Текст книги "Сын лекаря"

Его величество предоставил нам неделю отдыха, перед тем как вплотную заняться созданием костяка новой тысячи. Нам было выдано достаточно денег, чтобы можно было провести эту неделю ни в чем себе не отказывая. Я и не отказывал. В первый же день, когда нам было разрешено покидать расположение тысячи, Беар отвел меня в трактир «Незабудка». Откуда взялось такое название, он не знал, а спросить у хозяйки я постеснялся. Это был не самый дорогой трактир в городе, хотя благодаря королевской щедрости мы могли бы себе позволить и самое лучшее заведение.

– Нет, парень. В те, которые на главной площади, я тебе идти не советую. Жратва там, конечно, дорогая, вот только оценить ее ты не сможешь, уж поверь. Плюхнут тебе на какую-нибудь здоровенную тарелку, да еще из настоящего фарфора, какое-нибудь жалкое куриное крылышко, вымоченное в каком-нибудь дорогущем вине, и скажут, что это твой ужин. А денег сдерут как за десяток куриц и за бочку этого дорогущего вина. В итоге ни сытости, ни денег, одно расстройство. А «Незабудка» – это как раз для тех, кто хочет вкусно пожрать. Слушай Беара, Беар пожил, Беар знает.

И действительно, я ни разу не пожалел, что послушался своего многомудрого товарища. Нам на двоих подали деревянное блюдо, на котором в художественном беспорядке лежали куски тонко нарезанного, пожаренного с большим количеством специй бекона, множество маленьких, но очень сочных котлет, несколько куриных ножек и копченые свиные ребрышки. В промежутках были постелены тонкие пластинки сухого козьего сыра, тоже очень острого и соленого. Рядом поставили множество маленьких тарелочек с солеными грибами и овощами. И два огромных ломтя свежего, еще горячего хлеба. Все это, после привычной и сытной, но слегка надоевшей солдатской каши, а уж тем более после стольких дней голодания казалось какой-то божественной пищей. А если еще учесть, что запивали мы ее великолепным темным элем, густым и тягучим, то даже представить себе сложно, какое огромное удовольствие я испытал.

Я потом еще не раз посещал это дивное место и неизменно выходил оттуда осоловевшим от съеденного. Тем более что хозяйка «Незабудки», тетушка Тильда, очень полная, но очень быстрая и удивительно сильная, откуда-то узнав о наших с Беаром похождениях, прониклась ко мне прямо-таки материнскими чувствами, и всегда бесплатно заворачивала с собой еще каких-нибудь вкусностей, приговаривая что-то про то, что «совсем ведь юный мальчик, а худенький какой, куда это годится, они там совсем солдатиков не кормят в этой их армии, вот ужо я коменданту-то выскажу!»

Однако других занятий в городе, не слишком богатом на развлечения, я для себя не нашел. Перед Беаром таких сложностей не стояло – он нашел еще один кабак много хуже, чем «Незабудка», и выходил из него только для того, чтобы добраться до заведения матушки Миранды, которое было известно даже за пределами города. В первый день, после «Незабудки», я отправился вместе со своим товарищем, но где мне было с ним соревноваться! Мой опыт в непрерывном потреблении дешевого вина был до неприличия скуден, а узнав, куда направился Беар дальше, я и вообще от него отстал. Доступных женщин я почему-то ужасно стеснялся. Никаких других развлечений я для себя не нашел – в Элтеграбе сейчас не было ни ярмарки, ни бродячих артистов. Побродив по рынку, ужасающе скудному в это тяжелое время, я не нашел для себя ничего, что бы мне приглянулось, и, потратив на прогулку еще один день из своего недельного отпуска, вернулся в казармы. С некоторой тоской я вспомнил, с каким удовольствием раньше я проводил время за чтением, и, пожалуй, было бы здорово найти какую-нибудь интересную книгу и отвлечься от предстоящих забот, но в Элтеграбе не только не было публичной библиотеки, но даже букинистическая лавка закрылась несколько месяцев назад. Жизнь в городе, который вот-вот подвергнется набегу, не способствует такому мирному времяпрепровождению, как чтение.

Глава 8

На третий день отпуска я поймал себя на том, что внимательно слежу за тренировками городской стражи, пытаясь решить, кому бы из солдат предложить место в сотне охотников. Дело осложнялось тем, что я представления не имел, какие навыки нам потребуются от людей. И торжественные слова его величества о том, что мы должны научить подчиненных тому, чему научились сами, находясь на территории эльфов, – не более чем пустой звук. Ничему особенному мы не научились, кроме понимания, что нужно уметь расставлять ловушки, передвигаться скрытно, и неплохо бы хорошо стрелять из лука. И если со скрытным передвижением у меня более-менее наладилось, и то при условии, что я буду одет в чудесную эльфийскую одежду, то все остальное не имело никакого смысла.

Между тем ко мне, да и к Беару тоже уже не раз подходили некоторые солдаты, надеясь, что мы выберем их. Несмотря на большой риск, многие хотели испортить настроение первородным. Да и жалованье рядового скаута, превышавшее жалованье обычного рядового в несколько раз, было довольно соблазнительно для кандидатов в наш отряд.

Еще немного подумав, я решил, что смотреть на тренировки не имеет смысла, и отправился к коменданту, с просьбой указать мне на тех людей, которые, прежде чем стать солдатами, занимались охотой. Я решил, что бывшие охотники лучше всего подойдут для наших «охотничьих» десятков. Об этом я и сообщил господину коменданту.

– Хм. Его величество велел вам всемерно содействовать, так что препятствовать переводу людей не буду. Можешь завтра подойти, список людей будет готов, мой адъютант каждого покажет. А уж как вы договоритесь – это ваше дело, согласен?

Я решил, что в таком важном вопросе действовать без участия Беара будет не совсем правильно, и потратил остаток дня, на то, чтобы его найти. Вернее, найти-то удалось довольно просто, он так и сидел в кабаке, а вот вытащить его из-за карточного стола оказалось гораздо сложнее – вокруг стола сидели трое трезвых солдат и абсолютно пьяный Беар.

– Мы уже третий день пытаемся понять, как он жульничает! – пожаловался мне один из небольшой толпы, окружившей стол, – Ни одной партии не проиграл! Денег ему кучу проиграли, и видишь, игроки даже не пьют, чтобы следить хорошенько. Да и мы смотрим – а все равно выигрывает, хоть тресни!

В общем, парни уже пошли на принцип – плевать на деньги, лишь бы понять, как он так делает. Но Беар упорно отказывался раскрыть секрет. В общем, никто не хотел отпускать моего соратника, и если бы он сам не пожелал покинуть игральный стол, великодушно оставив свой сегодняшний выигрыш, ничего бы у меня не получилось.

– Я тоже об этом думал, – слегка заплетаясь языком, сказал Беар, услышав мои соображения по поводу наших будущих коллег. – Охотники – хорошо, только надо бы еще по темнице местной пройтись, может, мой брат вор какой попадется. Не шантрапа какая, а мастер только. И насчет снаряжения пошуршать бы. Но это мы завтра, а сегодня надо выспаться. Надоело отдыхать.

С этим мы и вернулись в свою комнату. Утром по виду Беара никак нельзя было предположить, что последние три дня он беспробудно пил. Встал он раньше меня, и когда я проснулся, бывший вор уже радовал окружающих лучезарной улыбкой и мокрыми после мытья волосами. Начать вербовку бойцов решили все-таки с городской тюрьмы. Как выразился мой товарищ, «пока кого-нибудь перспективного не вздернули». Если честно, мне идея набирать солдат из бывших преступников не казалась очень уж разумной – то, что Беар оказался таким замечательным человеком, вовсе не означало, что все его бывшие коллеги по ремеслу окажутся такими же, как и он. Однако Беар заявил, что кому попало он и предлагать не станет. Только если попадется действительно хороший профессионал.

– А как ты это определишь? – я удивился.

– Да чего уж сложного? – удивился Беар. – Узнаю, какие дела проворачивал, и все. – Он немного помолчал и добавил: – Хотя сомнительно, что кто-то дельный попадется. Нечего сейчас профессионалам здесь делать. Большие деньги из города ушли, подальше от войны, а армии, наоборот, много. Но попробовать стоит – нам бы хоть одного, для обучения. У меня-то специальность не шибко подходящая – я все больше… – Беар на секунду замолчал, а потом продолжил: – Да что там, просто хочу помочь какому-нибудь собрату по несчастью. Мы хоть и воры, а тоже люди. Мне тогда выбор предложили – в помойные или на плаху, так ведь за счастье посчитал.

И мы отправились в городскую тюрьму. До сих пор мне в таких местах бывать не приходилось, впечатление было удручающее. Снаружи здание почти ничем не выделялось из прочих, обычный дом, одноэтажный, вот только стоял он за высоким каменным забором, из которого сверху торчали острые железные штыри. А немногочисленные окна забраны решетками.

После того, как мы показали бумаги, выданные нам его величеством, нас без особых сложностей проводили к узкой винтовой лестнице, ведущей куда-то вниз. Я почему-то представлял себе, что нас ожидает мрачный, едва освещенный подвал, заросший грязью и мхом. Однако реальность оказалась другой – в коридоре было чисто, и был он ярко освещен масляными лампами. Вот только чрезвычайно узок, а по бокам, в шахматном порядке, располагались двери-решетки, за которыми виднелись все так же ярко освещенные крошечные камеры. Их длины едва хватало на то, чтобы можно было лечь, вытянув ноги, а ширина была такова, что даже руки раскинуть было нельзя. В дальнем углу в каждой была дыра в полу, в которую струйкой со стены текла вода.

– Свет тут никогда не гаснет, – зачем-то пояснил мне Беар.

Первые камеры были пусты, в других на топчанах лежали люди – были они заросшими и почти нагими, только в набедренных повязках.

– Это душегубы все, – пояснил нам сопровождающий. – Им до формирования новых помойных пути отсюда нет. Да и вам от них толку никакого, только и могут, что толпой с дубинами. Этот – насильник и к тому же мужеложец, – указал он на крупного мужчину с очень тупым лицом.

Насильник, в отличие от прочих, не лежал, уставившись в потолок. Стоял, просунув пальцы сквозь частую решетку, а когда мы оказались напротив него, уставился на меня и пустил слюну. Я поспешно прошел дальше.

– Ему, похоже, вообще дорога в дом скорбных разумом, – продолжил сопровождающий. – Ждем, когда оттуда лекарь до нас доберется.

– Здесь у нас карманники, им прямая дорога в помойные. – Стражник уставился на Беара вопросительно.

– Вот и славно, – кивнул Беар. – Пусть туда и заберут, у нас специфика другая. А серьезных воров у вас нет?

Стражник как-то замялся.

– Есть один, его еще в прошлую партию должны были забрать, но представляете, забыли в суматохе.

Беар удивленно посмотрел на стражника.

– Пойдемте, сами с ним и поговорите, – предложил солдат вместо объяснения.

Мы прошли еще несколько десятков шагов и оказались возле очередной камеры. В первый момент мне показалось, что она пуста.

– Вот так мы и в прошлый раз, – вздохнул тюремщик. – Суматоха, все бегают, да еще списки куда-то потерялись. Прошлись по камерам, а здесь вроде и пусто. Не заметили.

Я пригляделся повнимательнее и, наконец, различил узника. Он сидел в самой середине камеры, скрестив ноги и закрыв глаза. Не знаю, какие подручные средства он нашел в небогатой на таковые тюремной камере, но с фоном он сливался просто здорово. Неудивительно, что впопыхах, да еще не имея потерянных где-то списков, стражники его не заметили.

– Боги мои, это же Хамелеон! – с каким-то священным ужасом прошептал Беар.

– Вы его знаете? – удивился сопровождающий.

– Да его все знают! – возмутился Беар. – Это же легенда! Как вам удалось его поймать?

– Гхм… Откровенно говоря, мы его и не поймали, – признался стражник. – Он к нам сам явился и признался в краже. И даже доказательства убедительные привел.

Беар повернулся к невозмутимому узнику.

– Хамелеон! Зачем ты это сделал?

Мужчина медленно раскрыл глаза:

– Результат неудачного пари, – признался он.

– А почему до сих пор не сбежал?

– Хм. Видите ли, коллега, слухи о моих сверхъестественных способностях все-таки изрядно преувеличены. Здешнее узилище довольно грамотно устроено – максимум, чего мне удалось добиться – это избежать попадания в помойные. Но судя по тому, что вы почтили меня своим визитом, это тоже оказалось бесполезным?

Беар замялся:

– Нет, я тебя неволить не буду, если не хочешь – оставайся здесь. И у нас тут не помойные, а все чин-чинарем, как положено. Нормальные войска, даже где-то элитные. И платить будут хорошо.

– Что-то мне кажется, что за это «хорошо платить» надо будет часто подвергать себя нешуточной опасности, я ведь не ошибаюсь?

– Не, Хамелеон, не ошибаешься. Но шансы выжить, пожалуй, не ниже, чем у тех же помойных. Я надеюсь, что даже повыше будут. И, кстати, если совсем честно, твои навыки нам были бы очень полезны. Если ты согласишься с нами работать, а, главное, обучать, я готов тебе задницу целовать утром и вечером.

– Хм. Не стану ловить вас на слове, коллега, пусть уж моя задница останется нецелованной, мне так привычнее. Но предложение я ваше, пожалуй, приму. Здесь скучновато и перспективы не радуют. Да и выкрасть списки заключенных в следующий раз мне, скорее всего, случая не представится.

Стражник удивленно ахнул.

– Здорово! – восхитился Беар, для которого последняя фраза Хамелеона, кажется, не стала неожиданностью. – И, кстати, по поводу задницы – это я погорячился, конечно. Не стал бы я тебе ее целовать.

– Я так и подумал, – серьезно кивнул странный узник. – Итак, вы хотите, чтобы я поступил на службу в ваш отряд и честно исполнял свои обязанности, пока не закончится война, либо пока меня от таковых не освободит его величество или смерть, правильно?

Беар утвердительно кивнул.

– Что ж, я могу вам это обещать.

– Отлично. Тогда мы пойдем оформлять бумаги. Мы в казармах расположились, у входа на территорию спросишь лэра Вардена или лэра Беара – это я, значит.

И Беар, не дожидаясь нас с тюремщиком, зашагал обратно по коридору, бормоча себе под нос что-то про то, что хватит ему этой крысоловки на сегодня.

После того как все бумаги были оформлены, стражник поинтересовался:

– На какой срок ему делать татуировку? Я так понимаю, срок в один месяц для вашего отряда может быть слишком опасным.

– Да ты что, парень?! – удивился мой напарник. – Он же уже слово дал! Всем известно, если Хамелеон что-то сказал, то уж он обязательно сделает! У нас… эээ, в смысле у ночных, говорят: слово Хамелеона тверже королевского!

– Ну что ж, тогда под вашу ответственность, лэр!

– Да это уж как скажешь, под мою так под мою.

Беар явно был ужасно доволен нашим «приобретением».

– Знаешь, Эрик, вот теперь наше предприятие уже не кажется мне таким уж безнадежным! Если нас будет учить Хамелеон, ни одна первородная сволочь нас не заметит, пока на спину не наступит! Нам бы еще снаряжение получше выбить, и все, можно идти в леса, не особенно опасаясь получить лишние дырки в заднице. Или вообще эту задницу потерять.

Со снаряжением вопрос тоже был сложный. Если у нас с Беаром были эльфийские костюмы, да еще один запасной, то нашим будущим товарищам, по крайней мере, в первое время, придется обходиться чем-то другим. Кроме того, неплохо было бы получить компактные арбалеты, такие, которые могут себе позволить только настоящие лэры, у которых есть не только титул, но и прилагающиеся к нему наделы земли, возделываемые крестьянами, а, значит, и доход в несколько сотен золотых в месяц. Так же не помешало бы поменять уже вполне привычные анеласы на что-нибудь более короткое – в строю нам все равно в ближайшее время воевать не придется. С другой стороны, мы же, совершенно не жалея, отдали в городской арсенал целых три уруми, личные трофеи, между прочим, а уж их-то стоимость во много раз превышает цену самого дорогого арбалета.

Мы вернулись в казарму, где получили у коменданта список бывших охотников и даже с краткими характеристиками на каждого. Их оказалось не так уж мало – целых сорок человек, и все они изъявили желание перейти в наше подразделение. Среди солдат стала популярна идея о том, что после любого похода в лес в составе классической тысячи назад возвращаются не более половины, и почему-то они решили, что у нас статистика будет намного лучше. Так что у нас даже было из чего выбирать. Беар сначала даже предложил устроить конкурс, где решающее значение имела бы сумма, внесенная кандидатом в «отрядную кассу», но потом сам же отказался от своей идеи.

«Темные боги к деньгам равнодушны, и, значит, если нарвусь на стрелу, они мне не понадобятся, так что лучше ориентироваться на другие качества», – объяснил он.

Мы ознакомились со списком. Мы поговорили с каждым лично. Давно мне не было так неловко! Как будто я брожу по рынку, выбирая из разных товаров, да еще и не очень-то в этих товарах разбираюсь. Беар, кажется, заметил мои терзания и взял большую часть общения на себя. И все равно понятнее не стало. Ни мне, ни моему напарнику. Каждый из солдат выглядел очень солидно – если уж на то пошло, гораздо солиднее, чем мы с Беаром. Сухие, жилистые парни, точные и плавные движения, спокойный взгляд…

– Ну вот что, мы с тобой те еще генералы, – с сожалением констатировал Беар в конце концов. – И нечего строить из себя больших профессионалов. Бросим жребий, да и все.

Так мы и сделали. В итоге наш отряд был сформирован – восемнадцать бывших солдат, два бывших вора и один недоучившийся лекарь. С получением снаряжения возникли небольшие проблемы – такого количества компактных сильных арбалетов, которое нам требовалось, в арсенале города не было. Однако нам не отказали, комендант дал заказ местным кузнецам, и они обещали, что через месяц нужное количество арбалетов будет готово. А пока нам выдали обычные солдатские арбалеты с козьей ногой, для тренировки. Правда, все наши солдаты прекрасно стреляли из луков, и вообще-то это умение ценится гораздо больше, чем умение метко пустить стрелу из арбалета, вот только от использования луков мы с Беаром решили отказаться. Хороший лучник выпускает по одной стреле в секунду, в то время как хороший арбалетчик может похвастаться в лучшем случае тремя выстрелами в минуту. Но арбалетчик, если его арбалет уже заряжен, может стрелять из любого положения, в то время как лучнику желательно встать в соответствующую стойку, а значит, нарушить маскировку. Да и делать по шестьдесят выстрелов в минуту нам вроде бы не должно понадобиться. Если в прямой видимости от нас будет более пяти эльфов, все, что мы сможем сделать – это убежать. Да и то сомнительно.

Солдатскую форму наших подчиненных мы сменили на обычную охотничью одежду, удобную и не слишком яркую, взяли по три комплекта для начала. До эльфийской, конечно, далеко, но все-таки не так заметно. Этим вечером мы еще успели встретить Хамелеона и объяснить подробно, какие задачи нам потребуется решать в дальнейшем. Когда вор выслушал наши объяснения, он довольно прокомментировал:

– Наконец-то его величество начал думать головой! Всего-то и потребовалось, что три тысячи положить, чтобы это случилось!

А на следующий день начались тренировки. Мы впервые собрались всем отрядом на плацу, причем мы с Беаром стояли в общем строю, а напротив нас стоял Хамелеон – тренировки решили начать с умения маскироваться. Еще утром вор внимательно осмотрел последний комплект эльфийской одежды, который Беар ему торжественно вручил, и снисходительно его одобрил:

– Ничего, довольно удобная штука. После небольшой доработки сгодится для работы на природе. А вот с остальными придется поработать подольше.

На мой взгляд, никакой доработки тут не требовалось, и как оказалось в дальнейшем, я сильно ошибался.

– Так, господа рейнджеры, – начал Хамелеон, – прежде, чем я начну вам что-то объяснять, нам неплохо бы подготовить снаряжение. Поэтому сейчас мы отправимся за городскую черту и будем дружно рвать траву. А лэры начальники пока раздобудут для нас большой котел. Нет, даже два котла.

Спустя пару часов мы задумчиво вымешивали охотничью одежду вместе с травой. Когда трава дала достаточно сока, мы оставили одежду, по выражению Хамелеона, «настаиваться», а сами занялись тренировкой в стрельбе. Здесь в качестве инструктора выступал сержант арбалетчиков. Правда, так должно было быть только на начальном этапе – стрельбе из неудобных положений, навскидку и с разворота нас учить было некому, потому что арбалетчики тоже привыкли воевать в строю, а то и вовсе под прикрытием крепостных стен.

Такой распорядок дня – тренировка в скрытности, потом обед, потом тренировка в стрельбе и метании ножей, продолжался у нас еще целый месяц. За это время мы, как мне кажется, неплохо научились маскироваться, Хамелеон специально заставлял нас подбираться как можно ближе к пешим патрулям, а потом и к конным, расположившимся на привале. Мы научились обвязывать свою одежду пучками свежей травы, обмазывали лица грязью и травяным соком, Хамелеон даже научил готовить зелье, которое можно закапывать в глаза, так что они приобретали зеленоватый оттенок, и белки глаз меньше выделялись на общем фоне. Арбалеты тоже были давно выкрашены в зеленовато-бурый цвет, так же как и болты к ним, так же, как и короткие узкие кинжалы, которыми мы обзавелись взамен традиционных мечей. Поначалу нас все равно замечали, и приходилось либо очень быстро улепетывать, прежде чем патрульные не расстреляют нас на подходе, а потом еще и объяснять свое поведение, но уже через пару недель обнаруживать нас перестали вовсе, мы успевали подползти к месту стоянки, и даже стянуть что-нибудь не слишком важное. Некоторые из охотников, да и, что там говорить, я в том числе, ужасно гордились своими успехами до тех пор, пока Хамелеон не показал настоящий класс – он умудрился вытащить меч прямо из ножен у одного из часовых, вернуться к нам, продемонстрировать свою добычу. А потом еще вернулся к часовому и, прежде чем тот заметил пропажу, вернул оружие на место.

– Положим, воровать оружие у первородных вам вряд ли когда-нибудь понадобится, – пояснил свои действия вор, – а вот устроить так, чтобы вас было незаметно с разных точек наблюдения, действовать так, чтобы вас не заметил не только субъект, с которым вы собираетесь произвести какие-то действия, но и окружающие, вот это нам понадобится. Так что не обольщайтесь, коллеги, вам еще тренироваться и тренироваться.

Тренировки в стрельбе были не менее интенсивными, но каких-то выдающихся результатов по сравнению с любым из наших охотников я показать так и не смог, зато с удивлением обнаружил в себе талант к метанию ножей. Еще более удивительным оказался тот факт, что мне и самому пришлось выступить в качестве наставника – здесь сыграли роль мои лекарские навыки. Правда, применять эти навыки предполагалось не для лечения. Я объяснял коллегам, как найти уязвимые точки на теле разумного. Куда лучше ударить так, чтобы раненый не смог закричать, или чтобы из убитого не вытекло слишком много крови.

Обучение наше не ограничивалось дневным временем, и так же не ограничивалось этими основными «дисциплинами» – например, мы учились ставить ловушки – тут вне конкуренции был один из охотников, Тригор, ну а мы по мере сил и способностей пытались приблизиться к его мастерству. Мы провели несколько дней в роще, находившейся в полудне пути от города, и превратили ее в настоящую полосу препятствий для любого, кому вздумается по этой роще прогуляться. К счастью, праздных гуляк в ближайших окрестностях теперь ждать не приходилось, вся жизнь сосредоточилась в городах, защищенных стенами. Даже до самых упертых крестьян дошло, что жить в своих селениях, если они находятся в трех днях пути от леса, стало теперь просто самоубийством. А самоубийц, как говорят жрецы, темные боги очень любят.

К концу обучения мы почти не появлялись в городе, все время проводя в тренировках за пределами городских стен. Солдаты даже стали называть нас «тихие» – мы привыкли передвигаться бесшумно не только во время тренировок, но и во время отдыха, так что не раз пугали зазевавшихся стражников и городских солдат. Мы даже почти перестали говорить между собой вслух – тренировались в использовании разработанной ночными системы знаков, которую в совершенстве знал как Беар, так и Хамелеон.

Через месяц после начала обучения мы разбились на тройки – нам показалось, что такая небольшая группка будет наиболее эффективна в предстоящей нам войне. После недолгих споров мы решили, что с Беаром и с Хамелеоном будем в одной тройке. Безусловно, та группа, в которой будет работать столь искусный человек, как Хамелеон, будет находиться в заведомо выигрышном положении по сравнению с остальными, считал я. Так справедливо ли будет ставить в такое положение нас, командиров нашего маленького отряда?

Когда я поделился своими соображениями с Беаром, он только отмахнулся:

– Ты же сам первый полезешь в самое пекло, так? Как командир отряда, и все такое. Потому что посылать подчиненных на более опасное дело, чем идешь сам – неправильно, это даже я соображаю, мы же с тобой еще не тысячники, так ведь? Вот и нечего выдумывать лишние сложности. Без Хамелеона нам будет гораздо сложнее. И, кстати, нам бы пора выбирать заместителя из остальных, на случай, если мы преподнесем свои дурные головы темным богам.

Эта простая мысль почему-то до сих пор не приходила мне в голову, а между тем была довольно здравой. Вообще, иерархия в отряде до сих пор не сложилась, даже наши с Беаром должности сотника и десятника были скорее номинальными, во время обучения мы все были на равных. С этой вольницей действительно нужно было срочно покончить. Начать решили с командиров троек – которым присвоили звание десятников. Каждые три тройки объединялись в девятку, и среди трех десятников один становился полусотником – на тот случай, если десяткам приходится действовать вместе. Всего таких «десятков» было, как не трудно подсчитать, три. В общем, хотя такая система не слишком удобна для крупных отрядов, нам она подходила. Тем более что выполнять ту или иную задачу предполагалось не более чем одной девяткой. За пару недель тренировок в составе троек как-то сами собой обозначились командиры каждой, так что тут нам даже думать не пришлось. А вот выбирать, кто будет главным в десятках, пришлось нам самим.

Хорошо что не нужно было выбирать командира всей нашей сотни – им был я, а заместителями у меня стали Беар и Хамелеон. Мне такое положение дел совсем не нравилось, я как-то не чувствовал, что достоин столь высокого звания, мне все время казалось, что командовать у меня получается не слишком-то хорошо, и почти любой из моих подчиненных справился бы лучше. Как-то я проговорился об этом Хамелеону и Беару – вот мол, наверное, было бы правильно, если бы командиром был кто-нибудь из них. Оба не сговариваясь обидно расхохотались.

– Что б ты понимал, малыш, – «успокоил» меня Хамелеон, когда перестал смеяться. – Может быть, кто-то из охотников справился бы лучше. Далеко не факт, но вполне может такое быть. Только прежде чем у него начало бы получаться, ему пришлось бы как минимум провести в лесу месяц. А потом прочитать кучу умных книжек, чтобы научиться складно говорить. Понимаешь, сейчас они все равны. У них одинаковые знания, одинаковый опыт. Если кто-то из них станет сотником, ему придется доказать всем остальным, что он лучше. А как это сделать, если вот они, все вместе делают сейчас, да и до того у них жизни как под копирку сложились? А ты у нас образованный, слова умные знаешь, да еще прикончил на пару с Беаром трех эльфов. Авторитет у тебя есть и уважение. Слушаются тебя и не спорят.

– Ты тоже говоришь складно, – я попытался вяло возразить, – а Беар «на пару со мной» прикончил трех эльфов. И титул ему тоже дали. Чем вы хуже?

Беар хихикнул:

– Да тем, что мы вообще-то, на секундочку, воры. Может, бывшие, но воры. С какого перепуга честный охотник станет подчиняться грязному ночному?

– Как же… – я опешил, – они же вам сейчас подчиняются!

– Так это потому, что мы твои приказы передаем, лопух! Эх, и правда, мальчишка совсем, – махнул рукой Беар. – И когда повзрослеет? Я таким в его возрасте не был.

– Повзрослеет, – грустно уверил Хамелеон. – На войне быстро взрослеют.