Текст книги "Новые семейные обстоятельства"

Потом сестры решили устроить дискотеку и включить диско-шар, который сверкает огоньками. Но Ева посмотрела на приготовления, на шар и объявила:

– Спать.

– В принципе я могу ее понять. Сама валюсь с ног, – сказала Катя. – Так еще на Новый год бывает. Когда из последних сил ждешь двенадцати часов, а в сон клонит уже в десять. Зато на следующий день хоть до двух ночи готова смотреть сериал, и сна ни в одном глазу.

– Так она уже три дня празднует. Любой устанет, – объяснила Алиса.

* * *

Мы готовились к очередной годовщине свадьбы. Не то чтобы специально. Но Сима решила, что маме с папой очень важно отметить это событие. Для чего я должна испечь десерт, а утром мы пойдем вешать замочек в виде сердца на мостик над ручьем в парке. Сима откуда-то узнала про эту традицию и решила, что нам тоже нужно воплотить ее в жизнь.

– Что ты делаешь в субботу? – спросила я у сына.

– Отмечаю день рождения.

Тут мне поплохело. Я ведь родила сына в Татьянин день, двадцать пятого января, а на дворе середина февраля. В феврале я замуж вышла, в лютый мороз, так сильно мне туда хотелось. Неужели я что-то перепутала? Нет, не до такой же степени. Не могла же мать забыть дату рождения собственного ребенка? Да и дату свадьбы спустя почти четверть века семейной жизни забыть как-то неприлично. Минут пять пребывала в состоянии ужаса – я была в коме, потом очнулась, но у меня отшибло память? Как выяснилось, Василий решил отметить день рождения, когда собрались все друзья. А то что спустя месяц – так какая разница?

* * *

В школу пришел новый математик. Молодой и неопытный. Рассказывает детям, как вынужден вставать в шесть утра, чтобы приехать к первому уроку. А он – актер. По настоящему призванию. После окончания заштатного педа играл в любительских театрах. Но жизнь заставила его вернуться в педагогику. В шесть утра вставать не может органически. Тяжело ему. Дети нашли учителя не по призванию в соцсетях, узнали всю подноготную. Советуют вернуться на большую сцену. Школа – не его формат. Размах не тот. Зрительный зал недостаточно вместителен. Подтрунивают над ним, но по-доброму. Тарас залез в шкаф. Сидел пол-урока. Потом не выдержал и решил размять затекшие члены. Шкаф начал двигаться и клониться вправо.

– Шкаф двигается или мне кажется? – уточнил математик-актер.

– Кажется, конечно, – заверили его дети. – Вы что на ночь смотрели? «Ведьмака»?

– Но он двигался, прямо сейчас. – Математик от волнения даже привстал и заметно побледнел.

– В каждом шкафу есть свои скелеты, – заметила тихо Верочка, всегда немного сумрачная, обреченная и грустная. Сказала так, что математик позеленел от ужаса.

Прошла еще минута. Дети молчали. Математик, кажется, потерял дар речи. Наконец шкаф рухнул на заднюю парту. Максим с Сеней приняли удар и вернули шкаф на место. Оттуда вышел Тарас. Сказал «Здрасте!» и пошел на выход. Математик кинулся следом. Семиклассники решили, что он все-таки описался от страха.

* * *

Я с огромным уважением отношусь к труду курьеров. Но иногда не понимаю, как себя вести. Вот звонит телефон, и милый девичий голосок радостно сообщает:

– Я здесь. Скоро буду.

Кто здесь? Кто скоро будет? Мы все – муж, сын и дочь – пользуемся услугами доставки. Часто домашние оставляют мой номер телефона в качестве дополнительного. То есть я привыкла к неожиданностям.

На ночь я ставлю телефон на вибрацию. Выключить боюсь – из-за мамы, живущей далеко от нас. Вдруг что случится? А с ней все время нужно быть начеку – в свои семьдесят три года она ощущает себя на восемнадцать и в любой момент готова броситься во все тяжкие. Мне бы такое ощущение.

Телефон загудел и начал подпрыгивать на тумбочке в семь тридцать утра. Я сначала разглядывала часы, чтобы понять, на каком свете нахожусь и в каком часовом поясе – только вчера вернулась из командировки, и разница во времени составляла пять часов. Потом посмотрела на день недели. Конечно, была суббота. То есть я не проспала контрольную по математике первым уроком в школе, первую пару в институте и планерку на работе. И даже не проспала первые уроки своих детей. Никого никуда не надо отводить.

Высветился незнакомый номер. В такое время звонки с незнакомых номеров не предвещают ничего хорошего. Поэтому я ответила.

– Да, – прохрипела я в трубку.

– Утро доброе, доставка, через пятнадцать минут примете? – уточнил без особой надежды в голосе курьер.

– Я ничего не заказывала, – буркнула я. Да и мои близкие в страшном сне не организовали бы доставку ранним утром в субботу.

– Ну, может, не вы, а вам, – ответил курьер, и я слышала, как он что-то отхлебнул. Кофе. Мне немедленно захотелось кофе. Горячего, крепкого и сладкого.

– Да, мне точно никто не мог, – с грустью призналась я. – А что там?

– Сейчас посмотрю. – Курьер зашелестел страницами. – Клубника.

– Клубника точно не мне. Наверное, ошибка. Можно, я спать пойду?

– Можно. Только примите доставку, хорошо? – попросил он и сладко зевнул.

– Как там на улице? Гадость? Что вообще в мире происходит? – зачем-то спросила я, поскольку курьер молчал и пил кофе.

– Гадость. В мире неспокойно.

– Хорошо, везите вашу клубнику.

– Везу. Только она не моя, а ваша. Может, праздник какой, а вы забыли?

Наверное, такие разговоры с курьером могут случиться только ранним субботним утром. Я подскочила, проснувшись окончательно. Пошла варить кофе, разглядывая календарь и гадая, что такого важного опять пропустила. Дни рождения детей, мужа, мамы отпадали. Мой тоже. До Восьмого марта еще дожить нужно. День святого Валентина? Тоже не подходит, да и некому мне валентинки в виде клубники слать. Я закрыла двери в комнаты, чтобы дети и муж не проснулись от звонка домофона. Приняла клубнику, оказавшуюся в шоколаде и с выведенными буковками «love». Естественно, никакой записки. Я бы могла припомнить список воздыхателей, но спустя четверть века законного брака от него даже воспоминания не осталось.

Закрыла дверь за курьером и тут же зазвонил телефон. Мама.

– Манечка, поздравляю с годовщиной свадьбы! – закричала она в трубку так, что я оглохла.

– Чьей? – не поняла я. – С тобой все в порядке? Нормально себя чувствуешь? Ничего не случилось?

– Конечно, случилось! Ты вышла замуж в этот день, и я стала самой счастливой тещей на свете. Передай Андрюше мои поздравления. У меня такой золотой зять. Пожелай ему от меня крепкого здоровья. И скажи, что я ему очень благодарна за то, что он взял тебя замуж. Просто низкий ему поклон за это!

– Спасибо, передам, – процедила я. Этот текст я слышу почти каждую неделю, а не только по случаю годовщины. Мама убеждена, что ее зять совершил подвиг, взяв меня замуж. А за то, что терпит меня столько лет, ему памятник при жизни надо поставить. Мама прямым текстом это сообщает. Наверное, думает, что за неделю я об этом забыла.

– Ты не удивлена, что я помню дату? – с гордостью уточнила мама.

– Нет, не удивлена. У тебя один зять – первый и последний, так что одно число запомнить несложно.

– Какая ты неприятная с утра. Да еще в такой день. – Мама обиделась. – Как тебя Андрей терпит?

Только я прилегла на диванчик в кабинете, как в дверь опять позвонили. Курьер принес цветы.

– С годовщиной! – закричал он на всю лестничную клетку.

– И вас, – отчего-то ответила я.

Цветы были от мужа. Он сладко спал. Очень хотелось его убить.

* * *

Сима нашла вид спорта, которым хотела бы заниматься после художественной гимнастики. Керлинг. Посмотрела соревнования, быстро разобралась в правилах и вынесла вердикт: «Это физика и математика. Растяжка у меня и так есть».

Но занялась она все-таки не керлингом – фехтованием. Там, как выяснилось, существует понятие «гимнастический выпад». А с ним у нее не просто прекрасно, а супермегапрекрасно. Пока соперники делают шаг, дочь практически садится на шпагат, и все – противник повержен. Бегает по дому со шпагой. Говорит, что выиграла два боя, представляя на месте противника биологичку. Тренер пожимает плечами – у каждого своя мотивация и свой противник.

* * *

В наш спортивный родительский чат пришло сообщение от мамы с просьбой добавить в этот чат отца ребенка: ссылка на контакт – «Мишутка» и милый морской котик на аватарке. Мне даже стало немного стыдно за себя. У меня муж записан полным именем, даже без уточнения «любимый муж», и никакой аватарки – ни котика, ни медвежонка.

* * *

На уроке английского восьмиклассники проходили герундии и инфинитивы. Надо было составить предложение. Никита составил: «Нет смысла учить биологию». Алена: «Я избегаю Веру Ивановну». Вера Ивановна – учительница математики, если что.

* * *

Я страдаю. Мне больше не надо никого никуда возить. Вот раньше – захвати тренера, еще одну гимнастку, отвези, забери трех, а не двух девочек. Не нужно вставать ни свет ни заря на каникулах, чтобы успеть впихнуть в дочь кашу, сделать ей пучок, разгрести машину от снега или ледяной корки. И быть на тренировке к девяти утра. Да, и еще сдерживаться, чтобы не начать материться при детях.

Доставку дочери до художественной школы, которая находится в центре города, взял на себя супруг. Ему удобно. Он назначает встречи в ближайшем ресторане, пока Сима рисует, или добегает до офиса, который рядом. Но и от фехтования меня отлучили. Там клуб пап, а не мам, как в гимнастике. Отвозят, ждут и забирают папы. Мамы и бабушки – большая редкость. Наверное, потому что сумка с экипировкой шпажиста может соперничать с баулом хоккеиста. Она здоровенная и неподъемная. И эту сумку нужно дотащить на официальный четвертый, а по факту – шестой этаж здания, где расположилась секция. Лифта нет. То есть теоретически он существует, но никогда не работал, ни одного дня. Почему? Никто не знает. А шестой этаж получился, видимо, из-за ошибок проектировщиков, заложивших лишний пролет. В этом же здании – секция бокса. И боксеры подсчитали, что нужно преодолеть девяносто пять ступенек. Фехтовальщики проверили – да, девяносто пять. И пока поднимешься – считай, разогрелся и размялся. Сумки гимнасток тоже неподъемные – утяжелители для рук и ног разного веса, резина, предметы. Но сумка юной фехтовальщицы, на колесиках, высотой примерно с саму фехтовальщицу. Сима достала старую сумку брата, с которой тот ездил в походы на байдарках по Карелии, и переложила вещи. Так легче. Я чуть не расплакалась, вспомнив, как выгружала из этой сумки пропахшие костром вещи сына, опасаясь наткнуться на дохлую лягушку – запах был соответствующий. И вот теперь с этой сумкой ходит дочь. Говорит, удобная.

Тренера я видела только на фото – прекрасный молодой человек, очень вежливый, судя по переписке. Меня он знает тоже исключительно по переписке. Удивительное ощущение после нескольких лет работы такси-мамой. Но да, я страдаю. Рядом нет девочек – неутомимых болтушек, смешных, сонных. Некого тайно подкармливать шоколадкой – фехтовальщикам, в отличие от гимнасток, можно есть все. Наоборот, Сима там самая худющая. Не нужно замачивать купальник в тазике и стирать так, чтобы не отвалились стразы. Форма для фехтования прекрасно стирается в машинке. Не нужно делать пучок в рекордные сроки. Не нужно ничего преодолевать – заставлять себя вставать, бежать, вытирать слезы девочкам и выдавать успокоительные таблетки бабушкам.

Я смотрела турниры, пытаясь понять правила поединков, увидеть, в какой момент произошел укол. Иногда супруг снимает видео тренировки. Я посылаю его маме, Симиной бабушке, обязательно указывая, что ее внучка – на дальней дорожке справа или слева. Под шлемом ее не всегда можно узнать. Только по косичке, оставшейся напоминанием о гимнастике – чем длиннее волосы, тем красивее пучок, так что стричь нельзя.

Так было и с сыном, когда он вернулся в спорт, после большого тенниса выбрав стрельбу из пневматической винтовки. В теннисе я понимала все, в стрельбе – ничего. Это был только его вид спорта, его увлечение. С Симой в гимнастике мы всегда были вместе, как многие мамы, которые знают, сколько «стоит» каждый элемент, учатся шить купальники и знают по именам-фамилиям всех девочек из конкурирующих клубов. В фехтовании все по-другому. Пока, во всяком случае. Но я понимаю – нужно отпустить и доверять. Дочь-подросток, как и сын-подросток, имеет право на свою страсть, выбор, в том числе в виде спорта. И маме в какой-то момент надо перестать разбираться в правилах, замечать малейшие ошибки, а быть только мамой.

* * *

Симе тринадцать лет. Она младше всех в классе на год из-за меня. Я отправила ее в школу в шесть лет. Девочки-одноклассницы вовсю красятся. Если не вовсю, то ресницы обязательно. И блеск для губ. У Симы после гимнастики осталась огромная косметичка с тенями, помадами всех оттенков красного, подводками и блестками во всех видах. Теперь все это богатство мое. Предлагаю дочери накрасить хотя бы ресницы – та собирается на день рождения.

– Не-е-ет! – кричит Сима.

– Какая у вас девочка! Как вы этого добились? – спрашивает меня одна из мам, жалующаяся на то, что дочь перебарщивает, с ее точки зрения, с косметикой.

Рецепт, как всегда, один. Если хочешь чего-то добиться – поступи наоборот. Симе я делала полный сценический макияж с ее шести лет. На соревнования требовалась не только косметика, но и прическа: зачесать, закрутить, обильно полить лаком, прицепить корону на пучок. Сима рыдала, когда я рисовала ей стрелки и губы. Заливалась слезами, когда красила ей ресницы. Теперь у нее стойкая неприязнь к косметике.

Опять же, из-за гимнастики и фехтования у дочери есть три наряда для выхода в свет – в кино, в театр, в музей – и десять спортивных костюмов разных оттенков и фасонов. Я все ждала момента, когда она начнет наряжаться, крутиться перед зеркалом, требовать платья. И – дождалась. Сима вытащила из шкафа мой бежевый тренч. Надела, побежала смотреться в большое зеркало, разглядывала себя придирчиво. Я чуть не расплакалась от умиления.

– Если хочешь, возьми себе, – сказала я. – Только сейчас в тренче уже холодно. А вот весной – в самый раз.

– Мам, мы спектакль к Новому году репетируем. Я играю почтальона Печкина. И у него был точно такой же плащ. Мне еще нужна сумка почтальона, шарф и шапка, желательно ушанка с дырками.

– То есть ты наряжаешься для спектакля?

– А для чего еще? – удивилась дочь.

Дети придумали, что девочки будут играть мужских персонажей, а мальчики – женских. Так Сима стала почтальоном Печкиным, а Никита – самый высокий и самый крупный мальчик в классе – превратился в Эльзу из «Холодного сердца». Информатик, отвечавший за постановку новогоднего спектакля, похвалил Симу за актерскую игру. Никита же, ростом метр семьдесят пять, так вжился в роль, что перепутал туалеты – пошел в женский.

– А что, я же был в платье! И вошел в образ! – объяснял он.

* * *

Знакомая прислала видео с новогоднего утренника дочки в детском саду. Той досталась роль елочки во втором ряду с краю. В первый поставили девочек-елочек, которые умеют активно кружиться. Заиграла музыка, и воспитательница, перекрикивая и музыку, и родительский гомон, и чей-то плач, истошно завопила: «Елки, пошли! Пошли, елки!»

На том же утреннике все родители были слегка озадачены – Дед Мороз хоть и был в бороде из ваты, но свою собственную, далеко не белую, а очень даже черную, мог бы и побрить. Да и с таким загаром Деду Морозу как-то неприлично. Мамочки, посоветовавшись, решили, что это – автозагар. Уже трое детей после вручения подарков рыдали, сидя на стульчиках. Одна девочка, из особо бойких, оттянула накладную бороду и, показав на родную, черную, радостно сказала: «Как у папы». После чего объявила всем остальным: «Дед Мороз ненастоящий!» Рев подхватили еще несколько детей. Мама бойкой девчушки, по совместительству глава родительского комитета, подошла к воспитательнице и что-то долго шептала той на ухо. После этого Деда увели, оставив Снегурочку раздавать подарки. Снегурка выглядела значительно лучше. Деда увели в кабинет заведующей, где глава родительского комитета собиралась писать жалобу на агентство по предоставлению Дедов Морозов и на конкретного Деда. Как рассказал актер, умоляя не писать на него жалобу, он в агентстве обычно играет пирата. Поэтому и борода, и автозагар. Пират – долгосрочный, а Дед Мороз, можно сказать, разовый выход. Постоянный Дед заболел гриппом после вот такого же детского утренника. Детский вирус к взрослым, оказывается, беспощаден. Дед уже с жизнью прощался. Другие актеры давно расписаны, и остался только он – пират. Завтра как раз его и играет. Вот такая ситуация. И бороду не побреешь, и автозагар быстро не смоешь. «Да и дети в вашем саду чересчур умные. Вот до вас выступали в другом, так никто ничего не заметил». Заведующая и глава родительского комитета, услышав, что дети в их саду умнее, чем в соседнем, растаяли и не стали писать жалобу.

* * *

Когда я училась классе в шестом, в моей школе решили устроить новогодний бал-маскарад. Ну не то чтобы бал, а, скорее, дискотеку, но в костюмах. Учебный процесс был сорван – все обсуждали, кто в чем придет. В те годы еще не существовало интернета и не имелось ни малейшей возможности заказать себе костюм на выбор – от мушкетера и рыцаря до Снежной королевы и Красной Шапочки. Костюмы изготавливались из подручных средств и передавались от старших детей младшим. Да и бэтменов, человеков-пауков, женщин-кошек тогда еще в природе не существовало. Наша фантазия ограничивалась девочкой, которая занималась танцами, из «Приключений Электроника», Машей из «Петрова и Васечкина», Пеппи из фильма «Пеппи Длинныйчулок» и, конечно, принцессой из самого любимого фильма всех девочек «Три орешка для Золушки». Красная Шапочка, Мария, Мирабелла, Мальвина не подходили нам по возрасту. Да, еще были Беляночка и Розочка – из фильма 1979 года производства ГДР. Но наши мамы не собирались шить специальные костюмы на один вечер. Правда, мама моей подруги и главной соперницы Ленки Куприяновой обещала сшить дочери настоящее платье принцессы, о чем Ленка сообщила всем заранее. Мол, чтобы больше никто не был принцессой. Она эту роль «забронировала», как сказали бы сейчас, а тогда говорили: «Я первая!»

Мне же не светило ни платье принцессы, ни пресловутая Красная Шапочка. Я страдала.

– Кем ты будешь? – каждый день донимала меня Ленка.

– Секрет, – отвечала я.

Впрочем, все остальные наши одноклассницы тоже старались делать загадочные лица и говорили, что пока не определились с костюмом, пусть будет сюрприз. Но заверяли Ленку, что точно не заявятся на вечер в платье принцессы.

– Давай ты будешь цыганкой, – предложила моя мама.

– И что я надену?

– Вот, смотри!

Мама достала свою ночную рубашку – что-то черное, на одно плечо. Повязала мне на пояс платок, когда-то кем-то подаренный. Такой, павловопосадский, с кистями по краю. Нагребла в шкатулке какие-то бусы.

– Ну вот, прекрасный костюм! – заявила мама, глядя на меня.

– Мне не нравится. – Я была похожа на пугало, а не на цыганку.

– Ты можешь взять мою косметику – накрасишь губы, ресницы. Подведешь карандашом стрелки.

Это был запрещенный прием. Я всегда мечтала накраситься. И это был первый шанс, абсолютно законный. До этого я тайно брала мамину помаду, проводила по ней пальцем, совсем чуть-чуть, чтобы было незаметно, и размазывала по губам. Стрелки я пыталась нарисовать обычным грифельным карандашом. Про тени даже не мечтала. А тушь была и вовсе под строжайшим запретом. Дефицит. Не достанешь. К маме забегала соседка, чтобы попросить не молоко или сахар, а мазнуть один раз тушью по ресницам. Мама очень не любила ту соседку.

– Хорошо, – согласилась я.

На вечер я накрасилась щедро – стрелки до висков, тени до бровей, ресницы. Ленка говорила, что их надо накрасить, потом посыпать мукой и снова накрасить, поверх муки. Тогда точно получится. Получилось. Ну и губы, конечно. Губищи. Как ни странно, наряд вдруг заиграл, я стала похожа на цыганку. Мама разрешила мне взять плойку, и я долго крутила кудри, рискуя получить ожог, удар электричеством или остаться лысой. Плойка при соприкосновении с волосами шипела, дымилась и искрила.

На дискотеку я шла, будто меня там ждал принц, или мушкетер, на худой конец. Когда вошла в зал, там уже были четыре цыганки разной степени цыганистости. Я потрясала бусами, Ирка – браслетами. Но накрашены мы были одинаково, и кудри у нас тоже были одинаковые – уж как смогли. Платки на поясе тоже не сильно отличались. Последней на вечере появилась Ленка. Зареванная. Тушь размазалась, помада тоже. Нос был красным. Ленка была в костюме цыганки, а не принцессы. Ее мама сказала, что шить платье на один вечер дорого и незачем, так что вот – платок, ночнушка. Но разрешу накраситься своей косметикой. На той дискотеке все девочки были цыганками, а мальчики – мушкетерами. Им всем мамы сделали плащи из занавесок. Они тоже страдали.

* * *

Катя написала, что уже час бьется над разгадкой, что такое «емапа», которое требует Ева. Старшие дочери уже догадались, но Катя попросила их не подсказывать.

– Почему? – уточнила Алиса, с тревогой глядя на мать.

– Ну должна же я найти общий язык с собственной дочерью!

– С нами ты не пыталась его найти, – заметила средняя, Полина.

– Ева, пойдем, я дам тебе яблоко. Пусть мама дальше с ума сходит, – покачала головой Алиса. «Емапа» оказалось яблоком.

* * *

Еще прекрасное сообщение от Кати: «Я упала в коридоре, и у меня болит палец. Мне нельзя сидеть дома с детьми».

* * *

Катина свекровь приехала на день рождения младшей внучки. Долго молчала, наблюдала и наконец объявила:

– Евочку надо отдать в секцию айкидо.

– Какой аргумент в пользу айкидо? – вежливо уточнила Катя, у которой две старшие дочери занимаются гимнастикой и делают успехи. У старшей – стабильность, характер, техника. У средней – невероятная гибкость спины и столь же невероятный артистизм.

– Для гимнастики у нее конструкция не подходит, – авторитетно заметила свекровь.

Катя в тот момент продумывала план убийства свекрови.

* * *

Вспомнила историю про свекровь. Конечно, тетя Люся была невыносима. Нам она была совсем уж дальней родственницей, а может, даже не родственницей, но и до нас долетали лучи ее пылкой любви. У тети Люси было два сына. Оба счастливо и рано сбежали из дома, заведя собственные семьи, лишь бы вырваться из материнских цепких и жарких объятий.

Тетя Люся не могла оставаться в стороне. Так и говорила: «Очень хочу, но не могу». Конечно же, невестки ей не нравились – одна плохо готовила и была неряхой, другая слишком хорошо готовила, раскормила мужа и только тем и занималась, что драила квартиру и раскладывала вещи по полочкам. И при этом не работала. Невестки, как могли, терпели свекровь. Но первой, молодой женщине, не нравилось, что свекровь говорила: «ложишь», «чухаешься» – в смысле чешешься, а еще «ехаешь». Вторая изнемогала от рецептов свекрови, например как правильно варить свеклу. Невестка говорила правильно – «свёкла», а свекровь – «свекла», что невестку дико раздражало. Свекровь рассказывала, как чистить картошку, как удалять накипь в чайнике. Но самой острой стала тема котлет. Тетя Люся считала, что в котлеты, которые любит ее сын, невестка должна класть булку, размоченную в молоке, и непременно сладкую. Невестка же стояла на своем – в фарш добавлять яйцо, никакого хлеба, тем более сладкого.

– Так он же так не скушает, а плюнет! – кричала в телефон тетя Люся.

– Не плюнет! – отвечала невестка. – И даже не подавится!

– Вот! – радовалась тетя Люся. – Ты о нем совсем не заботишься. Откормила ему пузо так, что он в дверь не входит. А потом что? Диабет? Сердце?

Старшему сыну повезло меньше, чем младшему. Он жил ближе к матери, и та каждое утро заявлялась к нему «только на пять минуточек». Выгружала многочисленные кастрюли, перевязанные бинтами, – тетя Люся знала уникальный способ так примотать крышку к кастрюле, чтобы ни капли борща в дороге не пролилось. В кастрюлях лежали пирожки с мясом и капустой, гречка с мясом или рыба с рисом, то есть второе. И в конце на стол водружалась банка с маринованными помидорами или огурцами.

– Ты же не сготовишь, тебе ж все некогда, – говорила тетя Люся старшей невестке, которая работала с девяти до шести. – Вот я тебе помогать приехала.

– Не нужны мне ваши кастрюли! – не выдержала однажды невестка.

– Так я и не тебе везу. Не хочешь – не ешь, я ж о сы́ночке волнуюсь. Он уже такой худой стал, и круги под глазами, – вздыхала тетя Люся.

– У меня есть обед! Вот! – Старшая невестка открыла холодильник, достала тарелку с котлетами и плюхнула ее перед свекровью.

Тетя Люся наклонилась к тарелке, понюхала, поддела пальцем, перевернула, проверяя степень горелости, и вынесла вердикт:

– Готовые брала, магазинные.

– Ну и что? Нормальные котлеты! Не хуже ваших!

Подобного оскорбления тетя Люся перенести не могла.

– Не для того я тебе сына отдавала, чтобы ты его котлетами травила.

– А вы… а вы… – полыхнула невестка. – И ваши банки нам не носите. Мы все равно это не едим! Вы в огурцы соль забываете положить! А помидоры вообще взорвались!

Тетя Люся тяжело встала со стула и ушла. Невестка до вечера места себе не находила, несколько раз звонила свекрови, но телефон не отвечал. На следующее утро она винила себя в смерти ни в чем не повинной женщины и велела мужу срочно ехать к маме. Старший сын застал маму в добром здравии и приподнятом настроении. А также в чаду и пару – закатывала новую порцию банок.

Обе невестки забеременели, и тетя Люся ходила совершенно счастливая, хотя до этого извела обеих за то, что не родили ей внуков через девять месяцев после свадьбы. Про старшую невестку говорила, что той карьера нужна, а не сопливые дети. А младшей поставила диагноз «бесплодие». Теперь тетя Люся звонила обеим невесткам по очереди и регулярно приезжала в гости, чтобы помочь. И, конечно, у одной был слишком большой живот для ее срока, значит, многоводие и сама не родит. А у другой и вовсе девочка ожидалась, как решила тетя Люся, определив пол младенца по форме живота. И обе невестки решительно неправильно питались, неправильно одевались, неправильно носили ее будущих внуков и рожать точно будут неправильно.

Невестки родили – старшая сына, младшая дочку. Тетя Люся была на седьмом небе от счастья. Она же говорила, что будет девочка, а ей никто не верил. И что – мама теперь глупая? Мама ничего не понимает? Да мама лучше врачей понимает. Тетя Люся отчаянно хотела сидеть с внуками. Только никак не могла разорваться и определить, кому из невесток больше нужна ее помощь. Вроде как обе безрукие да неловкие… Внук беспокойно спал по ночам, а внучка отказалась от груди. У внука колики, у внучки газики. Конечно, чего ждать от детей, если у них такие бестолковые матери? Тетя Люся с утра ехала к старшей невестке с домашним творожком и отваром ромашки, а потом к младшей – успеть закутать внучку, а то ведь плюс пятнадцать, а она без шерстяных носочков и без байкового одеялка в коляске. Еще вот горе случилось, даже два горя – старшая невестка занялась спортом, чтобы восстановить фигуру, и хочет пораньше выйти на работу. А младшая увлеклась закаливанием – издевается над ребенком как хочет. Тетя Люся однажды приехала и увидела, как невестка дочку холодным душем поливает. Так еле спасла малышку от неминуемой смерти. Была б ее воля, забрала бы обоих внуков и воспитала как положено.

Тетя Люся каким-то образом успевала обзвонить всех знакомых и дальних родственников, которым подробно сообщала обо всех «бедах». Собственно, нам она звонила чаще других. Можно положить трубку на стол и идти заниматься своими делами. Тетя Люся наслаждалась монологом.

Что же сыновья? Они не вмешивались в отношения матери и жен. Надо отдать должное тете Люсе, она ни разу не предложила им такой выбор – «или я, или твоя жена».

Она любила сыновей и внуков до одури и оказывалась единственной, кто был способен в пять утра бежать на первый автобус, чтобы накормить бульоном слегшую с гриппом невестку, забрать коляску и уйти гулять на четыре часа. Она оказалась единственной, кто решился забрать внука из инфекционной больницы под расписку, спать на полу, отпаивать ребенка, выхаживать, выкармливать и часами носить на руках, укачивая. Лишь бы дома. Лишь бы под приглядом.

Тетя Люся сейчас живет на даче. Внуки выросли. Сыновья поседели. Она стала прабабушкой. Все приезжают на праздники ее проведать. И через пять минут уже молодые невестки начинают стонать и закатывать глаза. Потому что тетя Люся считает, что правнуки – худые и запущенные. И не надо было ей уезжать на дачу. Будь она рядом с ними, такого бы никогда не допустила.

* * *

Многодетная мать, в моем случае подруга Катя, неизменно превращается в нескончаемый источник афоризмов. «Новогодние праздники – то волшебное время, когда только убираешь посуду после завтрака, и можно уже начинать готовить обед».

* * *

Старшая из трех Катиных дочерей, Алиса, спрашивает у мамы:

– А правда, есть поговорка: «Как Новый год встретишь, так его и проведешь»?

– Да, правда.

– Значит, опять в бардаке, – сокрушается Алиса, которая единственная во всей семье любит порядок и чистоту и всеми силами, хотя и безуспешно, пытается их поддерживать.

Алиса пишет письмо Деду Морозу: «Дорогие Дедушка Мороз и Снегурочка. Поздравляю вас с Новым годом. Желаю счастья, здоровья! На Новый год я бы хотела получить игрушку в виде авокадо, пижаму с авокадо и помаду со вкусом авокадо. Но если я слишком много пожелала, то можно что-нибудь одно. Если будет сложно найти пижаму с авокадо, можно с кактусами. Но вовсе не обязательно. Спасибо большое. С Новым годом!»

Катя рассказала, что Алиса написала письмо на красивой открытке, положила в конверт, нарисовала сердечки.

Средняя, Полина, написала письмо Деду Морозу карандашом на криво вырванном из тетрадки листочке. Сто раз все стерто и написано заново. Текст мне Катя прислала:

Дорогой Дедумка Мороз. Можеш подарить мне на Новый Год сноу-борд с пончиками, 176, размер батинки 29, ведущая правая нога. Маску норно-лыжную. Бомбочку для ванны от морики дорики. 8 штук. Крем от дольче милк. Набор чтобы делать мороженое. Набор чтобы делать маникюр. Набор чтобы делать шоколад.

Еще год назад она была скромнее. Просила лишь «ручку-стиручку».

Ева письмо диктовала маме. Попросила у Деда Мороза маленькую собачку. Через несколько дней сказала, что тоже хочет бомбочку для ванны.

– Ева, но мы же уже написали письмо! – воскликнула Катя.

– Писи исё, – невозмутимо потребовала Ева.

Письма Деду Морозу Катины дочки складывают в морозилку вечером. Утром проверяют. На месте писем появляются три конфеты. Катя в ночи письма вынула, конфеты выложила. Но по дороге в комнату Евино письмо уронила. Утром его обнаружила Полина.

– Ой, мама, а Дед Мороз Евино письмо потерял! Теперь Ева подарок не получит?