Текст книги "Золушка XXI века: психология счастья и успеха для каждой девушки"

Этот взгляд испугал девушку, и она тут же замолчала, решив, что слишком много говорит. Возникла неловкая пауза. Это очень польстило Глебу: его мало кто боялся (по правде говоря, в основном всегда боялся он сам). Перспектива заполучить служанку-рабыню, а заодно скостить оплату комнаты его увлекла. Внезапно ему захотелось ощутить себя кумиром, которому поклоняются и несут дары – как рок-звезды, которые заменяют в автомобилях все хромированные детали золотыми, как спортсмены, на которых молятся толпы поклонников и поклонниц, как телезвезды, беззаветно обожаемые публикой.

Глеб принял решение: «Попробую сам, по крайней мере, станет понятно, что она вообще может». Он улыбнулся девушке. Эта была одна из самых очаровательных улыбок, которые Лесе приходилось видеть, сдержанная и одновременно мальчишески-трогательная.

– Поедем ко мне, выпьем чаю, посмотрим что-нибудь…

Она это слышит или нет?! Лесе показалось, что ее подняли и унесли в небеса.

Ночь была просто великолепной. Глеб, сдерживая себя, занимался только Лесей. Он предвкушал, как она будет делать то, что в старину называлось «отдаваться». Тогда он наконец испытает темную звериную власть над ее телом, после которой только мужчина и может сказать о женщине «моя». Ему этого очень не хватало: большую часть времени он имел дело с женщинами, которые «дозволяли». Он делал то, что приятно им. На реализацию своих желаний потенции уже недоставало. Профессия альфонса имела некоторые неудобства.

Но сейчас нужно было привязать к себе эту простушку с огромными синими глазами, тяжелыми светлыми волосами и детскими щечками. Глеб включил автоматику и приступил к отработанной схеме услаждения женщины.

Он примерно представлял, как этого добиться. Впившись в нее глазами, он нежно погрузил пальцы в ее волосы на затылке, затем неожиданно сгреб их в горсть и сильно оттянул, одновременно прижимая девушку к себе. Умело чередуя быстрые и медленные ласки, он сразу добился ожидаемого: дал Лесе ощутить, что такое настоящая первобытная страсть. Она заглянула ему в глаза – там тоже полыхала настоящая первобытная страсть. «Это я, мое скромное тело так на него подействовало!» – восхитилась собой Леся. Он до хруста прижал Лесю к себе и картинно припал на матрас, лежавший на полу почти пустой комнаты. Первобытная страсть нарастала. Глеб покрывал лицо и шею Леси горячими поцелуями, стоя на одном колене. Она сидела на матрасе, опираясь на бедро другой ноги Глеба. Голова ее откинулась назад, мелодичный стон сорвался с ее губ, а внизу живота заполыхал пожар и распространился огненными струями по всему телу. Страсти было так много, что в голове у Леси промелькнула неожиданная мысль: «Здесь что-то не так…» Но сладостно-огненные ощущения в ее теле пережгли подозрения, и она окончательно отдалась новым ощущениям, той самой первобытной страсти, которую как попало изображал пылкий любовник.

Эта ночь много рассказала Олесе о ней самой языком ласки и нежности: ведь она о себе ничего не знала, да и откуда ей было знать – от Лехи, который зажимал ей рот и заламывал руки в болевом приеме? Все это было восхитительным. Сейчас же каждое прикосновение, нежное и пылкое одновременно, разливалось волнами божественного тепла, волны все нарастали и наконец обрушились гигантским валом наслаждения, ощущением единства, слиянием с любимым, с миром, со всей вселенной.

Глеб же так долго ею занимался, что кончил с большим трудом. Ощутил он себя, как обычно, раздосадованным. «Че это я ее услаждаю – мне ж еще не платили». Глеб, конечно, мог прокрутить пластинку по второму разу так, как ему хотелось, но вдруг почувствовал, что устал и от Леси, и от секса, и от жизни вообще. «Пусть будет аванс, потом разберемся». Проваливаясь в сон, он вспомнил где-то услышанное: на создание капли спермы уходит стакан крови. «Сколько же крови она из меня высосала на халяву! Ну ничего, я с ней сочтусь!» Приняв решение, Глеб заснул с облегчением.

Еще несколько дней она ходила изумленная новыми ощущениями и впечатлениями. Теперь она любовалась своим телом в зеркале, и оно казалось ей незнакомым. Она рассматривала шею, свежую и белую, как у лебедушки, гладила кожу – на ощупь точно чистый бархат, и груди, словно наливные яблочки, и стройные бедра, и икры как у породистой лошадки. Эти мысли были для нее новыми и неожиданными. Она запланировала покупку косметики, чтобы сохранить такую красоту подольше.

Между тем гуру с нижнего этажа так достал Глеба, что он решил покинуть общежитие и снять комнату. Уже упоминалось, что Глеб экономил на всем. Шикарный мачо на роскошной иномарке обитал теперь в отдаленном спальном районе (почти Подмосковье), в крохотной комнате, в «двушке». Из обстановки были табурет на кухне, эмалированный чайник на плите и матрас в комнате на полу. В соседней комнате обреталась пара развеселых студентов.

Гуру повадился ежедневно приходить к нему в гости, и ладно бы с целью выпить, потусоваться с телками или, на худой конец, обучиться работе в сетевом маркетинге. Так нет же, он стал учить Глеба жить. Ведь каждый готов поделиться с другими тем, что имеет в избытке: умом, любовью, надеждами, планами, верой, а также проблемами, психокомплексами и страхами. У гуру же в избытке была только социопатия, ею он и стал делиться с Глебом. Такой щедрости Глеб не вынес. Как хорошо, что в сетевой компании ему порекомендовали не тратить время на тех, кто несет в мир негатив и с кого нечего взять, поскольку эти «раздолбаи хреновы» тормозят на пути к успеху и его, лидера, и всю его структуру. А ведь у него в планах белый «Кадиллак», Ницца и прочая заграница. А этот гуру… если опять свалится с балкона, от ментов не отвяжешься. Ведь уже был такой случай.

Однажды Глеб возвращался домой, по привычке сокращая путь через газон, как вдруг прямо перед ним шмякнулся огромный мешок неопределенного цвета. Мешок тихо, но внятно матерился, сильно вонял паленой водкой и постепенно приобретал очертания гуру. Впервые в жизни Глеб остолбенел.

«Почему йог не может выпить?» – рассуждал гуру. В голове всплыли слова (кажется, он слышал их на поселковой дискотеке): «здравствуй, Бог, я ж к тебе пришел, почему бы нам не напиться? Это мой новый способ молиться…» Он быстро допил вторую бутылку водки «Эталон» и сел в позу лотоса петь «А-умм». Через пять минут он вспомнил, что у него в раковине второй день томится единственный приличный комплект постельного белья, которое он замочил, ожидая вечернего визита последовательницы его учения. С тяжким вздохом он отправился на балкон развешивать постирушку. Вдруг кто-то повел балкон вправо, потом влево, но гуру продолжал прилаживать простыню к веревке… тут-то он и оказался у ног Глеба.

Одинокий йог вытер лицо майкой, медленно поднялся и спокойно подошел к водосточной трубе, явно собираясь влезть по ней наверх. Глеб заорал: «Ты куда?» Гуру удивленно обернулся: «Куда, куда, че пристал! Приперся тут. Ну поскользнулся я. И че?» И он деловито полез вверх по трубе на третий этаж. «Стой, – заорал Глеб, – свалишься!» «Отвали, дурак! Как я домой попаду? Ключи-то одни и те наверху», – с неожиданным миролюбием пояснил упавший. Глеб, затаив дыхание, смотрел за великим йогом, пока тот не перелез через перила балкона.

После этого Глеб и задумался о переезде.

В съемную комнату он и привел Лесю. Он не говорил ей о любви, в ресторан и в кино сводил один раз, ничего ей не дарил, но она была влюблена и поэтому счастлива. Он казался ей таким стильным, умным, добрым, одним словом – совершенством. Ее трогало, как мужественно Глеб справляется с временными трудностями, и она радовалась, что может ему помочь. Она не могла понять, что он в ней нашел, и очень боялась его отпугнуть – не думала о будущем, не жалела о прошлом. Леся купила комплект постельного белья и занавески, варила своему мачо украинские борщи, такие, что ложка стояла, и была абсолютно счастлива. Однако известно: если вдруг жизнь начинает осыпать тебя розами, посмотри вверх – не летит ли вслед за нежными лепестками увесистый цветочный горшок?

Через пару недель после начала романа на рынке к ней подошел мальчик, русый, курносый и кудрявый, с капризным ярким ртом и глазами оливкового цвета. Светло-коричневый костюм и начищенные до блеска ботинки дополняли его образ. Он широко улыбался.

– Скажите, вы, конечно, считаете, что экология в столице оставляет желать лучшего?

– Да, – автоматически ответила Леся, слегка озадаченная. Где-то она это слышала…

– Знаете, что нашу воду нельзя пить без фильтра?

– Да.

– Вы хотите быть здоровой?

– Да, – «А кто не хочет?..»

– А ваши дети? Вы хотите, чтобы они были здоровы?

– Конечно…

– Тогда вы – клиент нашей фирмы, и мой «любимый клиент», и мы с вами просто обязаны встретиться, правда? – где-то она уже это слышала…

Мальчик оставил визитку и ушел, так ничего и не купив. Как назло, тут же подошла объемистая дама, вся в красном (даже серьги и сумка), с брезгливым и каким-то презрительным выражением лица. Леся хотела сосредоточиться на своих ощущениях от визита юноши: «Что за дежавю? Где же я могла это слышать? И что это?» Но эта пожилая капризная тетка навязчиво зудела, задавая кучу вопросов о ценах на мясо, о местности, в которой выращивали коров, чистая ли там трава и все в таком духе. В конце концов Леся, вынужденная заниматься покупательницей, раздраженно смяла визитку и выкинула в ящик для отбросов. Чувство «где-то это уже было» еще пару минут потрепыхалось в Лесиной голове, а затем покинуло ее окончательно, оставив неясную тревогу. Что-то связанное с Глебом. Леся потеряла покой, но ничего не стала предпринимать. Просто старалась не вспоминать о визите этого юноши.

Прошло всего около месяца, а Леся уже прекрасно видела, что Глеб не влюблен и тем более не любит ее. Но она надеялась, что постепенно приучит его к своему присутствию в его жизни.

Нет, Глеб не хамил Лесе – он просто начал от нее скрываться. Перестал отвечать на звонки, избегал встреч под предлогом занятости. Но Олеся была упорной девушкой, потому объяснение все же состоялось – в парке на скамье.

Олеся рыдала уже второй день, и ее личико опухло от слез.

– Прошла любовь! Да?

– Лесь, перестань, – лениво тянул мачо, качаясь с носка на пятку и скучающе глядя мимо нее.

– Ты меня разлюбил? Теперь так будет всегда?

– Хватит. Мне уйти прямо сейчас?

– Как ты можешь? Я ведь люблю тебя!

– Леся, мы взрослые люди. Наши отношения строились без лишних обещаний. Я тебе сразу говорил, что не хочу превращаться в чмо. Я – человек с тонкой душевной организацией. По натуре я артист, художник, понимаешь? Длительные отношения обременяют меня.

– Ты не можешь так со мной поступить!

– Хватит разговоров! – велел парень. – Я тебе что-нибудь обещал?

– Нет, – призналась Леся.

– Клялся в любви?

– Нет.

– Предлагал в загс отвести?

– Нет, – монотонно повторяла Леся. – Просто… Я думала…

– Тогда какие претензии?

– Но я надеялась… Ни разу с тобой не поспорила… Всегда была готова… Милый, не бросай меня!

– Я строю сеть, я обязан очаровывать всех баб подряд, это элемент моей работы, а ты мне мешаешь. Только и можешь, что у прилавка стоять да борщ варить. У меня цель – стать миллионером, а ты даже тренинг по бизнесу пройти не захотела! Всю жизнь поломаешь… Короче, оставь меня в покое, у нашего возможного союза нет будущего!

– Нет же, милый, нам так хорошо вместе! Ты ведь уже ко мне привык.

– Это-то и плохо. Мужчина я свободный, детьми не обремененный, два раза женился и пришел к неутешительному выводу: зверь по имени Глеб Вологодский в неволе не живет. Прощай.

И в следующий момент она увидела удаляющуюся спину, обтянутую темно-синей ветровкой. Какое-то время Леся горько рыдала, прижавшись щекой к коре дерева. Затем сделала над собой усилие, кое-как вытерла слезы и поплелась в сторону выхода. «Может, счастье еще впереди, – робко проснулась надежда. – В природе все уравновешено: попался записной бабник? Значит, следующим встретится верный человек!» Но боль не отпускала.

Несколько раз Леся порывалась позвонить Натану Ивановичу. Каждый раз она не решалась сделать это, опасаясь показаться навязчивой или неуместной. Но горе ее было так невыносимо, что руки сами набрали нужные цифры, в трубке послышались гудки.

– Слушаю, – зазвучал заинтересованный бархатный голос, который Лесе уже давно хотелось услышать.

– Натан Иванович, спасайте! – всхлипнула девушка. – Он ушел, он меня бросил, мне страшно жить, – запричитала она.

– Вы чувствуете страх, обиду, беспомощность? – посыпались профессиональные вопросы.

– Натан Иванович, это я, Леся, мы в поезде познакомились, вы мне визитку дали, – заторопилась объяснить девушка, – и разрешили звонить, если будут проблемы с молодыми людьми.

– А, это та самая Олеся! – живо воскликнул фрейдист. – Нет у тебя никакого кавалера, ты придумала эту историю, чтобы затащить меня в постель!

Леся ойкнула, но кто такие фрейдисты, она уже знала. Их метод работы – вывести человека из равновесия, чтобы вынуть глубинные проблемы. Их задача – в начале беседы напугать и произвести впечатление, то есть фраппировать и эпатировать (Леся специально выучила эти словечки). Так что подобная фраза уже не застала ее врасплох.

– Конечно, Натан Иванович, я все придумала. Мне просто очень захотелось вас увидеть и поговорить, – с иронией ответила девушка.

– Ладно, рассказывай, что там у тебя!

Пока Леся рассказывала Натану Ивановичу свою историю, ситуация с Глебом в ее глазах как-то обесценилась и стала казаться банальной и ординарной. «И зачем я такого блестящего и умного человека гружу такой ерундой?» – озаботилась Леся. Ей вспомнились его седые волосы, большие холеные руки, бегающие по клавиатуре пальцы.

– И какие выводы ты сделала? – вкрадчиво спросил Натан Иванович.

– Не надо быть дурой.

– Ты не дура. Но когда с тобой немотивированно любезны, не покупайся, проходи мимо, – подытожил психолог. – Будет что-то серьезное – проявляйся, а сейчас мне звонят, пока.

Жизнь текла своим чередом, работа на рынке продолжалась. Несмотря на простые однотипные действия: выбрать, взвесить, рассчитать, работа казалась Лесе интересной – у прилавка появлялись весьма колоритные фигуры и случались необычные ситуации.

Как-то перед ее прилавком оказался индус. Он внимательно посмотрел на Лесю. Взгляд его глаз темно-орехового цвета был теплым и доброжелательным; у него были тонкий нос и продолговатое лицо. Благородная осанка и европейский костюм производили приятное впечатление, и Леся уже настроилась объясняться жестами и звуками, как вдруг он сказал на чистом русском языке:

– Я индус, зовут меня Индивар. У вас прекрасная страна, каждый может получить образование. Стать нужным людям. Там, где я родился, в трущобах Калькутты, такое невозможно. Нам нельзя торговать мясом. Нельзя есть мясо той, что тебя вскормила, мясо коровы-матери. В тебе много энергии, сил, они помогут тебе наладить свою жизнь. Энергия страдания животных гасит твой внутренний свет.

Леся опешила и невольно отступила на шаг назад. Индус грустно улыбался:

– Я доктор, приехал сюда защищать кандидатскую диссертацию. Моя душа радуется, когда я могу помочь человеку. Мне хочется, чтобы и ты, и все люди жили счастливо. Я так благодарен вашей стране.

Подошел очередной покупатель, индус собрался уходить.

– Что же мне делать? – вдогонку крикнула Леся.

Индус обернулся и с улыбкой сказал:

– Ты сможешь изменить свою жизнь и будешь дарить людям свет своей души.

– …Скажите, вы, конечно, считаете, что экологическая обстановка в столице оставляет желать лучшего? – Леся поправляла вырезку, когда услышала эти слова, обращенные к ней.

– Да, – автоматически ответила она. Теперь все было ясно – их тренируют так разговаривать. Это хорошо – нужно тоже научиться, может, удастся вернуть Глебушку.

– Знаете, что водопроводную воду нельзя пить без фильтра?

– Да, – повторила Леся, загадочно улыбаясь.

– Вы хотите быть здоровой?

– Да.

«Вот оно! Что? Черт! – подумала Леся. – Я подпишусь в эту непонятную сеть, заработаю миллиард, и тогда этот Глеб поймет наконец кого он потерял!»

– А ваши дети! Вы хотите, чтобы они были здоровы?

– Конечно…

– Тогда вы – клиент нашей фирмы, наш «любимый клиент»! – перед Лесей стояла женщина средних лет с добрыми лучистыми глазами.

– Да, конечно, давайте телефон, я с вами встречусь.

«Я знаю, это знак судьбы, я просто обязана преуспеть!»

Возвращаясь домой, Леся в кои-то веки задумалась: «Хорошо говорить об экологии и быть благородным за счет предков. У меня этого нет, а мне не все равно, в чем ходить и что есть. Нет, надо искать богатого мужика».

Жизнь тянулась день за днем, без любви, без вдохновения, и Леся стала внимательнее приглядываться к тем, кто ее окружал. Из мужчин выглядели свободными только двое грузчиков: Базиль и Насрулла.

Сила внушения

Рынок жил своей обычной жизнью: покупатели приценивались, грузчики приносили-уносили, торговки зазывали клиентов. В мясной отдел приносили товар молчаливый звероподобный бугай с характерными наколками и еще два вечно развеселых парня: Базиль и Насрулла.

Насрулла Насруллаев и Василий Колдырюк трудились разнорабочими и очень радовались, что работают вместе. Каждый из них думал, что лучшего напарника у него быть не может, потому что они были на одной волне. Они любили халяву и развлекуху и понимали друг друга с полувзляда.

Василий Колдырюк обладал носом бульбой, рыжеватыми блеклыми волосами и глазами цвета пива «Жигули». Однако он не хотел выглядеть как дешевый алкоголик, которых он уже успел насмотреться за свою короткую жизнь, а видел себя гламурным красавцем: брутальным брюнетом, как итальянский мафиози, богатым, как американский миллиардер, знакомым с самыми престижными веселящими веществами, как звезда Голливуда.

Он прочитал в журнале, что на Уолл-стрит принимают кокаин, а в фильме увидел, что это белый порошок, который дилеры с хитрыми глазами продают в маленьких пакетиках. Звезды и богачи элегантно втягивают это вещество свернутой в трубочку стодолларовой купюрой. Он скопил денег на такую купюру, придумал себе имя Базиль, а для большей стильности стал выпускать на лоб потную завитую прядь, осветленную гидроперитом и нашатырем. Вася Колдырюк приобрел и пристрастие к дорогим наркотикам. Он взял за правило покупать и нюхать все, что продается в виде белого порошка. Однако в школе он пропускал химию, и этим быстро стали пользоваться. Базиль понимал, что наркотики есть химикаты, но в его голове никак не помещалось, что не каждый химикат – наркотик. Ему регулярно втюхивали смесь сахарной пудры и муки по сто евро за полграмма. И Базиль, чихая нафталином и тальком для ног, ходил вразвалку с ящиками, свято веря, что его круто колбасит «после вчерашнего».

Как-то Базиль обратился к Наташке, торгующей картошкой у входа. Наташка была разбитной девицей и имела любовника в костюме и на машине. Она рассказывала, что любовник водил ее в ночной клуб, где она перепробовала все что можно за один вечер. И действительно, с утра она была ко всем добра, так всех любила, что забывала обвешивать покупателей, из-за чего к вечеру недосчитались целого мешка картошки. После этого нарушения рыночных традиций все поняли, что Наташка и в самом деле знаток запретных удовольствий. Она-то и порекомендовала Ахмета как крупного дилера и дворами провела Ваську к поставщику греховного наслаждения.

Ахмет, который в жизни не видел никаких наркотиков, кроме низкопробной дури, тем не менее посмотрел на страждущего хитрыми глазками и пообещал достать. Затем он сбегал в ближайшую аптеку, но там все белые порошки были возмутительно дороги. Ушлый Ахмет не растерялся: взял у тетки, торговавшей бакалеей, чуть-чуть муки и смешал со стиральным порошком «Тайд». Побродив еще немного времени для солидности, он привел клиента в какой-то сарай, где торжественно вручил «дозу» и получил сто тридцать долларов мелкими купюрами.

Клиент пожелал занюхать прямо на месте. От порошка ему захотелось чихать, в носу запершило и заломило в черепе, а из правой ноздри вдруг вылетело два разноцветных пузыря, большой и поменьше. «Шо це таке?» – изумился Базиль.

«Во, торкнуло! – подозрительно быстро сказал Ахмет. – Што видишь?» – «Пузыри…» – Базиль зачарованно наблюдал их полет. «А в пузырях што?» – возбужденно вопрошал Ахмет, ожидая, что клиент догадается и его начнут бить за подделку.

Но вместо этого он увидел застывшего Базиля, рассматривающего пузыри с разинутым ртом и выпученными глазами. Вообще-то кокаин не дает галлюцинаций, но Базиль этого не знал и поэтому увидел в пузыре целую сцену.

В большом пузыре появился он сам в шелковом халате, развалившийся в кресле и с «голдой на тумбе», а потрясающе стильная красотка, на коленях и полуголая, подавала ему ароматный украинский борщ с чесночными пампушками. Ахмет застыл в изумлении, пораженный действием своего изобретения. А Базиль продолжал грезить: он ест борщ, а красавица распахивает халат и осыпает его ласками. Это зрелище его так вдохновило, что он горячо обнял Ахмета и поспешил в уединенное место, чтобы предаться своей мечте.

Пораженный до глубины души Ахмет решил «нюхнуть» сам. Однако волшебный порошок не произвел никакого действия, кроме кашля, насморка и появления белых пятен на куртке.

Коллега и приятель Васи Насрулла считал людей в Москве очень приветливыми, потому что все, кому он называл свое имя и фамилию, радостно улыбались. Наркотиков он не понимал, а искал блаженства в потреблении коньяка с гордой пометкой крестик-нолик. В пьяном виде Насрулла считал себя первостатейным беем. Для доказательства этого он как-то снял оптом четырех перезрелых шлюх в разноцветных нарядах и с размалеванными рожами и мулата в блестящей красной мини-юбке. Гордо обозрев свой гарем с хихикающими толстыми тетками и пьяным в дым мулатом, Насрулла не без труда погрузил все это в «Жигули», временно выданные ему для помывки.

Торговцы смотрели с уважением. Ему показалось, что у него шикарная машина, что его женщины прекрасны, а мулат – верный слуга, и он их повелитель. В действительности же шлюхи, не замечая своего «повелителя», веселились и пили водку из горла, мулат с безумным взглядом походил на клоуна, а старая колымага страдальчески осела и подозрительно хрустнула.

Насрулла проехал квартал и, как только зрители скрылись за поворотом, вдруг осознал, что пятерых ему не осилить. Женщины толкались, тискали его и повизгивали. Он ощутил себя извозчиком похотливых духов. Моментально протрезвев из-за разбитой мечты и страха возможной огласки, он решил всем показать, на что он способен. Сейчас он купит какую-нибудь виагру, и все будет супер!

Первая аптека была закрыта. Во второй за прилавком стояла синеглазая красотка, и он постеснялся сказать ей, что ему нужна виагра. В третьей занудный старикашка так долго выбирал таблетки, что Насрулла перестал ощущать время.

Когда наш герой наконец-то вышел из аптеки с вожделенной баночкой, к его «Жигулям» подкатила стальная «девятка» с иссиня-черными тонированными стеклами. Из нее вальяжно вышел злой «дэв – повелитель шлюх».

«Вот, …, еще по всему городу за тобой таскаться. Время – деньги! Доплачивай!» – обронил дэв, глядя на Насруллу сверху вниз. От этого взгляда весь бейский лоск Насруллы улетучился. Он сдулся, как проколотый шарик, и вновь ощутил себя бедным поденщиком. Он робко спросил: «Сколько я еще должен?» – «Будешь продлевать, тода стоко же. А нет – так и отваливай», – снизошел дэв.

Продолжая повизгивать, тетки дружно загрузились в «девятку». Мулат не помещался, и сутенер привычным жестом запихал его на колени к девочкам. Насрулла ощутил в душе холод, как будто морозный ветер уносил последние разноцветные листья. Раздраженно захлопнув заднюю дверь, дэв сел за руль и умчался.

Насрулла сел в чужие «Жигули» и тихо поехал к рынку мыть машину.

Утром, раскладывая мясо, соседка рассказывала Лесе:

– Наш-то Базиль, ну, грузчик, типа кокс нюхает. А девки говорят, что Ахмет, ну, что жвачками торгует, ему толченые таблетки от глистов за сто баксов втюхивает. Обалдеть.

Леся смотрела на Базиля, его красный нос и воспаленные глазки. Не просто небось весь день тяжеленные ящики таскать. Молодой симпатичный парень, губит себя, а все смеются.

Соседка-торговка тем временем продолжала:

– А наш второй, ну, который зовется так, что не выговоришь, вчера загрузил в «Жигуль» проституток аж штук пятнадцать и поехал куда-то, а через полчаса вернулся пустой. Мы тут с девками считали: по три минуты, ну, скорострел! Иль, може, он их поштучно друганам своим загнал, во хохма. …

– Нин, а ну за работу. Метете языками, а прилавок грязный! – вдруг послышался голос хозяйки.

Леся кисло улыбнулась. Она была благодарна соседке: та спасла ее от гнева хозяйки, подсказав обратиться к Кате. Но ей не нравилась предельная откровенность торговок и их недобрые шутки.

Она догадывалась, что сделать что-нибудь хорошее для этих парней чревато тем, что ее неправильно поймут. Наверняка Насрулла полезет лапать, а Базиль начнет стрелять денег на выпивку. Поразмыслив, Леся решила, что при случае их как-нибудь выручит.

Девушка старалась работать, так чтобы появились постоянные покупатели. Тогда и выручка оказывалась больше, и поощрения иногда бывали. Но работа, хоть и могла прокормить, все же была однообразна, а Лесе хотелось освоить столичную жизнь. Тогда девушка начала с передовых явлений: с Интернета и ясновидящих.