Текст книги "Насильно мил ли будешь"

С понедельника начались мои ученические будни, перемежаемые ежевечерней отработкой в харчевне. Около двенадцати ночи мы с Милой добирались до своих постелей и засыпали, едва касались головой подушки. Умница Лер добросовестно строгал новую дверь, оставив столы и стойку Корко и Шоллю. Мне приходилось ужасно тяжело! Мила лишь изучала теорию на своём новом направлении визажистской магии, а я, помимо изматывающей практики, корпела над учебниками и пыталась усвоить не только новые заклинания, но и все нюансы дворцового этикета, преподававшегося теперь в мельчайших подробностях. Магическая иерархия изучалась нами не менее досконально. Приходилось зазубривать имена всех членов известных магических родов, потрудившихся на благо королевства, а также всех сиятельных особ, занимающих видные посты при нынешнем короле. По вечерам мне уже не удавалось повторять материал, как раньше, но я полагалась на то, что сделаю это после окончания отработки. Время летело быстро, и наконец с тяжёлой повинностью было покончено. Для меня две недели тянулись как два месяца – так сильно я устала от работы, совмещённой с учёбой, и от постоянного недосыпа. Снова появились свободные часы по вечерам, и я стала пропадать в библиотеке и тренировочных залах. Мила приступила к практическим занятиям на основе уже пройденной теории. Она постоянно пыталась сотворить нечто красивое, но жаловалась, что над собой такие эксперименты не удаются и ей позарез необходима модель для практических занятий. Совет потренироваться на фантомах её не устроил: якобы фантомы предназначены для боевых заклинаний, а не для создания прекраснейшего образа. Пришлось, скрепя сердце, согласиться на её уговоры и послужить подопытным кроликом.

Многие эксперименты новоиспечённого мага-визажиста заканчивались весьма плачевно. Самым первым испытанием для моей выдержки стало заклинание роста волос. В тот вечер подруга прилетела с занятий, щебеча о новом потрясающем заклинании для получения роскошнейших волос, и уговорила меня спокойно посидеть минут пять, пока не произнесёт формулу. Мила уверяла, что я буду в полном восторге. Длинные волосы я никогда не любила: слишком много суеты и хлопот, а потому носила причёску чуть выше лопаток, но подруга заверила, что заклинание действует только один день. Я послушно присела на стул, подставив свою не слишком богатую шевелюру под руки неопытной визажистки. Мила начала торжественно произносить заклинание. Я почувствовала подвох только тогда, когда подруга в какой-то момент запнулась, а после быстро протараторила магические слова до конца.

– Лея, сработало! – радостно закричала Мила. – Они растут, ура!

Я подскочила к зеркалу. Волосы и правда росли, становились гуще и объёмнее, приобретали блеск. Я даже залюбовалась. Когда они опустились ниже лопаток, я попросила Милу остановить заклинание. Подруга согласилась и произнесла формулу остановки, но ничего не произошло. Я тихо запаниковала.

– Мила, они всё ещё растут.

Девушка растерянно посмотрела на меня, я – на неё, она – снова на меня, потом, не выдержав этого обмена взглядами, я крикнула:

– Мила!

– Лея, я правда не знаю, почему заклинание не срабатывает.

– Ну сделай что-нибудь, они скоро будут у меня заместо плаща.

Мила схватила со стола ножницы и набросилась на выросшую до талии шевелюру. Инструмент соскальзывал с волос как с металлической проволоки, я от шока не могла и слова сказать. Подруга схватила меня за руку и потащила в коридор, а после, развив скорость хорошего вестника, проволокла по террасе, соединяющей общежитие и учебный корпус. В коридоре университета мы налетели на преподавателя моей визажистки, господина ван Клэра. Этот достойный старичок, всегда выглядевший так, словно отправляется на королевский бал, был весьма ошарашен нашим неожиданным «нападением».

– Господин преподаватель ван Клэр, – затараторила Мила, – я произнесла формулу роста, а они теперь растут и не хотят останавливаться. Я уже и заклинание остановки читала несколько раз, а они всё растут…

– Что у вас растёт, адептка ван Савэс? – строго спросил старичок-маг.

– Вот, – ответила Мила, развернув меня спиной к преподавателю: мои волосы вились уже на уровне бёдер.

– Заклинание какое читали? – спросил ван Клэр.

– То, что вы нам сегодня на уроке преподавали.

– Правильно прочли с листа?

– Нет, я его наизусть выучила за урок, так и произнесла.

– Может, вы ошиблись? Прочтите мне сейчас.

Мила начала произносить заклинание, но без пассов руками, чтобы случайно не удлинить белую бороду преподавателя. Быстро закончив чтение, она с надеждой взглянула на достопочтимого старичка.

– Милая моя адептка, да вы же напутали! Вы только что изобрели совершенно новое заклинание, запнувшись в одном месте и произнеся вместо «лонг» слово «линг», а изменение одного слова может изменить всю формулу роста.

– Но я же… – начала Мила, однако в этом месте уже я не выдержала и, подёргав почтенного мага за рукав белоснежной туники, взмолилась:

– Преподаватель ван Клэр, прошу вас, остановите их.

– Поворачивайтесь, ди Орсано.

Я развернулась спиной к преподавателю, он взмахнул руками, прочитал какое-то другое заклинание, не то, что произносила Мила, и довольно хмыкнул.

– Готово, адептки.

Я оглянулась, и волосы шелковым покрывалом колыхнулись вслед за движением головы. Схватив мягкую прядку, я стала внимательно её рассматривать. Прядка спокойно лежала в ладони и расти не думала. Я вздохнула с облегчением.

– Господин ван Клэр, не могли бы вы помочь мне укоротить волосы? Я не привыкла носить такие длинные, – сказала я, махнув рукой на собственную шевелюру, висевшую ниже бёдер на манер короткого плаща.

– Просто подрежьте их ножницами, адептка.

– Но ножницы их не берут – мы пробовали.

– Не берут? – заинтересовался ван Клэр.

– Да.

– Интересненько.

– Что делать, господин ван Клэр?

– Ну, пока, милые мои, ступайте к себе, отдыхайте, а завтра вы, адептка ван Савэс, подойдёте после занятия и подробно опишете сей феномен. Всего хорошего.

– Всего хорошего, преподаватель ван Клэр.

– Слышала, Лея? Всё будет хорошо. Ван Клэр нам обязательно поможет, он очень сильный и опытный маг, наверняка раз сто сталкивался с подобными случаями.

Оказалось, что преподаватель с подобными случаями не сталкивался. Они досконально разобрали с Милой её заклинание, выявили причину и следствие, но вот способа решить проблему так и не нашли.

Подруга понуро приплелась в нашу комнату и, взглянув на меня, вооружённую щёткой для волос и ожесточённо дёргающую спутанные пряди, грустно сказала:

– Лелечка, прости меня. Я не смогу ничего исправить. Ван Клэр сказал, что при произнесении заклинаний красоты, кроме слов, важны ещё тональность, всевозможные запинки, паузы, не говоря уже об изменении слов, а я не смогла повторить то заклинание точь-в-точь как вчера. Не сердись на меня, пожалуйста. С одной стороны, даже хорошо: у тебя теперь потрясающе красивые волосы!

– Не спорю, они красивые, – зло ответила я. – Они, вообще, совсем как обычные волосы на ощупь, а ещё пачкаются, путаются, а вот обрезать или просто расчесать их я не могу, словно сделаны из стальной проволоки, но при этом в косу их не заплести, гребнем не заколоть – и они за всё цепляются.

– На ощупь, действительно, не скажешь, – произнесла Мила, потрогав мою шевелюру. – Такие шелковистые и мягкие, блестят и вьются немного. Если бы не минусы, о которых ты упомянула, я бы гордилась собой.

– Мне теперь всё время так ходить? Они длиннющие! С ними на тренировке сплошное неудобство, постоянно мешают! Я всю жизнь носила длину до плеч.

– Это с непривычки. Наловчишься немного – и научишься прекрасно с ними управляться, и в бою пригодятся.

– Это как? Придушу ими противника?

Мила не нашлась, что ответить, и сменила тему:

– Послушай, ну должны же они хотя бы в причёску укладываться, пусть и не обычными способами. Они же магические, значит, с помощью магии стоит попытаться. Я точно что-нибудь придумаю.

Я вздохнула, покоряясь судьбе: другого выбора не было.

Мила потратила уйму времени, ища что-то подходящее в библиотеке, замучила вопросами несчастного ван Клэра, который, не чая избавиться от надоедливой адептки, к концу недели из кожи вон вылез, чтобы заставить девушку максимально точно повторить первоначальное заклинание, и в конце концов всё же изобрёл магические слова, предназначенные персонально мне. Теперь волосы можно было помыть, расчесать и уложить в причёску, однако постричь их по-прежнему не удавалось. Всё же я вздохнула с облегчением: ужасно надоело ходить с вороньим гнездом на голове, которая, к слову, постоянно чесалась.

– Как жаль, – сказала как-то подруга, сооружая мне на голове причёску, – что я не запомнила первоначального принципа, а то могла бы изобрести заклинание красоты вечного порядка.

– Может, его не зря ещё не изобрели? Кто станет обращаться к визажистам, если красоту возможно будет получить навсегда?

– Ну да, ты права, – согласилась соседка.

В следующий раз Мила предложила мне улучшить состояние кожи. Против этого я ничего не имела, так как кожа моя не отличалась ровным тоном и нежной гладкостью, какой славятся все красивые женщины. Вот только, помня прошлый опыт, я заставила подругу поклясться, что она вызубрила заклинание наизусть, а заодно поставила магическую запись, чтобы в точности воспроизвести первоначальный текст, если потребуется. Девушка со всем согласилась, красиво взмахнула руками, нараспев произнесла магические слова и… выдохнула испуганное «ой».

– Что случилось? – выпалила я и, подбежав к зеркалу, в ужасе заголосила: «Мамочка, спасите!»

Моя кожа, теперь нежная и бархатистая, была салатового оттенка. Вне себя от ярости – что очень хорошо отражал цвет моего лица – я повернулась к Миле и клятвенно заверила её, что, если она не найдёт способ исправить положение, я начну испытывать на ней собственные боевые заклинания.

– Леюшка, идём к ван Клэру, – взмолилась подруга, хватая меня за руку и пытаясь выволочь в коридор.

– Не раньше, чем я облачусь в защитный костюм, чтобы меня никто не увидел.

Несчастный преподаватель уже горько пожалел, что Милу отчислили с направления «Придворная магия». Он даже тактично намекнул, что каждый при дворе был бы рад воспользоваться способностями Милы, дабы насолить сопернику или сопернице. Что касается меня, то после просьбы ван Клэра дать ему неделю, чтобы проанализировать первоначальные слова и изобрести антизаклинание, я уже всерьёз подумывала податься в маги-отшельники. Ещё семь дней пришлось мне ходить по коридорам университета в защитном костюме и сетчатой маске для фехтования. Всем любопытствующим отвечала, что заразилась неизвестной болезнью, которая передаётся при взгляде на моё лицо. Желающих опровергнуть эту ложь не нашлось.

Через неделю ван Клэр, ставший самым любимым на свете мужчиной, изобрёл очередное персональное заклинание, благодаря которому моя кожа вернула прежний вид. Я готова была лечь у ног преподавателя благодарным пёсиком и сторожить его до конца дней. Не подозревая о моих покусительских планах на собственную персону, старичок миролюбиво попрощался с нами, напутствовав Милу больше не экспериментировать над своей подругой. Можно подумать, её этот наказ остановил! Уже через три дня она примчалась с очередным первоклассным заклинанием для обретения фигуры мечты. Я отказалась наотрез. Мила два дня пытала меня уговорами, и пришлось согласиться, но только с условием, что перед испытанием подруга вызубрит заклинание на моих глазах, потом продемонстрирует на фантоме и только затем применит по назначению. Взявшись за дело с таким настроем, Мила испортила несколько фантомов в университете, но значительно улучшила собственные оценки, повысила мнение преподавателя о себе, обрела опыт и постепенно научилась снимать собственные чары.

Так пролетел второй курс, в конце которого я пропустила бал для выпускников, не желая бередить старые раны, а на каникулы осталась в университете (новый ректор сделал поблажку для студентов, по разным причинам не желающих возвращаться домой). Все каникулы я училась и тренировалась, а перед третьим курсом успешно сдала экзамены. С нашего направления отчислили ещё троих, и осталось только двенадцать человек. Третий год мало отличался от второго: та же изматывающая учёба и бесконечные тренировки, я и помыслить не могла о том, чтобы заняться личной жизнью, как настаивала Мила.

Нам добавили ещё два предмета: «столовый этикет» и «ведение отвлечённой беседы» (сокращённо – ВОБ). Приходилось тренироваться сервировать стол в собственной комнате: раскладывать приборы согласно правилам, составлять букеты, подбирать ткани для скатерти и салфеток, а ещё учиться вставать и садиться по знаку, изящно держать вилки и ножи, запоминать последовательность подачи блюд и их количество на таких-то и таких-то приёмах и многое другое. На ВОБ мы осваивали искусство красноречиво говорить ни о чём и демонстрировать искреннее внимание к рассказу собеседника. В разговорах нельзя было касаться ни политических ситуаций и настроений, ни жизни короля или придворных, ни военной обстановки, ни… – в общем, ничего значимого. Далее, как объяснила преподаватель, мы научимся говорить обо всём этом тонкими намёками, искусно и талантливо, как истинные придворные. Пожалуй, ВОБ стал для меня одним из самых сложных предметов. Попробуй-ка поговори ни о чём часа два, не повторяясь, с разными собеседниками, от такого и голове взорваться недолго.

Любовь Милы и Лера цвела и пахла. Мне даже казалось, что парень стал задумываться о женитьбе. Иногда он так серьёзно смотрел на Милу, с таким чувством в глазах, что у меня сжималось сердце. Я боялась за их будущие отношения, мне казалось, что родители Милолины, будучи аристократами, не одобрят подобную партию для своей дочери. И хотя семья Лера была очень богата, но имя рода ценится в нашем обществе слишком высоко. Оставалось надеяться, что свою роль сыграет наличие у молодого человека магических способностей, это давало Миле шанс родить ребёнка-мага.

Незадолго до окончания третьего курса подруга подбила меня отправиться в город за нарядами для предстоящих летних каникул; наряды предназначались, соответственно, для неё. Я подумала, девушка решила поразить воображение и так безнадёжно влюблённого в неё Лера, отправившись, как и в прошлый год, на каникулы к бабушке, но она удивила меня, заявив, что родители приглашают на лето семью потенциального жениха и дали наказ Миле выглядеть как можно шикарнее, даже прислали дополнительные средства, хотя особой состоятельностью её семья не отличалась.

– Мила, а как же Лер? Он знает о намерениях твоей семьи?

– Я ничего не говорила ему. Мы встретимся после каникул и всё обсудим.

– Что обсудите? Разве ты не любишь его?

– Люблю, но это мнение моей семьи – и я обязана считаться с ним. К тому же прежде чем сделать выбор в пользу единственного мужчины, необходимо убедиться в верности принятого решения. Я ведь собираюсь выйти замуж раз и навсегда.

– А разве, когда по-настоящему любишь, можешь сравнивать своего любимого с другими?

– Лея, что за романтические выдумки? Конечно, можешь! Сравнивать необходимо. Нужно знать, за кого ты выходишь, быть уверенной в своём выборе. А как я буду уверена, если ни с кем, кроме него, не встречалась?

Да, мне не понять истины этого мира. Вот я, когда полюбила, отдавалась этому чувству всей душой, всем сердцем, пусть и очень короткий период. О чём тут говорить?! После одной-единственной ночи я оказалась не в состоянии выбросить из головы мужчину, оставившего меня. Я не могла ответить, простила ли его, но зато точно знала, что по-прежнему испытываю к диору сильные чувства. Мне хотелось увидеться с ним вновь, посмотреть в серые глаза, понять, что он не тот идеал, каким видела его маленькая девочка, едва вступившая во взрослую жизнь. Я хотела разочароваться столь сильно, чтобы вырвать эту непонятную любовь из своего сердца, но пока мечты оставались неосуществимыми.

С этими тяжёлыми мыслями я рассталась с Милой, которая уехала ещё до начала ежегодного бала, за Лером должны были прислать карету на следующий день после праздника. Он пригласил меня, сказав, что без Милолины ему тоскливо и одиноко, а если я составлю компанию, то будет с кем поговорить о любимой в этот вечер. На бал я надела то самое платье, оно было единственным моим нарядом, хотя и навевало грустные воспоминания. В этом году я даже рассталась с двумя серебрушками, купив чулки и перчатки. Мы довольно весело провели с Лером время на празднике, пусть он и болтал по большей части о Миле, но при этом был весьма занимательным, остроумным собеседником и знал много смешных историй об известных магах. Мы танцевали в основном вдвоём, но раза три меня приглашали молодые маги с младшего курса и один – со старшего. Хорошо проведя время, я тепло попрощалась с Лером у дверей своей комнаты, договорившись встретиться перед началом следующего курса.

Глава 5.
Конечная цель

Четвёртый год ознаменовался сразу несколькими событиями. Первое: я едва не завалила экзамены, лишь чудом справившись с заковыристым заданием по ВОБ. Несмотря на тренировки и бессчётное количество дней, посвящённых подготовке к теоретической и практической частям, мои усилия едва не пошли прахом. Спасло то, что преподаватель ВОБ, Селеста ван Мирг, сама являлась магом-полукровкой и оттого благоволила ко мне. Она предпочла закрыть глаза на слабенький ответ, явно не дотягивающий до необходимого для сдачи уровня, и, дав совет посещать собственный факультатив для углубленного изучения предмета, засчитала попытку. Следующим событием стало расставание с обоими друзьями. Родители Милы, отчаявшись навязать дочери выбранного ими жениха, пригрозили перевести девушку в меньшую по размерам магическую академию недалеко от дома. Поскольку уговоры оказались тщетными, они осуществили свою угрозу. Мне даже не довелось встретиться с подругой, чтобы попрощаться, а на Лера было жалко смотреть. Наконец, уже после начала занятий, он постучал в мою дверь и огорошил заявлением, что с разрешения ректора и своих родителей переводится в магическую академию, куда направили Милу, чтобы быть поближе к ней. Вот так они и покинули меня, оставив одну в университете, где, кроме нескольких знакомых, даже не с кем было поговорить. Я не была изгоем, но и ладить с людьми не получалось. Те, с кем мы учились на одном направлении, занимали более высокое положение, а оттого соблюдали дистанцию, остальные жили полной жизнью и мою зацикленность на учёбе не понимали. Оставшись одна, наедине с собственными проблемами, о которых и рассказать-то было некому, я впала в уныние. Радости не принесли и новости из дома. Тётка прислала письмо, в котором рассказала, что старый Томас скончался от редкой болезни, уже давно мучившей его, вот только хранил он свой недуг в строжайшей тайне. Все эти происшествия надолго выбили меня из колеи. Я терзалась оттого, что не поехала на каникулы домой, ведь знала, как всегда радовался моему приезду Томас. Я корила себя за то, что не замечала никаких признаков его болезни, и страдала от отсутствия друзей, которые облегчили бы мою скорбь.

К счастью, времени для раздумий оставалось немного, занятия стали более интенсивными и сложными, особенно практические тренировки. Кажется, из нас собирались сделать магов-боевиков, которыми славится королевская армия. В комнату я приползала поздно вечером едва живая и сразу засыпала. Ко мне подселили новую девушку – Амелию ван Ольтер, но наши отношения не развились дальше молчаливого признания общего соседства. Ей не хватало той живости, которой отличалась Мила и которая способствовала раскрытию моего весьма замкнутого характера. Полностью уйдя в себя, я стала ещё более необщительной, учась в одиночку справляться со всеми трудностями. Практически не реагируя на подначки остальных адептов, я казалась на фоне их дружной компании белой вороной. Я не ходила и в любимцах у преподавателей, за исключением только госпожи Селесты. Стиснув зубы, упорно шла к своей цели – окончить направление во что бы то ни стало и быть принятой на королевскую службу. Я совершенствовала свои сильные стороны и избавлялась от слабых мест. Наверное, судьба не зря закаляла меня: ей ради неизвестной цели нужно было сделать из порывистой эмоциональной девчонки хорошего крепкого бойца, который не пасует перед трудностями. Пожалуй, только хитрости и изворотливости мне недоставало, чтобы стать первоклассным придворным магом, но я полагала, что опыта применения силы на практике и умения постоять за себя будет достаточно.

До окончания университета оставалось всего ничего. Четвёртый курс пронёсся чередой монотонных дней. Изредка мои будни скрашивали письма Милы, в которых она рассказывала о напряжённой борьбе с родителями. Подруга тоже сильно изменилась. Столкнувшись с настойчивостью родных, с предательством, как она считала, с их стороны, Мила была твёрдо намерена бороться за своё счастье, за право связать собственную жизнь с Лером. Она уверилась в его чувствах, когда он последовал за девушкой в крохотную академию, бросив престижный университет. Милолина не хотела тайной свадьбы, ей нужно было согласие обеих сторон, и она намеревалась его получить. Я от всего сердца желала подруге успеха. Ещё я всячески пыталась тренировать собственный дар, развить зависимость между ним и своими чувствами, но пока ничего не получалось. Дар проявлял себя спонтанно: иногда – когда я злилась, иногда – когда раздражалась, временами – когда смеялась, но порой вовсе переставал «слушаться» и не реагировал на эмоции. Я отточила своё умение контролировать собственную силу и направлять её в нужное русло, но усилить дар, в прямом понимании этого слова, не могла.

Четвёртый курс закончился. Ехать к тётке на каникулы не имело смысла. Из дома пришла ещё пара писем – оба от нашей кухарки. Эби писала, что у них там всё хорошо, что у тёти с мужем вскоре ожидается прибавление семейства. Решив отделаться поздравлениями и небольшим подарком, когда радостное событие свершится, я и думать забыла о Пенелопе и её супруге. Лето собиралась провести как обычно, за одним лишь исключением: я намеревалась подработать на каникулах в той самой харчевне, пострадавшей когда-то от рук магических недоучек. Лишние деньги после выпуска мне бы очень пригодились. Был всё же положительный момент в нашей отработке: Окелло после неё перевёлся в другое место, посчитав подобное отношение к своей персоне неприемлемым.

Итак, перед вступлением в самостоятельную жизнь я решила заработать денег и прибавить их к собственным накоплениям, образовавшимся за четыре года, а потому отправилась в печально известное заведение. Хозяин харчевни меня, слава небесам, не узнал. Он сказал, что летом работников не хватает, так как многие в это время просят отпустить их на месяц – два, чтобы проведать семьи. Студентов, желающих подработать на каникулах, практически не бывает, поскольку в нашем, теперь уже престижном университете обучались сплошь отпрыски аристократов или дети из богатых семей. В общем, моё предложение было встречено с радостью, и я приступила к работе. С утра пораньше приходила в харчевню, а вечером возвращалась в университет и повторяла пройденный материал. Теперь на повторение и оттачивание навыков у меня уходило гораздо меньше времени и сил, чем раньше, а поскольку занятий не было, я вполне справлялась с такой нагрузкой. Адептов с моего направления, к счастью, в харчевне не встречала, они все разъехались на каникулы по домам.

Работа была утомительной и однообразной: приходилось накрывать столы, разносить еду, протирать мебель, подметать пол; хорошо хоть, мойка посуды меня миновала. Целый день на ногах – ужасно изматывающе, но зато я получала по две серебрушки раз в пару недель и добавляла их к уже отложенным. Сумма на счету в банке росла, доставляя маленькую радость. Когда пришла пора прощаться с работодателем, он выдал мне маленькую премию в виде серебрушки и сказал, что если понадобится работа, то с удовольствием примет меня к себе. Я же надеялась на получение после пятого курса более ответственной и важной должности.

К началу пятого года, после проведения уже привычного тестирования, нас на придворной магии осталось только пять человек. Двое перевелись на другие направления, кто-то был отчислен, кто-то просто не захотел тянуть эту тяжёлую ношу дальше. Тестирование сдавали вместе, а не отдельно, как когда-то. Преподаватели – по одному на адепта – расположились в аудитории, и каждый из нас, выстроившись в линию перед фантомами, отвечал на свой вопрос, подтверждая ответ примерами. С заданиями я справилась успешно, даже ВОБ в этом году сдала намного лучше. Селеста подтянула меня на факультативах, и я была весьма горда собой. Мы не писали большие научные талмуды по выбранной теме, как другие адепты, потому что относились к особой, отдельной ото всех группе. Однажды ректор собрал нас в своём кабинете и объявил:

– Господа адепты, ваше обучение на пятом курсе не будет слишком отличаться от предыдущих годов, но я бы советовал каждому уделять свободное время тренировкам и повторению пройденного материала. Тестирование начнётся перед летними каникулами, и оно будет жёстким. Те, кто успешно пройдёт это испытание, отправятся в столицу, к куратору всех придворных магов Аджелу эль Торго. Все выпускники направления «Придворная магия» из разных университетов соберутся у него этим летом. После трёх месяцев тренировок он выделит лучших, тех, кто будет работать при дворе, остальные займут посты в столице. Я желаю вам удачи, господа адепты, трудитесь и не опозорьте имени своего ректора. Всего доброго.

С этими словами эль Колин нас отпустил. Для меня ничего необычного не объявили – я ведь и раньше всё повторяла и отрабатывала, только объем материала значительно возрос. Мои соадепты возмущались данным фактом, жалуясь, что на личную жизнь совсем не остаётся времени. Наш староста, однако, пошутил, что, когда попадём ко двору, с лихвой наверстаем упущенное. Вот так мы и разошлись по своим комнатам, чтобы со следующего дня приступить к усиленным тренировкам и зубрёжкам.

Весь год пролетел как одно мгновение. Мне казалось, что было отведено недостаточно времени на повторение пройденного материала, а день финального тестирования приблизился с невероятной быстротой. Где-то там, вдалеке от университета, у родных мне людей произошли значительные перемены. Мила и Лер поженились и были несказанно счастливы. Академию оба закончили на отлично ещё год назад, так как обучение там составляло всего четыре года. Я поздравила друзей от всего сердца и, потратив одну четвёртую своих накоплений, отправила им подарок. У тётки с мужем родился сын. Пенелопа на радостях лично написала мне письмо с приглашением приехать взглянуть на своего новорождённого кузена. Я отговорилась учёбой и отправила подарок для малыша. В ответ тётка прислала увеличенное вполовину двухмесячное содержание, чем поразила меня невероятно. Не зря говорят, что материнство меняет женщину. В последнем письме Пенелопа даже упомянула о том, как сильно любила меня моя мама. Чудеса, да и только!

Всё менялось, жизнь вокруг била ключом, а я существовала в своём мире учёбы и тренировок. Моё желание всё сдать, справиться с экзаменами удвоилось, если такое вообще возможно. Я настолько сильно стремилась добиться успеха, что надорвалась незадолго до финального тестирования. Организм не выдержал издевательств, и меня поместили в лазарет с диагнозом «нервное истощение»; всё же нервы, определённо, являлись моей слабой стороной. В лазарете навестила Селеста и, видя, насколько сильно я расстроена, попыталась успокоить:

– Послушай меня, Лея, я более опытная женщина и могу дать тебе хороший совет. Я знаю, насколько ты стремишься попасть ко двору. Да, не удивляйся, для меня это не секрет. Я когда-то тоже была одержима мыслями вырваться из привычного круга и доказать всем, кто от рождения имел и аристократическое звание, и сильные магические способности, что я ничуть не хуже, а даже лучше их. Судьба быстро научила меня, что не стоит слишком сильно чего-то хотеть. Можно стремиться, прикладывать к этому усилия, но не надо делать кумира из своей мечты. Если ты начнёшь относиться к собственному желанию более спокойно, то оно осуществится гораздо быстрее. Ты ведь умница! Подумай над этим, просто расслабься. У тебя есть ещё немного времени, чтобы восстановиться, и если сможешь перебороть себя и перестанешь нервничать, то обязательно справишься. И ещё одно: здоровье важнее всего, без него невозможно насладиться достигнутыми успехами. Согласно медицинскому заключению, какие-то события в прошлом подорвали твою нервную систему, а потому тебе легко сорваться и получить очередной приступ. Я не собираюсь лезть в душу, но прошу поберечь себя. Попробуй оценивать события словно со стороны, не принимая их слишком близко к сердцу.

Когда Селеста ушла, я долго раздумывала над её словами и решила, что она права. Пора выкинуть мысли об учёбе из головы хотя бы на то время, что я проведу в лазарете, тогда смогу восстановиться быстрее. Вот так – впервые за эти годы – я позволила себе ничего не делать, не думать о предметах, которые ещё не повторила, а просто лежала, спала или прогуливалась по палате. Итогом моего хорошего поведения стала выписка из лазарета за день до финального тестирования. Я решила всё пустить на самотёк и даже не пыталась в последний вечер объять необъятное, как остальные мои соадепты. Я просто лежала на кровати, жевала печенье, купленное в городской лавке, и смотрела в потолок. Спать легла рано, а на следующий день встала вполне готовой к предстоящему испытанию.

В этот знаменательный для нашего направления день мы собрались перед дверями тренировочного зала. Адепты заметно нервничали, я же внешне была совершенно спокойна. Сердце колотилось в груди, но на лице не отражалось никакого волнения. Одна из адепток, Ана ван Эльг, даже позволила себе завистливое высказывание в мой адрес о том, что, дескать, некоторых на тренировки гоняли, а кому-то в лазаретике спать дозволяли. Я привычно отмахнулась от этих глупостей, внутренне сосредотачиваясь.

Запустили нас всех вместе. Экзамен не зря проходил прямо в тренировочном зале: отвечая теорию, мы тут же доказывали её на практике. Преподаватель, ван Дорг, держал перед собой фолиант, содержащий краткий курс обучения, наугад открывал любой из предметов и задавал вопрос. Фантомов на сей раз зачаровали так, чтобы они могли не только отражать удар, но и неожиданно нападать в ответ. За отведённое на тестирование время нас не просто выжали как лимон – нас превратили в сухую лимонную корку. Когда бедным адептам позволили наконец выползти в коридор и в изнеможении прислониться спинами к стенам, вышел и сам ректор: