго вглядываюсь в покрасневшую кожу на шее, пока не замечаю едва выглядывающий из-под ткани шрам на правой ключице.

Я переворачиваюсь на бок и поднимаюсь на локте, нависая над Брауном. Он медленно переводит на меня взгляд, но руку с зажигалкой не опускает. Медлю, а потом хватаюсь за ворот его футболку и немного оттягиваю вниз. Это шрам от сильного ожога. И он уходит вниз по телу на неизвестное мне расстояние.

– Это был ты, – прерывисто говорю я, пытаясь совладать со своим голосом и заставить его не шептать. – Это ты спас меня на улице, когда я чуть под мотоцикл не угодила.

Вспоминаю, как мы с Ниной шли домой после школы, как я рассказала ей про то, что собираюсь в лагерь на две недели, как почти что не угодила под колеса на светофоре. Тогда какой-то парень в кепке и очках потянул меня назад, и у него был шрам, выглядывающий из-под футболки. Я тогда еще подумала, что это был мой брат.

Стив внимательно смотрит на меня, затем гасит зажигалку и опускает руку. Я жду ответа, и сердце бухает в моей груди словно сумасшедшее. А вдруг я ошибаюсь? Вдруг я просто обозналась? Мало ли, сколько парней ходит по городу со шрамами от ожогов…

– Да, это был я. – Его голос тих и спокоен. – Я возвращался со школы после занятий. И это был один из тех случаев, когда мы с тобой сталкивались лицом к лицу.

Мои веки дрожат, когда я смотрю в синие глаза Брауна. Могла ли я подумать тогда, что меньше чем через месяц по уши втрескаюсь в парня, что спас меня на пешеходном переходе?

– И много было таких случаев? – взволнованно спрашиваю я.

– Достаточно.

Пытаюсь вспомнить, когда еще у меня были подобные встречи с этим парнем, но ничего не получается. Вот хоть убей, я не помню его. Он словно один из прохожих, лица которых мелькают перед глазами и исчезают через несколько секунд из памяти, но сейчас он стал больше чем просто прохожий. Теперь-то я уж точно буду помнить каждую нашу встречу, каждый взгляд, каждое прикосновение. Я буду помнить все.

Я нагибаюсь и целую Стива, пока он сам этого не сделал, а потом резко отстраняюсь.

– Откуда у тебя шрам? – вырывается у меня.

Браун еле заметно кривится.

– Несчастный случай. Ничего такого. – Парень улыбается.

Он наблюдает за моим взглядом, что скользит по его груди, и, наверное, понимает, что я хочу попросить его показать шрам, но я этого делать не буду. Это некрасиво. Как минимум. И, наверное, ему будет неприятно начинать этот разговор, а уж тем более показывать мне ожоги.

Стив вздыхает и приподнимается на локтях, заставляя меня отстраниться. Он садится и решительно стаскивает с себя футболку – очки, все это время находившиеся у него на голове, падают на покрывало.

Я с замиранием наблюдаю за парнем – он откладывает в сторону одежду и смотрит на меня, а я не могу оторвать взгляда от ожога, ужасной паутиной расползающегося по всему правому боку. Шрам захватывает грудь и часть живота. Возможно, даже уходит вниз на бедра. Когда Стив меняет положение, чтобы показать мне спину, я вижу, что ожог уходит на поясницу. Половина его спины от лопатки до талии, правый бок и часть груди покрыта страшным ожогом.

Я не знаю, что сказать. Это, должно быть, был чертовски ужасный несчастный случай, раз оставил на теле такой след.

Стив сидит ко мне спиной – я осторожно приближаюсь к нему и трусливо прикасаюсь кончиками пальцев к лопатке. Кожа сморщенная, покрытая буграми.

– Из-за этого ты лежал в больнице? – тихо спрашиваю я.

– Типа того.

Его плечи опущены. Стив тянется к рюкзаку, достает из бокового кармана пачку сигарет и прикуривает. Я нагибаюсь и целую его лопатку, словно показывая, что мне все равно, меня не волнуют его шрамы.

– Это был пожар? – шепчу я. – Или…

– Да, это был пожар, – его голос становится холодным, и внутри меня что-то лопается. – Это было давно. И это была моя вина. Шрамы не стал сводить как напоминание, чтобы больше не повторить такого.

Браун затягивается, и я наблюдаю, как его лопатки расправляются подобно взмахнувшим крыльям.

– Хочешь перекусить? Я взял сэндвичи. – Он снова тянется к рюкзаку и достает оттуда пакет, намекая, что разговор про его ожог закончен.

– Да, конечно, – улыбаюсь я.

Забираю у него из рук пакет и сажусь к нему боком плечом к плечу, но так, чтобы наши ноги смотрели в разные стороны. Стив выбрасывает окурок и надевает футболку – я кладу голову ему на плечо, как только парень замирает. Его пальцы трогают мои волосы, и я улыбаюсь.

– Дождик будет, – бросает Браун.

– С чего взял? – Смотрю на небо, где палящее солнце властвует среди редких облаков. Нет и намека на осадки.

– Интуиция…

Я улыбаюсь себе под нос и кусаю сэндвич, затем протягиваю пакет парню, чтобы он тоже перекусил. Молчание затягивается, но это именно то, что сейчас нужно. Просто сидеть и наслаждаться моментом, близостью и прикосновениями, пока не настанет время возвращаться в лагерь. Возвращаться к жизни.