Текст книги "Сахар на дне"

Глава 12

Рваный выдох рвётся наружу. Отпусти меня, прошу. Не заставляй вспоминать.

– Я слушаю, – сталь в голосе режет слух.

– Лёша, мне больно, отпусти.

Он медленно разжимает пальцы и отпускает, но смотрит требовательно.

– Это след от ножа, – сухие губы не слушаются, а воздух царапает горло изнутри.

– Это я понял. Только не говори, что ты пыталась вскрыть себе вены.

– Нет! Конечно нет, – меня удивляет такое его предположение. – На меня… напали. Чуть больше года назад.

Взгляд Шевцова темнеет, в нём бушуют такие эмоции, которые мне даже угадывать не хочется. Руки сжимаются в кулаки, а желваки натягиваются.

– Кто? – его голос сипит. – Как это случилось?

Я обхватываю себя руками и отворачиваюсь. Зачем он заставляет меня говорить об этом? Неужели не видит, что я не хочу? Или причинять мне боль так и осталось его излюбленным развлечением?

– Бестолочь, не заставляй меня спрашивать дважды.

Слышу его дыхание рядом с собой. Оно тревожит волосы на затылке, заставляя кожу на шее неметь. Зачем ему знать? Зачем?

– Я их не знаю. Я подрабатывала в скорой, и когда возвращалась через сквер, за мной увязались трое парней. Забрали сумку, заставили снять серьги и часы. Но браслет, что подарил твой отец на двадцатилетие, с изумрудами, снять не смогла – руки от страха не слушались, – я не узнаю свой голос. Он становится тихим и глухим. – И они срезали его ножом.

Я снова оказываюсь тем летним поздним вечером в сквере. Помню, что даже внимания не обратила, как трое парней поднялись с лавочки и пошли за мной. Они двигались тихо, не переговаривались и не смеялись, и именно это показалось мне странным.

Жёлтый свет от фонарей растягивал тени деревьев и кустарников в длинные рваные пятна. Я свернула на дорожку, когда один из троих меня окликнул.

– Стой, – только и сказал он.

И я не побежала, не сорвалась с места, пытаясь спасти свою шкуру. Я просто встала как вкопанная и смотрела, как они медленно приближаются. Они даже ничего поначалу не говорили. Отобрали сумочку, проверили, что в ней интересного. Помню, как выпал и разбился смартфон, а одни из грабителей выругался, назвав меня отвратительными словами. Потом мне велели снять серьги, часы и браслет. Я всё сделала, но застёжка у браслета заклинила, и тогда самый крупный и отвратный из бандитов схватил меня за руку. Помню, как в жёлтом свете фонарей приглушённо сверкнуло лезвие ножа, а потом руку обожгло невыносимой болью. Кровь закапала на босоножки горячими каплями.

– Они тебя били? – его голос похож на шелест, а дыхание тяжёлое и свистящее.

Били ли они меня? Да. Я помню боль. В больнице потом сказали, что легко отделалась – лёгкое сотрясение и рассечена губа. Но я ведь успела попрощаться с жизнью уже тогда. И если бы не тот огромный пёс, что выпрыгнул из кустов и налетел на уродов…

– Несколько раз ударили, – я отвечаю так же тихо и чувствую, как щёки становятся влажными.

Ну зачем он своими вопросами вернул меня снова в ту ужасную ночь? Я проделала столько работы сама с собой и со специалистами, чтобы вернуться к нормальной жизни. Зачем снова заставил вспоминать?

– Они… – голос у Шевцова глохнет, выдавая напряжение, – они что-то ещё сделали?

Алексей вдруг хватает меня за плечи, заставляя испуганно вскрикнуть, и разворачивает к себе лицом.

– Яна, – происходит метаморфоза. Лекс теперь смотрит прямо и открыто, и голос его твёрд. – Они сделали что-то ещё?

Я понимаю, что он имеет ввиду.

– Нет, только это, – отвечаю полуправду, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. Не могу рассказать всё. – Больше ничего.

Шевцов отпускает меня и отходит к окну. Упирается ладонями о подоконник и долго молчит.

– Ты обращалась в полицию? Они их нашли?

– Обращалась, – пожимаю плечами, пытаюсь прийти в себя. – Но сказали, что вряд ли смогут найти. Я не запомнила их лица.

Шевцов ещё какое-то время молча смотрит в окно, а потом разворачивается ко мне, и выражение его лица становится непроницаемым. Маска, за которой невозможно разглядеть абсолютно никаких чувств.

– Поехали, я тебя отвезу домой.

– Я могу и сама, Лёш.

– Чёрт, бестолочь, когда ты уже прекратишь со мной спорить? Пошли!

* * *

Я жду у двери, отворачиваюсь, когда Алексей стаскивает мокрую майку, чтобы переодеться. Вот я снова, как послушная собачка, выполняю его команды. На споры совершенно не остаётся сил. Да и результат всегда один.

Шевцов идет за мной по узкому коридору на выход. Улыбчивая администраторша привстаёт с кресла, полностью сосредоточив на нём своё внимание, а меня полностью игнорирует.

– Алексей Викторович, вы уже закончили на сегодня? – кажется, она даже готова на колени перед ним упасть, глядя в глаза верным щенком.

– Да, Соня, – низкий голос Алексея сзади. – До свидания.

Мы выходим на стоянку, и Шевцов снимает с автомобиля сигнализацию. На щелчок отзывается чёрный лексус, припаркованный у самого входа. Ну ещё бы, что ещё могло так дополнить своего хозяина, как ни этот хищный зверь, сверкнувший опасно прищуренными фарами.

Алексей открывает мне переднюю пассажирскую дверь. Надо же, а раньше он разрешал ездить только сзади. Если не считать пары раз.

– Спасибо, – присаживаюсь на упругое гладкое сиденье и подбираю ноги в салон. Здесь внутри так красиво и чисто, что хочется разуться.

Шевцов ничего не отвечает, а у меня случается дежавю. Я снова нахожусь рядом с ним в машине, снова вижу, как он откидывается спиной на спинку сиденья, как сильные руки натягивают ремень безопасности, как крепкие пальцы проворачивают ключ, заводя мотор, а потом мягко ложатся на руль.

Зажмуриваюсь и отворачиваюсь, ощущая гулкие толчки в груди. Нельзя. Нельзя позволить себе снова упасть в эту пропасть. Нельзя позволить сводному брату опять ворваться в мои мысли, проникнуть в сердце. Я закрыла его на тысячу замков, и поклялась больше никогда не впускать таких, как он. Мне нужен Саша. Он добрый и терпеливый, он поддерживал меня после нападения, и с ним мне спокойно. Саша – моя тихая гавань, и он мне нужен. Он любит меня.

Я больше не хочу обжечься. Всё ещё помню, как было больно. Поэтому, нет. Я не буду смотреть на его сильные руки и красивое лицо, на упрямый взгляд и сжатые губы. Не буду.

– У меня что, рога выросли? – насмешливый голос выводит из ступора.

– Ч-что?

– Ты так смотришь, будто у меня выросли рога. Ну или клыки, – Шевцов поднимает брови, взглянув на меня и снова уставившись на дорогу. – Или это очередной твой психиатрический тест?

– Нет, – застигнутая на горячем, я смущаюсь и чувствую, как щёки теплеют. – Просто…

Мой так и не придуманный ответ тонет в визге шин и ругательствах со стороны Шевцова, потому что какой-то парень на серебристой иномарке решил обогнать нас прямо перед перекрёстком. Ситуация аварийно-опасная, но меня от глупого ответа сейчас спасает.

На улице уже стемнело. Безучастная, хмурая гримаса неба смотрит на меня через лобовое стекло. В голове рождается нескончаемый монолитный, монотонный гул. Молчание между нами звенит так, что напряжение бьёт по нервам. Внутри, к моему удивлению, вдруг начинает расти злость. Сначала он протащил меня волоком сквозь ад, а потом исчез. И когда я забыла его, то вновь явился. Резко и неожиданно. Израненный, едва живой. А потом вдруг решил, что может что-то решать в моей жизни. Может будоражить раны, которые едва начали затягиваться. Да кто он, мать его, такой?!

– Высади меня на остановке, – вдруг резко даже для самой себя говорю, отстёгивая ремень.

Шевцов никак не реагирует, и меня это злит ещё сильнее. Он просто продолжает следить за дорогой, но я ощущаю, что машина начинает идти быстрее. Мы проскакиваем остановку, но впереди скоро ещё одна, а там двадцать минут на автобусе и три минуты пешком до дома.

– Лёша!

– Наверное, – холодный голос в ответ, – я как-то упустил момент, когда у тебя началась истерика. Замолчи и пристегнись.

– Знаешь, что…

Ни один мускул не двигается на лице сводного брата, а вот стрелка спидометра начинает неумолимо ползти вправо. Внутренний комфорт автомобиля не позволяет в полной мере почувствовать скорость, но я вижу в окно, как точки фонарей начинают превращаться в дорожки.

Кровь начинает стыть в жилах. Господи, я за этим не скучала! Я всё ещё помню тот липкий страх, когда Шевцов начинает злиться за рулём. И, кажется, в этот раз виновата сама. Нужно было попросить спокойнее.

Капитуляция больно бьёт по самолюбию, когда я дрожащими руками снова пытаюсь воткнуть фиксатор ремня безопасности, а потом вжимаюсь в мягкую спинку сиденья. Почти не моргаю, глядя, как впереди чёрный капот пожирает летящую ленту дороги.

– Какой номер дома? – спрашивает Алексей, въезжая в наш микрорайон.

– Пятнадцатый. Третий подъезд. Но ты можешь остановить на углу.

Внезапно меня посещает мысль, что Шевцов может столкнуться с Сашей. Вроде бы как в этом нет ничего такого, и я Терентьеву объясняла, что Алексей – мой брат. Но… Да, просто брат. Так что всё в порядке, даже если они встретятся.

Господи, кому я вру? Ничего не в порядке. И дело даже не совсем в Саше. Мне может не понравится реакция Шевцова. Она никому может не понравиться.

«Лексус» плавно замирает возле моего подъезда. Я поднимаю глаза, вижу, что на седьмом этаже светятся окна. Значит, Лиза уже дома.

– Спасибо, – выдавливаю из себя, если честно, стыдясь за тот порыв самостоятельности. – Если голова всё же будет болеть – позвони.

Не дождавшись ответа, я открываю дверь и выхожу, направляясь к подъезду. Но только вместо звука шин слышу хлопок двери. Удивлённо оборачиваюсь и вижу, что Шевцов идёт за мной.

– Я должен знать, где ты живёшь, – отрезает и первым заходит в подъезд.

Я хлопаю ртом как рыба, выброшенная на берег, и плетусь следом.

– Какой этаж? – слышу над головой.

– Седьмой.

Кажется, будто я иду по подъезду одна. Шевцов ступает так тихо, что даже шороха подошв о ступени не слышно. Наверное, в армии их учат этому – красться неслышно, как хищные звери к добыче. В полутьме подъезда татуировки на руках его кажутся размытыми кляксами, ветвями, опутавшими руки и шею. Пугающе.

Я иду сзади, раздумывая, что должна сделать дальше. Нужно ли пригласить его на чай, раз уж провёл до самой квартиры. Или просто поблагодарить у двери и уйти.

Но решать мне, как и всегда никто не предоставил. Только я открыла ключом дверь, он вошёл за мной.

– Ты где потерялась, Фомина? – в прихожую в коротких шортах и спортивном топе из кухни выбегает Копылова и застывает с долькой помидора в руке.

– Привет, Лиза, – здороваюсь, стаскивая кроссовки. Мне почему-то неудобно перед подругой.

– Добрый вечер, – хмуро приветствует мою подругу Шевцов.

– Вот так добрый, – ощетинивается Лиза, сложив руки на груди. – Братец на чай заскочил?

Чувствую себя жутко смущённой. Взаимная неприязнь между этими двумя вспыхивает мгновенно, электризуя воздух в комнате.

– Лиз, – тихо говорю, искоса глядя на подругу.

– Где ты таких церберов находишь себе в подруги? – с ухмылкой говорит Лекс, презрительно глядя на Копылову.

Лиза уже набирает в грудь воздуха, чтобы ответить ему, а я замираю в преддверии армагеддона, когда в дверь звонят.

Глава 13

Лекс.

Бестолочь напрягается и украдкой кидает взгляд на тощую отфальмологшу. Пытается подойти к двери, обойдя меня. Отбрасывает волосы, задевая прядью моё плечо. Она слишком близко, и я не могу удержаться, чтобы не прошипеть почти на ухо:

– Кого-то ждёшь, сестрёнка?

Девчонка вздрагивает и подбирается, её пальцы замирают на защёлке замка. Нетерпеливый стук повторяется снова. И тогда она сжимает губы и решительно приоткрывает дверь.

– Уже собралась? – ожидаемо слышу с той стороны голос рафинированного гуся.

Раз.

Два.

Три.

Только спокойствие.

– Собралась куда? – самообладание трещит по швам.

Я обещал себе, что не буду лезть в её жизнь. Вытравил гарью и взрывами бестолочь из головы и из того ошмётка, что трепыхается в груди. Ещё тогда решил, что без меня ей лучше, хоть в жилах и кипела лава, стоило представить её глаза. И губы. Это вообще пиздец.

А он не уберёг. Не защитил, херов олень.

– Знаешь, старший братец, – шипит дохлая дебилка. – Девочка уже выросла и в твоём разрешении не нуждается.

Готов сжечь эту манду одним только взглядом, но тут в щель просачивается горе-возлюбленный и изумлённо смотрит на меня.

Бестолочь бледнеет до цвета мела и умоляюще переводит на меня глаза. Чего же ты хочешь, девочка? Чтобы я не трогал твоего сладенького маменькиного и папенькиного сыночка? Чтобы позволил ему сегодня безнаказанно залезть тебе в трусы?

– Привет, – холодно кивает парень, снова не протягивая руки. Молодец, усвоил урок.

Чувствую, как нервы натягиваются и трещат. Глаза застилает красный туман, и мне хочется припечатать его хребтом к бетонной стене. Ощущаю зуд в костяшках пальцев, который хочется утолить о холёную рожу.

Чёрт, что же со мной творится? Будто и не было этих грёбанных шести лет. Я ей не нужен. А она мне. И я столько лет вбивал эту истину себе в голову.

– Мне пора, – так и игнорирую приветствие.

Рафинированный отходит в сторону, освобождая мне выход, а бестолочь, кажется, даже не дышит, пока я не оказываюсь за порогом.

На улице прохладный вечерний воздух бьёт в лицо, освежая. Нужно привести мысли в порядок, а для этого не помешает сбросить напряжение. Мой новый верный конь поможет слиться с дорогой и почувствовать полёт. А для остального подойдёт Кристина из 11-В.

Отыскиваю в книге контактов номер и нажимаю зелёную кнопку. Трубку снимают гудков через пять, когда я уже начинаю терять терпение.

– Да? – слышу звонкий девичий голос на фоне шума.

– Привет, Кристина из 11-В.

– Лекс? – голос становится выше на несколько тональностей, и в нём сквозит неподдельное удивление. И ещё удовлетворение.

– Он самый. Занята?

– Для тебя – нет, – игривые нотки вспыхивают, даря обещание.

– Я заеду. Где ты?

– Я в супермаркете на Бронской.

Отлично, даже ехать далеко не надо.

– Буду ждать у сквера Победы, я как раз рядом.

– Слушай, Шевцов, давай лучше тут меня забери или ближе к остановке, я через сквер одна не пойду. Не очень спокойное место.

– Хорошо.

Снимаюсь с ручника и выезжаю на дорогу. Уже выруливая из дворов, вижу, как из подъезда выходит гусь, а рядом с ним маячит белокурая голова Фоминой.

* * *

Кристина садится в машину словно королева под восхищённые взгляды нескольких девушек. Подружки, видимо. Демонстративно наклоняется ко мне за поцелуем, но ловит мой взгляд и смущённо отстраняется.

– Дверь закрой, – напоминаю грубо. Что ещё за концерт, блядь?

– Заедем куда-нибудь или сразу к тебе? – улыбается, выставив идеальные зубы. Красива, сучка, но какая-то пластиковая, что ли.

Квартира встречает нас полумраком и тишиной. Отличное место получилось снять. Большая студия со свежим ремонтом и высокими тонированными окнами. Недешёвая, но зато парковка охраняемая, да и район в целом благополучный.

– Я заскочу в ванную? – девушка подходит совсем близко, двигается мягко. Соблазняет…

– Иди. Я пока налью нам выпить.

Почему всё не может быть так просто? Какого хрена в голове постоянно крутится одна и та же картинка, как липкие лапы гуся трогают бестолочь. Я в натуре больной.

– Малы-ыш, – противно тянет Кристина, обнимая меня сзади тонкими руками.

– Ты ебанулась? – сбрасываю цепкие ветви. – Какой я нехрен тебе малыш?

Отталкиваю девчонку и кладу ладонь ей на шею. Старое увлечение, раскрошившее мою жизнь, поднимает свою уродливую голову, глядя прямо в глаза. Интересно, как к этому отнесётся Кристина?

Девушка смотрит испугано, но потом её взгляд затягивает порочной пеленой. Отлично отнесётся, я думаю. Мне не нужны прелюдии. Я ей не конфетный мальчик.

Толкаю её к кровати и отворачиваю лицом в постель. Тоже блондинка. Тоже… Внутри всё клокочет, когда запускаю пальцы Кристине в волосы. Она выгибается, отставляя задницу.

Внутри неё приятно. Мягко и плотно. И она знает, что делать. Сжимаю пальцы на затылке, натягивая волосы, девчонка пищит, но мне сейчас плевать. Перед глазами снова красный туман. А что если сейчас она так же выгибается? Так же стонет, когда этот хер сжимает её шёлковые волосы в свой кулак, так же вбивается в неё, заставляя стонать до хрипоты.

Меня начинает мутить. В голове бьёт набат. Кончаю без удовольствия и отталкиваю девчонку.

Всё – дерьмо. И я дерьмо. Мне нравились жестокие игры, но я никогда не был мазохистом. Так что за хуйня происходит сейчас?

Я отхожу к окну и закуриваю. Кристина не трогает меня. Понимает, что нельзя.

«Признайся, – вспоминаю слова своего школьного друга Макса, – признайся хотя бы сам себе, Лекс: ты хочешь её. Свою мелкую бестолковую сестрицу»

Да, чёрт возьми! Я хотел её тогда и до безумия хочу сейчас. И это заставляет тлеть мою чёрную душу, орошая удушающим пеплом всё вокруг.

– Расскажи мне про сквер Победы, – поворачиваюсь к притихшей на постели Кристине. – Ты сказала, что это неспокойное место. Что там происходит?

Глава 14

– Здорово, Лекс! – здоровенный бородатый парень от души жмёт мне руку, и я ему с удовольствием отвечаю.

– Как жизнь, Сева?

– Бьет ключом, – в модной бороде проблёскивают белоснежные зубы. – Правда, иногда по башке.

Ржём со старым приятелем, проходя к нему в кабинет. Сева указывает мне на кресло напротив его стола, а сам плюхается в своё.

Познакомились мы с этим здоровенным медведем ещё в школе. Три года подряд выбивали друг из друга дурь на соревнования. Сначала он меня поимел, потом на следующий год я его, а в последней сходке была ничья по очкам, что в принципе бывает редко. Потом мы встретились на распределителе и попали в одну учебку, откуда я через полгода ушёл на контракт, а Артинский решил ограничиться срочной службой. И вот он сейчас является управляющим в конкурирующем спортивном клубе. Но конкурируют хозяева, а нам пока делить нечего. Пока мы не хозяева.

Сегодня мне нужен был совет. Мы выставляем бойцов на коммерческие соревнования, и не хотелось бы быть за бортом. В каждом подобном мероприятии есть свои подводные камни. Но участников мы выставляем в разных категориях, так что Сева не откажет. А если и так, то честно об этом сообщит. Не станет юлить или лгать.

И я оказываюсь прав. Артинский рассказывает, что на эти соревнования часто заглядывают вполне состоятельные спонсоры, и кто именно, что там есть неофициальный тотализатор, в чём я и не сомневался, потому что эта херня есть почти на всех соревнованиях.

Мы трещим ещё о жизни, вспоминаем службу и двух пидоров дедов, которых ушатали в первую же неделю. За что потом получили пизды от девятерых. Приходим к выводу, что такие вещи неплохо повспоминать под что-то покрепче колы. Можно в ближайшие дни.

– Слышал, ты хочешь клуб себе. Уже разговаривал с Хоминичем? – Сева откидывается в кресле и внимательно смотрит.

– Разговаривал. Но старик юлит пока, хотя и понимает, что сам на плаву клуб не удержит. С кредитом проблем не будет, да и сам он не раз говорит, что устал. Но я пока ещё не понял, к чему он тянет.

– У «Дракона» сейчас не лучшие времена. Нет, бойцы у вас высококлассные, как взрослые, так и из юниоров, но что-то мутно всё вокруг. Не знаю… Слышал, что в последнее время инвесторы не горят желанием к вам идти.

– Разбираюсь.

Мне и самому много чего не нравится. Третий бухгалтер за четыре месяца, как говорят остальные тренера. Когда Хоминич отдал мне административные полномочия неделю назад, я будто завяз в болоте. Ясно, что нихера не ясно.

Кручу головой, осматривая кабинет управляющего. Мило тут, уютно. Даже кровать есть. Самая настоящая, а не просто диван. Удобно, можно и домой не ехать, если уж засиделся на работе. Холодильник, микроволновка – в отдельной зоне. Над столом два экрана, разбитых на сектора, которые транслируют записи камер в режиме реального времени из зала.

Тут замечаю на мониторах на тренажёре знакомую фигурку. Никак тощая офтальмологша пытается зад подкачать. Собирался поговорить с ней чуть позже, но раз случай представился, то почему нет?

– Слушай, – разворачиваюсь к Севе. – А как зовут эту таранку? Она давно к тебе ходит?

Над головой Артинского вдруг формируется огромная грозовая туча. Он сдвигает брови и смотрит сердито, раздувая ноздри. Помню он так делал, когда деды доставали, и они скоро уяснили, что медведя лучше не злить.

– Лекс, ты, конечно, парень славный, но эту бабу не тронь. Найди себе другую, будь другом.

Удивлённо поднимаю бровь. Да ну нахер. Сева и тощая дебилка? Одного взгляда на эту девчонку достаточно, чтобы понять, что она любительница ковыряться в мозгах спицами, а потом жрать их, жадно слизывая со своих медицинских инструментов.

– Она мне нравится.

Сказал так, будто уже кольцо в бархатной коробочке в кармане припрятал.

– Очень. Только я уже больше года клинья подбиваю, а в ответ мороз.

Здоровенный медведь Всеволод Артинский сейчас напоминал прыщавого неуверенного в себе мальчишку лет двенадцати.

Чувствую, как в горле начинает клокотать. Я правда хотел сдержаться, но не получилось.

– Лекс, хорош ржать, – Сева обижено бьёт меня в плечо, привстав со своего кресла.

– Сева, ну ты даёшь, – говорю, выровняв дыхание. – Не можешь тёлку уложить уже целый год! Ты поди бы бороду сбрил, а то она тебя боится, думает, что леший увязался.

– Тут другое. Она не как все, понимаешь?

– Понимаю, – весёлость вдруг испаряется. – Мне просто надо с ней поговорить. О моей сестре. Это важно, а твоя шипучка та ещё кобра. Так что придётся поднажать. Но ты не переживай, ничего такого. Обещаю.

– Про кобру это ты точно, – Артинский посмотрел сначала недоверчиво, но потом расслабился. – А разве у тебя есть сестра?

– Есть. Сводная. Они подружки, вроде бы даже живут вместе.

– А почему у неё самой не спросишь?

– Мы немного не ладим.

Сева пожимает плечами, хмуро глядя на экран. Он понимает, что разговор девчонке может не понравиться.

– А я не скажу ей, что ты пялишься через камеры на её зад, когда она пыхтит с железом, пускаешь слюни и дро…

– Лекс, блядь!

Снова начинаю хохотать. Ну как такой брутальный пацан и вдруг превращается в бородатый цветочек с сердечками в глазах при одном взгляде на таранку.

– Ладно, – пора закругляться. – Во сколько она обычно заканчивает?

– В шесть пятнадцать. В половину у неё автобус, – отвечает Сева, всё ещё недовольно глядя на меня. – И смотри там, Лекс! Чтобы без…

– Да понял, понял. Не дрейфь, Сева. Не обижу я твою змейку.

* * *

Между торцевой частью здания и выездом на трассу подрезаю девушку, спешащую по тротуару на остановку.

– Садись. Прокатимся, – приглашаю, опустив стекло.

Встрепенувшись, девчонка делает шаг назад и округляет глаза. Но потом во взгляде мелькает узнавание, и она злобно прищуривается.

– Ты рехнулся совсем? Катись отсюда, кобель недоделанный, – сучка плюётся ядом и торопится дальше по тротуару.

Вздыхаю, сжав нервы в железный кулак, и медленно еду рядом.

– Лиза, – говорю как можно более спокойно. – Я хочу поговорить. Пожалуйста, – чувствую, как скрипят зубы, – Я тоже умею быть вежливым.

– Ага, – огрызается она, продолжая быстро идти. – А зрачок тоже сфинктер, я в курсе.

Ну всё, овца, ты меня достала. Я же пытался по-хорошему. Сева, прости.

– Просто передай Яне, она забыла в клубе, – открываю рядом с собой пассажирскую дверь и протягиваю свои же часы.

Таранка останавливает и недоверчиво смотрит, но потом, фыркнув, наклоняется и протягивает руку в машину. Попалась. Я хватаю её за запястье и затаскиваю резко внутрь. Она даже и охнуть не успела, как я захлопнул дверь и заблокировал замки. Что ж, сама не хочешь по-хорошему.

– Ты чокнутый козёл! – у меня, кажется, перепонки сейчас лопнут от её визга. – Какого хера?! Это похищение! Выпусти меня!

Так. Всё.

– Слушай ты, – хватаю девчонку за грудки и притягиваю её нос к своему. – Если сейчас же не заткнёшься, я сделаю с тобой то, о чём ты подумала, а потом оставлю в ближайшей лесополосе. И топать домой по ночной трассе тебе не понравится.

Кобра затихает, но дышит часто-часто. Действительно испугалась. Может, я немного и перегнул палку, ну да и хрен с ним. Переживёт.

Отпускаю и берусь за руль, а она ошарашено откидывается на спинку сидения и обхватывает себя дрожащими руками.

– Ты псих, – говорит едва слышно.

– Знаю.

Решаю дать ей немного успокоиться, а пока бесцельно петляю по городской трассе, потом выруливаю на объездную.

– Куда ты меня везёшь? – спеси, однако, поубавилось у неё.

– Просто катаюсь. Будешь послушной девочкой – отвезу домой потом.

– Что тебе нужно?

– Поговорить. О бестолочи.

– О ком? – непонимающе смотрит на меня.

– О своей сводной сестре. Не прикидывайся тупой.

Мы проезжаем мимо заправки, и Лиза засматривается на светящийся разноцветными огоньками автомат с напитками.

– Я хочу выйти за кофе.

Хитрожопая. Решила истерику устроить, развопиться о похищении.

– Я принесу.

Останавливаю машину и выхожу, заблокировав двери. Покупаю в автомате два стакана кофе. Какой там бабы любят? Латте, наверное. Ей бы просто молока после трени, но это не моё дело.

– Держи, – протягиваю стакан, усевшись обратно в машину. – Успела полицию вызвать?

– Нет, – бурчит, насупившись, таранка и принимает стакан. – Телефон сел. Что ты хочешь знать?

Вывожу машину на трассу и еду не спеша. Я много чего хочу знать, но есть и первостепенные вопросы.

– Расскажи мне о нападении.

– А сам у неё спросить не хочешь? – снова ершится девчонка, складывая губы недовольной уточкой.

– Не умничай. Я помочь хочу.

– И чем это? – презрительный смешок срывается с дерзкого рта офтальмологши, и я начинаю сердиться на Севу, за то, что он не приструнил девчонку. Много она себе позволяет.

– Так. Мы сейчас вернёмся к разговорам о лесополосе и предваряющих поездку туда действиях, если ты не прекратишь выёбываться. Яна мне рассказала о нападении, но, подозреваю, что не всё. Это случилось в сквере Победы? В том, что недалеко от вашего дома?

– Да.

– Подробнее.

Подружка бестолочи сначала ломается, строя из себя верную собачонку, но мой многообещающий взгляд помогает ей решиться на более содержательный рассказ.

– Яна тогда подрабатывала на станции скорой помощи, и поздно возвращалась одна через сквер. На неё напали трое бандитов, ограбили и избили.

– Сильно избили? Она сказала, что несколько раз ударили.

– Сотрясение, хоть и лёгкое, перелом руки и разбитые губы и бровь.

Твою ж мать. Таранка замолкает, и я тоже молчу. Чувствую, как злость на уродов начинает крушить кости. Я найду тварей и буду выдирать их гнилые зубы медленно по одному, пока свиньи не начнут ссать от боли кровью.

– Лиза, скажи, – говорю ровным голосом, надеясь, что подруга подтвердит слова Фоминой. – Они её изнасиловали?

– Нет. Но…

И дальше мой мозг от её рассказа тонет в чёрной жиже бешенства и ненависти. Даже медленное расчленение не сможет утолить этот голод, это желание наказать, стереть с лица земли. Костяшки белеют на сжатых на руле пальцах. Кажется, будто машина тоже сейчас взмолится просьбой отпустить.

Ненавижу.

Им пиздец.

– Почему они её отпустили? – слышу свой голос как из могилы.

– Яна говорила, что из кустов выскочила огроменная псина и накинулась на уродов. Одному вцепилась в лицо, щёку откусила вроде бы. Пока придурки спасали своего товарища, Янка смогла убежать и добраться до стоянки такси.

Откушенная щека – уже примета. Отлично.

– А что полиция? Хотя бы пса нашли?

– Мне кажется, не особо они и старались. Сквер давно имеет дурную славу, но никто особо ничего не предпринимает.

– Так какого же хера она там попёрлась одна?

– Саша не успел, – Лиза пожимает плечами, а в моей голове имя блядского рафинированного пидора начинает гореть красным. – А Янка такая Янка. Решила, что и сама справится.

Всё что я хотел узнать – узнал. Пора вернуть офтальмологшу домой. Предупредил, что бестолочь не должна знать о нашем разговоре. Таранка покривлялась, но согласилась.

– Если что-то случится – звонишь мне, поняла? – останавливаю машину за углом дома.

– Ладно. Только теперь я чувствую себя предательницей. Подруги так не поступают, понимаешь? Хотя о чём это я? Тебе же срать на подобные вещи, да, Шевцов?

– Именно. Дуй, давай, домой.

– Катись уже, придурок.

– И ещё, – говорю уже вслед. – Ты, когда булки качаешь, если хочешь рельефную фактуру, выполняй всё медленнее. В этом отличие женских и мужских тренировок.

Сначала таранка смотрит удивлённо, а потом тычет мне фак и быстро улепётывает. Правильно, а то я могу и выйти. И прости, Сева, чуть не сдал тебя с твоими камерами и влажными фантазиями.

Теперь надо домой. В тишине своего нового обиталища подумать, что делать со всей этой хернёй дальше.