Текст книги "Любимая мартышка дома Тан"

9. Караваны должны идти

То, что господин Ду привел меня в какой-то очень странный дом, я понял слишком поздно.

Снаружи все дома империи одинаковы. Стена и ворота под тяжелой крышей – никогда не угадаешь, что ждет тебя внутри. А внутри был большой и странно пустой двор, покрытый, как и положено, песком – истоптанным и не очень свежим. А дальше в глубине этого двора и по бокам его шли обычные галереи, довольно скучного вида, и вроде бы ничего необычного, если не считать…

Запах. Вот о чем я мог бы догадаться сразу, если бы был настороже. Жильем этот странный дом не пах абсолютно. Ни женских духов, ни ароматических мешочков мужчин у пояса, ни ароматов еды из кухни в дальних галереях.

Зато тут угадывался запах пыли и туши. И редко стираемой, очень потной одежды – весьма мужской запах. И еще – металл. Металл очень даже пахнет, если смазывать его, как положено, маслом.

Все вместе, если не считать туши, – запах солдат. А тушь, рядом с которой маячат солдаты, – это… это вовсе не жилой дом, а нечто совсем иное.

Когда я все понял, было уже поздно. Господин Ду представил меня чиновнику, сидевшему на низкой галерее в дальнем конце двора, после чего без особых церемоний удалился, поднимая облачка песка.

– Я отвлек вас от важных дел, господин Мань, – сказал мне чиновник, – но меня извинит то, что и у меня есть важные дела. И получилось так, что эти дела у нас с вами одни и те же.

Я мрачно поклонился ему, а мысли начали свой путь: мою любимую (в отличие от нервного ферганца) серую тохаристанскую Мышку уже, конечно, повели под уздцы куда-то, ворота сзади перекрыты, а если я сейчас полезу вот по этому дереву вверх на черепицу, то стрела достанет меня быстро и легко… И это помешает мне доставить себе удовольствие и свернуть серому господину Ду шею. Только представить себе – он перехитрил меня. Меня!

– Моя фамилия – Чжоу, – улыбнулся мне чиновник, показав желтые лошадиные зубы. – Можете называть меня Чжоу цзиньши.

По этой короткой фразе можно было сказать о господине Чжоу очень многое. Цзиньши – высший ученый титул, присуждавшийся на императорском экзамене и означавший, что мой собеседник знает наизусть все работы Учителя Куна и множества его учеников и адептов, писал на темы их сочинений собственные трактаты.

«Цзиньши» также показывало, что передо мной чиновник очень высокого ранга. И – раз он захотел, чтобы я обращался к нему именно его ученым титулом, а не по чину, – это значило еще массу вещей. Например, что передо мной скорее всего коренной ханец, так и не научившийся воспринимать спокойно тюрок и полутюрок, включая – как это ни прискорбно – принцев по фамилии Ли из правящего дома Тан. А это, в свою очередь, означало, что господин Чжоу хоть и крупный чиновник, но ему не дослужиться никогда до уровня, на котором можно запросто встретить во дворце какого-либо из принцев Ли и заговорить с ним, а не только поклониться.

Ну и, наконец, внешность моего хозяина говорила о том же. Он был в подчеркнуто простой, никак не выдававшей его ранга чиновничьей твердой шапке с торчащими в сторону «ушами» и в черной одежде, широкими складками лежавшей вокруг его сиденья. Брови его были подведены не очень аккуратно, и довольно грубые румяна на щеках тоже говорили о невнимании к собственной внешности. Бородка, каждый из очень толстых волосков которой рос как бы отдельно – и так по всем щекам, от самых глаз, тоже явно намекала на прошлую эпоху, как будто не вошли в моду еще несколько лет назад аккуратные клинообразные поросли из нижней части подбородка, если не из шеи.

И еще – он был очень статичен, сидя под черепичным коньком галереи как статуя. И хотя вряд ли он был старше меня, а то и на несколько лет младше, но производил – старался производить – впечатление строгого старца.

Перед ним была порядком пользованная и лишенная намека на изящество каменная тушечница, в глубине которой масляно поблескивала черная жидкость. Несколько кистей, чьи рукоятки носили следы его зубов, и желтоватая дешевая маньская бумага.

Мне было указано место напротив него, куда еле-еле попадала тень от крыши.

– Вам принести, может быть… стул? – с явным неодобрением к этому новшеству, но любезно выговорил этот ревнитель классических традиций.

– Я еще не привык к ним, – порадовал я его, и Чжоу удовлетворенно кивнул:

– Ну а маленькое угощение, как я вижу, вам уже несут. Я все же пригласил вас как гостя и хочу вам сказать, что вы – очень уважаемый гость.

Тут здоровенный детина без особой мысли на лице – кроме солдата, он просто никем быть не мог – возник у меня из-за спины (ненавижу сидеть так, чтобы за спиной кто-то был или что-то происходило), и поставил перед моими подушками чашку, в которой были четыре половинки красного персика, залитые густыми сладкими сливками из кобыльего молока. К этому прилагалась маленькая фарфоровая ложечка.

Кроме этого детины, вокруг нас во всем большом дворе так никого и не было. Я, однако, прислушался и с мрачным удовлетворением уловил где-то там, за галереями, еле слышный звон металла. Так звучат пластиночки брони, когда ее владелец садится.

– Да, вы весьма уважаемый гость, – повторил Чжоу, – хотя мало кто в Поднебесной знает, кто вы в действительности такой и до какой степени вы достойны почтения. Ну а я знаю.

Я тяжело вздохнул – какая, в сущности, все это банальность! – но это не произвело на господина Чжоу ни малейшего впечатления.

– Самое удивительное было, когда я узнал о ваших давних, совсем давних предках. Этот великий воин, который пришел завоевывать ваш город много веков назад… Ведь говорят, что вы – его прямой потомок?

Надо было быть очень осторожным с этим человеком – но в разговоре о древности осторожность не так уж и нужна.

– Кого вы называете великим воином, Чжоу цзиньши? – поинтересовался я. – Человека, которого мы именуем Сакандар? Принца из горного западного княжества, который почти девять столетий назад прошел со своим войском полмира? Да, он великолепно командовал своей армией, пока громил персов. Но, господин Чжоу, кто только не бил персов! А вот дальше – извините, весь его поход – это история катастроф, одной катастрофы за другой. Ну посмотрите: он гонится по всей Бактрии за каким-то мелким сподвижником Дария, разгромленного персидского монарха, – и попадает в совершенно незнакомую ему раньше страну. В Согд.

– И берет ваш Самарканд… – подсказал Чжоу.

– Мараканду, он тогда так назывался. Да нет же, господин Чжоу, как бы Сакандар взял громадный и богатый город, одна крепостная стена которого протянулась на 26 ваших ли? Его просто впустили туда. Возможно даже, чтобы дать ему приют и отдых. И что происходит дальше? Дальше – одно восстание за другим, одна битва за другой. Мараканду ему пришлось брать несколько раз. А осаждать семь восставших городов одновременно – это, по-вашему, удачная война? Да это кошмар.

Вашего великого воина ранили в этих боях несколько раз, господин Чжоу. И тут только он начал понимать, на что нарвался и куда попал. И тогда он убивает десятки тысяч безоружных людей – потому что больше ему ничего не оставалось. Он просто обезумел от крови, этот мальчишка. Да, он выигрывает все новые битвы. И уничтожает все новые города. А в результате? Все впустую. Бежит со всем воинством, кроме раненых и инвалидов, на юг, в княжества Инда. Но и там его бьют без пощады, иначе почему он убрался в итоге куда-то обратно, на Запад, где и умер? Вы это называете великим воином, господин Чжоу? На мой взгляд, человек, который выигрывает большую часть своих сражений и проигрывает все свои войны – это великий неудачник. А если посчитать убитых им, в том числе женщин, детей и стариков, то это еще и убийца и подонок, а не воин.

Господину Чжоу было по-настоящему интересно – это я заметил без труда. Потом он схватил клочок бумаги и сделал над ней несколько взмахов одной из своих обгрызенных кистей:

– Господин Мань, вы знаете, мне стыдно, что я так мало знаю историю западного мира… Но я все же удивлен, что вы говорите таким образом о своем предке…

– Сакандар, он же Искендер, он же Александр, не оставил потомства, господин Чжоу, – просветил его я. – Его жена и дети были убиты вскоре после его смерти матерью вашего великого воина. Но я только что упомянул его супругу, Роксану… Которую отец, бактрийский царь Оксиарт, выдал замуж за этого озверевшего от крови и отчаяния маньяка, чтобы помочь ему остановиться, чтобы заключить мир. Вот здесь ваши сведения про мою семью верны. Потому что у Роксаны были братья и сестры, и вот один из них – действительно мой предок. Это – по линии моей матери.

– Я знал, что род вашей уважаемой матери – чуть не древнейший в Самарканде (господин Чжоу тщательно выговорил это название, чтобы не оскорблять меня имперской версией такового – «Самоцзянь»), но быть потомком древних бактрийских царей… Немногие в вашем Согде могут таким похвастаться. Это же древнее, чем…

– Чем Чжоу-гун? – улыбнулся я. – Кстати, а вы не его родственник?

Тут мой хозяин снова показал здоровенные темно-желтые зубы. Чжоу-гун, с его мускулистыми молодыми людьми в виде слуг, домочадцев и так далее (говорили, что в его доме нет ни одной женщины), всю свою жизнь как бы извинялся неизменной кривой улыбочкой за то, что древнее его рода и богаче его самого в империи не было почти никого.

– У всех Чжоу общий предок, конечно, но Чжоу-гун… – Тут мой хозяин развел руками. – Но речь не про меня, про вас. Есть еще тюркская линия – линия вашего уважаемого отца. И тут я узнал про вас от моих сотрудников другие удивительные вещи. Ваше драгоценное имя – Маниах? (Он выговорил это очень тщательно, чем заслужил мое уважение, хотя это получалось скорее как «Ма-ни-а-хэ»).

– Это мое имя, – вяло кивнул я, ожидая продолжения.

– И история вашего торгового дома отсчитывается от одного очень интересного эпизода, – начал оживляться он. – Согдиец Маниах, тогда – подданный тюркского кагана, был отправлен каганом с посольством к иранскому властителю. Надо было открыть путь в Бизант для караванов с накопившимся в Согде шелком – нашим, кстати, шелком, а иранцы этого не хотели… почему, кстати, господин Маниах?

– Потому что, если бы император Бизанта получил слишком много дешевого шелка, он нанял бы на вырученные деньги новые армии и бросил бы их, конечно, против иранцев, – подсказал я. – У них тогда были такие вот сложные отношения. И иранцы хорошо это понимали.

– Ну вот, – покивал Чжоу. – И ваш почтенный предок – сколько это было лет назад, почти двести? – напрасно уговаривал шаха иранцев открыть караванам дорогу. После этого он, как я знаю, уговорил тюркского кагана разорвать союз с иранцами, начать с ними войну, а сам отправился в Бизант заключать тайный торговый договор и военный союз императора и кагана. И у него это получилось, так что ваш предок, получается, изменил ход истории. Он, правда, вскоре после этого скончался, но благодаря его усилиям тюрки получили окончательную власть над Согдом – и неожиданно вместе с согдийцами открыли северный путь в Бизант, в обход большого моря и земель шаха! А шах только-только подумал, что война для него кончилась не так уж плохо и мир он подписал выгодный, – а оказывается, война была лишь отвлекающим маневром! М-да, ваш предок был не только купцом, господин Маниах!

Я молчал и скромно кивал.

– Но ваш торговый дом знаменит и другими интересными историями, – продолжал господин Чжоу с явным удовольствием. – Вот эта случилась уже не так давно. Мне говорят, что дом Маниаха как-то причастен к заключению союза тюркского кагана с нашей прежней династией, Суй? Опять же чтобы шелк продолжал поступать согдийским купцам. И еще – когда после этого началась новая война с иранцами, был какой-то согдийский любовник одной нашей принцессы – не правда ли, лично вам эта история должны быть особенно интересной, господин Мань? – из-за него у династии Суй были некие проблемы – и опять говорят, что тут поработал дом Маниаха…

– Древность, – пожал плечами я.

– Да, да, – покивал Чжоу. – Древность. Я понимаю, как вам неудобно об этом сейчас говорить… – Я сохранял каменное лицо. – Но вот вам более недавние события. Им всего около полувека. Ваш торговый дом все теснее дружит с Бизантом, господин Маниах, а иранской империи уже нет. Завоевана народом даши – «черными халатами». И ваша страна тоже ими завоевана. Но торговый дом Маниаха стоит прочно при всех правителях и завоевателях. И вот что происходит: императором Бизанта становится настоящий воин, совсем как основатель нашего дома Тан. Его предки терпели одно поражение за другим, отдали «черным халатам» треть своих земель, включая даже город Дамаск. Но когда флот «черных халатов» осадил столицу, город Бизант, новый император сделал удивительную вещь. Он зажег море, господин Мань. И флот осаждавших сгорел. Мир еще не видел такого оружия! И представьте себе, некоторые люди в Самарканде говорят, что всю операцию по доставке императору этого огня организовал именно торговый дом Маниаха. Господин Маниах, а не расскажете ли вы, как мне приготовить такой огонь?

Он, конечно, спрашивал не всерьез – хотя на лице его не было и тени улыбки. И вполне ожидал мой ответ, сопровождавшийся искренним вздохом:

– Господин Чжоу, если бы я знал секрет этого вещества, то не сидел бы сейчас перед вами, и весь наш мир был бы несколько другим. Наш торговый дом поставил императору Бизанта всего лишь каменное масло в больших горшках. Оно – не секрет. Его добывают не так уж далеко от их столицы, на берегу другого моря, к востоку от Бизанта. Но дорога туда была перекрыта «черными халатами», и мы помогли императору… Это масло, возможно, есть и у вас в Поднебесной. Можно найти озера из такого масла, можно копать землю и найти его там, как воду. Оно черно-коричневого цвета, и оно горит. Но в Бизанте его смешивали с чем-то еще. И вот этот секрет охраняется так, что узнать его невозможно. Если умрут два-три человека, которые его знают, то и секрет умрет навсегда.

– Ну, да, да, – посокрушался Чжоу. – А история с убийством наместника «черных халатов», Кутайбы, завоевавшего вашу страну. Это, собственно, было еще до горящего моря… В Дамаске умер халиф «черных халатов», и наместник вашего Согда Кутайба вдруг оказался по уши в истории с выбором наследника халифа. И тут в вашей Фергане его убивают – якобы это сделал другой военачальник, его соперник. Вроде бы все понятно, но почему тогда говорят, что Кутайба на самом деле ни в каких заговорах участвовать не желал, и убийство его приписывают вашему торговому дому?

– Ну, нам много чего приписывают, – улыбнулся я. – Но как же его было не убить – после того как он увел из моего города тридцать тысяч жителей в рабство, сжег наши храмы? Никак нельзя было его не убить. Но, к сожалению, господин Чжоу, на место Кутайбы халифом был послан другой наместник – и все. Если бы все было так просто, как говорят о нас!

– А говорят о вас, – неожиданно четко, громко и с напором сказал Чжоу, – что уже много веков от пустынь нашего Замиренного Запада до морей Бизанта нет такой войны, нет такого заговора, в котором бы не участвовал торговый дом Маниаха. Дом, который никому не служит, никому не подчиняется и свергает властителей когда и как хочет. Еще говорят, что богатства этого торгового дома таковы, что он мог бы купить, – тут он развел ладони, – всю нашу столицу.

Я попытался размять затекшие ноги и пошевелить головой: после бесконечного вступления разговор, наконец, подошел к делу.

– Если бы мы были так всесильны, – ответил ему я, – то после того, как наш торговый дом помог императору Бизанта сжечь флот «черных халатов», они ушли бы из наших городов. Они не завоевывали бы наши земли снова и снова. Они не уничтожали бы и после этого десятки тысяч моих соотечественников. Если бы мой дед, который руководил тогда торговым домом, был всесилен, то он не умер бы несчастным человеком. Если бы мой отец, который был сердцем и душой всех восстаний против «черных халатов», уже после Кутайбы, добился бы своего, то он не умер бы сломленным инвалидом, видящим, как все его усилия пошли прахом. К сожалению, в нашем мире нет всесильных властителей, всесильных торговых домов… и чиновников, – добавил я, не глядя на него.

– Кстати, о восстаниях и заговорах, – очень искренне сказал Чжоу, понижая голос. – Мы знаем о трагическом событии в вашей жизни, господин Маниах. Мы знаем, что, когда ваши соотечественники освободили от «черных халатов» Самарканд, Чач и Фараб, когда казалось, что победа уже обеспечена, – пришел Наср ибн Сейяр, новый наместник «черных халатов» с новым войском. Он, правда, приказал не убивать мирных жителей. Но приказ его путешествовал медленно. И на группу возвращавшихся в заново взятый завоевателями Самарканд людей напал какой-то отряд «черных халатов» и перебил всех. И вашу молодую супругу. И двух детей. Мальчика и девочку. Вы тогда были еще молоды, господин Маниах, вас там не было. И никто даже не знает, кому и как мстить за эту трагическую случайность, – какие-то «черные халаты», какой-то из многих отрядов, рыскавших по дорогам, сделал вот эту страшную вещь. Примите мое искреннее сочувствие, господин Маниах.

Я надеюсь, что мое лицо осталось неподвижным, хотя летняя жара на мгновение сменилась холодом, звуки исчезли – в моих ушах стоял только топот копыт и испуганное ржание коней, переходящее в визг.

Очень медленно я положил обе руки на колени и так же медленно, молча и – как я надеялся, очень вежливо – поклонился неподвижно сидевшему передо мной моему врагу.

– Но к «черным халатам» мы еще вернемся. Сейчас меня интересуете именно вы, господин Маниах, – продолжил, после приличествующей паузы, господин Чжоу. – Уже не ваши почтенные предки. Для начала – знаете ли вы об одной интересной легенде, которую можно услышать на всех рынках и во всех домах городов Согда? Легенду о Ястребе?

Вот тут холод вокруг меня сменился нормальной жарой раннего лета, и я начал слушать очень внимательно.

– Воин и целитель, одна рука его убивает, другая лечит. Этот Ястреб… точнее даже, Ястреб с черными кончиками крыльев… сейчас исчез из дома и охраняет покой своей страны где-то далеко. Слышали вы такую легенду, господин Маниах? Кто, по-вашему, этот самый Ястреб?

Так-так. Ястреб с черными кончиками крыльев? Я сделал глубокий вздох. Никогда господину Чжоу не догадаться, насколько важную вещь он сейчас сказал. День для меня явно не прошел зря – если, конечно, мне удастся выбраться из вежливых объятий моего хозяина.

– Конечно, слышал, – разжал я губы. – Ястреб изображен на туге моего отца. А легенды – что ж, людям нужны легенды. Я не против того, чтобы быть Ястребом. Хотя охранять покой своей страны – это сильно сказано.

– Вообще-то о вас ходит столько легенд, что мы и думать не могли, что они правдивы. Чтобы один человек был и целителем, и воином – это еще ладно. Но вы знаете наш язык, и даже можете читать и писать на нем – невероятно! – покрутил головой он. – И вообще, вы обладаете столькими талантами, что трудно в это поверить (тут я снова поклонился). Ну, а то, что после ухода вашего почтенного батюшки торговый дом Маниаха перешел в руки следующего поколения, в котором именно вы – старший брат, это тоже сильно сказано? – перешел почти на шепот господин Чжоу. – Господин Маниах, это ведь вы, Ястреб из легенд, сейчас владеете вашим чудовищно богатым торговым домом с его особой славой. И мне, конечно, интересно, что такой замечательный человек, как вы, делает уже не первый месяц в столице Поднебесной? Не говоря уж о тех высоких знакомствах, которые у этого человека тут неожиданно возникли…

Намек на то, что ведомство господина Чжоу знает все о моих перемещениях по столице, как и о том, кто приходит ко мне в дом по четвертым дням недели, был просто не нужен. Хотя бы после слов о «Ястребе с черными кончиками крыльев».

Я вздохнул. Хороший вопрос требовал достойного ответа.

Никогда не надо оскорблять своего врага, принимая его за идиота. Не надо убегать от разговора с ним, как и от серьезных тем в этом разговоре. Я вот уже сколько времени хотел попросить его проводить меня в туалет – хотя бы для того, чтобы узнать побольше о расположении его дома (который, понятно, был вовсе не домом). А также для того, чтобы перерубить нить разговора и уйти от ответа или выиграть время. Но сейчас лучше было никуда не уходить.

– Господин Чжоу, – сказал я вежливо и очень серьезно. – Наш торговый дом, как вы знаете, торгует, и я мог бы сказать, что приехал заниматься вопросами купли и продажи шелка. Но я слишком вас уважаю, чтобы отвечать таким образом. До нас доходят странные слухи о том, что империя затевает новую войну. Войну с моей страной – Второй Великий западный поход. Я обеспокоен. Я воевал во время первого похода. Я был на реке Талас…

Тут я прервался, увидев неподвижное лицо моего собеседника.

– Да ведь и вы там были, – вдруг осенило меня. – Ведь так?

– Спасибо за доверие, господин Маниах, – поклонился мне этот человек. – А ведь я мог бы вас там даже видеть. Даже наверняка видел, пусть издалека. Ведь это ваши всадники каждый день проносились через наши боевые порядки? Вы, богатейший человек своей страны, сами сели на коня и взялись за самое опасное в любом бою дело? Кстати, вот что мне непонятно: вы в той битве помогали злейшим врагам своей страны – «черным халатам», которые…

Я незаметно сделал глубокий вдох, но господин Чжоу догадался не заканчивать свою фразу, и визг коней в моей голове снова стих.

– Эту загадку надо разрешить, – озабоченно сказал сам себе господин Чжоу. – Это наш недочет… Так объясните же мне, господин Маниах, почему в этот раз не помочь нам уничтожить ваших врагов? Почему не помочь такому походу, помочь нам договориться с правителями ваших городов о союзе?

Это было интересное предложение, потому что после нескольких правильных слов я мог бы отправиться домой. Пусть ненадолго. Но не так уж часто простые решения бывают правильными, а победы редко достигаются легко, и господин Чжоу, конечно, хорошо об этом знал.

– Караваны должны идти, господин Чжоу. Это – главное. Вот что делал наш торговый дом все эти годы. Пока идут караваны, есть надежда, что люди будут жить, города – торговать, поля – давать урожай. Не буду напоминать, что караваны идут с вашим шелком, шелком вашей империи. А союз против «черных халатов»? А где вы были, господин Чжоу, когда почти пятьдесят лет назад Самарканд слал вам письма с призывом о помощи?

– У нас были тогда проблемы с вашим союзником – каганом Великой Степи, – неприязненно сказал Чжоу. А мое уважение к этому человеку все росло: тот, кто знает прошлое, достоин будущего.

– И получили союз «черных халатов» с тибетцами, и еле удержали границу. И еще чуть не получили налет Кутайбы на Аньси, и если бы он, кстати, не был убит… Но не будем об этом. А где вы были семнадцать лет назад, когда правитель Чача звал вас на помощь, а ваш император ему отказал?

– Он опять воевал с каганом и окончательно разбил его через несколько лет – он не мог воевать одновременно с кем-то еще, – слегка раздраженно сказал Чжоу. – Но каган больше не представляет угрозы…

– Но дело даже не в этом, – отмахнулся я. – Моя страна не выдержит еще одной войны, господин Чжоу. Мы – страна воды среди пустынь. Один уничтоженный канал – и десятки крестьянских хозяйств просто исчезают с лица земли. Сотни таких хозяйств уничтожены – и исчезает целый город. Стотысячная армия, проходящая как песчаная буря по нашим землям, даже без единой битвы, – и этих земель нет. Многим кажется странным то, что мы, согдийцы, часто сдаемся завоевателям, то одному, то другому. Но вы же были на окраинах нашей земли, вы могли бы почувствовать ее. Мы воюем по-своему. А кстати, господин Чжоу. Как вы считаете, а победит ли ваша армия в этом… Втором Великом походе?

Наш разговор достиг той стадии, когда каждое слово весило чрезвычайно много. И ровно столько же значила длинная пауза, во время которой господин Чжоу смотрел на меня, не шевелясь и не мигая, – он будто превратился в живую статую Учителя Куна в алтаре.

– Я не знаю о таком походе, – выговорил он наконец.

Я молчал, пораженный. Просто так подобные фразы не произносятся. Он мог, в конце концов, позволить себе и промолчать.

Человек, чьей работой было знать все о землях, лежащих за краем империи, и о гостях из этих земель в столице и других городах, не мог не знать о таком походе, который, как мне уже точно было известно, как минимум активно обсуждался. А если он не знал о нем, это означало…

Это означало, что мне сейчас фактически передавали зачем-то информацию огромной важности, и нужно было хотя бы это оценить.

– Мне очень неудобно спрашивать об этом, – негромко сказал я. – Но ведь такие вещи не могли планироваться без одобрения высших чиновников государства, а вы…

– Император немолод, – как бы между прочим бросил господин Чжоу и отвлекся на мгновение, перекладывая какую-то бумажку.

Было чрезвычайно тихо, жарко и душно. Большой песчаный двор был все так же пуст, хотя там, где были следующие дворы, за галереями, явно шла какая-то жизнь. Но ни одна душа, в оружии или без, так и не показалась в этом, первом, дворе. Мы с господином Чжоу напоминали, наверное, рисунок тушью – два поэта обсуждают свои стихи под деревом в каких-нибудь восточных или южных горах.

Я молчал, потрясенный громадным смыслом только что услышанных слов. Военный поход разрабатывается без одобрения главы ключевого в таких случаях ведомства. Ведомство это, если я правильно понял Чжоу, вдобавок оказалось отрезано от доступа к императору. А это означало, что масштаб открывающихся для меня возможностей попросту огромен.

Потом я поднял глаза и увидел, что господин Чжоу смотрит на меня с неким любопытством и держит очередную невыносимо долгую паузу. Сейчас должно было произойти что-то очень важное.

– Мне тоже не нравится этот поход, если он произойдет, – еле слышно сказал он, едва шевеля губами и так же не шевелясь. – Очень далеко. Опасно. И не нужно.

Снова молчание. Вот когда все стало на свои места. Чжоу был абсолютно прав – когда официально о таком походе еще знают не все высшие чиновники твоего государства, зато знают шелкоторговцы того государства, куда предполагается этот поход направить, то перспективы военной победы становятся не самыми лучшими. Не говоря о том, что вообще посылка армии за тысячи ли всегда создает проблемы – например, снабжения и коммуникаций.

– А знаете что, – вдруг как-то весело сказал, наконец, этот достойный человек, сделав нелепый театральный жест рукой. – Я думаю, что нам с вами в любом случае надо помогать друг другу.

Вот оно. Мое долготерпение дало желанные плоды. Начался новый тур игры, и сама игра стала невероятно интересной.

Но нужно еще было прояснить кое-какие моменты, не говоря о том, что сразу соглашаться на такие вещи никогда не стоит.

– Если мы помогаем друг другу, – сварливо сказал я, – значит ли это, что ко мне в дом больше не будут приходить некие карлики? Посмотрите: о походе узнал мой предшественник – и его не стало, ему на смену приехал я сам – и опять, понимаете ли…

То, что карликов нанимало именно ведомство господина Чжоу (чтобы избежать официальных процедур, типа отправки таких, как я, к судье), – это был очень далекий выстрел. Но мне приходилось видеть, как длинная стрела, пущенная из мощного, в рост человека, тюркского лука, вышибает из седла всадника шагов этак за тысячу, то есть за целое ли.

Чжоу молчал, и лицо его опять напоминало храмовую статую. Наконец, он вздохнул:

– В Поднебесной есть очень много глупых, неумелых людей, господин Маниах. Я приношу вам за них свои извинения.

Мы поклонились друг другу, как два болванчика. Спихнул вину за неудавшееся покушение на подчиненных?

– И раз уж мы теперь друзья (я ничего подобного еще не говорил, ответил бы ему не очень вежливый человек), то одному из нас будет несложно делать то, что трудно было бы делать другому, – продолжил он. – Вот, например: вы, конечно, успели узнать и то, кто будет командовать этим походом – если он состоится?

– Ань Лушань, – мгновенно отозвался я. И Чжоу оценил эту скорость, широко открыв глаза и несколько раз кивнув. Знал ли он про кандидатуру славного полководца из Фэньяна или услышал об этом от меня впервые? Впрочем, я сам узнал о ней только позавчера.

– Ну, и почему бы вам не съездить к этому человеку в гости? – поинтересовался мой новый друг. – У меня как-то все дела, и неудобно было бы… А у него в ставке, знаете ли, бывают купцы с запада, из вашей страны тоже. Найдите себе какое-нибудь торговое дело и поезжайте – да хоть бы через пару дней.

Вообще-то это был приказ, и мы оба знали, что господин Чжоу имел массу возможностей обложить меня с моей торговлей как зверя в норе, так что даже срок в пару дней был назван не просто так. Другое дело, что он пытался меня заставить сделать то, что я и сам хотел сделать больше всего: внимательно посмотреть на армию, которую готовили к походу. Но сдаваться слишком быстро было бы неуважительно по отношению к моему собеседнику.

И тут мне в голову пришла грандиозная мысль – оставалось только надеяться, что господин Чжоу не сразу поймет все ее последствия.

– Сложно, – закрутил головой я. – Вы представляете себе, что означает появление главы такого крупного торгового дома в Фэнъяне, в ставке? Это не пустяк… Начнут спрашивать, что я здесь делаю, чем торгую. Хотя (Чжоу терпеливо ждал, а я получал от этого истинное удовольствие)… Хотя – вот интересная идея. У меня есть партия войлока как раз на такую армию, и если уж поход все равно будет, то императорский город все равно начнет снабжать будущую армию всем подряд… Давайте так, господин Чжоу: военное или какое-то другое ведомство оплачивает мне войлок по умеренной цене, раз уж я ваш друг. Я беру образцы товара и еду лично, как и полагается вежливому человеку, сообщать об этом губернатору трех округов. Тогда – никаких вопросов не будет.

– Неплохо, совсем неплохо, – покивал он головой. – И сколько же монет должна отсчитать вам казна?

Я назвал цифру, и господин Чжоу чуть не упал со своего сиденья.

– Да, господин Чжоу, да, войлок стоит именно столько, – назидательно сказал ему я. – И это еще оптовая цена. А если достаточно большой партии войлока на складах не окажется, то цена станет розничной. Вы же не думаете, что я буду шутить с вами в такой ситуации, – цены в целом известны. А еще Императорскому городу придется закупать для новой армии рис и соленые овощи, лен, лечебные травы, сбрую… И все это будет стоить примерно такие же суммы. И это притом, что империя тратит на своих солдат уже по четырнадцать миллионов связок монет ежегодно. То есть в семь раз больше, чем полвека назад. И, честно говоря, империя почти разорена. Так что я понимаю ваше желание разобраться в этой авантюре. Империя ее просто не выдержит. Как и мой Согд.