Текст книги "Просветлённый бродяга. Жизнь и учения Патрула Ринпоче"

Патрул практикует туммо в снежную бурю

Однажды зимой Патрул и его сердечный ученик Ньошул Лунгтог переходили через высокий горный перевал Пхагмо Ла. На вершине перевала их застигла сильнейшая снежная буря. Ньошул Лунгтог упал в снег. Практически заледеневший, он едва мог двигаться.

Патрул стал петь спонтанную песнь реализации.

– Эй, Лунгтог! – радостно вскричал Патрул. – Это твой шанс для практики туммо!

Однако Лунгтог так сильно замёрз, что у него ничего не получалось, поэтому Патрул стал делать практику туммо один. Через некоторое время в результате практики тело Патрула начало излучать тепло.

Посредством практики распространения внутреннего тепла Патрул согрел и спас Лунгтога, находившегося уже на волосок от смерти. Затем оба – учитель и ученик – начали практиковать туммо вместе. Вскоре после этого снежные заносы вокруг них растаяли⁷⁵.

Так Патрул прожил несколько лет неподалёку от леса Ари в пещере Дхичунг на окраине долины До⁷⁶. Поначалу он и его ученик Лунгтог были единственными обитателями и практикующими в лесу. Спустя месяцы и годы другие практикующие присоединись к ним. Они просили даровать учения и оставались практиковать медитацию.

Мать Лунгтога

Патрул много лет практиковал медитацию в удалённом безлюдном лесу Ари Нак. Его сердечный ученик Ньошул Лунгтог также жил в этой местности и усердно делал практики. Примерно каждые семь дней Лунгтог покидал свою часть леса и шёл туда, где жил его учитель. Мастер и ученик пили вместе чай. Лунгтог рассказывал о своём опыте, а Патрул давал ему советы по медитации и учения.

Однажды торговец, зашедший в лес Ари, встретил Патрула. Торговец сказал:

– Я ищу Ньошула Лунгтога. Я прошёл уже по всей округе, пытаясь найти его. Я принёс ему подарки от матери. Не могли бы вы мне помочь найти его?

– Хороший человек! – ответил Патрул. – Ты пришёл издалека и столкнулся со множеством трудностей, чтобы доставить эти подарки. Однако Лунгтог ушёл в лес делать практики, он вернётся сюда не раньше чем через пару дней. Если хочешь, можешь его подождать здесь. Если нет, то можешь оставить подарки для него у меня.

– Нет, я дал слово его матери, что передам ему их лично, – сказал торговец. – Я также обещал передать ему её сообщение. Не могу уйти, пока не увижу его своими глазами. Не могли бы вы как-то помочь мне?

Патрул на минуту задумался.

– Ну, ты мог бы попытаться пройти вокруг леса и покричать: «Эй, Лунгтог! Ты нужен Патрулу!» – предложил мастер. – Это единственное, как можно заставить его выйти.

Торговец так и поступил. Он обошёл вокруг всего леса, изо всех сил крича:

– Ки-хи-хи… Лунгтог! Патрул тебя зовёт!

В конце концов Лунгтог услышал его. Как и предсказал Патрул, он вышел из леса. Торговец почтительно передал ему подарки и сообщение, с которыми пришёл. Лунгтог попросил Патрула дать торговцу наставления, а также защитные верёвочки⁷⁷ и освящённые субстанции для торговца и своей матери. Лунгтог также передал устное сообщение для матери.

Патрул спросил ученика:

– Есть ли у нас что-нибудь, что бы мы могли передать твоей матери в качестве подарка?

Лунгтог осмотрелся вокруг, но у них практически ничего не было, кроме мешка цампы и небольшого количества чая. На мгновение Патрул задумался и произнёс:

– Некоторое время назад кто-то пытался сделать мне ценное подношение. Я не взял его и просто оставил в пещере. Пойди и посмотри, осталось ли там что-нибудь, что можно было бы подарить твоей матери.

Лунгтог вместе с торговцем отправились в пещеру, где Патрулу сделали подношение. Там на сыром мху лежал рулон хорошей парчи из китайского шёлка и слиток серебра. Шёлковая парча уже испортилась от влаги и начала гнить. Лунгтог поднял серебряный слиток и протянул торговцу, прося передать его своей матери в подарок.

Патрул дарует учения в лесу

В глухом лесу Ари Патрул давал Ньошулу Лунгтогу, Миньягу Кунсангу Сонаму и другим счастливцам-ученикам обширные учения, длившиеся более трёх лет, по тексту Лонгченпы «Трилогия о расслаблении»⁷⁸. Он начал с первого тома – «Расслабление в природе ума»⁷⁹.

Сначала он даровал устную передачу и комментарий. Затем объяснил, как выполнять медитацию. После этого он отправил учеников самостоятельно практиковать медитации, которым они обучились. Патрул настаивал, что им следует полностью освоиться с каждой из практик. После того как ученики закончили медитации, он встретился с каждым из них отдельно. Услышав об их опыте медитации, он дал индивидуальные наставления.

Патрул продолжал давать учения в течение трёх лет. В первый год учения начались летом с объяснения предварительных практик. Погода стояла тёплая, и еды было достаточно, потому как местные кочевники могли сделать щедрые подношения пищи для всех практикующих.

Шло время, и погода портилась. Запасы пищи начали иссякать. Практикующие начали варить горячий напиток из корней белой азалии, называемой по-тибетски суркар⁸⁰. Патрул называл его «чаем трёх кай». По одному виду чая на каждую каю (нирманакаю, самбхогакаю, дхармакаю) получались чай [тела] проявления, чай [тела] блаженства и чай [тела] абсолюта.

По утрам чай-нирманакая был крепким, с ярким цветом, запахом и вкусом. На обед чай-самбхогакая готовили с добавлением воды к напитку, оставшемуся с завтрака. На ужин пили ту малость, что осталась с разбавленного для обеда чая. По сути, он был не более чем простая кипячёная вода: ни цвета, ни вкуса, ни запаха – ничего. Это, как шутя говорил Патрул, был чай-дхармакая: дхармакая символизирует абсолютную природу, пустую, или свободную от самобытия. Там и правда почти не было самого чая!

Мастер и ученики подкреплялись чаем трёх кай в течение многих недель, не принимая никакой грубой пищи. К концу зимы еды стало едва хватать. В какой-то момент все они питались лишь небольшим количеством жареной ячменной муки с чаем на завтрак и тестом из той же муки на обед. В конце концов и она закончилась.

Один или два раза они находили трупы диких животных, умерших зимой от голода. Порой им удавалось найти туши слишком хилого для употребления в пищу скота, выброшенные кочевниками⁸¹. Из этих останков они варили бульон и делили между собой.

В конце трёхлетнего учения в долине разразилась эпидемия кровавой дизентерии. Когда это случилось, Патрул приказал ученикам разделиться, уйти в лес и оставаться там в индивидуальном ретрите.

В лес начали приходить люди, бегущие от дизентерии. Патрул дал им учения и рекомендовал остаться и практиковать Дхарму. В конце концов Патрул попросил своего ученика Палчена Дордже позвать всех, кто пребывал в ретрите, обратно.

Все они вернулись из ретрита очень худыми. У них не было с собой ничего, кроме одежды и текстов. Их манеры были спокойными и сдержанными. На них были длинные одеяния, а в руках они несли монашеские принадлежности и чаши для подаяний. Патрул был очень доволен и вышел их поприветствовать, взмахивая курящимися палочками благовоний и говоря:

– Вот это да! Вы выглядите совершенно как бхикшу[17]17
  Санскр. bhikshu, тиб. dge slong – гелонг, полностью посвящённый монах.


[Закрыть] из Древней Индии».

К пятому лунному месяцу высокогорные луга позеленели и покрылись буйной растительностью. Семьи местных кочевников снова зажили в достатке и смогли, как обычно, делать щедрые подношения.

Кто-то приготовил и поднёс Патрулу большое ту – вкусную сладость, сделанную из масла дри, сыра и патоки, оформленную в виде колеса. Патрул велел разделить ту между учениками. Каждому досталась щедрая порция еды на день, и им даже не пришлось разводить костёр.

Позднее Лунгтог замечал: «В наше время у учеников нет такого прилежания. Условия хороши, но людям не удаётся использовать их себе во благо, а это такое упущение! В моё время мы постоянно сталкивались с трудностями, тем не менее все прикладывали огромные усилия в практике. Поэтому практикуйте настолько усердно, насколько сможете, особенно когда условия для практики хороши».

Глубокий эффект от учений Патрула

Когда Патрул давал учения по второму тому трилогии Лонгченпы, «Расслабление в медитации»⁸², все внимавшие ему ученики чувствовали естественный интерес к глубокому созерцанию и были способны пребывать в этом состоянии легко и без усилий. Сначала его слушатели осознали, что их понимание углубляется, а затем, по мере того как они начали замечать этот эффект среди своих соратников, их способность к созерцанию естественным образом стала ещё глубже. Те, кто находился там в то время, позднее делились наблюдениями, как даже птицы и дикие животные отвечали Патрулу, сидя тихо и всё же с открытым вниманием, будто погружённые в естественное состояние осознанности.

Рассказывая о своём опыте, Лунгтог говорил, что, когда Патрул давал учения по третьему тому, «Расслабление в иллюзии»⁸³, он внезапно пережил осознавание того, что весь мир феноменов лишён самобытия: он был не чем иным, как иллюзией, всепроникающей прозрачностью, такой же хрупкой, как пузырь за мгновение до того, как лопнуть.

По словам Лунгтога, эти учения были непохожими на все прочие. «Мы постигли напрямую необъятное знание Патрула, живость его собственного опыта медитации и благословение его реализации – всё вместе», – делился он.

Лунгтог и главарь бандитов

Патрул жил в лесу Ари, когда услыхал, что До Кхьенце Еше Дордже покинул свою резиденцию в Дарцедо, расположенном неподалёку от древней границы с Китаем, и ушёл в горы Ньенпо Юце в Голоке⁸⁴. Патрул решил навестить своего мастера. Однажды вечером он сказал своему ученику Лунгтогу:

– Пойдём прогуляемся!

Вместе они отправились в горы Ньенпо Юце, дорога заняла у них несколько дней. Однажды вечером, когда настало время остановиться и разбить лагерь для ночлега, Патрул послал Лунгтога в соседний лагерь, велев принести немного воды, чтобы они смогли приготовить чай.

Перед тем как Лунгтог отправился выполнять задание, Патрул строго-настрого приказал ему быть крайне осторожным. Эта местность была очень опасной. Здесь нашли прибежище множество шаек кровожадных разбойников, жестоко грабивших местных жителей. Лунгтог, обеспокоенный, но набравшийся храбрости, пошёл за водой.

Вернулся бедный Лунгтог, трясясь от страха. Он поведал учителю, что близлежащий лагерь принадлежал многочисленной банде разбойников! Это были жестокие и отчаянные кочевники, возглавляемые свирепым главарём. В тот самый момент, ещё до того, как Лунгтог смог закончить свой рассказ, ужасный главарь бандитов внезапно влетел прямо в лагерь к Патрулу. Этот высокий наводивший страх человек был одет в длинную чёрную чупу, за его пояс был заткнут – будто меч – длинный и острый как бритва нож кочевника.

Этот свирепый бандит подошёл прямо к Патрулу, закричал на него, браня, и несколько раз грубо ударил его. Затем так же внезапно, как и появился, главарь шайки развернулся на каблуках и зашагал прочь, исчезнув в ночи.

– Нам нужно уходить отсюда сейчас же! – прокричал Лунгтог. – Это слишком опасно!

Патрул улыбнулся и ничего не ответил.

В этот момент мимо прошла группа путешественников. Казалось, они идут прямо в находившийся поблизости лагерь разбойников. Они шли встретиться с великим ламой и были в совершенном восторге от своей удачи! Совершенно шокированный, Лунгтог осознал, что устрашающего вида главарь бандитов с острым кинжалом был учителем его мастера – великим До Кхьенце!

Конечно, он оказался прав.

Гостеприимство До Кхьенце

На широком плато в Амдо рядом с одним из священных озёр⁸⁵ вблизи горного хребта Ньенпо Юце располагался большой лагерь кочевников с белыми шатрами, окружённый стадом из более чем тысячи овец, пасшихся поблизости. Это был лагерь До Кхьенце Еше Дордже. Он вместе со Вторым Додрубченом, Джигме Пунцогом Джунгне, перегонял своё огромное стадо овец в далёкую местность Дарцедо в Кхаме – они делали это каждый год.

Патрул и Лунгтог явились в лагерь к ламам. Сначала они пошли в главный шатёр, где несколько помощников привели их к До Кхьенце. До Кхьенце сидел в шатре, одетый в белую овчину; около него стояло ружьё, а на диване спали две маленькие собачки. Рядом с ним сидел Додруб Джигме Пунцог Джунгне, также облачённый в белое. Своим острым, как лезвие бритвы, ножом До Кхьенце отрезал куски мяса от жареного ягнёнка и жадно заглатывал.

Радуясь встрече с Патрулом, До Кхьенце распорядился, чтобы тому принесли коврик для сидения. Он пригласил обоих путников присоединиться к его трапезе. До Кхьенце позвал помощника и велел зарезать овцу, наказав, чтобы самые лучшие куски мяса были приготовлены специально для Патрула.

Патрул же никогда не позволял, чтобы животных убивали специально для него. Он славился тем, что никогда не причинял вреда ни единому живому существу, даже мельчайшим насекомым, и осуждал традицию убийства животных в качестве угощения для буддийских учителей. Патрул часто настаивал, чтобы люди перестали следовать этому обычаю. Однажды он сказал, что его шокировал вид посвящённых в монашеский сан последователей нашего сострадательного учителя, Будды, с красными, потными лицами и жирными щеками, по которым стекал сок из плоти умерщвлённых беззащитных существ.

Тем не менее по приказу До Кхьенце выбрали животное на убой, его зарезали и зажарили мясо для угощения. Помощник вернулся с идеально приготовленной сочной бараниной. До Кхьенце предложил отборные куски Патрулу, который – что было опять же нехарактерно для него – съел всё целиком без возражений и с явным наслаждением.

В свою очередь ученик Патрула, Ньошул Лунгтог, выглядел совершенно смущённым. Движимый состраданием к только что убитой бедной овце, он не мог собраться с духом и откусить кусочек. До Кхьенце посмотрел на Ньошула Лунгтога и сказал:

– А, понимаю. Ты, наверное, не тот, кто стал бы это есть. Тем не менее – нá, держи!

До Кхьенце кинул большим куском мяса прямо в грудь Ньошулу Лунгтогу со словами:

– Это для тебя!

Медленно, через силу и с крайней неохотой Ньошул Лунгтог заставил себя съесть огромный кусок мяса, которым До Кхьенце в него кинул. Патрул же, со своей стороны, явно пребывал в приподнятом расположении духа и продолжал с удовольствием поглощать свою очень щедрую порцию только что убитой и свежеприготовленной баранины.

Закончив с едой, До Кхьенце и Патрул радостно обменялись новостями и обсудили различные духовные вопросы. Патрул попросил До Кхьенце даровать ему особенное посвящение – «Царицу великого блаженства»⁸⁶.

– Я долгие годы держал эти учения в тайне, – сказал До Кхьенце. – Долгое время я не передавал их никому. Сегодня я дам тебе передачу.

Он даровал Патрулу множество внешних, внутренних и тайных учений, включая посвящение, которое стало введением его ученика в природу чистой осознанности, называемое ригпей цел-ванг⁸⁷. Кроме того, До Кхьенце предсказал, что Патрул доживёт до восьмидесяти лет и принесёт пользу всем существам, создавшим с ним связь.

Затем Патрул и Лунгтог ушли. После нескольких часов ходьбы они достигли небольшого холма, с которого могли ещё раз окинуть взглядом место, откуда они пришли: широкое травянистое плато. Они едва могли разглядеть маленькое белое пятнышко вдалеке – это было огромное стадо овец, перегоняемых в Дарцедо для продажи на убой.

Патрул сказал Лунгтогу:

– Знаешь, эти двое – До Кхьенце и Додруб Пунцог Джигме – поистине являются реинкарнациями Джигме Лингпы и Додруба Тинлея Осэра. Я уже давно являюсь тебе учителем и уже долгое время учу тебя Дхарме, но я не могу гарантировать, что после своей смерти ты переродишься в чистой земле Падмасамбхавы, Зангдог Палри, Великолепной Медноцветной Горе. Но сила благословений До Кхьенце такова, что в момент смерти каждая из этих овец окажется прямиком в Зангдог Палри. Разве это не невероятное везение, если ты или я оказались бы среди этих овец?

Подарок от матери Лунгтога

Патрул и Ньошул Лунгтог жили в Карчунг Кхормо Олу, удалённом от посторонних глаз месте горного затворничества в Дзачукхе, где родился Патрул. Мать Лунгтога послала сыну масла в подарок, и как только тот получил его, то сразу поднёс масло Патрулу. Кусок был поистине огромным.

Патрул некоторое время смотрел на подношение.

– Лунгтог, почему масло твоей матери выглядит как жёлтая шапка сановника? – спросил он, добавив: – Только оно завёрнуто в листья ревеня, а не украшено мехом⁸⁸.

Лунгтог объяснил своему мастеру, что масло было приготовлено и оформлено согласно местной традиции. День за днём его мать взбивала жирное летнее молоко в масло. Затем слой масла намазывался [на лист]. На следующий день молоко снова взбивалось, и когда масло, взбитое сегодня, было готово, между слоями аккуратно помещали листья. День за днём с любовным намерением накормить сына мать аккуратно наносила новый слой масла поверх предыдущего, осторожно заворачивая каждый в свежие листья – по традиции местных кочевников.

Впечатлённый и тронутый кропотливой работой матери Лунгтога, Патрул вернул тому кусок масла.

– А-ци! – воскликнул Патрул. – Видишь, сколько любви вложила твоя мать в приготовление этого масла? Я бы не посмел съесть его!⁸⁹

Лунгтог попытался отдать масло учителю, умоляя:

– Пожалуйста, примите это подношение!

– Нет, мне не следует, – отвечал Патрул. – В любом случае, уверен, оно бы мне не подошло.

Лунгтог настаивал:

– Пожалуйста, возьмите. Если вы будете так добры, чтобы принять это масло в дар и съесть, это создаст благоприятную связь. Возьмите его и вспоминайте мою мать в своих молитвах!

Патрул смягчился и принял кусок домашнего масла, чтобы создать связь с матерью Лунгтога.

«Вот оно!»

Прошло несколько дней с тех пор, как Патрул принял по настоянию Лунгтога особое подношение масла, переданное его матерью. Внезапно Патрул спросил ученика:

– Ты скучаешь по матери?

– Не очень, – последовал ответ.

– А-ци! – воскликнул Патрул. – Вот что случается, когда тебе не удаётся породить сострадание!

Затем он продолжил:

– А сейчас отправляйся в ту ивовую рощу, что растёт неподалёку, и в течение семи дней упражняйся в восприятии всех живых существ как своих матерей, вспоминая об их доброте. Потом возвращайся.

Лунгтог провёл семь дней, размышляя о том, что каждое живое существо в прошлых жизнях было его матерью, и думая об их бескорыстной доброте к нему; он развил устремление принести им счастье и просветление. В результате этой практики в его сознании зародились истинные любовь, сострадание и бодхичитта по отношению ко всем живым существам.

Затем он вернулся к своему мастеру и рассказал о своём опыте, полученном в медитации.

– Вот оно! – сказал Патрул, очень довольный. – Вот что нужно! Когда тренировка ума выполнена правильно, в сознании возникают определённые признаки! Шантидева говорил, что с практикой всё становится проще. Люди просто не практикуют достаточно. Если бы они это сделали, то у них действительно был бы прогресс.

Через некоторое время после этого случая Патрул обратился к Лунгтогу:

– До сих пор я говорил тебе не принимать никаких подношений. Сейчас же я прошу тебя принимать всё, что тебе подносят. Иди домой и проведи некоторое время со своей матерью. Затем возвращайся.

Лунгтог сделал так, как велел ему мастер. Сначала он принял участие в ритуалах для матери Патрула, которая только что умерла, и ему поднесли жеребца и десять серебряных монет. По дороге домой он просил подаяния и получил несколько брикетов чая и даже несколько голов скота. Всё, что ему поднесли, он подарил своей матери, когда прибыл домой.

Дилемма Адзома Другпы

К двадцатилетнему возрасту Адзом Другпа уже был известен как великий лама. Желая встретиться с Патрулом Ринпоче, он отправился в долину Мамо Тханг в Дзачукхе. Он прибыл с большой свитой и разбил лагерь недалеко от пещеры Дрелкар, где жил Патрул.

На следующее утро после приезда Адзом Другпа и один из монахов взобрались на холм к пещере Патрула, которая находилась на середине горы на склоне утёса. По пути они встретили Патрула, который вышел из пещеры, чтобы спуститься за водой.

Без единого слова Патрул сразу же узнал Адзома Другпу. Однако он ничем не выдал своей догадки и поприветствовал гостей словами:

– Я слышал, что сюда приехал Адзом Другпа. Вы двое – из его группы?

– Да, так и есть, – ответил Адзом Другпа.

– Ну, тогда поднимайтесь ко мне, заходите, – сказал Патрул и помог гостям подняться по тропинке, ведущей в пещеру.

Внутри пещеры все трое уже собирались сесть, как вдруг Патрул схватил небольшой пушистый коврик из шкуры яка и кинул его Адзому Другпе со словами:

– На! Возьми это!

Адзом Другпа взял шкуру, но засомневался. Сесть на коврик – личную вещь великого мастера – было бы очень невежливо. Но не выполнить то, о чём попросил его Патрул, было бы ещё хуже. Это даже могло свести на нет благоприятную кармическую связь между ними.

Адзом Другпа нашёл решение этой проблемы. Он сел на пол, положил коврик сбоку от себя и опёрся на него локтем, таким образом приняв позу, которая была приемлема для жителей Кхама и не выражала неучтивости.

В тот же момент пролетающая рядом с пещерой птица села на растущие поблизости кусты крапивы. Когда она начала издавать сладкозвучную трель, Патрулу пришло на ум попросить Адзома Другпу провести пхову, ритуал переноса сознания, во благо его недавно усопшей матери, Дролмы⁹⁰.

По воспоминаниям самого Патрула, его мать была добродушным и честным человеком и обладала широкими воззрениями. Она была первой, кто направил его по пути Дхармы. С самого начала она сделала всё, чтобы он не испортился из-за своего высокого титула тулку и чтобы он никогда не использовал неправильно подношения, которые делали ему верующие.

Патрул озвучил свою просьбу Адзому Другпе, на что молодой лама дал своё согласие и выполнил ритуалы для матери Патрула.