Текст книги "Доля ангелов"

Глава 22

Теперь нужно было ждать Карла – его покупки, если получится, чуть улучшат быт. Пока нам нужно приступать к дому, обрабатывать огород – эти обязанности отвлекали от грустных мыслей. Рыба добавила настроения и сытости очень сильно. В первую очередь, я гордилась собой, потому что и не думала, что владею этими знаниями глубоко внутри, и, если покопаться и приложить труда, они всплывают, а теперь – даже кормят.

Дел было так много, что день пролетал перед глазами как миг. За пару недель мы обносились и выглядели как нищие ребятишки, что просят подаяний у стен королевства. В нижнем Валенторне частенько стояли дети из деревень – кого-то брали на подработку в семьи, кто-то попадал в плохие компании. В Хорме все дети были домашние, видимо, и рождены были здесь – другой жизни не видели.

Через неделю, когда рыба для нас стала обыденной, две штуки я принесла к Лимаре – женщине, что пекла хлеб. Она обрадовалась. Но мне было странно, что рыбу здесь не ловят – вон ее сколько в речке! Надо рассказать людям и показать как делать ловушки. Тут не заработаешь особо – у людей нет денег, так хоть сытые будут. Она пригласила меня в свой дом, но особой радости от новой гости на ее лице я не увидела.

– Есть вчерашний, сегодня не пекла. Стоит опара – завтра рано утром будет два каравая больших, – она протянула мне горбушку, которую раньше я легко могла сжевать неглядя с борщом и чесноком в прикуску.

– Спасибо вам, завтра можно снова прийти? У меня брат, и он сейчас растет, ему нужен хлеб, – я старалась улыбаться, чтобы она немного расслабилась, но женщина никак не открывалась.

– Лимара, простите за вопрос, но почему вы здесь все так тихо живете, почему не помогаете друг другу? – я и раньше была прямой, а сейчас мне вообще было не понятно, потому что все деревни, которые я видела, были позитивными какими – то, там люди жили общиной, помогали друг другу, все здоровались и улыбались.

– Деточка, нам тут радоваться особо нечему, потому что живем одним днем – ладно если еда есть каждый день, да вода. С холодами умирают много.

– А есть еще рядом деревни такие? Или Харм единственная?

– Хармом все долины называют, а там дальше еще таких деревень штук десять – не меньше. Все между горами тянутся, – она не хотела говорить, но информация эта меня взбодрила. Видимо, это мы выбрали самую грустную из деревень. Я бы назвала этот поселок «Хмурый», но идею попробовать что-то изменить я не бросала.

Надо поговорить с Паритой, отчего же я раньше не подумала? Шла я домой с намерением положить хлеб и потом сходить к соседке. Всходы гороха были хороши, а вот что выросло из семян я так и не понимала – сорняки это, или культурные корнеплоды, которые растила Парита. Ну, ничего, главное – пропалывать между рядками – тут то точно сорняки. Дин сегодня с Маризом крышу на их доме чинили, и пришла я к ним как раз – когда поднимали наверх солому – раскладывали, привязывали веревками слой, выше раскладывали следующий.

– Мариз, а вот эта глина, которой дома ваши замазаны, вы ее за ручьем брали? – Париты не было возле дома, но я отчетливо слышала, как в доме блеяли козлята, значит Беня, принесла – таки, потомство.

– Да, там, где осыпь большая – все там на дома берут.

– А черепицу не пробовали делать?

– Дык, это надо гончара занять.

– В деревне же есть гончар, почему не делает?

– А на чо покупать-то у него. Посуду делает за еду да тряпки.

– Ну, вам же не надо столько посуды. Мог бы и в долг делать, чем без работы сидеть.

– Ну, тяжелая эта работа… – я видела, что он не хочет это обсуждать, потому что у всех тут была позиция «моя хата с краю».

Парита вышла из дома, как только я ступила на порог – сколько бы мы с ними уже не общались, а в дом нас не впустили ни разу. Настроение у нее было хорошее – теперь козлята хоть и будут только есть, а вот через пару – тройку лет молока больше будет.

– Парита, идем к речке, искупаемся, да расспрошу кое-чего, – я махнула ей рукой, и пошла.

Она позвала с собой дочку, назвав просто девочкой, мол, тоже охолонешь, а пацаны с отцом пойдут. Дочь побежала неохотно. Вот снова странно – нас в детстве купаться не надо было звать.

– Парита, а далеко до следующей деревни? – я решила сразу брать быка за рога.

– Да нет, тут всего полдня дороги, а чего там только делать? Такие же бедняки, как и мы, только есть правда и дом большой – торговля там есть, но это ведьмино село, туда мы не ходим – сглазют, и счастья не видать.

То-то вы тут прямо через одного «счастливые» – ни одной улыбки, живете, блин, как будто умерли уже, а ходите по привычке. Я начинала думать о том, что рано мы с Дином остановились и выбрали это место для жилья. Но сейчас я у же привыкла к нашему местечку на берегу. Но надо бы узнать и остальные поселения и больше информации о других королевствах. У меня есть план, который сработает только если сдружиться с большими обжитыми землями.

– Парита, а если заболеют дети, неужто ты за знахаркой не отправишь мужа, вот так и будет у тебя на руках умирать?

– Если Богу угодно, значит так и будет, а то привлечешь на свою голову беды с этими ведьмами, а чего это ты про них выспрашаешь? Случилось чего?

– Нет, просто слышала в Валенторне, что в долине ведьмы живут, – надо было закруглять беседу, но такую болтушку здесь я больше не знала.

– Живут, живут, на втором поселке их ажно три, две старые совсем, а одна молодая.

– А второй поселок, это где?

– Наш первый по дороге, ихний – второй. А потом и третий.

– А вы давно здесь живете? – видимо, это были десять уровней отчаяния, где на первом останавливались самые усталые. Те, кто видел тут безнадегу, просто шли дальше.

– Дак, пришла я одна еще совсем молодой – работы не было в Валенторне для меня, скиталась по городу. Где постирать, где за скотом убрать в деревне – тем и пробивалась, родители старые – кормить надо, а брат женился и свою семью еле кормил.

– А замуж здесь вышла?

– Да, Мариз прямо передо мной сюда пришел. Вот пришла в деревню кое-как, выгнали там за бродяжничество. Два дня у него под лавкой пряталась ночами – осень была, холодно. На вторую ночь он меня домой к себе завел. Так и живем. Дети – вон.

Дину за работу дали молоко – это за весь день работы кружку. Сказала ему, что не хочу, дома он с хлебом поужинал. Теперь у нас было три ловушки для рыбы. Одну ставили в прикормленное место, для двух других я нашла место выше по течению – среди кустов, в тени. Один садок держали у берега, выкопала глубже ямку в воде – там у нас хранилась живой пойманная рыба. Решили солить и сушить на всякий случай.

Через пару недель, как мы проводили Карла, он вернулся с покупками. Вся деревня пришла смотреть на то, как они с Дином выгружали наш новый скарб. Люди стояли и смотрели на нас взглядом, словно мы их обворовали и оставили с голоду умирать. Мне очень не нравилось такое настроение – оно не принесет ничего хорошего. Но жить по принципу «не лучше других» я не хотела. Не хотят трудиться, пусть ходят с кислыми лицами. Коза, которую он отвязал от телеги и передал мне стала последней каплей – Парита, которая даже не подошла к нам, а смотрела на то,  как мы выкладываем из телеги и носим к шалашу покупки, сложила руки на груди и пошла к дому, подгоняя перед собой детей.

Так мы стали «кулаками» и отщепенцами. Это значило только одно – надо смотреть во все глаза. Все это было у нас только потому, что я решила надеть на бал украшения, хотела, дура, понравиться мистеру Дюбару. Эх, женские гормоны… Ну, ничего, за то не погибнем, может, зимой.

Мы накормили Карла печеной рыбой. Хлеб он принес свой. Он все больше нравился мне – разговорчивый, улыбчивый, хоть сколько-то деятельный. После ужина он вынул бутылку с местной бормотухой, и жестом показал, мол, давайте кружки. Я отказалась и бровью показала Дину, что мы тут не пьющие, если что. Но попросила отлить на случай, если вдруг простынем – прогреться.

Он отлил в кружку, а оставшуюся кружку в бутылке протянул мне. Здесь есть бутыли, банки с широкими горлышками. Он привез мне даже больше, чем я просила – теперь нам нужно срочно сделать навес, чтобы хранить продукты. Ткани с трудом сложили в шалаше чтобы не промокли, туда же запихнули муку. Под потолком повесили крынки с маслом, к стенам привязала связки с иглами и крючками.

Было уже глубоко за полночь, Карл поблагодарил за рыбу и сказал, что такой вкусной не ел никогда. Он уже хотел было откланялся, но попросил показать – как мы ее ловим. Мы с удовольствием рассказали и показали – как раз, ночью попала одна рыбина. Обещал прийти завтра вечером, нарубить дров и посидеть со мной у костра – научиться плести такие ловушки. Я с радостью согласилась. Сережки доставкой провизии он отработал полностью, потому что кроме заказанного проявил инициативу, и привез много чего интересного кроме набора из моего списка.

Глава 23

Теперь у нас есть коза, но наличие каких-то кошек в лесу, которых я не видела ни разу покоя не прибавило. Были это прямо большие рыси, или же домашние кошки – переростки, оставалось тайной. Днем, как только я увидела Карла с повозкой, бросила огород и взялась за установку второго шалашика. На него ушли все жерди, что были в запасе. Установила их шалашом, связала верхушку, подкопала упертые снизу жерди и наложила камней по низу. Оплетала ивняком как можно чаще. Если это большой хищник, и его привлечет наш молочный заводик, шалаш не выдержит, но мы услышим возню и придем на помощь, хотя, я боялась этого момента.

Козу на ночь привязали внутри шалаша. Вход в наш шалаш изнутри закрывался плетеной дверью, которую мы подставляли изнутри и приматывали по бокам. Козочке сделали такую-же дверь. Свою мы на ночь не закрывали.

Утром я услышала, как Дин разговаривает с козой и обрадовалась, что ночь мы пережили. Бросив все дела, мы взялись за постройку жилища для Вивьен – так Дин назвал нашего первого домашнего питомца. Привязали ее на длинную веревку так, чтобы была в поле видимости, но она постоянно блеяла. Мы уж и воды ей принесли, и травок разных, мол, все для тебя, красавица, а она смотрела печально и мекала.

– Да ее же доить надо, Лора, смотри, молоко капает! – и точно, из вымени почти струйкой текло молоко.

– Беги, водички набери в котелок, и неси сюда, – я взяла чистую миску, кусочек сухарика, и отправилась разговаривать с новым членом нашей маленькой, но уже дружной семьи.

Помыла вымя, не пожалела маслица, чтобы смазать вымя, и угостив девушку сухариком, принялась за дойку. Стояла я на коленях, но коза оказалась отличной – Дину пришлось бежать за еще одной миской. В результате, мы имели счастливую козу и литра два свежайшего молока. Это бинго, надо поблагодарить Карла за то, что выбрал, действительно, хорошую. Я налила кружку и попросила Дина отнести ее Карлу. А по пути, занести рыбин Лимаре и взять свежего хлеба. Он убежал, а я поставила молоко на огонь, чтобы сварить, наконец, настоящую молочную кашу.

Мы пообедали, и решили, что спать и бояться за Вивьен – плохая примета. Надо попробовать себя в строительском деле и построить для нее загон – так мы порепетируем постройку каменного дома для себя. И мы начали с глины – ее нужно было носить с другой стороны реки. Мостиком пока заниматься некогда.

К вечеру мы наносили гору, и нам она казалась огромной. Мы видели, что глина смешивается здесь с травой, решили делать так же. Козу попробовали подоить еще раз – уже темнело. Две кружки у нас набралось, и они были в радость. Но теперь, кроме прочего, встал вопрос о заготовке сена для нее. Эх, как же жили наши деды в деревнях, а еще и работали ведь до пяти часов! Ну, ничего, тела молодые, оптимизма много – работай и наслаждайся. Мне покоя не давал саманный дом деда – дом из больших кирпичей, которые он делал из глины вперемешку с соломой. Но на изготовление таких кирпичей и просушку уйдет масса времени.

Еще один вариант, который я держала в уме – саманный с дровами, да да, с дровами – длина чурки здесь это толщина стены. Можно взять длину с запасом и через год снаружи просто добавить самана. Этот вариант был менее трудоемким и не требовал никакой просушки – пока глина сохнет, она вытягивает из дерева влагу. Но нам нужен домик крепкий, значит, фундамент нужно выложить камнем – а он вот он, Дин уже натаскал из реки такое количество, что хватит за глаза.

Что касалось козы, мы решили, что шалаш, в котором она сейчас жила, можно обложить камнем, хотя бы до середины высоты – выше не выдержат жерди, хоть каждая и не тоньше моей руки в локте. Выше мы замажем саманом – как раз опробуем технологию. Камень к шалашу накладывали уже до темна, а Карл, что пришел учиться плести ловушки, решил нам помогать – он оплетал шалаш дополнительными ивовыми ветками. За одно научился с ними работать, понял насколько они гибкие.

Закончив, мы ели кашу и смеялись – я рассказывала Карлу и Дину о том, каким будет наш дом, о том, что он теплее каменного, хоть и строить его может быть, дольше. Карл с любопытством слушал меня и хмыкал. Проводили его мы когда уже начало светать. Вот тогда я и поняла известный всем диалог Назарова и Кружилина из романа «Вечный зов»:

«-И так 25 часов в сутки работаем.

– Так в сутках 24 часа.

– А мы на час раньше встаем.»

Вот и мы теперь вставали «на час раньше» – Вивьен была отличным будильником – примерно в семь утра у нее была дойка и первый завтрак, после которого она укладывалась полежать. А у нас начинались трудовые будни. Я словно вернулась в деревню к деду, но теперь все обязанности были на мне. Хорошо бы он наблюдал за мной с бабулей сверху и гордились.

За неделю мы вырыли квадратную яму глубиной не меньше метра – это были очертания нашего дома. Дно ее мы выкладывали камнями и просыпали песком, Дин даже чурочкой проходил – постукивал, чтобы песок пуще просыпался между камнями. После обеда они с Карлом пилили молодые сосенки и сволакивали их к месту стройки – теперь у нас на участке творилось что-то несусветное. Люди проходили мимо, задерживались, смотрели и шли дальше. Деревня продолжала жить своей пассивной, всегда готовой к смерти, жизнью. А мы были готовы к радостям и обновкам.

Я с трудом выкроила время и сшила из шерстяной ткани что-то вроде матраца, в который складывала солому, что имела мягкую основу. Сделала один набор постели – пододеяльник, простыню и две наволочки, в которых пока лежали отрезы новой ткани. Сейчас важней всего был дом и огород. Коза и рыба стали проходить между делом, и мы уже привыкли к тому, что питание у нас хорошее. Молоко или рыбу меняли на хлеб. Все остальное у нас было.

– Лора, у меня вот даже щеки стали больше, смотри, мне уже и спать мягче стало, – хвалился Дин, он научился смеяться и радоваться тому, что у него получается все, что он начинает.

– Да, Дин, ты все больше похож на гиганта, скоро и меня перерастешь, думаю, к следующей осени так оно и будет, – смеялась я и трепала его за щеку.

Пришло время выкладывать стены. Дом будет примерно четыре на четыре метра, чтобы у нас были разные углы с кроватями и общая кухонька. Так мы и протопить сможем, и быстрее осилим стройку. Решили делать в четыре этапа: до окон и просохнуть, потом простенки между окнами и снова просохнуть, потом над окнами и оставить на пару недель, прежде чем заниматься с крышей.

Я выкопала яму, в которую Дин с Карлом сгружали глину, песок, наливали воду и рубили собранную солому – благо, здесь было этого добра много – поля травы стояли не кошенные. В первую очередь я прочистила место под расширение огорода – всю сухую траву стаскала к яме, где ее резаком рубил Дин. Деревня ходила смотреть наш сериал каждый день, но вызваться в помощники никто не хотел. Я принципиально никого не звала – должно же быть у них понимание, что, если помогать друг другу, дело пойдет лучше.

Камни, выложенные по всему периметру и дну мы заложили толстым слоем самана, я топтала его в яме. В первый день моей юбке пришел конец, и ночью пришлось шить новую, но в этот раз я сделала ее до колена. Так же, вставила в пояс шнурок. Когда месили глину, завязывала узлом на бедре.

На второй день к нам пришел Мариз, и предложил свою помощь. Работа пошла быстрее – два взрослых мужика, Дин, что был послабее, но пытался соответствовать, и я – девчонка, единственная из всех, кто знает, что это будет. Но никто не задавал вопросов – молча занимались делом.

Маризу мы отдали три рыбины и почти литр молока. На следующий день он пришел с Паритой и двумя сыновьями. Мужчины пилили чурки, мы с Паритой замешивали и месили саман, пацаны с Дином носили это месиво, заполняя пол.

– Парита, я дам вам за работу немного шерсти – хватит детям сшить одежду на зиму, – надо было определиться сразу – сколько платить за работу, чтобы не было обид.

– Я посмотрела на твой огород, Лора, это чего у вас там слева так много засажено?

– Это горох, из которого здесь все делают кашу. Вы его всегда сухим покупаете?

– Да, к зиме тут проезжают на телегах люди из соседних деревень, я заранее молоко квашу, да и отдаю его за горох.

– А зеленым вы его никогда не ели? Коза, кстати, тоже оценит от него ботву – молока больше будет.

– Не, не пробовали. Да ты не переживай, шерсти дашь, да и не надо больше ничего. Научимся и пристрой такой тоже сделаем, чтоб козу с козлятами переселить – дома уж тесно.

– Зимой очень холодно? – я уже спрашивала, но она отвечала на все «нормально».

– На улице ночью без шубы можно замерзнуть, а дома топим постоянно, да и нечего на улице зимой-то делать, почти не выходим.

Глава 24

Первые ряды давались тяжело, потому что нужно было выкладывать углы, и желательно скреплять их. Ночами я сидела и складывала чурки, представляя, как они будут держаться друг за друга. Потом вспомнила как дед клал поленницу – край выкладывал колодцем, и все держалось.

На первый ряд чурок накладывали саман, потом снова ряд чурок. Клали по две параллельные стены, потом две вторые. Углы накладывали колодцем. Стены получались толстыми – сантиметров по тридцать. Чурки были по полметра, так что, и внутри и снаружи у нас оставался задел – если будет прохладно, следующим летом добавим толщину – просто налепим между торчащих палок, как штукатурку.

Когда мы подвели стены под окна, мы сделали их по одному с двух сторон – одно на задний двор, второе на дорогу, пришли еще люди, что жили в шалашах из веток. Оказалось, они пришли ранней весной, так и живут – рыбу палкой с привязанным ножом ловят, грибы и ягоды собирают, ничего не просят. Двое мужчин и три женщины, которые сбились в кучку в пути. Все были худыми, но улыбались. Они помогали – учились, тоже нужен будет дом. Люди начали смеяться – вместе начали верить в то, что можем еще и перезимовать.

Я варила ежедневно большой котел каши, похлебку из рыбы, но, когда из не толстых бревнышек Карл собрал коробки для окон, и мы их поставили, закрепили по бокам парой рядов, я решила, что пора устроить небольшой праздник для людей.

Проквасила заранее два литра молока, расчала мешочек с сахаром, что без заказа привез мне Карл, на отрез простой ткани выменяла десяток яиц, и к концу работы начала жарить оладьи на топленом масле. Не дело так шиковать, но людей порадовать очень хотелось. На угольках поставила сливок со стакан и сахара в них положила пол стакана.

Через пару часов у меня была гора оладий, а в миске немного сгущенки. После каши у нас был прекрасный десерт с чаем из дикой смородины – так я обозвала куст, на котором ягоды были не съедобными, а вот листья оказались почти смородиной.

Люди никогда не ели такой вкуснятины, и целый котелок был поглощен в несколько минут. Расходились все довольными и сытыми.

Решили подождать немного, чтобы стены немного посохли – я боялась, что они «поедут» под весом. Неделю стояла жара, и мы с Дином терпеливо срезали траву серпами и оставляли сушить, ходили ее ворочить, трясти, чтобы просыхала. Сеновала у нас нет, поэтому я объясняла Дину что такое стог, и даже рассказала, как сделать самодельные вилы из деревца с тремя верхушками. Если стог правильно сложить, трава не запреет и не промокнет – надо слоями, топтать его немного и сужать кверху. В середине поставили опору – три жерди – вокруг них сено будет хорошо держаться. Мариз смотрел и дивился, но не повторял – у него есть сеновал.

Горошек уже дал усики, и начал падать. Поле у меня было не малое, но валяться ему нельзя – надо подставки организовать. Хоть редкие, но поставить. В лес я ходила раз тридцать. Приносила и расставляла ветки, направляла усики на них – поднимется немного, а там друг за друга вцепятся – стеной расти будут. Я с нетерпением ждала первых нежных стручков, а лето уже дошло до середины.

Огород приходилось поливать, и мы ежевечерне носились от огорода к реке и обратно, чтобы после дневной жары напоить наши посевы.

К гончару я пришла случайно – искала отвязавшуюся Вивьен, которая отвечала на свое имя из кустов. Так и вышла к домику гончара. Он ее уже поймал и вел к дороге. Я извинилась за свою девушку, но он только посмеялся, мол, ничего, пора и познакомиться.

– Я Мартин, гончар, – сняв самошивную шапку, чуть наклонил голову молодой еще, лет тридцати, мужчина. Голубоглазый, с соломенными волосами и крупным носом – картошкой, он походил на Емелю из книжки со сказками.

– Я Лора, мы с братом недавно пришли сюда…

– Знаю, знаю, пришли и уже шума наделали – все говорят, что строите какой-то дом без камня, – он сощурил глаз, смотрел внимательно, но хоть улыбался – это радовало.

– Да, приходите, посмотрите.

– Обязательно приду, давно любопытно, только без приглашения неудобно было идти. Сейчас как раз нет работы, – ишь какой культурный – не суется без приглашения, ну хорошо, что люди есть разные.

– А может я вам черепицу закажу? Делали уже черепицу?

– Делал, конечно. Только, это ведь не быстро.

– А я не тороплю. Сколько времени надо?

– Да, пару месяцев, не меньше. Ну, если помощник будет какой – быстрее.

– А вам помощник нужен знающий, или любой?

– Да, любой пойдет – научу замешивать глину, раскладывать по формам, сушить…

– Я предложу деревенским, думаю, не откажутся – сама буду им продуктами отдавать. А с вами рассчитаюсь, как хотите. Могу деньгами, только позже, или постоянно могу молоком и рыбой снабжать.

– Договоримся. Давно я не работал по многу, хорошо бы начать.

– Мартин, а вы можете делать большие емкости? Ну, вот как горшок, только очень большой и крепкий нужен.

– Насколько большой, как дом? – он рассмеялся, а я посмотрела на его дом.

– Меньше, чем дом, но выше меня ростом, и шире, – я расправила руки сгнув их в локтях.

У деда была постройка, в которую вход был запрещен почти всем, она называлась марани[1]. В ней, прямо в земле были вкопаны несколько больших квеври[2]– кувшинов, у которых из земли торчало только горлышко. Дед осенью заливал в них размятый виноград вместе с косточками и гребнями грозди, оно бродит, пока шапка мезги не поднимется над горлышком, перемешивал деревянным веслом, потом, когда эта шапка оседала, он переливал набродившееся сусло в чистый кувшин рядом и закупоривал кувшин – доливал до полного и вжимал в вино крышку. Чтобы там не осталось воздуха. Так оно стояло до весны. Когда весной мы разливали его по кувшинам и бутылкам, дед был счастлив – весь его труд становился ароматным напитком. А из мезги, что осталась от вина, бабуля делала чачу.

Я спускалась целиком в такой кувшин, и отмывала его дочиста изнутри – скоблила, терла, потом он заливал туда воду, ополаскивал и насосом откачивал воду. До осени они стояли открытыми, только горлышки были завязаны марлей, сложенной в несколько слоев.

– Вот прямо как дом – не смогу, а в твой рост – смогу, только печку надо надстроить, она у меня прямо на улице под навесом – первым делом ее построил, когда сюда пришел. У нее и спал – для гончара его печь – это хлеб. А зачем тебе такие кувшины, Лора?

– Мартин, ты умеешь хранить секреты?

– Конечно!

– Если это так, то мы скоро разбогатеем. Всей нашей деревней – у всех будет работа, – я подмигнула ему, и стала отвязывать козу от деревца, куда привязал ее Мартин во время нашей беседы.

– Коли так, то хорошо, а то ведь вообще не ясно – чего здесь можно делать, – он хмыкнул недоверчиво, но прищур его выдавал некую заинтересованность. Это как не верить в лотерейные билеты, но все же купить один на случай.

– Да, до осени мне надо черепицу и пять кувшинов ростом с меня. А зимой надо сделать много маленьких – обычных, но с крышками, которые можно залить намертво воском.

– Ладно, девка, начнем с черепицы, а там увидим. Завтра пусть приходит твой помощник, а я сегодня вечером к вам загляну – уж больно интересно посмотреть на дом из глины да соломы.

Наша стройка теперь шла более слаженно – нас было двенадцать человек, и каждый делал свое дело. Я не ожидала, что Карл окажется таким заинтересованным, и старалась как-то его постоянно премировать: то кусок рыбы печеной с собой дам, то молока днем налью, когда придет воды попить. Он с раннего утра громко зазывал нас от дороги, мол, хозяева, я пришел, вставайте. Но мы уже не спали, и я потом поняла, что делает он это для того, чтобы оповестить остальных, что надо подтягиваться к работе.

Шатиль – девушка из группы, что жили в двух шалашах была примерно моего возраста, и у нас с ней сложились отличные отношения. Она рассказала, что остальные люди, с которыми она живет – ее мама, отец, и семейная пара, которых они встретили в горах – те не ели почти неделю, когда они их встретили. Они просто сидели у реки. Они силой заставляли их идти, а сейчас те благодарны им, что не бросили.

Семья Шатиль вынуждена была уйти потому что отца поймали за кражей зерна – у них не было семян на посадку, а урожай, как последние годы был плох везде. За дело наказали, как он считает – взяли на королевские поля, а он весной хотел полмешка, оставшегося забрать – все равно скормили бы скоту. Но его поймали, и хотели повесить. А женщинам без него бы не выжить, вот мать и поручилась, и пошла с ним, а Шатиль тоже ничего не оставалось.

Молодая пара оказалась вроде Ромео и Джульеты – ее родители имеют статус, а его мать – кормилица в семье. Они росли вместе, да так и не смогли расстаться. Отец девушки поймал их целующимися и подал на него в суд. Нарита – так зовут девушку, вышла на суде и поручилась за парня, и они ушли вместе. Ничего отец не смог сделать.

Интересно, будь мой отец на том суде с Дином, смог бы он меня защитить? Ведь именно он добивался права для близких – спасти жизнь ценой своего благополучия.

[1] Марани (груз. მარანი – погреб)– это помещения, где хранятся квеври с вином.

[2] Квеври (груз. ქვევრი) – керамическое изделие, напоминающее амфору, но без ручек. Имеет форму конуса и используется при изготовлении вина. Квеври бывают разных размеров – от обычного кувшинного до громадных, на несколько тысяч литров. Самый распространенный тип квеври вмещает 1-2 тонны сусла.