Текст книги "Скоро тридцать"

69

Была уже половина двенадцатого ночи. Мы с Джинни съели наш плотный ужин. Мы посмотрели кучу всякой ерунды по телевизору. Мы поиграли в «Скорую помощь». Но я все еще не мог решиться сказать ей про Иэна. И только когда Джинни, зевнув, сказала «Ну, я ложусь», я решился наконец все ей рассказать.

– Я видел сегодня Иэна в супермаркете.

– С кем ты только не встретился в этом супермаркете? Ты хоть с ним поздоровался?

– Он был с женщиной.

После едва заметной паузы она сказала:

– Только не говори мне, что его преследует в супермаркете какая-то женщина. – И она засмеялась. Но было уже слишком поздно. Какой бы короткой ни была пауза, она поставила все на свои места.

– Ты ведь уже знаешь об этом, да?

– О том, что Иэн был в супермаркете?

Я посмотрел ей в глаза и понял, что прав.

– Ты знаешь, что он женат, так ведь?

– Я всегда знала, – сказала Джинни, закусив губу, и в глазах у нее появились слезы.

Я обнял ее за плечи. Никто из нас не произнес ни слова, пока она плакала. Когда она наконец успокоилась, я поднялся и принес из прихожей одежду.

– Пошли, – сказал я, подавая ей ее джинсовую куртку.

– Куда?

Я улыбнулся и поцеловал ей руку.

– Мы убегаем отсюда.

70

– Парки странно выглядят по ночам, – сказала Джинни. – Но мне нравится.

– Понимаю, о чем ты. Кажется, что это какое-то совершенно новое место.

Как на автопилоте, мы дошли до парка Кингс Хит, который и сейчас, после полуночи, выглядел притягательно. Как только мы вошли в парк, Джинни сказала: «Пошли на нашу скамейку», и я согласился. Это была старая деревянная скамейка в центре парка, у фонтана. Мы всей своей семеркой приходили сюда, чтобы немного расслабиться и снять стресс, когда готовились к экзаменам. Трудно было поверить, но скамейка была на месте, хоть уже прошло столько времени. Я бы поставил немало денег на то, что хулиганы должны были давным-давно расправиться с ней, но скамейка была цела, несмотря на некоторый ущерб, нанесенный школьниками, вооруженными фломастерами и перочинными ножами.

– Значит, ты расскажешь мне, почему так получилось? – спросил я после некоторой паузы. – Если не хочешь, то не надо. Хочешь – просто посидим здесь. Но если ты думаешь, что лучше все-таки поговорить про это, я готов слушать.

Джинни помолчала некоторое время. Пока мы шли сюда, почти не разговаривая, я размышлял про обстоятельства Джинни и про то, как они на нее повлияли. Ясно, что ей приходится сдерживать слезы с того самого момента, как у них с Иэном начались отношения.

– Все так, как я сказала, – произнесла она слабым голосом. – Я сама во всем виновата.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я такая. Некоторые мои подруги, как только видят красивого мужика, сразу думают «Ну, этот от меня не уйдет!» А я, когда разговариваю с ними, чувствую себя фальшивой, потому что мне может понравиться какой-нибудь полуголый мужик с жирными волосами, который выпил и танцует в баре, если он сможет хорошо приготовить чашку чая. Я сама виновата, что я такая. Меня не привлекают незнакомцы, совершенно не привлекают. Они для меня никто. Если я ничего не знаю о мужчине, он мне не интересен. – Она остановилась и посмотрела на меня. Я тоже посмотрел на нее, и она отвела глаза. – Ну, в общем, у меня довольно долго никого не было. Наверное, мне просто надоело вкладывать столько усилий в отношения, о которых я заранее знала, что они никуда не приведут. И поэтому для меня существовали только подруги, работа и мама…

– А потом?

– Потом Иэн начал работать в нашей школе на замене.

– На кафедре географии?

– Ты знаешь, – ответила она и полуулыбкой показала, что поняла: я ее дразню. – Поначалу я его терпеть не могла. После разговора с ним у меня было чувство, словно он играет со мной в какие-то игры. Не могу объяснить почему. Но потом, благодаря его настойчивости или своему любопытству, я изменила свое отношение к Иэну, и мы начали иногда заходить вместе в бар после работы. Мы стали друзьями – настоящими друзьями. И эта дружба продолжилась, когда он перешел в другую школу. Когда мама умерла, он показал себя настоящим другом. Мне тогда было очень тяжело, и он появлялся всегда в нужное время, чтобы помочь мне. Он, можно сказать, стал незаменимым – заполнял дыры в моей жизни. В то время у нас еще ничего не было, но я знала, что влюбляюсь в него. Потом однажды вечером, прошлым летом, он был у меня, и мы сидели в саду на закате, и я посмотрела на него и поняла в тот момент, что он мне нужен… ну, вот так все и получилось.

– Когда ты узнала, что он женат?

Ее голос стал тише.

– Он сказал мне про это тем вечером. Знаю, что это прозвучит смешно, но он сказал это после первого поцелуя.

– И?

– И тогда было уже слишком поздно.

– Что значит слишком поздно?

– Я влюбилась в него, – произнесла она нетвердо.

Я обнял Джинни за плечи.

– Все в порядке, – сказал я, крепко сжимая ее. – Все в порядке.

– Ничего не в порядке, – сказала она, рыдая. – Далеко не в порядке. Хоть я и очень легко обо всем этом говорю, на самом деле это не так. Я даже описать тебе не могу, как мне тяжело. Я сто раз пыталась все оборвать, но не могла. Я люблю его. Это так глупо. Так бессмысленно. – Она остановилась и позволила себе как следует расплакаться. – Ненавижу всю эту ситуацию. Я чувствую себя стервой, но ведь это неправда. Неправда. Я ничего такого не делаю. Поэтому я больше никому не сказала. Я только потому представила его тебе как моего парня, когда мы случайно встретились на дне рождения Гершвина, что думала, мы после того вечера больше не увидимся. Терпеть не могу, когда люди думают, что я такая. Не хочу, чтобы ты думал, что я такая.

– Все нормально, – сказал я. – Я вовсе о тебе так не думаю, правда.

– Зачем я это делаю? У него же ребенок, ты знаешь, мальчик.

– Полагаю, что его жена – Сюзанна – ничего не знает?

Джинни покачала головой.

– Нет. Мы даже знакомы – и это еще хуже. Иэн говорил ей, чтобы оправдать наши встречи, что у нас совместный проект для начальных классов. И однажды она предложила, чтобы он пригласил меня на ужин, и он не мог сказать «нет», чтобы не вызвать подозрений. Это было ужасно, один из худших вечеров в моей жизни.

– А что он говорит жене, когда идет на встречу с тобой?

– Что ходит с друзьями играть в футбол, что работает над диссертацией в библиотеке. Все, что только можно придумать.

– Он собирается от нее уходить?

– Нет. Он с самого начала это сказал. Он говорит, что по-своему любит ее и любит своего сына, Джейка, больше всего на свете. Он не собирается всем этим жертвовать ради меня, как бы он меня ни любил.

– А ты уверена, что он тебя любит? – я не хотел задавать этот вопрос, но мне нужно было знать наверняка.

– Да, любит, – сказала она. – Когда я пыталась со всем этим покончить, он в слезах умолял меня остаться. – Она сделала паузу. – Это смешно, но я рассказала ему, что мы с тобой в какой-то степени бывшие парень и девушка, и меня поразила его реакция. Он ревновал, хоть это все и было много лет назад.

Мы говорили еще минут пятнадцать или около того. Я говорил мало, только изредка вставлял свои замечания, и Джинни, должно быть, заметила, что я отмалчиваюсь, и задала мне единственный вопрос, на который я не хотел отвечать.

– Что, по-твоему, я должна сделать?

Когда друзья задают тебе этот вопрос, они вовсе не хотят, чтобы ты сказал им то, что на самом деле думаешь. Они хотят услышать подтверждение того, что решение, которое они уже приняли, – правильное. И это естественно. Я бы хотел того же самого. Но если я чему-то и научился, живя с Элен, так это вот чему: то, что ты хочешь услышать, редко оказывается тем, что тебе действительно нужно. Поэтому всегда, когда я спрашивал у Элен совета, она честно высказывала свое мнение, даже если это было мне неприятно. И это ее качество больше всего меня в ней восхищало.

– Ты и сама знаешь, что должна перестать с ним встречаться, так ведь? – сказал я.

– Это не так просто.

– Понимаю, – согласился я. – Нет ничего сложнее. – Вдруг мне в голову пришла одна мысль, и губы сразу расплылись в улыбке.

– Что такое?

– Ты подумаешь, что я сошел с ума.

– В первый раз, что ли?

– Хорошо, – начал я. – Я подумал, что в какой-то момент между восемнадцатью и тридцатью годами у человека как бы начинается эра мыльных опер.

– Ты говоришь какой-то бред, Мэтт. Ты совсем не слушал, что я сказала.

– Жизнь становится мыльной оперой – одни сплошные повороты сюжета и неожиданные продолжения. Ты понимаешь, о чем я: в юности все жизни гораздо более предсказуемо. До какого-то момента у тебя так мало плохих и хороших новостей, что ты начинаешь сам изобретать поводы, чтобы волноваться. Поэтому у подростков так часто меняется настроение: дело не в гормонах, а в том, что у них в жизни ничего не происходит. Я вспоминаю тебя, себя и Гершвина подростками – все было так просто. А вот прошли годы, и посмотри на нас: Гершвин женат, у него ребенок, но он устал от жизни, у тебя роман с женатым мужчиной, а я пытаюсь определить для себя, нужна ли мне моя бывшая девушка, которая осталась в Штатах. Вот что я имею в виду, когда говорю о мыльной опере.

– У меня есть знакомый в Брайтоне, – сказала Джинни. – Который не знает, что его девушка спит с его лучшим другом.

– А, ты поняла меня. Это мог быть сценарий для «Красивых и смелых» или для «Бруксайд». – Я задумался на мгновение. – А как тебе вот это – незадолго до моего отъезда из Нью-Йорка одна наша знакомая пара узнала, что они не смогут иметь детей даже при искусственном оплодотворении?

– Кажется, я видела что-то подобное по телевизору на прошлой неделе, – сказала Джинни, заметно воодушевляясь. – Хорошо, вот тебе еще один пример. Одна моя знакомая, которая живет в Киле, узнала в прошлом году, что у ее матери двадцать восемь лет назад был роман и ее отец – вовсе ей не отец.

– Это – типичный эпизод из «Далласа», – сказал я, и Джинни засмеялась и на какой-то момент снова стала той прежней Джинни. – Ну, теперь ты поняла, что я хочу сказать? – продолжал я. – Это обязательно есть во всех мыльных операх: пары, которые не могут иметь детей, предательство со стороны лучших друзей, ситуация, когда «он не твой настоящий папа», – а тут это все происходит с реальными людьми. А сейчас скажи мне, почему это так?

– Не хочу, чтобы моя жизнь была мыльной оперой, – сказала Джинни тихо. – Хочу, чтобы все было в норме. Хочу нормальной жизни. – Она пододвинулась поближе ко мне.

– И я тоже, – произнес я, снова обнимая ее за плечи. – Нам нужно найти сценаристов получше.

Через полчаса мы уже были дома.

– Ты в порядке? – спросил я, когда Джинни в халате вышла из ванной.

– Да, все нормально, – ответила она, потом подошла и поцеловала меня. Ее дыхание пахло зубной пастой. – Спасибо, что поддержал меня.

– Спокойной ночи. Увидимся утром.

Джинни почти уже дошла до дверей своей спальни, потом обернулась:

– Мэтт?

– Что?

– Ничего.

– Что? – повторил я.

– Ничего.

– Хочешь, чтобы я здесь простоял всю ночь?

Она улыбнулась:

– Это все ерунда. Я собиралась просто поделиться с тобой своим бредом, только и всего. Знаю, ты скажешь, что все это бред в стиле «Нью Эйдж», но, по-моему, ничего не происходит просто так. Думаю, что ты, я и Гершвин снова встретились для того, чтобы помочь друг другу. Знаю, что и у меня, и у тебя сейчас все не слишком хорошо, но я на самом деле верю, что у нас все будет в порядке, потому что… ну, потому что если твои друзья болеют за тебя, то нет ничего невозможного.

71

To: [email protected]

From: [email protected]

Subject: Жизнь, да?

Элен!

Жизнь здесь становится довольно странной. Вчера я узнал, что идеальный парень Джинни, оказывается, женат. И у него есть ребенок. Она никому про это не говорила. А сам я узнал только потому, что случайно увидел его с женой. Поговорив с Джинни, я понял, что в глубине души она хочет порвать с ним, хоть и говорит, что смирилась с тем, что он никогда не уйдет от жены. Она знает, что у них нет будущего. Они видятся редко, но она все же не хочет или, вернее, не может расстаться с ним. Я не собираюсь скакать на коне моральных принципов – или, скорее, на маленькой лошадке, если такая есть в наличии, – но я уверен, что это все неправильно. Или я превратился в старого пердуна? Хуже всего, что я знаю: он себя прекрасно чувствует. Ему достается все, а Джинни – ничего. Я даже думал о том, чтобы пойти и «поговорить» с ним, но он довольно здоровый мужик, и у меня нет особых шансов. Но я решил, что если бы я был в мафии, то я бы – говоря их языком – «заказал» его. Думаю, это было бы честно. Сейчас буду смотреть «Крестный отец-2», потому что я в подходящем настроении. Напиши мне, что происходит в Нью-Йорке, чувиха.

С любовью,

Мэтт ххх

To: [email protected]

From: [email protected]

Subject: В мире полно женатых мужчин!!!

Мэтт!

Я так сочувствую Джинни из-за ситуации, в которую она попала. Помнишь Мелиссу, мою подругу по университету? Ты всегда говорил, что в ней есть что-то странное, и я сказала, что это из-за того, что она всегда слишком сильно выщипывает брови, и ты сказал, что поэтому она всегда выглядит удивленной. Ну так вот. Она встречалась с этим Дэнни, и он тоже был женат. Как и ожидалось, он совершенно разбил ей сердце. Но вся штука в том, что она опять сделала то же самое через несколько лет, и все опять кончилось плохо. В конце концов ее мама заплатила психотерапевту за то, чтобы он позанимался с Мелиссой, потому что решила, что это будет дешевле, чем звонить ей из другого города каждый раз, когда она в кризисе. Ну, сводя все к одной фразе, терапевт сказал ей, что у нее тяга к неудачным романам. Когда она рассказала мне, я сразу согласилась, потому что в университете она была магнитом для всех неудачников в городе. Но даже и это знание ей не помогло. Я разговаривала с ней только на прошлой неделе: она живет с мужчиной, который дважды ей изменил, и оба раза она ему простила. Я не говорю, что она сама виновата, но это все печально. Из более приятных новостей – ты будешь рад услышать, что я сделала себе татуировку с японским иероглифом – символом любви на верхней части ягодиц. Не спрашивай меня зачем, потому что я не смогу объяснить. Просто мне казалось, что так надо. Не расстраивайся.

Элен ххх

P.S. Что касается Джинни. Знаю, тебе хотелось бы все наладить, потому что это твой стиль. Но в такой ситуации не всегда все можно наладить. Поэтому попробуй просто быть рядом с ней. Если она хотя бы наполовину такая, как ты мне ее описал, то сама сможет со всем этим справиться.

72

To: [email protected]

From: [email protected]

Subject: Татуированные девушки

Элен!

Ты меня иногда пугаешь. Я был убежден, что у тебя самый инфантильный мозг на всей планете, а тут ты вдруг выдаешь крупицы мудрости размером с хороший бриллиант. Джинни говорит, что, когда твои друзья болеют за тебя, нет ничего невозможного. Она, наверное, немного переоценивает возможности друзей – надо ли говорить, что Иэн еще никуда не исчез из ее жизни, – но она права в том, что друзья могут сделать по крайней мере хоть что-то. То время, которое я провел с Гершвином и Джинни с тех пор, как приехал в Бирмингем, – лучшее, что у меня было в жизни. И это не упрек тебе, просто эти люди – моя история. Поэтому я последую твоему совету – я не буду пытаться все наладить!!! Но я готовлю приятный сюрприз для Джинни. Просто чтобы дать ей понять, что… ну… я на ее стороне.

С любовью,

Мэтт ххх

P.S. Я всегда пытался все наладить для тебя, да?

To: [email protected]

From: [email protected]

Subject: Ты

Мэтт! Приятный сюрприз – это хорошая идея. Ей это понравится.

С любовью,

Элен ххх

P.S. Да, ты всегда пытался все для меня наладить, но только тогда, когда это было нужно.

Месяц третий

Дата: 1 марта

Дней до тридцатилетия: 31

Настроение: Довольно неплохое (учитывая все факторы)

73

В следующую пятницу без пятнадцати девять вечера мы с Джинни обсуждали в гостиной, что ей надеть. Она выходила из комнаты и возвращалась, демонстрируя мне различные комбинации своих нарядов уже более получаса.

– А как тебе вот это? – спросила она.

– Великолепно, – ответил я бодро, глядя на черную блузку с длинными рукавами и черные брюки.

– Хуже или лучше, чем то, что было перед этим?

Я не помнил, что было перед этим.

– Лучше, – бесстыдно произнес я.

– М-м-м, – задумчиво сказала Джинни. – Значит, куда мы идем – это неформальное место?

– Ну, можно и так сказать.

Она осмотрела меня сверху донизу. На мне были темно-синие штаны в военном стиле, темно-синяя кофта с капюшоном и черные кроссовки.

– Ты одет в неформальном стиле.

– Да? – задал я бессмысленный вопрос.

– Ты сам знаешь, – сказала Джинни и угрожающе скосила на меня глаза. Потом она снова осмотрела меня сверху донизу. – Думаю, что такой мой наряд подойдет, – задумчиво произнесла она, – если то место, куда мы идем, неформальное.

– Хорошо. Все в порядке. Можем выходить.

– Подожди минутку, – сказала она, потом снова исчезла в своей спальне, чтобы через пять минут показаться в дверях гостиной в черной рубашке и джинсах.

– А как насчет этого?

– Поверить не могу, что ты опять передумала.

Она не обратила внимания на мои слова.

– Лучше или хуже, чем до этого?

– Лучше, – произнес я с энтузиазмом.

Она посмотрела вниз на свои босые ноги.

– Кроссовки или ботинки?

– Ботинки, – ответил я.

Она тут же презрительно посмотрела на меня:

– Ну, значит, кроссовки.

Она снова скрылась в своей спальне и, как я и ожидал, вернулась через несколько минут уже в новом наряде: белой хлопчатобумажной рубашке с длинными рукавами, широких брюках цвета шампанского (благодаря Элен я узнал названия цветов женской одежды) и ботинках мужского фасона.

– Хороший выбор, – сказал я с тем энтузиазмом, который смог из себя выдавить, и, надо сказать, его оказалось не так уж и много.

– Спасибо, – ответила она. – Все, что мне осталось решить, так это надевать куртку или нет. – Она прошлась туда-сюда передо мной. – Ну что, идти в куртке или без куртки?

– В куртке.

– Но мы ведь едем на такси, так что я могу и без куртки, если только место, куда мы идем, не на улице.

– Нет, не на улице, – терпеливо сказал я. – Так что можешь идти без куртки.

Лоб Джинни наморщился от мыслительных усилий. Я видел, что она колеблется.

– Ты прав, мне не нужна куртка.

– Отлично! Теперь мы можем идти.

– Но не кажется ли тебе, что с ботинками лучше надеть куртку? По-моему, под ботинки нужна куртка.

Она сказала это так, как будто ее ботинки погрузятся в депрессию, если она не наденет куртки.

– Нет.

– Думаю, ты прав. Кто-нибудь тебе уже говорил, что из тебя получилась бы хорошая женщина?

– На этой неделе нет.

– А зря, – сказала она. – У каждой женщины должен быть такой советчик, как ты.

74

План на вечер казался предельно простым до тех пор, пока Джинни не начала одеваться. Все, что мне нужно было сделать, так это привезти ее в располагавшийся неподалеку, в Спаркбруке, индийский ресторан под названием «Король Массалы» к половине десятого. Единственной проблемой было то, что к тому времени, когда мы наконец добрались до ресторана – вернувшись с полпути из-за того, что Джинни все-таки решила надеть куртку, – было уже без пятнадцати десять, и мы здорово опаздывали.

– Вот куда ты меня привел, – сказала Джинни, когда мы вышли из такси у входа. – Значит, мы будем есть карри? А зачем было делать из этого такой секрет?

Я открыл ей дверь:

– Увидишь.

Она улыбнулась.

– Тебе и вправду нравится держать меня в неведении, так ведь? Ты думаешь, что это придает тебе немного таинственности, делает этаким Джеймсом Бондом. Ну…

Она остановилась на полуслове, потому что все, сидевшие за столиком на шестерых, заказанным на имя Мэтта Бэкфорда, – а именно Бев, Пит, Катрина и Гершвин – поднялись, чтобы поприветствовать нас.

– Не знаю, что и сказать, – произнесла Джинни, вся сияя. – Это просто фантастика, Мэтт. Мы так давно не встречались вот так, все вместе – просто удивительно. И Бев, и Пит, и Катрина – все здесь. И ты все это организовал?

Я пожал плечами.

– Все так, как ты когда-то сказала, – начал я, припоминая наш разговор с Джинни, состоявшийся чуть больше недели назад. – Когда твои друзья за тебя болеют, нет ничего невозможного. Я просто хотел показать, что тебе не нужны люди вроде Иэна, по крайней мере не в тот момент, когда вокруг тебя есть те, которые… – Я почувствовал неловкость. Все это звучало глупо.

– Те, которые что? – спросила Джинни, когда стало ясно, что я не собираюсь заканчивать фразу.

– Ничего.

– Ничего? – Она задумчиво осмотрела меня, потом поднялась на цыпочки, шепнула мне в ухо: «Обманщик» – и поцеловала меня. Но в отличие от нашего прошлого поцелуя, в этом было гораздо меньше любопытства и стремления к чему-то привычному и приятному, но гораздо больше страсти. Но еще важнее было то, что когда поцелуй завершился и мы заметили, что все за столом смотрят на нас, осталось приятное чувство, что он может скоро повториться.

В этот момент два официанта принесли по бутылке шампанского, открыли их и начали разливать.

Джинни толкнула меня в бок:

– Скажи тост, Мэтт.

– Нет, спасибо. Этого я не умею. Скажи сама – сегодня твой вечер.

– Я не могу, – сказала она. – Я тоже не умею. Но я была бы рада, если бы ты что-нибудь сказал.

– Давайте быстрее! – крикнул Гершвин. – Решайте, кто из вас скажет тост, пока из шампанского не вышел весь газ. Ну?

– За тех, кого сегодня с нами нет, – сказал я, поднимая бокал. – И за тех старых друзей, которые сегодня собрались здесь.

Следующий час пролетел почти незаметно в рассказах о новостях друг друга. Я долго болтал с Бев. Странно было увидеть ее после разговора по телефону. Представляя ее на другом конце линии, я думал, что она все еще одевается в готическом стиле, как в юности, но ее старая черная униформа трансформировалась в разноцветную майку и бусы в стиле хиппи. Как и большинство из нас, она немного поправилась, но оставалась такой же красивой, и ее неизменная улыбка была все еще на месте. А самое лучшее – ее привычки не изменились: в мире, где все отказывались от всего нездорового, мне доставляло удовольствие наблюдать, как она курит сигареты одну за другой, будто от них зависела ее жизнь. Катрина же, наоборот, очень изменилась: в юности она была достаточно привлекательной, но сейчас стала просто ошеломительной, и Пит не мог отвести от нее глаз весь вечер. Каким-то образом за прошедшие годы ее карие глаза стали еще более чарующими, манеры более раскованными и с налетом самоиронии, а стиль одежды – более утонченным. Из всех нас она казалось самой взрослой и, похоже, лучше всех вросла в новую кожу тридцатилетия.

Во время своего разговора с Катриной я на минутку отлучился в туалет, а когда вернулся, она уже разговаривала с Питом. Я посмотрел на остальных: Джинни была поглощена беседой с Гершвином и Бев, и получилось, что я остался без собеседника. За столиком сидели шесть человек, которые еще пару месяцев назад практически не помнили друг о друге. И сейчас мы все снова были вместе. Ну почти все. Хотя никто прямо не говорил о смерти Эллиота, я понимал, что мы все ощущали его отсутствие. Из-за того, что нас было только шестеро, ощущение привычности нарушалось, чего-то не хватало. Но вечер прошел отменно. Вывод о том, что все шло хорошо, можно было сделать хотя бы потому, что всегда в ресторане есть столики, за которыми люди веселятся лучше всех остальных, и в первый раз в жизни таким вот «лучшим столиком» был тот, за которым сидел я сам. Я заранее волновался, что весь уикенд может обернуться катастрофой. Что, если бы мы теперь не понравились друг другу? А что, если мы никогда друг другу по-настоящему и не нравились? Что, если бы нам оказалось нечего сказать друг другу? Но по общему настроению за столиком было ясно, что нам по-прежнему хорошо вместе. Рассказы о прошлом подтвердили, что хорошие времена навсегда останутся хорошими временами. И, как я уже сказал, то, что мы были самым шумным столиком в ресторане, подтвердило – нам еще очень даже есть, о чем поговорить.