Текст книги "Серьги с алмазными бантами"

Глава десятая
Малоярославец

– Господи, пошли нам победу, – шептал Александр. Чего ещё можно просить, когда летишь в атаку с саблей наголо рядом с атаманом Платовым, а казаки войска Донского пытаются захватить французский бивак?

Шел третий день боёв за Малоярославец. Восемь раз город переходил из рук в руки, и теперь, полностью сгоревший, дымился на горизонте. Судьба сражения решалась на военном совете в Ставке Кутузова. Глубоко за полночь Александр в компании Миниха и других адъютантов ожидал выхода своего командира. В дверях Милорадович появился первым, за ним показались остальные генералы.

– Ну, что, орлы, заждались? – весело спросил Михаил Андреевич, и стало ясно, что настроение у него прекрасное. – Сейчас мы с Минихом поедем к нашим, а ты, Василевский, отправляйся к Платову. Атаман получил приказ ещё до рассвета разгромить французский бивак. Поедешь с ними, и даю тебе задание: взять пленного из личной гвардии императора. Мне нужно знать, где сейчас Наполеон – хочу сам поймать этого чёрта.

– Есть, ехать к Платову! – отозвался Александр и не удержался от вопроса: – А наши-то что будут делать?

– Фельдмаршал приказал нам отойти на три версты южнее и закрепиться на высотах у Калужского тракта. Но что-то мне подсказывает, что сражение закончено, а Наполеон выдохся – придётся ему отступать по разорённой Смоленской дороге. Надеюсь, что через месяц он уже всех своих лошадей съест… Ну, завтра увидим, прав ли я. – Милорадович махнул на прощание рукой и пустил коня рысью, барон Миних поскакал следом, а Александр поехал искать Платова.

Атамана в окружении его адъютантов Василевский заметил уже на повороте дороги. Он дал коню шпоры и догнал казаков.

– Ваше высокопревосходительство, разрешите обратиться! – крикнул Александр, поравнявшись с Платовым: – Капитан Василевский, прикомандирован к вашим частям по приказу генерала Милорадовича с особым заданием на завтрашний марш.

– Ну что ж, капитан, присоединяйся. Раз Михаилу Андреевичу это надо, как я могу отказать? – Платов улыбнулся из-под седеющих усов и предложил: – Повоюй в войске Донском, посмотришь, каковы казаки в деле. Поручаю тебя моим адъютантам. Ночуй с ними.

Адъютанты Платова взяли Александра под своё крыло: накормили кулешом у разведённого на обочине дороги костра и налили чарку. Два часа сна на лапнике, а потом всех разбудил бодрый голос атамана:

– Подъём, орлы!

Широкое лицо Платова дышало бодростью, а под усами то и дело мелькала улыбка.

Казаки взирали на своего атамана с обожанием – в армии давно ходили слухи, что в войске Донском Платову поклоняются, как божеству. Теперь Александр смог сам убедиться, что это правда.

Казаки построились в боевые порядки вдоль Калужского тракта. Возглавил строй Платов. Александр выровнял коня и встал рядом с адъютантами, сразу за спиной атамана. Матвей Иванович перекрестился, и лишь потом поскакал вперёд. Через полчаса авангард казаков добрался до реки Лужи, где их уже ждал местный проводник, и вскоре полк оказался у брода и начал переправу. Скрытые перелеском от спящего французского лагеря, казаки выстроились в линию. Атаман дал сигнал к атаке, и с криками «ура!» казаки понеслись на французский бивак. Платов скакал впереди, и Александр нёсся рядом с ним.

Уже рассвело и стало видно, как в неприятельском лагере хватают оружие и выстраиваются в ощетинившееся каре пехотинцы, как вскакивают на коней офицеры, но вдруг, как по команде, плотная группа всадников устремилась из лагеря на север. Казаки уже подлетали к биваку, ещё минута-другая – и они сшибутся в схватке с французами. Александр попытался определить, где искать гвардейцев императора, – тех отличали от остальных медвежьи шапки.

Но Василевский таковых не увидел – просто не успел рассмотреть. Сметая всё на своём пути, лавина казаков вкатилась в лагерь. Александр тоже вступил в бой: вместе с двумя адъютантами он сражался рядом с Платовым, отбивая удары, направленные на атамана. Казаки напали на французов с трёх сторон, открытым оставался лишь проход на север, и туда сейчас неслась французская кавалерия, оставив обороняться пехоту. Всадников с французской стороны осталось совсем мало.

Вдруг слева мелькнула высокая медвежья шапка. Гвардеец находился далеко, в самой гуще боя, но Василевский решил добраться туда и попробовать захватить «языка».

– Ваше высокопревосходительство, я ухожу на задание! – крикнул он атаману и, определив по кивку, что Платов его понял, развернулся и поскакал к намеченной цели.

Поминутно отражая удары, Александр огибал дерущихся, держа в поле зрения медвежью шапку. Он подобрался совсем близко, когда лошадь под гренадёром пала, а вместе с ней рухнул и всадник. Василевский не видел больше приметной формы, и ему пришлось прорываться наугад. Вскоре он нашёл гвардейца, тот лежал на земле. Соскочив с коня, Александр перекинул раненого через луку, снова взлетел в седло и поскакал к реке. На берегу он спешился и положил француза на траву. Пуля разворотила спину гренадёру, но тот ещё дышал.

– Месье, вы меня слышите? – спросил Александр.

По русской привычке, считая водку лекарством, он решил дать её раненому, вытащил фляжку и вылил изрядную долю её содержимого в рот французу. Тот сглотнул и открыл глаза.

– Вы меня слышите? – повторил Александр.

– Что вам нужно? – француз говорил тихо, но внятно.

– Скажите, где ваш император?

– Мы спасли Маленького Капрала, он ускакал прямо у вас из-под носа, – в тихом голосе гвардейца слышалось торжество. – Мы услышали ваши крики, мы всё успели…

Глаза раненого закатились, дыхание зачастило, и вскоре он умер.

Не понимая, что делать дальше, Василевский стоял над телом. Вдруг ему показалось, что мундир гренадёра чересчур топорщится. Проверяя свою догадку, граф расстегнул пуговицы и обнаружил под сукном стопку бумаг. Это оказались распечатанные письма, их, как видно, собирали в спешке, они были смяты, а кое-где и залиты кровью раненого. Вот что означали слова умирающего: «мы всё успели». Гвардейцы расхватали императорский архив, чтобы вывезти его с поля боя.

Василевский просмотрел бумаги, это оказались донесения и письма, но ничего, что дало бы подсказку о месте пребывания Наполеона, в них не было. Наверное, следовало отдать документы Платову, ведь этот трофей принадлежал войску Донскому. Александр постарался свернуть письма по сгибам, собрал их в стопку, засунул в седельную сумку и поскакал в разгромленный французский лагерь. Там битва уже закончилась. Атаман Платов расхаживал около захваченных пушек. Увидев Александра, поинтересовался:

– Ну что, капитан, добыл ты «языка» для генерала Милорадовича? – Услышав от Василевского «нет» и поняв, что тот расстроен, атаман предложил: – А то бери пушку, вон целых одиннадцать штук захватили.

– Благодарю, ваше высокопревосходительство, пушку мне не заказывали, а гвардия вся в прорыв ушла вместе с Наполеоном, – отозвался Василевский.

– Так Наполеон был здесь, в этом лагере? – изумился Платов.

– Да, но французы услышали наше «ура» и успели вывезти Бонапарта, а вслед за ним ушла вся гвардия. Пока мы здесь сражались, они уже ускакали, так что – ищи ветра в поле.

– Наполеон был у меня в руках?! Черт!.. Кабы знать… Сейчас бы войну уже закончили! – воскликнул Платов.

– Получается, что мы сами себя выдали, нужно было идти скрытно, – резюмировал Александр.

– Но казаки всегда с криком «ура» в атаку идут – вековая традиция. Кто же знал, что сегодня промолчать нужно? – вздохнул Платов и с горечью признал: – Да, видно, отвернулось от меня военное счастье…

Василевский достал из седельной сумки пачку писем и протянул атаману:

– По-моему, эти документы – часть архива Наполеона. Добавьте их к вашим трофеям.

Матвей Иванович забрал бумаги и попрощался, а Василевский двинулся на розыск своих однополчан. К полудню он нашёл Милорадовича на высотах южнее Малоярославца. Когда Михаил Андреевич узнал, что Наполеон был этой ночью прямо у него под носом, а теперь ушёл, то страшно расстроился и кинулся к Кутузову просить разрешения начать погоню.

– Опоздал ты, голубчик, Платов у меня это разрешения ещё час назад получил, – огорошил генерала фельдмаршал. – Казаки выступают к Городне, да только всё равно – раньше чем утром они там бой не дадут, а Наполеон, если он сейчас там, уже уедет.

Умудрённый опытом Кутузов хорошо знал, что военное счастье – понятие тонкое и не следует просить у судьбы слишком много, но читать нравоучения боевым генералам он тоже не собирался, наоборот, поспешил взбодрить Милорадовича:

– А тебя, Михаил Андреевич, я, как всегда, в авангард посылаю, – примирительно заметил главнокомандующий, – французы сейчас через Боровск на Можайск пойдут, давай кусай их за пятки, чтоб им мало не показалось!

Раздосадованный, Милорадович простился с фельдмаршалом и отправился в свой штаб, а его расстроенный адъютант Василевский решил подправить себе настроение, залив случившиеся поутру неудачи чаркой водки. Александр полез в седельную сумку за заветной фляжкой. Та лежала на самом дне, и ему пришлось постараться, чтобы нащупать круглый бок среди множества необходимых в походе мелочей. Впрочем, это не помогло – фляжка всё время ускользала. Пришлось вывалить содержимое сумки. Вместе с фляжкой вывалились на пол запасной кисет, футляр с ёршиком для трубок и помятое письмо. Александр собрал свои вещи и уставился на вскрытый конверт.

«Вот ведь незадача, – вдруг понял он, – не все письма Платову отдал. И что же теперь из-за одной писульки к казакам скакать?»

Ехать не хотелось, более того, сама мысль о том, чтобы сесть в седло, казалась отвратительной.

«Потом отдам», – решил Василевский.

Настроение его сделалось таким пакостным, что Александру даже было не интересно узнать, что же написано в письме. На конверте имелась надпись: «Его светлости князю Беневентскому». О таком человеке Василевский даже и не слыхивал, так стоило ли хранить его переписку? Александр уже было собрался порвать письмо, но его заинтересовал почерк отправителя. Никогда прежде граф такого не видывал. Там, где все остальные пишущие по-французски вывели бы большие или малые крючки, у написавшего на конверте имя красовались каллиграфически изваянные спирали. Наверное, неизвестный автор чрезвычайно гордился отличием своего почерка, раз так старался, но Василевскому это показалось глупым.

«Павлин», – подумал Александр, имея в виду неизвестного корреспондента загадочного князя Беневентского, потом засунул всё, кроме фляжки, в седельную сумку и наконец-то налил себе долгожданную чарку. Водка помогла: после второй стопки события нынешнего утра уже не казались такими провальными, и собственное «я» – таким ничтожным. Ну, а после третьей Василевский просто заснул, и во сне к нему вновь пришла девушка со спутанной копной золотистых локонов, вот только лица её он почему-то так и не увидел.

На рассвете полки Милорадовича выступили в погоню за арьергардом французов. Никто ещё не знал, что в эту ночь в маленьком селе Городня под Малоярославцем император Наполеон собрал военный совет, где и решил судьбу русской кампании. Все его генералы требовали дать новое сражение и прорываться в Калугу, а оттуда – в хлебные южные губернии России, но, взвесив все: голодную армию, падёж лошадей, скорую зиму и лютующих партизан, – Наполеон единолично принял решение.

– Мы достаточно сделали для славы, теперь мы должны спасти армию, – сказал он и отдал приказ отходить на Боровск, потом Можайск, а оттуда на Смоленский тракт.

Кутузов, как всегда, оказался прав: утренний бой, который дали казаки Платова, изрядно потрепал полки маршала Нея, но ни императора Наполеона, ни гвардии в Городне уже давно не было.

Глава одиннадцатая
Почётнейшее задание

Давно Елене не было так плохо! Тряска вызывала у неё тошноту, доводя до полного изнеможения. Карета уже с месяц тащилась за эскадронами конных егерей. Княжна много раз мысленно благодарила заботливого управляющего, давшего ей в дорогу лучший экипаж. Каретник оборудовал его походным туалетом, так что перемена в состоянии здоровья, возникшая у Елены с неделю назад, пока ещё оставалась тайной для окружающих. Горничная, как могла, помогала хозяйке – облегчала страдания. Маша же и подсказала, что барышня беременна. Сначала княжна отказалась в это поверить, но сегодня сдалась и признала правоту горничной.

Полк конных егерей, таких картинно ярких в своих красных ментиках и зелёных мундирах, на самом деле бедствовал. На первые две недели егерям хватило запасов, оставленных французскими интендантами, но, когда еда закончилась, у Армана начались неприятности. Полк шёл в арьергарде армии по разорённой Смоленской дороге, последние остатки продовольствия забирали у крестьян идущие впереди войска, а на долю егерей не оставалось уже ничего. Голодные солдаты, получавшие по паре кусочков хлеба в день, уже не просто роптали, а начинали в гневе предъявлять претензии.

В такой обстановке обеспечивать безопасность женщин становилось всё сложнее. Сегодня, как только полк выступил из разорённого Смоленска, маркиз сам сел в карету княжны с пистолетами наготове.

«Что Арману приходится выносить из-за меня! – с благодарностью оценила Елена – он даже готов пожертвовать собой».

Нужно признать, что за последний месяц она сильно привязалась к черноглазому маркизу. Поверив наконец, что ждёт ребёнка от Александра, княжна, казалось бы, должна была вновь потянуться душой к Василевскому, однако кавалергард-спаситель по-прежнему оставался для неё нежным, но уже далёким воспоминанием. В муках борясь со своей совестью, Елена признала себя порочной, ведь она ждала ребёнка от одного мужчины, а думала о другом. Где её чувство чести, где идеалы, где безупречное воспитание? Как такое могло случиться?.. Впрочем, подобные мысли приходили в голову Елены всё реже. Когда тебе нечего есть и ты не знаешь, что случится к вечеру, мораль как-то сама собой отходит на второй план, приходится думать о вещах прозаических – о ночлеге и ужине.

Обычно женщины ночевали в уцелевших избах или сараях, но несколько раз им пришлось спать, не выходя из кареты. Однако сегодня егерям повезло, в сумерках полк занял чудом сохранившийся помещичий дом и остатки расположившегося рядом села. Маркиз оставил своих ординарцев, Жана и Мишеля, охранять карету, а сам прошёл в дом, собираясь устроить ночлег для женщин.

Он вернулся через четверть часа и подал руку Елене, Маша, прихватив саквояж барышни, последовала за ними. Арман провёл женщин в крохотный боковой флигель, где сохранились не разграбленными две смежные комнаты. Первая, как видно, служила кабинетом, а уже из неё был проход в спальню.

– Элен, устраивайтесь и отдохните, а я попробую раздобыть дров. Пока меня не будет, закройте на засов дверь. – Полковник нежно улыбнулся, как делал теперь постоянно, стараясь успокоить и поддержать Елену.

– Не волнуйтесь, мы так и сделаем, – пообещала она и прошла в спальню.

Ожидая, пока Маша распакует вещи и достанет остатки еды, княжна присела у окна. На газоне перед флигелем Жан и Мишель распрягали измученных лошадей. Голодных животных стреножили тут же, среди клумб, и те принялись щипать пожухлую осеннюю траву и стебли чудом сохранившихся поздних цветов.

Маркиз вернулся с тремя кусками разрубленного шкафа. Он подошёл к печке-голландке, обложенной белыми в цветочках изразцами, и стал разжигать огонь. Вскоре по комнате потянуло теплом. Маша тем временем оттёрла от пыли маленький круглый столик и, найдя в шкафу фарфоровое блюдце, выложила на него четыре кусочка хлеба. Арман сходил к своим офицерам, проследил за дележом скудного пайка и вернулся к дамам ещё с тремя кусочками хлеба и кувшином колодезной воды. Маленькая компания села ужинать.

Трапезу прервал стук копыт. Маркиз поспешил во двор, а Елена подошла к окну. Перед входом в дом спешились с десяток кавалеристов, по-видимому, сопровождавших важного военного. Тот сейчас разговаривал с Арманом. Маркиз кивнул, а потом, знаком указав на флигель, двинулся к крыльцу, военный пошёл с ним рядом. Елена задернула штору и вернулась на диван.

В соседней комнате застучали сапоги, и дверь отворилась. Первым вошёл Арман, следом – плотный мужчина в длинном плаще. Его открытое волевое лицо сразу понравилось Елене. Полковник обернулся к гостю:

– Ваше высокопревосходительство, разрешите представить вам мою невесту – мадемуазель Элен Черкасскую. Её отец, светлейший князь Черкасский, скончался, так же как и её матушка. Кроме меня у моей невесты никого нет. – Арман повернулся к Елене. – Дорогая, позволь познакомить тебя с маршалом Неем. Он привёз мне от императора почётнейшее задание, и поскольку я не знаю, вернусь ли из боя живым, мы не можем больше откладывать свадьбу и сегодня же вечером поженимся. Маршал Ней согласился быть свидетелем на нашем венчании.

Маркиз умоляюще взглянул на Елену, прося поддержки.

– Рада знакомству, ваше высокопревосходительство, – только и смогла выговорить поражённая княжна.

– Для меня большая честь, мадемуазель, быть свидетелем на свадьбе у нашего героя-полковника и такой красавицы, как вы. Я уже отправил людей в свой лагерь за кюре, часа через два его привезут. Вам достаточно времени, чтобы приготовиться к венчанию? – поинтересовался маршал.

Не зная, что сказать, Елена лишь поклонилась. Она взглянула на Армана, тот улыбнулся и успокоил ее:

– Дорогая, сейчас я провожу маршала и вернусь к тебе. Мы всё обсудим.

– До встречи, мадемуазель, – сказал Ней и вышел, маркиз поспешил за ним.

Арман вернулся через четверть часа. Маша деликатно выскользнула из комнаты, оставив хозяйку наедине с полковником. Тот сразу же перешёл к главному:

– Элен, расклад сил катастрофически изменился. Русские войска в двадцати верстах отсюда перекрыли нам дорогу на Польшу. Завтра предстоит тяжелейший бой, и император будет прорываться на запад. Его жизнь драгоценна для Франции, он должен уйти в прорыв живым. Когда-то давно я сказал генералу Бонапарту, что, если потребуется, отдам за него жизнь. Этот час настал. В шинели императора и в его чёрной треуголке, которую знает весь мир, я стану отвлекать на себя преследователей.

Арман сел рядом с Еленой, взял её руку и прижал к своей щеке.

– Дорогая, я ведь не вернусь из этого боя. Единственное, что мне остаётся, это защитить вас своим именем. Маршал Ней сразу после свадьбы переправит вас к своей супруге, она вместе с жёнами других генералов ждёт армию в Борисове. Я напишу завещание, и маршал вместе со свидетельством о венчании заверит и его. Ней – человек безукоризненной чести. Раз он дал слово благополучно доставить вас во Францию и защищать там ваши права, в том числе и на моё наследство, значит, он это сделает. Другого выхода для нас я не вижу. Прошу, дайте мне умереть спокойно – обвенчайтесь со мной сегодня вечером!

Елена не знала, что ему ответить. Согласиться – значит, сделать подлость, отказаться – значит, погибнуть… Господи, да как же быть?! Почему-то вспомнилась бабушка, говорившая, что правда обычно выгодней лжи, и Елена решилась:

– Арман, я благодарна вам за честь и понимаю, что остаюсь в отчаянном положении, но я не могу принять ваше предложение, ведь я беременна.

Еле выговорив это, княжна опустила голову, не в силах встретиться взглядом со своим рыцарем, но тёплые руки приподняли её лицо, и печальные чёрные глаза заглянули прямо ей в душу.

– Не нужно думать, что в моём отношении к вам что-то изменится. Идёт война, и каждый миг похищенного счастья может так и остаться единственным. Вы уверены, что ждёте ребёнка?

– Да… – Елене было безмерно стыдно, но она не имела права врать.

Её чувства так обострились, что казалось, она читает мысли Армана. Тот знал, что скоро погибнет, и ничего уже не мог изменить. Елена заплакала, а маркиз обнял её и признался:

– Элен, вы сделали меня самым счастливым человеком: теперь мой род не угаснет, и имя, которому уже шесть веков, будет жить дальше. Одну половину состояния я завещаю вам, а вторую получит ваше дитя. Я назначу маршала Нея моим душеприказчиком, и ни один волос не упадёт ни с вашей головы, ни с головы этого ребёнка. Прошу, дорогая, примите моё предложение.

Щемящая нежность к этому прекрасному рыцарю затопила душу Елены. Сейчас она была готова умереть, лишь бы сделать его счастливым, пусть и на несколько часов.

– Хорошо, я согласна, – тихо сказала она. – Если таково ваше желание, и вы принимаете меня такой, как есть, я стану вашей женой.

Какой же грустной оказалась эта помолвка: свернувшись на постели, невеста тихо плакала, а жених писал завещание. Но, может, на войне других помолвок и не бывает?..

Елена постаралась успокоиться, она вытерла слёзы и вдруг поняла, что судьба благословила её. Ещё утром княжна не знала, что делать: ведь она была не замужем, и тётка в Австрии вполне могла испугаться позора и отказаться принять её беременную. Несчастный малыш – дитя войны – был обречён носить клеймо незаконнорожденного, его вполне могли отобрать у неё. А теперь Арман давал ребёнку своё благородное имя.

Но что же Елена скажет Василевскому, когда они встретятся?.. Если они вообще встретятся… Неизвестно ещё, что будет после войны. Нет, рисковать благополучием ребёнка мать не имеет права. Малыш должен иметь достойное имя, и, если это невозможно в России, пусть это будет во Франции. Елена всё сделает, в лепёшку расшибётся, пойдёт на любые жертвы, лишь бы её ребёнок занял подобающее место в обществе.

Тихо постучав, в спальню вошёл Арман. Он присел на край кровати и прочитал вслух завещание. На глаза Елены навернулись слёзы:

– Дорогой друг, вы уходите на смерть! Скажите, что я могу сделать для вас?

Маркиз обнял её и поцеловал в мокрые глаза.

– Если родится девочка, назовите её именем моей матери. У неё их было два – Мария и Евгения, выберите любое, а если будет мальчик – назовите его как меня. Вы плачете, но это совсем ни к чему, ведь сегодня ночью исполнится моя мечта, пусть всего на несколько часов, но я умру счастливым. Я полюбил вас с первого взгляда, а теперь моё чувство стало безмерным. Мне повезло, что так сложилась жизнь, при других обстоятельствах вы бы за меня не вышли.

Елена прижалась к твёрдой груди. Под её щекой гулко стучало мужское сердце. Арман наклонился к её губам и легко коснулся их. Елена ответила и вдруг поняла, что глубоко внутри неё затлел жаркий огонек, а тепло разбежалось по жилам. Что это – благодарность или страсть? Впрочем, все мысли тут же куда-то улетели. О чём рассуждать, когда тебя обнимает любящий мужчина, а под окнами дома караулит смерть?..

В комнату заглянула Маша.

– Барышня, там священника привезли, – доложила горничная, старательно отводя глаза от обнявшейся пары.

Арман встал, одёрнул мундир и вышел встречать кюре, а Елене вдруг показалось, что она осиротела.

«Несколько часов, у нас есть лишь это, – поняла она. – Пусть так, но тогда я стану ему настоящей женой, хотя бы один раз».

Хлопнула дверь, это вместе со стареньким кюре и маршалом Неем вернулся Арман. За ними шли ординарцы, несущие походный алтарь. Они установили его в первой из комнат. Арман взял Елену за руку, вывел из спальни и подвёл к алтарю, потом достал из нагрудного кармана золотое кольцо с большим жёлтым бриллиантом и протянул его кюре.

– Любимое кольцо моей матери, она дала мне его в день побега из Парижа, – шепнул Арман невесте. – Я счастлив соединить этим кольцом двух моих любимых женщин.

Елена светло улыбнулась и вновь стала тем ангелом, к которому маркиз прикипел сердцем в похожем на Версаль подмосковном имении. У Армана мелькнула мысль, что круг замкнулся и от этой синеглазой красавицы он скоро вновь уйдёт к прекрасным женщинам своего детства.

– Ваше сиятельство, нужно кольцо и для вас. Если его нет, я могу предложить вам вот это, – кюре протянул Арману простое оловянное кольцо, оно оказалось тонким и очень большим по размеру. Старичок извинился: – К сожалению, кольцо у меня последнее.

– Благодарю вас, святой отец, я думаю, оно подойдёт, – отозвался маркиз и предложил: – Прошу вас, начинайте.

Кюре отрыл молитвенник. Елена вдруг поняла, что служба идёт не на латыни, а на французском. Священник произнёс проповедь, а потом Арман надел на палец невесты кольцо и, с нежностью глядя ей в глаза, поклялся любить, пока смерть не разлучит их. Последние слова вдруг напомнили всем, что это случится слишком скоро. Княжна потянулась к лежащему на ладони кюре оловянному кольцу, но её рука тряслась так, что Елена даже не смогла поднять тонкий ободок. Дважды пыталась она взять кольцо, но пальцы не слушались, совсем растерявшись, она взглянула на Армана, и только увидев его ободряющую улыбку, смогла собраться с силами. Елена взяла кольцо и потянулась к руке жениха, но оловянный ободок выскользнул из её дрожащих пальцев. Кольцо покатилось маркизу под ноги. Елена побледнела как полотно и пошатнулась, а Маша за её спиной в ужасе перекрестилась.

Княжна вдруг с отчаянием осознала, что упавшее кольцо – очень дурной знак и немилосердная судьба заберёт у неё мужа. По лицам всех присутствующих, включая кюре, который в силу сана не должен был иметь суеверий, Елена поняла, что все думают точно так же.

Арман быстро наклонился, поднял кольцо и надел на свой палец.

– Всё в порядке, дорогая, произнеси то, что должна, – попросил он.

Елена послушно повторила за священником клятву. Как только она произнесла последнее слово, кюре с облегчением объявил венчающихся мужем и женой. Арман прижал к себе своего ангела и нежно поцеловал.

– Спасибо, любимая, я самый счастливый человек на свете!

Маркиз подвёл жену к конторке, где лежала церковная книга с записью об их браке. Арман поставил подпись и число первым, за ним расписалась в книге Елена, их подписи заверил маршал Ней. Священник протянул Арману свидетельство о венчании.

– Ваше высокопревосходительство, прошу вас, заверьте и этот документ, – попросил Арман.

Маршал написал на обороте бумаги, что лично был свидетелем венчания, расписался и поставил число. Потом Арман попросил его заверить и завещание. Когда с документами было покончено, Ней обратился к Елене:

– Мадам, примите мои поздравления с этим счастливым событием! Прошу простить, что я напоминаю о времени, но через два часа вы должны выехать к другим дамам в Борисов. Я вернусь за вами, а теперь позвольте откланяться.

Маршал попрощался и направился к двери. Арман пошёл проводить его и кюре. Маша накинула капот и вышла следом.

Елена прошла в спальню. Горничная приготовила походную постель, застелив кровать принесёнными из кареты одеялами и положив две подушки. Елена сбросила шаль и стала расстегивать платье. Она давно не носила корсета, и под платьем у неё была лишь найденная в вещах покойной матери батистовая рубашка. Княжна сняла и её. Повесив одежду на стул у печки, Елена скользнула под одеяло. Через минуту вернулся Арман.

Он замер, прислонившись спиной к двери, и Елена, как по открытой книге, смогла прочесть на его лице все промелькнувшие чувства: удивление, смущение и… радость. Елена не могла говорить, впрочем, и думать тоже, сейчас она хотела лишь одного: принадлежать этому благородному рыцарю. Маркиз подошёл к постели и опустился перед ней на колени.

– Это правда, что ты согласна? Я даже не решался мечтать об этом, – прошептал он, прижавшись лбом к руке Елены.

Она погладила чёрные кудри и… отогнула одеяло.

– Я твоя жена.

Другого приглашения не потребовалось, Арман быстро разделся и лёг с ней рядом. Его руки скользнули по спине жены – прохладной и гладкой, как шёлк. Елена стала совсем худенькой, косточки её позвоночника и рёбер упирались в его ладони, но грудь оказалась полной и тёплой.

Всё благоговение Армана перед его светлым ангелом вдруг испепелилось в огне желания. Невозможное стало возможным, и он прижался пылающими губами к губам Елены, та отозвалась с такой страстью, что Арман не поверил своему счастью. Жена льнула к нему, как будто и не было для неё мужчины желаннее. И тогда маркиз наконец-то понял, что для его прекрасного ангела это не жертва и не жалость, Елена горит такой же страстью, как и он сам.

Твёрдые губы Армана прижались к шее жены, прошлись по её плечам, остановились в ямочках ключиц и спустились к груди. Он потянул губами розовый сосок, и вожделение опалило Елену, жаркие волны внутри поднимались всё выше и выше. Теперь она знала, как шаг за шагом пойдёт к божественно сладкому мигу, и каждая частичка её тела жаждала этого чуда. Но муж не спешил, оторвавшись от груди Елены, он откинул одеяло. Вздох восхищения вырвался у него, а потом прозвучало признание:

– Ты и впрямь Елена Прекрасная, и я не пожалел бы Трои, да и целого мира в придачу за одну-единственную ночь с тобой.

Муж лёг в её ногах и погладил бёдра. Елена раскрылась ему навстречу. Его прикосновения были так точны, а ласки так искусны! Туго натянутой скрипичной струной Елена вибрировала на краю блаженства.

– Иди ко мне, – взмолилась она, и муж исполнил её желание. Наслаждение стало полным и ярким, и Елена вознеслась в рай и теперь парила среди тысяч сверкающих звёзд.

Долго ли они пролежали в истоме, Елена не поняла. Муж опять ласкал её, как будто не мог насытиться. Его губы и руки были везде: на её груди, животе, бедрах. Пальцы её вновь начало покалывать, а по жилам разлился жидкий огонь. Они вновь слились, став одним целым, и теперь, раз за разом улетая к звёздам, Елена уже не понимала, где она – на земле или в раю…

Арман был силён и нежен. Как же хотелось Елене навсегда укрыться от судьбы в его объятьях! Она только захотела сказать мужу об этом, как скользнула по грани сна и тут же провалилась в дремоту.

Маркиз прижимал к себе спящую жену. Это казалось настоящим чудом. Перед смертью судьба сделала Арману царский подарок: он женился на любимой женщине и провёл с ней восхитительную брачную ночь. Он больше не был одинок, а ещё он знал, что после него на свете останутся родные люди. Маркизу даже стало казаться, что ребёнок, которого носит жена, – от него.

«Спасибо тебе, Дева Мария, за последний подарок. Храни мою жену и нашего малыша – продолжателя моего рода», – мысленно попросил Арман.

Он не боялся смерти, просто его время подходило к концу. Маркиз нежно поцеловал жену, тихо вынул руку из-под её головы и постарался встать, не потревожив Елену. Пусть его любимая поспит ещё хоть четверть часа. Арман оделся и умылся остатками колодезной воды, которую принёс вчера к ужину. В дверь тихонько постучали, это Маша пришла будить свою хозяйку. Под окном послышался шум: Жан взялся запрягать лошадей. Маркиз вернулся к постели и, склонившись, поцеловал Елену в приоткрытые губы.

– Просыпайся, дорогая, карету уже закладывают, скоро тебе выезжать, – сказал он и посторонился, пропуская к хозяйке Машу. В последний раз оглянувшись на лежащую в постели жену, Арман вышел из комнаты.