Текст книги "Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия"

– Да-а-а-ужж, и правда – в глазах голубой океан! Но я смотрю на красивую грудь.

– Что? А-ха-ха! Я думала, ты оценишь улыбку.

– А-ха-ха! Не отпущу тебя, с такой грудью! С улыбкой! И с такими ногами!

– А-ха-ха! (Мэри решила сменить тему.) Ты обещал научить меня быть самой счастливой.

Вечером он провожал её, подарил цветы, целовал, обнимал, приставал, смеялся. А Мэри рассказывала ему, что только гении, герои и вечное искусство никогда не скучно и интересно ей, что она любит импрессионистов – Моне, Гогена, Коровина et cetera, и конечно, Караваджо и Микеланджело, великих гениев. А все остальные люди: миллионеры, клерки, биржевики, официанты, рабочие и прочие – они очень скучные или несчастные, на взгляд молодой энергичной девушки, прошедшей Нью-Йорк и крайнюю нужду в наличных деньгах. Она, зная богатство Лондона, мечтала провести выставку великих картин Винздоров. А сейчас она, ещё начинающий, но модный арт-дилер, продаёт и покупает дорогие картины. Аукционы, эксперты, заказчики, художники и продавцы… В России она узнала всё об Олимпии Рудакове и его волшебной, мимолётной любовной истории, и в будущем мечтает стать продюсером фильма по этой чудесной лав-стори. А так как она очень красивая, ей всё даётся легко! Ву-а-ля! Бла-бла-бла (ей хотелось говорить долго-долго с красивым, высоким и сильным Поэтом).

Но в данный момент происходило самое главное – Мэри, закрыв глаза, целовала красавца Поэта, бойца, и млела в его объятьях, и ей было важно, что он красивый Поэт, хулиган, а эта ночь обещала сюрпризы (и уже заныло истомно, призывно внутри).

И она повторила с улыбкой:

– Ты обещал научить меня быть счастливой. Поэт?

– Счастливой? Конечно! А что бы ты делала в последний день жизни?

Мэри опешила от вопроса:

– Ты сумасшедший!

– Живи, Мэри, сегодня, работай и радуйся, добрая девочка! Бог даёт жизнь на один только день! (Поэт взял её бутылку шампанского «Новый свет», накинул ей на плечи свою ветровку.) Пошли гулять этот день по Москве.

– Гулять? Пошли! Я не боюсь с тобой погулять по Москве, ты очень мужественный.

– Да, со мною можно гулять, а то, знаешь, здесь медведи страшные ходят и пьяные в шапках. А-ха-ха.

– А мне можно будет капризничать и танцевать? Я же девочка! Куда мы идём?

– Дай руку мне, не потеряйся. Начинай танцевать.

И непонятно было, смеётся он или серьёзно.

Багратионов мост – целовались! Она уже шла впереди, пританцовывая, с бутылкой шампанского, и её красивые бёдра (попа) при ходьбе на каблуках с каждым шагом изящно отклонялись то влево, то вправо. Это было высшее искусство соблазнения и наслаждения! Поэт чуть сзади в восторге любовался её попой и ножками, которые жили отдельной жизнью и притягивали взгляды, и все мысли его были о том, что обладать ею – мечта! Он жаждал схватить сильно её голую за попу и обладать! Она оборачивалась и ласково улыбалась ему. Есть в мире девушки с милым живым лицом, на которых хочется бесконечно смотреть и любоваться. Её ямочки на щеках и маленькая на подбородке явно сводили с ума всех парней.

– Ой! (Девушка захромала и так прошла несколько метров.) Ай-яй! Я туфлю потеряла! А-ха-ха.

Поэт вернулся за туфелькой, наклонился поднять. И тут какие-то парни, проходя мимо, увидели красивую девушку с бутылкой шампанского; они удивлённо присвистнули, и самый наглый хулиган шлёпнул девушку по попе и схватил её за руку. Зря он это сделал!

На хулиганов обрушился град – удары кулаками, ногами! Поэт дрался страшно, на смерть и зло сразу против троих. И ей стало страшно, она нервно думала: «Это ужас! О Боже, мне страшно! Ужасная драка! Что делать? Бежать, звать полицию? Боже мой! Но всё же, как это прекрасно – из-за меня дерутся! Словно в боевике о плохих и добрых парнях!» Страшная драка, Багратион, длинный мост, за окном река Москва, дикая Россия. Она смотрела на драку и грызла ноготь, отчаянно «болела» за своего прекрасного бойца и поэта, ей хотелось смотреть, и плакать, и курить, и кричать одновременно. Ужасная драка, кровь, кулаки, громкие удары по мясу, крики парней… Собралась толпа зевак, все смотрели на неё и на драку. А её реально бил озноб, и ноги не двигались, и в груди был сладко-приятный тремор, адреналин бил в теле и накрывало восхищение – она стояла, словно принцесса, над ареной над схваткой быков. И неожиданно подумала: «Если Поэт победит, то ночью я непременно буду его! Я этого хочу!»

Поэт дрался как дикий волк, отчаянно, упорно и смело, изрыгая проклятия. И вот неудачный ухажёр после первого раунда драки упал искать мелочь на чистом асфальте, а за ним и остальные хулиганы, побитые, присели вдоль стен. Поэт облизал свои разбитые в кровь кулаки, поморщился от боли и посмотрел на неё, нахмурился, шумно дыша, поднял туфлю и прорычал:

– Что смотришь? Тебя нельзя оставить одну? На туфлю свою!

– Надень!

– Что-о-о?! Р-ррр! М-мм! Ты что, пьяная?

– Ха-ха-ха! Надевай! Не злись, Поэт, пожалуйста, я всю жизнь мечтала, чтобы из-за меня дрались и туфли мне надевал красивый мужчина. Ты реально сводишь с ума, победитель! (Протянула ему красивую ножку свою.) Надень!

Мэри смотрела на Поэта, а в голове её вихрем кружились волнующие мысли: «Как странно! Как удивительно! Я хочу смотреть на него, сильного, красивого, вечно. Это рок. Это судьба. Очень хочу, чтобы только он меня целовал…»

А Поэт, ещё часто, громко дыша, яростный, встал на колени перед барышней, разбитыми пальцами аккуратно надел ей модную туфельку, посмотрел на изящную ножку и вдруг перестал дышать и нежно поцеловал красивую ногу, а дальше провёл рукою вверх по чулку и спросил:

– Я победитель?

– Да-да!

– Теперь ты моя.

– О нет, я – моя!

Поэт не слушал её, он смотрел снизу:

– Красивые чулки, а ты будешь моя.

– Эй! Стой-постой, не надо шалить! (И оттолкнула от своей ножки руку его.)

Поэт встал:

– Дай бутылку, я хочу пить.

Поэт отпил шампанское и посмотрел удивлённо вокруг. Затем прикрыл пальцем горло бутылки, растряс её и сильной струей облил толпу зевак.

– А-а-а-а! – весело закричала толпа, и все разбежались.

Поэт вновь посмотрел на Девушку:

– Вот увидишь – я добьюсь сегодня тебя, Золушка!

– Нет-нет, хи-хи, сумасшедший.

– Уф-фф! (И обнимал её, и целовал, и шептал). Я хочу разорвать на тебе платье, лифчик и трусики! Всё разорвать. Теперь ты моя!

– А-ха-ха, в чём я останусь?

– В пояске для чулок! Достаточно?

– А-ха-ха, нет, недостаточно.

– Эй! Голая, в объятьях моих! Ты сводишь с ума.

Глядя на него, Мэри подумала: «Сводя с ума других, я рискую сама потерять голову».

– Нет же, постой, Поэт, ты посмотри – вокруг Москва, много красивых и ласковых девушек. Много…

– Молчи (он её целовал)! Не в состоянии думать ни о ком, кроме тебя! Я целую! Ты слышишь меня?

– Да, мне приятно, герой. Так мне молчать? А-ха-ха (и вырвалась из объятий), с тобой не соскучишься.

– Что ты чувствуешь, когда на губах поцелуй? Ещё поцелуй на груди твои. Хочешь меня?

Поэт снова схватил её за руку.

– Нет, нет, ни за что, Поэт. Ха-ха-ха! Ты преследуешь меня.

– Я люблю тебя!

– Ох-хо-хо, нет, это ты хочешь меня.

– Да! Я хочу тебя! Очень! Или я всё здесь разобью!

– Я тебе что-то должна?

– Да, я победил! Теперь ты моя!

– Пока ещё нет. Ты серьёзно думаешь, что я с тобой пересплю?

– Конечно!

– Но я не люблю тебя, мистер Поэт. Прочь с дороги! А-ха-ха-ха, я ухожу! (И с улыбкой оттолкнула его, но он силой удержал её руку и потащил дальше.)

– Скоро полюбишь, не убежишь.

– А-ха-ха! Тогда как в романах – на коленях объяви всем, Поэт, что любишь меня! Эй, люди, послушайте! Мистер Поэт хочет…

– Что ты душу мне рвёшь?

– На мелкие части, осколки? Но ты докажи, что любишь меня.

– Всё! Хватит с тебя! Я не собираюсь доказывать правду тебе!

Поэт сгрёб Мэри в охапку и насильно поцеловал, она чуть заупрямилась, но через мгновение с улыбкой победительницы отвечала на поцелуи. Она отдалась грубой, настойчивой силе красавца и была счастлива:

– Ах! Я тебе обещаю – со мной у тебя будут только проблемы.

– Проблемы? А-ха-ха! Напугала!

– Что такое?

– Всё сказала?

– Да, большие проблемы, (и после поцелуя) но они будут прекрасными.

– А-ха-ха! Я согласен. Поехали в центр.

Ехали в такси, она заметила: «С тобой жарко», сняла чулки и улыбнулась ему. Снимала чулки Мэри очень естественно, сексуально и мило; про таких, как она, говорят – эстетика в крови и в каждом движении. Поэт балдел!

А затем Александровский сад, и снова обнимались, и целовались, Мэри томно шептала:

– Ещё целуй! Я всю свою жизнь скучала по поцелуям взасос! Мне не хватит! Ещё!

– Всё?

– Ещё! Come Back To Me! Страсти хочу! Мур-м-мур, c’est l’amour.

– Я хочу тебя всю. Или побью, я за себя не ручаюсь, я натянутый железный канат. Очень сильно хочу.

– Нет же, нет! Туда руки нельзя! А ты классно дерёшься! Вау-вау-вауууу, это очень эротично, это заводит. Ещё поцелуй?

– Ха! Я впадаю в ярость, когда лапают мою девочку. Да, я дерусь и целуюсь, а ещё обнимаю тебя. Знай! Ты красивая.

– Бьютифулл. А ещё?

– Что ещё? Пить водку и стихи сочинять?

– Целовать!

– А-ха-ха-ха, хватит, пошли.

– А куда мы идём?

– На мосту через канал мои друзья собираются, заглянем туда. Обещаю – скучно не будет. Это Москва!

Мэри достала из клатча тонкую сигару и посмотрела вокруг. Поэт вытащил из кармана куртки спички и, держа коробок в руке, ловко зажёг спичку этой же рукой. Девушка удивилась:

– Ого! – сказала она восхищённо.

Но Поэт уже убрал коробок. Мэри впервые увидела такой трюк и задумчиво курила свою сигарету.

– Зачем куришь?

– Прости, но когда я курю, то ни о чём не думаю, а для девушки это очень приятно – не думать. Ни о чём совершенно не думать. Тогда я очень счастливая и наглая, а когда я сильно чего захочу – о-о-о! (И она округлила глаза.) Вот что ты смотришь так на меня? Как волк на овцу?

– Хочу тебя.

– Секс? А-ха-ха-я-знаю. Нет-и-нет! Ты ищешь только красивое тело во мне, а в нём огромная душа и целая галактика чувств.

Мэри ещё о чем-то говорила, а он упрямо смотрел на неё, держал за талию, чтобы не потерялась, улыбался (и конечно, жаждал затащить в постель её). Именно об этом Поэт мечтал: гулять по Москве со своей девушкой, которую он держал бы в сильных руках и любил, не отпускал, целовал, защищал. Они смеялись и веселились, идя по Москве, и Поэт думал, что можно даже прокатиться на катере (это романтично и действует на девушек безотказно, проверено). Сейчас же Поэт был очень рад, что они гуляют по его любимым местам. Хорошая погода, красота Москвы, милая красавица Мэри, любовная благодать и трепет в душе, ожидание секса и сладкое предчувствие страстной ночи… Мечты в голове уже колоколами бились наружу и требовали действий, сильных объятий, любви и страсти.

Во все времена парень провожал свою девушку, но на самом деле отчаянно хотел уже отнести её в постель на руках, а дальше всё зависело от его смелости, наглости, от симпатии девушки и её воспитания, да Бог знает, от чего ещё зависит любовь и желания. Главное, что наш Поэт в это сладкое мгновение вёл за руку самую прекрасную девушку, которую хотел любить всю жизнь, и думал, как скорее затащить её в постель (застолбить) и чтобы она была только с ним и навечно его. А Мэри? О! Её душа и тело всегда жаждали и требовали себе хулигана. Мэри хотела выбрать самого умного и красивого, лучшего хулигана на свете. И – о чудо! – в этом Поэте сошлись все её тайные мысли и чувства.

Прекрасный вечер! Москва! Поэт привёл Мэри на мост. Необычайно красивая девушка в его объятиях (как он хотел) радостно улыбалась ему, а он целовал её руки, и губы, и глаза. Он смотрел на неё и хотел на всю жизнь запомнить этот вечер и красавицу Мэри в мельчайших подробностях.

Что это – любовь?.. Они в обнимку шли по Москве, и Мэри весело, громко смеялась и счастливо улыбалась всем вокруг. Патриарший мост – вновь целовались, обнимались, смеялись, и, перевесившись через перила, Поэт кричал:

– Ты красивая!

– О, да-а-а, ха-ха-ха.

– А твоя бабушка Джейн Биркин?

– Что? Нет! А-ха-ха-ха!

– Мэри! Ты самая красивая девчонка на свете!

– Не нацелуешься и не налюбуешься впрок? – дразнила она. – А-ха-ха!

– Я хочу тебя!

– О-о-ноу! Я что, пьяная?

– Хочу только тебя!

Мэри веселилась:

– Меня? А-ах-ха! Я уже счастлива?

– Да, тебя! Красивую девочку к сердцу прижму! (Поэт вдруг обнял её ноги, и поднял Мэри вверх, и закружил на мосту.)

– А-ха-ха-ха! Я счастливая-а-а! О, сумасшедший, остановись! У меня есть желание. Прошу – поставь меня. Прошу тебя, мой герой! У меня есть желание. Дай мне монетку, кинем с моста (дал ей монетку, и кинула монетку она).

– Какое желание?

– Хочу стать знаменитой и, только не смейся – заработать 100 миллионов! Я своими длинными ногами везде пройду, куда захочу – да, прямо в рай. И обязательно – сто миллионов!

– Ха, как с шампанского тебя занесло.

– Хи-хи. Я хочу ещё и тебя.

– Что?

– Поцеловать! А ты что подумал?

– Про секс!

– А-ха-ха! У тебя другое желание есть?

– Нет! Да.

Поэт посмотрел на неё и вдруг стал очень серьёзен, повернулся решительно к Храму, перекрестился, развёл руки в стороны и крикнул:

– Боже! Я хочу долго жить и любить! Каждый день как последний! Боже, я счастлив!

– Что? Счастлив?

– А как можно быть недовольным жизнью? И кричать на каждом углу – эта книга не нравится мне, дайте другую! А-ха-ха! Нет уж, не желаю быть скучным. Жадным и жалким, несчастным. Йо-хо-хо! Душа моя вечная, а я очень счастлив, и теперь я влюблён. Э-хэ-хэй!

– Влюблён? (И улыбнулась счастливо.) Ох! Ты сумасшедший! О-о-о-да, теперь я верю – ты русский настоящий поэт. Явный максималист.

– Да, и будет, как сказано!

Они шли за руку по огромным широким перилам моста обводного канала.

– Поэт, спасибо тебе, здесь очень красиво. Шикарный амбианс, вокруг красота, шумный вечер, ты и Москва, сумасшедшая драка, поцелуи, Храм Спасителя, мост, и мы романтично идём по перилам. Ха-ха! Обожаю всё это! Незабываемый вечер.

– Да, я сегодня для тебя всё это построил, чтоб было красиво. Ха-ха!

А на широких, в метр, перилах, словно на сцене, лежали, сидели, ходили парни и девушки. И Поэт смеялся, ходил по самому краю, пугал красавицу Мэри, что спрыгнет, обнимал и целовал её.

– Ты спрыгнешь? Осторожно, сумасшедший! Не надо!

– Я пьяный и упрямый, хочу тебя! И ещё я очень ревнивый, смотри у меня!

– Ты псих.

– Хочешь меня?

– О-ноу-ноу!

Но Поэт уже целовал её шею и грудь, а Мэри откинула голову и счастливо улыбалась, закрыв глаза.

– Теперь я поняла, почему девушки любят таких – ты умеешь страстно целовать и любить! Я впервые счастлива, о, сумасшедшая ночь, не бросай меня!

– Я люблю тебя! Я полон желания! У тебя самые сладкие щёки, и губы, и грудь. Что ты молчишь?

– А-ха-ха! Прекрасно! Ещё говори, говори! Я люблю, когда меня любят. Amore Mio! О, прекрасная ночь! Oh Dio! Oh Mamma mia!

– Мэри, ты сегодня будешь моей!

– А-ха-ха! Вы такой наглый? Sono shockato!

– Смелый.

– Что? Нет-нет, позвольте вам отказать. А-ха-ха-ха.

– Не смейся! Ты будешь только моя! Так и знай!

– Ты мне дерзишь? А-ха-ха! О, бедный Поэт!

– У тебя кто-то есть? Ты влюблена?

– Что? Нет. Конечно, у меня были парни (она поморщилась), но как-то не комильфо; скажу честно – не секс, а фитнес.

– Что?

– А ты смелый, красивый и о-очень страстный, герой. Ты завораживаешь! Sono shockato!

– Что это ещё?

– А? Ещё поцелуй! О-ха-ха, вскружил мне голову! О, мамочки, как мне хорошо! Бьютифул! О-о-ох…

Яркие фонари, ночные огни, музыка, смех, любовь, молодёжь, мост через канал. Они подошли к его друзьям-музыкантам и обнялись с ними. Мэри явно произвела на всех впечатление. Слепой бармен сказал: «Через десять минут будет музыка». Кто-то крикнул:

– Поэт, почитай нам стихи!

– Требуем!

И Мэри подхватила:

– Да, стихи! Читай нам Шекспира, Поэт!

Поэт замер на мгновение и вдруг театрально обхватил своё лицо руками, секунду подумал и, серьёзно глядя в глаза Мэри, начал читать:

 
Ты для меня, что пища для людей,
Что летний дождь для жаждущего стада.
Из-за тебя разлад в душе моей,
И я, как скряга, обладатель клада,
То радуюсь, что он достался мне,
То опасаюсь вора-лиходея,
То быть хочу с тобой наедине,
То жажду показать, чем я владею…
Порою сердце радости полно,
Порой гляжу в глаза твои с мольбою,
Я знаю в жизни счастье лишь одно —
Лишь то, что мне подарено тобою!
 

Поэт поцеловал Мэри! Бурные аплодисменты, и Мэри в ответ целовала героя.

– А теперь, друзья – танцы!

Гитара, клавиши и Слепой на ударных весело заиграли на мосту всем известную песню. И Мэри, настоящая красавица лета, в своём шикарном откровенном наряде и в драгоценностях, тут же засмеялась и начала прямо на широких перилах моста танцевать под зажигательную музыку рок-н-ролл. Её замечательная попа соблазнительно вертелась, и мелькали голые ноги. «Такие мгновения счастья впиваются в память раз и навсегда», – подумал Поэт. Друзья и парни вокруг ошалели, девчонки хотели быть на месте Мэри, и весь мост танцевал. А Поэт громко крикнул:

– Я сказал – да! Ты будешь моей! (И плюнул решительно под ноги.)

– О, безрассудная наглость поэта! А-ха-ха!

– Я не сдамся!

В ответ Мэри смеялась ещё веселей, зажигательно танцевала и всем кричала:

– I am gain babe, Aloe-aloe, again! Эй, все – dance! Dance!

Мэри азартно замахала руками, приглашая всех танцевать!

– Мы девочки, смотрите, мы танцуем между вашими эротическими fantasia и вашими мыслями! А-хаа-ха! Signori, la pista è vostra! Девушки, этот танцпол наш! Хейя-а-а! Все девушки танцуют! О-о, уже и парни танцуют! Шампанского нам! Поэт! Что ты смотришь? Танцуй же со мной!

– Ну, слава Богу, наконец-то в тебе проснулся ребёнок! А то Шекспира ей подавай!

Все вокруг танцевали. Пришлось и Поэту танцевать со своей красавицей. А Мэри танцевала великолепно! Модное платье, красивые туфельки и стройные ножки эротично кружились в ночи и ловили заворожённые взгляды. Поэт тоже с восхищением и жаждой смотрел на Мэри, на то, как она приподнимала подол и вдоль ног эротично показывались ремешки для чулочек. А Она азартно танцевала, и хохотала, и говорила ему:

– Меня без танцев любить нельзя! О-о-о! Я хочу танцевать! У нас, в Италии, все ходят на танцы! От 0 до 80-ти!

– А после восьмидесяти?

– Учат всех танцевать. Ха-ха-ха!

Музыка кончилась, и все захлопали, а Поэт крикнул: «Иди сюда!» И на руках силой снял её с перил, поставил на ноги, взял за руку и потащил дальше с моста.

– Прекрасно танцуешь!

– А-ха-ха! Если бы не искусство, я была бы учителем танцев!

– Азартная ты девка.

– Прости, а куда мы идём?

– В парк – обниматься, где лавочки, кусты и фонтаны! Покажешь мне свои трусики и снимешь их.

– Что? Трусики? О Боже! А-ха-ха-ха, да, не-е-ет! Они очень красивые!

– Какой смысл их надевать, красивые, если я их не вижу? Я люблю тебя! Хочу схватить и целовать твою попу.

– А-ха-ха-ха! Но ночь ещё не закончилась. О-о-они-и очень-красивые-ее! И эротичная попа! (Он целовал, а она улыбалась, у неё была очень красивая улыбка.) Сегодня real adventure, милое, незабываемое приключение! В Москве очень весело, а ты, Поэт, суперкрасивый и очень крутой.

– Ты сводишь меня с ума, танцовщица…

Она вновь улыбнулась ему, выпила шампанское из горла, облилась (любовь и молодость всё прощает), засмеялась и закричала:

– Ой, мамма мия! Моя грудь в шампанском! А-ха-ха. Ох, как м-мне хорошо с тобой! О-о, красавчик! Baciami, ещё сладко целуй! Ах, губы твои! Они у тебя очень талантливо вкусные, что ли. М-м-м, ещё поцелуешь меня?

– Мэри! Запомни этот день.

– Зачем?

– С него у нас начинается вечность. Веришь мне, счастье моё?

Поцелуи-объятия-желания, Мэри была счастлива и весела, в бутылке ещё оставалось шампанское, и главное, он был рядом – сильный, умный и нежный. А ей всегда нравились смелые парни!

Поэт и Мэри пошли в обнимку по набережной в Парк Горького. Везде музыка, шум, смех, молодёжь. У Мэри от выпитого шампанского стал чуть косить один глаз, и она стала ещё более смешной и беззащитной. Поэт влюбился отчаянно, глаза целовали быстрее рта:

– Я хочу тебя!

Он смотрел на неё, приставал, целовал, а она смеялась и говорила:

– Нет—нет! И даже не надейся, минета не будет.

– А-ха-ха!

Но в этот момент она сама очень сильно хотела, чтобы он не сдавался. И, упрямый, красивый, любил только её!

– Нет, нет, Поэт! А-ха-ха-ха!

– Ты выпить не хочешь?

– Что? Секс? Что я не хочу?

– Выпить шампанское! Саксофон, танго и блюз?

– О Боже! Прекрасно!

Поэт повёл Мэри в центр Парка, в ресторане на пруду они купили ещё бутылку шампанского и танцевали под музыку блюз.

– Поэт, а ты хорошо танцуешь.

Тихо звучал саксофон, Поэт гладил Мэри по волосам, а она прильнула к его плечу. Поэт то отпускал партнёршу на вытянутую руку, то нежно прижимал к себе, глядя ей прямо в глаза. Мэри была очень красивая и танцевала эффектно (сексуально двигала бёдрами). А затем они сидели за столиком напротив Голицынского большого пруда:

– Мэри, ты мне очень… кх… нравишься. М-м?

– Но, помилуй, Поэт, это не причиняет мне никакого волнения, я говорю тебе – ты публично должен встать на колени передо мной и признаться в любви, так пишут в романах.

– Что?

– А-ха-ха! Как же ты сочиняешь стихи?

– Стихи? А-ах, стихи – я составляю план жизни на год и в конце пишу – умереть на груди любимой Мэри. Это поможет мне роман тебе сочинить.

– Ты шутишь?

– У каждого в голове свой театр, в котором разыгрываются комедии, трагедии и мелодрамы, и надо заставить себя всё положить на бумагу.

– И всё? А как же мечты?

– Ха! Мечты обязательно! Знай, Мэри, мои мечты круче космоса! Я многое могу!

– Какие амбиции! Ты явно сумасшедший и наглый. Но мне это нравится.

– По секрету скажу – у тебя самые сладкие щёчки. И я уже мечтаю.

– О, мои щёки горят! Пожалуйста, забери меня в свои мечты, пожалуйста, Поэт, хотя бы на миг…

Она не договорила, её прервал поцелуй. Крепкие объятия, страстные губы, и она поняла – он любит её! Словно шоколад, она таяла в его сильных руках. Хорошо, когда тебя сильно любят и говорят о любви. Незабываемый вечер! Мэри было приятно и весело.

– Но всё же, Поэт, как к тебе муза приходит?

– Что? А-ха-ха! Муза?

– Пожалуй, мне это важно.

– Хм. Это, м-м-м, как крик души, всплеск эмоций внутри. Долго мучаешься, а потом словно молнии с неба входят в голову и накрывают – так рождаются строчки.

– А мне? Как мне вызвать музу? Я тоже хочу сочинять!

– Ха, музу вызвать! Для тебя это будет красивый Муз на час или два. Всё так же – молишься, впадаешь в мистический транс, душа всколыхнулась и мысли пошли.

– А как это «впадаешь»? Объясни мне, девочке, на примере, мне интересно.

– Для примера, балбеска, готовишься как на свидание, всё то же самое. Представь – вот—вот, и я в двери войду, а ты быстро – причёска, шикарное бельё, макияж, красивое платье, каблуки, посмотрела в зеркало, пошептала молитву, и всё, ждёшь поцелуя.

– О да, я надела шикарное бельё.

– Лучше б сняла.

– И я жду поцелуя.

Она закрыла глаза, и снова пошли поцелуи-объятья…

После ресторана на пруду они медленно пошли вверх парка на Ленинский проспект. Было выпито много шампанского и сказано много слов о любви. И Мэри поняла, что от избытка чувств скоро упадёт:

– Надо вызвать мой лимузин, мне пора домой. Спасибо! Незабываемый вечер, Поэт.

– Да, хороший и тёплый вечер.

– И я уже пьяная?

– У тебя глаз окосел.

– Да, а-ха-ха, очень весело было, но больше на каблуках я идти не могу.

– Иди сюда, сладкая.

Поэт взял и понёс её на руках.

– О, прекрасно! А сколько ты можешь выпить за вечер?

– Чтобы весело? Бутылку водки (поэт зевнул от вопроса).

– А чтобы быть пьяным совсем?

– Литр, но утром будет жуткое похмелье.

– Литр? Ого! Ты очень русский.

– Всё, ловим такси и не будем ждать твой лимузин. Я хочу тебя. Жажду тебя!

– Кажется, меня любят? М-м? Но я ещё не люблю тебя. Вернее, немного люблю, ты такой красивый и сильный, что кружится моя голова. Ах, целуй же меня. А-ха-ха-ха, смелее-смелее! А-ха-ха, а в Европе меня никто на руках не носил.

На Ленинском проспекте Мэри на руках Поэта протянула ножку, и остановилось такси. Счастливая, она засмеялась. Поэт посадил Мэри в такси, сел рядом и по-хозяйски положил руки на её ноги:

– А ножки у тебя очень красивые.

– А-ха-ха! О да, даже через сто лет в целлюлите они будут прекрасными, если любишь меня. Baciami – сладкий поцелуй в меня. О-о, замечательно!

Поздно ночью они вернулись в Сити. И в вестибюле Поэт купил цветы, встал торжественно на колено и признался в любви:

– Мэри! Я люблю тебя со всей страстью поэта и прошу принять мою руку и сердце.

– А-ха-ха, как серьёзно! Я согласна! О мамма мия, поэт на колене, что это? Кино? Но как же наш общий роман? А-ха-ха! О-о-о, я хочу пить!

Поэт пообещал, что обязательно напишет гениальный роман, но за любовь, и теперь он будет великим Писателем! Да, и ещё – предложил закрепить уговор любовью в постели. А Мэри на руках его рассмеялась:

– Ты всё это выдумал! О, сумасшедшая ночь – Россия, любовь, и Поэт на коленях передо мной! О, никакие миллиарды не заставят меня выйти замуж.

– Я беден и горд. Но я люблю тебя! И ты будешь моя!

– Ха-ха-ха! О Боже, у меня голова идёт кругом. Прошу тебя, милый – осторожно целуй меня, я пьяная. М-м-м! Amore Mio! У нас будет секс. Страстный секс? Ты обещаешь?

Поэт ответил: «Да! Молчи!» А счастливая пьяная Мэри в лифте разрешала себя всю целовать.

– Люблю!

– О, я совсем пьяная, а ты очень сильный.

Упорство Поэта, страсть и любовь дали свои результаты – она с наслаждением упала в его объятия, он схватил её за задницу, поднял и закинул на плечо. Мэри смеялась и била его цветами, он тоже хохотал, укусил её задницу и, не обращая внимание на весёлые крики и протесты, потащил её в апартаменты – любить. Это было прекрасно и весело!

Поэт открыл её ключом двери и внёс смеющуюся Мэри. Оказалось, что впереди огромный офис и сонный изумлённый охранник, а направо – богатые апартаменты. Охранник побежал перед Поэтом и быстро открыл все двери. Поэт с ношей вошёл в апартаменты, поставил Мэри на ноги, а она засмеялась и сказала: «Если ты сейчас же не возьмёшь меня – дам пощёчину! Ай-лав-ю, Герой». Бросила цветы, крепко поцеловала его в губы, оттолкнула, легко сняла платье через голову и сразу упала на кровать, с загадочной улыбкой глядя на Поэта.

Огромная постель, красавица Мэри призывно раскинула руки и ноги, закрыла глаза и… мгновенно заснула. О Боже! Облом! Да, облом. Мэри, ослепительно красивая и полуголая, в трусиках и пояске для чулок, крепко спала на постели в цветах. Поэт сразу почувствовал себя лишним в богатых покоях.

Тут открылась дверь – прибежала горничная и запричитала:

– О! Мэри! Мэри! – повернулась к Поэту. – А вы кто такой?

Горничная выпроводила его за дверь и стала хлопотать возле Мэри. Охранник тихо прикрыл двери апартаментов за Поэтом.