Текст книги "Джеральдина"

Он внимательно следил за ней.

– А впрочем, действительно, – сухо согласился Бенджамен. – Ни одна женщина не стоят такой жертвы. Даже ты, Каролина.

Стиснув зубы, Джеральдина поискала в сумке и достала свои водительские права.

– Пожалуйста, – сказала она, протягивая их ему. – Надеюсь, это вас убедит.

Он спокойно взял права в пластиковой обложке и открыл их.

– Джеральдина Корнфельд, – прочитал он, слегка приподняв темные брови. – Гмм… очень интересно. А кто эта Джеральдина Корнфельд?

Твой театральный агент?

– Я работаю редактором! – сердито бросила девушка. – Говорю вам: я Джеральдина Корнфельд! Почему вы мне не верите?

Бенджамен Маккеллэни нахмурился.

– Неужели ты полагаешь, что водительские права что-нибудь доказывают? Каролина, дорогая, по-моему, случись с тобой что, было бы трудно объяснить, как ты здесь оказалась.

Люди в твоем положении часто путешествуют инкогнито, не так ли? Поэтому ты и присвоила имя мисс Корнфельд, кто бы она ни была.

Девушка, устало вздохнув, спросила:

– Вы когда-нибудь видели Каролину?

Встречались с ней? Я ничуть на нее не похожа.

– Стройная, блондинка, глаза голубые, выглядит куда моложе своих лет… – Бенджамен пожал плечами. – Все совпадает. Кроме того, – он с угрожающим видом нахмурился, – у Александра в бумажнике была твоя фотография. Ты и есть Каролина Маккеллэни.

Я узнал бы это невинное личико где угодно!

Джеральдина покачала головой, мучительно думая, что сказать.

– Но как же вы не понимаете? – нашлась наконец она. – Фотография, что в бумажнике вашего брата, сделана лет десять назад. Каролина с тех пор изменилась. Она теперь старше.

Где эта фотография? Покажите мне ее.

– У меня ее нет, – холодно заявил Бенджамен. – Александр не выпускал ее из рук.

Когда он умер, фотографию похоронили вместе с ним.

– Вот как… – Джеральдина почувствовала, словно у нее под ногами провалился пол.

Но тут ей в голову пришла новая мысль.

– Звоните, – сказала она. – Позвоните в Нью-Хэмппорт. У меня есть номер телефона Каролины. Поговорите с ней. Убедитесь сами, что она там, а не здесь.

Джеральдина нервно взглянула на часы на руке.

– У нее сейчас как раз спектакль. Звоните в театр Современной драмы. Надеюсь, хоть это вас убедит.

Бенджамен смотрел на нее из-под полуопущенных век.

– Откуда я знаю, может, ты договорилась с кем-нибудь в театре и там только и ждут моего звонка?

– Как я могла это сделать? – Джеральдина была в отчаянии. – Откуда я могла знать, что так случится?!

Он помрачнел.

– В моей записке, которую, как ты думала, написал Александр, было вполне ясно сказано: «Приезжай одна. Никому не говори, куда едешь».

Джеральдина честно призналась:

– Ну… ну тогда, конечно, я не стала бы никому говорить…

Бенджамен явно колебался. Тогда Джеральдина, чтобы успокоиться, принялась считать в уме пульс, прижав палец к запястью. Никаких волнений, вспомнилось вдруг ей. Господи Боже, да она за всю жизнь столько не волновалась, как за эти полчаса! Странно, но ее почему-то это не пугало. Никогда раньше она не ощущала, как играет адреналин в крови, непонятное возбуждение словно опьяняло ее.

– Ну ладно, – сказал наконец Бенджамен, когда она уже перестала надеяться, что он согласится позвонить. – Давай номер. Я поговорю с менеджером, надеюсь, в театре еще есть люди.

– Естественно, спектакли кончаются заполночь! – произнесла с облегчением девушка.

Она написала ряд цифр на полоске бумаги, оторванной от иллюстрированного журнала, лежащего рядом на столике, и протянула ему. Надо было сделать вид, что я не помню его на память или хотя бы не так быстро писать номер, подумала она.

Но теперь было уже поздно. Бенджамен шел через холл к телефонному аппарату, стоящему на столике у входной двери.

Он не сразу дозвонился до оператора в Фирмбридже, но вот Джеральдина поняла, что соединение с Нью-Хэмппортом произошло.

И наконец в театре подняли трубку.

С замиранием сердца она следила за Бенджаменом Маккеллэни.

– Ее нет? – спросил он через секунду и, повернувшись к Джеральдине, мрачно взглянул на нее. – Что? Заболела? Очень жаль… Вы не знаете, когда она будет? Я… гмм… я ее знакомый, вернее, знакомый знакомого Нет. Извините за беспокойство. Да, разумеется. До свидания.

Бенджамен опустил трубку, и Джеральдина почувствовала, что у нее пересохло в горле.

Ей не надо было ничего говорить, она все поняла по его лицу.

– В театре паника, – ровным голосом сообщил Бенджамен. – В последний момент пришлось поставить замену, публика требует назад деньги. Неожиданная болезнь, говорит твой агент. Они не знают, когда ты будешь в театре, дутый редактор!

Джеральдина беспомощно покачала головой.

– Каролина… Наверное, Каролина все так подстроила, – сказала она, еще сомневаясь. – Наверное, она предполагала, что я попытаюсь связаться с ней…

– Ну, хватит! – По его тону было ясно, что он раздражен не на шутку. – Тебе не кажется, что представление слишком затянулось? Как же я сразу не догадался, еще когда ты упала в обморок, что посторонний человек вряд ли бы так среагировал. Признайся, Каролина, ты испугалась! Испугалась за свою шкуру! Но, вероятно, сейчас тебе страшнее вдвойне, когда я знаю, что ты сожгла за собой мосты.

Вдруг Джеральдина почувствовала неимоверную усталость. Такие игры ей не по силам.

Хорошего понемножку. Она хотела возразить, что не предложила бы звонить в театр, если бы знала, что Каролины там нет, но потом передумала. Бенджамен Маккеллэни, разумеется, решит, что она просто тянет время: он не верил ни единому ее слову.

– По-моему, нам пора перекусить, как думаешь? – сказал он холодно, и Джеральдина, беспомощно пожав плечами, молча согласилась.

Она знала, процесс еды успокаивает, отвлекает от неприятных мыслей. Когда произошла эта гнусная история с Ричардом, Джеральдина, чтобы не вспоминать о расстроенной свадьбе, постоянно что-то жевала с утра до вечера и ночью тоже, даже прибавила в весе. В ее холодильнике всегда хранилось что-нибудь вкусненькое.

Эх, Ричард, встречаясь с тобой, я потеряла целых восемь фунтов веса! Теперь я вновь стала сама собой! – с горькой усмешкой думала она тогда.

Столовая располагалась в задней части дома.

Шторы здесь были подняты, и в окнах виднелись огоньки пристани. На полке старинного буфета горела лампа, стол был накрыт зеленого цвета скатертью, на нем сияло столовое серебро.

На ужин была ароматная пицца, холодная мясная закуска, салат из овощей и хрустящие булочки. А на десерт – клубничный пирог. Джеральдина вздохнула с сожалением: сегодня она вряд ли сможет воздать ему должное. Сейчас она могла думать только об одном: что Бенджамен Маккеллэни собирается делать с ней, то есть с Каролиной? От этой мысли гудела голова, на щеках горел лихорадочный румянец.

– Расслабься, – сказал он сухо, жестом приглашая ее сесть на один из обитых гобеленом стульев. – Для женщины твоего возраста и с твоим опытом ты слишком чувствительна.

Или это опять игра?

Джеральдина опустилась на стул у противоположного конца стола, даже не пытаясь отвечать. Но ее молчание явно раздражало его ничуть не меньше, чем неуверенные ответы.

Бенджамен тихо выругался, встал и пересел, чтобы быть рядом с ней.

– Так куда уютнее, – заметил он с холодной усмешкой, и Джеральдина невольно сжала руки на коленях.

Наверное, ей следовало сказать ему, что она не только не та, за кого он ее принимает, но еще и больной человек. У Джеральдины действительно была довольно редкая болезнь, которая в обычных условиях не дает о себе знать, но при сильном возбуждении вызывает спазм аорты, что может даже привести к смерти.

С этим недугом Джеральдина жила с тех пор, как себя помнит. В раннем детстве она перенесла ревматизм, который дал осложнение на сердце: сужение клапанов и, следовательно, их неполноценное закрытие. Хороший уход и лекарства помогли облегчить последствия заболевания, но вылечить его полностью не удалось, и в стрессовой ситуации ее сердце могло перестать работать совсем.

Джеральдина не любила говорить об этом.

И вообще старалась забыть о своей болезни.

Но предательство Ричарда Слейтера и все, что за ним последовало, напомнило ей о ее уязвимости. Ее просто не захотели взять в жены с таким изъяном!

И вот теперь этот человек, Бенджамен Маккеллэни, мучает, пугает ее, угрожает ей Бог весть чем и понятия не имеет, чту каждую минуту может с ней случиться…

– Что же ты не ешь ничего? – спросил он, накладывая себе изрядный кусок пиццы и салат. – Все очень вкусно – за это я могу поручиться. Я здесь вот уже неделю и не нахвалюсь миссис Рэмплинг.

Миссис Рэмплинг!

Джеральдина взглянула на него с надеждой, и он, поняв, предостерегающе покачал головой.

– Ну уж нет! Только не говори, пожалуйста, что тебя узнает экономка. Она присматривает за домом только с тех пор, как Александр уехал жить на континент. Вряд ли ты с ней встречалась.

– Неужели вы никогда не видели Каролину? – спросила Джеральдина с искренним недоумением. – Ведь она так знаменита!

– Сожалею, но последние пятнадцать лет я жил и работал в Италии…

Наверное, поэтому он такой смуглый!

– Как я уже говорил, я всегда считался паршивой овцой в нашем семействе. Старик, то есть наш отец, никогда не хотел, чтобы я жил с ним. Я напоминал ему о грехах молодости.

Джеральдина вздохнула.

– Ясно. – Она помолчала, потом спросила:

– А почему Александр уехал жить на континент?

– Не делай вид, будто не знаешь. Ему там по наследству досталась вилла.

– По наследству? От кого?

Он прищурился.

– Ну ладно. Если ты так хочешь, я тебе подыграю. Разумеется, от дяди нашего отца. Разве ты не знала его? Он был итальянцем и всегда благоволил ко мне.

– Нет.

Так вот чем объясняется смуглый цвет его лица! Не только тем, что он просто жил в Италии. В его жилах текла кровь настоящих итальянцев.

– Повторяю: я знаю только то, что мне говорила Каролина.

– Ну кто же еще? – Он насмешливо передернул плечами. – Да, наша бабушка родом из Вероны. Есть такой город в Италии.

– А вот про Верону я знаю, – ответила Джеральдина язвительно. – Меня, представьте, кое-чему учили. Шекспир. Ромео и Джульетта.

Любовь, обрученная со смертью.

– Приятно слышать. – Бенджамен усмехнулся. – Я тоже жил в Вероне, там и стал рисовать. Я художник.

– Понятно, – кивнула Джеральдина.

– Дело в том, что я намного больше общался с родственниками с этой стороны, чем брат. – Он задумчиво прищурился и уставился в сгустившуюся темноту за окном. – Александр перед смертью работал в горнодобывающей корпорации «Бест».

– Горнодобывающей? – вдруг заинтересовалась Джеральдина. – Что именно добывающей?

– Алмазы… промышленные алмазы, – добавил он спокойно. – Маккеллэни всегда занимались настоящим делом. Ты, наверное, знаешь об оловянных рудниках, о железных дорогах, о радиостанциях?

– Знаю.

– Знаешь, естественно. А я оказался плохим Маккеллэни. Наплевал на бизнес и взялся за кисти и холсты. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня отправили учиться в университет в Париж. Отец почему-то решил, что будет лучше, если «ошибка его молодости» будет пребывать за пределами родного города.

В любом случае он оказал мне услугу.

– Понятно.

– Понятно? Неужели? – Бенджамен скривил губы. – А Александр никогда обо мне не упоминал?

– Я же говорю вам…

– Да-да, – перебил он ее. – Хорошо, расскажи мне о… Джеральдине Корнфельд. Чем она занимается? Работает? Или она тоже актриса?

– Почему «или актриса»? Это такая же работа, как и все остальные, – возразила Джеральдина, не подумав, и от досады уставилась на свои руки. – Я работаю в издательстве… «Торн-пресс». Редактором…

– Неужели? – Бенджамен положил себе кусок ветчины. – Редактором… Как интересно!

– Да, интересно! – запальчиво воскликнула Джеральдина. – Я люблю свою работу!

– Это заметно, – усмехнулся он и добавил, увидев, что Джеральдина по-прежнему упрямо смотрит вниз, на свои руки:

– Почему ты ничего не ешь? Зачем морить себя голодом?

Девушка подняла на него глаза.

– Зачем вы просили Каролину приехать?

Надеялись таким образом заставить ее что-то сделать?

Бенджамен Маккеллэни внимательно посмотрел на собеседницу, потом отрезал кусок пиццы и положил ей на тарелку.

– Ешь! – приказал он. – Пока я сам не решил уморить тебя голодом!

Джеральдина положила на стол у тарелки сжатые кулаки.

– Почему вы мне не отвечаете? Я что, не имею права знать?

Несколько минут он молча ел, потом опять взглянул на нее.

– А ты думала, что записку прислал Александр? Тебе было даже безразлично, умер он или нет.

– Я не знала об этом! – вырвалось у Джеральдины, и Бенджамен презрительно улыбнулся.

– Вот видишь, – сказал он. – Если поиграть подольше, жертва сама себя выдаст.

– Вы просто не хотите меня выслушать!

– Не хочу.

– Я… я имею в виду себя, Джеральдину Корнфельд. Я не знала, что Александр умер.

– Джеральдина Корнфельд и не могла это знать.

– Почему же? Ведь Каролина моя подруга.

Если бы ей это стало известно, она бы мне сказала.

– И что Александр болен, ты тоже, конечно, не знала! Тяжело болен, так болен, что написал тебе письмо, где умолял приехать повидаться с ним напоследок!

– Нет!

Джеральдина не могла в это поверить. Каролина не говорила, что бывший муж ей писал. Напротив, из ее слов складывалось впечатление, что он прекрасно живет на континенте, наслаждаясь сменой обстановки и теплым климатом и не вспоминая о прошлом.

– Когда… когда это было?

– На Рождество, – хмуро ответил Бенджамен. – Ровно за три месяца до того, как он умер… как покончил с собой!

– Нет!

– Да.

Он был неумолим, и постепенно, по мере того как менялся тон разговора, черты его лица опять стали жесткими и суровыми.

– Ты ведь знаешь, у него была наследственная болезнь. От нее умерла его мать, и он рано или поздно тоже умер бы от нее.

– Значит…

– Молчи! – грубо приказал Бенджамен. – Я отлично знаю, что ты скажешь. Но для тех, кто любил его, его смерть – трагедия, страшная трагедия, которая не должна была так скоро случиться. Если бы ты ответила ему, если бы приехала повидаться с ним, показала бы, что в тебе есть хоть капля милосердия, то, может…

У Джеральдины на все это был лишь один ответ: она не Каролина и поэтому ничего не знала. Если бы знала, то убедила бы подругу поехать к человеку, благодаря которому дочь рядового банковского клерка вышла в свет, обрела возможность играть на сцене, стала в конце концов богатой женщиной!

Взяв в руки вилку, Джеральдина принялась рассеянно ковырять пиццу – теперь сама мысль о еде казалась абсурдной. Подняв глаза, полные слез, она спросила:

– Но… раз Каролина не приехала… повидаться с Александром, как вы могли рассчитывать на то, что она приедет сюда?

– Но ведь ты приехала, – ответил он с холодной усмешкой, и она поспешила опустить глаза, чтобы скрыть тревогу во взгляде.

Бенджамен Маккеллэни потянулся за бутылкой вина и, не обращая ни малейшего внимания на возражения Джеральдины, наполнил оба бокала.

– Выпей, – сказал он с угрозой. – Тебе это не повредит.

Джеральдина покачала головой.

– Что… что вы собираетесь со мной делать? – Она помолчала. – У вас, я полагаю, есть какой-то план действий.

– Разумеется. – Бенджамен зло усмехнулся. – Хотя, должен признаться, ты меня несколько разочаровываешь.

– Я… вас разочаровываю?

– Именно так. – Уже стало совсем темно, и при свете лампы черты его лица казались зловещими. – Женщина, которую описал мне Александр, была несколько другой.

Джеральдина затаила дыхание.

– Другой? Какой же?

Бенджамен нахмурился.

– Ты… мягче. Я представлял себе деловую женщину без сантиментов, а ты кажешься… нежной, даже хрупкой. Это игра? Может, именно такой и видел тебя Александр? Нежной, хрупкой… Бархатная перчатка, которая скрывает железные коготки?

Джеральдина расправила плечи.

– Если я совсем другая, почему вы не верите, что я не Каролина?

– О… – Бенджамен откинулся на спинку стула, поднес бокал к узким губам, – я могу ошибаться. Я не раз ошибался. Но думаю, сейчас я прав. По-моему, ты очень… коварная и очень умная женщина. Но меня тебе не удастся провести. Я не Александр.

– Итак… – голос Джеральдины слегка дрогнул, – вернемся к тому, с чего начали. Что вы собираетесь со мной делать?

– Ну что же, – он поставил бокал и наклонился вперед, упершись локтями по обе стороны тарелки, – буду откровенен. Сначала я хотел убить тебя. Но когда ты уже была у меня в руках, я… Ну, в общем, будем считать, что ты превосходно выбрала момент.

– Я… момент?

– Ну, когда упала в обморок. – Бенджамен облизнул нижнюю губу. – Да, это было достойно настоящей профессионалки. О таких хитростях, верно, книги пишут.

Боже, история повторяется! Ричард тоже обвинил ее в симуляции, вернее, приписал ее действительную болезнь изворотливой преступнице! Какая несправедливость!

Джеральдина понимала: отрицать то, что она разыграла обморок, бесполезно. Если бы она попыталась это сделать, ей бы пришлось говорить о вещах, затрагивать которые почему-то не хотелось. Конечно, это было безумие, но во всем происходящем ощущалось что-то запретное… и волнующее. И хотя она знала, что мать – упокой, Господи, ее душу! – пришла бы в ужас от ее безрассудного поведения, Джеральдина первый раз в жизни чувствовала, что действительно живет! Даже с Ричардом Слейтером она не испытывала ничего подобного.

– Вы… вы говорите, что хотели меня убить? – выдохнула она еле слышно.

– Тебя это удивляет? – спросил Бенджамен, опустив глаза. – Из-за тебя мой брат жил как в аду.

– Мне жаль.

– Тебе жаль! – бросил он ей. – Думаешь, мне от этого легче? Ей, видите ли, жаль! Господи, ну просто сама невинность, а ведь у тебя на совести смерть человека, и, кто знает, может, он не последняя жертва.

Джеральдина недоуменно сдвинула брови.

– Я… я вас не понимаю.

– Ах не понимаешь? – ухмыльнулся Бенджамен. – Как думаешь, зачем я тебя сюда вызвал? Во всяком случае, не на дружескую вечеринку! Я хотел, чтобы ты заплатила – так или иначе – за то, что сделала брату.

– Так или иначе? – повторила она.

– Да. – Он откинулся так, что стул встал на две ножки. – Или ты умрешь, или будешь осуждена за убийство. Я никак не могу решить, что доставит мне больше удовольствия.

Джеральдина чуть не задохнулась.

– Да вы просто сумасшедший! – Игра зашла слишком далеко. – Говорю вам: я не Каролина!

Бенджамен Маккеллэни пожал плечами, и стул с грохотом опустился на четыре ножки.

– Впрочем, торопиться некуда. У нас масса времени.

– Масса времени? – Джеральдина смотрела на него не отрываясь. – Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что сказал. Никто никуда, не едет. Ни я, ни ты.

3

Джеральдина сидела в библиотеке перед ярко горящим камином с бокалом бренди в руках. Хотя она редко пила вино, а бренди тем более, девушка с удовольствием ощущала, как по телу разливается живительный огонь.

Однако это никоим образом не облегчало ее затруднительного положения. Бенджамен вряд ли откликнется на любую ее просьбу, разве что ей придется рассказать о своей болезни. И он наверняка отключил телефон. Входная дверь заперта.

Он даже не разрешил ей взять из машины вещи!

Но, как ни удивительно, Джеральдине почему-то не было страшно. Может быть, потому, что, что бы Бенджамен Маккеллэни ни собирался с ней делать, это будет не сегодня.

А раз так, есть надежда, что он передумает.

Или потому, что с того момента, как встретила этого человека, она испытывала странное чувство неизбежности происходящего и стала немного фаталисткой…

Да и ее отношение к Бенджамену было сродни наваждению. Ее к нему и притягивало, и отталкивало от него одновременно. Во всяком случае, за последние часы она и думать позабыла о Ричарде Слейтере…

Позади нее открылась дверь, и Джеральдина, вздрогнув, очнулась от своих мыслей.

Бенджамен оставил ее в библиотеке, пока был чем-то занят. На его лице промелькнуло странное выражение, когда он посмотрел на нее.

Потом он закрыл за собой дверь и сказал:

– Похоже, ты здесь совсем как дома. Интересно, сколько раз ты вот так же сидела в этом кресле, коротая вечера с Александром?

Это была ее любимая поза: скинуть туфли и подобрать под себя ноги. Джеральдина тут же выпрямилась в кресле и принялась судорожно нащупывать на полу сапоги, без которых чувствовала себя как-то неуверенно. Но Бенджамен быстро подошел и ногой отбросил их в сторону.

Девушка подняла на него возмущенный взгляд.

– Сегодня они тебе не понадобятся, – сказал он, и уголки его губ чуть дрогнули в недоброй ухмылке.

Джеральдина вздохнула, решив больше с ним не спорить.

– Хорошо, – сказала она. – Я и сама собиралась здесь остаться. Каролина разрешила мне пожить тут пару недель…

– Ни черта подобного! – резко возразил Бенджамен. – Это не ее дом, она не может им распоряжаться!

– Не «ее»? Это как так?

Джеральдина не могла удержаться и поддразнила его. Но Бенджамен не заметил своей оговорки.

– Не твой, – холодно подтвердил он. – Раз ты бросила брата, у тебя больше нет прав на дом.

– Неужели? – Джеральдина не могла это так оставить. – Вы слишком долго жили за границей, мистер Маккеллэни. Теперь другие законы. В случае развода или раздельного проживания супруга получает половину всего имущества. А Каролина и Александр были разведены по всем правилам, значит…

– Так ты, мерзавка, все рассчитала! – в бешенстве выпалил он, схватил Джеральдину за руки выше локтей и так рванул ее из кресла, что бокал с бренди выскользнул из ее руки и со звоном разбился о каминную решетку. – Ты еще смеешь утверждать, что являешься хозяйкой этого дома? Что то, что принадлежало Александру, теперь твое?

Джеральдина так задрожала, что, если бы Бенджамен не держал ее, не устояла бы на ногах. Он беспощадно, будто тисками, сжимал ее руки, прикрытые теперь всего лишь тонкой тканью блузки.

– Я… я только хотела сказать, что… – заикаясь начала она.

Но Бенджамен смотрел на нее с такой злостью, что Джеральдина не договорила и смертельно побледнела.

– Ну надо же, – пробормотал он. – Такая чувствительная. Такая трогательная… Ничего удивительного, что ты сводила с ума беднягу Александра…

И, притянув к себе, Бенджамен приник губами к ее рту. Положив руку ей сзади на шею, он прижал ее к себе так, словно хотел раздавить. Он будто сковал ее.

Джеральдина задыхалась. Сердце у нее судорожно билось. И вместе с тем она ощущала, как в ней пробуждаются неведомые доселе пьянящие чувства.

Никто еще не целовал ее так неистово, так по-мужски, так зло. И тем не менее, пока он сжимал ее к объятиях, она чутьем угадала, что помимо воли его отношение к ней меняется.

Ричард никогда не целовал ее так грубо и так… так проникновенно и чувственно, вкладывая в поцелуй всю свою страсть.

Рука, которая все еще стискивала ее руку, вдруг ослабела, скользнула по ее плечу к шее и раздвинула ворот блузки. Джеральдина пыталась слабо сопротивляться, когда пальцы мужчины стали ласкать ее голые плечи, а когда он расстегнул пуговицы, оторвалась от его губ.

– Нет…

– Нет? – передразнил ее Бенджамен и лизнул языком ее кожу. – Гмм… а ты вкусная. Его голос стал жестче. – И ты без бюстгальтера.

У тебя замечательная грудь. Думаешь, я не заметил? – Глаза его были полузакрыты. – Я сразу заметил. И ты такая красивая… красивая…

Он накрыл ладонью ее грудь и стал гладить ласкающими, оценивающими пальцами, трогать твердеющий сосок, будя в Джеральдине желание.

– Вы… вы не должны, – запротестовала она и подняла руки, чтобы остановить его, но вместо этого обняла за шею.

Как только это произошло, его нежность вдруг пропала. Бенджамен грубо запахнул у нее на груди блузку, отвернулся и с ожесточением произнес:

– Я поклялся на могиле брата, что заставлю тебя отплатить за то, что ты ему сделала!

Господи, откуда я мог знать, что тебе это будет приятно? Что ты полезешь обниматься?

Его слова, как он и рассчитывал, обидели и унизили ее. Джеральдина дрожащими пальцами застегнула пуговицы на блузке. Ей стало нестерпимо стыдно.

Что со мной случилось? – спрашивала она себя с отвращением. Этот человек угрожает мне смертью, а я позволяю ему такое, чего не позволяла ни одному мужчине!

Ричард Слейтер делал попытки ласкать ее, но она всегда держала его в некотором отдалении: из-за неуверенности в себе, из-за своей болезни. Теперь стало ясно, что она такая же женщина, как и все. Она хотела, чтобы Бенджамен Маккеллэни трогал ее и ласкал, она хотела трогать его, прикасаться к его сильному телу.

Он прав: ей было приятно, и даже очень.

Бенджамен повернулся к ней – руки глубоко в карманах брюк, словно он боялся, что опять захочет обнять ее.

– Иди спать! – грубо приказал он. – Уходи отсюда! Мне надо подумать.

У Джеральдины пересохло во рту.

– Спать? – переспросила она. – Думаете, я смогу уснуть?

– Почему бы и нет? – презрительно бросил он. – Тебе нечего меня бояться!

Джеральдина растерянно взглянула на дверь.

– А где мне спать?

– Как насчет комнаты, где ты жила с Александром? Надо думать, это не слишком приятно. Одни воспоминания чего стоят!

Девушка вызывающе подняла голову.

– Я понимаю, что уже надоела вам, но должна еще раз напомнить: я не Каролина и понятия не имею, в какой комнате она жила с вашим братом.

Бенджамен стиснул зубы.

– Ну и тварь же ты!

– Нет! – Джеральдина задохнулась от возмущения. – Мистер Маккеллэни…

– Да заткнись ты! – Он мерил ее гневным взглядом. – Лучше убирайся отсюда, а то я сделаю что-нибудь такое, о чем буду потом сожалеть.

Но Джеральдина снова в отчаянии начала:

– Мистер Маккеллэни…

– О черт! – Ругнувшись, Бенджамен пересек комнату, рывком отворил дверь и пошел к лестнице. – Иди за мной, – сердито сказал он.

И она неуверенно последовала за ним.

В коридоре на стене висел портрет.

Джеральдине показалось, что мужчина на портрете смеется над ней. Наверное, это был отец или дед Бенджамена – поразительное сходство так и бросалось в глаза. Судя по мрачному выражению лица этого представителя рода Маккеллэни, Бенджамен походил на своих предков гораздо больше, чем Александр.

Человек на портрете, как и Бенджамен, никогда бы не позволил ни одной женщине себя одурачить. Значит, Александр унаследовал мягкий характер от матери, решила она. И подумала: а подружка Каролина, оказывается, вовсе не так наивна. Ей свойственны и жестокие поступки…

Заметив, что она задержалась перед портретом, Бенджамен остановился и сказал пренебрежительно:

– Да, наш старик все еще здесь. А в чем дело? Боишься, что он придет и свершит свою месть?

Джеральдина вздрогнула, но отрицательно покачала головой.

– Нет. – А потом не удержалась и спросила:

– Кто… кто это? Ваш дед или отец?

Бенджамен остановился перед резной дверью и насмешливо посмотрел на нее.

– Как будто ты не знаешь старика Джонатана, – съязвил он. – А тебе не рассказывали, почему мой отец поехал в Италию искать себе жену? Потому что считал, что англичанки лишь притворяются благопристойными, а на самом деле развязны и корыстолюбивы. Представляешь, что бы сказал старик Джонатан о такой, как ты?

Джеральдина решила промолчать, и Бенджамен растворил дверь в комнату, которая, судя по всему, служила спальней нынешнему хозяину дома. Щелкнул выключатель, и в теплом свете нескольких ламп Джеральдина увидела просторную спальню с огромной кроватью под пологом. Стены были обиты дамасским шелком кремового цвета, гармонирующим с покрывалом на кровати.

Мебель – два высоких комода, туалетный столик с трехстворчатым зеркалом и сама кровать – была темная, дубовая. Здесь стояли еще два стула с полосатой обивкой, такое же кресло, а у окна старинный письменный стол. В комнате явно жили, потому что чехлов на мебели не было, а на спинках стульев и на туалетном столике расположились предметы мужского обихода.

– Это ваша комната, – тихо сказала Джеральдина, когда Бенджамен жестом пригласил ее войти. – Я не могу спать в вашей комнате.

Он презрительно хмыкнул.

– Придется. Это единственная застеленная кровать. И если тебе неприятно спать на моем белье, должен заметить, что миссис Рэмплинг сегодня утром его поменяла.

Джеральдина наморщила лоб.

– А где… где вы будете спать?

– А тебе не все равно? – усмехнулся Бенджамен. – Во всяком случае, не здесь, не с тобой. Оставляю тебя наедине с привидениями.

Девушка в отчаянии всплеснула руками.

– Мистер Маккеллэни…

– Ложись спать, Каролина! – сказал он и вышел из комнаты.

Глухо стукнула дверь, и Джеральдина услышала, как удаляются его шаги. Только теперь она поняла, в каком жутком напряжении пребывала все это время, и вдруг почувствовала неимоверную тяжесть, давящую на плечи.

Это был невероятно тягостный вечер, и теперь, когда он оказался позади, ею сразу овладела страшная слабость. Рискованная, волнующая игра, которую она вела с Бенджаменом Маккеллэни, отняла все силы и опустошила ее.

Оглядев еще раз комнату, Джеральдина с ужасом вспомнила, что оставила в библиотеке свою сумку. В ней находился пузырек с таблетками, которые она должна была принимать.

При одной мысли, что ей предстоит спуститься вниз и навлечь на себя гнев и насмешки Бенджамена, ей стало жутко.

Придется потерпеть, пока он ляжет спать, как бы долго ни пришлось ждать.

Ванная, примыкающая к спальне, была не менее роскошной: кафель белого цвета с желтыми розами, хромированные краны, полупрозрачная кабина с душем. За дверью висели пушистые желтые махровые полотенца и темно-голубой халат.

Джеральдина разделась, приняла душ, стараясь не намочить волосы, насухо вытерлась полотенцем и, воспользовавшись тальком с резким мужским запахом, который нашла на стеклянной полке, висящей над раковиной, надела халат.

Он был огромный, явно мужской, и она какое-то время сомневалась, чей он. Может быть, Александра? Хотя вряд ли. От него чуть-чуть пахло лосьоном для бритья и еще чем-то незнакомым. Наверное, самим Бенджаменом, подумала Джеральдина нервно, значит, им недавно пользовались.

Эта мысль взволновала ее, и, вернувшись в спальню, она встала перед зеркалом и долю смущенно смотрела на свое отражение.

Ее прямые волосы – завивать их было бесполезно – спадали на плечи, укутывающий ее халат скрывал стройность фигуры. Он доходил ей почти до щиколоток. Она была чуть выше среднего роста, а Бенджамен Маккеллэни не ниже шести футов. Джеральдина потуже затянула пояс на тонкой талии, чтобы не выпасть из халата, и спрятала пальцы ног в длинном ворсе зеленого паласа.

Видели бы меня сейчас друзья, вдруг подумала она и нахмурилась, вспомнив Каролину. Ну, подруга, ты мне удружила! «Прекрасный дом, абсолютный покой! Работай и работай, милая Дина, пиши свой роман!»

Тут в голову никакие мысли не придут, о литературной работе невозможно и вспомнить Ах, Каролина, коварное ты создание!

Где, интересно, она? Как могла так поступить с человеком, к которому хорошо относилась. Во всяком случае, делала вид… У Каролины было мало подруг, она выросла слишком себялюбивой и самоуверенной для такого рода душевных привязанностей, но Джеральдина никогда бы не поверила, что она сможет так бессердечно поступить с ней.