Текст книги "Беспощадная истина"

Я жил в этом номере люкс два года. Я развлекал свою задницу, торчал от травки и «кокса», приводил девушек. От ночных перекусов я здорово прибавил в весе.

Сразу же после того, как в августе я подписал контракт с K-1, они выпустили пресс-релиз о моем предстоящем поединке с Бобом Саппом, бывшим игроком Национальной футбольной лиги США ростом 6 футов 5 дюймов и весом 390 фунтов[290]290
  1,96 м и 176,9 кг соответственно.


[Закрыть], который был одной из звезд кикбоксинга по версии K-1. Я, однако, никогда не собирался драться с кикбоксером.

– Вполне возможно, что это было бы совершенно замечательно, – сказал я журналисту New York Times, когда он позвонил мне. – Но только в рамках правил маркиза Квинсберри. Я не имею ни малейшего желания, чтобы меня ударили ногой по голове. Вы меня понимаете?

15 августа я появился на больших поединках K-1 в отеле «Белладжио» в Лас-Вегасе. После того как Боб Сапп выиграл поединок, он вызвал меня на ринг и бросил мне вызов.

– Я готов сделать это прямо здесь, – сказал я собравшимся. – Достаньте мне шорты, и я буду драться с ним сегодня вечером по правилам маркиза Квинсберри. Подпиши договор, здоровяк.

В рестлинге именно так несли всякую чушь. Мне нравились подобные выступления.

Спустя несколько недель после того, как я переехал в «Беверли Уилшир», я посетил «Неверленд»[291]291
  «Неверленд» – поместье (ранчо) в Калифорнии, до 2008 года принадлежавшее Майклу Джексону, который построил на его территории развлекательный парк отдыха и открыл частный зоопарк.


[Закрыть], чтобы увидеть Майкла Джексона. Мне было приятно пообщаться с ним. В то время он был весьма сдержан и скромен. Он спросил меня, чем я занимаюсь, и я ответил, что просто отдыхаю.

– Отдых – это хорошо. Отдых – это, в самом деле, очень хорошо, Майк, – сказал он мне. – Отдыхай как можно больше.

Я не знал тогда, что он вообще не мог спать.

В апреле 2004 года я вместе с Али появился на одном из больших мероприятий K-1. Вновь было объявлено о том, что я подписал контракт с представителями К-1 о проведении поединка и что мой дебют состоится этим летом. Одна из их знаменитостей заявила на пресс-конференции, что предвкушает бой со мной.

– Я мог бы согласиться на бой по правилам бокса, – сказал Жером Ле Банне[292]292
  Жером Ле Банне (род. в 1972 г.) – французский профессиональный кикбоксер, боксер, реслер и боец смешанного стиля, известный благодаря своим выступлениям в К-1.


[Закрыть]. – Но как только я окажусь на ринге, я ведь все равно буду делать все, бл…дь, что захочу… Западный стиль бокса или нет, я буду бить его ногой… Тайсон однажды уже откусил ухо, пусть теперь попробует на вкус ногу двенадцатого размера.

Я был бы сумасшедшим, если бы согласился драться с этими чудовищами. Я предпочел бы вернуться в свой гостиничный номер и просто расслабиться.

Процедура моего банкротства шла своим чередом. В июне Дон окончательно урегулировал претензии по иску. Судья по делам о банкротстве разрешил ему оплатить лишь 14 миллионов долларов. Он опять всех переиграл. Я не получил ни прав на коллекцию записей поединков, ничего другого. Моника была первой, кто получил выплаты за счет урегулирования. Юристы по делам о банкротстве в конечном итоге обошлись в 14 миллионов долларов. Им было заплачено еще до налогового управления.

Я оставался в крайне незавидном положении, поэтому мне пришлось поручить Шелли организовать для меня поединок. Он остановил выбор на английском боксере Дэнни Уильямсе. Согласно подписанным документам я должен был драться в Луисвилле 13 июля. Ранее Уильямс был чемпионом Великобритании в тяжелом весе и пытался завоевать титул чемпиона мира. Последних двух соперников он победил нокаутом, но в свое время проиграл Джулиусу Фрэнсису, так что я не слишком беспокоился в связи с предстоящим с ним поединком.

Я должен был опять общаться с прессой. Когда за пару недель до боя я встретился с журналистами, я, как обычно, был оптимистичен и уверен в себе.

– Майк, более всего интересует следующий вопрос: где вы обретете душевное спокойствие в своей жизни? – спросили меня.

– Я не знаю. Согласен, я не единственный человек, который оказался в такой ситуации. Вы должны понять, что я потерял все. Я имею в виду: вообще все. Всех, о ком я когда-либо заботился, кого я когда-либо любил, романтические чувства – я потерял все это. Деньги, дом – я все потерял. Если быть таким воинственным и ненормальным, как я, то немудрено отпугнуть всех тех, кто любит тебя. Вы так или иначе потеряете все это. И в какой-то момент своей жизни вам захочется вернуть их обратно, но, подозреваю, это уже станет частью нашей усиливающейся боли. Мы теряем людей, которых мы больше всего любим и о которых заботимся, чтобы начать свою жизнь с нуля, с чистого листа.

Я принимал наркотики до самого поединка. Перед боем я весил 232 фунта[293]293
  105,2 кг.


[Закрыть], но я был в довольно хорошей форме. Когда я вышел на ринг, у меня не было сопровождающих. Я сделал одним из своих секундантов своего охранника Рика. В первом раунде я потряс Уильямса и почти сделал его. Но он был умным боксером: он повис на мне и смог продержаться до конца раунда. За тридцать секунд до окончания раунда, выбросив удар, я почувствовал, как в моем левом колене что-то порвалось. Позже я узнал, что у меня произошел разрыв мениска, поэтому, начиная со второго раунда, я дрался на одной ноге. Тем не менее, я все-таки сумел потрясти его во втором раунде. Затем уже я не мог перемещаться и уходить от ударов, и он начал весьма основательно молотить меня по корпусу. В третьем раунде рефери снял с него два очка за удары ниже пояса и удар после остановки боя.

К четвертому раунду я утратил всякую подвижность и превратился в неподвижную мишень. Он обрушил на меня град ударов, а я совершенно не мог двигаться из-за своего колена и недостаточного кондиционирования. В конце концов, после удара правой я оказался на полу. Я сидел напротив канатов и наблюдал, как рефери отсчитывает мне секунды. Этот поединок сломил мой дух.

Я вернулся в Финикс в дом Шелли, и мне сделали операцию на колене. Некоторое время я пользовался инвалидной коляской, затем – костылями. Безусловно, это был очередной повод принимать наркотики. Следующие несколько месяцев я провел в глубокой депрессии, просто болтаясь по двору и гоняя своих птиц.

Мое затворничество окончилось в октябре, когда я отправился в Нью-Йорк, чтобы посмотреть в спорткомплексе Мэдисон сквер гарден поединок между Тринидадом[294]294
  Феликс Тринидад (род. в 1973 г.) – пуэрториканский боксер-профессионал, выступавший в полусредней, первой средней и средней весовых категориях; чемпион мира в полусредней весовой (по версии IBF, 1993–1999 гг.; по версии WBC, 1999 г.), первой средней (по версии WBA, 2000 г.; по версии IBF, 2000 г.) и средней (по версии WBA, 2001 г.) весовых категориях.


[Закрыть] и Майоргой[295]295
  Рикардо Майорга (род. в 1973 г.) – никарагуанский боксер-профессионал, выступающий в первой средней весовой категории; бывший чемпион мира в полусредней (по версии WBA, 2002–2003 гг.; по версии WBC, 2003 г.) и первой средней (по версии WBC, 2005–2006 гг.) весовых категориях.


[Закрыть]. Я был там со своим другом Зипом и новым телохранителем из Бронкса. Когда мы шли к своим местам в зале, все сошли с ума. Меня не видели уже долгое время, поэтому зрители совершенно слетели с катушек. Мне аплодировали стоя. Я люблю Зипа как брата, но он не понимал, что люди просто выражали мне признательность. Зип же пришел в сильное возбуждение.

– Мы вернулись, Майк, мы вернулись! – обрадовался он. – Тебя скоро пригласят в рекламные ролики! Тебя будут снимать в фильмах! Мы заключим сделку о книге, которая будет нарасхват! Ты смог все пережить, брат! Мы вернулись!!

Забудьте про то, что я был законченным наркоманом, – мы вернулись!

После поединка мы отправились на вечеринку в клуб в центре города. Я сидел и выпивал вместе с Зипом, когда он показал мне на танцплощадку.

– Можешь проверить своего охранника, – заявил он.

Я оглянулся и увидел, как мой новый телохранитель с бутылкой шампанского в руке танцевал с белой девушкой, обняв ее. Мы еще некоторое время побыли там, а затем я, Зип и телохранитель с девушкой вернулись в гостиницу.

Мы с Зипом расслаблялись в номере, покуривая травку, когда вдруг раздался стук в дверь.

Я ответил. Там стоял какой-то парень.

– Майк, ваш охранник в лифте с голым задом.

– Что?!!

Мы с Зипом бросились к лифту и увидели, что охранник лежал в лифте со спущенными брюками. Мы натянули ему брюки и затащили его в номер, затем вернулись в свой.

Через несколько минут пришли копы. Они сказали мне, что видели весь инцидент по камерам наблюдения. Девушка, которая пошла с моим телохранителем, обвинила его в изнасиловании, но на записи было видно, как она подсыпала ему в выпивку «Микки Финн» и затем стащила с него брюки. Она подставила его, чтобы ограбить. Поэтому не должно было быть никаких обвинений или же огласки.

Я закрыл дверь, и мы еще немного покурили травки. Через несколько минут в дверь снова постучали. Я посмотрел в глазок и увидел еще четырех копов.

– Эй, эй! Хватит! Оставьте меня в покое! Я уже разговаривал с вашими парнями! Я ничего не делал, я только что разговаривал с копами! Пожалуйста, оставьте меня в покое!

Той же ночью я договорился, что Зипа на лимузине отвезут домой, а сам поехал с ним ради интереса. Он был все еще расстроен из-за телохранителя.

– Приятель, мы уже почти вернулись, – повторял он. – Почти вернулись. Про нас уже снимали фильмы, мы комментировали бои. Мы уже почти вернулись, Майк, а этот тупой гребаный охранник все прое… л!

Еще через месяц я снова попал в передрягу. Я был в Финиксе, остановился в отеле со своим постоянным парнем по безопасности Риком. Меня забрали некоторые из моих друзей в Аризоне, а Рик остался в отеле. Мы пошли в бар «Пуссикэт лаундж» в Скотсдейле, изрядно поддали и нанюхались «кокса». Когда мы вышли из клуба, мы были уже, бл…дь, никакие. Переходя улицу, мы увидели машину, которая быстро к нам приближалась.

– Сейчас я перепрыгну через машину! – сказал я одному из своих приятелей и остановился посреди улицы. Но водитель тоже остановился. Я вскочил на капот, встал на колени, опершись на руки, и принялся орать и выбивать из машины дерьмо. Из машины вышел парень, собираясь накричать на меня. Но когда он увидел, что это был я, он запрыгнул обратно в машину. Мои друзья стащили меня и успокоили водителя. Однако на следующий день тот снова осмотрел свою «Тойоту» и заметил, что весь капот был во вмятинах, поэтому он вызвал полицию. Против меня выдвинули обвинение в преступлении небольшой тяжести – преступном причинении ущерба, но подключился Дэрроу, и парню заплатили.

Приближался Новый год, денег у меня по-прежнему не было. Шелли снова была беременна, и в марте у нас родилась дочь, которую мы назвали Эксодус. Я позвал другого Шелли и сказал ему, что мне срочно необходима некоторая сумма денег. И он организовал мне поединок с весьма посредственным малоизвестным боксером Кевином МакБрайдом. Бой запланировали в Вашингтоне, округ Колумбия, на 11 июня. Мой соперник был, конечно, слабаком, но он был крупноразмерным слабаком, ростом 6 футов 6 дюймов и весом 271 фунт[296]296
  1,98 м и 122,9 кг соответственно.


[Закрыть].

После одной из тренировок со спаррингом ко мне домой в Финикс приехал журналист из газеты USA Today, и я высказал все, что у меня накопилось:

– Я никогда не буду счастлив. И я думаю, что умру в одиночестве. Мне бы хотелось, чтобы было так. Всю свою жизнь я был одинок, я всегда оставался один на один со своими тайнами и своей болью. На самом деле, я заблудился в своих поисках, но я пытаюсь найти себя. Я действительно являю собой весьма печальный, жалкий пример. Вся моя жизнь прошла впустую, я проиграл. Я хочу просто сбежать от действительности. Я, на самом деле, запутался в себе самом и в своей жизни. Мне бы хотелось стать миссионером. Полагаю, я мог бы делать это, сохраняя чувство собственного достоинства, скрывая то, что меня выгнали из страны. Мне бы хотелось поскорее преодолеть этот этап своей жизни. Мне бы хотелось превратить свою жизнь в миссионерскую деятельность. Я не собираюсь становиться фанатичным проповедником христианства. Но вот за это я бы отдал свою жизнь. Я люблю Иисуса, и я верю в Иисуса, хотя я и мусульманин. Послушайте, я понимал имама, я понимал раввина, я понимал католического священника, я понимал его преподобие – я понимал всех их. Но я не хочу быть фарисеем. Я хотел бы помогать всем и вместе с этим иметь любовниц.

В нашей стране из меня ничего хорошего не выйдет. Меня в ней так обесчестили и заклеймили позором, что я уже ни при каких обстоятельствах не смогу здесь подняться. После своего последнего боя я был очень расстроен. Я тусовался с кучей проституток и всякого сброда. Я чувствовал себя подонком, поэтому общался с подонками. Я все время был под кайфом. Но в конце концов необходимо понять, что следует отказаться от наркотиков и решать проблемы, связанные с реальной жизнью.

Мне никогда не следовало быть таким на ринге. И я таким еще никогда не был. Я беспорядочно выбрасывал удары, стоял на месте, быстро уставал. Это был безобразный бой. В конце шестого раунда, когда мы были у канатов, МакБрайд просто навалился на меня, и я упал на задницу. Я сидел, раскинув ноги, пока не раздался гонг, и только затем смог с трудом подняться. Угол МакБрайда работал над рассечением, которое он получил от столкновения головами. Я в своем углу сказал новому тренеру Джеффу Фенеку, что все кончено. Я отказался проводить седьмой раунд.

Ко мне подошел Джим Грей, чтобы взять интервью.

– Майк, давайте начнем с вас. У вас было желание продолжать?

– Ну, мне бы хотелось продолжать. Я видел, что у меня преимущество. Я понял это, но не думаю, что смог бы его удержать, потому что, хм-м… У меня была возможность поддерживать физическую форму, но я утратил боксерскую выносливость, и больше ее уже, я думаю, не будет.

– Когда же вы это поняли, на каком этапе поединка?

– Не знаю, в самом начале боя. Мне очень жаль, что я всех подвел. Просто у меня больше не лежит к этому сердце.

– А когда вы начали поединок, у вас лежало к нему сердце?

– Хм, пожалуй, нет. Вообще-то я дрался для того, чтобы оплатить свои счета. У меня теперь для настоящего боя кишка тонка, с этим уже покончено. Я теперь больше думаю о своих детях. У меня теперь нет прежней свирепости. Я теперь уже не зверь, я перестал быть им.

– Значит ли это, что мы больше уже не увидим вас на ринге?

– Да, скорее всего, я уже больше не выйду драться. Я не хочу больше позорить вид спорта, проигрывая боксерам такого уровня.

– Почему вы были так пассивны в этом бою?

– Я ничего не отнимаю у Кевина. Мне больше не доставляет удовольствия делать это. Мне не нравится драться с 1990 года. Однако Кевину – поздравления по случаю успеха в карьере и удачи! Желаю всего наилучшего и заработать много денег.

После поединка я последний раз встретился со спортивными журналистами. Я прошел в комнату для интервьюирования, и там мне аплодировали стоя.

Я попросил их присесть и повторил то, что уже сказал Джиму Грею. Я больше не собирался драться, потому что не хотел позорить этот вид спорта.

Затем я последний раз покинул зал в качестве боксера. Я уже забыл о планах заняться миссионерской деятельностью или принять участие в жизни общества. Я просто сказал себе:

– Ух, все это позади. Теперь я могу пойти и по-настоящему весело провести время.

Глава 14

Как-то, когда мне было десять лет, я принял участие в грабеже вместе со старшим парнем по прозвищу Бу. Он велел меня пролезть в окно дома, который он присмотрел, и мы взяли крупный куш: здоровенный телевизор, прекрасное стерео, несколько пушек и деньги. Бу также знал меня как хорошего шустрилу. Он заманивал мной в комнату парня, который хотел трахнуть маленького мальчика, и там вместе с приятелями избивал того и отнимал у него деньги.

После того грабежа Бу взял меня на хату той старой черной леди. Вообще-то она была бессовестной, отвратительной сукой, но когда я с ней познакомился, она была очень добра и внимательна. Там была куча парней, которые валялись вокруг и торчали от героина. Бу дал ей денег, и она вручила ему конверт с каким-то белым порошком. Я не мог оторвать глаз от Бу, когда он насыпал порошок в ложку и нагрел ее зажигалкой. Когда это дерьмо начало пузыриться, он достал шприц и через иглу всосал жидкость. Затем он пережал себе руку и уже был вколоть себе это дерьмо, но вдруг обернулся ко мне.

– Отвернись-ка, детка! Отвернись, малыш! – сказал он мне.

Само собой, после этого мне еще больше захотелось попробовать героина. И когда старший по возрасту, уже подсевший на герыч, велел мне не связываться с наркотой, я в ответ думал: «А почему? Они-то сами ведь могут?»

Когда я был моложе, я однажды попробовал героин. Я покурил его и после этого почувствовал себя очень плохо. Мне пришлось проблеваться. Уже одного только вида нариков на герыче было достаточно, чтобы отбить у меня охоту употреблять героин. Посмотрев на героинового наркомана, я мог увидеть, что его душа отравлена дурью. И можно было вполне представить себе, что тебя ожидает.

Я начал покупать и нюхать «кокс» с одиннадцати лет, а спиртное я попробовал еще ребенком. Я вообще родом из уважаемой династии пьяниц. Моя мать обычно давала мне бормотуху «Тандерберд» или джин «Гордонс», чтобы я заснул. Когда мне было десять, я с приятелями покупал крепленое вино «Мэд дог 20/20», крепкий ром «Бакарди 151», алкогольный коктейль «Брасс манки» – дешевое пойло, прожигающее кишки насквозь. Мы также курили марихуану, гашиш и даже опиум и «ангельскую пыль». Когда я был молод, я один раз даже принял немного ЛСД. Когда мы заторчали от него, мы пошли воровать, но особого толка из этого не вышло. Выхватив сумку, мы захохотали и дали деру, а затем с криком: «Копы! Копы! Вот они!» – заржали и спрятались под машину.

За исключением одного двухлетнего периода и своего тюремного срока, я всегда пил. И это было неудивительно, так как все мои образцы для подражания, о которых я читал, были заядлыми алкашами. Микки Уокер, Гарри Греб. Моими героями были эти белые ирландские пьянчуги. Они были теми парнями, которые гуляли в барах, пили и веселились, в то время как их соперники изнуряли себя бегом и работой со скакалкой.

Выпивка проявляла во мне самые дурные черты. Когда я напивался, мне становилось совершенно наплевать на чувства других людей. Я дрался со всеми подряд, даже с копами. Все, кто знал меня, говорили: «Не позволяйте Майку пить. Можете дать ему даже марихуану, только не позволяйте ему пить». Когда я торчал, накурившись травки, я был счастлив. Я готов был плакать и раздавать всем свои гребаные деньги. Это продолжалось до тех пор, пока меня не просили прекратить балдеть от травки. Потому что, когда меня просили об этом, я сердился. Когда же были согласны с тем, чтобы я торчал, тогда: «Уверен, что тебе не нужен вон тот шикарный «Порше»?»

Думаю, что одной из причин, по которой я стал употреблять так много «кокса», явилось то, что во время своей боксерской карьеры я испытывал сильную физическую боль. Некоторые хоккеисты рассказывали мне то же самое. Тот, кто испытывает такого рода боль, не может ни с кем нормально общаться. Он – как лев с раненой лапой. Когда зверь ранен, он понимает, что на него могут напасть другие звери. Вот как я чувствовал себя, когда испытывал боль, – беззащитным и напуганным. И чтобы избавиться от этого чувства, ты употребляешь немного «кокса». Ты в комнате один, с «коксом», тебе хочется, чтобы с тобой была женщина, потому что чувствуешь вину от того, что принимаешь наркотик, а когда ты с женщиной, то чувство вины уходит.

У меня не было проблем с получением кокаина, даже когда я был совсем на мели. Я знал многих крупных наркодилеров, еще когда они были мальчишками, и я проявлял к ним немного любви. Теперь они стали мультимиллионерами, владели крупными клубами, и когда мы встречались, они относились ко мне очень хорошо. Я по-прежнему относился к ним так, словно они были еще теми самыми мальчишками. И я просто говорил: «Я хочу пойти куда-нибудь, подкинь мне этих маленьких пакетиков». Или я мог встретиться с совершенно незнакомым человеком, который знал наркодилера, и они договаривались между собой: «Дай-ка Майку пару «осьмушек» за мой счет».

Когда начинаешь принимать «кокс», вдруг обнаруживаешь, что тот, кого ты знал всю свою жизнь и уж кого никак не мог в этом заподозрить, тоже принимает «кокс». Я как-то выпивал с одной крупной знаменитостью, и он вдруг обратился ко мне:

– У вас не найдется, случайно, немного порошка?

– Что?

Я постарался проявить осторожность. Откуда, бл… дь, он узнал, что я принимаю дурь?

– Ну-у, немного, конечно, найдется. Но откуда вы узнали? – спросил я его.

– Майк, тот, кто занимается этим, узнает того, кто занимается этим, – ответил он. – У нас есть такой локатор.

Когда у тебя кокаин, ты можешь посреди бл… дской ночи оказаться в пустыне Мохава, вдыхая свою понюшку, и вдруг из ниоткуда возникает сучка в купальнике. «Кокс» – это настоящий локатор. Женщинам, с которыми я общался, так нравился «кокс», что мы даже начали называть его в их честь. Если кому-то захотелось какого-то «кокса», то он просил: «Где там эта белая сучка? Мне бы хотелось эту шлюшку». Мы также называли «кокс» «блонди» или «белой девочкой».

Я впервые по-крупному имел дело с «коксом», когда при мне было его полкило. Его было столько, что это подпадало под категорию «на продажу», но мне было наплевать, я просто хотел поделиться им и обеспечить балдежом всех своих друзей. Я подходил к любому и предлагал: «Не хочешь нюхнуть?» Соглашались даже те, о ком я и подумать не мог. Пикантно, но все эти ублюдки нюхали мою дурь и, потребляя это, делали еще какие-то критические замечания.

Или же какой-то парень, с которым ты раньше никогда вместе не снюхивал, теперь вдруг становился экспертом. Он снюхивал несколько дорожек, изящно вытирал нос, затем делал вид, что глубоко задумался, и говорил: «Я могу предложить кое-что получше» – раз, и он уже подсел.

Иногда встречались парни, которым не терпелось приобщить тебя к своему «коксу».

– Майк, ты готов попробовать это дерьмо? Наверняка готов, – предложил как-то один из таких. – Добро пожаловать в чертов город под названием «Блаженство», приятель!

Он выложил несколько дорожек, и я снюхал их.

– Настоящие «перуанские хлопья»![297]297
  «Перуанские хлопья» на наркосленге – очень чистая форма кокаина.


[Закрыть] – сказал он с такой гордостью, словно только что открыл бутылку вина «Лафит-Ротшильд».

И он был прав. Это дерьмо было настолько хорошо, что у меня глаза полезли из орбит.

* * *

После поединка с МакБрайдом я в подавленном состоянии тусовался с приятелями в Лос-Анджелесе, когда зазвонил мой телефон. Это был Джефф Грин, мой новый приятель. На первый взгляд, могло показаться маловероятным, чтобы мы были приятелями. Джефф был еврейским бизнесменом, который заработал миллиард долларов, играя на рынке недвижимости, а я – боксером-мусульманином, который истратил почти миллиард долларов на проституток, автомобили и судебные издержки. Мы встретились благодаря нашему общему другу. Сошлись мы совсем недавно. Он стал приходить на мои поединки в Европе, а я стал путешествовать вместе с ним по всему миру на его яхте. Он пригласил меня к себе на ужин на Рош ха-Шана[298]298
  Рош ха-Шана – еврейский Новый год.


[Закрыть], блин, и я был вынужден читать Библию во время Седера Песах[299]299
  Седер Песах – ритуальная семейная трапеза во время праздника Песах (еврейская Пасха).


[Закрыть].

– Эй, Майк, почему бы вам не присоединиться ко мне на моей яхте в Сен-Тропе? Я зафрахтую самолет, чтобы доставить вас во Францию, а там мой парень заберет вас и доставит на яхту.

Джефф боялся, как бы я не впал в депрессию, размышляя о своем уходе из бокса, и решил, что общение с самыми красивыми женщинами в мире и вечеринки могли бы оказаться как раз тем, что мне сейчас было нужно.

Прежде чем отправиться в путь, я позвонил Зипу, чтобы узнать, не хочет ли он поехать вместе со мной.

– Нет, приятель, я не могу, – ответил он. – Какой-то ниггер стрелял в меня, и я хочу выяснить почему.

– Зип, полетели! Нам дают частный самолет, мы будем тусоваться на яхте по всему Средиземноморью…

– Все это фигня, приятель. В меня стреляли. Кто-то тоже должен получить выстрел. Выстрел за выстрел.

– Мы собираемся оказаться там, где будут лучшие киски в истории человечества, а ты ведешь речь о том, что кто-то должен получить пулю! Их не волнует, наркоман ты или банкрот, если ты окажешься там, то тебя обслужат, – уговаривал я. Но он зациклился на том, чтобы отомстить.

Итак, я отправился туда, и там было клево. Я не чувствовал какого-либо дискомфорта. Я встретил там тех, кого я знал, и они меня везде сопровождали. Я завтракал на яхте Джеффа, затем садился на один из его гидроциклов и разъезжал везде. Меня увидели ребята с Уолл-стрит[300]300
  Уолл-стрит – в переносном смысле Нью-Йоркская фондовая биржа, фондовый рынок США и американская финансовая олигархия в целом.


[Закрыть] и пригласили на свою яхту.

– Эй, наша яхта больше, чем у Джеффа, – похвастались они. – Приходите к нам, устроим вечеринку на нашей яхте.

Не знаю, что эти ребята имели в виду. Я ведь не ниггер в аренду. Джефф был моим другом. Кроме того, яхта Джеффа была самой впечатляющей. В длину она была более 150 футов[301]301
  45,72 м.


[Закрыть], и значительное пространство на ней было отведено под развлечения.

Поначалу я немного нервничал, считая, что не совсем подхожу остальным приятелям Джеффа.

– Джефф, вообще-то это рай для беложопых. Не знаю, насколько тут впишется мистер Салям Алейкум, – сказал я.

Это было мое знакомство с настоящим торжеством еврейского начала. Дениз Рич[302]302
  Дениз Рич (урожденная Айзенберг, род. в 1944 г.) – американско-австрийская певица и автор песен, светская львица, политическая деятельница.


[Закрыть], увидев меня, подошла и познакомила меня со своим другом, пытаясь помочь мне освоиться. Она была такой красивой, элегантной, изысканной леди. И никто там не комплексовал по поводу меня. И тогда я понял, что я был единственным, кто там комплексовал.

Я сидел, осваиваясь со своими новыми друзьями-евреями, и вдруг к нам подошел грубый, наглый, беспардонный, богатый саудовец.

– Мой сын хотел заплатить пятнадцать миллионов долларов, чтобы вызволить вас из тюрьмы, когда та девушка сказала, что вы изнасиловали ее, – сказал он. Он даже не поздоровался: «Мистер Тайсон, рад видеть вас…»

– О-о, благодарю вас, сэр, – ответил я

Дениз Рич грустно посмотрела на меня и сказала:

– Я сожалею. Очень сожалею.

Каким надо быть, чтобы так вести себя? Какое высокомерие! А если бы мои новые друзья, которые были здесь, не знали, что я отсидел в тюрьме за изнасилование? Они, очевидно, мучились бы вопросом: «А за что вы сидели в тюрьме, Майк? Наверное, за растрату? Или, очевидно, за использование конфиденциальной информации?» Благодарю вас, мистер Жокей Пустыни, за то, что вы все это объяснили в мельчайших деталях всему еврейскому началу. Мы не общались с этим парнем весь остаток вечера.

Более приятная случайная встреча у меня произошла в Сен-Тропе. Я был на яхте другого богатого еврейского парня и наблюдал сцену, как он всматривался в молодого еврея, чья яхта была пришвартована поблизости. Они смотрели друг на друга, совсем как черные. Ну, всем известно, как мы иногда смотрим друг на друга. И затем один из них спросил:

– Гарвард, семьдесят девятый?

– Да! Курс макроэкономики?

– Да-а! А вы, случайно, не встречались с Синди из Хайаннис-порт?[303]303
  Хайаннис-порт – небольшая деревенька на полуострове Кейп-Код в штате Массачусетс. Одно из самых фешенебельных мест США нечто вроде американского Огарёво. В Хайаннисе проживают, в частности, несколько членов клана Кеннеди.


[Закрыть] Я встречался с ней на втором курсе.

Так вот, я находился на этой яхте – и вдруг увидел здорового черного парня, который был телохранителем у хорошо известного международного торговца оружием. Я долго всматривался в него и никак не мог вспомнить, где же я с ним встречался. Наконец он подошел ко мне и спросил:

– Споффорд, семьдесят восьмой?

– Точно, блин! Ниггер, мы встречались в изоляторе! – вспомнил я.

– Да, я попал туда за драку с одним парнем в столовой.

– Все правильно, это ты!

После Сен-Тропе мы на яхте ходили повсюду. Мы обошли все побережье, и каждый раз, когда мы останавливались в какой-нибудь стране, возникал ажиотаж, когда узнавали, что на яхте Джеффа был я. Это было бесподобно. Можно было где угодно сойти с трапа самолета – и почувствовать себя так, словно ты никуда и не улетал. Доводилось встречаться с королями, королевами и принцами. Была предоставлена полная свобода действий, были открыты все двери. Чтобы попасть в какой-нибудь клуб, в очереди ждать никогда не приходилось. В лучших ресторанах мира всегда выделялся столик. Это был просто замечательный мир, в котором было замечательно жить. Все было словно в легкой дымке. Но я отдавал себе отчет в том, что ничто из этого не способно заполнить пустоту в моей душе. Я никогда по-настоящему не ценил звание чемпиона, оно далось мне достаточно легко. Я приложил немало усилий, чтобы достичь того, к чему я стремился, но я принял это как должное.

Пришвартовавшись в Сицилии, мы побывали на вечеринке, и обратно на яхту нас сопровождало около сотни людей. Все они хотели увидеть меня и сфотографироваться со мной. Внезапно яхта начала опрокидываться и тонуть.

Всем хотелось погулять со мной. Моих духов-искусителей это вполне устраивало, в этом не было никаких сомнений.

Мы остановились на Сардинии, и это оказалось совершенно потрясающее место. Я очень люблю историю, поэтому Сардиния всегда напоминает мне о Пунических войнах и Ганнибале. Тут ощущалась атмосфера великих войн прошлого. Мы с Джеффом зашли в местечко, которое называлось «Клуб миллиардера». Оно оправдывало свое название: бутылка шампанского здесь стоила примерно 100 000 долларов.

– Вам не придется беспокоиться о том, что сегодня вечером я могу напиться, – поделился я шуткой с Джеффом. Но нам все равно присылали несколько бутылок.

На Сардинии мы тусовались с Кавалли и Викторией Бекхэм[304]304
  Роберто Кавалли (род. в 1940 г.) – итальянский дизайнер одежды; Виктория Бекхэм (род. в 1974 г.) – английская певица, модель и дизайнер, является его почитательницей.


[Закрыть]. Он пригласил меня на свою яхту, которая была просто шикарна: она могла менять свой цвет. Я сел на один из гидроциклов Джеффа и перебирался от одной яхты к другой, на каждой перекусывая и выпивая.

На Сардинии у нас был один неприятный инцидент. На яхте Джеффа был один парень, его английский приятель. Он привел на борт двух француженок, и мы все заторчали от «кокса». Я взял одну из девушек к себе в каюту и занялся с ней сексом. Затем я поднялся на палубу, а когда спустился обратно вниз, я увидел, что моя девушка шарит по другим каютам. Я был под сильным кайфом, но здорово обозлился на нее. Я подумал: «Черт побери! Если что-нибудь пропадает, обвинят меня. Я здесь единственный ниггер». Поэтому я схватил ее за волосы и спросил: «Что, мать твою, ты делаешь?» Затем я вытащил ее на палубу. Я был здорово расстроен, моя подозрительность после «кокса» усилилась, и я уже готов был выбросить ее за борт, когда это заметил парень на соседней яхте.

– Нет, Майк! Стой! – закричал он.

Теперь на нас все смотрели. Я схватил обеих девиц и велел персоналу выпроводить их с яхты. Это была не моя яхта, и я чувствовал ответственность за все, что могли сделать эти девицы. Мы покинули Сардинию и были уже примерно в ста милях от Капри, когда к нам подошел полицейский катер. На нем был пулемет, и выглядел он слегка устрашающе.

На нашу яхту высадилась полиция береговой охраны, чтобы расследовать факт моего предположительного нападения на девушку. Им пришлось опросить кучу людей, и когда подошла моя очередь, я сказал всю правду:

– Эта девушка воровала вещи из каюты, поэтому я схватил ее…

– Подождите! – сказал коп на ломаном английском. – Нет, это не то, что случилось. Скажите снова. Скажите, что случилось, снова.

Я «въехал» и повторил уже правильно:

– Она была в каюте, воровала, я не знал, что делать, и она просто сбежала с яхты, я не смог ее поймать.

– Да, это, действительно то, что случилось, – сказал он и занес это в протокол.

Когда полицейские высадились на борт, во мне проснулся параноик. Дело в том, что у меня был большой пакет с травкой, и я не хотел, чтобы они начали обыск и наткнулись на него, поэтому я попросил свою подружку Дженни, которая загорала с голым задом, сесть на мою травку. Полицейские посмотрели на нее, но не попросили встать или что-нибудь еще.